«Боюсь, что для этого может быть уже слишком поздно», — громко сказала Морайя. Она должна была говорить громко, чтобы докричаться сквозь шум, взволнованно переговаривающихся за скамьями Сестер, жужжащих как огромный улей. — «Что было сказано, было сказано, и было услышано слишком многими Сестрами, чтобы теперь пытаться эти слова скрыть». Ее грудь поднялась, когда она глубоко вдохнула воздух, и заговорила громче. — «Я выношу на Совет предложение вступить в соглашение с Черной Башней, чтобы при необходимости у нас была возможность принять в наши круги мужчин». — Если конец фразы она произнесла несколько тише, то это было совсем неудивительно. Немногие Айз Седай могли без отвращения произнести это название, если не с ненавистью. Эти слова ударились о жужжавшие голоса и образовали абсолютную тишину, стоявшую в течение трех ударов сердца.

«Это — безумие!» — Вопль Шериам пробил плотину молчания сразу несколькими способами. Хранительница никогда не вступала в прения на Совете. Она не могла даже войти в Зал Совета одна, без Амерлин. C налившимся кровью лицом, Шериам вытянулась, готовясь защищаться от неизбежных упреков. Однако, у Совета были другие способы воздействия, помимо обычных упреков.

Вскакивая со скамей, чтобы получить слово, Восседающие принялись говорить и кричать, иногда перекрикивая друг друга.

«Безумием будет даже начинать это обсуждать!» — возмущалась Файзелле, одновременно с Варилин, которая кричала — «Как можем мы соединяться с мужчинами, которые могут направлять?»

«Они прокляты, эти так называемые Аша’маны!» — выпалила Саройя без всяких признаков хваленого самообладания Белой Айя. Перебирая руками узлы бахромы своей шали, она дрожала настолько сильно, что длинная белоснежная бахрома колебалась. — «Прокляты из-за прикосновения Темного!»

«Даже обсуждение этого вопроса поставит против нас всю Белую Башню» — грубо сказала Такима. — «Нас станут презирать каждая женщина, носящая звание Айз Седай, и даже Айз Седай, уже лежащие в своих могилах!»

Магла вышла, сжав кулаки, с яростью, которую она и не пыталась замаскировать. «Только Приспешники Темного могли бы предложить подобное! Только они!» — Морайя побледнела от обвинений, а затем зашлась яркой краской от собственного гнева.

Эгвейн не знала, как ей к этому отнестись. С одной стороны, Черная Башня была созданием Ранда, и, возможно, даже необходимым, если была хоть какая-то надежда победить в Последней Битве. И все же Аша`манны, с другой стороны, были мужчинами которые, могли направлять. То есть тем, кого боялись на протяжении всех последних трех тысяч лет. Они направляли запятнанный Тенью саидин. Сам Ранд был мужчиной, который мог направлять, и все же — без его помощи Тень победит в Последней Битве. Свет, помоги мне принять это спокойно, но это была абсолютная истина. За что бы она ни бралась, обстоятельства выскальзывали у нее из рук. Эскаральда обменивалась оскорблениями с Файзелле. Обе надрывали свои легкие. Дошло до открытых оскорблений! На Совете! Саройя оставила последние крупицы спокойствия Белой Айя и кричала на Майлинд, которая кричала в ответ, даже не дожидаясь ответа другой. Было бы удивительно, если хоть кто-то мог бы понять то, что говорил другой, а, возможно, и хорошо, что не мог. Удивительно, но ни Романда, ни Лилэйн с самого начала не раскрыли рта. Они сидели, уставившись на друг друга, не мигая. Вероятно, каждая старалась просчитать, на чем будет настаивать другая, чтобы можно было ей возражать. Магла спустилась от своей скамьи вниз и направилась к Морайи явно намереваясь затеять драку. Уже не на словах, а кулаками. Ее мышцы были напряжены. Ее расшитая виноградной лозой шаль соскользнула на ковер, оставшись незамеченной.

Встав, Эгвейн обняла Источник. За исключением точно определенных, предписанных законов случаев, направлять в Совете запрещалось. Основой этих законов послужили самые темные дни в истории Совета, но она вынуждена была соткать это простое плетение из Воздуха и Огня. — «Предложение было изложено перед Советом», — сказала она и отпустила саидар. Это было не так уж тяжело, поскольку уже когда-то было. Но и не легко, даже близко, но и не трудно. Оставалась память о сладости Силы, поддерживая ее до следующего раза.

Усиленные плетением, ее слова грянули в павильоне подобно грому. Айз Седай отшатывались назад, вздрагивая и затыкая уши. Последовавшая тишина показалась невероятно громкой. Магла остановилась, открыв в удивлении рот, а затем, начала понимать, что она стоит на полпути к скамьям Голубых. Торопливо разжав кулаки, она задержалась, чтобы подобрать шаль, и поспешила назад на свое место. Шериам стояла открыто плача. Но это было так уж громко, естественно.

«Предложение было изложено перед Советом», — повторила Эгвейн в тишине. После того, умноженного Силой грохота, ее голос зазвенел в собственных ушах. Возможно, это вышло немного громче, чем она хотела. Это плетение не предназначалось для использования внутри стен, даже сделанных из холста. — «Кто из вас будет говорить в поддержку альянса с Черной Башней, Морайя?» — Она села сразу же, как только закончила. Как она при этом устояла? Какие трудности из-за этого ей предстоят? Как можно этим воспользоваться для приобретения выгоды? Действительно, Свет ей помог. Это было первыми мыслями, которые пришли ей на ум. Она пожелала, чтобы Шериам осушила свои слезы и выпрямилась. Она была Престолом Амерлин и нуждалась в Хранительнице, а не в тряпке.

Для восстановления общего порядка и приведения себя в порядок заняло несколько минут. Восседающие, поправляли одежду и внимательно расправляли юбки, избегая смотреть друг на друга, и особенно стараясь не смотреть на Сестер из их собственной Айя, собравшихся позади их скамей. Лица некоторых Восседающих залились краской, которая не имела никакого отношения к гневу. Восседающие обычно не вопят друг на друга словно крестьяне на базаре. Особенно на глазах у других Сестер.

«Мы действительно сталкиваемся с двумя, по-видимому, непреодолимыми трудностями», — наконец сказала Морайя. Ее голос вновь был ровным и холоден, но на ее щеках все еще сохранялся намек на красноту. — «Отрекшиеся создали оружие — создали или нашли, все равно, поскольку они, конечно же, воспользовались бы им раньше, если бы им обладали. Оружие, о котором мы не знаем ничего. Такое оружие, с которым мы не можем тягаться, хотя, Свет знает, мы хотели бы… Но, что более важно, это оружие, которое мы не сможем ни пережить, ни остановить. В то же самое время… Аша`маны… растут подобно сорнякам. Надежные отчеты указывают, что их число уже сейчас почти равно всем живущим Айз Седай. Даже если это число и преувеличено, мы не можем надеяться, что слишком сильно. И с каждым днем прибывает еще больше мужчин. Наши глаза-и-уши сообщают все очень подробно, чтобы можно было им не доверять. Мы должны были пленить этих мужчин и их укротить, но, конечно, мы игнорировали их из-за Возрожденного Дракона. Мы оставили их на потом. И жестокой истиной является то, что уже слишком поздно пытаться их пленить. Их действительно стало слишком много. Возможно, стало слишком поздно, уже тогда, когда мы начали изучать то, что они делали».

«Если мы не можем их укротить, тогда мы должны постараться так или иначе ими управлять. Соглашением с Черной Башней — союз будет слишком сильным словом — естественно с тщательно сформулированными условиями, мы сможем взять первую ступеньку в защите от них Мира. Но также мы сможем привлечь их в наши объединяющие круги». — Предостерегающе подняв палец, Мория пристальным взглядом обежала скамьи, но ее голос остался холодным и выразительным. И твердым. — «Мы должны настоять, что именно Сестра всегда будет объединять потоки. Я не собираюсь позволить мужчине управлять полным Кругом! Но благодаря мужчинам, мы сможем их расширить. С благословением Света, возможно, мы сможем расширить круги настолько, что сможем противостоять даже новому оружию Отрекшихся. Мы убьем двух зайцев одним камнем. Но эти зайцы в действительности не зайцы, а львы! И если мы не бросим этот камень, то один из них, без сомнения, прикончит нас. И это самый простой выход».

Все молчали. Кроме Шериам. Сгорбившись в нескольких футах от Эгвейн, содрогаясь плечами, она все еще не справилась со своим плачем.

Тут тяжело вздохнула Романда. — «Возможно, мы сможем достаточно расширить круги, чтобы противостоять Отрекшимся», — сказала она тихо. В каком-то смысле, это придало ее словам больше веса, чем крик. — «Возможно, мы сможем контролировать Аша`манов. Хрупкое слово, видимо, в любом контексте».

«Когда вы начинаете тонуть», — ответила так же тихо Морайя, — «то хватаетесь за любую веточку, даже когда не можете знать наверняка, что она выдержит ваш вес, пока не отыщите надежной. Вода еще не накрыла наши головы, но все же, Романда, мы тонем. Мы действительно начинаем тонуть».

Снова опустилась тишина, только всхлипывала Шериам. Она, что — совсем забыла о самообладании? Но сейчас, никто среди Восседающих не выглядел довольной, даже Морайя, Майлинд или Эскаральда. Перспектива, которая лежала перед ними совсем не была приятной. Лицо Деланы вообще стало зеленоватым. Она выглядела так, словно ее начинало подташнивать куда сильнее, чем Шериам.

Эгвейн еще раз встала, и простояла достаточно долго, ожидая ответа на свой вопрос. Ритуалы должны исполняться, даже когда предлагают невероятное. Возможно, сейчас даже больше, чем когда-либо. — «Кто выскажется против этого предложения?»

Тут уж не было нехватки в ораторах, так как все уже достаточно оправились для того, чтобы следовать протоколу. Несколько Восседающих сразу заерзали, но Магла первой оказалась на ногах, и другие сели без внешних признаков нетерпения. Файзелле последовала за Маглой, за ней Варилин. Потом вышла Саройя, и наконец, Такима. Каждая говорила подробно, а Варилин и Саройя, высказывались довольно близко подходя к запрещенным темам, и каждая призывала на помощь все свое красноречие, которое могла в себе отыскать. Никто не получил бы звания Восседающей, недостаточно хорошо владея красноречием. Даже здесь, скоро стало ясно, что они повторяли друг друга, только различными словами.

Отрекшиеся и их оружие никогда не упоминались. Темой Восседающих была Черная Башня, Черная Башня и Аша`маны. Черная Башня была погибелью на лице земли, столь же большой угрозой миру как сама Последняя Битва. Само имя предполагало связь с Тенью, не говоря уже о прямом ударе по престижу Белой Башни. Так называемые Аша`маны — никто не использовал это название, без добавления «так называемые», или произнося с насмешкой «защитники», что являлось прямым переводом с Древнего Наречья, и они совсем не были защитниками… Так называемые Аша`маны были мужчинами способными направлять! Мужчины, обреченные сходить с ума, если мужская половина Силы не убивала их раньше. Безумные мужчины, владеющие Единой Силой. От Маглы до Такимы, каждая из них добавляла к своему выступлению крупицу ужаса. Три тысячи лет всемирного ужаса, и Разлома Мира перед этим. Мужчины подобные им разрушили мир, закончив Эпоху Легенд и изменив лицо мира до неузнаваемости. И с ними их просили объединиться?.. Если они так поступят, то их предадут анафеме в каждой стране, и по справедливости. Их стали бы презирать все Айз Седай, и по справедливости. Такого не должно произойти. Не должно!

Когда Такима наконец села, тщательно расправив свою шаль, на ее лице была маленькая, но весьма удовлетворенная улыбка. Вместе они постарались заставить казаться Аша`манов страшнее м опаснее, чем Отрекшиеся и Последняя Битва вместе взятые. Возможно даже кем-то сродни Темному.

После этого Эгвейн начала задавать ритуальные вопросы, чтобы закончить процедуру, и наконец добралась до фразы, — «Кто за соглашение с Черной Башней?» — Она подумала, что прежняя тишина в павильоне не шла ни в какое сравнение с этой. Шериам наконец-то справилась с плачем, хотя слезы еще блестели на ее щеках, но судорожная икота звучала в тишине, которая последовала за этим вопросом, словно крики.

Улыбка Такимы скривилась, когда поднялась Джания, едва вопрос слетел с губ Эгвейн. — «Когда тонешь, даже тонкая веточка в руке лучше, чем никакой», — сказала она. «Я предпочитаю попробовать, чем доверить надежде, пока не погибну». — У нее имелась привычка говорить даже, когда не собиралась.

Самалин поднялась, чтобы встать возле Майлинд, и внезапно, в едином порыве, спустя только мгновение, поднялись Салита и Берана, и Аледрин вместе с Квамезой. Девять Восседающих поднялись на ноги, и застыли на мгновение. Эгвейн поняла, что она прикусила губу, и поспешно прекратила, надеясь, что этого никто не заметил. Она все еще чувствовала отпечатки от зубов. Она понадеялась, что не прокусила ее до крови. Но никто ее не разглядывал. Каждый, казалось, задержал дыхание.

Романда сидела, нахмурившись глядя на Салиту, которая смотрела прямо вперед. Ее лицо посерело, губы дрожали. Тайренка была не в состоянии скрыть свой страх, но она шла вперед. Романда медленно кивнула и затем, шокируя всех, поднялась. Она также решила нарушить традицию. — «Иногда», сказала она, глядя прямо на Лилейн, — «мы должны делать такие вещи, которые не хотим».

Лилейн, не моргнув, встретила взгляд седой Желтой.

Ее лицо, казалось, было сделано из фарфора. Ее подбородок медленно поднимался. И внезапно, она поднялась, нетерпеливо глядя вниз на Лирелле, которая, за мгновение перед тем как встать на ноги, поглядела на нее.

Все молча глядели. Никто не издавал ни звука. Все было сделано.

Или почти сделано. Эгвейн покашляла, стараясь привлечь внимание Шериам. Следующая часть была за Хранительницей, но Шериам стояла вытирая со щек слезы и шаря глазами по скамьям, словно подсчитывая, сколько Восседающих стояло, и надеясь отыскать ошибку в подсчетах. Эгвейн кашлянула громче, и зеленоглазая женщина опомнилась и повернулась, чтобы посмотреть на нее. Даже теперь, казалось, ей потребовалось время, чтобы вспомнить о своих обязанностях.

«Достигнуто Малое согласие», — возвестила она слабым голосом, — «о заключении соглашения с… с Черной Башней». — Глубоко вдохнув, она выпрямилась в полный рост, и ее голос обрел твердость. Она вернулась на знакомую дорогу. — «В интересах единства, я прошу объявить Большое согласие».

Это был призыв. Даже по тем вопросам, которые могли быть решены малым согласием, всегда предпочиталось единодушие, и к нему всегда стремились. Могли пройти часы обсуждения, дни, чтобы его достичь, но пока не будут определены взгляды каждой из Восседающих, эффект не мог быть достигнут. А было ясно как колодезная вода, что по этому вопросу не могло быть достигнуто полного согласия. Призыв, который влиял на каждую Сестру. Делана встала словно марионетка, поднятая против ее воли, бессмысленно глядя вокруг.

«Я не могу это сделать», — сказала Такима, наплевав на весь этикет. — «Мне все равно, что вы все говорите, все равно, сколько мы здесь просидим. Я не могу и не буду! Я — против!»

Больше никто не встал. О, Файзелле поерзала на своей скамье, чуточку сдвинулась, словно пытаясь встать, поправила шаль, дернулась снова, словно могла бы встать. Это было настолько близко, что любой бы встал. Саройя, с выражением ужаса на лице, прикусила губу, а Варилин выглядела так, словно ее между глаз ударили молотом. Магла вцепилась руками в сиденье, удерживая себя на месте, и тупо глядя на ковер перед собой. Она явно знала об угрюмом взгляде Романды, нацеленном ей в затылок, но единственная ее реакция проявилась в том, что ее плечи еще больше ссутулились…

Такима должна была положить этому конец. Не было смысла дожидаться Большого согласия, когда кто-то однозначно давал понять, что его не поддержат. Но Эгвейн решила сделать это сама, порвав с этикетом и протоколом. — «Есть ли кто-нибудь, кто чувствует, что она должна покинуть свой пост?» — спросила она громким, ясным голосом.

Задыхаясь в переполненном павильоне, она постаралась сохранить свое дыхание ровным. Это должно было их пошатнуть, но если уж это должно было произойти, то лучше сделать это в открытую и сейчас. Саройя дико посмотрела в ее сторону, но никто не пошевелился.

«Тогда мы продолжаем», — сказала она. — «Осторожно. Чтобы все спланировать поточнее потребуется время. Кто и как должен отправиться в Черную Башню, и что они должны сказать». — Передышка для нее, хотелось надеяться, чтобы поставить несколько оград. Свет, ей придется подраться, чтобы получить этот союз. — «Итак, есть какие-нибудь кандидатуры для нашего… посольства?»