4

СУЩЕСТВО ПОДО ЛЬДОМ

Райф откинул тюленью шкуру и спустил ноги на пол. Ледяная полоска под дверью отливала молочной голубизной при свете дня. Лампа из мыльного камня погасла, китовый жир в ней загустел. Потолок над головой оброс инеем, и каждый выдох Райфа добавлял к нему несколько новых кристалликов. В землянке стоял пронизывающий холод, и Райф остался один.

Аш не было.

Райф подождал, но паники так и не ощутил. Что ж, если так. Он отправится следом за ней. Где бы она ни была, куда бы ее ни увели, он найдет ее и вернет обратно.

Голова у него болела, кожа на лице казалась тугой и онемевшей. Язык покрылся какой-то сухой чешуей, и Райфу вспомнился оолак, которым напоил его Слышащий. Крепкое зелье — а он, как дурак, взял и напился до бесчувствия. Ему следовало догадаться, чего добивается Арк Жилорез. Глаза сулла ясно говорили об этом.

Райф прижал пальцы к лицу, стараясь справиться с онемением. Они заранее все подстроили, оба Землепроходца и Слышащий. Опоили его и увели Аш. Судя по инею на скамье, он провалялся здесь не одну ночь — значит Аш уже может быть за много лиг отсюда. Никто не путешествует по снегу быстрее, чем суллы, но кланник все-таки может попытаться.

Райф встал, проверяя, что еще у него болит. Болей было много, поэтому он махнул рукой и сосредоточился на жажде. Рядом с лампой стоял медный котелок, к горловине которого примерзла копоть и шерсть карибу. Райф проломил корочку льда сверху и обнаружил под ней воду. Когда он стал пить, изо рта у него повалил пар, и каждый глоток прожигал его до самого нутра. Роговые чашки и каменный сосуд, где подогревался оолак, исчезли. О том, что Аш была здесь, свидетельствовали только ее следы на заиндевелом полу.

Как же он так просто позволил забрать ее?

Его думы прервал шамкающий звук. Ворон Слышащего сидел на своей костяной жердочке, сложив крылья, и смотрел на Райфа. Райфу захотелось сшибить его кулаком, но он сильно сомневался, что окажется проворнее птицы, а промахнуться было бы стыдно, поэтому он просто повернулся к нему спиной. Его уже тошнило от воронов и дурных предзнаменований, и ему не хотелось думать о своем амулете. Он у Аш, и этого довольно. В последний раз Райф видел свой вороний клюв у нее на шее.

Не желая больше здесь оставаться, он что есть силы пнул дверь. Толстые, просоленные морем доски затрещали, лед под порогом хрустнул. Райф увидел небо с дневными звездами и лед под ним. Невидимое солнце посылало откуда-то с севера свои красные лучи, и они тянулись через ледяные поля к морю. Мороз стоял невообразимый, и густой пар от дыхания напоминал дым над костром.

— Села. Утак. — Маленький сгорбленный Слышащий шел к нему, опираясь на посох из витого рога. Молодая девушка бегом бросилась исполнять какое-то его поручение, а двое пожилых охотников, рубивших мороженое мясо у ямы, настороженно выпрямились.

Старик сменил свое парадное одеяние на тюленью кожу и жесткий мех, но не утратил своей важности — и никаких признаков раскаяния не проявлял.

— Куда они увезли Аш? — в приступе гнева спросил Райф. Старик, подойдя совсем близко, стряхнул его вопрос, как снег с шубы, и повторил то, что сказал при первой их встрече:

— Мор Дракка.

Райф снова ощутил тот же странный трепет, как будто услышал свое имя из уст бога, но не позволил сбить себя с толку.

— Девушка. Где она?

Слышащий молча взмахнул рукой и зашагал куда-то на север от деревни, к холмам и морозным кратерам. Несильный ветер взвихривал снег, и слышалось, как трещит морской лед.

Райф не хотел идти за стариком. Однажды его здесь уже заманили в ловушку — во второй раз он, возможно, так легко не отделается. Он здесь чужой и не знает этих краев, а без тепла и пищи ему и дня не прожить.

Нехотя он взял свой орлийский плащ и пошел за Слышащим на север. Тут, на краю света, кланнику выбирать не приходится. В здешних местах Каменные Боги не имеют силы: земля и скалы, в которых они живут, погребены глубоко подо льдом.

Слышащий вел его неверной тропой. Ледовый туман превратил наст в стекло, дробящееся под ногами. Холод и однообразная белизна снежной пустыни высасывали из Райфа всю волю. Трудно было представить, как он шел бы по этим местам в одиночку.

Морозные кратеры торчали из земли, как сморщенные вулканы. Снег не держался на их острых краях. Слышащий обходил их с легкостью, пробуя своим посохом сугробы и лед. На подъеме он замедлил шаг, но Райф по-прежнему отставал от него. Он едва скрыл свое облегчение, когда старик остановился у подветренной стороны одного из кратеров. Взобравшись по склону, Райф поравнялся с ним.

— Погляди вокруг, кланник, и скажи, что ты видишь.

До Райфа не сразу дошло, что Слышащий сказал это на общем языке. Как же так? В ту ночь старик не понимал ни единого его слова, и Арк Жилорез переводил для него.

Слышащий заметил удивление Райфа, и в глазах его появился довольный блеск.

— Не думай, что знаешь своего врага, пока не увидишь его мертвым.

Райфу стало горячо, и он сказал:

— От мертвого уже ничего не узнаешь.

— Ты можешь быть уверен, что только мертвый тебя не удивит.

Древняя мудрость смотрела из глаз Слышащего, и Райф понимал, что слова старика достойны запоминания — но это не значило, что старик стал ему милее. Оглянувшись назад, Райф окинул взглядом владения Ледовых Ловцов и замерзшее море. Он увидел каменные холмики деревни, а на самом берегу — другую, заброшенную деревню, где жилища были построены из земли, дерева и китовой кости.

— Там мы жили летом, — пояснил Слышащий. — Скоро ее поглотят льды. С моря придет буря, прибрежный лед начнет ломаться и двинется на берег. Он все сокрушит — поэтому мы взяли свои лампы, запрягли своих собак и перебрались на старое место. — Старик перевел взгляд на Райфа. — Глуп тот, кто думает, что может стоять на пути у судьбы или у движущихся льдов.

— Откуда ты знаешь, что так будет?

— Когда другие спят, я слушаю. — Слышащий потрогал рукавицей остатки левого уха. — Боги и существа более древние, чем они, шепчут во тьме, рассказывая о том, что было, и о том, что будет. Счастливые люди не слышат их. Они растут, охотятся, входят в женщину, и мир для них — это место, где человек идет своим путем и находит свою смерть.

Но если тебе не посчастливилось, ты узнаешь кое-что помимо этого. Люди будут чтить тебя, будут посылать к тебе жен с кусками лучшего мяса и дочерей с мехами, выделанными так тщательно, что струятся между пальцами, как песок. Они чтят тебя, но все-таки боятся. Они нуждаются в твоих знаниях, но любить тебя из-за них не станут. Ибо ты слышишь шепоты от сотворения мира, а слышавший их не может остаться прежним.

Слышащий опирался на желтый витой рог, и свет далекого солнца падал на его темное, всезнающее лицо. Когда он заговорил снова, в его голосе появился гнев, а воздух вокруг стал совершенно неподвижен.

— Грядут дни, что темнее ночей, и это правда. Вот он, ответ на твой вопрос. Девушка ушла, и тебе нельзя следовать за ней. Возможно ли найти чей-то след в полной темноте? И что хорошего будет, если ты найдешь ее, если ты не будешь больше видеть ее лица?

— Куда они увезли ее? — упрямо повторил Райф. Не клюнет он больше на приманку этого старика, иначе опять попадется, как в случае с оолаком. Приятное питье, приятные слова. Если бы только они не походили так на правду, эти слова.

— Спроси лучше не «куда», а «зачем», кланник. Иди за мной. — Старик вскинул посох и полез наверх, к жерлу кратера. Он карабкался легко, как паук, передвигаясь больше вбок, чем наверх. Райф позавидовал его ловкости — этот старичок не переставал его удивлять.

Кратер образовался из-за того, что земля вспучилась от мороза. Райф уже видел такие на Пустых Землях. В них хорошо ночевать, а Тем рассказывал, что раньше кланники устраивали внутри поединки — умереть в кратере считалось достойным делом. Добравшись до верхушки, Райф увидел, что кратер заполнен льдом, а сверху лежит снег. Твердый черный базальт окаймлял его устье.

— Спустись и соскреби снег со льда, — велел Слышащий. Райфу захотелось послать старика в одну из девяти преисподних. Ему надоели загадки, и он опасался новой ловушки.

— Я стар, — сурово молвил Слышащий, — и женщины говорят, что я должен беречь свои силы до конца зимы. Если бы я хотел убить тебя, то сделал бы это поближе к дому. — Он оскалил в усмешке маленькие бурые зубы. — Не заставляй меня волочь твое тело назад на корм собакам.

Райф вздохнул. И почему это все святые мужи считают, что вправе дразнить его. Инигар Сутулый, скажем, — но тот хотя бы входил в клан. Взявшись рукой за каменный обод, Райф спрыгнул на лед. Теперь он стоял в десяти шагах ниже Слышащего, на древнем, наглухо замерзшем водоеме.

— Вот, возьми. — Слышащий бросил вниз ножик с плоским лезвием. — Улу, женский нож. Кланнику подойдет в самый раз.

Райф копнул снег. Под хрупкой верхней корой лежал слой помягче. Нож предназначался для выделки шкур, но для рытья тоже годился. Райф решил не задумываться над тем, для чего его заставляют это делать. Слышащий напоминал ему злобных бесенят, стерегущих мосты в сказках: они нипочем тебя не пропустят, пока не насмеются над тобой вдоволь.

Со льда поднимались испарения, и когда Райф добрался до последнего снежного слоя, его пронизал холод. На льду лежала какая-то тень. Райф посмотрел на Слышащего и на сумеречное небо за ним. Ни солнце, ни луна не стояли достаточно высоко, чтобы отбрасывать тени, тем не менее на льду виднелось что-то темное.

— Заканчивай, что начал, кланник, — тонким недобрым голосом сказал старик. — Если тебе нужны ответы, докапывайся до них сам.

Райф подумал, что мог бы убить его. Он теперь вооружен, а старик хоть и не из слабых, но с ним, молодым и сильным, все равно не сладит. Ткнуть его в сердце, и конец. Не уверенный в том, утешает его эта мысль или тревожит, Райф снова принялся копать. Нижний снег примерз ко льду из-за частых оттепелей. Нож погнулся, и Райф чувствовал, как пот струится у него между лопатками. Расчистив довольно большой кружок, Райф отгреб рукавицей снежное крошево.

Жилка внутри позвоночника, которая, как говорил Тем, зарождается в материнской утробе раньше всего остального, дернулась и наполнила Райфа страхом.

То, темное, лежало не на льду, а внутри него.

Райф безотчетно схватился за пояс, но тавлинки с порошком священного камня больше не было там. В панике он стал хлопать себя по бедру, отыскивая отросток лосиного рога, пока не вспомнил, что извел последнюю долю, вызвав суллов для спасения Аш.

О боги.

Райф зубами стащил с себя рукавицы и подышал на пальцы. Слышащий стоял теперь совершенно неподвижно, дыша тихо и мерно. Райф приложил руки ко льду. Холод побежал по пальцам, замораживая их, но Райф, не сдаваясь, протирал матовый лед.

Прежде всего он увидел зубы. Темный рот, разинутый подо льдом, обнажал их поломанный частокол. Райф отшатнулся. Там, во льду, застыл чей-то, явно не человеческий, труп.

Райф вернул руки на лед. Он весь трясся, и в нем почти не осталось тепла, но делать было нечего. Он не хотел обнаружить свой страх перед Слышащим.

Теперь подо льдом открылась глазница, черная и высохшая: сам глаз под давлением льда давно вытек. Лицо выглядело, как маска самого зла, тело уходило в глубину, причудливо искаженное льдом. Райф объяснил себе его искажение именно этим, но тут Слышащий сказал:

— Тааль Ситук. Он здесь со времен Войны Теней. Халуку Девятипалый убил его копьем в сердце.

Райф не сразу обрел голос. Остаток тьмы еще таился под снежной корой.

— Сколько же времени с тех пор прошло?

— Пять тысяч лет.

Райф зажмурился. Такой срок не укладывался у него в голове.

Слышащий дождался, когда Райф снова взглянет на него, и сказал:

— Там, подо льдом, скрыто много еще более ужасных вещей.

«Не хочу знать об этом, — подумал Райф. — Я хочу найти Аш, больше ничего».

— Люди и короли, и оружие их, города, и чудовища, убитые ими во тьме. Миновали века, и многие думают, что от тех времен нам остались только легенды... но эти многие никогда не заглядывали под лед. Все, что умирает, падает на землю. Овцебыка съедают волки, выброшенного на берег кита расклевывают чайки, павшего воина сжигают или зарывают в могилу. Но лед порой находит мертвых раньше стервятников и человека и завладевает ими сам.

Райф разгреб оставшийся снег. Он не хотел этого слышать. Пальцы у него ныли, костяшки пожелтели от мороза. Ему нужен его клан, и Дрей, и Эффи... и Аш. Но, тоскуя по ним, он не переставал протирать лед, чтобы увидеть, что же таится в его глубине.

Рука с черными, бритвенно-острыми когтями тянулась к свету, зажав в кулаке лед. Кулак был так близко, что Райф различал темные волосы на коже. Насквозь прохваченный холодом, Райф спросил:

— Зачем ты показываешь мне это?

— Потому что говорить правду чаще всего недостаточно, — ответил Слышащий, ткнув посохом в снег. — Человек должен увидеть эту правду собственными глазами. Тени пришли в движение — значит чудовища и взятые люди снова будут ходить по земле. Не время гоняться за тем, что ты не можешь получить. Девушку увезли суллы, а то, что суллы взяли, они уже не вернут. Она теперь принадлежит им — и пускай. Прибереги силы для битв, которые можешь выиграть. Долгая Ночь уже пришла, и те, кому способствует тьма, должны выйти вперед и сразиться.

Лицо Райфа застыло при этих словах. Он хотел возразить, но старик жестом остановил его.

— Не надо, кланник. Я знаю, кто ты. Я видел ворона у тебя на плече, слышал шаги, идущие за тобой по пятам. Сама Смерть идет за тобой, Смерть, нарекшая тебя своим Свидетелем. Ты проклят, это верно. Зато ты молод и здоров, и я, безухий старик, не слишком тебе соболезную. Таланты не выбирают. Человек, который ловко управляется с сетями и удочками, должен рыбачить, человек с острым глазом — охотиться. Если ты рожден для тьмы, признай это, найди себе оружие и сражайся.

Райф выпрямился. Слова старика всколыхнули его вопреки собственной воле. Тени, тьма и чудовища, вмерзшие в лед, — не его область. У него нет оружия, нет опыта. Как прогнать тени, если не с помощью света. Копнув ногой снег, он раскидал по льду сухие крупицы. Аш. Думай об Аш. Где она теперь? Не обижают ли ее? Ждет ли она, что он придет за ней?

— Куда они ее увезли? — спросил он в который раз.

Слышащий пристально посмотрел на него и ответил:

— На восток. В Сердце Суллов.

— Тогда я пойду на восток.

— Много людей погибло, отыскивая Сердце Суллов. Пути туда длинны, извилисты, и все деревья в лесу похожи одно на другое. Говорят, что само время вплетено в их дороги, но Ледовым Ловцам мало что известно об этом. Мы знаем только предания, и вот что они говорят: бладдийцы порой пересекали границу сулльских Облачных Земель, но в Сердце ни один кланник еще не входил.

— Значит, я буду первым.

Слышащий едва ли не улыбнулся.

— Ты молод, и самонадеянность пристала тебе, поэтому я не стану объяснять, почему ты заблуждаешься. Скажу лишь вот что. Я хожу по этой земле сто лет, от Погибельного моря до Последнего, от Ледового Рога до озера Пропавших, и ни разу за все это время не нашел дороги суллов. Они направляются в горы — я знаю это, потому что следил за ними, а в молодости даже шел за ними следом — но, достигнув предгорий, они исчезают. У тебя зрение, наверно, хорошее, а у меня было еще лучше, но я так и не понял, куда они деваются.

Райф понурился. Он не мог спорить со Слышащим — он тоже знал кое-что о сулльских тропах. Он и сюда бы не добрался, если бы суллы не позаботились оставить для него след. Однако он мог отправиться на восток и сам по себе.

— Я все равно найду ее, — тихо, почти про себя, сказал он.

— Отчего ты думаешь, что она хочет быть найденной?

Райф взглянул на выдубленное морозом лицо Слышащего, и то, что он там увидел, насторожило его.

— Ее увезли против воли. Одурманили и умыкнули потихоньку, ночью, одни боги знают куда.

Слышащий постучал посохом о камень, стряхивая снег.

— Оолак горек, волокнист и воняет тухлой рыбой. Только у мужчин хватает глупости его пить.

Райф насторожился еще больше.

— К чему ты это говоришь?

— Твою подругу никто не одурманивал. Оолак она едва пригубила. Она уехала по собственной воле.

— Нет.

— Никто не принуждал ее. Простирающая Руки сама знала, что должна уехать.

Райф яростно затряс головой. Аш ни за что не бросила бы его вот так, без единого слова, после того, что они испытали вместе, после Пещеры Черного Льда.

— Ты лжешь, старик.

— Случается, — кивнул Слышащий. — Истины, которые я знаю, бывают губительны для людей. Матери не надо знать, что дитя, которое она носит, родится мертвым, и что ее дети умрут раньше нее, и что ее муж получит увечье во время охоты. Нельзя быть Слышащим, не умея лгать. — С этими словами старик полез за пазуху свой тюленьей шубы и что-то достал. — Но тебе я сказал правду. — Разжав кулак, он уронил на лед какой-то маленький темный предмет. — Она просила меня вернуть тебе это.

Райф уставился на то, что лежало у его ног. Черный загнутый палец с дыркой для шнурка. Вороний клюв. Это твое, Райф Севранс. Придет день, и ты порадуешься, что он с тобой. Как бы он ни старался потерять свой амулет, тот всегда возвращался к нему.

Это меняло все — и Райф, и Слышащий знали, что это так. Спокойно — ведь ему ничего больше не оставалось — Райф нагнулся и поднял амулет. Он мог бы раздавить этот хрупкий кусочек рога в кулаке, но вместо этого оторвал от орлийского плаща тесемку и повесил клюв себе на шею. Он будет носить его, потому что амулет принадлежит ему... и не станет думать о том, что сделала Аш.

— Она сделала свой выбор, — сказал Слышащий. — Пора и тебе сделать свой.

Райф, сам того не сознавая, смотрел на лед, искривленную фигуру под ним. «Будь осторожен», — сказала она ему на прощание. Как можно быть осторожным и беречь себя, если с тем, что ранит глубже всего, ничего нельзя поделать? Райф полез наверх по стенке кратера. Он сделал свой выбор.

5

ОГНЕННАЯ ПЕЧЬ

Эффи Севранс, присев за медным перегонным кубом, смотрела, как Кот Мэрдок пробует сивуху. Сивуха, как объяснял ей Длинноголовый, — это промежуточная стадия перегонки: это еще не водка, но вполне может повалить человека, если он напробуется как следует. Хорошо бы Кот Мэрдок свалился, да поскорее. В винокурне темно и жарко, а пары из чана делают все вокруг мокрым и липким. Теплое шерстяное платье Эффи прилипло к спине. Фу, гадость. Зря она не пришла сюда в полотняной сорочке.

Кот Мэрдок вставил в чан затычку и поднес свою последнюю пробу к свету. В зеленом стаканчике виднелась мутная жидкость. Скорее бы уж Кот ее выпил. Она здесь по поручению Быка-Молота и Грима Шенка, и ей не хочется их подвести. Ведь это ее они выбрали для приготовления железного сока. У Большого Очага всегда сшивается десятка два мальчишек — они так и рвутся счистить ржавчину с цепей молотобойца или починить покрышку молота. Но когда дело дошло до средства, зачерняющего зубы молотобойца, Бык-Молот решил, что Эффи Севранс справится с этим лучше любого мальчишки, притом без лишнего шума.

«Эффи, вот кто тебе нужен, — сказал Битти Шенк своему старшему брату Гриму прошлой ночью, около конюшни. — Руки у нее ловкие, и она умеет хранить секреты, к тому же она сестра молотобойца». Бык-Молот и Грим, выслушав его, важно кивнули, поблескивая своими латами при свете фонаря. Сестра молотобойца годилась им в самый раз.

Железный сок, объяснил Бык-Молот, черен, как слезы Каменных Богов, и почти столь же смертелен. Зубы молотобойца, обработанные им, должны оставаться черными месяца три, не меньше. «От ламповой копоти или золы никакого проку — они держатся только неделю, и слюна от них тоже черной делается». Эффи понимающе кивнула в ответ. Если ты зачернишь зубы, чтобы казаться грозным в бою, тебе, конечно, обидно, когда краска сходит еще до конца битвы. Ведь тогда вид у тебя становится не грозный, а дурацкий.

Трудность состояла в том, что черноградские молотобойцы не окрашивали себе зубов со времен Безумного Грегора, который завел триста воинов на смерть в прибывающих водах Быстрой. Все они, кроме какой-нибудь дюжины, были молотобойцами. Весеннее половодье унесло их тела, протащив через каменистые отмели под названием Ребра Мертвеца и окутанные туманом Лунные водопады. Эффи слышала, что река обглодала их кости, и вдовам нечего было обряжать, кроме черепов с оскаленными черными зубами.