6

— Мне нечем дышать. — Tea изо всех сил пыталась приподнять голову от груди Вэра. — Вы задушите меня.

— Сидите тихо.

— Тогда перестаньте обдирать мой нос о свои латы.

Вэр крепко держал ее своей железной рукавицей, подавляя малейшее движение.

— Еще немного.

Шевелясь, она еще сильнее поцарапала себе лицо. Тогда она перестала бороться и затихла.

Они отъехали несколько миль от рощи, когда Вэр позволил ей сесть удобнее. Она глубоко вдохнула свежий воздух и расправила смятое платье.

— Удивительно, как вы не заставили меня ехать всю дорогу до Дандрагона в этой позе. Я не могла дышать.

Он не отвечал.

Она попыталась повернуться и посмотреть на него через плечо.

— Сидите спокойно.

Он говорил нетерпеливо, но в нем больше не чувствовалось напряжения. Опасность миновала.

— Кто это?

— Я не говорил, что там кто-то прятался.

— Но он там был.

— Если бы мои люди находились в опасности, я бы им об этом сказал. Мне не нужна еще одна Джеда.

Она знала, что он говорил правду. Она сама видела, как он мучается от чувства вины после той резни. И все-таки опасность была.

— Там на холмах кто-то следил за вами?

— Вы видели его?

Его… Значит, один. Как мог один человек вызвать в Вэре такую тревогу?

— Нет.

— Я тоже.

Значит, он его услышал или почувствовал. Но он знал о его присутствии. Она принялась спорить, но поняла, что он уклоняется от разговора.

Солнце еще не успело опуститься за горы, а они уже въезжали в ворота Дандрагона.

Он придержал лошадь и ссадил Tea на землю.

— Идите к себе и отдохните.

Она покачала головой.

— Деревья необходимо посадить прямо сейчас. Они становятся очень ломкими, когда их выкапываешь, и могут погибнуть.

Он понимающе кивнул.

— Они будут нас преследовать? — не унималась она.

Он натянул поводья и взглянул на нее.

— Я хочу знать, — сказала она запальчиво. — Вы поступаете несправедливо. Это и моя жизнь тоже. Они придут? Это будет похоже на то, что случилось в Джеде?

— Нет.

— Почему вы так уверены? Кто это был?

Сначала она подумала, что ее вопрос останется без ответа.

— Ваден.

Он направил лошадь в сторону конюшни.

Tea смотрела ему вслед, думая с сомнением, сможет ли она когда нибудь добиться от него большего, чем это одно-единственное слово.

Но имя показалось ей смутно знакомым. Где она могла его слышать?

На крепостной стене, в ночь перед резней. Одинокий костер на склоне третьей горы.

Ваден…

Еще не было посажено последнее дерево, но уже спустилась темнота.

Tea беспокоилась, приживутся ли они? Лужайка открыта солнцу и всем ветрам, требовались немалое усердие и повседневный уход за ними, чтобы быть уверенными, что корни выдержат. У нее затекла поясница; поднимаясь с земли, она потерла ее.

— Теперь все? — Абдул повел факелом, оглядывая ряд посаженных деревьев.

Она кивнула.

— Спасибо, Абдул.

— Теперь, когда они примутся, вы ведь больше не будете заставлять нас лазать по деревьям и рвать листья? — спросил он с надеждой в голосе.

Она постаралась сдержать улыбку. Ей не хотелось огорчать его и говорить, что их еще долгое время нельзя будет использовать.

— У нас теперь достаточно листьев.

Он вздохнул с облегчением.

— Это обдирание — не очень достойное занятие для воина.

Вэр говорил то же самое.

— И все же вы не возражали, когда лорд Вэр приказал вам рвать листья?

— Мой господин всегда знает, что делает. — Они вместе направились в замок, освещая себе путь факелом. — Но я рад, что все позади.

— Мне жаль, что вы упали с дерева.

Он неожиданно усмехнулся.

— Мне тоже. Когда это случилось, мне было не до веселья, но зато это позабавило остальных. Смех — это хорошо. Мы так нуждаемся в нем.

Она помолчала.

— Вы потеряли кого-нибудь в Джеде?

Улыбка сбежала с его лица.

— Моя семья давно умерла, но в эту страшную ночь там погибли друзья.

— Вы не вините за это лорда Вэра?

Он удивленно взглянул на нее.

— С какой стати? Такое случается на войне. Наша деревня голодала, а наши молодые люди не имели будущего, когда он пришел в Дандрагон. Он накормил бедняков и беспомощных, остальным дал возможность служить с честью.

— И теперь вы продолжаете служить ему?

Он кивнул, затем лицо его жалобно скривилось…

— Но я надеялся, что мне придется только сражаться за него, а не лазать по деревьям.

Она улыбнулась.

— Пожалуй, он и сам об этом не думал…

— Мать послала меня за вами, — сказала Таша, стоя в дверях и холодно глядя на Tea. — Она считает, что глупо оставаться на улице, когда ночные демоны могут наслать на вас лихорадку.

Абдул улыбнулся девушке.

— Но ведь здесь я, чтобы защитить ее от ночных демонов, Таша. — Он поклонился Tea. — Я должен идти на ужин. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи. Спасибо, Абдул. — Tea приветливо кивнула. — Больше никаких листьев. Я обещаю.

Он поклонился и направился вниз по тропинке, огибающей замок.

— Вы заставили его помогать вам копаться в грязи, — отрывисто сказала Таша. — Вам не следовало этого делать. Он очень уважаемый человек, предводитель.

Tea улыбнулась.

— Он только что сказал мне, что я оскорбила его достоинство.

— Это не смешно. — Она повернулась и направилась во дворец. — Не делайте этого больше.

Таша так ощетинилась, стремясь защитить друга, поняла Tea.

— Я не хотела унизить вашего друга, Таша.

— Шлюхи не могут позволить себе иметь друзей среди мужчин. — Бесконечная боль, что слышалась в ее голосе, смягчила резкость ее тона.

Tea просто не знала, что сказать. Она не могла ответить Таше, что понимает ее. Она очень мало знала о проститутках, да и о мужчинах, которые употребляли их, а затем сами же осуждали и презирали их.

— А мне показалось, что Абдул относится к вам, как друг.

— Потому, что он очень добрый… и он жалеет меня. Я вижу это по его глазам. — Ее тон внезапно изменился, в нем зазвучал гнев с нотками отчаяния. — Мне не нужна его жалость. У меня такие таланты, что я заставлю любого мужчину рыдать от наслаждения. А вы можете сказать о себе то же?

— Нет.

— Конечно, нет. Моя мать сказала, что вы девственница. — Она помолчала. — Вы собираетесь заняться любовью с Абдулом?

Tea от изумления лишилась дара речи.

— Собираетесь? — настаивала Таша.

Tea покачала головой.

Явное облегчение промелькнуло на лице Таши, но тон ее остался по-прежнему вызывающим.

— Что ж, он достоин лучшего, чем неопытная женщина, не владеющая искусством любви.

Таше было больно, и поэтому она старалась сама причинить боль, неважно кому и как. Как должна чувствовать себя женщина, зная, что в глазах мужчины имеет ценность только ее тело? Tea бы не смогла такое вынести. Она мягко сказала:

— Ты права, у меня нет твоего мастерства, и я не знаю этого искусства. — Она помолчала и добавила: — Но и ты не владеешь моим мастерством.

— Твои вышивки ничего не стоят, когда мужчина сгорает от вожделения.

— Но они приносят удовольствие и радость на сотни лет, а не только на несколько мгновений. И я могу сама зарабатывать себе на хлеб и не зависеть от мужчины.

Таша недоверчиво усмехнулась.

— Женщины всегда зависят от них. Им не позволят ничего иного.

— Нет, если только мы обладаем мастерством, в котором они нуждаются. — Tea помолчала. — Мужчиной движет жажда золота и власти, поэтому он всегда обратит внимание на требования женщины и станет ее ценить, если она сможет обеспечить ему либо то, либо другое. Шелк может стать золотом. Прекрасная вышивка — символом власти.

Таша задумалась.

— У вас странные мысли.

— Лорд Вэр сказал, что он заинтересован производить шелк для продажи. Он пожелал, чтобы Жасмин обучилась выращивать шелк и ухаживать за шелковичными червями и деревьями. — И добавила, словно невзначай: — Я научу и вас.

— Меня? Ухаживать за червями? — Таша решительно покачала головой.

— Я могу научить вас вышивать, но после того, как вы освоите основные приемы. Пройдут годы, прежде чем вы достигнете мастерства.

— Я не сказала бы, что хочу учиться этому. — Таша помолчала. — Но матери, она уже не молода, это бы ей понравилось… — И добавила после минутного молчания: — Она заслуживает, чтобы ее ценили.

— А вы нет?

Таша сердито взглянула на нее.

— Вы смущаете меня своими вопросами. Я не стану больше отвечать. — Она намерилась уходить. — Моя мать просила передать, что она забрала Гаруна к себе в комнату.

— Ей не следовало этого делать.

— Не спорьте с ней. Она нуждается в заботе о мальчике не меньше, чем он в ней. Через несколько недель он достаточно поправится, чтобы переселиться в солдатские казармы. — Она подошла к двери, ведущей на половину слуг. — Абдул уверяет, что это ему не повредит. Если его не сведут с ума копания в грязи, чтобы сажать ваши глупые деревья.

Tea покачала головой, направляясь через холл в Большой зал. Зачем она предложила этой женщине свою помощь, хотя была уверена, что вызовет только ее возмущение? Tea все больше втягивалась в жизнь и заботы здешних обитателей, и она ничего не могла с этим поделать.

Но она не видела большого вреда в том, что попыталась предложить этим женщинам то, чем владела сама. Они обе сильные и заслужили нечто лучшее, чем ту долю, которая им досталась. Она не успеет научить их ничему, кроме самых основ, прежде чем покинет замок, но, может быть, и этого будет достаточно. Она почти все постигла самостоятельно, а не из опыта других. Возможно, так же будет с Ташей и Жасмин.

Вряд ли Таша позволит себя учить. Кажется, она настроена против всего света, кроме своей матери.

И Абдула.

Ну, что ж, Tea нечего беспокоиться о них сегодня. Она должна хоть немного поесть, смыть с себя грязь и лечь спать.

— Будет ли Вэр так же крепко спать сегодня?

Она отогнала от себя эту непрошеную мысль. Она и так слишком много времени сегодня думала о нем, беспокоясь, все ли с ним в порядке. Да, надо признать, что он как-то незаметно проник в ее жизнь. Нет, не то, «проник» — это не про него. Вэр мог лишь вломиться, подобно катящемуся с горы огромному камню, сметающему все на своем пути.

Или вроде тех валунов на холмах — валунов, что скрыли опасность, о которой Вэр отказался говорить.

Пусть скрывает свою тайну. Каждое откровение все теснее привязывает ее к нему, а она не хочет быть к нему ближе, чем это необходимо для выполнения обещания, данного Кадару. Вэр вызывает в ней слишком много эмоций, непонятных, тревожащих. Быть может, свое обещание она выполнит, если поможет Вэру заняться торговлей и производством шелка?

Нет, подумала она с сожалением, Кадар просил ее коротать с ним время. И как, интересно, он это себе представлял? В ней росло раздражение. Ей что, помогать ему обучать войско или разделять его общество, когда он пьянствует до умопомрачения?

На следующее утро она увидела Вэра в Большом зале. Он сидел за столом. Перед ним лежала раскрытая огромная книга для записей, в руке он держал перо.

— Я пришла сыграть с вами партию в шахматы, — воинственным тоном заявила она.

Вэр нахмурился.

— Я не хочу.

— Мне тоже не очень-то интересно; — сказала она сердито. — Я нахожу это занятие глупым — один пытается подставить ножку другому. Но Кадар уверил меня, что вам нравятся шахматы, поэтому я и пришла.

— Это очень умная игра. — Он помолчал и добавил: — Но она для мужчин-воинов, не для женщин. Они не имеют склонности к стратегии. Кадару не стоило обучать вас.

— Ах вот как? — В ее голосе прозвучала зловещая вкрадчивость. — Не стоит думать, что я не могу в нее играть только потому, что я назвала ее глупой.

— У меня нет времени проверить это. — Он вновь уткнулся в записи. Уходите. Я должен подсчитать эти цифры, а от работы с числами у меня всегда портится настроение.

— В Дандрагоне нет управляющего?

— Большинство французов охотно пользуются моей временной защитой от сарацинов, — заметил он саркастически, — но они опасаются тамплиеров. Ну разве не странно?

— А что деревенские?

— Больше времени уйдет на их обучение. — Он окунул перо в чернильницу. — А я просто ненавижу… — Он оборвал себя и медленно поднял голову. — Вообще-то, обычно это делал Кадар для меня.

— В самом деле? — осторожно отозвалась она.

— Но его сейчас нет.

Она уже знала, что за этим последует.

— Я тоже ненавижу подсчеты.

— Но Кадар сказал, что вы научились этому в доме Николаса. — Он помолчал. — Мне кажется, было бы вполне логично, если бы сейчас вы выполнили для него эту работу.

— Для него?

— Но ведь именно он просил вас об услуге?

— Я сыграю с вами в шахматы, но не стану делать эти подсчеты.

Он откинулся на спинку кресла.

— Возможно, вы считаете для вас это сложным? Верно, женские мозги не приспособлены…

— Я не так глупа и на эту удочку не попадусь. Я не собираюсь выполнять за вас вашу работу.

Он вздохнул.

— Но попытаться-то стоило. Тогда уходите и оставьте меня заниматься подсчетами.

Она было пошла, но, сделав несколько шагов, остановилась. Как она может составить ему компанию, если не будет рядом с ним?

— Давайте, я посмотрю, — сказала она с явной неохотой.

Он немедленно положил перед ней книгу записей.

Она взглянула на страницу, перевернула ее.

— Боже милостивый! Какие каракули! Я даже не смогу прочитать их.

— Я только что начал работать. У Кадара плохой почерк.

Она просмотрела предыдущие страницы.

— У Кадара также плохо и с подсчетами. — Она взглянула на него. — Держу пари, у вас почерк не лучше.

Он невинно посмотрел на нее.

— Но как вы сможете в этом убедиться, не занявшись подсчетами? — Он поднялся. — Ну, я пойду, мне надо поговорить с Абдулом.

Словно мальчишка, который стремится удрать с занятий и поиграть с приятелем. И при этом — оставить ее наедине с этим цифровым кошмаром.

— Думаю, вы никуда не пойдете. — Она обошла стол и села в его кресло, указывая ему на другое в нескольких шагах от себя. — Сядьте там.

— У меня есть дела.

— Вы будете сидеть здесь и разбирать для меня эту жуткую мазню, которую я не в состоянии прочесть. Я попытаюсь выправить расчеты, но вы составите мне компанию. — Она ласково улыбнулась: — Как я обещала Кадару.

Он нахмурился.

— Я должен сидеть здесь и ничего не делать?

— Или самому производить расчеты.

Он снова неохотно сел.

— Мне не нравится болтаться без дела.

— Каждый должен делать то, что должен. Подумайте о чем-нибудь. Я всегда так коротала время, когда была ребенком и мне приходилось с утра до ночи просиживать над пяльцами. — Она открыла первую страницу и сердито нахмурилась. Похоже, что это занятие продлится до приезда Кадара.

— И о чем вы тогда думали?

Она с недоумением посмотрела на него, не сразу вспомнив, о чем она только что говорила.

— О многом. Временами я представляла себе рисунок, который однажды создам. Совсем маленькой я мечтала пойти на базар. Моя мама часто рассказывала о нем. Это звучало как волшебная сказка о месте, где всюду яркие глиняные блюда, чудесные ювелирные украшения, необыкновенные сладости.

— А еще воры, шлюхи и вонь протухшей рыбы…

— Ну и пусть. — Она взяла перо со стола. — Это, наверное, захватывающее зрелище. Я скоро и сама это все увижу. Наверное, сразу, как приеду в Дамаск. Хотя я буду очень занята первое время.

— Вы бы скоро разочаровались. Там не на что смотреть.

В его низком тоне прозвучала еле уловимая сердитая нотка, и она подняла на него глаза. Его лицо было непроницаемым. Возможно, она ошиблась.

— Вы говорите так, потому что все не раз видели.

— Я говорю потому, что это правда.

И снова у нее осталось впечатление подавленного гнева. Она взглянула на расчеты.

— Тогда давайте поговорим о чем-нибудь приятном для вас. О вашей родине? — Она попыталась вспомнить ее название. — Шотландия, кажется? Это красивая, богатая страна?

— Нет, это суровая, дикая горная страна. Там дуют холодные ветры и часто бывают бури. Дикая земля и дикие люди. — И он с горечью добавил: — Ее жители — варвары вроде меня.

Ожидал ли он, что она будет с ним спорить?

— Тогда неудивительно, что вы покинули ее.

— Я бы остался там навсегда, если бы мне предоставился выбор.

— Почему?

— Это поймет только другой такой же варвар. — Он смотрел на гобелен, висящий на стене за ее спиной, но она сомневалась, видел ли он его в этот момент. — Сколько себя помню, мы вели войну с Мак-Киллинами. Дуглас Мак-Киллин взял над нами верх и захватил наш замок. Моего отца ранили в бою, и мы бежали в горы. Я хотел вернуться и сражаться, но перед смертью отец взял с меня клятву покинуть Шотландию.

— Странно, что вы ее дали.

— Я понимал, почему это было для него важно. Я остался последним в роду. Если бы я погиб, то даже память о нашей семье навсегда исчезла бы с лица земли.

— И тогда вы приехали сюда?

Он покачал головой.

— Мне пришлось бежать в Англию. У меня осталась только лошадь и оружие. Я стал свободным рыцарем. Ездил с турнира на турнир, выигрывая призы и зарабатывая известность. В это время Великий Магистр набирал рыцарей для своего Ордена. Я был очень молод, и меня ослепили его слова. Все знали, что только лучшие воины могли вступить в Орден. Быть рыцарем-тамплиером означало быть самым уважаемым и почитаемым среди всех рыцарей.

— Но при этом вы становились монахом, лишая себя всех мирских удовольствий.

Он улыбнулся.

— Это с лихвой вознаграждалось. Я очень многое получил для себя за те три года, что пробыл членом Ордена.

— Чем?

Он пожал плечами.

— Многим. Прекрасной едой — мы питались очень хорошо, что поддерживало тело в прекрасной форме. Чистым жилищем. Знаниями. Я пришел туда безграмотным парнем, став тамплиером, я получил возможность учиться.

Ее взгляд задержался на его лице.

— Но это не все.

— Нет. — Он помолчал. — Братство. У меня никого не осталось, а там у меня появились братья.

Она почти пожалела, что спросила его об этом. Ей вдруг представился другой, более ранимый Вэр. Жесткий, молодой, одинокий воин, так нуждающийся в семейных узах и принесший огромную жертву, чтобы получить эту семью. Теперь он еще более одинок, чем прежде. Она вдруг почувствовала, как в ней растет желание защитить его.

— Братья не убивают братьев.

Выражение его лица стало еще более замкнутым.

— Могу поспорить. Вспомните Каина и Авеля. — Он помолчал. — Если вы собираетесь и дальше задавать свои вопросы, то мы просидим над этими цифрами до самой ночи.

Было ясно, что он спрятался за своей грубоватой, резкой броней и больше не собирается откровенничать. Что ж. Она и так слишком глубоко проникла за эту оболочку, пытаясь разобраться в тайне, которую являл собой Вэр из Дандрагона. Но чем больше она узнавала, тем больше ей хотелось знать.

— Если бы вы потрудились выучить сложение чисел, когда находились среди своих братьев-монахов, мы бы сейчас не мучились над этой проблемой. Я не слишком склонна вам верить, когда вы говорите, что получили знания в Ордене.

— О нет, это правда. — Он горько улыбнулся. — Только знания в Храме выходили за пределы простых цифр и выведения каракуль.

Она слышала о мистических тайнах и обрядах, творимых рыцарями-тамплиерами в своем Храме.

— Цифры эти не простые, когда речь идет о золоте, стекающемся отовсюду. — Она нахмурилась. — Стоимость факелов и свечей слишком высока. Я не могу разобрать эту строчку. Что это за число на…

— Простите меня, мой господин. Но там кое-что, на что вам необходимо взглянуть, — произнес появившийся в дверях Абдул.

— Сейчас. — Вэр почти выпрыгнул из своего кресла и поспешил к двери.

Он удрал, оставив ее разбираться с цифрами. Она оттолкнула книгу и встала.

— Я тоже пойду. Мне просто необходимо прогуляться. — Она многозначительно взглянула на Вэра. — Этот день может быть очень длинным… для нас обоих.

Он нахмурился.

— Мне бы страшно не хотелось прерывать вас. Вы только что начали.

— Мой господин, возможно… — Абдул остановился и выпалил: — Мне думается, леди Tea не следует видеть это. Она может расстроиться.

— Что там такое? — спросила испуганно Tea. — Что случилось?

— Тебе не надо было говорить ей, что ей незачем на это смотреть, — пробормотал Вэр, выходя из зала.

Tea, пытаясь не отстать, почти побежала за мужчинами, когда они пересекали двор своими широкими шагами.

— Что произошло, Абдул?

— Только что мы увидели рыцаря, подъехавшего к замку. Он остановился почти на расстоянии летящей стрелы.

Вэр замер.

— Был ли у него крест на мантии?

Абдул покачал головой.

— Нет, но он правил огромной белой лошадью.

— Боже! — Вэр бегом бросился к воротам. — Он все еще там?

— Нет, но он кое-что оставил. Я послал Хассана и Имана притащить это в замок.

— А если это ловушка?

— Мы сначала удостоверились, что он скрылся. И кроме того, мой господин, с ним никого не было.

— Я видел, как этот человек убил восьмерых бывалых солдат за время, которое надо затратить, чтобы опустить подъемный мост.

Вэр ждал, пока Хассан и Иман пересекут ров. Tea обратила внимание, как напряженно и скованно он держится. По той же причине, что и вчера в роще?

— Ваден? — спросила она.

Он коротко кивнул, не отрывая взгляда от приближающихся всадников. Они что-то тащили за собой. Тело?

Она выступила вперед, когда они въехали во двор.

Это оказалось дерево. Молодое деревце шелковицы около семи футов в высоту.

По крайней мере, она лишь догадывалась, что это шелковица. Все его ветки выломаны от самого ствола, корни грубо откромсаны. Беспощадное, планомерное уничтожение.

Мороз пробежал у нее по коже, когда она подошла к Вэру и увидела такое варварство.

— Он убил дерево, — прошептала она. — Почему он это сделал? И зачем принес его сюда?

Вэр сделал знак Абдулу.

— Избавьтесь от него. Я не желаю этого больше видеть. — И развернувшись, зашагал обратно в замок.

Tea бросила последний взгляд на изуродованное дерево и побежала за Вэром. Она внезапно вспомнила, что лицо у Вэра стало совершенно белым, а выражение более мрачным, чем когда-либо прежде.

— Почему он это сделал? Такая бессмыслица.

— Вы не выйдете больше за эти ворота, — сказал он хрипло. — Даже на стены крепости, до того, как стемнеет, ни шагу.

— Но как я могу покинуть замок? Вы не позволяете никому уйти без вашего согласия.

— Откуда я знаю, что у вас на уме? Может, вы решите опять отправиться за этими проклятыми листьями.

— Но я же говорила, что у меня достаточно… — Она остановилась, до нее внезапно дошел смысл происшедшего. — Вы думаете, это предупреждение?

— Я знаю это.

Она попыталась прояснить для себя все.

— Но не против вас.

— Ваден не сомневается, что я знаю, что он собирается убить меня.

Не попытается, а собирается. Он говорил так, словно его смерть от руки Вадена стала неизбежностью.

— Тогда кого… — Ее глаза широко раскрылись от внезапного озарения. — Меня?

— Он видел, как вы остановили Абдула и других, когда те ломали ветки. Он знает, что я пойму его намек.

Она недоверчиво покачала головой.

— Он хочет меня убить?

— Он считает, что должен. Ваден не убивает невинных.

Она вполне бы поверила, что человек, который так холодно и методично расправился с деревом, способен на все.

— Вы оправдываете его?

— Я только объясняю. Ваден — справедливый человек. Он мог бы убить вас вчера, но он хотел сначала предупредить о своих намерениях.

— Но почему? Я не сделала ему ничего плохого.

— Нет. Вы не сделали. Это моя вина. Я оказался тупицей и позволил себе… Боже, сколько же еще! Неужели весь мир должен погибнуть, прежде чем я… — Он повернулся и решительно направился к конюшне. — Идите внутрь и оставайтесь там. Я собираюсь найти его.

Страх сжал ее сердце. Она вспомнила его слова, когда он объяснял Абдулу, насколько опасен этот Ваден.

— Вы поедете один?

Он мрачно кивнул.

— Я не хочу, чтобы мои люди платили за мою глупость. Сомневаюсь, позволит ли он мне увидеть себя. Он носится по этим горам, словно призрак.

— Он находился на третьей горе…

— Вы думаете, я дурак? Я пытался несколько раз выследить его за последние два года. Но он всегда уходил прочь, прежде чем мы добирались до его лагеря.

Словно призрак, сказал Вэр… Призрак смерти…

— Все это бессмысленно.

— Он имел в виду именно это. — Вэр замер в дверях конюшни и посмотрел на нее. — Я оставлю распоряжение Абдулу, что, в случае, если я не вернусь, он должен будет спрятать вас в надежном месте. Тогда с ним не спорьте, просто поезжайте. Вы поняли?

— Нет не поняла. Я вообще ничего не понимаю.

— Возвращайтесь в замок. — Он зашел в конюшню. — У меня нет времени на объяснения.

Она последовала было за ним, но остановилась. Его нельзя переубедить, поняла она с отчаянием. Он поедет и попытается убить этого человека, угрожавшего ей смертью.

Это все какое-то сумасшествие. Он наверняка ошибается, но определенно собирается рисковать своей жизнью, пытаясь предотвратить гибель ее, Tea.

Она медленно побрела к замку.

Почему женщины не ведут свою борьбу сами, вместо того чтобы поручать мужчинам делать это вместо себя. Но это не ее битва. Она ничего не могла поделать с Вэром из Дандрагона. По воле судьбы ворвалась она в его жизнь, столкнувшись лицом к лицу со смертельной опасностью, о которой она даже не подозревала. Это несправедливо.

Но она тоже к нему несправедлива. Он спас ее, послал за Селин. Если бы он не беспокоился о пополнении ее запасов листьев шелковицы, ему не пришлось бы сейчас уезжать из замка, рискуя своей жизнью, и искать этого сумасшедшего, который собирался убить ее. Вэр такая же жертва злого рока, как и она.

Уже совсем стемнело, а Вэр все не возвращался.

Она взобралась на башню, где жили соколы, и стояла там, вглядываясь во тьму.

На склоне третьей горы не светился огонек костра.

Значило ли это, что Ваден скрывался от преследователя?

Холод сковал ее душу. Вэр мог погибнуть в эту ночь. Может быть, он уже был мертв.

Она закрыла глаза, борясь с приступом дурноты. Это не должно было бы значить для нее так много. Он был почти совсем чужой для нее человек и никогда не искал ее дружбы. Правда и то, что он каждый раз отталкивал ее. Он грубый, надменный, самонадеянный воин, которого интересовали только сражения да золото, которое он получал за участие в них.

И все же он чем-то тронул ее душу. Ей захотелось стать для него более близким человеком, защитить, помочь. Видит Бог, она не должна была позволить этому случиться. Селин и ее новая жизнь — вот единственное, что для нее важно сейчас. Она сказала Кадару, что она — эгоистка и ей необходимо всеми силами защищать свои интересы.

Но теперь нет смысла сожалеть о том, чего нельзя изменить, подумала она устало. Он каким-то образом проник сквозь ее защиту, и ей остается перестать бороться с этим и принять. Ей придется найти для него место в своей душе.

Если уже не слишком поздно.

Была почти полночь, когда Tea услышала оклик часовых на мосту.

Она бросилась вниз по лестнице и подождала, пока Вэр проедет через ворота.

— Что вы здесь делаете? — Он спешился и перекинул поводья подбежавшему мальчику-груму. — Сегодня холодная ночь. Вы что, не нашли ничего лучшего, как шататься по двору в полночь?

Она была так рада видеть его невредимым, что даже не рассердилась на его грубость. Она сказала легкомысленно:

— Я собиралась было заняться этими жуткими подсчетами, но без вас не будет и Дандрагона, а у меня недоставало уверенности, что вы вернетесь. Терпеть не могу терять время зря.

Он стянул с головы шлем и устало провел рукой по волосам.

— Я не смог найти его.

— Ну что ж, он ведь тоже вас не нашел. — Она повернулась к лестнице. — Снимайте доспехи и приходите в зал. Я прикажу подать мясо и хлеб.

Он нахмурился.

— А что, если я не хочу есть?

— Тем не менее, вы поедите. — Она бросила на него быстрый взгляд через плечо. — Я знаю, вам доставляет удовольствие возражать мне и вы попытаетесь все сделать наоборот, но вам же будет хуже, если вы откажетесь есть, когда вы наверняка очень голодны. Вы ведь целый день не ели.

— Я не возражаю. Я только не люблю, когда мной командуют…

Она не дождалась конца фразы, пересекла холл и поспешила вниз в кухню.

Когда он вошел в зал, она стояла на коленях у камина и разводила огонь. Она заметила его чисто вымытое лицо и влажные волосы, видимо, он успел освежиться после того, как снял доспехи. Она кивнула.

— Садитесь и ешьте. Мясо остыло, но голод — самая лучшая приправа. — Она помешала поленья и поднялась на ноги. — А вы ведь голодны, правда?

— Да. — Он сел и взял кусок мяса. — И я не возражаю, — хмуро добавил он.

— Конечно, возражаете. — Она села к столу и налила ему вина в бокал. — Потому что вы упрямый, грубый и очень сердитый.

Он подозрительно посмотрел на нее.