В сладостном бреду

Его меч с силой обрушился на незащищенную голову Вэра.

— Вэр, — беззвучно закричала Tea. Ужас был слишком велик, и она потеряла голос.

Вэр сумел отвести острый конец меча с помощью щита, но удар широкой части пришелся по его виску.

Кемал уже мчался прочь. Перескочив через Вэ-ра, он спускался с горы следом за своими солдатами.

Вэр лежал ничком на земле. Его висок кровоточил и казался… вдавленным.

Tea соскочила с лошади и бросилась к нему.

— Вэр. — Она упала перед ним на колени и прижала его к груди. — Ты не умрешь. Ты слышишь меня? Я не допущу этого.

Вэр открыл глаза.

— Слушай… Кадар, — едва слышно прошептал он. — Увези… ее отсюда… из этой страны. Здесь… слишком опасно.

— Он никуда меня не отправит. — Она крепче сжала его в горячем объятии. — Если ты хочешь уберечь меня от опасности, увези меня сам.

Его взгляд перешел на ее лицо.

— Упрямая… женщина. — Его глаза закрылись, и он обмяк в ее руках.

Мертв?

Нет, она могла разглядеть слабое движение грудной клетки под его кольчугой. Он жив, и она найдет способ, как разжечь эту слабую искру жизни до пылающего костра. Она взглянула вверх, на стоящего Кадара и спросила: — Вы что-нибудь понимаете в целительстве?

— Я думаю, он очень плох, и здесь никто из нас ничего сделать не может. — Он поднял руку, видя, что она собирается возразить. — Это правда. При ранении в голову вы можете только ухаживать за ним и надеяться, что он проснется. При рубящем ударе иногда сон оборачивается смертью.

— Не говорите мне, что я не могу ничего сделать. Я не позволю ему умереть.

— Можете ли вы повернуть назад время и предотвратить удар Кемала? Это единственный путь, который мог бы помочь. Остальное не в нашей власти.

Она закрыла глаза, почувствовав внезапную тошноту. Она не должна позволять этой слабости перерасти в безнадежность и отчаяние. Она не сможет помочь Вэру, если не будет сильной. Она открыла глаза.

— Мы можем перенести его?

Кадар покачал головой.

— Значит, мы должны устроить лагерь здесь.

— Они ушли. — Удивленный взгляд Селин был обращен к скалам на окраине плато, где только что стояли белые фигуры. — Куда они делись?

— Назад в крепость. Они завершили то дело, за которым приходили.

Слишком поздно, подумала Tea.

— Я буду ухаживать за ним, а вам необходимо проследить за тем, чтобы нас не беспокоили, пока он не поправится.

— Какая простая задача, — с иронией сказал Кадар. — Я должен всего лишь договориться со Старцем с гор, на чью землю мы вторглись, и с Кемалом, который уверен, что пока у него есть ваше знамя, он непобедим.

— Тогда заберите у него знамя, — сказала она. — Но прежде всего помогите мне снять с Вэра доспехи.

— Я помогу тебе, — Селин опустилось на колени рядом с Вэром. — Вместе мы сможем это сделать. — Она остановила Кадара непреклонным взглядом. — Вам лучше побеспокоиться о своих делах и предоставить нам остальное.

— Да, моя леди. — Он шутливо поклонился. — Могу ли я заслужить вашу благосклонность в битве?

— Умному нет необходимости участвовать в ней, чтобы добиться того, что он хочет, — отвечала Селин. — Поэтому лучше будьте умным. Этот Синан, должно быть, относится к вам с некоторой симпатией, раз он прислал барабанщиков, чтобы отогнать Кемала. Поэтому поезжайте и узнайте, не поможет ли он нам укрыться от шейха. И смотрите, не вздумайте примчаться назад, истекая кровью и умоляя нас о помощи. Нам вполне достаточно ухаживать за одним раненым.

— Я со всем рвением постараюсь избавить вас от этих хлопот. — Он направился к лошади. — Тем более, что ваш характер совершенно не подходит для выполнения подобной задачи.

— Совершенно верно.

У Tea иссякло терпение, она не могла дольше слушать их пустую перепалку.

— Помогите же мне, — в сердцах сказала она. — Пока вы тут болтаете, Кадар, он может умереть. Неужели он так мало для вас значит?

— Он принадлежит мне. А о своей собственности всегда заботятся. — Кадар вскочил на лошадь. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы сохранить ему жизнь. Не двигайтесь с этого места, пока я не вернусь, и будьте настороже. Если уж я намереваюсь предпринять столь героические усилия, то я очень бы не хотел, чтобы они пропали впустую. — Он развернул коня и принялся взбираться по тропе, ведущей в гору.

Эта легкомысленность в Кадаре в такой рискованный момент была абсолютно необъяснима для Tea.

— Я совершенно не понимаю его, — сказала она.

— Он боится, — тихо ответила Селин. — Думаю, он видел слишком много смертей. Он заковал себя в латы и вооружился против глубоких чувств к кому бы то ни было, потому что он боится потерять того, к кому привязан. Не беспокойся, он найдет способ помочь нам.

Все в мире потеряет для нее ценность, если Вэр покинет ее навсегда. Но он не умрет. Она не допустит этого.

Вэр не приходил в себя всю ночь.

Tea сидела возле, постоянно смачивая его губы и лоб водой. Они с Селин сняли с него кольчугу, и без этой брони он казался пугающе уязвимым. Он не выглядел больше грозным воином, а стал просто человеком, беззащитным перед любым злом.

Селин подошла к ней на рассвете и опустилась рядом на колени, внимательно вглядываясь в его бледное лицо.

— Ему не лучше?

— Еще осталась надежда. — Tea услышала, как безнадежно прозвучали ее слова. — Может быть, сон лечит его.

— Может быть, — повторила Селин неуверено.

— Он обязательно проснется.

— А что, если нет? — тихо спросила Селин. — Ты должна смириться с тем, что он может умереть.

— Никогда.

— Потому что он отдал свою жизнь за тебя?

— Он не сделал этого. Он не собирается умирать.

Селин молчала, внимательно изучая лицо сестры.

— Я была дурой, — сказала она резко. — Все это время я верила тебе, когда ты говорила, что ненавидишь его. А ты на самом деле любишь Вэра.

— Да. — Как просто оказалось признаться в этом сейчас, в то время как прежде она не могла даже допустить такой мысли.

— Тогда почему ты лгала мне?

— Я не знала… Я боялась любить его. — Она устало провела рукой по волосам, откидывая их со лба. — И он был не прав, делая то, что делал. Я обижалась и злилась на него. — Она до сих пор сердилась на него, но сейчас это не имело значения, ведь Вэр мог умереть. И она повторила: — Я сама не знала.

— Тебе следовало бы выбрать другого человека для любви. — Селин рассерженно сжала кулаки. — Лорд Вэр принесет тебе одни страдания.

— Я не хотела, чтобы это случилось. Это просто… пришло само собой.

— А теперь посмотри на себя. Если он умрет, ты будешь убиваться от горя, и я ничем не смогу тебе помочь.

— Он будет жить, — сказала Tea. — Уходи. Я не хочу, чтобы ты находилась рядом с ним, раз ты думаешь о его смерти.

— Мысли не убивают. Позволь мне помочь тебе.

Она не могла не учитывать даже малейшей угрозы для него, так как чувствовала, что жизнь Вэра висит на волоске и любое, самое незначительное воздействие мысли, дыхания, может оказаться достаточным, чтобы этот волосок оборвался.

— Я сама позабочусь о нем.

Селин покачала головой, поднимаясь на ноги.

— Все еще хуже, чем в то время, когда ты вышивала знамя. Тогда ты тоже не позволяла мне помогать себе, но ты, по крайней мере, не думала, что я могу принести смерть, находясь с тобой в одной комнате. — Она пожала плечами и отошла. — Я понаблюдаю за дорогой. Позови меня, если решишь, что я могу что-то сделать.

Она обидела Селин, устало подумала Tea. Ничего, потом она извинится перед ней. Ее сестра права. Это безрассудное отчаяние и эта одержимость очень напоминали те же чувства, что владели ею, когда она вышивала знамя. Только тогда она не испытывала подобного ужаса, от которого сейчас слабело тело и все словно замерзало внутри нее.

Знамя.

Ашера.

Не наказан ли Вэр Богом за то, что усомнился в истинности Святого писания?

Она этому никогда не поверит. Если он умрет, то только потому, что отдал свою жизнь за нее. Какой бы проступок он ни совершил, но такой жертвы уж точно нельзя требовать от него.

Кадар ощутил эту мощную силу сразу же как только въехал в ворота. Ее удар по его сознанию был силен и прицелен, как бой призрачных барабанов.

Время ничуть не ослабило Старца.

Синан ожидал его на ступенях лестницы своего дворца, и довольная, свирепая улыбка кривила его губы.

— Ты вернулся ко мне. Я всегда знал об этом.

— Я пришел просить убежища. Я не задержусь здесь.

— Убежища для этих слабых глупцов, что остались там? Их бы разрубили на куски, не пошли я свои барабаны.

— Но ведь вы сделали это.

— Ради тебя, не ради них.

— Тогда, ради меня, пошлите им помощь, чтобы отразить новую атаку Кемала.

— Но ты уже здесь. Мне не нужно сохранять им жизнь. — Он холодно улыбнулся. — И ты можешь быть уверен, что вскоре забудешь о них. Ты уже сейчас чувствуешь, как все дальше, все больше отдаляешься от них, ведь правда, Кадар?

Кадар ощутил, как его все глубже затягивает в водоворот чудовищной силы, из которой так трудно выплыть, а Синан продолжал наращивать воздействие своей воли.

Он уже забыл, как тяжело противостоять ей. В какой-то момент он мог потерять свою свободу.

— Я ни за что не забуду их. — Он помолчал. — И если они умрут, я буду помнить о них всегда. Воспоминания могут быть гораздо сильнее, чем присутствие живых людей, они разрастаются, пока не овладеют каждым уголком мозга и сердца. — Он увидел, что Синану не понравилась эта мысль, и поспешил продолжить: — Так почему бы вам не послать кого-нибудь присмотреть за этими слабыми людьми, чтобы быть уверенным, что Кемал не превратит их в воспоминания?

Синан смотрел на него без всякого выражения.

— Ты всегда доставлял массу беспокойства, Кадар.

— Но вы никогда не позволяли никому тревожить вас.

— И впредь не собираюсь. Раньше ты принадлежал почти полностью мне. Я очень хотел, чтобы ты остался. Тебе не было равных. Сильнейшие всегда чувствуют эту притягивающую силу яснее всего и сражаются с ней жестче всех. — Он развернулся и стал подниматься по каменным ступеням. — Но ты вновь вернулся ко мне. Посмотрим, как сильно ты хочешь спасти этих франков.

Прошло три дня, а Вэр так и не приходил в себя.

Tea могла лишь поить его водой. Но она приходила в отчание от того, что ей не удавалось заставить его поесть! Он худел и слабел прямо на глазах.

— Я не стараюсь уговорить тебя поспать, но ты должна хотя бы есть, — уговаривала Селина, ставя еду перед Tea.

Деревянную чашу с мясным рагу.

— Ты съешь это, или я собью тебя с ног, свяжу и насильно запихаю тебе это в рот, — с мрачной решимостью заявила Селин. — У меня уже не хватает терпения. Ты упорно хочешь убить себя из-за умирающего мужчины, а этот идиот Кадар, возможно, лежит мертвый где-нибудь среди этих дурацких гор. Я этого просто не вынесу. — Она сунула чашу в руки Tea. — Ешь, и я больше не стану тебя беспокоить.

Легче было послушаться. Tea быстро покончила с едой и вернула чашу Селин.

— Хорошо, — сказала Селин и добавила: — Если это и есть любовь женщины к мужчине, то я никогда не позволю себе чувствовать ничего подобного. Ты сейчас стала большей рабыней, чем в доме Николаса.

Это правда, подумала Tea уныло. Она прикована к Вэру крепкими цепями, о существовании которых никогда не подозревала. Она поняла, как он дорог и близок ей, и каждый его вдох она чувствовала как свой собственный. Думая, что это дыхание в любой момент может остановиться, она чувствовала, что тоже умрет.

Ужас сковал ее душу. Он не должен умереть. Она сделает все возможное.

Но все, что она могла сделать, оказалось явно недостаточно. Бог, очевидно, намерился взять его к себе.

— Нет, — шептала она с закрытыми глазами. — Верни его мне. — Зачем она просила? Бог не слышал ее, когда она молилась за умирающую мать. Она не уверена, слушает ли вообще Бог женские молитвы. Он скорее всего рассматривал женские проблемы, как что-то совсем не важное, впрочем, как и все мужчины. И все-таки, если Ашера — одна из частей Бога, тогда еще есть шанс, что Бог может откликнуться на женские слезы и отчаяние. Она попытается.

— Послушай меня, Господи, у этого человека доброе, великодушное сердце. Он очень хочет жить. Он достоин жизни. Я бы не стала просить какой-либо иной помощи для нас, чтобы спастись. Только позволь ему жить. А я сделаю сама все остальное.

Молчание.

А что, собственно, она ожидала? Удар грома или чудесный знак?

Ее рука сжала его руку.

— Только живи!

Никакого движения, ни намека на то, что он просыпается.

Она сморгнула слезы, застилавшие ей глаза. Так глупо. Она ведь не верила ни в какие чудеса. И она была права. Бог никогда не слышит женщин.

Час спустя она уже в который раз сделала попытку покормить его. Зачерпнув ложкой немного тушеного мяса из чаши, что стояла возле нее, она разжала ему зубы, положила в рот.

И он проглотил его.

Она замерла, боясь поверить в это чудо.

Она положила еще немного мяса ему в рот и затаила дыхание.

Он проглотил и этот кусочек.

Слезы, так долго сдерживаемые, хлынули из ее глаз и потекли по щекам.

Не с ударом грома, а с крошечным движением, едва заметным в общем рисунке жизни, к ней пришло самое настоящее чудо.

15

Вэр открыл глаза перед самым рассветом.

— В безопасности? — прошептал он. — Вы… в безопасности?

— В относительной. — Она попыталась унять дрожь в голосе. Еще чуть-чуть, и она заплачет, он не должен видеть ее слез. Она не допустит такого унижения своего достоинства. — Только не с вашей помощью. Сначала вы бросились на солдат Кемала и попытались сделать все возможное, чтобы вас убили, а затем задержали нас здесь, пролежав без сознания несколько дней.

— Вам следовало уехать без меня.

— Да, надо было. — Она отерла его лицо влажной тканью. — Но Кадар слишком привязан к вам, чтобы бросить вас здесь на произвол судьбы.

— Кадар. — Он попытался повернуть голову и вздрогнул от боли. — Где…

— Не двигайтесь. Вы хотите еще больше себе навредить? Закройте глаза и постарайтесь уснуть. Все хорошо.

Он опустил веки.

— Кажется, я не в состоянии… делать что-либо еще. Боже мой, моя голова… какая боль.

— Может быть, это научит вас не бросаться без нужды туда, где опаснее всего.

— Неблагодарная… Я не лез…

Он спал. Но она знала, что теперь он обязательно проснется.

Она стояла перед ним на коленях, не отводя любящего взгляда от его лица, словно за все эти дни не смогла наглядеться на него. Слабый румянец чуть подкрасил его щеки, и дыхание теперь стало легким и ровным.

Она легла возле, не дотрагиваясь, но достаточно близко, чтобы услышать, если он шевельнется.

Через мгновение она уже крепко спала.

— Где Кадар? — спросил Вэр.

Она с трудом вырвалась из паутины сна и, приподнявшись на локте, посмотрела на него.

Его голос на этот раз звучал сильнее, а глаза были ясными и живыми. От радости она моментально проснулась.

— Вам лучше. Я пойду и принесу вам что-нибудь поесть.

— Я уже принесла. — Селин стояла рядом с ними и протягивала чашу с едой. — Я думала, вы оба никогда не проснетесь. — Она внимательно разглядывала Вэра. — Вы, в конце концов, все-таки выживете.

— Ваш энтузиазм ободряет, — сказал Вэр, чуть усмехнувшись.

— Вы предали нас. Я не похожа на Tea. Я не прощаю так легко. — Она развернулась и зашагала прочь от них.

— Значит, тогда она очень на вас похожа. — Вэр скривился.

— Вы правы. Я никогда не прощу вас за то, что вы привезли меня в Эль Санан. Откройте рот.

— Я могу и сам поесть.

— Откройте рот.

Он неохотно послушался ее.

— Я чувствую себя каким-то младенцем.

Она влила еще одну ложку ему в рот.

— Тогда ешьте и набирайтесь сил. Вы думаете, мне очень нравится ухаживать за вами. — На самом деле она ничуть не была против того, чтобы заботиться о нем, кормить с ложки, теперь, когда он вернулся к ней.

— Где Кадар?

Больше она не могла уклоняться от этого вопроса.

— Он поехал искать помощи у Старца.

— Давно?

— Четыре дня назад.

Он пробормотал проклятие и попытался сесть. Она толкнула его назад.

— Что вы собираетесь делать? Ехать за ним? Вы едва можете двигаться! Если бы его убили ассасины, они бы уже явились сюда. За все это время, пока вы лежали без сознания, здесь не появлялся ни один человек.

— А Кемал?

Она покачала головой.

— Ни один.

Он посмотрел на куски тушеного мяса в чаше.

— Как вы выжили?

— Селин поставила силки на мелкую дичь и следила за ними. — Она отправила последнюю ложку ему в рот и отстранилась, сев на пятки. — У вас не кружится голова?

— Моя головная боль — пустяк. Я могу ехать верхом хоть сейчас.

— Посмотрим через пару дней.

Он сердито взглянул на нее.

— Сейчас.

Она вернула ему взгляд.

— Кадар сказал, чтобы мы ждали его здесь, и, к тому же, я не хочу, чтобы все мои усилия оказались напрасны, после того как я столько возилась с вами. Только попытайтесь встать, и я свяжу вам ноги и привяжу к дереву, под которым мы сейчас находимся. А теперь постарайтесь поспать.

— Вы не сможете этого сделать. Я не так слаб, чтобы женщина могла оказаться сильнее меня.

— Сейчас и котенок сильнее вас. — Она увидела, что не смогла убедить его, и ее снова охватил страх. — Ну хорошо, мы пойдем на компромисс. Завтра, если вам будет получше, мы посмотрим, сможете ли вы сесть на лошадь.

— Разумеется. Я как-то проехал пятьдесят миль с раной в животе.

— Значит, тогда вы поступили слишком глупо. Кому-то следовало остановить вас. Завтра.

Он посмотрел на нее с гневом и отчаянием.

— Кадару, быть может, нужна моя помощь.

— Один день ничего не решит для него, а для вас он может оказаться очень важен. Вы собираетесь встретиться с убийцами, хотя у вас почти нет сил, чтобы сражаться с ними. Спите. — Она поднялась на ноги. — Вы должны делать так, как я говорю. Я собираюсь отвести всех лошадей к ручью и почистить их. — Она поморщилась. — И себя заодно. Я не отходила от вас с того момента, как вы были ранены, и очень нуждаюсь в мытье. От меня, должно быть, пахнет, как от вас, когда вы носили овечьи подштанники.

Весь его гнев мгновенно улетучился.

— Вы оставались возле меня все четыре дня?

— Вы были очень плохи. Могли совсем не проснуться. — Она посмотрела в сторону дерева, к которому они привязали лошадей, — но то не ваша вина. А вот если вы допустите сейчас какую-нибудь глупость, то будете сами расхлебывать последствия.

— Четыре дня?

Tea не ответила. Но она чувствовала на себе его пристальный взгляд, пока отвязывала лошадей и направлялась с ними вниз по склону. Она старалась идти легко, непринужденно, летящим шагом, не оглядываясь. Сердце ее переполняла такая нежность, от которой все ее существо готово было взлететь. Ей хотелось подбежать к нему, крепко обнять, уверить, что все будет хорошо, что она готова пойти для него на все. Даже в моменты наивысшей близости, когда они оба сгорали от страсти, она не испытывала подобного чувства, и это пугало ее. Гораздо лучше держаться от него на расстоянии резкими словами, чем позволять себе раствориться в нем и таким образом потерять себя.

— Я помогу тебе, — сказала Селин, оказавшись рядом. — Почему ты не попросила меня?

— Я и так взвалила на тебя слишком много дел. — И добавила: — И даже не поблагодарила тебя.

Селин не смотрела на нее.

— Когда я требовала это от тебя?! К тому же, ты не позволяла мне слишком усердно помогать тебе.

И, отказываясь от помощи, обижала ее этим, подумала Tea.

— Это не… Он очень уязвим, и я боялась. Ты не понимала.

— И до сих пор ломаю голову, — она говорила с запинкой. — Я думала об этом и не вижу никакой причины, по которой ты позволила себе полюбить лорда Вэра. Мы стали бы гораздо счастливее вдвоем.

— Здесь речь не о том, чтобы позволять или запрещать.

— Так что это? Судьба? Колдовство? Ты ведь никогда прежде в это не верила. Может, ты потеряла рассудок?

Возможно, и это. Во всяком случае, она изменилась.

— У лорда Вэра доброе сердце. И он спас мне жизнь.

— Ну и что? Совсем необязательно отдавать ему свою. Можно вознаградить его каким-то другим способом.

Какое простое решение.

— Это не вознаграждение. Ты еще мала, поэтому для тебя все легко.

— Ты продолжаешь твердить одно и то же. А я все понимаю. — Tea ощущала, как Селин отдаляется от нее, уходит в себя. — Ну что ж, вперед! Люби его! Иди к нему! Я ведь не нужна тебе. Мы все одиноки, так или иначе. Мы просто притворяемся, что это не так!

— Я с тобой. — Tea ласково дотронулась до руки Селин и почувствовала, как она напряжена. — Я всегда буду рядом, когда буду нужна тебе.

— Это совсем другое.

— Не будь дурочкой, — вспылила Tea, потеряв терпение. — Все меняется, но это вовсе не значит, что это плохо. Ты моя сестра и мой друг, и я никогда не перестану любить тебя. Сейчас именно ты отталкиваешь меня. — Она обхватила плечи Селин и встряхнула ее. — Я этого не потерплю. Мы нужны друг другу, и я не собираюсь отдаляться от тебя.

Селин несколько мгновений смотрела пристально ей в лицо, а затем сказала грубовато:

— Возможно, ты еще не совсем потеряла рассудок. Ты, может быть, сумеешь преодолеть это безумие. — Она повела плечами, освобождаясь от рук Tea. — Думаю, я подожду и посмотрю. — Она залезла в карман своего платья и протянула Tea кусок мыла. — Я займусь лошадьми, а ты выкупайся и помой голову.

— Сначала мы вместе напоим и почистим их, — сказала твердо Tea. — Мы все всегда делали вместе.

— Только некоторые вещи. — Селин поморщилась. — Я не собираюсь иметь ничего общего с этой странной болезнью, которая вдруг овладела тобой.

Вэр все еще бодрствовал, когда они вернулись в лагерь два часа спустя.

— Почему? — спросил он.

— Вам полагается спать.

— Похоже, я ничего другого и не делал последние несколько дней. Так почему вы не отходили от меня?

Она привязала лошадей к дереву.

— Вам был необходим уход.

— До такой степени? — Его глаза впились в ее лицо. — Что вы не могли оставить меня ни на минуту?

— Это один из моих недостатков, но я ничего не могу делать наполовину. — Она пожала плечами. — Однако теперь, когда вы уже на пути к выздоровлению, у меня будет время помогать Селин. — И она добавила: — Конечно, если вы будете достаточно разумны, чтобы не прибавлять мне работы, пытаясь слишком рано взваливать чересчур много на свои плечи.

— Странно, что вы так старались спасти жизнь человека, которого ненавидите. — Он помолчал. — Вы ведь не простили меня?

— И это правда. То, что вы сделали, — непростительно. — Она пальцами распушила свои мокрые волосы. — Но вы спасли мне жизнь. Я не могла позволить вам умереть.

— Почему вы не смотрите на меня?

— Не так уж приятно взирать на вашу четырехдневную щетину.

Он невольно провел рукой по заросшему лицу.

— Это не причина.

— Это все, что вы можете от меня услышать.

Какое-то время он наблюдал за ней со странным выражением в глазах. Затем тихо сказал:

— Вы не могли бы не заплетать косу? Я так долго не видел ваши чудесные волосы распущенными.

С той самой ночи, когда Селин приехала в Дандрагон. С тех пор, казалось, прошли века. Внезапно в ней вспыхнуло живое воспоминание об этих днях страсти и нежности, о ее протяжных, переливчатых стонах, о его руках — как крепко сжимали они ее, когда он проникал в ее лоно снова и снова, до тех пор пока она уже не могла…

Она перекинула волосы через плечо и принялась быстро заплетать косу.

— Мне не следовало упоминать о нас, — сказал он с грустью, устало закрывая глаза. — Я должен был бы сам понять, что вы не доставите мне такого удовольствия. Но я просил о такой малости…

Для нее это важно и больно. Память вызвала к жизни ту часть ее души и тела, которую она похоронила в последние два долгих года. Теперь она уже не сможет, глядя на него, не вспоминать о тех днях, когда они оба сгорали от страсти и наслаждения.

И не желать этого снова.

Только не сейчас. Не раньше, чем она сможет разобраться с этим новым для нее чувством любви. Все случилось слишком быстро. Она уже сейчас ощущала себя слишком слабой и зависимой. Если она вновь отдастся ему, то совсем потеряет себя.

Он снова погрузился в сон. Боже милостивый, каким беспомощным казался он в этот момент, несмотря на свое большое крепкое тело. Но нет, не совсем. Уже были заметны слабые приметы возвращающейся к нему былой силы. Вскоре он вновь станет самим собой, сильным, упрямым, властным, прокладывающим свою собственную дорогу в жизни, уверенным, что только его путь самый верный. Ей придется быть все время начеку, если она решит держаться от него подальше.

Но пока этот момент еще не наступил. Она подошла к нему и легла рядом, чуть смущаясь и в то же время радуясь этой близости. Если он проснется, она всегда сможет объяснить свое присутствие его слабостью.

Ей очень хорошо возле него. Сейчас у нее отпала нужда ломать голову над тем, что делать — поддаться своим чувствам или держаться отчужденно. Она могла просто лежать здесь, возле него, понимая, что сейчас, в эту минуту, она может, ни о чем не беспокоясь и не задумываясь, позволить себе любить его.

Она проснулась в середине ночи и увидела, что он с удивлением и любопытством рассматривает ее.

— Tea?

Она оказалась сейчас слишком незащищенной, слишком переполненной любовью. Ей следовало бы отодвинуться от него. Ей надо бы закрыть глаза, чтобы он не смог ничего в них прочитать.

Если бы она могла вот так всю жизнь смотреть на него!

— Чего ты боишься? — прошептал он. — Я почувствовал твой страх сразу, как только пришел в себя.

Ей страшно, потому что она слишком сильно любит его, она боится раствориться в нем. Дрожащим голосом она возразила:

— Вы все еще не пришли в себя, если думаете, что я боюсь вас. Я не…

— Не надо. — Он нежно дотронулся пальцем до ее ресниц. — В твоих глазах светится сейчас что-то… я почти вижу это. Перестань хлестать меня своими словами.

Она совсем не хотела, чтобы он догадался о ее любви. Не сейчас. Она должна сначала сама разобраться в своих чувствах, прежде чем позволить ему узнать о них.

Она закрыла глаза.

— Перестаньте болтать и не мешайте мне спать.

Его пристальный взгляд еще несколько мгновений блуждал по ее лицу, затем он опустился радом.

— Почему ты легла со мной, Tea?

— Чтобы вам было теплее. Сейчас вам ни в коем случае нельзя простудиться. Я уйду, если хотите.

— Нет, останься. — И затем повторил более низким тоном: — Останься со мной, Tea.

Вэр выпрямился в седле.

— Подайте шлем.

Tea покачала головой.

— Я не хочу, чтобы на рану давил тяжелый металл.

— Вы, очевидно, предпочитаете, чтобы один из людей Синана расколол мою голову, как грецкий орех. Подайте мне шлем, — повторил он настойчиво.

Tea не обратила на него внимание.

— Седлай лошадей, Селин, — попросила она сестру.

Вэр покачал головой.

— Вы останетесь здесь и подождете моего возвращения.

— Мы едем в Майсеф.

Селин вернулась, ведя лошадей, и Tea вскочила в седло.

— Я не изменю своего решения, поэтому лучше бы вам помолчать и поберечь свои силы. Они могут понадобиться, чтобы защищать нас.

Она выехала впереди него на тропинку, ведущую в гору.

До нее донеслись его проклятия.

— Я не всегда останусь таким слабым, — мрачно бубнил он, направляя свою лошадь следом. — Так что радуйтесь этому, пока можете.

Ее не радовала его слабость, да и не скажешь, глядя на него, что он уж такой беззащитный. В седле он выглядел сильным и воинственным, но она не могла допустить, чтобы он отправился один в эту крепость, где подстерегали неизвестные опасности.

— Раз вы признаете свою слабость, то у вас должно хватить разума при случае позаботиться о себе. Но поскольку я не вижу даже намека на это, мне придется заняться вами самой. — Она оглянулась, достаточно ли далеко Селин. — Думаю, мы будем не в большей беде в Майсефе, чем здесь, ожидая нападения Кемала. Но я хочу, чтобы вы пообещали мне… — Она замолчала на мгновение, затем продолжила: — Если придется выбирать, то хочу, чтобы вы спасали Селин.

— Вместо вас? — Он покачал головой. — Я не могу дать вам такого обещания.

— Вы должны. Мы втянули ее в эти игры со смертью, не считаясь с ее выбором. — Она облизала губы. — Мы должны сделать все, чтобы ей ничего не угрожало. Неужели вы не видите, что это справедливо?

— Меня это не волнует. Черт возьми, я не могу дать вам такого обещания. — Он встретился с ней взглядом. — Вы сами понимаете, что не могу.

Мрак и пламя. Горящие факелы, осветившие неизвестность. Близость, объятия, двое вместе.

Она с усилием отвела от него взгляд.

— Это несправедливо, — прошептала она.

— А когда-либо, где-либо есть такое чудо, как справедливость? — Он горько улыбнулся. — Я попытаюсь спасти вас обеих, но не ожидайте от меня, что я позволю вам умереть, а кому-то выжить. — Он пришпорил лошадь, объезжая Tea. — Этого никогда не будет.

— О, я вижу, вы слушаетесь моих приказов с вашей обычной покорностью.

Ее взгляд метнулся вверх по тропе.

— Кадар!

Тот осуждающе хмыкнул, подъезжая к ним.

— Разве я не велел вам оставаться на месте, пока я не приеду за вами? И что я вижу? Вы скачете прямо в логово Синана, чтобы схватить его за бороду. — Его взгляд обратился к Вэру. — Я рад, что ты выздоровел. Полагаю, это твоя затея. Ты захотел освободиться от своего долга мне и ринулся вырывать меня из удушающих объятий Синана. Впрочем, тебе пришлось бы не так легко. Так что потерпи еще некоторое время и побудь моей собственностью.

— Я уверен, что смогу вынести это положение, — сказал Вэр грубовато. — Ты сам в порядке?

— Я прекрасно накормлен, великолепно одет, но духовно полностью истощен. Синан — это мозг, лишенный души, что совершенно ошеломляет. — Он обратился к Селин. — Я не хотел возвращаться к вам, истекая кровью, и затруднять вас, умоляя о помощи.