Глава 21. Год Восьмого летнего солнцестояния

На следующее утро, за шесть дней до солнцестояния, они открыли залы Цитадели, это огромное, расползшееся во все стороны скопление камня на высокой скале. Я взяла скурраи-джасин , чтобы добраться до Площади. На белых крышах Таткаэра клубился морской туман и удерживал вблизи земли запах рептилиеподобных скурраи , слегка перестоявший аромат пунктов сбора и хранения еды. Совсем недавно спустились первые сумерки, но улицы города уже заполнились народом.

Я нашла Говорящую-с-землей Кассирур Альмадхеру в Каменном Саду, на скале Цитадели.

— Был вопрос, который я научилась задавать, когда находилась на Орте в прошлый раз, — сказала я. — Имелась ли у Домов-источников какая-то информация от Чародея из Касабаарде?

Она выпрямилась. На ней не было зеленой и алой мантий — их сменила неокрашенная бекамилов ая ткань. Кожа и мантия были испачканы рыжей грязью, а в грязной шестипалой руке Кассирур держала кустик мох-травы. Глаза ее просветлели.

— Кристи. Вы простили мне тогда смерть Барриса Раквири?

Я почувствовала себя неловко.

— Это не мое дело.

— Вы осуждаете эту меру.

— У меня нет права осуждать.

Своей улыбкой она развеяла мой протест. Утреннее солнце блестело на миниатюрных скалах и утесах Каменного Сада, на гладких и украшенных резьбой пластах каменной породы, покрытых ковром алой, желтой, изумрудно-зеленой и голубой мох-травы. Роса собиралась в мелкие затененные прудки. Тысячецвет ниспадал по ряду ступеней лестницы, оканчивавшейся возле ног Кассирур.

— Это могло бы снова пустить корни, — рассеянно сказала она, глядя вниз на мох, затянувший лестницу. Тень Цитадели наклонно падала на этот сад, лежавший между широко раскинувшимся зданием и скалой, нависшей над рекой. Внизу, под отвесной стеной высотой не менее ста футов, шумел Оранон, разделяясь, чтобы обойти город-остров с обеих сторон. В воздухе ощущался затхлый запах реки.

— О Чародее…

Кассирур вложила кустик мох-травы в смоченную росой расщелину, вытерла руки о мантию и смахнула с лица нависшую красную гриву. При ярком свете на коже, напоминавшей кожу рептилии, были видны морщины.

Как о чем-то не относящемся к делу она сказала:

— Вы слышали от Башни, что Богиня была изобретением Кериса-Основателя, а Ее Дома-источники были учреждены только для того, чтобы запретить использование Древней Науки? Это неверно. Она древнее. Когда мы жили в тех огромных городах Золотых, мы тайно были связаны с Нею. Она древнее, чем считает Башня.

— Кассирур, я хотела бы, чтобы вы ответили на простой вопрос!

Женщина с алой гривой рассмеялась. Отошла от ступеней, скрытых под мхом тысячецвета, и вдруг повернулась лицом к небу. Мигательные перепонки соскользнули с глаз, и она стала смотреть прямо на солнце. Потом перевела свой взгляд на меня. Такую сияющую тень я давно видела в других глазах: в глазах Орландис.

Я спросила:

— Что произойдет, когда мужчины и женщины с Побережья высадятся здесь и сожгут телестре , убьют вас? Вы станете сражаться и умирать или просто умирать?

— С'ан говорят, что сначала мы должны сражаться, а потом, если мужчины и женщины из хайек не вернутся к своим каналам, дать им здесь какое-нибудь место, какое мы сможем. — Она помолчала. Ее тон был совершенно прозаичен. — Нам нужно посмотреть, можно ли их отговорить от этого. Война будет означать, что станет меньше нас, но больше пищи, поэтому мы сможем принять их. А если, как я полагаю, они окажутся разорителями земли… что же, тогда мы сможем убить их позже, когда они разойдутся по Ста Тысячам. И, отправив их к Богине, будем надеяться, что Она вернет их на плодородные земли.

Я изумленно смотрела на нее.

— Не принимайте меня за С'аранти , — сказала Кассирур Альмадхера. — Мы не нуждаемся в том, чтобы получать сообщения от Чародея. Мы в Домах-источниках всегда планировали подобное, если на нас пойдет многочисленный враг.

Передо мной под ранним утренним солнцем находилась ортеанка в грязной мантии, сильно выпуклые ступни ее босых ног прочно стояли на горной породе.

— Не считайте меня идиоткой, — сказала я. — Это были бы образцовые боевые действия, если иметь дело с ортеанской войной. Возмутительно, но возможно. Это ортеанцы с оружием земных людей. Да и, кто знает, возможно, со своими собственными устройствами от Народа Колдунов… вы дадите сарил-кабриз ?

Белое солнце, отражаясь от скалы, сгоняло клубящийся туман с влажной мох-травы и ослепило меня, когда я повернулась, чтобы уйти обратно в Цитадель от этой женщины, вырисовывавшейся на фоне неба в дневных звездах. До меня ясно доходил задумчивый голос Кассирур:

— Возможно, да. А возможно и вообще без сражения. Дать им свободно прийти к нам, а потом отправить их в Ее сияющее царство с помощью яда или спрятанных ножей. Если угодно послушать, то это и есть единственное послание из Башни, которое она передала за последние шесть лет. Старик Чародей скорее притворился бы, что верит в нашу Богиню, чем допустил бы войну с использованием оружия Народа Колдунов или Земли.

Я не остановилась. Была ли ясность в моем сознании следствием потрясения или хорошей осведомленности? Или того и другого? Сказанное Кассирур прозвучало так по-ортеански, и я помню…

Воспоминания, построенные из иллюзий.

Где-то внутри соединяющихся друг с другом залов Цитадели я нашла Дуга Клиффорда, побродив по тихим, пыльным комнатам и залам, где аширен устанавливали жаровни, чтобы бороться с застоявшейся в воздухе сыростью. Он выслушал меня в длинной галерее, где я повторила ему сказанные мне за час до того слова Кассирур.

— Нет , — сказал он. — Я полностью сознаю принцип культурной терпимости, но он имеет свои границы. — Затем добавил, возмущенно сверкая глазами: — Им не хватает обыкновенного здравого смысла, чтобы избежать резни!

— Ортеанцы смотрят на смерть по-иному. Как на что-то такое, что они переживут.

— Корасон Мендес такого не поймет. — Дуг остановился возле одного из окон-щелей. — Я такого не понимаю.

— И я. Но я не ортеанка.

Что-то во мне хотело возразить. Я не дала ему воли. Мы с Дугом пошли вдоль галереи, пол которой был недавно устлан шкурами зилмеи и циновками. Тут и там раздавались голоса. Слышен был шум передвигаемых тяжелых предметов.

— По крайней мере, мы заранее узнаем о начале вторжения, — сказала я. — Молли предупредит меня, когда какие-либо джаты покинут южный континент. Дуг, как я могу сообщить ей о Кассирур? Дела были довольно плохи и до того, как это случилось. Что же нам теперь делать?

— Попытаться выяснить, нельзя ли это назвать всеобщим убеждением или же только прерогативой Говорящих-с-землей и Хранителей Источника.

Тут длинная галерея привела к залу восьмиугольной формы без соединительного коридора. Через проходы под арками были видны другие залы. Солнце образовывало голубые тени на белых камнях. Этот кроличий садок с низкой крышей не был придуман Народом Колдунов. Мне был виден и более обширный зал, где две женщины со светлыми гривами вывешивали портьеры и знамена, и я гадала, в каком из этих помещений впервые встретилась с той женщиной, которую называли Сутафиори, Далзиэлле Керис-Андрете, Короной Ста Тысяч.

Дуг тронул меня за руку.

— Линн, не было ли неверным мое впечатление об Орландис? Не могла ли она использовать свое положение Чародея для поощрения…

— Резни? — подсказала я. Тогда это круглое, похожее на беличью мордочку лицо было чужим; Дуглас Клиффорд позволил себе осуждать амари Рурик Орландис. Почему меня должна обижать чья-то мысль о том, что она могла так поступить? Это ортеанский образ мышления, а она ортеанка, но в тоже время и посторонняя. Я сказала: — Не знаю, Дугги.

В этом невысоком человеке было что-то от забияки, когда он, чтобы сориентироваться, стал оглядываться по сторонам.

— Я поговорю с Ромаре Керис-Андрете, — сказал он. — Думаю, он здесь. И с представителем некоторых с'ан , как вы считаете? Линн, побеседуйте с Т'Ан Халтерном и Блейзом Медуэнином. Нам нужно знать, кто еще думает так же, как Кассирур. Если ортеанцы из телестре примут насильственные действия такого рода, то, боюсь, как бы подобное не восприняли в качестве предлога для того, чтобы Земля взяла на себя управление Карриком V… и одному Богу ведомо, к какого рода действиям это может привести.

Не знаю, какой из Т'Ан первым поселился в помещения Цитадели, но туда, где появился один, последовали все. Новое жилище Т'Ана Морского маршала я нашла в высокой башне! Это была одна из немногих комнат с узким, как щель, окном. Халтерн смотрел вниз на город.

Я не видела ничего, кроме неба, заполненного звездами, и мелькавших на его фоне рашаку , а потом, подойдя к каменному подоконнику, увидела, на что он смотрел. То были всадники на мархаца х, двигавшиеся по холмам Римона и лугам Имира: группы из трех-четырех человек, с аширен верхом на более низкорослых скурраи , и, судя по одежде, смотревшейся на этом расстоянии в несколько миль ярко-красными, зелеными и золотыми пятнами, они были из самых отдаленных телестре . Северная Ремонде, Пейр-Дадени, Кире. Мне в лицо дул теплый ветер. От гавани начинал накатываться влажный морской туман, постепенно закрывая дома телестре , делая неясными очертания белых стен, меняя зеленый цвет чувствительного к теплу лапуура на пепельно-серый… Отсюда можно было глядеть вниз, во внутренние дворики обнесенных глухими стенами домов телестре , и видеть маленьких аширен , взрослых в ярких одеяниях, мархацев в хлевах и действующие фонтаны. Тучами взлетали угнездившиеся рашаку , встревоженные возвращавшимися в свой город ортеанцами из телестре .

— Здесь уже Андрете из Пейр-Дадени, — сказал старик. — Он снова опустился на кресло-кушетку. Из-за холодных каменных стен она была устлана серыми и черными шкурами зилмеи .

— Должен приехать кто-то еще?

— Т'Ан Имир. Герен не любит городов.

Отодвинулся в сторону занавес из бусинок, и мужчина в морвренской мантии подал нам травяной чай. Его бурая грива была заплетена сложным образом, а кожу между пальцами рук украшали золотые запонки, и что-то в том, как он суетился над Халтерном н'ри н'сут Бет'ру-эленом, заставило меня переместиться и повернуться спиной к окну таким образом, чтобы видеть освещенное этим светом лицо старика. Его тонкая серебристая грива казалась редкой. Но меня встревожила впалость покрытых морщинами щек.

Когда л'ри-ан ушел, я сказала:

— Хал, я не предлагала вам это прежде, отчасти потому, что у нас сравнительно мало сведений о физиологии ортеанцев, но один из врачей Компании…

Халтерн отрицательно покачал головой.

Я спросила:

— Почему же нет?

Без какой-либо жалости к себе или театральности, но с бесконечным сожалением он сказал:

— Это не имело бы никакого значения. Я совсем скоро умру.

Это шокировало меня лишь отчасти. Что же, ведь я достаточно долго имела дело с ортеанцами, чтобы кое-что знать о них; этим полностью объясняется ощущение хорошей осведомленности. Я подошла и села рядом с ним на кресло-кушетку.

— Скоро?

— Скоро, С'арант . Нет, — он поднял тонкую руку, и когда взгляд его бледных глаз встретился с моим, они были полны озорного юмора. — Я воспользуюсь этим, знаете ли. Надеюсь увидеть Медуэнина Т'АнСутаи-телестре . Летнее солнцестояние наступит через шесть дней. Так вот, если я скажу Т'Ан Римон, что терплю это только для того, чтобы увидеть его Короной…

Внезапно его лицо утратило всякое выражение. Он поднес руку ко рту. Я увидела, что он жевал листья атайле , эту траву, приносящую наслаждение и устраняющую боль.

— Хал…

— Атайле — небольшой порок. И, думаю, теперь мне нечего беспокоиться насчет ее свойств, вызывающих пагубную привычку. Нет, — сказал он совсем иным тоном, — не горюйте, Кристи.

— Хал, вы помните ту женщину в Ремонде, Сетин, которая была больна и сказала, что не станет терпеть боль? Вы терпите. Вот что сейчас причиняет мне боль. Я хотела бы, чтобы вы позволили мне пригласить врача.

— Если это доставит вам удовольствие, пригласите.

Огонь в жаровне почти потух. Я наклонилась вперед, чтобы положить в нее щепок зику .

— Не нужно плакать, — сказал он. — Кристи, когда я впервые увидел вас, вы были так молоды, у вас был такой испуганный вид — но и проницательный ум! Я должен благодарить вас, если вообще хоть что-то понял о пришельцах из другого мира. — Он положил руку мне на плечо, и я почти не ощутила ее веса; кости были тонки и пусты, как у птицы. Потом произнес: — Это тело мучает меня. Однако я пожил бы еще, если бы смог, каким угодно образом…

Я пораженно и беспомощно взглянула на него снизу вверх.

— …Как я могу оставить молодого Медуэнина без направляющей руки? И телестре ! Вашим людям, Кристи, я не доверяю и никогда не доверял. Уйти сейчас к Ней… — Он внезапно замолчал. Его светло-голубые глаза без белков были прикрыты мигательными перепонками. В том, что оставалось от этого лица, я все еще видела его: Посла Короны, политика, тайного агента, друга.

Я сказала:

— Кассирур Альмадхера не сожалеет о смерти, ни своей, ни чужой.

— А. — Хал кивнул. — Это церковь. Но то, что мы возвращаемся, не имеет никакого значения, ведь это означает расставание с этой жизнью, с этими людьми, и самонадеянность с моей стороны — думать, что без меня не смогут обойтись, не так ли, С'арант ! Самонадеянность и правда. У нас нет теперь Сутафиори, нет Канты Андрете.

Он подался вперед, к столу, чтобы налить себе травяного чая. Тяжесть каменного кувшина была для него слишком велика. Я не осмелилась помочь ему. Холод, исходивший от каменных стен, должно быть, проник в меня до костей: где-то глубоко внутри я чувствовала дрожь. «Ты должна горевать», — сказал он. Ах, Хал. Этот его скрытый, тихий юмор. Теперь он причиняет мне боль.

— Позвольте мне немного посидеть с вами, — сказала я. — Хал, я не верю в то, что вы делаете. Мы не встретимся снова.

Он поплотнее закутался в шкуру зилмеи .

— Кристи, мы не можем позволить себе сидеть друг с другом, когда до Летнего солнцестояния осталось всего шесть дней… ко мне сюда должны прийти люди, если уж я не могу прийти к ним; вы можете рассказать мне, что происходит в городе. В день солнцестояния я буду в Доме-источнике. Затем он помолчал и проговорил более тихим голосом:

— Вы с нею походили друг на друга. Вы и Орландис. Если я увижу ее в этом сияющем царстве, то спросит ли она меня, почему я покинул землю? Что я ей скажу?

Я взяла обе его тонкие шестипалые руки в свои. Ощущая его истинно ортеанский юмор, я испытывала сильное чувство, представлявшее собой нечто между удивлением и грустью, и подумала: «Да, это ты, Хал, и даже свою смерть ты хотел бы использовать для того, чтобы выяснить что-нибудь такое, что тебе хочется знать. Разве это не вполне в твоем духе?»

Мне было больно сказать ему правду.

— Рурик одобрила бы это, — сказала я. — Все. Возможно, даже то, каким образом она умерла; так вышло из-за ее огромной любви к Ста Тысячам. И неудивительно, к чему это может привести. Она сожгла телестре Орландис, а вы…

Его руки сжали мои, но столь слабо, что казались лишенными костей.

— Это случилось. Я исправил бы это, если бы мог.

Капельки пришедшего с моря тумана искрились на белых каменных стенах. Несмотря на дела, ожидавшие Т'Ан Морского маршала, несмотря на подготовку к Летнему солнцестоянию, требовавшую большого внимания, мы молча сидели там в слабом солнечном свете, пока не раздался резкий звон городских колоколов, отметивших полуденный час.

В течение трех из следующих шести дней я была единственным представителем другого мира в Таткаэре. Дугги улетел на «челноке» на Побережье, чтобы попытаться вступить в переговоры с хайек Анжади, однако передаваемые им сообщения свидетельствовали лишь о неудачах. Сетри и его рэйку пропали. На четвертый день Корасон и группа ее офицеров облетели земли вокруг Таткаэра и создали проблемы своей попыткой совершить посадку в городе; в конце концов Т'Ан Имир предоставил для этой цели каменистый островок Кумиэл по другую сторону устья. И это давало мне понять: Таткаэр снова стал городом с обитателями, запрещениями и такширие , городом, в котором есть Суд и будет Корона, и нам больше нельзя относиться к нему как к заброшенному…

А Таткаэр в эти шесть дней изнемогал от духоты и зноя. Листва лапуура , раскинувшего в стороны похожие на перья ветви, отбрасывала тень на белые стены. Прохожие держались стен проходов между домами, где тень давала больше прохлады. Ортеанцы, все еще прибывавшие в город из окружавшей его сельской местности, спали снаружи, в прокаленных солнцем внутренних дворах, и хотя с полудня до вторых сумерек царила тишина, после нарастал гул голосов; ортеанцы в выложенных кирпичом внутренних дворах пили травяной чай, вино из зиира , и даже маленькие аширен сидели тихо, слушая и задавая вопросы. Во время своих долгих прогулок от Арентине на Западном холме до Цитадели и обратно я слышала разговоры, в которых обсуждались две темы. Открыто: кто более подходит, чтобы стать Короной? Тайно: правы ли Дома-источники, объясняя, что нам делать, когда придут захватчики?

Я говорила с ними и с Т'Анами Римона, Имира и Ремонде, с Андрете из Пейр-Дадени, с Т'Ан Мелкати и Т'Ан Кире.

Наступил последний день Восьмой недели Дуресты. Я сказала:

— Вопрос в том, что станут делать хайек ? Им наверняка известно, что Сто Тысяч намереваются раздробить их, а потом убить.

Дугги удивленно поднял брови.

— Брать заложников из телестре ! Нет, это удается только, если есть страх перед смертью.

Жара отражалась от стен во внутренний двор общественного дома, где мы сидели под лапуур ом с перьеобразными ветвями и черно-красным зику . Сверху во влажном воздухе медленно опускались споры. Это был большой внутренний двор, в котором вокруг столов сидели группы ортеанцев, разговаривая или играя в охмир , а в дальней его стороне находились в загоне мархацы с лохматыми бронзовыми шкурами. Над кучами помета висели мухи кекри . Чувствовался затхлый запах воды — через арочный вход во двор была видна гавань.

— Я думаю, что ортеанцы Побережья не раздробят свои силы, — сказала я. — Вы стали бы так делать? Они возьмут некоторое количество земли, плодородной земли, и попытаются… в действительности построить Махерву или Решебет. То будут не хайек , осуществляющие контроль над телестре , а провинция хайек в Ста Тысячах.

Дуг собрался было ответить, но посмотрел мимо меня на вход под аркой.

— Боже правый.

Я оглянулась через плечо. Там стоял мужчина с серебристой гривой, держа в одной руке посох, а другою опираясь на плечо более молодого ортеанца — Халтерн Бет'ру-элен и Т'Ан Мелкати Нелум Сантил. Пока я смотрела, разинув рот, Хал прихрамывая подошел к нам и опустился на деревянное кресло-кушетку.

— Вина из зиира , пожалуйста, — сказал он Сантилу, а когда темнокожий мужчина ушел в общественный дом, улыбнулся нам. — Думаю, мне немного лучше. Не говорите Блейзу Медуэнину. Я все еще надеюсь сделать его Короной. — Его бледные глаза светились.

— Хал, — слабым голосом проговорила я, потом покачала головой. — Я отказываюсь.

— Очень разумно, С'арант-те .

Из общественного дома за Нелумом Сантилом вышел маленький ребенок лет шести с темной гривой и, подойдя к нам, спросил, не хотят ли Т'Ан сыграть в охмир , а потом замолк, уставившись на обитателей другого мира. Дуг взял у кир доску и фишки. Я заметила быстрые взгляды, которыми обменялись Хал с Сантилом, и Т'Ан Мелкати отошел к одной из групп игроков.

«Интрига под поверхностью, — подумала я, — и кто знает, что происходит? Такширие получает сообщения от всех Ста Тысяч телестре , и не все эти сообщения предназначены для посторонних ушей…»

— …провинция хайек в Ста Тысячах, — закончил повторять наш разговор Дуг Клиффорд, приступая к игре в охмир втроем. Его маленькие блестящие глаза быстро взглянули вверх, чтобы захватить Халтерна врасплох, уловить непроизвольное выражение его лица. Тщетно.

— Провинция Народа Колдунов, — поправил Хал. — Я слышал, о чем здесь говорилось. У хайек Побережья есть, каналы, а это наука Колдунов, и люди из телестре воспримут это не как провинцию, а как семена будущей Империи.

— Назовите это колонией, — сказала я. — Назовите это как угодно, но я понимаю, что на нее нападут. Если не с использованием харуров , то чего-нибудь иного, что могло бы заморить их голодом на этой земле. Хал, можно было бы убедить ваших людей сжечь землю? Стать разорителями земли, как однажды в Мелкати…

— Нет! — чересчур подчеркнуто возразил он.

Некоторое время мы играли молча, вступая друг с другом в союзы, что происходит при игре в охмир втроем: Хал со мной, Хал с Дугом, Дуг со мной. На доску упала чья-то тень. Взглянув вверх, я увидела ясные глаза и алую гриву Кассирур Альмадхеры.

Она усмехнулась, адресуясь к Халтерну.

— Здесь, внизу, у гавани, вы слушаете сплетни путешествующих? И вы так больны, что не могли покинуть Цитадель? Или то, что сказал мне Медуэнин…

— В ваши обязанности не входит слежка за больным стариком. — Халтерн сердито одернул на худых плечах мантию из хирит-гойена , главным образом, раздраженный. — Кажется, Она еще некоторое время не обойдется без меня… но не для облегчения моей доли. Как вы нашли меня?

Кассирур Альмадхера указала на нескольких аширен , подметавших во дворе коробочки спор зику . Двое из детей ухмылялись, и я узнала в них ее собственных. Халтерн недовольно засопел. Свет Звезды Каррика цвета тусклого золота лился сюда, во двор, сквозь перьеобразные ветви лапуур ов, золотя его бледную гриву и ослепительно блестя на гриве Кассирур. Он мягко падал на пыльные каменные плиты двора и на видневшиеся за тенью арочного входа мачты пришвартованных здесь джатов . Недалеко от этого общественного дома у начала Пути Короны я впервые сошла на берег, ступив на землю Ста Тысяч.

— Нам следует подняться в Цитадель, — сказала Кассирур — Т'Ан провинций должны сложить с себя свои полномочия. Завтра будет назван Т'АнСутаи-телестре . Сегодня вечером и ночью город находится под властью Домов-источников.

Халтерн встал, кивком подозвал Нелума Сантила от одного из столов.

— Мы придем, — сказала я. — Дуг, мы должны снова поговорить с Т'Ан , прежде чем произойдет передача полномочий.

Снаружи, у входа в общественный дом, стояла скурраи-джасин . В ожидании ездоков похожие на рептилий приземистые животные щипали заостренными верхними губами кацсис , а солнце покрывало золотым блеском их лохматые тонковолокнистые шкуры. Со стороны гавани подул прохладный бриз. Поскрипывали мачты. Я скользнула взглядом вдоль ряда кораблей, которых сейчас было меньше, чем тогда, когда город служил портом для всех чужеземцев, прибывавших в Сто Тысяч, — на матерчатые навесы палаток торговцев съестным у причалов и на людские толпы. Халтерн кивком пригласил меня в свою повозку, предоставив Кассирур возможность следовать за нами в другой вместе с Дугом и Нелумом Сантилом. Я села на покрытое мягкой обивкой деревянное сиденье джасин . Нас подбрасывало на камнях мостовой. Возница наклонился вперед и криками стал призывать ортеанцев в ярких мантиях освободить путь. Солнце и влажная жара растушевывали голоса, блеск драгоценных камней и харуров . Оглянувшись, я увидела, что Нелум Сантил оставил свою скурраи-джасин и идет по причалу к какому-то кораблю из Мелкати.

— Вы доверяете ему? — спросила я.

Халтерн Бет'ру-элен улыбнулся.

— Нет. Я знал слишком многих Т'Ан , которые поступали таким же образом.

— Хал, вы же Т'Ан Морской маршал!

— Это должно подтверждать их ненадежность… С'арант , он напуган. И все мы тоже. Ходят слухи, что ортеанцы с Побережья недавно заново сделали оружие Колдунов. — Тут он пожал плечами, просунул руку в один из рукавов своей белой мантии за листьями атайле и, жуя их, невнятно сказал: — Мои послы такширие сообщают, что это неправда, и я думаю так же. А верно, пожалуй, вот что: техника и оружие Земли ищут себе путь к хайек .

Карета, запряженная скурраи , начала поворачиваться, когда возница, ругаясь, едва уклонился от столкновения с повозкой, доверху нагруженной вынутыми из раковин съедобными моллюсками хура . Потом мы повернули в сторону от доков и въехали в город. Я сказала:

— Вы так подумали? Если бы я была Сетри Анжади, то знала бы, какую часть этой земли нужно попытаться взять и удержать… Таткаэр. Взять этот город и ближайшие телестре в Имире и Римоне, занимающиеся земледелием.

— Это не имеет значения, — сказал Халтерн. — Если уж в Ста Тысячах завелось такое зло, которое нельзя оставить, то мы отрежем его или убьем, пусть даже это будет белый город. Вы спрашивали, можем ли мы стать разорителями земли… Я опасаюсь за Таткаэр.

Мы тряслись по узким улочкам вверх к Площади перед Цитаделью. Скурраи-джасин часто останавливали приветственные оклики ортеанцев, которые хотели спросить о чем-нибудь Т'Ан Морского маршала. Всадники из Пейр-Дадени с гривами, вздыбленными на макушках в виде плюмажей и замысловато заплетенными вдоль позвоночника, держались шестипалыми руками за края кареты или причудливо жестикулировали. Просто одетые имирцы вяло цедили свои вопросы, их глаза были прикрыты перепонками от летнего солнца. Они ходили босиком по черным от тени пыльным улицам, а в узкой полосе неба между зданиями светили дневные звезды, казавшиеся рассыпанной солью.

«Неужели сюда придет война? — подумала я. — Война с использованием оружия, которое Сетри Анжади назовет „колдовским“, которое будет добыто на черном рынке оружия с Земли… но где в действительности разница между тем и другим? Как защитить от этого Таткаэр?»

Площадь была заполнена толпой. Ортеанцы отпускали замечания в адрес Т'Ан , проходивших мимо и поднимавшихся по тропе в скале к Цитадели. Я предложила Халтерну руку, и мы медленно двинулись вверх по зигзагообразной дорожке.

— Увидим, — сказал он, помолчав, — назовут ли нас завтра с'ан на Площади снова Т'Ан … А потом посмотрим, кто станет Т'АнСутаи-телестре …

Я дала ему перевести дух. Внизу изнемогал от духоты и зноя город: Площадь, Дом-источник и все остальное. Вверху, на скале, я не увидела Гвардии Короны, но всюду находились коричневые мантии Говорящих-с-землей и Хранителей Источника. Они направили нас с Дугом и Кассирур («А где же подумала я, — Нелум Сантил?») в зал с покатой крышей, освещавшийся только через окна, выходившие во внутренний двор.

Когда Кассирур отошла поговорить с одним пожилым Хранителем Источника, ко мне пододвинулся Дуг Клиффорд.

— Далзиэлле Керис-Андрете устраивала здесь аудиенции, перед тем как умерла, когда я в последний раз был в Таткаэре — Он понизил голос, чтобы его не подслушали здесь, где было полно народу. — Она нечасто позволяла присутствовать обитателям другого мира.

Со стен свисали знамена, цвета которых были приглушены тусклым светом. Оба больших камина были пусты. В середине зала стояли, собравшись в группу, две или три дюжины ортеанцев из телестре в мантиях, богато украшенных драгоценностями, среди которых я заметила одного с пышной гривой, с диадемой Т'Ана , с золотыми запонками между пальцами тонких рук… «И это — Хассие?» — подумала я. Узкое, гордое лицо: Сетелен Хассие Рейхалин, бывший министром у Андрете, когда я знала его. Он отказался впустить меня в город Ширия-Шенин, после того как я, беженка со стертыми ногами, спустилась с тех гор, называемых Стеной Мира…

— Т'Ан Хассие, — сказала я, приветствуя его, а Халтерн, тяжело опершись на мою руку, сказал:

— Т'Ан Хассие теперь — Андрете из Пейр-Дадени.

Хассие улыбался, его узкое лицо выглядело несколько старше.

— Т'Ан Кристи. Т'Ан Морской маршал. Вы прибыли, чтобы сложить полномочия? Это тяжелая ноша для человека, которому нездоровится.

— Ваша тяжелее, — ответил Халтерн, — с тех пор как, я думаю, вы были приняты в качестве н'ри н'сут в телестре Андрете. Рейхалин была телестре в низовьях реки, не так ли, Т'Ан ?

Хассие покраснел. Нас настигли споры, слышавшиеся от Других групп. Это язвительное соперничество между двумя Т'Ан позабавило меня, но мне не хотелось следить за всеми его мелкими подробностями. Стоя и глядя на собравшихся в зале людей, я узнала многие лица, показывая Дугу тех, кого он, пожалуй, не мог знать:

— Т'Ан Ховис из Ремонде… — Полный человек, закутанный в меха зилмеи и потому весь в поту. Когда я была в северной провинции Ремонде, это он бросил меня в тюрьму, чтобы подвергнуть суду Дома-источника. — Т'Ан Бетан. Я никогда не была хорошо знакома с провинцией Кире, и потому она мне незнакома. Вот Т'Ан Герен Ханатра…

Дугги вгляделся в высокого мужчину со светлой гривой.

— Не он ли был корабельщиком? И связан с Орландис?

— Он был арикей Рурик. Это на его корабле я приплыла с Восточных островов в Таткаэр, когда впервые прибыла в Сто Тысяч.

Продвигаясь подобным образом вперед, я оказалась в таком месте, откуда могла видеть дальний конец длинного, низкого зала. Там была установлена мраморная глыба. Массивная, почти просвечивающая в неясном свете… Возле нее стояли двое молодых ортеанцев, выполняющих обязанности л'ри-анов , и мужчина в мантиях Говорящего-с-землей. На камне были рельефно вырезаны изображения мархацев, зилмеи , тянущихся побегов кацсиса , цветков ханелиса . На его плоской верхней грани были вырезаны семь окружностей, символов Источника, в каждой из которых могла лежать серебряная диадема Т'Ана , и сейчас они были пусты. Глубоко в камне была вырезана и восьмая окружность, где лежала простая золотая диадема, которую должен носить Т'АнСутаи-телестре .