Джек отхлебнул пива и потер нос.
Еще немного, и ему придется лезть под холодный душ, потому что его мужское достоинство вот уже три часа стояло, как готовая к взлету ракета.
Все произошло в тот момент, когда Саманта Монро вышла из дамской комнаты. Ее глаза сверкали, а округлые бедра как-то так двигались при ходьбе… они двигались так, что он позабыл, о чем говорил, и замолчал на полуслове. Просто уставился на нее с отвисшей челюстью. Даже моргнул пару раз, надеясь, что у него просто фантазия разыгралась, но нет – Саманта так изменилась, что его тело среагировало незамедлительно. Хорошо, что в «Сент-Элмо» длинные скатерти и большие салфетки. Джек ухмыльнулся: «Вот уж не думал, что когда-нибудь смогу возбудиться в присутствии Брендона Милевски. Но вот поди ж ты»!
А потом случилась та сцена в машине, и теперь, судя по состоянию члена, он решил быть в боеготовности вечно – как часть программы противоракетной обороны, наверное.
Джек отпил пива и в качестве успокаивающего и расслабляющего средства прописал себе подумать о чем-то, кроме Саманты Монро. Нужно выбросить из головы ее чудесные синие глаза, изогнутые в улыбке полные губы, мягкие волосы, отвердевшие соски и то, как она стонала… и то, как просила, чтобы он овладел ею там же, в машине. Ч-черт!
Надо подумать о матери. Уж этот образ должен остудить его разгоряченную голову и все остальные части тела. Маргарет Дикинсон-Толливер опять оставила ему послание на автоответчике. Она грозилась приехать к Рождеству. Эта пугающая перспектива должна убить эрекцию на корню.
Джек прикончил пиво и встал, чтобы выбросить бутылку в мусор. Однако, поднимаясь из кресла, он, видимо, неудачно наступил на ногу, и боль пронзила его от голени до бедра. Агония, длящаяся вечность. Зато теперь ему стало легче – мама плюс напоминание о самом страшном дне его жизни. Эрекция спала, и Джек облегченно вздохнул.
В полутемной квартире телефонный звонок прозвучал почему-то особенно громко.
– Какого черта ты сделал такую глупость? – Конечно, это была Кара, и она была вне себя. – Я еще не договорилась с людьми «Голдмана – Штейнама». А «Уитком индастриз»? Ты же знаешь, какие они капризные! Разве в этом заключался наш план, Джек? Предполагалось, что объявление о помолвке будет сделано после того, как ты заявишь о своем решении участвовать в выборах. Теперь под вопросом оказались пожертвования от корпораций на сумму около ста тысяч!
– Тебе позвонила Сэм?
– Я ей звонила. И она мне рассказала. Я спросила ее, кто присутствовал при этом вашем скороспелом объявлении, а она заявила, что там был лоббист, которого она встречала прежде. И зовут его Брендон как-то там. Я чуть не описалась! Ты что, не знаешь Брендона Милевски? Да он наверняка с телефона до сих пор не слезает – рассказывает всем последние новости. Он всегда старается подкинуть репортерам что-нибудь горяченькое, чтобы они были у него в долгу. Вопрос в том, кому из журналистов он решил слить такую ценную информацию? Возможно, кому-нибудь из тех ребят, что освещают выборы… Но мне пока никто не звонил, и это странно. Они все же стараются сначала получить подтверждение, чтобы не попасть впросак. – Кара набрала новую порцию воздуха и продолжила: – Ну-ка напрягись. Кого из журналистов знает Милевски?
– Всех до единого. А как Сэм? Как тебе показалось, с ней все в порядке?
– М-м… Слушай, а Милевски знает Кристи?
– Понятия не имею. Так как у нее был голос?
– У кого? У Кристи?
– Нет, у Саманты.
– Голос как голос, как всегда. Она сказала, что ужин был очень вкусный, так что все хорошо.
Джек вздохнул с облегчением. Конечно, она не стала бы рассказывать Каре о том, что случилось в машине. Ему понравилось, но Толливер странным образом не ощущал уверенности в том, что Сэм положительно отнесется к их небольшой интимной сессии.
– Тебе не показалось, что она устала?
Некоторое время Кара пребывала в молчании, вызванном настоящей оторопью. Потом осторожно спросила:
– Что с тобой, Джек? Я думала, мы все обсудили и определили наиболее оптимальное время для объявления помолвки. Теперь нам придется выкручиваться. А если поднимется по-настоящему большая волна, возможно, придется давать совместную пресс-конференцию. Я уже позвонила Стюарту, и мы минут через сорок подъедем, чтобы все обсудить.
– Я у себя, – покорно сказал Толливер.
– Конечно, ты у себя, и я прекрасно это знаю, так как звонила тебе на домашний и мы до сих пор разговариваем, ты не заметил? Что с тобой, Джек?
Толливер молчал, не зная, что ответить.
– Дже-е-ек!
– Маргарет звонит непрерывно. Теперь она угрожает заявиться домой к Рождеству. Я этого не вынесу.
Кара фыркнула:
– Мне тоже достается, не думай, что ты один такой счастливчик. Сегодня она звонила мне, жаловалась на тебя и выспрашивала. Я ей ничего не сказала, потому что это совершенно не телефонный разговор. Тебе придется рассказать ей наш план при личной встрече. В качестве поддержки будем мы со Стюартом. Я даже настаиваю на нашем присутствии.
– Да уж, пожалуйста, поприсутствуйте, – язвительно буркнул Джек. – Ведь именно тебе принадлежит та замечательная идея, которую мы теперь претворяем в жизнь.
– Нам нужно подать наш план как стопроцентно верный, понимаешь? Ты должен выразить уверенность, что все пройдет так, как задумано. Иначе Маргарет нас съест.
– С потрохами, – мрачно добавил Джек. Он залез в холодильник и достал еще одну бутылку «Короны». Снял пробку и отпил из горлышка. – Знаешь, Кара, наверное, это не совсем нормально, когда взрослый мужчина не может поговорить с собственной матерью, если при нем нет двух адвокатов.
– Ну, знаешь, многое зависит оттого, какая это мать. Твою трудно назвать матерью Терезой.
– Да уж, скорее леди Макбет.
– Мои соболезнования. Но – нравится тебе или нет – на этих выборах тебе понадобится любая поддержка, в том числе и голос матери. Она играет заметную роль в обществе, и люди прислушиваются к ее мнению. Если она не поддержит тебя… даже если просто промолчит, многие заметят столь несвоевременную сдержанность и это заставит их задуматься и заколебаться. Мы должны убедить ее сотрудничать с нами. Маргарет придется изобразить восторг по поводу того, что ее непутевый сын наконец решил остепениться.
– С трудом представляю себе подобный ход событий. Она будет в ярости.
– Переживем. Кстати, Джек, Сэм рассказала мне о том, что произошло, когда вы вернулись домой после ужина. Надеюсь, ты не слишком сердишься?
Джек как раз собирался отхлебнуть еще пива из горлышка бутылки, но при этих словах рука его дрогнула, и пиво выплеснулась на рубашку. Облизав горлышко и забыв сделать глоток, Джек прохрипел в трубку:
– Она тебе рассказала?
Одновременно он прижал трубку плечом, схватил рулон бумажных полотенец и принялся отрывать одно за другим и промокать рубашку; пиво было холодным, а кроме того, струйки текли по животу и подбирались к брюкам. Оказаться в мокрых брюках Джеку совсем не хотелось.
– Ну да, – безмятежно продолжала Кара. – Само собой, она очень расстроилась и даже предложила вычесть ущерб из ее месячного содержания, оговоренного договором, но я ее обнадежила и сказала, что ты не слишком расстраиваешься из-за таких вещей.
Джек бросил полотенца и перехватил трубку поудобнее. Он уставился на микроволновку и дважды пересчитал кнопки на ее панели. Потом перевел растерянный взгляд на кофеварку, но она также отказывалась вносить ясность в происходящее. Толливер выглянул в окно. Фонари лучились желто-розовым светом, и им тоже казалось странным, что Сэм решила рассматривать прерванное соитие как инцидент, за который стоит вычесть из ее денежного содержания.
– Кара, – осторожно начал Джек, – боюсь, я не совсем…
– Она сказала, что Монти все видела.
– Черт…
– Ну так что ты сам скажешь? Ущерб действительно велик?
Джек решительно поставил на стол бутылку пива и растерянно взъерошил волосы.
– Да нет, никакого неисправимого вреда причинено не было. Просто ошибка… такое случается. Больше не повторится. В конце концов, мы взрослые люди и вполне в состоянии справиться со своими эмоциями.
– Никогда прежде не слышала, чтобы о царапинах на машине говорили с таким философским спокойствием, – задумчиво протянула Кара. – Но если ты так к этому относишься, и решил не предъявлять претензий, то я, честно говоря, только рада. К тому же, чтобы закрыть на сегодня собачью тему, могу добавить, что Дейл еще нагадил на один из ковров в доме.
– Это хорошие новости! – Джек, который наконец понял, что они с Карой говорили о совершенно разных вещах, вздохнул с облегчением, но Кара поняла его слова по-своему.
– Вот только не надо впадать в сарказм, – предостерегающе заявила она.
Адвокаты явились, как и обещали, меньше чем через час. Они устроились за столом в гостиной и до двух ночи обсуждали, как обернуть в свою пользу преждевременное заявление Джека о помолвке. В конце концов, было решено, что можно несколько форсировать развитие событий и почаще появляться вместе на публике, но официальные заявления о предстоящей свадьбе и об участии Джека в выборах должны прозвучать одновременно. Толливеру предстояло совершить этот исторический шаг на открытии дельфинария.
– Было бы глупо упустить такую возможность, – сказала Кара, закрывая свой ноутбук. – Детишки в зоопарке – что может быть более искренним и привлекательным для публики?
В ожидании решающего момента Саманте и Толливеру предписывалось видеться как можно чаше. Ближайший выход в свет – субботний рождественский бал.
– Избегай прямых ответов на вопросы о помолвке, но ничего не отрицай, – инструктировала Кара Джека.
– Точно, мы их заинтригуем, – добавил Стюарт.
– Легко говорить – избегай, не отрицай, – фыркнул Джек. – Сами бы попробовали.
– Ничего, постараешься, – решительно заявила Кара и, не удержавшись, добавила: – Тебе еще не приходилось бывать в шкуре того, кого дразнят.
Наконец Джек распрощался с адвокатами и остался один. Как же он не сообразил? Джек улыбнулся. Теперь все стало на свои места! Наверняка именно это и случилось в машине сегодня вечером. Она дразнила его! Может, даже ненамеренно, но результат оказался весьма впечатляющим.
Толливер вспомнил свои ощущения, когда Саманта убежала из машины. Он дышал как бегун на короткой дистанции, желание снедало его, а едва ли не больнее физической неудовлетворенности было чувство неудовлетворенного любопытства. Эта женщина явила совершенно неожиданное сочетание красоты и удивительного чувства юмора – и Джек не смог устоять перед подобным сочетанием. Она зацепила его, и он набрался смелости и признался себе в этом.
Все еще думая о Саманте Монро, Джек погасил свет в кухне и в гостиной и двинулся в спальню. Он думал о том, что многие годы его жизнь была словно пиршество гурмана, где самыми изысканными блюдами были женщины. Он знал женщин, совершенных телом и лицом, чьи мозги можно было с успехом заменить пучком редиски – никто бы не заметил разницы. У него были интеллектуалки, которые стремились все анализировать, и это мешало им просто по-человечески получать удовольствие от жизни и от секса. Он отдал должное девушкам-тусовщицам, завсегдатаям вечеринок. Те всегда готовы были устремиться навстречу радостям секса и завести легкую и ни к чему не обязывающую интрижку. Но такие отношения всегда заканчивались одинаково: Джек чувствовал себя неудовлетворенным, и ему становилось скучно. Хотелось чего-то большего, некой глубины чувств.
Саманта Монро оказалась вне его опыта. Толливер никогда прежде не сталкивался с женщиной столь сексуальной и красивой. И в то же время ее юмор мог обжечь, как самый острый перчик чили. Против такого сочетания трудно устоять. И вдруг Джеку пришла в голову странная мысль: ни к одной из женщин, с которыми он спал прошедшие десять лет, он не смог бы прийти за утешением или сочувствием. Ни одна не поняла бы его, попроси он встретиться просто для того, чтобы поговорить. Ни одна из его подруг не смогла – да и не хотела – держать втайне их отношения. Ему и в голову не приходило доверить кому-то из них секрет или просто личную информацию. Отсюда можно сделать простой и неутешительный вывод – он ни с одной женщиной не мог переспать так, чтобы это не попало в газеты и не повредило его кампании. А значит, ему предстоит жить монахом еще довольно долго. До выборов, если быть точным. Если взглянуть на сложившуюся ситуацию с более глобальной точки зрения, то картина открывалась совсем неутешительная. «Черт возьми, как же я дошел до такой жизни»?
Глава 7
В «Ящерице» было шумно и весело. Звучала музыка, со всех сторон раздавался смех, и Сэм посматривала по сторонам с удовольствием. Сегодня было не просто очередное заседание клуба. В лоно дружеской компании вернулись долго отсутствовавшие женщины. Во-первых, это Кэнди Магуфи. После рождения третьего ребенка – очаровательной девочки – ей целых три месяца было не до посиделок с подругами. Во-вторых, Оливия Петракис, которая два месяца не появлялась на людях, тяжело переживая второй развод. Вернувшихся с воодушевлением приветствовали такие стойкие члены клуба, как Денни и Ванда, а также Кара, Монти, Марсия и Саманта. За последнее время их компания увеличилась еще на одного человека: Бриджит Ларсон, разведенная мать двоих детей и хозяйка популярного кафе на Массачусетс-авеню. Заведение славилось своими завтраками, хоть и было совсем небольшим и примостилось среди художественных галерей, книжных магазинов и бутиков.
Именно Бриджит не вытерпела первой и, округлив глаза, выпалила:
– Господи помилуй, Сэм, я просто не могла поверить своим глазам, когда прочла это в газете! Все знают, что Джек Толливер – самый известный плейбой нашего штата. Неужели ты давно его знаешь? И вы встречаетесь? Хотя в статье вообще говорилось о помолвке… Неужели это правда?
Сэм сделала радостное лицо, не осмеливаясь взглянуть в сторону Монти. Зато она быстро взглянула на Кару. Та чуть заметно кивнула, словно давая команду начинать. Придется выкручиваться, выдавая какие-то минимальные сведения, так как всех просто распирало от любопытства. После того памятного ужина в «Сент-Элмо» Кристи Скоэн разродилась невероятно ядовитой статьей о «якобы» помолвке, и подружки, конечно же, тоже ее прочли.
– Ну что вам сказать… Нас познакомила Кара. Не очень давно. Так что и встречаемся мы недолго. А что касается помолвки… – Она помедлила, подбирая слова. – Знаете, девочки, не хочу ничего загадывать. Пусть все идет само собой, и Джеку решать…
– То есть это правда? – Глаза Кэнди стали еще больше, а рот приоткрылся от изумления. – Ты действительно обручена с самым завидным холостяком штата Индиана? Я прозевала такое событие! Как обидно! Ну почему все должно было случиться именно в тот момент, когда я возилась с заболевшим малышом!
– Думаю, ты не так уж много пропустила, – подала голос Монти. – По крайней мере, официальная часть нам еще предстоит… я надеюсь. – Отвечая на вопросительные взгляды подруг, она пояснила; – Кольца-то у нее нет.
– Кольцо – это всего лишь средневековый пережиток. Символ патриархата и мужской власти, символ порабощения женщины, – провозгласила Денни.
– А мне нравится обычай дарить девушке кольцо в знак серьезности намерений, – возразила Ванда. – Ты бы какое хотела получить, Сэм? Что тебе больше нравится: золото или платина? Или, может, белое золото?
– Конечно, платиновое лучше, – быстро сказала Монти. Кара засмеялась, а Саманта закатила глаза. Но вопрос требовал ответа, и она сказала:
– Мы как-то не обсуждали этот момент. И знаете что – если настанет такой день, что он действительно подарит мне кольцо, торжественно клянусь: вы первые об этом узнаете.
Компания загудела одобрительно, а Саманта разглядывала подруг, печально размышляя о том, что ложь – вещь непростая и опасная и даже тут, среди дружески настроенных людей, она не может быть откровенной. Поэтому получается какой-то сложный клубок: Кара, Денни и Монти знали, что она всего лишь нанята играть роль. Марсия, Ванда, Кэнди, Оливия и Бриджит верили в услышанное и искренне считали, что она встречается с Джеком. Но никто из них не знал, что она почти соблазнила его тогда, в полутемном кожаном салоне «лексуса».
Сэм вздохнула. Она вдруг поняла, что эти встречи за бокалом вина больше не будут приносить ей такого удовольствия и разрядки, как раньше. Уже сейчас, когда представление только началось, ей приходится все время быть начеку, чтобы поддерживать свою легенду. Это требует сосредоточенности и больших затрат энергии. А ведь Джек еще даже не объявил о своем намерении бороться за кресло сенатора. Что же будет, когда события действительно начнут развиваться?
– А я буду свидетельницей на свадьбе, – заявила вдруг Монти и засияла, принимая поздравления подруг.
Сэм покачала головой. Иногда ей казалось, что Монти получает от происходящего какое-то странное удовольствие. Она, казалось, не воспринимает договор серьезно, словно это всего лишь игра.
– Думаю, свидетельница и остальные подружки невесты будут в светло-зеленом. Ну, можно добавить горчичного в отделку платьев, – мстительно сказала Саманта, прекрасно зная, что именно эти цвета Монти терпеть не может.
– Ты что – мне совершенно не идет светло-зеленый! – немедленно надулась та. Ее многочисленные косички возмущенно запрыгали – так энергично Монти трясла головой. – Лучше что-нибудь оранжевое. Такого… неонового оттенка.
Оливия вдруг перестала улыбаться, глаза ее наполнились слезами, и она горько сказала:
– Зеленый, оранжевый, хоть малиновый – все это совершенно не важно. Финал все равно один – праздник кончается, и начинаются черно-белые будни. А потом и им приходит конец и остается только чувство огромного сожаления о потерянных годах. Ну и склоки из-за раздела имущества.
Все примолкли, потом Кэнди, встряхнувшись, провозгласила:
– Именно в такие моменты и нужны друзья! Правда, девочки, не знаю, как бы я выжила без вас. Такие посиделки лучше всяких антидепрессантов. Вот вернусь домой сегодня вечером и спущу в туалет все свои таблетки. Кому нужны антидепрессанты, когда можно поболтать с подругами!
– Не вздумай выкидывать такое добро! – Монти сделала страшные глаза. – Лучше принеси их мне. У нас в салоне принято расставлять рядом с креслами вазочки с карамельками и прочим мусором. Вот я туда насыплю твоих разноцветных таблеточек. Надеюсь, многие из моих клиенток станут хоть на время менее капризными.
– Наши вечеринки называются ДД-клуб, то есть клуб тех, кто пьет джин, чтобы снять депрессию, не забыли? Мы здесь и собираемся для того, чтобы избавляться от своей депрессии и дурного настроения, – сказала Кара.
– Клуб Дрянных девчонок, – подхватила Бриджит.
– Дури и допинга, – внесла свой вклад Оливия.
– Давайте дадим, – не пожелала остаться в стороне Монти.
Вечеринка становилась все более сумбурной и шумной. Они говорили глупости, хохотали, стучали кулаками по столешнице. Обычно Саманта стеснялась такого вызывающего поведения, но сегодня дурацкие шутки и громкий смех помогали выпустить пар и хоть немного расслабиться. Когда пришло время расходиться, Кара отвела ее в сторонку и шепнула:
– Нам нужно поговорить наедине.
Монти была уже в дверях. Сэм махнула ей рукой, показывая, что немного задержится, и они с Карой устроились на высоких табуретах у бара. Адвокат против обыкновения выглядела неуверенно, и Саманта подумала, что она собирается обсудить какой-то непростой – или даже неловкий – вопрос.
А может… вдруг Джек ей все рассказал?
– Я вот что хочу сказать, – начала Кара, словно все еще колеблясь. – Я признаю, что вся эта затея придумана мной, и я не имею права просить тебя…
«Ой, сейчас что-то будет», – подумала Сэм.
– Мне не хотелось говорить об этом в присутствии Марсии или Монти, потому что они сразу вмешаются и скажут, что они ничуть не хуже тебя… И что они могут справится с этим, но я не хочу! Может, я просто эгоистка…
«А?» – Саманта вдруг перестала что-либо понимать.
– Джек сказал, он не против, если мы сделаем это в доме на Сансет-лейн. При том условии, что мы все за собой уберем, конечно.
– Что?
– Он сказал, что это может быть забавно, и он хотел бы посмотреть, как мы будем это делать… Если ты не против, конечно. Мне-то все равно. Джека я совершенно не стесняюсь.
Сэм уже окончательно перестала понимать, о чем идет речь. Она только хлопала глазами и таращилась на Кару. Та нервно оглянулась и, склонившись еще ближе, зашептала ей на ухо:
– Я хочу, чтобы ты покрасила мне волосы. Девять лет никто, кроме тебя, не прикасался к моей голове. И я не представляю себе другого мастера! Пожалуйста! Мне все время кажется, что любой другой человек, кроме тебя, все испортит, и тогда… тогда я не знаю, что будет! Мне придется сидеть дома, стать затворницей…
– Ты хочешь, чтобы я тебя покрасила? – Саманта все еще не могла поверить, что дело лишь в этом.
– Ну да! Я же и говорю: доверяю только тебе!
Саманта облегченно перевела дыхание и улыбнулась:
– Конечно, нет проблем. Я куплю все необходимое, и мы можем встретиться днем в воскресенье на Сансет-лейн. Идет?
– Спасибо! – Кара признательно взглянула на подругу и сжала ей руку.
– Только больше никому не говори. А то на Сансет-лейн выстроится очередь из моих старых клиенток. Не думаю, что Джек будет счастлив, если я открою в его доме филиал «Ле сёрк».
– Вот уж о ком не стоит беспокоиться, так это о Толливере, – беззаботно отозвалась Кара. – Ты можешь мне не верить, но я убеждена, что ты действительно ему нравишься. Кто бы мог подумать! Он словно даже повзрослел последнее время. Твое влияние его успокаивает.
Распрощавшись, Саманта пошла к выходу, хмурясь и обдумывая услышанное. Ее влияние его успокаивает. А вот его присутствие действует на нее с точностью до наоборот.
Монти дожидалась подружку на улице, подпрыгивая, чтобы не замерзнуть. Они почти бегом направились к многоэтажной парковке, расположенной в трех кварталах от бара. На улице было действительно холодно. Изо рта вырывался пар и повисал в воздухе белым облачком, похожим на крошечное привидение.
– Как твой сегодняшний поход по магазинам? – спросила Монти. – Нашла платье для субботы? Куда ты там идешь? Концерт классической музыки?
– Нет. Ничего стоящего не подвернулось. – Саманта поглубже засунула руки в карманы пальто. Как же холодно!..
– А куда ты ходила? Может, просто искала не в том месте?
Сэм вздохнула и кивком выразила согласие. В общем, да, искала она совершенно не в том месте, потому ничего и не купила. Трудно найти вечернее платье в магазине для художников.
– Ну, я побродила по магазинам Кейстоуна, а потом заглянула в «Каслтон-Молл». Но мне ничего не приглянулось.
– Ну хоть примерила что-нибудь?
– Нет.
– Ты неправильно себя ведешь! – решительно заявила подруга. – Господи, да если бы у меня была твоя фигура и такой же потяжелевший счет в банке, меня с трудом бы удалось оттащить от примерочной. Знаешь что, тебе нужно заняться собой. В том числе нарядами. И я с радостью тебе помогу!
Саманта улыбнулась. О нет, она вовсе не лишала себя удовольствия совершать покупки. Совсем напротив: с самого утра она направилась прямо в магазин Бейтса, который продавал все необходимое для людей, занимающихся художественным творчеством. Дакоте там понравилось. С его помощью процесс несколько затянулся, но и мама, и сын получили массу удовольствия и потратили 650 долларов на совершенно замечательные вещи. Она купила краски, кисти, разбавитель, грунтовку. И холст. Все привезут прямо в дом. А холст она попросила натянуть на три подрамника, три на шесть футов. Саманта вдруг почувствовала желание создать масштабное полотно. Она еще не знала, что это будет за картина, но понимала, что наступает совершенно новый период ее творчества. Это будет… это будет триптих. Три стадии в развитии, в эволюции… чего? Пока рано говорить. Что-то зреет, просыпается в душе, и когда наступит время – она поймет, что делать.
Потом Саманта вспомнила о других покупках, сделанных в тот день, и решила покаяться.
– Знаешь, я тут покупала подарки к Рождеству… и немного увлеклась, – призналась она.
– Ну, это понятно, – хмыкнула Монти. – Это все равно что дорваться до пирожных после многолетней диеты. Думаю, не стоит себя винить.
– Я все время повторяла себе, что мне нужно накопить на первый взнос за новый дом, а потому не стоит покупать дорогие вещи детям… Но я просто не смогла удержаться! Ведь раньше у меня никогда не было возможности выбрать то, что хотелось и мне, и детям. И я получила такое удовольствие, выбирая самое-самое! Ты никогда не догадаешься, что я им купила!
– Да ладно уж, рассказывай, а то лопнешь, – подтолкнула ее Монти.
– Всем троим я купила по ноутбуку и по принтеру. И еще i-pod каждому.
– Ты полагаешь, Дакота будет в восторге от возможности сидеть в Интернете? Сэм, да он не то что читать – он попу сам вытирать не умеет!
Саманта рассмеялась и подхватила подругу под руку:
– Это для Саймона, дурочка! А Дакоте я купила игрушки.
– Минуточку. – Монти остановилась и решительно освободилась от руки Сэм. – Ты купила моему сыну компьютер и i-pod?
– Ну да!
– Это неправильно, и ты это знаешь!
Саманта похвалила себя за сообразительность. Она предвидела, что Монти будет недовольна дорогим подарком, но решила рискнуть. Теперь предстояло убедить подругу, что она и ее сын могут принять дорогостоящий подарок.
– Слушай, Монти, у меня появилась возможность потратить деньги так, чтобы доставить детям радость. И я люблю Саймона, как своего собственного сына. Мне хотелось увидеть его счастливым, понимаешь? Ну скажи, если бы удача улыбнулась тебе, разве ты не сделала бы что-нибудь для моих детей? Я знаю, ты тоже с удовольствием потратила бы на них кучу денег!
Некоторое время Монти молчала, сжав губы, и смотрела на огни парковки. Потом кивнула и подняла на подругу полные слез глаза.
– Ты права! – сказала она, вновь беря Сэм под руку.
Подруги поднялись на нужный этаж парковки и забрались в машину Саманты. Монти, которая уже вполне обрела свой обычный сарказм, скроила испуганную гримасу и заявила:
– Прямо-таки боюсь спросить, что ты приготовила на Рождество для меня!
– Помучайся еще немного – праздник совсем скоро!
Джек поправил галстук-бабочку и вдел запонки в манжеты белой сорочки. Сегодня он выбрал дедушкины любимые, в винтажном стиле из платины с бриллиантами. На них был выполнен портрет Мэрилин Монро. Дедушка говаривал, что мужчина может носить такие запонки после того, как с достоинством и наименьшими потерями миновал кризис среднего возраста. Сшитый на заказ смокинг идеально сел на фигуру, и, пристально оглядев себя перед зеркалом и убедившись, что все в порядке, Толливер вдруг задумался о том, что наденет сегодня вечером Саманта Монро. Эта неспешная и приятная мысль вдруг сменилась гораздо менее приятной. «Мне тридцать восемь лет, – сказал себе Джек. – Может, у меня как раз и наступил тот самый кризис среднего возраста? Или еще рано?» Повздыхав, он сунул палец за воротничок рубашки и потянул, надеясь увеличить приток свежего воздуха к легким. Он чуть ли не всю жизнь тянет эту лямку из званых вечеров, благотворительных балов и прочих мероприятий, где смокинг неизбежен. Казалось бы, можно уже и привыкнуть. Но каждый раз Джеку казалось, что он одет во что-то вроде смирительной рубашки. А уж воротник сорочки – просто ужас. Сегодняшний концерт продлится часов пять, не меньше. Пять часов при полном параде, да еще вдвоем с женщиной, которая притворяется, что любит его, потому что он ей за это платит… Черт, как он дошел до такой жизни?
Толливер надел пальто от Армани классического покроя, и мысли его вернулись к Саманте. Странным образом думать о ней было легче и приятнее, чем о своей собственной жизни. Хорошо бы она смогла пережить то, что случилось в машине, и не напрягаться по этому поводу. Действительно, что такого случилось-то? Вот лично он, Толливер, уже все забыл! Тот всплеск эмоций можно рассматривать как естественную реакцию здоровой женщины, которая слишком долгое время была лишена нормальной для ее возраста сексуальной жизни. «Точно, если окажется, что она все еще переживает по этому поводу, я ей так и скажу», – решил Джек, приглаживая волосы и застегивая пальто.
Он подхватил со столика ключи и бумажник и вдруг решил, что сегодня Сэм непременно должна быть в красном. Ей пошло бы длинное облегающее красное платье с разрезом сбоку, так чтобы видно было стройную ногу… Ну насчет ног – это просто его фантазии, потому что он еще ни разу не видел ее в юбке. При каждой встрече на ней были либо брюки, либо джинсы. И то и другое сидело идеально и подчеркивало весьма соблазнительные бедра и круглую попку, но все же это было как-то неоткровенно.
Потом он вспомнил, что обычно встречался с гораздо более высокими женщинами. И чтобы подойти под его стандарт, Сэм пришлось бы подрасти и порядком похудеть. С другой стороны – что такое стандарт? Может, ему пора переходить на эксклюзив? Ведь невозможно спорить с тем, что Саманта необыкновенная и очень сексуальная женщина, пусть и небольшого роста. Толливер по-прежнему стоял в гардеробной и невидящим взглядом смотрел в большое зеркало. Он пытался представить себе, что именно скрывают свитерочки и джинсы миссис Монро. Она рыжая, значит, у нее очень нежная кожа. Светлая и в веснушках. Подтянутые мышцы, круглые колени и стройные икры. И маленькие пальчики с розовыми ноготками. Они будут чудесно смотреться, выглядывая из босоножек на каблуках-шпильках. И он с удовольствием перецеловал бы их все по очереди.
Джек очнулся, с укором взглянул на свое отражение в зеркале и поспешил в подземный гараж. Конечно, он позабыл о той сцене в машине и о том, какая она была горячая и как хотела его. И как она пахла. А когда она сказала, что хочет заняться с ним сексом, он чуть не кончил прямо там, в машине. «Господи, – с тоской подумал Толливер, – кого я пытаюсь обмануть? Я ничего не забыл, и воспоминание об этом эпизоде еще долго будет лишать меня сна и покоя».