Глава 6

– Как, черт возьми, тебе удалось раздобыть мой домашний телефон?

– Не сердись. Я подумал, что в данных обстоятельствах ты не будешь возражать против моего звонка.

– Возражать?

Кристи, вне себя от злости, села в постели и нашарила выключатель на тумбочке. Наверняка уже часа два ночи, думала она. Слишком поздно, чтобы прощать наглость этому индюку Милевски.

Зажглась лампа, и Кристи уставилась на циферблат. М-да десять часов вечера… но это не дает ему права названивать ей домой. И вообще день был долгий и тяжелый, имеет человек право на отдых?

– Конечно, я возражаю! Если бы мне вдруг приспичило повидаться с тобой, я приняла бы приглашение на обед. А если бы я хотела, чтобы ты звонил мне домой, – дала бы номер домашнего телефона! Но я не сделала ни того ни другого. Значит, я возражаю, и даже очень!

Несколько секунд Милевски молча сопел в трубку, потом буркнул:

– Они обручены.

– Кто? О ком ты говоришь? – Кристи с досадой терла глаза, пытаясь проснуться.

– Толливер и Саманта Монро. Сегодня вечером они ужинали у «Сент-Элмо» и он представил эту женщину как свою невесту. Со мной было несколько человек, и все они могут подтвердить. Толливер назвал ее своей будущей женой.

– Что?! – Кристи Скоэн выпрямилась и покрепче сжала трубку. – Я, должно быть, неправильно поняла…

– Они обручены! И мне жаль, что ты не видела сегодня эту дамочку. Она не так проста и вполне умеет привлечь внимание. Джек от нее просто без ума. Он пялился на нее, как кот на сметану… А когда знакомил ее с приятелями, запутался в словах! Вообрази себе политика, который вдруг теряется и не может толком представить человека. Это говорит о многом.

Кристи расхохоталась. Подумать только, она почти поверила! Но это уже слишком. Милевски не умеет вовремя остановиться, а потому его розыгрыш легко раскусить.

– Ты меня разыгрываешь, да? – спросила Кристи, закипая. Милевски засопел в трубку, и она сердито продолжила: – Я так и поняла! Это у тебя чувство юмора такое дурацкое? Или ты решил повеселить приятелей? Знаешь, я могу устроить тебе такое, что ты навсегда забудешь…

– Помолчи, а! – рявкнул вдруг Милевски, потеряв терпение. – Ну почему ты всегда ведешь себя как последняя сука?

Кристи задохнулась от возмущения.

– Я что, когда-нибудь разыгрывал тебя? Или ты все еще считаешь себя школьницей, а меня – прыщавым юнцом? Мы взрослые люди, и речь идет о бизнесе. – Голос Милевски звучал почти высокомерно, и, как ни странно, именно это заставило журналистку замолчать и внимательно слушать. – Я всегда старался помочь тебе, потому что действительно считаю, что ты необыкновенная: и как женщина, и как журналист. И я решил передать тебе информацию. Только факты, и ничего, кроме фактов! Но если ты не желаешь слушать, я могу позвонить Джиллиану с Третьего канала. Уж он-то не станет болтать глупостей и по достоинству оценит мою помощь.

Милевски бросил трубку. Кристи осталась сидеть на кровати с трубкой в руке и звенящей пустотой в голове. Через несколько секунд она очнулась и швырнула трубку на место. Потом схватилась за горло, нащупывая пульс. Сердце билось в каком-то безумном ритме. Такого сердцебиения у нее не бывало даже по четвергам, после занятий хип-хопом. И уж тем более никогда – после кардиотренажеров.

Итак, теперь она уверена – Джек Толливер собирается надуть избирателей штата Индиана по-крупному. Нет на свете такой женщины, которая могла бы заставить его пройти весь путь и встать у алтаря. Тем более за такой короткий срок. Сколько он там встречается с этой парикмахершей? Всего ничего! Если самой Кристи не удалось выйти замуж за Джека Толливера, то и у другой не получится.

Кристи Скоэн приходила в себя. Она проверила, сохранился ли на определителе номер Брендона Милевски – на случай если потребуется с ним связаться. Мало ли что может понадобиться в будущем. Подтверждение. Или цитата. Впрочем, сегодня она лишний раз утвердилась во мнении, что этот тип ей противен. Хоть он и считает ее необыкновенной.

Возвращение на Сансет-лейн получилось даже более неловким, чем само свидание. Они ехали на север по Меридиан-стрит, и Сэм молча смотрела в окно. Мимо проплывали красивые старинные дома, которыми была застроена одна из главных улиц города. Саманта проезжала по ней, наверное, тысячи раз, но ни разу не задумалась о том, каково это – жить в одном из этих дорогих особняков. И вот теперь, теперь Саманта Монро, стилист-парикмахер и мать троих детей, живет в особняке еще более роскошном. Временно, конечно. Но все равно пусть временная и оттого не совсем реальная жизнь эта оказалась вполне приемлемой.

– Вон там направо – дом губернатора, – сказал Джек, указывая на большой кирпичный особняк раза в три больше и выше соседних. – Я в их доме практически вырос.

– Великовато для одного ребенка, – заметила Сэм.

Джек усмехнулся:

– Да, это точно. Вообще-то у моей матери родились девочки-близнецы, когда мне было семь лет, но они прожили всего несколько дней.

– Джек, мне очень жаль. – Саманта искренне расстроилась. Ее рука легла на плечо Толливера.

Он кивнул, не отрывая взгляда от дороги.

– Мне тоже. Я часто думаю, что если бы у меня были сестрички, я не вырос бы таким эгоистичным мерзавцем.

Саманта сочувственно смотрела на сидящего рядом мужчину. Она не могла ошибиться: в его голосе звучали подлинные чувства – боль, усталость и сожаление. Словно вдруг приоткрылось окошко, и она заглянула за фасад преуспевающего и не слишком щепетильного политика. И увидела не очень счастливого человека, которому есть о чем жалеть.

– Это печально, – прошептала Саманта, погладив его по плечу и почти испуганно убирая руку. Человека, который способен испытывать душевную боль, незазорно пожалеть, и сердце ее рвалось к нему, но… но она на работе. И кто знает, как он отреагирует на непрошеное участие?..

– Да, – отозвался Джек.

Он вдруг сглотнул, и адамово яблоко двинулось вверх-вниз. Саманта сжала руки. Ей безумно захотелось прижать его к себе и погладить по голове, как она гладила Грега, когда сыну приходилось как-то справляться с чувствами, которые были сильнее его.

Толливер притормозил у светофора.

– Думаю, если бы девочки остались живы, Маргарет не стала бы такой, как сейчас. Может, была бы помягче. После их смерти она словно окаменела. И исчезла на несколько лет. Ее просто не было.

– Исчезла? – Саманта вздернула брови в недоумении. – Ты имеешь в виду… она уехала?

– Нет, тело присутствовало и четко выполняло светские обязанности. Мной она не интересовалась совершенно. А потом вдруг решила вернуться и взяться за меня. И вцепилась так, что не продохнуть. Джеки Чан моей матери в подметки не годится – хватка не та.

Саманта улыбнулась, показывая, что оценила шутку, но не решилась ничего сказать. Она надеялась, что Джек продолжит рассказ о себе. Ведь он впервые за все время их знакомства заговорил о чем-то личном, имеющем отношение к его внутренней жизни, к его чувствам, но Толливер молча крутил руль и смотрел на дорогу. Через некоторое время Сэм рискнула.

– И как ты ладишь с матерью сейчас? – спросила она.

Джек фыркнул и упрямо сжал рот. На лице промелькнула гримаса горечи и разочарования.

– Я был бы счастлив сказать, что мы очень отдалились друг от друга, но она никогда не доставит мне такого удовольствия.

Саманта рассмеялась. Она была приятно удивлена той долей юмора, с которой Джек Толливер относился к своим проблемам. Ей начало казаться, что этот человек не воспринимает себя всерьез. Она обдумывала эту идею, когда Джек дружески хлопнул ее по коленке и сказал:

– Эй, а где ответная реакция? Каждая моя женщина, которая слышала эту историю, немедленно начинала объяснять мне, что мои натянутые и неприязненные отношения с матерью лежат в основе моих личных проблем. Именно поэтому я не завожу семью, боюсь взять на себя обязательства… ну и все в таком духе.

– А-а, да. Сейчас это опять модно. – Сэм равнодушно пожала плечами, продолжая думать о своем. – Но я не твоя женщина. Я наемный работник. А наемному работнику не пристало обсуждать детские комплексы работодателя. Это просто не мое дело.

Джек повернул на Пятьдесят шестой улице, и машина начала подниматься по холму к Сансет-лейн. Лицо Толливера озаряла довольная улыбка.

– Ну может, ты и не моя женщина… но ты единственная женщина, с которой я когда-либо был обручен. Забавно получилось, да?

Он повернул на подъездную аллею, обсаженную лесом. Фары «лексуса» освещали дорогу и голые ветви деревьев по сторонам дороги.

– И знаешь, – продолжил Джек с усмешкой, скрывая настоящую тревогу, – Кара просто лопнет от негодования, когда услышит, что я все выболтал раньше времени.

– Ну скажи, что забыл сценарий дома.

– А ты безжалостная, – заявил вдруг Толливер. – Впрочем, мне кажется, в любой женщине присутствует подобное стремление мучить представителей противоположного пола.

– Да? – Саманта кашлянула и вскинула брови. – Это откуда следует?

– Оттуда, из «Сент-Элмо». Кто устроил представление, выйдя из дамской комнаты? У тебя был такой вид… Львица, покорительница, роковая женщина. Это так подействовало на мои несчастные мозги, что я едва пришел в себя. А потом ты еще спросила: «Скучал, дорогой?» Это было просто жестоко с твоей стороны! Более того, это было опасно! Если бы я – не дай Бог – знал какие-нибудь государственные секреты и в тот момент кто-нибудь пожелал бы их вызнать, я выболтал бы все не задумываясь. Представляешь, какой урон безопасности государства мы с тобой могли нанести! Может, мне вообще не стоит баллотироваться в сенат?

Теперь пришла очередь Сэм дружески хлопать по колену своего спутника.

– Не стоит так переживать из-за гипотетического предательства национальных интересов. Ведь, в конце концов, они не пострадали! Ты будешь великим сенатором. И мне жаль, что я это сделала. Правда! Понимаешь, тут не было ничего личного. Я не собиралась смутить тебя ил и как-то поразить… просто я провела некоторое время в дамской комнате, занимаясь самоедством. И чтобы усмирить разыгравшийся комплекс неполноценности, решила доказать самой себе, что я все еще кое-что могу.

Толливер нашарил пульт дистанционного управления от автоматических ворот и нажал кнопку. Все это время он внимательнейшим образом разглядывал Саманту.

– Можешь что? – спросил он.

– Да ничего. Глупости все это. – Саманта застегнула пальто и взяла сумочку, дожидаясь, пока Джек подгонит машину к дому. Она вдруг почувствовала, что устала. – Сейчас приду в свою временную спальню, приму душ и завалюсь спать.

Джек остановил машину у ступеней лестницы, ведущей в дом, заглушил мотор и отстегнул ремень безопасности. Прежде чем Саманта успела что-нибудь сказать на прощание, он повернулся к ней и, глядя в глаза, повторил вопрос:

– Я хочу знать, в чем именно ты так не уверена?

Сэм пожала плечами. На лице Толливера было странное полунасмешливое-полузаинтересованное выражение. Он, должно быть, забавляется ее смущением.

Саманта положила руку на дверцу и торопливо произнесла:

– Забудь. Мне правда жаль, что так получилось. Наверное, ты прав – это было нечестно. Я расскажу Каре о том, что произошло, и скажу, что я сама во всем виновата. Спокойной ночи, Джек.

Клик. Кнопка замка нырнула вниз. Толливер запер двери. Сэм засмеялась:

– Играем в маньяка? Весело.

– Что именно ты пыталась себе доказать?

– Ну все, перестань. Это уже не смешно, а просто глупо. И я уже извинилась. А теперь мне надо идти, чтобы отпустить Монти домой.

Джек быстро взглянул на дом. В нем светилось несколько окон.

– Я уверен, Монти не станет возражать против затянувшегося пребывания в гостях. И я хочу, чтобы ты рассказала мне, в чем именно ты так не уверена и почему занималась самоедством. Что тебя мучает?

Саманта сглотнула, почувствовав, что разговор выходит из-под контроля. Ее сердце колотилось как ненормальное. Джек сидел совсем рядом в темной машине, смотрел на нее своими сияющими зелеными глазами и дразнил ее. Конечно, он ее просто дразнит. И нужно помнить, что этот человек опасен. Он сексуальный хищник, которого посадили на голодный паек.

– Вот что, Джек, – решительно сказала Саманта. – Эта работа явилась для меня даром небес. Она изменит мою жизнь и откроет совершенно новые перспективы для моих детей. Это чудо, и я хочу, чтобы оно свершилось. Моя задача – помочь тебе попасть в сенат, а потом тихо уйти со сцены. Я постараюсь выполнить свою часть сделки как можно лучше. Давай не будем все портить.

Рука Толливера легла ей на колено, и теперь это вовсе не был дружеский жест. Его ладонь была горяча, и жар проник в кровь Саманты, напоминая ей о том, что рядом находится большой и очень, чертовски, сексуальный мужчина. Саманте вдруг показалось, что в «лексусе» стало душно.

– Поговори со мной, Сэм, – негромко попросил Толливер. – С нашей сделкой и с нами ничего не случится, если мы просто поговорим. – Его ладонь чуть сжалась, и Саманта едва не застонала, а Джек продолжал все тем же низким и негромким голосом: – Ты мне нравишься. И мне интересно, о чем ты думала в тот момент, когда из милой женщины превратилась в женщину-вамп, которая едва не свела с ума меня, да и остальных присутствовавших там мужчин. Еще немного – и парни захлебнулись бы собственной слюной.

Саманта расхохоталась, откинувшись на спинку кресла. Потом смех как-то сошел на нет, и она прижала пальцы к вискам.

– Ой, мамочки, – прошептала она.

– Я тебя внимательно слушаю.

Саманта взглянула на Джека и вдруг прониклась сочувствием ко всем женщинам, которые оказывались в таком же положении: наедине с Толливером в полутемном, пахнущем кожей и роскошью салоне «лексуса». Под взглядом этих невозможно зеленых глаз. В голове не держалась ни одна мысль, и хотелось сделать все, о чем он просит. Сдаться, не пытаясь оказать сопротивление.

Джек чуть повернулся, и Саманта забыла, о чем думала, залюбовавшись им. Какой все-таки красивый мужчина! Правильные черты лица, волевой подбородок, прямой нос, хорошего рисунка губы. Она вдруг подумала, что было бы здорово написать его портрет. Ее охватило давно забытое чувство, и это было так неожиданно и приятно, что Сэм мечтательно улыбнулась. Ей просто необходимо написать этого человека. Такой потребности она не испытывала очень и очень давно.

– Расскажи мне, Сэм, – повторил Толливер, склонив голову к плечу и улыбаясь.

Саманта крепилась еще несколько секунд, потом ее трепещущее сердце не выдержало, и она выпалила:

– Ну как хочешь! Сам напросился. Я… у меня было чувство, что я долго была в коме… – Она задохнулась, почувствовав, как ладонь Джека скользит выше колена по ее брюкам, но сил остановиться уже не было, и слова продолжали литься потоком: – Знаешь, последние годы я жила как во сне. Просто проживала день и с нетерпением ждала, когда он кончится, не понимая, что дни летят… Они летят и складываются в годы, а я даже не имела времени подумать и спросить себя: чего же я хочу на самом деле? А может, я просто не хотела об этом задумываться… вдруг бы выяснилось, что я уже ничего не хочу? Мне было страшно заглянуть в себя и найти там пустоту, понимаешь? Я живу ради детей, они для меня – все. Но я не думаю, что стала очень хорошей матерью, потому что мне было некогда думать и чувствовать… Моя задача выглядела куда актуальнее: просто выживать. Когда нужно заработать на еду и дом, то свои личные чувства приходится прятать как можно глубже. И я так уставала все эти годы, что мне некогда было проверить, сохранились ли они вообще… – Саманта вдруг замолчала.

Джек убрал руку с ее колена, и это помогло Сэм прийти в себя. Господи, с чего это она бросилась жалеть себя и плакаться мистеру Толливеру?!

– Наверное, ты думаешь, что я просто дура?

Джек вдруг погладил ее по голове, и Саманта чуть не расплакалась. Она каждый божий день в салоне делала клиенткам массаж головы и видела, как разглаживаются их лица и как клиенты прикрывают глаза, расслабляясь. Сама же забыла, когда последний раз мужчина касался ее волос. Саманта закрыла глаза, и она просто отдалась своим ощущениям. Пальцы Джека двигались медленно, и в его прикосновениях была нежность. Саманта расслабилась, и его голос, прозвучавший совсем рядом, застал ее врасплох.

– Ты не дура, Сэм. И ты очень красивая.

Бог с ними, со словами, но голос! Он стал ниже, и в нем появилась хрипотца, которая была недвусмысленно сексуальна. Лицо Толливера склонилось ближе, и Саманта в ужасе перестала дышать, но потом ей все же пришлось вдохнуть в себя воздух – и его запах. Джек Толливер пах дорогим одеколоном, возбужденным мужчиной и почему-то сахарным печеньем… и против такого аромата устоять было невозможно. Саманта честно попыталась вжаться в спинку сиденья и пробормотала:

– Джек, подожди…

Но конечно, он не стал ждать. Его ладонь легла ей на затылок, а губы были уже в нескольких миллиметрах от ее рта, и Саманта чувствовала его дыхание на своей щеке. Деться было некуда, и, повинуясь его воле, Сэм сдалась и позволила себя поцеловать. Джек Толливер целовал ее так, как никто и никогда прежде. И это было чудесно, а потом она вдруг рассердилась. Почему, собственно, никто прежде не целовал ее так?

Где она была все эти годы? Почему не встретила человека, который бы умел так целоваться?

Меж тем поцелуй становился все жарче, и Толливер ловко отстегнул ремень Саманты и прижал ее к себе. Саманта чувствовала тяжесть его тела и напор губ, и вдруг в ее горле родился негромкий стон. Губы Джека скользнули по щеке, и вот он уже целовал нежную кожу чуть ниже уха, и это заводило Саманту еще больше. Губы Джека коснулись ее горла, Саманта откинула голову назад и снова застонала.

– Ты такая сладкая… – раздался голос Толливера в полумраке машины.

– Джек!

– Ты так чудесно пахнешь…

– Джек, остановись…

– Я не хочу.

– Черт, если ты не прекратишь немедленно…

– Да?

– Я… я немного растерялась.

– Я тоже.

– Тогда… – Ее голос вдруг набрал силу, и Саманта воскликнула: – Тогда сделай это сейчас! Слышишь? Я сойду с ума, если ничего не случится! Давай же, возьми меня прямо сейчас!

Толливер замер. Странно, что именно эти слова смогли остановить его возбуждение. Джек уперся руками в спинку сиденья и чуть отстранился, разглядывая Саманту. Она не смогла отвести взгляд и увидела, что Толливер пребывает в состоянии шока.

– Твою мать… – пробормотал Джек.

Сэм закрыла глаза. Нужно умереть немедленно, и тогда она не узнает, был ли это отказ или проклятие вырвалось у него от удивления. И ей не придется краснеть всякий раз, вспоминая, как она потребовала от босса заняться с ней сексом. Господи, ну почему нельзя просто провалиться сквозь землю? И как теперь выйти из этого дурацкого положения?

– Прости, – прошептала она, отворачиваясь.

Но Джек осторожно удержал ее голову, прижав ладонь к щеке Саманты, и тихо сказал:

– Эй, не уходи.

Саманта по-прежнему сидела, крепко зажмурившись, и пыталась вывернуться из рук Толливера, но бороться с ним в машине было трудно. Джек удержал ее на месте и мягко попросил:

– Посмотри на меня, Сэм.

– Нет!

– Открой глаза и взгляни на меня.

Саманта приоткрыла один глаз и увидела улыбающееся лицо Джека.

– Теперь ты убедился, что я дура ненормальная? Ненормальная женщина, у которой так давно не было секса, что она готова наброситься на собственного работодателя. Наверное, прежде чем нанимать меня, стоило поинтересоваться и этой стороной моей биографии. Прежде чем ты сделал мне предложение… ну, то есть сделал вид, что сделал мне предложение… Можно я теперь пойду? Отпусти меня!

Джек улыбался. Его ладонь нежно гладила ее щеку, потом волосы, пальцы скользнули ниже, туда, где бьется пульс, к пуговицам пальто, а потом и блузки.

Сэм опять закрыла глаза, чувствуя, как в горле рождается тихий стон, и вот он уже срывается с губ, и она чувствует рядом дыхание Толливера, и он шепчет:

– Все хорошо, Сэм. Жизнь еще не кончилась, и мы все успеем.

Он расстегнул ее пальто, а потом Саманта позволила расстегнуть и блузку. Прохладный воздух коснулся кожи. Сэм точно знала, что ее соски напряглись и затвердели, как всегда на холоде. И пусть. Она открыла глаза и смотрела, как Джек ласкает ее грудь.

Джек, чье дыхание убыстрилось – она слышала это, – прошептал:

– Боже, такая женщина… такая прекрасная женщина, и так долго ждала меня. Спасибо провидению или тому, что привело тебя в мою машину… в мою жизнь. И давай же насладимся этим подарком судьбы…

Свет на крыльце вспыхнул без всякого предупреждения. Джек и Саманта зажмурились от неожиданности.

– Эй вы, в машине. Могли бы и в дом зайти как взрослые люди! Или вы решили вспомнить подростковый возраст? – Голос Монти прозвучал громом и расколол очарование их замкнутого мирка. Пропало убежище, уголок вселенной, где вне времени и пространства их было только двое.

Залаял Дейл, а потом маленькая лохматая тень вырвалась из дома и понеслась к машине, тявкая и подпрыгивая от негодования.

Такое грубое вмешательство плюс осознание того, что Джек быстро и ловко застегнул ее блузку – что указывало на многие годы тренировки и огромную практику, – слегка привели Сэм в чувство. Она вдруг задумалась о том, сколько блузок Джек Толливер успел расстегнуть и застегнуть за последние несколько лет. И сколько сосков он ласкал за свою бурную жизнь. Учитывая, что каждая женщина имеет два соска, число женщин надо умножить на два – наверное, получатся тысячи.

Щелкнул замок, и Сэм поняла, что дверца машины открыта, а значит, путь к отступлению свободен. Она решила спастись бегством, пока все не стало еще хуже.

– Сэм, – позвал Джек, но Саманта, не оборачиваясь, спешила к дому, с ужасом улавливая звук собачьих когтей, царапающих дорогущую машину Толливера.

Монти с выражением «Я же тебя предупреждала», скрестив на груди руки, торчала у двери. Взглянув на раскрасневшуюся и запыхавшуюся Саманту, подруга ехидно поинтересовалась:

– Тяжелый денек? Наверное, работы невпроворот?

Не ответив, Сэм понеслась по лестнице вверх. А неугомонная подруга продолжала вещать ей вслед:

– Если ты все еще хоть немного интересуешься детьми, то они спят. Они мне сказали, что Дейла можно впустить в дом, но этот маленький негодяй надул на тот красивый коврик на кухне. Саймон ушел спать вместе с твоими, и я решила, что тоже переночую здесь. Я устроилась в одной из гостевых спален. Надеюсь, ты не против? Тут полно комнат. Больше чем в средних размеров отеле.

Саманта достигла площадки второго этажа, поскользнулась на мраморном полу, но удержалась за стену и не упала. Не снижая темпа, она спешила в северное крыло.

– Я жду завтра утром полный отчет, – крикнула ей вслед Монти. – С подробностями! О тебе и Джеке, а не о стейке и соусе!

– Спокойной ночи, Монти! – отозвалась Сэм, которой хотелось одного – остаться за плотно закрытыми дверями спальни и чтоб ее никто не беспокоил.

«Приходится признать, что события развиваются несколько неожиданным путем», – сказал себе Джек Толливер, опускаясь в любимое кожаное кресло и закидывая ноги на низкий столик.

Он откупорил бутылку «Короны», нашарил дистанционник от телевизора и принялся бездумно нажимать на кнопки, просматривая все 107 каналов. Не найдя ничего интересного, Джек со вздохом выключил телевизор, потом устроился поудобнее, закрыл глаза и спросил себя: как такое могло случиться? Как он мог загнать себя в такую ловушку?

Джек Толливер может получить любую женщину – нужно только поманить пальцем. Но по условиям контракта он не должен этого делать. И что гораздо хуже – единственная женщина, которая пробудила в нем живой интерес, работает на него, а потому сексуальные отношения с ней не только не приветствуются, но вообще выходят за рамки закона.