– Правда? – с сомнением переспросила дочь.

– Да. Единственное мое желание – чтобы вы были счастливы. И еще я хочу, чтобы у вас был выбор, которого не могла предложить старая школа. Ведь в школе «Парк Тюдор» есть все: театральный кружок, музыка, занятия искусством, иностранные языки. Вы могли бы выбрать себе занятия по душе и получать удовольствие, одновременно готовясь к будущему, к колледжу, к взрослой жизни. Ничего этого нет в вашей старой школе. Но! Но если окажется, что здесь вы не можете быть счастливыми – тогда черт с ними, с кружками и иностранными языками. Мы переедем и найдем что-нибудь еще.

Брат и сестра переглянулись, а потом уставились на мать. Грег неуверенно хмыкнул и пробормотал:

– Звучит неплохо, хоть и смахивает на сеанс психотерапии.

Он пошел к шкафу и достал высокий стакан, намереваясь все же налить себе молока.

– При чем тут психотерапия? – воскликнула Саманта. – Я просто хочу, чтобы вы были счастливы, вот и все!

– Ладно, мы поняли, – заявила Лили.

– Вообще-то я сегодня познакомился с неплохим парнем, – протянул Грег. – Он играет в шахматы. Вроде нормальный.

– А ты, Лил? Есть ли на горизонте какие-нибудь потенциальные подружки или приятели?

Лили некоторое время молча хрустела печеньем, потом пожала плечами и протянула:

– Да вроде нет. Все уже давным-давно разбились на компании, и им никто больше не нужен. Есть, правда, один чудик, ходит за мной хвостом и называет готической девушкой. Прям так оригинально – куда деваться!

– А зачем нам возвращаться в старую школу, ма? – Грег уселся за стол со стаканом молока. – Если у нас будут деньги, то глупо опять переезжать в Ист-Энд.

– А может, Джек устроит нас куда получше! – Лили сделала значительное лицо и продолжила: – Здорово иметь такого крутого приятеля. Удалось же ему запихать нас в «Парк Тюдор», и это в самом конце четверти! Он такой важный и со связями!

– Однако это не значит, что мы будем пользоваться его положением и его связями, – улыбнулась Саманта.

– Спорю, он мог бы достать любые билеты, – мечтательно протянул Грег. – Я хотел бы сидеть в партере и смотреть матч «Колтс». А потом пойти на поле за автографами. Уверен, для Джека это раз плюнуть!

– А я, я хотела бы билеты на ближайший рок-фестиваль. В первый ряд. И подъехать к залу на лимузине. А еще чтобы Джек достал мне пропуск за кулисы! – Глаза Лили вспыхнули.

Саманта рассмеялась и уже хотела было пуститься в объяснения, чтобы дети поняли, что Джек Толливер не является их персональной курицей, несущей золотые яйца, но решила промолчать. Ведь именно в таком качестве они и используют Джека согласно подписанному контракту.

Стадион был полон. Саманта и Джек сидели на матче Индиана против Милуоки. Вокруг занимали места весьма важные люди: прокурор штата, известный адвокат, президент Университета штата Индиана, мэр, главный редактор газеты «Стар», а также их жены, дети, лоббисты, законодатели, спортсмены и красотки. Джек даже разглядел трех женщин, с которыми встречался за последний год. Одна брюнетка не переставала улыбаться ему и подмигивать.

Само собой разумеется, все уже заметили, что он с новой спутницей. Толливер долго здоровался и пожимал руки. Даже брюнетке. Кажется, ее звали Амандой. Или Амелией. «Собираюсь стать политиком, а имена запоминаю из рук вон плохо, – упрекнул себя Джек, – так не годится».

Он искоса взглянул на Саманту. М-да, она мало похожа на влюбленную невесту. Воплощенное напряжение. Явно чувствует себя не в своей тарелке. И хорошо бы, если бы она перестала нервно покачивать ногой…

Почувствовав взгляд Джека, Саманта обернулась. Толливер ободряюще улыбнулся, и Саманта попыталась улыбнуться в ответ, но получилось не слишком убедительно. На сегодняшний вечер инструкции Кары предусматривали наряд в стиле кэжуал, то есть что-то стильное, но при этом ежедневное и неформальное. Например, джинсы. Кара посоветовала Саманте ограничиться минимумом макияжа. Джек подумал, что это глупо, так как он ни разу не видел на ней много косметики. Только тушь и губная помада. Имелся также совет относительно драгоценностей – по минимуму. А Джеку Кара велела надеть бейсболку, словно он пытается скрыться от журналистов.

– Ты чего-нибудь хочешь? – бодро поинтересовался Джек у Саманты.

Она пожала плечами. С начала игры она не сказала и десяти слов и не переставая покачивала ногой, словно пыталась стряхнуть муравья, который пробирался вверх по лодыжке. Джек вздохнул и опять принялся рассматривать свою спутницу. Для сегодняшнего выхода Саманта выбрала простую черную футболку, хорошо обтягивающую ее точеную фигурку, а джинсы и сапоги на высоком каблуке дополняли наряд. В качестве светлого акцента в ушах Саманты поблескивали серебряные серьги-кольца. Джек отметил, что кольца в самый раз – не настолько тонкие, чтобы остаться незамеченными, и не настолько массивные, чтобы показаться грубыми.

– Спасибо, все нормально, – отозвалась Саманта, не сводя глаз с игрового поля.

– Получаешь удовольствие?

Сэм склонила голову набок и заглянула под козырек бейсболки, которую Джек надвинул пониже.

– Слушай, а ты вообще любишь бейсбол?

Саманта молча смотрела ему в лицо и была совсем близко. Джек решил, что настал подходящий момент, чтобы пошептать ей на ушко, как было предусмотрено сценарием Кары. Толливер потянулся к Саманте, и губы его коснулись ее волос.

Сэм напряглась.

– Расслабься, – прошептал Джек. – Сделай вид, что ты балдеешь от происходящего, а я твой принц.

Саманта хмыкнула, и плечи ее несколько опустились и расслабились. Джек почувствовал едва ли не гордость.

– Знаешь, я очень давно не ходила на свидания… потеряла навык. И честно сказать, никогда особо не интересовалась бейсболом.

– Не может быть! – Джек изобразил ужас. – Не интересовалась бейсболом? А может, ты и автогонки не любишь? И музыку в стиле кантри? Ну уж давай, признавайся во всех смертных грехах!

Саманта не рассмеялась, но из горла ее вырвался низкий звук – то ли смех, то ли стон. Джек замер. Звук получился удивительно сексуальным. Как бы заставить ее повторить? Меж тем Саманта продолжала шепотом:

– Ладно, покаюсь, раз уж ты решил поиграть в исповедника. Я действительно не люблю ни автогонки, ни музыку в стиле кантри. Гонки кажутся мне слишком громкими и глупыми, а кантри просто бесит. Извини.

– Но это же безобразие. – Его губы по-прежнему касались ее волос, и Джек с удовольствием вдыхал их сладковатый аромат, гадая, что это: духи? Шампунь? Ее собственный запах? – Если кто-нибудь из избирателей узнает о таком отсутствии патриотизма у моей избранницы, я никогда не попаду в сенат.

Саманта повернула голову и снова взглянула ему в лицо. Синие глаза ее сверкнули, и у Джека перехватило дыхание. Это просто нечестно. Такие глаза убийственны сами по себе, а если она еще и сверкать ими будет… куда прикажете девать все пробудившиеся мужские инстинкты?

– Наверное, вам стоило что-нибудь разузнать про меня, прежде чем представлять окружающим как будущую миссис Джек Толливер.

Джек ухмыльнулся и подумал: «Если бы ты знала, как тебя проверяли!»

– А игра неплохая, правда? – неуверенно спросила Саманта, глядя на поле и отводя прядь волос, упавшую на лицо.

– Ничего. А ты когда-нибудь видела, как я играл?

– Нет. К сожалению, в то время, когда ты играл за «Колтс», я кормила грудью… а когда не кормила, тогда работала сверхурочно. И у меня совершенно не было времени на занятия спортом или на посещение спортивных матчей.

Да что же это такое? Теперь он никак не мог оторвать взгляд от ее груди. Кормление явно не повредило эту ценную и совершенную по форме часть тела. Похоже, Саманта Монро вовсе не испытывает смущения, говоря о всяких естественных вещах типа кормления грудью или приучения к горшку, – размышлял Толливер. Должно быть, это результат троекратного материнства. Впрочем, его собственная мать никогда в жизни ни единым словом не упоминала о подобных вещах. Напротив, всячески избегала такого рода тем.

А вот интересно, сможет ли Саманта с такой же непосредственностью обсуждать секс? В конце концов, интимная жизнь – вещь тоже вполне естественная. Было бы здорово.

– Как же ты умудрялась работать сверхурочно, имея грудного ребенка? – спросил Джек и сам удивился своему вопросу. Наверное, это подсознательная попытка удержаться на теме груди или хотя бы грудного вскармливания.

– У меня не было выбора, – отозвалась Саманта, отводя взгляд. Она рассеянно наблюдала за происходящем на поле. – Митч пытался раскрутить свою стекольную мастерскую, а я должна была содержать семью. Митч – это мой бывший муж, – пояснила Сэм. – Он был стеклодувом. То есть я надеюсь, что он и сейчас работает, если жив, конечно. Честно сказать, я ничего о нем не знаю.

Джек промолчал, не желая признаваться в своей осведомленности, и Сэм, задумчиво улыбнувшись чему-то, добавила:

– А кроме того, я использовала молокоотсос для сцеживания грудного молока. Слыхал о таком полезном изобретении?

– Конечно! – Он опять уставился на ее грудь и ничего не мог с собой поделать. Как мальчишка.

– Я так кормила всех детей. Но Дакота оказался самым упорным. Он никак не желал отвыкать от груди, и мне приходилось кормить его утром и вечером, даже после того как ему исполнился годик.

– Похоже, он любит все делать по-своему, – заметил Джек, с уважением подумав о том малыше, который так шустро избавлялся от штанов. «А малый-то совсем не дурак. Он знал, за что стоит подержаться подольше. Похоже, у нас с ним есть нечто общее».

Теперь Сэм смотрела на Джека с улыбкой и глаза ее сияли, зубы сверкали, а на щеках появились чудесные ямочки. Она так искренне отвечала и так непосредственно живо реагировала на его вопросы, что Джек расстроился: кругом слишком много народа и он не может сделать ничего – только шептать ей на ухо и любоваться. Теперь Саманта держалась значительно спокойнее: плечи расправились, нога больше не качалась, а из горла опять вырвался тот сексуальный полустон, от которого у Джека учащенно забилось сердце.

Надо же, он всего-то сделал вид, что ему интересны разговоры о детях.

– Дакота несомненно обладает большой индивидуальностью, – сказала Саманта, но Толливер не слышал. Его вдруг посетило видение. Он увидел миссис Монро в своей постели. Она вытянулась на белоснежных простынях, и на ней не было ничего, кроме того ярко-алого бюстгальтера и трусиков, которые он просто обязан ей купить. И как можно скорее! Вот она сгибает колено, и нога скользит по простыне, сводя его с ума. А Руки Саманта закидывает за голову. Она улыбается, а ее рыжие волосы огнем разметались по подушке. Он бы начал с легкого Поцелуя за ухом, а от него проложил бы из поцелуев дорожку вниз по ее трепещущему горлу. И Саманта издавала бы тот самый волнующий звук. Потом ниже, ниже – к восхитительным возвышенностям груди, поднимающейся из пены красных кружев.

Сэм замолчала и смотрела на Джека, явно ожидая ответа на какую-то фразу. Толливер был слишком занят, занимаясь с ней любовными играми в собственном воображении, а потому не слышал, что она говорила. Джек рискнул предположить, что это было нечто связанное с Дакотой и его приучением к горшку, а потому ляпнул:

– Знаешь, я бы, может, тоже писался в штаны, если бы родителям пришло в голову назвать меня Дакотой…

Черт, да что это с ним! Он же не собирался говорить этого вслух.

– Что?! – Брови Сэм поползли вверх.

– Я говорю, у мальчика весьма необычное имя. Есть целая теория о том, что личность каждого человека неразрывно связана и даже до некоторой степени определяется его именем. Возможно, это верно и в данном случае, и имя добавляет мальчику индивидуальности.

– Честно сказать, на имени настоял Митчел. – Саманта пожала плечами. – Кто-то из знаменитостей назвал так своего сына, и муж считал, что это чертовски круто.

Со знаменитостями всякое бывает, подумал Джек. Они могут назвать ребенка как фрукт или овощ. Этому малышу еще повезло. Но последнее замечание Джек благоразумно не стал озвучивать и вместо этого спросил:

– А какое его второе имя?

– Бенджамин, – со вздохом ответила Сэм.

– Ну вот! Это прекрасное и достойное имя. Может быть, он станет менее асоциальным, если ты начнешь звать его Бен?

– Ты так думаешь?

– Ну, это просто предположение.

Сэм несколько секунд рассматривала невинную физиономию Джека, потом расхохоталась. Она смеялась так заразительно, что Толливер не удержался, и скоро они оба хохотали, как ненормальные. Привычным для публичного человека боковым зрением он отметил, что кое-кто из зрителей обернулся и посмотрел на них с искренним интересом. Где-то рядом мелькнули вспышки фотокамер.

– А скажи-ка мне, Джек Толливер, какой у тебя опыт воспитания детей? Или хотя бы просто общения с ними?

Джек усмехнулся и решил, что сейчас самое время для первого запланированного поцелуя в щечку.

– Нет у меня совсем никакого опыта, – покаянно произнес он и наклонился, касаясь губами ее гладкой кожи.

Вспышки. Вспышки. Вспышки. Как она чудесно пахнет!

– Кстати, Сэм, я хотел кое-что спросить… Ты тут упоминала про отсутствие практики. И как давно ты последний раз с кем-нибудь встречалась?

Честно сказать, Джек уже знал ответ. Он помнил, что в досье было черным по белому написано: восемнадцать месяцев назад Саманта Монро встречалась с архитектором, которого наняли, чтобы он сделал перепланировку и ремонт в салоне. Свиданий было два. Первый раз они вместе обедали, а второй раз встречались у него дома.

Сэм перестала улыбаться. На ее лице промелькнуло выражение отвращения, и Толливер понял, что архитектор, видимо, оказался не на высоте.

– К чему тебе даты? – с досадой сказала молодая женщина. – Я ведь уже говорила, что давно ни с кем не встречалась, и этого довольно.

Может, Кара посчитает, что он поторопился со вторым поцелуем, но Джек не хотел противиться своему желанию. Он наклонился и опять вдохнул чудесный запах Саманты и поцеловал ее не в щеку, а в уголок рта, с восторгом почувствовав, как дрогнули ее губы.

– Принести тебе поп-корн? – спросил Джек.

В «Ле сёрк» на телефонные звонки отвечала новенькая девушка, которая – Кристи Скоэн не могла поверить своим ушам – даже не знала, кто такая Кристи Скоэн! Подумать только, это из какого же захолустья надо приехать! Ей, востребованной телеведущей и занятой женщине, пришлось убить кучу времени, объясняя, что для такой важной особы и постоянной клиентки должно найтись место в расписании Марсии Фишбакер. Да, она записана на вторник через неделю. Нет, она желает посетить своего мастера сегодня или, в крайнем случае, завтра! Да, она посещает этот чертов салон уже шесть лет, и если ей не дадут время немедленно, она поищет себе другую парикмахерскую, не преминув поставить администрацию «Ле сёрк» в известность о причинах такого шага.

Марсия Фишбакер работала с тремя клиентками одновременно. Она улыбалась и заботливо выслушивала каждую женщину, болтала и шутила, но все же было очевидно, что она устала и выдерживать такой темп ей чертовски нелегко. Кристи устроилась в кресле, и принялась не спеша рассматривать мастеров, пытаясь определить, кто из них та самая Саманта Монро.

Сегодня утром на нее буквально снизошло озарение – после того как Кристи увидела фотографии в «Стар». Конечно, вот почему имя этой загадочной женщины показалось ей знакомым. Она встречалась с ней не реже раза в месяц на протяжении вот уже шести лет! Это та самая Саманта, которая работала в салоне Марсии Фишбакер. Разумеется, за все эти шесть лет Кристи с ней ни разу не разговаривала; ее стригла и укладывала Марсия, но лицо узнала сразу.

– Ну-ка, давайте посмотрим, как наши успехи? – Марсия остановилась рядом с журналисткой и аккуратно развернула один из кусочков фольги на волосах Кристи.

Скоэн разглядывала в большом зеркале хозяйку салона и в который раз гадала, сколько лет этой подтянутой и ухоженной брюнетке. Сорок? Шестьдесят? Угадать не было никакой возможности – Марсия выглядела великолепно и в то же время загадочно, как всякий предмет искусства.

– Очень хорошо, – сказала мисс Фишбакер, полюбовавшись результатами окрашивания. – Сейчас помоем голову и освежим стрижку.

Прежде чем Кристи успела хоть что-нибудь ответить, хозяйка уже подозвала помощницу и инструктировала ее по поводу мытья головы мисс Скоэн.

Кристи подумала, что если она хочет разжиться какой-нибудь информацией о Саманте, то нужно пренебречь светской беседой и переходить прямо к делу – Марсия сегодня занята больше обычного и у нее явно совершенно нет времени на пустую болтовню. Не прошло и нескольких минут, как Кристи вновь оказалась в кресле Марсии перед большим зеркалом. Ее вымытые волосы потемнели от воды, и, разглядывая свое отражение, Кристи задумалась, не стать ли ей брюнеткой. Ведь каштановый цвет снова в моде. Но потом она решительно отказалась от этой затеи. Кристи Скоэн – журналистка, политический аналитик, ведущая телешоу – могла быть только блондинкой. Давно пора вообще забыть, что когда-то ее волосы имели другой цвет. Она – совершенство, и не стоит ничего менять.

– Так. – Марсия вновь возникла за спиной Кристи и принялась чуткими пальцами перебирать осветленные пряди. – Чудесно, просто чудесно. – Она взялась за ножницы и, чтобы клиентка не скучала, поинтересовалась: – Как вы поживаете, Кристи? Грядет ли какое-нибудь интересное событие или очередной скандал? Вы всегда в курсе всех новостей.

Марсия не переставала стричь, а Кристи между тем рассказала абсолютно вымышленную историю о важной встрече, которая возникла неожиданно, и спутала все ее расписание и ей пришлось менять прежние планы… Господи, чего только не придумаешь, лишь бы подобраться к нужной информации! Да она уже сто лет ни под кого не подстраивалась. И ничего не меняла в своей жизни, дабы кому-то угодить.

– Да, я вас прекрасно понимаю! – Марсия сочувственно кивала, ни на секунду не переставая заниматься волосами. – Мы и сами сейчас в некоторой запарке. Одна из наших самых востребованных сотрудниц взяла отпуск, и нам пришлось разделить между собой ее клиентуру. Так что сегодня мы носимся просто как бешеные.

– Да? И кто же это отправился в отпуск?

– Саманта Монро. Вы ее знаете? Ее кресло вон там. – Ножницы сверкнули, указывая направление. – Рядом с креслом Монти.

Кристи улыбалась, глядя на свое отражение в зеркале. Пусть кто-нибудь осмелится сказать, что она не баловень судьбы. Да ей все дается так легко, что иногда делается даже страшно. Она бросила незаинтересованный взгляд на место у широкого окна. Там стояло кресло, окруженное столиками со множеством аксессуаров. Но все же по армейскому порядку и большому количеству свободного места на столах и перед зеркалом было видно, что мастер отсутствует. Тут Кристи пришла в голову еще одна мысль, и она внимательно оглядела хозяйство миссис Монро. На зеркале не было фотографий, как у других девушек. И флаконов на столике тоже не наблюдалось. Та-ак. И что же это может значить? Только одно – что Саманта Монро вернется на работу весьма не скоро.

– Надеюсь, она не очень вас подвела? – промурлыкала Кристи, наблюдая за Марсией. – Она собралась рожать?

– О нет! – Марсия рассмеялась. – Этот долг перед человечеством Саманта уже выполнила. У нее трое детей. Она сказала, что хочет проводить с детьми больше времени. И кроме того, у нее появился мужчина, что тоже требует времени, если хочешь каких-то стоящих отношений. А она, мне кажется, имеет на этого парня самые серьезные планы. Саманта даже переехала к нему жить. Так что мне пришлось ее отпустить. Хотя, честно говоря, восторгая по этому поводу не испытываю, поскольку нам всем приходится больше работать или отказывать клиентам.

Кристи замерла в кресле. Она была буквально шокирована услышанным. Потом ее захлестнула волна гнева. Этого не может быть! Тут должна быть какая-то ошибка! Да, она видела фотографии в сегодняшних газетах, подпись была какая-то глупая – что-то по поводу того, что Джек Толливер пытается спрятать под козырьком бейсболки свои намерения относительно сената. Было очевидно, что свои намерения относительно этой женщины Джек прятать не собирался. На фотографии было прекрасно видно, как он целовал Саманту в щеку, и заметно было, что поцелуй этот им обоим нравился. Они смеялись, и глаза женщины сияли. И Джек, чертов Джек Толливер смеялся! Оба они выглядели совершенно счастливыми, а поцелуй, похоже, был спонтанным. То есть самым что ни на есть опасным. Настоящим.

А теперь выясняется, что эта сучка переехала к Джеку!

– Что вы говорите? – протянула Кристи, усилием воли спрятав эмоции и делая незаинтересованно скучающий вид. – А знаете, я только что вспомнила. Ведь сегодня в утренних газетах я видела фото миссис Монро, и не с кем-нибудь, а с бывшим вице-губернатором. Значит, это к нему она переехала?

Кристи уловила настороженный взгляд, который Марсия бросила в сторону мастера, чье кресло было рядом с местом Саманты. Как же ее? Ах да, Монти. Похоже, Марсия вовсе не хотела, чтобы Монти услышала их разговор. Удостоверившись, что Монти занята, и понизив голос, Марсия принялась сплетничать:

– Саманта постаралась избежать огласки. Похоже, все случилось довольно быстро и она просто без ума от этого человека. Насколько я поняла, у него в городе есть квартира, и он большую часть времени живет там – удобнее для работы. А Саманту и детей он поселил в доме, который принадлежит его семье. Само собой, она просила никому ничего не рассказывать, и я стараюсь держать язык за зубами, но я так за нее рада, что просто не могу поверить в случившееся. За последние несколько лет бедняжке Сэм пришлось пережить много неприятных моментов. Да что там – у нее было проблем больше, чем у любой из нас. Так что если кто и заслуживает хоть немного счастья – то это именно Саманта Монро. Клянусь, я просто разрыдалась, когда она рассказала мне, какое счастье ей привалило. Знаете, все девочки согласились, что эта история действительно похожа на сказку.

Кристи, слушая этот восторженный рассказ, наблюдала, как в зеркале меняется выражение ее собственного лица. Маска дружелюбного интереса вдруг дала трещину, и Кристи увидела злость и отвращение, которые вызвал в ее душе восторженный рассказ парикмахерши. Понимая, что нельзя показать другим свои эмоции, Кристи постаралась как можно скорее взять себя в руки, и ей это почти удалось, но тут Марсия бросила взгляд в зеркало и, должно быть, успела что-то заметить.

– Ах нет, – прошептала она. – Я опять разболталась. Боже, ну что я за человек!

Как раз в этот момент мимо проходила негритянка, чье кресло было рядом с рабочим место Саманты. Монти окинула клиентку Марсии быстрым, но внимательным взглядом и не стала скрывать, что впечатление от осмотра было далеко от идеального. Кристи Скоэн мило улыбнулась расстроенной Марсии и прошептала:

– Вам не о чем волноваться, Марсия. Вы ведь и раньше снабжали меня информацией, но я никогда не выдавала вас как свой источник. Не выдам и теперь. Не надо беспокоиться.

Огорченная женщина покачала головой:

– Дело в другом, Кристи. Просто для Сэм это очень важно, а я… я действительно за нее рада. И я не хочу, чтобы что-то помешало ей и детям стать наконец счастливыми. Они заслужили это.

Кристи хотела что-то сказать, но Марсия уже схватила фен и круглую щетку и принялась укладывать клиентке волосы. Воспользовавшись тем, что можно хранить молчание, Кристи погрузилась в свои размышления.

Когда это Джек Толливер встречался с женщиной старше тридцати?

Да никогда!

Встречался ли он хоть раз с женщиной с детьми? Никогда!

Что же это значит?

Можно ли представить себе, чтобы Джек Толливер пригласил Саманту и ее детей переехать жить в семейный дом? Ведь речь может идти только о поместье на Сансет-лейн. Это немыслимо! Трое детей? Да никогда в жизни! А раз во все эти вещи невозможно поверить – значит, это неправда. Но она сама видела фотографии в газетах, и Марсия чуть не пустила слезу, рассказывая о свалившемся на ее подружку личном счастье.

Дерьмо! О да, ее журналистский нос чует хорошую порцию дерьма, которую при удачном стечении обстоятельств можно будет вылить на Джека Толливера. Кристи готова была поклясться, что это как-то связано с его избирательной кампанией. И тогда… тогда это дело может оказаться самым сенсационным в ее карьере. Она просто чует, что здесь все очень сложно. Саманта Монро получила свой отпуск не просто так. И она, Кристи Скоэн, не успокоится, пока все не разузнает. И тогда скандал, раздутый вокруг той выходки Джека на конференции учителей, покажется всем детским лепетом.

Кристи улыбалась. Она дождалась, пока Марсия закончит колдовать над ее прической, искренне похвалила ее работу и, уходя, оставила щедрые чаевые.