— Что ты нас сравниваешь с этим идиотом! — разозлилась Монра.

— У нас на Земле бытует мнение, что о покойниках следует говорить либо только хорошее, либо ничего, но в данном случае я с тобой согласен.

Они помолчали. Потом Монра спросила:

— Ты надеешься, что индейцы попросят показать, как пользоваться лучеметом, дав его тебе в руки?

— Нет, не думаю, что они настолько глупы. Даже если они позволят кому-то из нас взять лучемет в руки, то примут меры предосторожности.

— Если они дадут кому-то из нас лучемет, — сказал Эльот, — можно установить его в режим самоуничтожения. Если они захотят потом выстрелить…

— Ну и что это даст? — спросила Монра. — Если мы будем рядом, когда лучемет взорвется, то и мы пострадаем.

— Да я просто предлагаю, — отозвался Эльот. — Как вариант.

Лис сказал:

— Это действительно вряд лиг что даст.

Никто не ответил, каждый думал о чем-то своем. Так прошло минут двадцать.

Появился Читоко в сопровождении воинов. Пленников по одному вывели для совершения естественных отправлений. Затем Лису, Творцам и грекам разрешили умыться и дали немного пресного хлеба с водой.

Когда всех вновь водворили в фургон, Читоко сказал Лису:

— Вождь пока слишком слаб, поэтому принятие решения о вашей участи отложено.

По мере того как всходило солнце, в фургоне становилось душно. Пространство под пологом из шкур нагревалось все сильнее, и скоро пленники в состоянии полузабытья от духоты и жары снова задремали.

Лис лег на пол фургона, поскольку у него начала затекать спина. Его голова оказалась рядом с бедром Монры, которая сидела, привалившись к дощатой стенке. Женщина взглянула на него сверху вниз, и Лис улыбнулся ей.

— Слушай, — тихо спросила Монра таким тоном, словно разговаривала со старым приятелем, — что ты такое говорил про то, что опасаешься за меня?

— Я не знаю, я просто предполагаю, — уклончиво ответил Лис.

— Ну а все-таки? — Монра наклонилась ближе, и от тонкого аромата, исходившего от нее, у Лиса закружилась голова.

Он глубоко вдохнул и выдохнул. Интересно, за последние два дня он не замечал, чтобы Монра пользовалась какими-то духами или дезодорантами, но пахло от нее очень хорошо.

— Что — «все-таки»?

Монра внимательно смотрела ему в глаза своими зелеными глазищами:

— Ты не морочь мне голову. Ты что, имел в виду, что меня отдадут мужчинам племени? Говори начистоту, ты же знаешь нравы этих дикарей.

Лис попытался пожать плечами:

— Я не хотел тебя пугать, но если ты настаиваешь… Да, именно это я и предполагаю. Особенно с учетом того, что девушка, над которой надругался Нимрат, была невестой сына вождя.

— Ты думал, что ты меня напугаешь этим? — Монра усмехнулась. Мне почти две тысячи лет, и я видела всякое. Хотя, конечно, не могу сказать, что перспектива быть пропущенной через строй грязных дикарей меня радует. Она довольно долго молчала, а потом спросила: — Как ты считаешь, они могут разрешить мне помыться перед этим?

Лис удивленно вскинул брови:

— Ты хочешь сказать… Для тебя это так важно в данном случае?

— Я хочу, чтобы ты мне ответил, можно ли у них просить разрешения вымыться в реке?

— Не знаю, — Лис задумался. Но за спрос тебе ничего не будет.

— Ну, тогда у меня просьба к тебе: если до этого дойдет, я скажу тебе, а ты попросишь с максимальной убедительностью, чтобы мне разрешили вымыться в реке.

— Именно в реке? — уточнил Лис.

— Именно в реке. Мне не надо, чтобы они приносили воду в кувшинах. Скажешь, что пленница хочет совершить омовение, ритуальное омовение в реке, чтобы… м-м… предстать для наказания перед мужчинами племени чистой.

— Если ты рассчитываешь уплыть, то не советую — они подстрелят тебя из луков или проткнут копьем. Тебя все равно не пустят к воде без конвоя.

— Там посмотрим, — уклончиво ответила Монра. — У тебя-то есть хоть какие-то планы?

— Пока нет, — ответил Лис. Нам не уйти далеко без оружия, когда вокруг шастают шаровики. Я хочу попробовать попросить вождя, чтобы он отдал мне мою сумку с гримировальными принадлежностями и восстановить свою естественную внешность. Они хорошо знают Лиса, и, возможно, если поймут, что я и есть Лис, то можно будет о чем-то договориться.

— Ты на это рассчитываешь? — спросила Монра.

— Просто стоит попробовать.

— Что ж, попробуй. Должна сказать, что твой естественный облик мне нравится больше: сейчас ты очень похож на индейца. Только не забудь, что я тебе говорила: попросить дать мне искупаться в реке.

— Хорошо, — кивнул Лис, — сделаю все возможное. Он задумчиво посмотрел на Монру. Жаль, конечно, если такую женщину станет пользовать куча индейцев, но еще больше жаль, если ее убьют при попытке удрать. Монра скосила глаза на Лиса:

— Что ты так смотришь?

— Если откровенно, то мне обидно, что ты достанешься толпе индейцев.

Монра тихо засмеялась:

— Хотел бы оказаться в их числе?

Лис тоже усмехнулся, показав тем самым, что он ценит ее грубоватый юмор, и ответил, глядя Монре в глаза:

— Нет, не так: просто вдвоем с тобой.

Монра несколько секунд смотрела на Лиса:

— Ты сначала выберись отсюда.

— Ловлю на слове, — подмигнул Лис.

— Да-а, — покачала головой Монра, — самомнения тебе, землянин, не занимать.

— Ну почему же самомнения, просто выражаю свое восхищение красивой женщиной.

Монра улыбнулась, и они замолчали. Лис обратил внимание, что улыбка держалась на губах у его спутницы довольно долго, несмотря на весь драматизм ситуации.

«Господи, о чем мы говорим, — подумал Лис. Женщина она, конечно, великолепная, но если смотреть на вещи реально, вряд ли у нас с ней есть какие-то шансы. Мое везение, весьма вероятно, вообще закончилось. В конце концов, мне и так везло довольно долго».

Могло не повезти, например, еще на Земле, в его бывшей квартире, и тогда во Дворце Терпа оказался бы не он, а этот Ингвар Янович, а Лиса же вообще не было бы ни на этом свете, ни на том.

А сколько раз ему везло уже здесь! Не счесть — и на этой грани, и, скажем, на грани Азии. Кстати, много раз его спасали женщины. Когда один из султанов хотел скормить Лиса тиграм, его спасла наложница Зейнаб (интересно, где она сейчас?)! На грани Европы, в замке герцога Франкии, ему собирались подмешать яд в вино, но Изольда, родная дочь герцога, предупредила Лиса.

И все, наверное, потому, что он сам всегда относился хорошо к женщинам. Сколько у него было подруг, и со всеми Лис всегда был и остался в прекрасных отношениях.

Да, собственно, так же было и на Земле: с девчонками всегда отношения были хорошие. Еще когда он был студентом, то подруг у него было много, но ни с кем никогда не доходило до скандалов. Сколько раз он был свидетелем, как девчонки выясняли отношения со своими парнями, постоянно устраивались какие-то разборки. Девчонки какие-то пакости ребятам устраивали из-за того, что кто-то кого-то бросил, кто-то не с той переспал.

У Лиса же как-то все всегда было гладко, всегда расставались спокойно и даже оставались друзьями. Наверное, потому, что он никогда никому не обещал такого, чего не собирался выполнять. Вот даже и сейчас он не хотел обещать Монре, что вытащит ее из этой переделки. Ведь нет шансов на то, чтобы вытащить.

Лис покосился на Монру. Та сидела, закрыв глаза, и Лис повернулся на другой бок. Он посоветовал себе отдыхать и набираться сил. Иногда почти ниоткуда возникают шансы на успех даже, казалось бы, в безнадежном деле.

Остаток дня прошел в душной полудреме. Монра больше не разговаривала с Лисом. Она выглядела очень сосредоточенной, казалось, она что-то обдумывает. К вечеру пленников снова вывели по нужде, после чего опять дали воды и хлеба.

Ночью стало прохладнее. Сначала это принесло облегчение после духоты дня, но под утро Лис проснулся от холода. Остальные пленники испытывали то же самое. Все сбились в кучу, пытаясь согреться теплом друг друга. Лис снова оказался рядом с Монрой, и ему приснился замечательный сон.

Распорядок следующего дня не изменился: утренний туалет, скудное кормление, сидение в знойной духоте, а к вечеру им снова давали возможность отдать дань физиологии и поесть, если едой можно было назвать воду и маисовый хлеб.

— Здесь все время такая жара? — спросил Эльот Лиса, когда они днем обливались потом в полумраке фургона.

— Не всегда, ты забыл, как мы замерзли ночью? В этой местности довольно большие перепады ночных и дневных температур. Кроме того, если со стороны гор, которые окружают грань, дует ветер, то температура понижается весьма значительно и днем. Но такое бывает, к счастью, редко. По мне, уж лучше жара, чем холод. В горах вот всегда холодно, а высоко — так совсем мороз. Если нам придется добираться до Дворца через горы, то мы это почувствуем.

— Подожди, — Эльот удивленно посмотрел на Лиса, — ты же называешь эти горы Безвоздушными…

— Не я называю, — перебил Лис, — их зовут так на всех гранях планеты. На свой лад, конечно, но по сути именно «безвоздушные».

— Как же ты хочешь перебраться через них?

— Сначала нам надо сбежать от индейцев. Что касается перехода через горы, могу сказать следующее. В так называемом Проклятом лесу, вплотную примыкающем к горам, есть расщелина, которая тянется до самого подножия монолита, на котором стоит Дворец Терпа. О ней мне рассказали гномы. Я с ними в дружеских отношениях, и если мы доберемся до леса, то они покажут нам дорогу. В этой расщелине, точнее, ее можно, видимо, смело называть ущельем, дышится тоже довольно тяжело, но, если верить гномам, терпимо. Так мы можем добраться до подножия монолита, а дальше — решать на месте.

— Кто такие гномы? — спросила Монра. — Я когда-то слышала, что Терп населил Проклятый лес необычными существами, но ничего не помню про гномов.

— Насколько я понял, хозяин этого мира синтезировал в лабораториях Дворца множество самых разных существ. Может быть, это выглядит и жестоко — давать разум существам, наделяя их при этом невероятными телами. Но они живут в этом Проклятом лесу, и гномы — только одни из них. Гномы как гномы, вроде как из сказок. Не знаю, из каких — наших земных или ваших. В общем-то, неплохие ребята, если с ними дружить. В противном случае могут быть весьма опасными. Характер у них, мягко говоря, сложный и малопредсказуемый.

— Если бы добраться до этого самого леса, — задумчиво протянула Монра. — Я помню, что там должен быть центр управления. Терп переоборудовал какое-то старое строение, делал на всякий, так сказать, случай, а потом, кажется, забросил. Мы с ним тогда уже не общались.

— То есть перестали быть любовниками, — несколько ехидно сказал Эльот.

Монра покосилась на него:

— Да, я была с ним вместе какое-то время, но ведь Творцам сложно уживаться друг с другом. Она посмотрела на Лиса и усмехнулась.

— Не могу понять — почему? — сказал Лис, обращаясь больше сам к себе. Казалось бы, если вас осталось так мало, то держитесь вместе: так надежнее.

Эльот засмеялся:

— Отнюдь! Только и оглядывайся, чтобы у тебя не отобрали то, что имеешь.

— Вот я и говорю: странная психология. Лис потянулся, разминая затекающие плечи.

—Ничего странного,-ответила Монра.-Ведь у нас давно нет так называемого расширенного воспроизводства многих сложных устройств и систем. Мы имеем то, что имеем, то, что нам досталось в наследство. Если у меня есть в моем мире какая-то установка, то ее может не быть, скажем, у него. Монра кивнула на Эльота. — И наоборот.

— Ну и что? Вот и объединили бы все оставшееся. Получилось бы, что какой-то агрегат, установка, машина или что там еще есть у всех одновременно.

— Невозможно, — вздохнул Эльот, — я много об этом думал. Невозможно! Собираясь вместе, мы, оставшиеся Творцы, всегда кончаем раздорами. Мы ведь уже говорили с тобой об этом.

— Мне все равно непонятно, не укладывается в голове. Вам можно было бы, несмотря ни на что, возродить цивилизацию. Вас немного, но, как я понимаю, вам не грозили бы проблемы с генофондом и прочими вопросами, актуальными для малых народов на замкнутой территории.

Монра снова усмехнулась:

— Это-то не грозило бы, тут ты прав. Но мы не можем образовать то, что называется обществом с централизованным управлением. А без этого, как показывает весь исторический опыт, нет цивилизации как таковой. Понимаешь, не только Эльот, но и я, например, тоже думала об этом — времени для таких размышлений было достаточно. Многие из нас, наверное, думали. Нас мало, и все мы слишком независимы друг от друга, несмотря на то что у одних есть то, чего, скажем, нет у других. Наши миры при этом практически автономны, а мы слишком привыкли быть хозяевами самим себе, и никто не захочет подчиняться другому. Для нас нет непререкаемых авторитетов.

Эльот засмеялся:

— Какая речь! Если бы руки у меня были свободны, я бы даже поаплодировал.

— Ты можешь иронизировать хоть до посинения, — разозлилась Монра, — но разве не так? Разве ты согласишься подчиняться какому-то правительству или совету, если только ты сам не будешь входить в него?

— А ты согласишься подчиняться кому-то, кроме самой себя? — парировал Эльот.

— Тише, — попросил Лис. В том, что вы не подчинитесь ному, кроме самих себя, я уже не сомневаюсь. Монра, ты говорила интересные вещи, мне было любопытно: я ведь все-таки пытаюсь вас понять. Закончи свою мысль, пожалуйста. что ты имела в виду, когда сказала, что миры ,ваши Практически автономны и что для вас нет непререкаемы авторитетов?

— Понимаешь, — ответила Монра, задумчиво разглядывая носки своих ботинок, — видимо, есть какой-то закон развития человеческих сообществ, который не постигла до конца даже наша цивилизация, пока она еще существовала как туевая. Есть некая определенная критическая масса населения, которая позволяет сформировать некий орган управления, государство. Если народа меньше, чем нужно, то государство не формируется…

— Нy, тут я не согласен, — перебил Лис. И на Земле, и, например, тут, на этой планете, есть небольшие деревушка значительно удаленные друг от друга. Населения там, Например, человек сто, не больше, а то и меньше. Но там Прослеживается четкая иерархия: есть тот или иной правовой орган и всякое такое.

Онра усмехнулась:

— Ты не равняй примитивную деревушку, где люди так или иначе зависимы один от другого. Мы же реально независимы, совершенно другой уровень технического развитие Чтобы существовать, причем существовать с наивысшим комфортом, нам не нужен никто. Да, у меня нет, например, таких установок для биологического синтеза, как, скажем, у Терпа. Но у меня есть все, чтобы сделать мою жизнь комфортной в такой мере, какая и не снилась никому из простых смертных, обитающих в наших мирах. Ты же жил во Дворце Терпа: представь, разве человек, владеющий таки жилищем и таким оборудованием, согласится подчиняться кому-то, кроме самого себя? Кроме того, все примитивные цивилизации живут во многом ради детей, то есть поколения преемников. У нас нет необходимости иметь детей — мы практически бессмертны…

— Сейчас я в этом сомневаюсь, — вставил Лис. Я и о себе говорю.

— Я имею в виду смерть от старости, — сказала Монра, — она нам не грозит. Кроме того, как ты можешь понять, в нашем случае с детьми были бы проблемы. Дети вырастают, родители не стареют — значит, неизбежна дележка уже имеющейся ограниченной собственности между детьми и родителями.

— Да я уже говорил примерно то же самое, — сказал, зевая, Эльот.

Лис задумчиво покивал. Он помолчал, а потом сказал:

— Ну, я кое-что начал понимать. Признаюсь, что никогда не смотрел на проблему с этой стороны, а теперь я склонен полагать, что вы, наверное, правы. Если не во всем, то, возможно, во многом. Интересно только, есть ли в таком случае у вашей цивилизации будущее?

— Что значит «цивилизация» и что значит «будущее»? — то ли спросил, то ли просто высказал мысль вслух Эльот. — Я же тебе сказал, что цивилизации, как таковой, уже нет.

Никто не ответил. Некоторое время все молчали, а потом Лис сказал:

— Давайте спать. И нужно с самого начала устроиться потеснее друг к другу, а то опять среди ночи будем стучать зубами от холода.