Странник по граням (№1) - Мир Терпа

Далее Лис рассказал, что четыре месяца назад он расстался с храбрым охотником на реке Тикса. Сам он продолжал бить дичь в лесостепи, а его друг отправился в свое племя вишту, которое, как он сказал, жило где-то у озера Эсон. Это соответствовало действительности: как раз четыре месяца назад Лис вернулся в стойбище вишту после долгого отсутствия. Ишту-хо могли это знать.

Со своим новым другом Герман условился встретиться через четыре месяца в этих местах, на берегах Трапхора, однако он ждет его здесь уже несколько дней, но охотник не появился.

Шольтеак легким движением руки остановил рассказ Лиса. Лис почтительно замер, всем своим видом показывая готовность выслушать вопрос вождя, а затем продолжить свой рассказ.

— Ты сказал, что твой друг из племени вишту? — спросил вождь. Скажи, как его имя?

— Индейцы прозвали его Благородным Лисом, вождь. Может быть, ты слышал о нем?

Шольтеак и старейшины снова переглянулись. После хорошо выдержанной паузы Шольтеак ответил:

— Мы хорошо знали Благородного Лиса, можно сказать, что он был нашим другом. В вигвамах ишту-хо всегда нашлось бы для него место, пожелай он быть с нами. У него возник раздор с вождем вишту Шотшеком. Это, к сожалению, вспыльчивый и вздорный человек, да хранит Творец и боги его душу, как и души остальных вишту.

«Хорошенькое дело», — подумал Лис. Вслух он сказал:

— Я слышал от своего друга Лиса о племени вишту и о вожде Шотшеке. Что же случилось с ними? И что же мой друг, где он? Если он жив, я хотел бы быть ему полезным и оказать посильную помощь.

— Мы не знаем, что произошло в стойбище вишту. Спаслись только несколько человек, которых мы приютили у себя, и ты сможешь поговорить с ними позже. Они рассказали, что в стойбище вишту приходили люди, одетые в серые доспехи. Это не те доспехи, что носят греки: их не пробивает ни стрела, ни копье. Эти люди хотели найти твоего друга Лиса, и, очевидно, не с благими намерениями.

Но Лиса в стойбище в то время не было, потому что Шотшек , хотел, чтобы Лис взял его дочь в свой вигвам, а Лис этого не захотел. Кстати сказать, дочь Шотшека оказалась одной из немногих вишту, кто уцелел. Произнеся эти слова, Шольтеак слегка усмехнулся: — Я понимаю Лиса — дочь Шотшека не вызывает желания у мужчин. Зря Лис не принял в свое время моего приглашения в племя ишту-хо: моя дочь красива, и ничто не мешало бы ему взять ее в жены. А так Лису пришлось бежать, потому что Шотшек в ярости, ослепившей его разум, решил казнить Лиса.

При этих словах вождя на непроницаемых лицах старейшин появились тени улыбок, и они опять согласно покивали головами.

— О вождь! — воскликнул Лис. Случилось так, что я уже знаю об этих людях в серых доспехах, я сегодня видел их издалека, когда они подлетали на плоту с прозрачным вигвамом к вашему каравану. Мне также рассказали о них люди, которых я встретил недавно и которые скрываются от этих воинов в серых доспехах. Прошу тебя, расскажи мне о них подробнее. Что они сделали с племенем вишту и с моим другом? Если они его враги, то они и мои враги. Я готов убивать их!

Шольтеак был согласен с гостем.

— Теперь они и наши враги. Они убили почти всех вишту, с которыми мы были в союзнических отношениях. Они убили Шотшека, который хотел поймать Лиса и последовал за ним в город греков Омакс, что в большой излучине Трапхора. Они пришли в племя вишту и потребовали сказать, где Лис. Им ответили, что Лис бежал в Омакс, но люди эти хотели обыскать стойбище. Возникла стычка, и незнакомцы сожгли все стойбище своими огненными лучами, не пощадив никого. Поэтому мы, ишту-хо, решили уйти подальше. Вождь потряс сжатым кулаком: — Мы бы тоже не дали обыскивать свой караван, но что можно сделать против лучей, которые горячее, чем лучи солнца? Во имя спасения своего народа я приказал воинам опустить луки.

— Ты мудр, о вождь, — искренне сказал Лис, поклонившись. Только великий вождь, понимая, что враг сильнее его, и щадя своих жен и детей, сможет устоять перед желанием выпустить стрелу во врага.

Старейшины одобрительно улыбались. Им нравилось, что и как говорит гость. На некоторое время воцарилась тишина, и все попыхивали трубками.

По знаку вождя Лис продолжил свой рассказ. Он описал встреченных незнакомцев, рассказал, что они пришли из сказочной страны, находящейся за Безвоздушными горами. По версии Лиса, незнакомцы являлись врагами серых воинов, уничтоживших племя вишту и заставивших испытать унижение ишту-хо. Его спутникам, которые скрывались сейчас в пещере неподалеку, очень важно было попасть в Проклятый лес, чтобы они могли начать равную борьбу со своими врагами — шаровиками, потому что в Проклятом лесу у них спрятано нужное оружие.

— И что же хочешь ты? — спросил вождь. Лис объяснил, что, как благородный человек, он хотел бы просить вождя помочь его случайным спутникам скрыться от погони на некоторое время. Серые воины вряд ли будут обыскивать караван повторно, а при следующей встрече с гравилетом индейцы могут рассказать, что видели тех, кого преследуют шаровики, и направить погоню по ложному следу. Таким образом, они хоть малой толикой, но уже поквитаются с врагами. Если Шольтеак направит свое племя за Трапхор, в пустынные земли у верховьев Тиксы, беглецы смогут с караваном добраться до места, откуда останется совсем немного до цели их путешествия-Проклятого леса.

— Но мы собирались двинуться за Тиксу, — сказал Шольтеак, — на берега Северного моря. Ставить вигвамы вблизи Проклятого леса мне не представляется разумным.

Лис возразил: берега моря весьма густо населены. Придя туда, ишту-хо неизбежно столкнутся с теми, кто считает эти земли своими охотничьими угодьями. И напротив, земли в верховьях Тиксы пустынны, но богаты дичью, это сущий Рай для охоты. Чудовища же редко покидают плато, на котором раскинулся Проклятый лес, так что опасаться их не стоит. Тем более что он, Герман, не сомневается в храбрости воинов племени. И в конце концов, у чудовищ нет сжигающих лучей, так что они все же менее опасны, чем шаровики.

Конечно, Лис отчаянно рисковал. Убедить индейцев, веками сторонившихся Проклятого леса, направиться туда для жизни и охоты было непросто. Существовала опасность, что Шольтеак, движимый стремлением уберечь свой народ от гнева серых воинов, мог просто выдать Творцов шаровикам.

Шольтеак задумался. Наконец он сказал:

— Нам нужно провести совет. Ты, охотник Герман, можешь пока отдохнуть, и женщины дадут тебе поесть.

Шольтеак дал команду воину, сопровождавшему Лиса, провести его туда, где он сможет получит еду и питье.

Лис поклонился и в сопровождении воина, которого звали Читоко, оставил вождя и старейшин обсуждать сделанные им предложения.

Читоко провел его к одному из фургонов, где женщины, с интересом поглядывая на Лиса, дали ему сушеного мяса, лука, печеного картофеля и кислого молока.

Вождь и старейшины совещались около часа. Потом Лиса снова вызвали к Шольтеаку, и вождь сообщил ему, что племя принимает его предложение. Если охотник Герман — друг Лиса, то он и друг племени ишту-хо. Поэтому ему и его спутникам дадут убежище в караване, а племя двинется в верховья Тиксы. Вождь и старейшины горели желанием с помощью оружия спутников Лиса, которое те должны были найти в Проклятом лесу, отомстить серым воинам, унизившим индейцев. Это, видимо, явилось одним из главных аргументов последовать предложению Лиса.

Лис поблагодарил вождя, заверив его, что сделает все возможное для отмщения, а сам решил, что имеющееся сейчас оружие необходимо будет спрятать и не показывать индейцам: зная их характер, можно было не сомневаться, что в случае, если Шольтеак увидит лучеметы, он потребует немедленного мщения, невзирая ни на что.

— Ты можешь идти и привести своих друзей, — сказал Шольтеак. — Племя примет их с радостью.

Лис поклонился. Он был доволен: его план начал работать.

ГЛАВА 15

Четвертые сутки караван двигался на север. Движение было медленным, поскольку тяжелые повозки позволяли проходить в день не более тридцати километров. Творцов разместили в одной из таких повозок, напоминавшей фургон времен американских переселенцев Дальнего Запада, только верх был не из парусины, а из шкур животных, натянутых на каркас из изогнутых жердей. Оба входа в повозку для маскировки заложили тюками. Целый день путешественники тряслись в фургоне, изнывая от духоты и спертого воздуха, насыщенного ароматами индейских пожитков, главным из которых был запах кустарно дубленных шкур.

К вечеру, когда караван останавливался на ночной привал, вся троица, выходя поразмяться, жаловалась Лису на отвратительные условия поездки. Греки, у которых не было необходимости уходить в «подполье» и скрываться в фургоне, а также сам Лис гарцевали весь день на лошадях и вызывали у Творцов чувство жгучей зависти и раздражения.

Однако Лис не разрешал им выходить из фургона днем более чем на несколько минут: хотя гравилеты не появлялись, но несколько раз он видел соколов, круживших над караваном.

Препаратов, которые находились в «гримерной» сумке Лиса, было явно недостаточно, чтобы полностью изменить внешность Творцов. Во всяком случае, светловолосый Эльот и Монра с ее рыжей копной представляли собой слишком заметные фигуры среди однообразно черноволосых индейцев.

Поэтому только поздним вечером Творцы покидали свое убежище, чтобы размять ноги и ополоснуться в реке, вдоль которой двигались повозки.

— Ничего не могу поделать! — отвечал на их жалобы Лис, сокрушенно разводя руками. Вы думаете, что это моя прихоть? Потерпите! Утешайте себя мыслью, что этому должен прийти конец. Рисуйте сладкие картины нашего триумфа, когда мы захватим Дворец и вы сможете вернуться в свои миры.

«Знать бы еще, как это сделать»,-добавлял Лис про себя.

Не без удовольствия Лис отметил, что Монра жаловалась меньше всех. Единственное, о чем она говорила неоднократно, было желание принять ванну или хотя бы душ. Она стала менее надменной в отношениях с Лисом и даже иногда сама поддерживала разговор.

— Не понимаю, как ты мог жить с этими дикарями в течение длительного времени, — сказала она как-то, когда Лис присел на передней площадке фургона рядом с возницей, намереваясь поболтать с пассажирами. Ну, для разнообразия, если нравится, можно побыть среди них пару дней, но чтобы выдержать тут хотя бы месяц безвылазно!

Лис сдвинул несколько тюков, освободив передний выход из фургона, чтобы внутри было не так душно. На вопрос Монры он ответил:

— Ну, во-первых, я живу не только для того, чтобы каждый день нежиться в ваннах или стоять под ароматическим душем. А во-вторых, я практически ежедневно мылся в естественных, так сказать, ваннах — в озерах и реках.

…Вечером, когда Творцы покинули фургон, Лис как-то упустил из виду, что Нимрат, который обычно держался вместе со всеми, отправился к реке один.

Уже почти стемнело. Лис беседовал у костра с Шольтеаком и Эльотом, покуривая трубку, когда вдруг услышал крики и увидел, как мимо пробежала молоденькая девушка в разорванном платье, прижимая руки к лицу и давясь рыданиями. Волосы девушки были растрепаны, а на лице красовались следы побоев, заметные даже в свете костра.

Девушка скрылась среди фургонов каравана. В душе Лиса шевельнулось недоброе предчувствие.

Он продолжал рассеянно слушать вождя, рассказывавшего о последней большой охоте на берегах озера Эсон и о своих разногласиях с покойным Шотшеком. Эльот, которому Лис устал переводить все подряд, позевывал: он не обратил внимания на девушку, да и вождь был совершенно спокоен.

Лис уже начал было забывать об увиденном, как ему попался на глаза Нимрат, шедший оттуда, откуда прибежала девушка. Лицо Творца так и лучилась довольством, несмотря на растрепанный вид. Лис понял, что произошло непоправимое.

Нимрат остановился у костра и, не обращая внимания на разглагольствующего вождя, сказал, обращаясь к Лису:

— Я же говорил, что получу какую-нибудь девчонку. Эта, надо сказать, была симпатичная. И горячая: вырывалась и царапалась, как кошка. Пришлось стукнуть ее пару раз и придушить. Я накинул ей на шею веревку, чтобы не кричала особо, и когда она начала задыхаться, она была моя.

И Нимрат захохотал. Шольтеак, не понимая языка Творцов, удивленно посмотрел на него. Эльот переводил взгляд то на Лиса, то на Нимрата, то на вождя.

— Сволочь! — прошипел Лис. Ты нас всех подставил, ублюдок! Теперь я не знаю, как мы выберемся из этой ситуации.

Эльот сказал, презрительно глядя на Нимрата:

— Всегда бы ты был такой смелый, а не только с девчонками.

— Ладно-ладно! — Нимрат махнул рукой. Сам-то тоже не герой.

— Хватит вам! — чуть не заорал Лис. Мы в идиотском положении, а вы рассуждаете черт знает о чем!

— Да ладно, ты, по-моему, преувеличиваешь, — покачал головой Эльот. — Нимрат, конечно, идиот, но что нам сделают эти дикари? На крайний случай припугнем их лучеметами — и все будет тихо.

— Да вы, похоже, идиоты оба! — разозлился Лис. Индейцы испугались шаровиков с гравилетом — эта штука им непонятна и странна. Тем более что они видели действие мощных лучеметов. А сейчас мы находимся среди них на равных — они могут накинуться на нас, невзирая ни на какие лучеметы! Так что ведите себя тихо: я попробую уладить дело. А ты вообще не возникай! — добавил Лис, обращаясь персонально к Нимрату. — Молчи, что бы ни случилось! Я постараюсь откупиться, если получится.

За рядами стоящих повозок послышался шум голосов. Шольтеак встал. Вождь потребовал объяснить, о чем они спорят.

— О вождь, приношу заранее свои извинения и готов просить у тебя прощения за бесчестные действия этого человека. Лис показал на Нимрата. — Он поступил не по-мужски по отношению к девушке твоего племени.

Творцы, не понимавшие языка индейцев, напряженно прислушивались к разговору Лиса и вождя.

— Ты там не говори лишнего, — пробормотал Нимрат.

— Заткнись со своими советами! — ответил Лис. Ты уже сделал все, что мог.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Шольтеак, но Лис не успел ответить.

Из-за фургонов и повозок появилась толпа индейцев. У Лиса похолодело в груди, поскольку несколько разъяренных женщин тащили Монру.

Лис, однако, отметил, что Монра не верещала, как можно было бы ожидать от многих представительниц ее пола в подобной ситуации. От ударов и пинков, которыми ее осыпали индейские женщины, она уклонялась молча и профессионально. Позади разъяренных фурий шла толпа мужчин.

Лис понимал, что вряд ли сможет погасить гнев индейцев. Для Нимрата потребуют наказания, и скорее всего самого сурового.

Возможно, Лису удалось бы уговорить индейцев позволить Нимрату взять обесчещенную девушку в жены. Но Лис сильно сомневался, что Нимрат со свойственной Творцам спесью пошел бы на женитьбу, пусть даже и формальную, на индейской девушке.

— Вождь, — сказал Лис как можно более мягко и почтительно, — пусть отпустят нашу женщину. Она ни в чем не виновата. Я уже просил у тебя прощения за Нимрата, и я попытаюсь расплатиться с родителями девушки. Пожалуйста, скажи им, что я очень хорошо заплачу им за поруганную честь дочери.

Лис попытался использовать и этот шанс, хотя у индейцев, несмотря на многолетнее соседство с торговцами-греками, деньги ценились намного меньше, чем, скажем, у жителей Омакса.

— Дело еще и в том, что моему спутнику, очевидно, очень понравилась эта девушка. Он поэтому и взял ее силой: не смог удержаться. Возможно, ты будешь милостив настолько, что назначишь свадебный ритуал, и тогда…

Вождь резко поднял руку, призывая Лиса замолчать. Затем он приказал женщинам отпустить Монру и потребовал,. чтобы свидетели и сама девушка рассказали, что произошло. Одна из женщин, судя по всему мать, заговорила, с гневом указывая на Нимрата.

Шольтеак подал знак, и несколько воинов с ножами и томагавками встали рядом. Нимрат скрестил руки на груди, но глаза его нервно бегали по сторонам.

Монра отошла к Лису и Эльоту, потирая ушибленные места.

— Что случилось, я ничего не понимаю? — шепотом спросила она, и Лису показалось, что она обращается скорее к нему, чем к Эльоту. — Меня вытащили из фургона, как раз когда я проверяла мешок с лучеметами.

— Жаль, ты не прихватила их сюда, — сказал Лис. Мы вляпались: Нимрат изнасиловал индейскую девушку, а законы у них в таких случаях суровые. Оружие бы нам сейчас не повредило.

— Я как раз и смотрела в мешке — маленький лучемет куда-то пропал.

— Индейцы? — удивился Лис. Вообще-то на них не похоже: воровство у них поощряется только по отношению к врагам. Как, впрочем, и насилие.

— Что будем делать? — вполголоса спросил Эльот.

— Если бы было оружие, попытались бы бежать, а так не знаю. Попробую договориться, чего бы это ни стоило.

И Лис рассказал, что он собирается предложить вождю.

Тем временем Шольтеаку подробно доложили, что случилось.

Шольтеак поднял руку, чтобы улегся гомон.

— Чужестранец, — сурово сказал вождь, — твой спутник совершил тяжкое преступление, оскорбившее честь нашего племени. Ты сказал, что в твоих жилах течет индейская кровь, поэтому ты должен это понимать.

Лис поклонился, приложив ладонь к груди, показывая, что он прекрасно все понимает.

— Мы дали вам приют, но теперь эти люди —враги нашего племени. В племя привел их ты. Ты сказал, что ты друг Лиса. Лис — наш друг, значит, и ты мог бы считаться нашим близким другом. Однако у Лиса не могло быть таких друзей, как у тебя. Но я многое видел и могу признать, что на свете происходит всякое такое, чего не увидишь и в страшном сне.

Лис горько усмехнулся: ну прямо местный Шекспир.

— Тебе бы трагедии писать, — пробормотал он. Шольтеак не обратил внимания на бормотание Лиса.

— Мы поступим так, — продолжал вождь. Ты останешься в племени на положении пленника, но получишь право передвигаться свободно, если дашь слово охотника прерий, что не попытаешься бежать. Ты будешь пленником до тех пор, пока мы не встретим Лиса и он не подтвердит, что ты действительно его друг.

«В этом случае я должен буду оставаться вашим пленником вечно», — подумал Лис. Но это было не так плохо, поскольку никто не покушался на его жизнь и относительную свободу. В его сумке оставались средства для снятия грима, и можно было попытаться все уладить, снова незаметно став Лисом. Это, правда, сделает его узнаваемым для шаровиков, но что поделаешь.

— Эти люди, — вождь кивнул на Монру и Эльота, — будут изгнаны из племени. А его, — Шольтеак гневно протянул перст в сторону Нимрата, — ждет смерть! Его привяжут к столбу, — провозгласил вождь, по-прежнему указывая на Нимрата, — и поскольку он нанес оскорбление женщине, то каждая женщина племени получит право пустить в него стрелу, вонзить копье или бросить томагавк. Мужчины в этом не будут участвовать — он не достоин смерти от рук мужчин!

В толпе раздались одобрительные крики. Шольтеак поднял руку, призывая к тишине.

— Пусть нашего врага возьмут под стражу и приготовят столб позора. Я сказал все!

Лис сделал шаг к вождю.

— О вождь, — поспешно сказал он, — я понимаю гнев, который наполняет твое сердце, но осмелюсь просить о снисхождении для этого человека. Я готов заплатить за его жизнь. Лис достал свои драгоценные камни и показал Шольтеаку. — Пусть его вываляют в дегте и перьях, пусть подвергнут порке, пусть сделают неприличную татуировку, пусть им воспользуются, как это иногда делают с врагами мужчины племени, но пусть сохранят жизнь. Пожалуйста, прими плату за этого недостойного.

Секунду Шольтеак смотрел на Лиса, потом гневно ответил:

— Поруганная честь не может быть восстановлена за деньги. Ты, видимо, слишком долго жил среди торговцев и забыл индейские обычаи. Оскорбление вроде этого смывается только кровью врага. Я так сказал, и так будет! Это все! Кроме того, ты должен сейчас же дать мне слово, что не попытаешься бежать. Иначе ты будешь связан и посажен в колодки.

Сейчас самое главное было выиграть время. Поэтому Лису ничего не оставалось делать, как поклониться и сказать:

— О вождь! Я даю слово и клянусь честью своей индейской матери и своего друга Лиса не делать попыток к бегству.

Он еще раз поклонился и отошел к Творцам.

— Что, что он сказал? — подрагивающим голосом спросил Нимрат, озираясь по сторонам и чувствуя на себе взгляды, полные ненависти.

— В самом деле, — сказала Монра, — ты ничего не переводил нам.

— Вождь принял решение. Вас с Эльотом изгоняют из племени и отпускают на все четыре стороны. Меня оставляют пленником до появления Лиса, то есть меня самого. А вот его, — Лис кивнул на Нимрата, — решено казнить.

— Казнить? — Нимрат впился испуганными, но вместе с тем злыми глазами в Лиса. Это что, твоя работа? Ты его надоумил? Ты же обещал что-то придумать!

— Идиот! Ты сам уже все это придумал, — огрызнулся Лис. Увидев, что несколько воинов направляются к ним, чтобы начать приводить в исполнение приговор, он быстро продолжил: — Сейчас пусть все идет, как идет. Вас, — Лис кивнул на Монру и Эльота, — изгонят из племени, меня оставят пленником, но свободным, его привяжут к столбу позора для казни. Но сразу же приводить приговор в исполнение они не будут: индейцы любят посмаковать такие штучки. В запасе будет пара часов, не меньше. Самое главное, что у меня остается свобода передвижения. Я достану лучеметы, мы отобьем Нимрата и уйдем все вместе. Это будет очень опасно, но это единственный шанс.

— Еще чего! — заорал Нимрат. — Так я и поверю, что вы будете меня освобождать! Вы захватите оружие и сбежите, а меня бросите. Вы только и мечтали, чтобы избавиться от меня. Как бы не так, вы теперь будете делать то, что я скажу!

И Нимрат выхватил из-под одежды маленький лучемет, именно тот, который не могла найти Монра.

— Стой! — закричал Лис. Не делай глупостей! Тебе все равно не хватит зарядов.

Но было уже поздно. Нимрат выстрелил в воинов, которые приближались к нему. В толпе закричали. Женщины побежали врассыпную. Один из оставшихся воинов замахнулся копьем, но Нимрат прожег его лучом прямо в лицо. Мозг закипел, и голова лопнула, как перезрелый помидор.

Шольтеак, стоявший сбоку от Нимрата, взмахнул томагавком, но Творец увидел это движение и уклонился от удара, бросившись на землю.

Одновременно он выстрелил и, хотя не поразил вождя сразу, отсек руку, сжимавшую топорик. Шольтеак упал, обливаясь кровью.

Лис толкнул Монру и Эльота на землю, заставляя их не вмешиваться. Все равно они ничего уже не могли сделать — серьезного оружия не было, а хватать копья или томагавки было бессмысленно.

Нимрат вскочил на ноги очень даже проворно, и Лис подумал, что, хотя Монра всячески и подчеркивала его трусость, иногда он мог проявлять сноровку и умел драться.

К Нимрату, несмотря на страх перед неизвестным оружием, бежали воины. Творец вскинул лучемет и снова выстрелил. Последовала короткая, вспышка, опалившая головной убор у первого воина, — и все: магазин лучемета был пуст. Творец мгновение удивленно смотрел на оружие — он, видимо, не удосужился предварительно взглянуть на индикатор заряда, — а затем быстро оглянулся по сторонам, как бы соображая, куда бежать, но не успел сделать и двух шагов. Мимо присевшего на корточки Лиса просвистели копья. В Нимрата почти одновременно вонзились два: одно прямо в грудь, другое — на уровне печени.

Творец рухнул на колени, выронив бесполезный лучемет. Изо рта у него побежала струйка крови, и Нимрат, сжимая оба древка, торчавших из него, повалился на бок, несколько раз дернулся в агонии и затих.

Лис, несмотря на опасность быть также пронзенным копьями, прыгнул к упавшему вождю и сыромятным ремнем перетянул культю, чтобы остановить кровотечение.

Он уже закончил стягивать ремень, когда ему в спину уперлось острие. Лис оглянулся и увидел Читоко.

— Я помогаю вождю, — быстро сказал Лис, слегка отодвигаясь от колющего лопатки стального наконечника.

Читоко кивнул, но копье не опустил. Лис наложил жгут и встал, стараясь не делать резких движений.

— Его надо отнести в спокойное место и дать обезболивающее, — сказал Лис. Он выживет, я не сомневаюсь. Читоко снова кивнул и сказал:

— Я вижу, что ты благородный и честный воин, но он, — индеец указал на труп Нимрата, — был с тобой. Поэтому всех вас отведут в фургон и будут держать там, пока совет старейшин не примет решение и не вынесет приговор.

— Я понимаю, — смиренно сказал Лис.

Лиса, Монру и Эльота отвели в знакомый фургон. Лис лелеял слабую надежду, что мешки, в которых, помимо всего прочего, были сложены лучеметы, остались в фургоне, но индейцы проявили достаточную сообразительность: когда Лиса втолкнули в фургон, он увидел, что все мешки убрали. Более того, индейцы не оставили в фургоне ничего, что можно было бы использовать как оружие и что могло бы дать пленникам хотя бы незначительные шансы на побег.

Всех посадили на пол, связав руки и ноги. Вокруг повозки поставили часовых, готовых убить пленников при первой же попытке высунуться наружу — Читоко предупредил Лиса об этом. Пологи с обеих сторон фургона опустили, и, поскольку был уже глубокий вечер, пленники оказались в кромешной темноте.

Через несколько минут в фургон втолкнули связанных Диаскена и Скаридиса, которых индейцы схватили у реки, куда те отправились удить рыбу. Греки ничего не понимали, и хотя Диаскен вполне прилично изъяснялся на диалектах индейских племен, живших в прериях вокруг Омакса, ему никто ничего не объяснял.

Лис, как мог, обрисовал положение вещей. Эльот наклонился к Лису и спросил, понизив голос, как будто индейцы, даже услышав, могли понять его:

— У тебя есть идеи?

Лис передвинулся так, чтобы связанные за спиной руки затекали поменьше.

— Пока никаких. Могу сказать одно: наказание, которое нам определили перед этим, было просто легким порицанием. Сейчас будет кое-что похуже. Экономьте силы, они нам понадобятся. Постарайтесь устроиться поудобнее и поспать.

Монра нервно фыркнула:

— Поспать, ну ты скажешь! Ты-то сам сможешь спать?

Лис вздохнул:

— Постараюсь, а что делать? Кстати, во всей этой ситуации я прежде всего боюсь за тебя, Монра: они могут придумать что-то, чтобы отыграться на тебе как на женщине. Может быть, нас всех убьют сразу, но, насколько я знаю индейцев, они не упустят шанса поизмываться над врагами, а ведь мы теперь их враги.

Воцарилось молчание. В фургоне было темно и тихо, только снаружи раздавался шум потревоженного стойбища.

«Да, — подумал Лис, — пока я действительно не вижу выхода. С браслетом мне не вырваться даже одному, не говоря уже о том, чтобы вытащить Монру и Эльота. Возможно, индейцы не тронут греков, так как Диаскен может быть им полезен как известный торговец из Омакса, и хотя они не любят брать деньги и драгоценности, но, возможно, возьмут за него Выкуп кое-какими полезными для себя товарами. Кроме того, греки-то не сделали индейцам ничего плохого, а вот Творцы и я для них сейчас — личности темные. Нимрат изуродовал вождя, уж лучше бы убил, честное слово. Теперь к праведному гневу индейцев будет примешана личная месть Шольтеака за свое увечье. Дьявол, как все плохо! Но что же поделаешь: мне везло почти пятнадцать лет на многих гранях этого мира. Наверное, нужно быть готовым, что рано или поздно где-то не повезет. А так привык, что везло почти всегда!»

Некоторое время он лежал, больше ни о чем особо не думая. В голове крутились какие-то образы, бессвязные картины, обрывки мыслей. Но так уж был устроен у него ум, что именно в такие моменты Лис где-то в подсознании, за гранью сиюминутной действительности, прорабатывал все возможные варианты выхода из сложившейся ситуации.

Так прошло часа полтора. Лис начал даже дремать, когда полог отдернулся, и в фургон, подсвечивая масляным фонарем, поднялся Читоко, который, очевидно, выступал в роли адъютанта вождя. Подойдя к Лису, он сказал:

— Вождь выживет, но пока слишком слаб. Лекарь дал ему траву грез, чтобы он забылся на некоторое время.

Это значило, что Шольтеака накачали наркотиками, чтобы вывести из шокового состояния.

— Утром вождь придет в себя, и если у него будет достаточно сил, то старейшины проведут повторный совет, где и решат вашу участь. Вы можете спать до утра.

— Развяжите нам руки, — попросил Лис. У нас нет оружия, и мы не сможем убежать.. Читоко покачал головой:

— Мне приказано не развязывать вас. Вам придется терпеть.

— Угу, — сказал Лис. Ты хоть можешь сказать, что нас ждет? Ты ведь воин, Читоко, и должен понимать, что разве могут одни люди отвечать за действия другого глупца? Подумай сам, разве мы все, здесь находящиеся, хоть как-то продемонстрировали свое непочтительное отношение к вашему племени?

— Вы — нет, но человек, оскорбивший племя, был вашим другом! Он был с вами, в племя его привели вы, поэтому вы за него в ответе.

— Старая песня, — промолвил Лис.

— Кроме того, — Читоко повернулся, чтобы выйти из фургона, — имейте в виду, что девушка, которую осквернил ваш друг, — предназначалась в жены сыну вождя.

Лис чуть не застонал: отягчающих обстоятельств было куда больше, чем он ожидал.

ГЛАВА 16

Несмотря на безысходную ситуацию, Лис спал как убитый. Он проснулся, когда в караване уже начиналось движение и раздались первые крики и ржание коней. Тело немного затекло от неудобной позы, особенно ныли связанные за спиной руки.

Посмотрев на Творцов, которые тоже начали ворочаться и просыпаться, Лис отметил, что они держатся куда лучше, чем можно было ожидать от, казалось бы, изнеженных, привыкших к роскоши людей.

— У меня есть одна мысдь, — сказал Лис после того, как пожелал всем, несмотря ни на что, доброго утра. Индейцы забрали наши вещи и, несомненно, нашли или найдут лучеметы и сообразят, что это такое. Они ведь видели их у шаровиков, да и Нимрат продемонстрировал действие этого оружия.

— Нам-то что от этого? — проворчал Эльот.

— Они наверняка захотят, чтобы мы показали, как пользоваться этими штучками: соблазн завладеть подобным оружием очень велик, и это наш мизерный, но шанс. Вы понимаете, что я имею в виду? Можно потянуть время, поторговаться, а там уж как бог на душу положит. Поскольку вы, — Лис обращался к Монре и Эльоту, — не знаете языка индейцев, то переговоры, если получится, поведу я. Только хочу вас просить не вмешиваться, как наверняка поступил бы покойный Нимрат.