Кентукки, Дикая Земля, октябрь, 1784
 
      Лес сомкнулся вокруг пестрой вереницы повозок, коней и людей. По одну сторону стояли четыре добротных фургона, и неподалеку от них щипала траву скотина. А два экипажа, в прошлом, видимо, вполне приличных, теперь едва держались на своих высоких колесах. Усталые женщины были заняты приготовлением ужина, мужчины присматривали за животными. Поблизости, так, чтобы быть в поле зрения взрослых, играли дети.
      – Слов нет, как я рада, что жара, наконец, немного спала. Я так скучаю по морю! – Миссис Уотсон стояла, ухватив себя за поясницу, чтобы хоть немного поддержать живот и малыша, который вот-вот должен был появиться на свет. – А где Линнет, Миранда? – обратилась она к женщине, стоявшей по другую сторону костра.
      – Опять играет о детьми. – Невысокая женщина говорила с ярко выраженным английским акцентом, и ее четкая речь разительно отличалась от неразборчивой речи ее попутчицы.
      – Ах да, теперь я вижу. – Миссис Уотсон прикрыла глаза рукой от ярких лучей заходящего солнца.
      – Кто ее не знает, нипочем не сумел бы понять, где дети, а где Линнет. – Миссис Уотсон смотрела на девушку, сложившую руки лодочкой, в свои двадцать лет та была не выше подростков, свободное платьице скрывало изгибы ее тела, те самые округлости, которые побуждали ее старшего сына так часто наведываться к фургону Тайлеров. – Знаешь, Миранда, тебе и Амосу следовало бы поговорить с Линнет. Пора бы уж ей завести кого-нибудь всерьез, а не чесать язык просто так.
      Миранда Тайлер улыбнулась.
      – Можно, конечно, попробовать с ней поговорить, только у Линнет своя голова на плечах. Но, признаться, я не очень уверена, что среди молодых людей найдутся охотники взять на себя ответственность за мою дочь.
      Миссис Уотсон, отвернувшись, смущенно прыснула.
      – Боюсь, ты права. Не то чтобы в Линнет что-то не так, она очень даже хорошенькая. Все дело в том, как она смотрит на мужчин – этаким открытым прямым взглядом, – да и вообще, создается впечатление, что она может позаботиться о себе и сама. Ты не возражаешь, если я присяду передохнуть? Спина просто разламывается от боли.
      – Конечно, нет, Эллен. Вот Амос вынес для меня табурет.
      Широко расставив ноги, беременная женщина села, стараясь удерживать в равновесии свой огромный живот.
      – Так на чем я остановилась? – Она либо не замечала, либо делала вид, что не замечает недовольного выражения на лице Миранды. – Ах, да! Я говорила о Линнет, о том, что она отпугивает мужчин. Однажды я пыталась втолковать ей, что мужчинам нравится воображать себя невесть кем. А теперь погляди-ка на ту девицу, на Пруди Джеймс.
      Миранда послушно подняла голову, оставив на минуту горшок о бобами. – Как ни посмотришь, рядом с ней толкутся молодые люди, – продолжала Эллен. – Она твоей Линнет и в подметки не годится, однако парни не отходят от нее. Помнишь, на прошлой неделе Пруди укусила оса? Так сразу четверо мальчишек примчались помогать ей.
      Миранда Тайлер взглянула через опушку на свою дочь, и ее губы тронула нежная улыбка. Ей вспомнилось совсем другое. Например, тот случай с малышом Паркеров – он ушел из лагеря без взрослых и заблудился. Именно Линнет разыскала его и, ведь рисковала собственной жизнью – в любой момент нависающие обломки скал могли раздавить ее, спасла все-таки перепуганного насмерть малыша. И пусть миссис Уотсон сколько угодно твердит о всяких там Пруди и прочих бойких девицах.
      – Естественно, я ничего не имею против Линнет, она столько раз выручала меня, такая помощница, просто мне хочется.., ну, мне хочется видеть ее счастливой, чтоб у нее был суженый.
      – Спасибо за заботу, Эллен, однако я уверена, что в один прекрасный день Линнет найдет себе мужа, и не сомневаюсь, что она выберет только того, кто ей по душе. Пожалуйста, извини.
      Внезапно оборвавшийся собачий лай, наверное, заставил бы их насторожиться, но и этот единственный сигнал тревоги остался неуслышанным из-за веселого смеха детей, которые, сложив ладошки лодочкой, в азартном нетерпении ждали, в чьей руке незаметно спрячется наконец долгожданный наперсток.
      Индейцы давно оценили преимущества внезапного нападения, а потому атаковали в тот момент, когда усталые путники предавались отдыху, совершенно забыв про опасности, их окружавшие. С дозорными разделались очень просто: одним взмахом клинка перерезали горло, так что ни один не успел издать ни звука. Теперь оставалось заняться женщинами, юнцами и детьми. Больше всего индейцев интересовали дети, и двоих молодцов отрядили для того, чтобы они связали и охраняли детей.
      Подобно всем остальным Линнет пребывала в шоке. Резко обернувшись на чей-то приглушенный крик, она увидела, как Пруди Джеймс тяжело повалилась на землю. Потом все обратились в бегство, безуспешно пытаясь спастись от индейцев, которые, казалось, были вездесущими.
      Линнет заметила также, как ее мать сделала шаг вперед. Вытянув руки, Линнет бросилась бежать. Надо успеть ее перехватить, удержать, и тогда все обойдется.
      – Мама! – закричала она. Что-то ударило ее по ногам, и Линнет со всего размаху упала ничком так, что твердая земля вышибла из нее дух. Оглушенная ударом, она пыталась преодолеть дурноту, на какое-то мгновение поддавшись страху оттого, что ей нечем было дышать. Она моргала глазами – все вокруг кружилось. Повернув голову, Линнет почувствовала во рту вкус крови: при падении зубы рассекли ей губу. Мать тихо лежала на земле около костра рядом с миссис Уотсон. Можно было подумать, что они дремали, настолько естественны были их позы. Можно было.., если бы не растущая лужица из вязкой и красной жидкости.
      – Линнет! Линнет! – раздалось где-то за ее спиной, и тотчас грубая рука заставила Линнет подняться и подтолкнула по направлению к детям. Улисс Джонсон подбежал к ней и крепко прижался к ее ногам; слезы мальчика намочили ей юбку, он весь дрожал от ужаса. Один из индейцев отбросил мальчика от Линнет. Когда Улисс упал, индеец так сильно ударил его по руке, что мальчик взвыл от боли.
      – Нет! – Линнет подбежала к мальчику, бросилась перед ним на колени и нежно вытерла с его лица грязь. – Я думаю, они просто хотят забрать нас с собой. Будь молодцом, Ули, ладно? Что бы ни случилось, мы будем вместе. Если мы будем их слушаться, они не станут обижать нас. Понимаешь, Ули?
      – Да, – быстро ответил он. – Моя мама…
      – Знаю…
      Один из индейцев, подтолкнув ее, завел ей руки за спину и крепко связал веревкой из сыромятной кожи, которая больно впивалась в кожу. Линнет старалась не смотреть вправо, где свершилось кровавое побоище и где лежало тело ее матери, и еще она старалась не думать об отце, который был в дозоре. Она смотрела прямо перед собой, туда, где находились шестеро детей.
      За какие-то считанные минуты их жизнь круто переменилась – навсегда. Индеец потянул Пэтси Гэллэхер за связывающие ее узлы, чтобы заставить встать на ноги, при этом тонкий кожаный ремешок больно врезался ей в запястья. Она с криком упала, увлекая за собой Ули. Улисс опять заплакал. Дети, все до единого, не спускали глаз с костров, которые принялись разжигать индейцы, и с кровавого месива, бывшего когда-то их родителями.
      Линнет запела. Сначала тихо, однако постепенно ее пение становилось все увереннее, и сначала один детский голосок, а затем все остальные подхватили:
      «О череда веков, прервись и упаси меня».
      Они поднялись на ноги и, спотыкаясь и то и дело падая, медленно зашагали в лесную чащу, связанные в единую цепочку.
 

***

 
      Линнет держала на руках безвольное тело Улисса, который пребывал в какой-то полуобморочной дреме. Они брели вот уже третий день. Отдыхать им давали мало, кормили и того меньше. Двое самых маленьких ребятишек выглядели так, словно находились на краю гибели, и Линнет уговорила главаря индейцев позволить ей нести мальчика на спине. Она пошевелила пальцами ног, рассматривая волдыри и множество порезов. Ее мучил голод, однако Линнет отдала Улиссу полпорции грубой маисовой похлебки, но он хныкал и просил еще. Линнет погладила его лобик – у мальчика начинался жар.
      Пятеро угрюмых индейцев отдавали команды и любой ценой добивались их исполнения. Стоило Линнет замедлить шаг – пятилетний Улисс был тяжелым, – они принялись подгонять ее острыми палками, не позволяя ей сбиться с прежнего темпа. Она настолько устала, что теперь не могла заснуть, все ее тело болело.
      Один из индейцев повернулся к ней, и Линнет поспешно закрыла глаза. Вот уже несколько раз она замечала, как они показывали на нее пальцами и при этом о чем-то толковали. Она не сомневалась, что речь шла о ней.
      Еще не наступил рассвет, а семерых пленников уже подняли на ноги и заставили снова идти целый день напролет. Перед заходом солнца индейцы привели их к ручью, вода в котором доходила до пояса, и загнали туда всех до одного.
      – Я боюсь, Линнет. Я не люблю воду, – жаловался Ули.
      – Я понесу его, – жестом показала Линнет индейцу, стоявшему в конце очереди. Тот перерезал кожаный ремешок, и Улисс забрался ей на спину.
      Дети почти уже достигли другого берега, когда Линнет вдруг поскользнулась и упала в воду. Не мешкая, один из индейцев перерезал веревку, связывавшую ее с остальными, – индейцы не желали рисковать и терять всех пленников только из-за того, что один из них того и гляди утонет. Линнет с трудом вытащила бьющегося в истерике сопротивляющегося Улисса на берег, а когда ей это наконец удалось, она бессильно повалилась навзничь, стараясь отдышаться после невероятного физического напряжения.
      – Линнет! О чем они говорят? – требовательно спросила Пэтси Гэллэхер.
      Линнет подняла глаза и увидела, что двое индейцев, отчаянно жестикулируя, показывали на нее пальцами. Затем они позвали своего предводителя, и его лицо исказилось гневом. Почти до беспамятства изнуренная сражением о Улиссом, Линнет не сразу сообразила, что индейцы показывали на ее грудь. Прилипнув к телу, мокрая одежда ясно обозначила ее полные груди. Линнет тут же прикрыла их сложенными крест-накрест руками.
      – Линнет! – закричала Пэтси, увидев, как к ней направляется один из индейцев, его свирепое лицо не предвещало ничего хорошего.
      Линнет быстро заслонила лицо, защищаясь от первого удара, но от страшных тычков под ребра уберечься было невозможно. Удары сыпались градом, и Линнет скорчилась от боли.
      Индейцы изрыгали ругательства в ее адрес. Вдруг чья-то рука перевернула ее на спину. У Линнет перехватило дыхание – ведь вся ее грудь была истерзана и, возможно, переломаны ребра. Индеец сорвал с нее одежду – теперь она лежала перед ним обнаженная до пояса. То, что предстало его взору, похоже, разозлило его еще больше. С удвоенной силой он ударил ее кулаком, но Линнет так и не успела почувствовать, что удар пришелся ей в челюсть.
 

***

 
      – Линнет, очнись же!
      Линнет слегка пошевелилась, стараясь понять, где она находится.
      – Линнет, мне позволили ухаживать за тобой. Сядь и надень это. Это рубашка Джонни.
      – Пэтси? – прошептала Линнет.
      – О, Линнет, ты выглядишь ужасно! Все лицо опухло и… – Девочка всхлипнула и, усадив подругу, стала просовывать ее руки в рукава рубашки из грубой полушерстянки. – Линнет, скажи хоть что-нибудь. С тобой все в порядке?
      – Кажется, да. И они позволили тебе прийти ко мне? Я думала, меня бросят здесь. На что они так рассердились?
      – Мы с Джонни вот что подумали. Они, наверное, решили, будто ты ребенок, а когда обнаружили, что это не так…
      – Но почему все-таки они позволили тебе прийти ко мне?
      – Не знаю, но мы все уверены: если бы не ты, мы не перенесли бы всего этого. Возможно, индейцы тоже поняли это. Ах, Линнет, мне так страшно!
      Пэтси обняла Линнет за шею, и та вынуждена была стиснуть зубы, чтобы не показать, как ей больно.
      – Мне тоже страшно, – прошептала Линнет сквозь зубы.
      – Тебе? Ты никогда ничего не боялась. Джонни утверждает, что ты самая смелая на свете!
      Линнет улыбнулась девчушке, хотя ей было больно даже улыбаться.
      – Это я так выгляжу, а "внутри у меня все обрывается от страха.
      – У меня тоже.
      Пэтси помогла Линнет добраться обратно до лагеря индейцев, благо, эта девушка была маленькой, не больше двенадцатилетней девочки. Дети приветствовали ее слабыми улыбками и в первый раз попытались преодолеть безумный страх.
      Ранним утром следующего дня они добрались до стана индейцев, до места их постоянного обитания. Грязные, одетые в лохмотья женщины выбежали приветствовать своих мужчин и тянули руки к детям. Жестикулируя, показывая пальцем сначала на свою грудь, а затем на ее, предводитель индейцев подтолкнул Линнет к группе женщин, Одна из них с диким воплем разорвала на Линнет рубашку и ударила ее в грудь. Наклонившись вперед, Линнет закрылась руками, а женщина захохотала. Линнет подняла глаза и увидела, что детей куда-то уводят. Они громко взывали о помощи, и Линнет попыталась было побежать за ними, однако индианки, хохоча и больно щиплясь, остановили ее. Одна вцепилась ей в косы.
      Предводитель снова что-то оказал, и индианки, недовольно ворча, отпустили Линнет. Одна из них стала подталкивать Линнет в спину. Это продолжалось до тех пор, пока Линяет не поняла, что ей следует идти к какому-то убогому шалашу из травы и сучков. Там невозможно было даже встать: место было только для ночлега, устроенного для двоих. Индианка сопровождала Линнет до самого шалаша. В руках у нее была глиняная плошка с каким-то месивом, пахнущим протухшим жиром, и индейская женщина стала размазывать этот омерзительный жир по лицу Линнет, потом намазала все ее туловище, а затем начала втирать эту гадость в волосы Линнет. Та сидела тихо, стараясь не стонать, и молча проливала слезы, когда грубые пальцы сильно нажимали на слишком болезненные места.
      Затем ее оставили одну. В полном одиночестве она прислушивалась к звукам, раздававшимся снаружи, – к неистовым воплям индейцев, праздновавших удачную вылазку.
 

***

 
      – Вот, выпей это. – Сильные руки приподняли Линнет и крепко прижали к ее губам железную кружку. – Да не спеши так, захлебнешься!
      Линнет сонно заморгала – оказывается, она спала. Все пространство маленького убежища заняли широкие плечи какого-то мужчины. Дрожащие отблески костра, полыхающего снаружи, высветили ожерелье цвета слоновой кости, плотно облегающее его шею, и почти обнаженное тело. Мужчина осторожно привалился спиной к деревянной опоре и, прежде чем втереть бальзам в раны, взял Линнет за запястья и внимательно осмотрел ее руки.
      – Теперь понятно, почему они приняли тебя за ребенка, – сказал он глубоким низким голосом.
      – А вы говорите по-английски, – промолвила Линнет на своем четком английском. Он приподнял бровь.
      – Конечно, не так хорошо, как ты, но, по-моему, довольно сносно.
      – А я вас видела. Я полагала, что вы индеец, и, видимо, ошиблась. У вас, наверное, голубые глаза, я угадала?
      Он удивленно посмотрел на нее, изумленный ее выдержкой.
      – А где дети? Почему мы здесь? Они.., убили всех остальных?
      На минуту мужчина отвел глаза, чтобы не видеть ее скорбного взгляда, поражаясь, что даже в такой момент она способна думать не о себе, а о других.
      – Это шайка отступников, здесь собралось всякое отребье, изгнанное из различных племен. Они берут в плен детей, а затем продают их другим племенам, и тамошние индейцы приобретают и взамен собственных пропавших сыновей и дочерей. Поначалу они и тебя приняли за ребенка и не очень-то обрадовались, увидев, что обознались. – Его глаза непроизвольно остановились на ее груди. Конечно, Бешеный Медведь мог бы многое сказать по поводу ее женских прелестей…
      – А что.., что они намерены делать с нами дальше?
      Он внимательно смотрел на нее, и взгляд его голубых глаз был напряженным.
      – Что касается детей, то за ними станут присматривать. А вот ты…
      Линнет сглотнула слюну и прямо посмотрела ему в глаза.
      – Я хотела бы знать правду.
      – Мужчины сейчас заняты азартной игрой, и ты достанешься победителю в качестве приза. Ну, а потом…
      – В качестве приза? То есть я должна буду выйти замуж за одного из этих индейцев? Его голос стал очень мягким.
      – Нет, они не собираются жениться на тебе.
      – О! – Нижняя губа Линнет задрожала, и ей пришлось ее прикусить. – А вы почему здесь?
      – Моя бабушка принадлежала к индейскому племени шоуни. Один из здешних мужчин – мой кузен. Они просто снисходительно терпят мое присутствие. Я только что вернулся с севера, где ставил капканы.
      – И вы ничем не можете нам помочь? Я правильно поняла?
      – Боюсь, что ничем. А теперь я должен идти. Хочешь еще воды?
      Линнет покачала головой.
      – Спасибо, мистер?..
      – Мак. – Он собрался уходить. Какая она молоденькая и как сильно ее избили.
      – Спасибо, мистер Мак.
      – Просто Мак.
      – Мак? Это ваша фамилия или имя? Он озадаченно уставился на нее.
      – Что?
      – Мак – это первое или второе имя? Он был удивлен.
      – Ты просто невероятная женщина. А какая, черт возьми, разница?
      Она часто-часто заморгала, словно после его резких слов собиралась заплакать, хотя даже побои не выдавили из ее глаз ни слезинки.
      Мужчина покачал головой.
      – Меня зовут Девон Макалистер, однако все величают меня Маком.; – Спасибо за воду и за то, что вы составили мне компанию, мистер Макалистер.
      – Не мистер Макалистер, а просто Мак! – Девчонка начинала раздражать его. – Послушай, я не хотел… – Он умолк, заслышав шаги снаружи.
      – Вам нужно идти, – прошептала Линнет. – Думаю, им не понравится, что вы пришли сюда.
      Он вновь удивленно взглянул на нее и вышел из шалаша.
      Мак побрел в лес. Какая нудная девчонка, он ни разу таких не встречал, и, что бы там ни говорил Бешеный Медведь, на взрослую девушку она ничуть не похожа. Индейцы рассказывали, какая она отчаянная – почти всю дорогу тащила на себе самого маленького из детей. Мак видел этого малыша: должно быть, он ничего не весит!
      А какая у нее выдержка! В прошлый раз одна похищенная девушка буквально билась в истерике. Он и той пытался помочь, но она так орала, что ему едва удалось унести ноги – его едва не застукали. Вспоминать о перепившихся индейцах не хотелось. Та девчонка, которую они заловили в прошлый раз, умерла от потери крови.
      Он вновь подумал о девушке, которая с таким кротким видом сидела сейчас в шалаше. Никаких воплей и слез, ей главное – что с ребятишками. А каким тоном она его поблагодарила – словно их беседа велась в модной гостиной какой-нибудь богачки.
      Он представил себе ее большие, светящиеся во мраке глаза, и какого они, интересно, цвета? А потом он вспомнил, какая маленькая у нее рука. Дьявольщина, подумал он и обреченно вздохнул. Очень может быть, все это закончится его собственным смертным приговором…
      Он опять вошел в шалаш – она была еще там, сидела, смиренно сложив руки на коленях.
      – Что случилось, мистер Макалистер? Мне кажется, вам не следовало бы возвращаться.
      Он усмехнулся, обнажив белые зубы, и покачал головой.
      – Скажи, ты умеешь читать?
      – Конечно. А что?
      – Если я уведу тебя отсюда, ты научишь меня читать?
      – Безусловно, – прошептала она, и по ее дрожащему голосу он понял, какой на самом деле ее мучил страх.
      Это только усилило его восхищение.
      – Тогда все в порядке, постарайся успокоиться. Мне потребуется довольно много времени, и, кроме того, я ведь могу и проиграть.
      – Проиграть? Что это значит?
      – Ты должна довериться мне, только и всего. А теперь постарайся заснуть, до утра ничего не произойдет. Но завтра – молчи и делай все, что я скажу. Договорились?
      – Договорились, мистер Макалистер.
      – Да не называй меня так! Она слабо улыбнулась.
      – Я сделаю все, что ты скажешь. Девон. Он хотел было возразить, но понял, что это бесполезно.
      – Наверняка все это только сон, и очень скоро я проснусь. Ты в самом деле бесподобная женщина, самая восхитительная из всех, кого я встречал. – Бросив на нее последний взгляд, он удалился.
      Линнет не спалось. Она уже полностью смирилась с грядущим кошмаром, однако этот большой человек вселил в нее некоторую надежду, и Линнет почти сожалела об этом. Раньше ей было легче. Наконец наступила утренняя заря, в шалаш вошла одна из индианок и жестом приказала Линнет следовать за ней, потом несколько раз больно ущипнула ее.
      Снаружи их поджидала целая толпа женщин. Они смеялись над ней и всякий раз, когда у Линнет подкашивались ноги, били, чтобы она не вздумала упасть. Они почти волоком дотащили Линнет к дереву и, заломив назад ее руки так, что они сомкнулись вокруг ствола, крепко-накрепко связали их. Вокруг она не заметила ни одного из детей.
      К ней направились двое индейцев в набедренных повязках, чуть прикрывавших ягодицы, тела их были слегка умащены маслом. Взгляд Линнет был прикован к высокому мужчине с голубыми глазами – только теперь ей удалось хорошенько разглядеть Девона. Он шел чинным шагом, словно был совершенно уверен в том, что он хозяин этой земли, под темной кожей на его сухощавом теле играли мускулы.
      Девон тоже смотрел на женщину, ради которой пошел на смертельный риск, но сие зрелище не доставило ему особого удовольствия. Ее утонченные черты никак не вязались с разбитой скулой, с глубоко запавшими глазами и с тем отвратительным запахом, который источали намазанные протухшим медвежьим жиром волосы и кожа Линнет. Однако направленные на него девичьи глаза были ясны, и цвет их был просто необыкновенный – красного дерева, что ли?
      Не успел Девон приблизиться, как одна из индианок сорвала с нее рубашку, обнажив груди Линнет. Чтобы хоть чуть-чуть прикрыть наготу, девушка наклонила голову. Почувствовав, что Девон уже стоит перед ней, она, преодолевая стыд, подняла глаза, но на него взглянуть так и не решилась. Вместо этого она посмотрела на женщину, стоявшую рядом с ней, – та хохотала, показывая пальцем то на Девона, то на Линнет.
      Тогда Линнет взглянула, наконец, в лицо Девона и заметила, как, прежде чем встретиться с ней глазами, он слегка мотнул головой в сторону хохочущей индианки. Это сразу прибавило Линнет силы, которая как будто струилась к ней от этого человека.
      – Не бойся, – сказал он, положив руку ей на плечо. – Индейцы рассказали мне, какая ты смелая. – Опустив руку, он накрыл ладонью одну из ее грудей. Линнет испуганно вздрогнула и затаила дыхание, однако он продолжал смотреть ей прямо в глаза.
      Наконец он отвел руку и усмехнулся.
      – Надеюсь, обычно ты следишь за собой лучше. Не думаю, что я мог бы выдержать присутствие такой учительницы, от которой пахнет так, как от тебя сейчас.
      Она выдавила из себя слабую улыбку, однако прикосновение его руки настолько ошеломило ее, что Линнет была уже почти неспособна реагировать на что-нибудь еще.
      Девон запахнул рубашку Линнет, кивнул старухе и пошел прочь, чтобы занять свое место рядом с другим индейцем. Старуха захихикала и показала пальцем сначала на Линнет, потом на этого индейца. Однако тот посмотрел на старуху злыми глазами и вдруг, плюнув на землю под ноги Линнет, повернулся к ней спиной.
      Линнет долго не могла понять, что происходит, пока мужчины не расположились перед ней лицом друг к другу на травянистой опушке. Затем они связали свои лодыжки куском ремешка из сыромятной кожи так, что ни один из них не мог удалиться от другого больше чем на один ярд. А когда каждому дали по ножу, у Линнет перехватило дыхание.
      Мужчины замахнулись друг на друга, и первым пролил кровь индеец: сверкнувшим под солнцем ножом он рассек руку Девона от плеча до локтя. Девон, казалось, даже не заметил этого и, в свою очередь, быстрым и легким движением полоснул соперника по животу.
      Человек, рискнувший ради нее собственной жизнью, силой и грациозностью был похож на дикого зверя. В данный момент он не был ни белым, ни индейцем – в нем как бы слились воедино изощренность белого человека и гармоничное слияние с природой, присущее индейцам.
      Девон нанес удар по плечу противника в опасной близости от его шеи, и все это время на густую траву стекали капли его крови. Индеец сделал выпад, и Девон отпрыгнул в сторону, резко отставив ногу назад. Оба упали и покатились по траве. Ножи скрылись где-то между их телами. Вот Девон оказался внизу, и соперники замерли без движения.
      Все разом затихли; казалось, даже в лесу все застыло. Линнет боялась вздохнуть, удивляясь тому, как у нее еще бьется сердце.
      Индеец шевельнулся, и Линнет заметила торжествующую улыбку на лицах окружавших ее женщин. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем индеец свалился, наконец, с Девона. Только тут Линнет сообразила, что это Девон столкнул с себя безжизненное тело соперника. Не веря собственным глазам, Линнет увидела, как Девон перерезал ремешок возле своей лодыжки, вскочил на ноги, и вот он уже направляется к ней… Он рассек узел, связывавший запястья девушки, и холодно приказал:
      – Ступай за мной. – В его голосе звенел металл.
      Запахнув рубашку о оторванными пуговицами, она из последних сил старалась поспеть за быстро шагающим Девоном. Он рывком бросил ее на седло и, быстрый как молния, взлетел на спину большой гнедой лошади, устроившись позади Линнет. Его руки сомкнулись вокруг нее; одной он ухватился за поводья, а другой поддерживал Линнет за талию. Ей удалось взглянуть на кровоточащую рану на его левой руке – слава Богу, неглубокая.
      Они неслись во весь опор, настолько быстро, насколько это было под силу лошади, несущей на себе двух ездоков. Линнет, стремясь поменьше обременять своего спасителя, пыталась сидеть прямо. Солнце давно уже перевалило за полдень, когда они подъехали наконец к какому-то ручью и остановились. Девон снял ее с седла и поставил на землю. Линнет связала на животе концы рубашки.
      – Как ты думаешь, они преследуют нас? Склонившись над ручьем, он ополаскивал холодной водой свою руку.
      – Едва ли. Однако лучше не искушать судьбу. Это не обычное индейское племя, у этих людей нет чести. Если бы шоуни договорились со мной об условиях игры, они бы наверняка их придерживались, а за здешних людишек сложно поручиться, по крайней мере я бы не стал.
      – Позволь мне. – Линнет оторвала лоскут от нижней юбки и, окунув его в воду, стала обмывать рану. Перевязывая руку, она подняла глаза на Девона и только теперь заметила, что он смотрит на ее груди, так как завязанные узлом полы рубашки почти не прикрывали ее тело. Линнет инстинктивным движением запахнулась. Он отвел взгляд.
      – Не беспокойся. Я пока еще не докатился до уровня Бешеного Медведя, хотя внешне, возможно, и похож на его соплеменников.
      Она была рада, что он нарушил неловкое молчание.
      – Ты действительно похож на них. Девон, только глаза у тебя другие. А когда ты спишь, тебя, наверное, вообще не отличить от индейца.
      Он никак не мог привыкнуть к тому, что его называют по имени – Девон. Насколько он помнил, его сроду никто так не называл.
      – Я приму это во внимание, когда буду устраиваться на ночлег. А теперь пора двигаться в путь. Интересно, сумеем ли мы до наступления темноты оторваться от них еще на несколько миль.
      Он подошел к лошади и, вытащив из сумы несколько кусков вяленого мяса, протянул Линнет.
      – Индейцы прозвали тебя Маленькой Пташкой. Это прозвище тебе в самый раз. Я уверен, твои косточки ненамного больше птичьих.
      – Маленькая Пташка, – повторила она весело, словно он пошутил.
      – То, что тебе дали прозвище, – большая честь, – пояснил он, сажая ее на лошадь. – Пленников им жалуют нечасто. – Он опять обхватил ее руками и взялся за поводья. – А вообще-то как тебя зовут?
      – Линнет. Ты едва ли поверишь, но в Англии так называют коноплянок.
      – Ты хочешь сказать…
      – Ну да, это и в самом деле маленькая птичка.
      Девон расхохотался. Смех его был таким глубоким и звучным, что Линнет спиной чувствовала, как он отдавался в его груди.
      – Ты просто…
      – Можно мне продолжить? Невероятная женщина! И не так важно, что ты при этом имеешь в виду.
      – Должен признаться, по-другому про тебя просто не скажешь. Самая необычная из всех известных мне женщин.
      Линнет и сама не знала, почему это заявление так порадовало ее. Однако очень порадовало.

      В полном молчании они ехали до наступления сумерек и остановились, наконец, у какого-то ручья.
      – Здесь мы заночуем, – сказал Девон, протягивая ей руки, чтобы помочь спуститься с лошади.
      Линнет сама слегка поразилась той беспечности, с какой она приняла предложенную ей помощь.
      – Оставайся здесь, а я пройдусь по окрестностям, чтобы убедиться в том, что нас не выследили. Тебе ведь не страшно будет одной? – Вопрос прозвучал настолько нелепо, что насмешил даже самого Девона.
      Некоторое время Линнет просто отдыхала. Она яростно чесала голову, чтобы унять зуд, и потом с отвращением разглядывала черную грязь под ногтями. Вздохнув, Линнет огляделась, высматривая хворост для растопки костра.
      Вернувшись, Девон увидел расседланную лошадь и вполне благоустроенное пристанище.
      – Я долго не решалась разжечь костер – боялась, что он нас выдаст.
      – Молодец. Однако, по моему разумению, люди Бешеного Медведя слишком ленивы для того, чтобы преследовать нас. Они заполучили детей, а это, собственно, все, что им было нужно.
      – Бешеный Медведь… Это был тот человек, которого ты…
      – Нет, то был Крапчатый Волк. – Подбрасывая дрова в огонь, он пристально взглянул на Линнет.
      – Сожалею, что из-за меня тебе пришлось…
      – Давай не будем об этом говорить. Что было, то было. А теперь подойди ко мне и позволь взглянуть на рану у тебя во рту.
      Преодолев разделявшие их несколько футов, Линнет уселась перед Девоном, и он осторожно ощупал каждую косточку на ее лице, держа его в своих больших и сильных ладонях.
      – А теперь открой рот.
      Она повиновалась, глядя на его лоб. Он же тем временем осматривал зубы Линнет.
      – Хорошо. Кажется, они ничего не повредили. А как насчет всего остального? Нигде не болит?
      – Ребра. Но это, должно быть, от ушибов.
      – На всякий случай давай посмотрим. Сдается мне, что если бы даже их все переломали, ты все равно и не охнула бы.