Глава 8

Николь покинула дом без промедления — она знала, что ее решимости хватит ненадолго. Она переправилась через реку к мельнице, стоящей на холме. Вода поступала из реки по длинному деревянному желобу к мельничному колесу. Мельница представляла собой высокое узкое кирпичное здание на каменном основании с крышей, покрытой дранкой. По всему фасаду шла веранда. Мельничное колесо достигало высоты полутора этажей.

Войдя внутрь, Николь поднялась на второй этаж, откуда открывался обзор на колесо. Насколько она могла судить, лопасти были в сохранности, хотя те, что находились под водой, могли сгнить.

Огромные жернова имели пять футов в диаметре и восемь дюймов в толщину. Она провела рукой по камню, ощутив шершавую поверхность кварца. Это был точильный камень из французских каменоломен — лучший в мире. Их привезли в Америку в трюме корабля как балласт, а потом доставили на плантацию по реке. Камни были прекрасно обтесаны, сбалансированы и подогнаны друг к другу — зазор между ними был едва виден.

Выбравшись на яркий свет солнца, Николь подошла к маленькому домику. Трудно было судить, в каком он состоянии, потому что окна и двери были заколочены досками.

Ее внимание привлекло движение на берегу.

— Николь! Где ты? — услышала она голос Дженни, взбиравшейся по склону.

Николь очень обрадовалась, увидев эту рослую краснощекую женщину. Они кинулись друг другу в объятия, будто не виделись целую вечность.

— Ну что, опять все разладилось?

— Разладилось, — подтвердила Николь. — Совсем.

— А я-то надеялась, что теперь, когда вы поженились…

— Что ты здесь делаешь? — поспешила переменить тему Николь.

— Клей сказал, что ты перебралась сюда и собираешься привести мельницу в порядок. Он велел мне подыскать двух толковых работников, чтобы они собрали нужные инструменты и помогли тебе. Еще он сказал, что я могу жить здесь, если захочу, и он будет платить мне, как раньше.

Николь отвела глаза. Великодушие Клея превзошло все ожидания.

— Идите сюда, вы оба, — крикнула Дженни. — Пора за дело.

Она представила Николь высокого рыжего Вернона и черноволосого коротышку Люка. Под руководством Дженни они тут же принялись отдирать доски от входной двери.

Несмотря на темноту, Николь нашла домик уютным и милым. Весь нижний этаж занимала одна большая комната с огромным камином, освещавшаяся четырьмя окнами. Наверх вела лестница с балюстрадой ручной работы. Под окном стоял старый сосновый сундук, в центре — длинный стол.

Когда рабочие сняли доски с окон, света в комнате почти не прибавилось. Женщины услышали шорох множества крошечных лапок разбегавшихся мышей.

— Фью! — присвистнула Дженни и сморщилась. — Тут работы не на один день.

— Тогда, я думаю, надо начать прямо сейчас.

К закату женщины достигли значительного успеха. Наверху было чердачное помещение с низким потолком и изрядно облупившимися стенами. Под слоем грязи они обнаружили прекрасную деревянную обшивку. Так как штукатурка на стенах была цела, требовалось только их заново побелить, чтобы придать комнате надлежащий вид. Вымытые окна стали пропускать гораздо больше света.

Верной, чинивший крышу, первым заметил плот, пересекающий реку. Все спустились на берег. Оказалось, что один из работников Клея привез мебель.

— Подожди, Дженни, я не могу этого принять. Он и так уже сделал слишком много.

— Не время задирать нос. Нам эта мебель очень пригодится, а у Клея она только зря пылится на чердаке. А теперь берись-ка за тот конец скамьи. Говард, надеюсь, ты захватил белил и пару матрацев.

— Это только первая партия. Когда я привезу остальное, на этом берегу появится второй Эрандел Холл, — пошутил Говард.

Дженни, Николь и двое мужчин обустраивали домик в течение трех дней. Мужчины ночевали на мельнице, а выбившиеся из сил женщины падали на соломенные матрацы на чердаке.

На четвертый день к ним пожаловал коренастый незнакомец.

— Слышал, тут есть женщина, которая решила, будто может управиться с мельницей.

Николь отстранила Дженни, готовую дать отпор, и спокойно сказала:

— Я — Николь Армстронг, и я действительно собираюсь запустить мельницу. Чем могу служить?

Незнакомец оглядел ее с головы до ног и протянул ей левую руку ладонью вниз.

Дженни уже собиралась высказать, что она думает о его манерах, но Николь взяла его руку и перевернула ладонью вверх. Дженни поморщилась, так как ладонь была изуродована серыми шишками.

Николь провела руками по ладони незнакомца и доброжелательно улыбнулась ему.

— Беру вас на работу, — сказала она.

Он подмигнул.

— Похоже, вы знаете, что делаете. Вы отлично справитесь с мельницей.

Когда он ушел, Николь все объяснила. Этот человек был каменотесом, изготавливавшим мельничные жернова. Когда он выдалбливал долотом желобки в камнях, он закрывал кожей правую руку, левую же оставлял обнаженной. С годами левая рука покрывалась бугорками от впившихся в кожу осколков камня. Каменотесы с гордостью показывали левую руку — свидетельство многолетнего опыта. Существовала старая поговорка: «Показать свою храбрость». Раньше слово, обозначающее «храбрость, характер», использовали как название дробленого камня.

Дженни вернулась к работе, бормоча под нос, что не грех прикрывать и левую руку.

Когда прочистили деревянный желоб, вода хлынула из реки мощным потоком. Огромное колесо тронулось, завертелось, и раздался крик ликования, слышный на многие мили вокруг.

Николь не удивилась, когда уже на следующий день к ним прибыл первый заказчик на маленькой барже, груженной пшеницей. Она знала, что Клей разослал гонцов вверх и вниз по реке с известием, что мельница снова заработала.

Прошло почти две недели с тех пор, как они виделись в последний раз, и все же Николь думала о нем каждую минуту. Дважды она мельком видела, как он объезжает поля, но каждый раз отворачивалась.

Однажды утром — мельница проработала уже три дня — Николь проснулась очень рано. Еще не рассвело, и с противоположного конца комнаты доносилось ровное дыхание спящей Дженни. Николь быстро оделась и, небрежно откинув за спину неубранные волосы, вышла — из дома.

Почему-то она совсем не удивилась, увидев Клея, стоящего у мельничного колеса. На нем были тонкие полотняные штаны, заправленные в ботфорты с отвернутыми голенищами. Он стоял к ней спиной, заложив руки за спину. Его рубашка и широкополая шляпа казались особенно белыми в предрассветной мгле.

— Ты хорошо поработала, — сказал он, не оборачиваясь. — Жаль, что я не могу добиться от своих людей такого же рвения. По сравнению с тобой они работают вполсилы.

— Мне это было необходимо.

Клей обернулся и посмотрел на нее в упор.

— Не было никакой необходимости, и ты это знаешь. Ты могла бы вернуться в мой дом в любое время.

— Нет, — выдохнула она. — Пусть все останется, как есть.

— Близнецы только о тебе и говорят. Они соскучились. Николь улыбнулась.

— Мне тоже их не хватает. Может быть, ты отпустишь их ко мне?

— Лучше, если ты сама их навестишь. Сегодня мы могли бы пообедать вместе. Вчера пришел корабль из Франции и привез сыры, бургундское, шампанское. К вечеру все это доставят на плантацию.

— Звучит заманчиво, но…

Клей шагнул к ней и крепко взял за плечи.

— Не собираешься же ты избегать меня всю жизнь? Что ты от меня хочешь? Чтобы я сказал, как скучаю по тебе? Все сердятся на меня за то, что я позволил тебе уехать. Мэгги подает то полусырую еду, то пережаренную. А вчера близнецы плакали, потому что я не мог рассказать им эту проклятую французскую сказку про то, как девушка влюбилась в чудовище.

— «Красавица и чудовище», — улыбнулась Николь. — Так ты хочешь вернуть меня, чтобы твоя кухарка лучше готовила?

Клей повел бровью.

— Не переиначивай моих слов. Ты знаешь, я не хотел, чтобы ты уходила. Ты придешь на ужин?

— Приду, — ответила она.

Он сгреб ее в охапку и поцеловал, потом повернулся и быстро ушел.

— Кажется, все обстоит куда лучше, чем я предполагала, — заметила Дженни из-за спины Николь.

Николь не ответила. Она вошла в дом, собираясь приступить к работе.

Весь длинный день она с трудом сдерживала волнение, охватившее ее в ожидании вечера, который она проведет с Клеем. Когда Верной взвешивал мешки с зерном, ей приходилось то и дело переспрашивать его, чтобы правильно записать вес. Однако она не забыла послать Мэгги один из рецептов французской кухни — индейки, которая тушилась в особом соусе и подавалась на стол прямо в кастрюле. Николь предвидела, что лакомка Мэгги приготовит сразу двух индеек: одну — для хозяйского стола, другую — для себя и прислуги.

В шесть часов вечера к берегу причалила лодка с управляющим Клея — Андерсом, высоким блондином. Он жил с женой и двумя детьми неподалеку от конторы. Его дети часто играли с близнецами. Николь осведомилась, как здоровье его семьи.

— Все в порядке, за исключением того, что мы все скучаем по вам. Карин вчера заготавливала на зиму персики и хочет послать вам гостинец. А что, мельница работает? Кажется, у вас уже появились заказчики.

— Мистер Армстронг оповестил всех, так что все больше и больше людей привозит зерно.

Андерс бросил на нее странный взгляд.

— Клей — уважаемый человек.

Они достигли берега, и Николь обратила внимание на то, что Андерс все время поглядывает вверх по течению.

— Что-нибудь случилось?

— Шлюпка уже должна была вернуться. Вчера мы узнали, что пришел корабль, и Клей послал шлюпку сегодня рано утром.

— Вы волнуетесь?

— Нет, — отозвался он и помог ей выбраться из лодки. — Мало ли, какая причина. Гребцы могли выпить с пассажирами корабля или еще что-нибудь. Это все Клей. С тех пор как Джеймс и Бесс утонули, он тревожился даже из-за часового опоздания.

Андерс предложил ей руку, и они направились к дому.

— Вы знали Джеймса и Бесс? — спросила Николь.

— Да, очень хорошо.

— И какими же они были? Клей был очень близок со своим братом?

Андерс помедлил с ответом.

— Все трое были очень близки. Они же выросли вместе. Клей очень тяжело переживал их смерть. После этого он сильно изменился.

Николь хотелось задать еще множество вопросов. В чем выразилась эта перемена? Каким он был до их смерти? Но расспрашивать Андерса было нечестно по отношению к нему самому и к Клею. Если Клей захочет, он все расскажет ей сам.

Андерс проводил Николь до садовой калитки. Ничто вокруг не изменилось за время ее отсутствия. Близнецы появились словно из-под земли и, ухватив ее за руки, потащили вверх по лестнице. У них был длиннющий перечень сказок, которые им хотелось бы услышать перед сном.

Клей ждал на лестнице.

— Ты еще красивей, чем я думал, — тихо проговорил он, устремив на нее взгляд, полный желания, и сжав ее руку.

Николь отвернулась и, не отнимая руки, направилась с ним к столовой. На ней было шелковое платье теплого абрикосового цвета, отделанное атласной лентой более глубокого оттенка. Слегка шероховатая поверхность ткани приглушенно блестела. Рукава-фонарики и глубоко вырезанный лиф были расшиты мелким жемчугом, нежный блеск которого подчеркивал матовую белизну ее кожи. В волосах переплетались нити жемчуга и атласные ленты.

Клей с трудом заставил себя отвести от нее глаза. Когда они вошли в столовую, Николь сразу поняла, что Мэгги превзошла себя. Стол ломился от яств.

— Неужели Мэгги думает, что мы сможем все это съесть? — улыбнулась она.

— Полагаю, она хочет дать мне понять, что, если ты останешься здесь, она станет готовить еще лучше, чем раньше.

— Шлюпка уже здесь? — спросила Николь и заметила, что лицо его помрачнело. Клей отрицательно покачал головой.

Едва они успели сесть за стол, как в столовую ворвался один из работников.

— Мистер Клей, я не знаю, что делать, — выпалил он, терзая от волнения свою шляпу, словно намереваясь разорвать ее в клочья. — Она заявила, что проделала весь этот путь ради того, чтобы увидеть вас, и что вы накажете меня, если я ее не привезу.

— Успокойся, Роджер. О чем и о ком ты говоришь? — Клей бросил салфетку на пустую тарелку.

— Сначала я не поверил. Я подумал, что эта англичанка просто морочит мне голову, но когда разглядел ее хорошенько, то увидел, что она вылитая мисс Бесс. Мне даже показалось, что это она и есть.

Ни Николь, ни Клей уже не слушали его, потому что за его спиной стояла Бианка. Ее белокурые волосы мягкими локонами обрамляли круглое лицо. Маленький ротик был сложен в прелестный бутончик. Николь поняла, что она совсем забыла Бианку — несколько месяцев в Америке так изменили ее жизнь, что прошлое стало казаться нереальным. Теперь она вспомнила, как Бианка умеет заставлять людей подчиняться своей воле.

Николь взглянула на Клея и поразилась. Он был похож на человека, который встретился с призраком. Его лицо выражало одновременно и недоверие, и восторг. Вдруг она почувствовала, будто погружается в ледяную воду. Она призналась себе, что в глубине души всегда надеялась, что, когда Клей встретится с Бианкой, он осознает, что его любовь к ней прошла. Жгучие слезы выступили на глазах. Николь поняла, что проиграла. Клей никогда не смотрел на нее так, как смотрел теперь на Бианку.

Николь глубоко вздохнула, поднялась и прошла через комнату навстречу Бианке.

— Рада приветствовать вас в Эрандел Холле. Бианка бросила на нее полный ненависти взгляд и сделала вид, что не заметила протянутой руки.

— Ты ведешь себя так, словно ты здесь хозяйка, — прошипела она и одарила Клея притворно застенчивой улыбкой. — Разве вы не рады видеть меня? — кокетливо произнесла она, и на ее левой щеке появилась ямочка. — Я проделала долгий путь, чтобы оказаться рядом с вами.

Клей, едва не опрокинув кресло, бросился к Бианке. Он обеими руками стиснул ее плечи, заглянул в лицо.

— Добро пожаловать в мой дом, — прошептал он, целуя ее в щеку и не замечая, что ее передернуло от его прикосновения. — Отнеси багаж наверх, Роджер.

Роджер стоял поодаль. Он целых шесть часов провел в шлюпке с этой белокурой особой и несколько раз еле удерживался от искушения вышвырнуть ее за борт. Он бы ни за что не поверил, что за такое короткое время можно найти столько причин для жалоб и упреков. Она непрерывно обвиняла и его самого, и гребцов в том, что они недостаточно почтительны. Похоже, она считала, что они должны из кожи вон лезть, чтобы выполнять ее прихоти. И чем ближе становилась плантация, тем больше Роджер убеждался в том, что зря везет эту женщину к Клею.

Но теперь, увидев, как тот бросился к ней, Роджер пришел в замешательство. Как может хозяин так смотреть на нее, когда рядом стоит маленькая красавица мисс Николь и не сводит с него влюбленных глаз? Роджер пожал плечами, нахлобучил шляпу и поволок сундуки наверх. К счастью, он имеет дело с лодками, а не с женщинами.

— Клейтон! — резко произнесла Бианка, вывертываясь из его объятий. — Вы не хотите предложить мне сесть? Боюсь, это путешествие отняло у меня все силы.

Клей попытался взять ее за руку, но она поспешила отстраниться. Он придвинул ей кресло слева от себя во главе стола.

— Должно быть, вы проголодались, — сказал он, вынимая еще один прибор из буфета.

Николь стояла в дверях, наблюдая за ними. Клей хлопотал вокруг Бианки, как наседка. Бианка расправила складки зеленого газового платья и опустилась в кресло. Николь увидела, что с того дня, как они расстались, Бианка прибавила в весе по крайней мере фунтов двадцать. Правда, она была достаточно рослой, чтобы полнота не бросалась в глаза, и лицо ее почти не изменилось, но бедра сильно раздались. Платье с завышенной талией до некоторой степени скрадывало непомерную полноту бедер, но короткие рукава не могли скрыть толстые плечи.

— Я хочу знать все, — сказал Клей, склоняясь к Бианке. — Как вы добрались до Америки?

— Это было ужасно, — ответила Бианка и опустила бесцветные ресницы. — Когда отец получил ваше письмо, я пришла в отчаяние. Я поняла, какая страшная ошибка произошла. Разумеется, я поспешила сесть на первое же судно, идущее в Америку. — Она улыбнулась Клею.

Когда отец показал ей письмо, она от души посмеялась над бедной глупой Николь, с которой сыграли такую забавную шутку. Но через два дня она получила другое письмо от дальних родственников, живущих в Америке неподалеку от плантации Армстронга. Они поздравляли ее с выгодной партией, считая, что Бианке известно, как богат Клей, и просили помочь им деньгами, как только она выйдет замуж. Узнав о том, что ее жених оказался вполне состоятельным человеком, Бианка пришла в ярость. Почему этот мужлан не сказал, что богат? Впрочем, ее гнев тут же обратился на Николь. Эта маленькая француженка каким-то образом пронюхала о его состоянии и решила занять ее место. Бианка незамедлительно объявила отцу, что едет в Америку. Мистер Мейлсон ответил, что, как только она соберет достаточно денег, она вольна ехать, куда ей заблагорассудится. Его это не касается.

Бианка повернулась к Николь, все еще стоявшей в дверях, и улыбнулась как приветливая хозяйка.

— Почему бы тебе не присоединиться к нам? — спросила она сладким голосом. — К нам заходила твоя кузина, — продолжала она, когда Николь села. — Она разыскивала тебя и рассказала нам какую-то нелепую историю о том, что ты собиралась вступить в ее дело. Я объяснила ей, что ты служила у меня и у тебя нет ни гроша. Тогда она начала что-то плести насчет изумрудов и работы по ночам. Все это звучало настолько бессмысленно, что мне пришлось обыскать твою комнату. — Ее глаза блестели от удовольствия. — Дорога до Америки стоит недешево, не правда ли? Впрочем, откуда тебе знать. Так вот, мое путешествие обошлось мне примерно во столько же, сколько составила бы твоя доля в модной лавке.

Николь вскинула голову. Она не покажет Бианке, как больно ей слышать ее слова. И все же она украдкой потерла друг о друга подушечки пальцев, вспомнив, как шила в темноте.

— Как приятно видеть вас, — сказал Клей. — Сбылась моя мечта, и вы снова рядом со мной.

— Снова? — удивилась Бианка, и обе женщины непонимающе взглянули на него. В его глазах была какое-то странное выражение.

Клей опомнился.

— Я имел в виду, что часто представлял вас в своем доме, поэтому мне кажется, будто вы возвратились. — Он поднял блюдо с засахаренными ямсами. — Вы, наверное, очень голодны.

— Вовсе нет, — ответила Бианка, не отрывая глаз от расставленных на столе блюд. — Сомневаюсь, что смогу съесть хоть кусочек. Возможно, я вообще откажусь от еды. — Она рассмеялась. — Знаете ли вы, где они разместили меня на этом жутком фрегате? На нижней палубе! Вместе с командой! Это невозможно вообразить! Отовсюду подтекала вода — сверху, снизу, с боков. И все это время мне пришлось провести в полумраке.

Клей поморщился.

— Вот потому-то я и заказал для вас отдельную каюту на пакетботе.

Бианка взглянула через стол на Николь.

— Мне пришлось обойтись без подобной роскоши. Представляю себе, насколько твоя еда была лучше моей.

Николь так и подмывало ответить ей, что независимо от качества еды на судне, на котором Бианка плыла в Америку, оказалось более чем достаточно, но она промолчала.

— Может быть, кулинарное искусство Мэгги возместит то, чего вы были лишены. — Клей придвинул блюдо ближе к Бианке.

— Ну, если только чуть-чуть.

Николь спокойно наблюдала за Бианкой, которая не обделила вниманием ни одно из двадцати с лишним блюд. Ее тарелка никогда не бывала полной, она пробовала то одно, то другое маленькими порциями. Сторонний наблюдатель никогда бы не сказал, что она много ест. С годами Бианка в совершенстве постигла искусство скрывать свою прожорливость.

— Откуда у тебя это платье? — спросила Бианка, поливая медом сдобную лепешку.

Николь почувствовала, что краснеет. Слишком свежи были в ее памяти слова Клея, обвинившего ее в том, что она украла ткани, принадлежавшие Бианке.

— Нам необходимо кое-что обсудить, — поспешно вмешался Клей, избавляя Николь от необходимости отвечать. В это время в столовую ворвалась Мэгги.

— Я услышала, у нас гости. Это ваша подруга, миссис Армстронг?

— Миссис Армстронг? — переспросила Бианка, уставившись на Николь. — Это она к тебе обращается?

— Ко мне, — спокойно ответила Николь.

— Что здесь происходит? — требовательно проговорила Бианка.

— Мэгги, будь добра, оставь нас, — сказал Клей.

Мэгги одолевало любопытство. Роджер целый час поносил эту женщину, и потребовались четыре кружки пива, чтобы его успокоить.

— Я только хотела спросить, не пора ли подавать десерт. Есть сырный пирог с миндалем, персиковые и яблочные тартинки и пирог со сладким картофелем.

— Не сейчас, Мэгги! Нам надо обсудить более важные вопросы, чем десерт.

— Клей, — мягко остановила его Бианка, — я так давно не ела ничего свежего. Может быть, мы попробуем персиковые тартинки?

— Разумеется, — сейчас же согласился Клей. — Мэгги, подай все, что есть. — Он повернулся к Бианке. — Простите меня. Я слишком привык приказывать.

Николь захотелось уйти. Больше всего на свете ей хотелось оказаться подальше от этого человека, которого она любила и который вдруг стал ей совершенно чужим. Она быстро поднялась.

— Надеюсь, вы извините меня. Я не стану дожидаться десерта. Мне пора домой. Клей тоже встал.

— Николь, пожалуйста, я вовсе не хотел…

Но он тут же отвернулся от нее, так как Бианка положила свою руку на его. Она впервые сама прикоснулась к нему.

Когда Николь увидела выражение его лица, внутри у нее все перевернулось. Она поспешила из комнаты, из дома, в прохладную ночь.

— Клей, — сказала Бианка и убрала руку сразу, как только Николь вышла из комнаты.

Но она заметила, какую власть имеет над ним ее прикосновение. Никогда этот человек не вызывал в ней никаких чувств, кроме отвращения. Верхние пуговицы рубашки расстегнуты, и он даже не потрудился надеть сюртук. Ей противно касаться его, ей ненавистно его присутствие, но она готова страдать, чтобы завладеть его состоянием. Всю дорогу до плантации она смотрела на дома по обе стороны реки, и этот неотесанный увалень в шлюпке сообщил ей, что все это принадлежит Клею. Да и столовая богато обставлена. Правда, мебели маловато, но она дорогая. А обои наверняка сделаны по особому заказу. Если для того чтобы стать хозяйкой всего этого, потребуется прикасаться к нему, она на это пойдет. Как только они поженятся, она тут же объявит ему, что будет жить отдельно.

Мэгги внесла необъятный поднос, нагруженный хорошо прожаренными тартинками и холодным сырным пирогом. Пирог со сладким картофелем был покрыт абрикосовой глазурью.

— А где миссис Армстронг?

— Вернулась на мельницу, — коротко ответил Клей.

Мэгги с подозрением посмотрела на него и удалилась. Бианка подняла глаза от полной тарелки. Она решила, что раз она ничего не ела за ужином, то сейчас может дать себе волю.

— Я жду объяснений.

Когда Клей закончил, Бианка доедала второй кусок пирога.

— Итак, теперь вы собираетесь выбросить меня, как ненужную вещь. Вся моя любовь к вам, все лишения, которые я перенесла, чтобы соединиться с вами, не имеют значения. Клейтон, если бы только вы велели похитителям сказать мне, кто их послал, я бы сама отдалась им в руки. Вы же знаете, как мне тяжело быть вдали от вас. — Она надула губки, и глаза ее наполнились слезами. Тут не было никакого притворства: мысль о том, что она может потерять деньги Клея, приводила ее в страшное отчаяние. Будь проклята эта Николь! Беспринципная интриганка!

— Прошу вас, не говорите так. Это ваш дом. Здесь всегда был ваш дом.

Его слова показались Бианке странными, но она не стала задавать вопросов.

— Ведь вы получите развод, когда свидетель вернется в Америку? Вы не допустите, чтобы я вернулась в Англию опозоренной?

Он поднес ее руку к губам.

— Конечно же нет.

Бианка улыбнулась ему, потом встала.

— Я так утомлена. Я могла бы где-нибудь отдохнуть?

— Конечно. — Он взял ее под руку, чтобы проводить наверх, но она отстранилась.

— Где же слуги? Где ваша экономка и дворецкий? Клей поднимался по лестнице за нею следом.

— У нас есть служанки, которые помогают Николь, вернее, помогали ей, пока она не перебралась в домик на том берегу, но они ночуют в прядильне. Что до меня, то я никогда не нуждался ни в экономке, ни в дворецком.

Преодолев последнюю ступеньку, она остановилась передохнуть и трогательно улыбнулась.

— Но ведь теперь у вас есть я. Надеюсь, вы измените свои привычки.

— Я сделаю все, что вам будет угодно, — отозвался Клей, распахивая перед ней дверь комнаты, где раньше была спальня Николь.

— Немного простовато, но приемлемо, — вынесла решение Бианка.

Клей подошел к секретеру и дотронулся до фарфоровой фигурки.

Это была комната Бесс, — проговорил он и обернулся к Бианке. В его глазах вновь появилось выражение отчаяния и безысходности.

— Клей! — вскрикнула Бианка, схватившись за горло. — Вы меня пугаете.

— Простите меня, — отрывисто произнес он, — я должен вас покинуть. — Он быстро вышел из комнаты.

— Грубый, невоспитанный мужлан, — начала Бианка вполголоса, затем остановилась, пожав плечами. Слава Богу, она от него отделалась. Обстановка комнаты показалась ей слишком скромной. Она пощупала белую с голубым ткань балдахина. Розовый, подумала она, розовый тюль с оборками. Стены тоже розовые, расписанные цветами. Ореховую и кленовую мебель заменить чем-нибудь побогаче — с позолотой.

Она медленно разделась и бросила платье на спинку стула. При воспоминании о шелковом платье Николь она пришла в ярость. Кто такая Николь, чтобы носить шелк, в то время как ей, Бианке, приходится обходиться муслином и газом? Но погодите, думала она, пройдет немного времени, и она покажет этим невежественным колонистам, что такое настоящий стиль. Она накупит себе таких туалетов, что рядом с ними платья Николь покажутся дешевыми обносками.

Она влезла в ночную рубашку, извлеченную из сундука, который поставил в комнату Роджер, и забралась в постель. Матрац был слишком жестким на ее вкус. Она задремала в мечтах обо всех изменениях, которые произведет на плантации. Дом явно слишком мал. Надо будет пристроить новое крыло — специально для нее, чтобы быть подальше от Клея. А еще она заведет выезд, достойный королевы! Крышу кареты будут поддерживать позолоченные херувимы. Она заснула с довольной улыбкой.

Клей вышел в сад. На темной воде бассейна блистала лунная дорожка. Он закурил длинную сигару и неподвижно стоял в густой тени живой изгороди. Увидеть Бианку было все равно что встретиться с призраком — как будто к нему вернулась Бесс. Только теперь ничто не сможет разлучить их — ни его брат, ни смерть. Она будет всецело принадлежать ему.

Клей бросил сигарету и раздавил ее каблуком. Он напряженно прислушивался, стараясь уловить шум водяного колеса. Но мельница была слишком далеко. Николь, думал он. Даже сейчас, когда Бианка была рядом, он думал о Николь. Он вспоминал ее улыбку, вспоминал, как она прижималась к нему, плача. Разве можно забыть ее любовь — любовь ко всем, кто ее окружает. На плантации не найдется ни одного человека, на которого не простиралась бы ее доброта. Даже ленивый старый ворчун Джонатан говорил о ней только хорошее.

Клей медленно пошел к дому.

На следующее утро Бианка долго нежилась в постели. Удобная постель и сытный ужин казались особенно роскошными после долгого утомительного путешествия. Ей не составило труда вспомнить, о чем она думала накануне: она и во сне продолжала строить планы на будущее.

Отбросив одеяло, она поморщилась. Это уж слишком! Чтобы она, хозяйка такого огромного поместья, спала на льняном белье! Меньшее, на что она согласна, — это шелк. Натягивая розовое хлопковое платье, она с раздражением подумала, что Клей оставил ее без горничной.

Выйдя из комнаты, она бросила беглый взгляд на лестницу и коридор, но сейчас ее интересовал вовсе не дом: вполне достаточно того, что он принадлежит ей. Главной целью, которую она наметила еще вчера, была кухня.

Расстояние от дома до кухни привело ее в негодование. Отныне, решила она, еду будут приносить в дом, чтобы ей не приходилось за ней ходить. Бианка величественно вступила в обширную кухню. Сбылись ее заветные мечты. С раннего детства Бианка знала, что рождена повелевать. Только недалекий отец мог посмеиваться, когда она говорила, что хочет вернуть поместье, принадлежавшее Мейлсонам. Конечно, плантация Армстронга не идет ни в какое сравнение с английскими поместьями, но разве хоть что-нибудь в Америке может сравниться с Англией?

— Доброе утро, — приветливо поздоровалась с ней Мэгги. Она замешивала тесто, и ее руки были по локоть в муке — Чем могу служить?

В кухне кипела бурная деятельность. Одна из помощниц Мэгги приглядывала за тремя кастрюлями на очаге. Мальчишка-поваренок неторопливо крутил вертел с мясом. Другая помощница месила тесто в огромном деревянном чане, а две другие шинковали целую груду овощей.

— Вот что, — решительно проговорила Бианка. Она по опыту знала, что, когда имеешь дело с прислугой, нужно сразу взять верный тон и утвердить свое превосходство. — Я хотела бы, чтобы ты и остальные слуги выстроились в ряд и выслушали мои указания. С этого момента вы будете прекращать работу, когда я появляюсь в кухне, и оказывать мне надлежащее почтение.

Все шестеро остолбенело уставились не нее.

— Вы слышали, что я сказала?

Люди неловко встали в ряд у стены. Все, кроме Мэгги.

— А кто вы такая, чтобы здесь приказывать?

— Я не обязана отвечать на твои вопросы. Слуги должны знать свое место. Те, которые не хотят лишиться работы, — пригрозила Бианка, стараясь не замечать враждебного взгляда Мэгги. — Я хочу обсудить блюда, которые готовят на этой кухне. Судя по вчерашнему ужину, еда в этом доме не отличается изысканностью. Нужно побольше соусов и кремов. Хотя подливка к окороку была прекрасной. — Она самодовольно улыбнулась, уверенная, что они целый день будут с благодарностью вспоминать ее похвалу. — Но надо готовить побольше соусов.