У реки Джеймс (№1) - Незнакомка

— Прости, — сказала Николь, — у меня совершенно сдали нервы. — И она начала торопливо снимать окровавленные повязки с ноги Исаака. — Клей, дай мне рубашку. Нужны еще бинты.

Когда Николь обернулась, перед ней стояли трое обнаженных по пояс мужчин, и каждый протягивал свою рубашку.

— Спасибо, — прошептала Николь, чувствуя, что слезы опять наворачиваются на глаза. Как хорошо будет снова оказаться дома.

Глава 15

Николь замерла с иглой в руке, когда ее взгляд в сотый раз обратился к окну. Не было нужды сдерживать слезы, потому что они уже были все выплаканы за те два месяца, что она не видела Клея. Сначала она испытывала удивление, смятение, растерянность. А потом стала плакать. Сейчас она ощущала полную опустошенность, будто лишилась какой-то части своего тела и должна привыкнуть к этой потере.

Забрав Николь с острова, Клей вернул ее на мельницу. Всю долгую дорогу он так крепко обнимал ее, что она почти не могла вздохнуть, но не протестовала — только этого ей и хотелось.

Когда они были недалеко от плантации, Клей велел Тревису причалить сначала у мельницы. Николь удивилась — она была уверена, что вернется вместе с ним в Эрандел Холл. Он стиснул ее в объятиях с каким-то отчаянием, потом вдруг оттолкнул от себя, прыгнул в лодку и ни разу не оглянулся, пока не достиг причала на другом берегу.

Несколько дней Николь ждала. Клея все не было, но она находила этому массу объяснений. Она знала, что Бианка все еще живет в его доме и ему требуется время, чтобы отправить ее в Англию.

Но минул месяц, и она не получила от него ни одной весточки. Тогда пришли слезы. Она то проклинала Клея, то прощала его, то пыталась понять причину его отсутствия, то вновь проклинала. Неужели он лгал ей, уверяя, что любит? Неужели Бианка имеет над ним власть большую, чем он сам предполагал? Николь была слишком расстроена, чтобы рассуждать здраво.

— Николь, — раздался приглушенный голос Дженни — теперь в доме все говорили шепотом, — почему бы тебе не прогуляться с близнецами? Похоже, сейчас пойдет снег. Хорошо бы успеть нарезать остролиста и сосновых веток. Скоро придет Уэс, и мы украсим дом к Рождеству.

Николь медленно встала, но мысли ее были далеки от приближающегося праздника.

— Я не позволю ломать стену моего дома, — угрожающе произнес Клей.

Бианка с отвращением взглянула на него.

— Дом слишком мал! В Англии он мог бы сойти только за сторожку для привратника.

— Так, может, тебе стоит вернуться в Англию?

— Мне надоели твои оскорбления! Ты не забыл о моих родственниках?

— Поскольку ты беспрестанно о них твердишь, вряд ли я смогу о них забыть. А сейчас — уходи! Я должен работать! — Он оторвался от толстой тетради и проследил взглядом за тем, как она, гордо вскинув голову, вылетела из конторы.

Как только шаги Бианки затихли, Клей налил себе виски. Бианка оправдывала его худшие ожидания. Он никогда в жизни не встречал более ленивое создание. Она постоянно злилась на прислугу, которая отказывалась подчиняться ей. Поначалу Клей пытался как-то убедить слуг слушаться Бианку, но вскоре перестал это делать. Почему, в самом деле, им должно быть так же плохо, как ему самому?

Он вышел из конторы и направился к конюшне, чтобы оседлать лошадь. Вот уже два месяца он живет бок о бок с этой дрянью! И каждый день он пытался утешать себя тем, что сделал благородный жест, что своей женитьбой на Бианке спасает жизнь Николь. Но ему все равно было очень больно. Теперь, когда у него было больше времени на размышления, перед ним стал вырисовываться план того, как выскочить из западни, подстроенной Бианкой. Они с Николь должны уехать из Виргинии. Надо выбрать такой момент, когда никто не обратит внимания на их отсутствие в течение нескольких дней, и отправиться дальше на запад. Вдоль Миссисипи полно неосвоенных земель. Он давно уже мечтал увидеть эту реку, эти дикие места.

Бианка права в одном: не пройдет и года, как она разорится. Перед своим отъездом он мог бы попросить Тревиса выкупить плантацию у Бианки, вытеснить ее с земли, хотя бы на то время, пока Николь не окажется вне досягаемости этой толстой суки.

Клей остановил лошадь у реки. Из трубы домика Николь поднимался дымок. Сначала он не хотел встречаться с ней, потому что слишком больно было видеть ее. За последний месяц он не раз с холма наблюдал за тем, что происходило на том берегу. Он чувствовал непреодолимое желание прийти к ней и поговорить, но не мог сделать этого, пока у него не было никакого плана. Теперь же план есть.

Пошел снег — крупные мокрые хлопья плавно падали на землю. Клей услышал стук молотка и разглядел на крыше мельницы одинокую фигуру. Кто-то прибивал дранку.

Клей с улыбкой спешился, хлопнул жеребца по гладкому крупу, и тот спокойно двинулся к конюшне. Потом Клей сел в лодку и поплыл на мельницу.

Он взял молоток из ящика с инструментами, который стоял у лестницы, и полез на крышу. Уэсли удивленно взглянул на него, ухмыльнулся и молча протянул ему горсть гвоздей. Клей разложил гвозди шляпками в одну сторону и начал с необыкновенной скоростью стучать молотком, подавая гвозди левой рукой. Этот простой физический труд помог ему прийти в себя после ссоры с Бианкой.

Уже стемнело, когда мужчины, вспотевшие и усталые, спустились вниз. Но это была хорошая усталость — усталость от работы бок о бок с другом.

Они вошли в мельницу, где их ждал бак с горячей водой.

— Давненько тебя не было видно! — неодобрительно заметил Уэс. Клей, не отвечая, скинул рубашку и стал мыться.

— Дженни говорит, — продолжал Уэсли, — что Николь каждый день плачет, пока не заснет. Может, тебе это все равно? У тебя же есть эта непомерно раздувшаяся копия Бесс, чтобы погреться возле нее.

Клей посмотрел на него.

— Ты судишь о том, что не понимаешь.

— Так может, ты мне объяснишь?

Клей неторопливо вытирался полотенцем.

— Мы знаем друг друга всю жизнь. Разве я когда-нибудь вел себя так, чтобы заслужить подобную враждебность?

— До сих пор — нет.

— Черт возьми, Клей. Она красивая, добрая, милая…

— Можешь всего этого не говорить! — перебил его Клей. — Неужели ты думаешь, что я хочу жить вдали от нее? Тебе никогда не приходило в голову, что есть обстоятельства, которые мне неподвластны?

Уэсли некоторое время молча размышлял. Наверное, он не прав, что не доверяет другу. Он положил руку на плечо Клея.

— Почему бы нам сейчас не пойти к Николь? Она обещала сегодня приготовить пончики, да и дети обрадуются тебе!

— По-моему, ты довольно свободно чувствуешь себя в ее доме, — холодно проговорил Клей.

— Вот это настоящий Клей, — усмехнулся Уэсли. — Если ты о ней не заботишься, то этим приходится заниматься кому-то другому.

Клей повернулся и пошел к дому. Он не был здесь с тех пор, как Николь переехала сюда. Открыв дверь, он сразу же почувствовал, как его окутала волна тепла. Это был не просто жар от большого камина, а нечто неуловимое, что ощущалось скорее сердцем, нежели кожей.

Зимнее солнце проникало сквозь сияющие чистотой стекла, озаряя просто обставленную комнату. Клей узнал мебель, которую отправил из Эрандел Холла сюда. В буфете у камина он не увидел ни одной одинаковой тарелки, причем все они были с трещинами. Кухонная посуда включала пару кастрюль и сковородку.

И все же, несмотря на простоту и бедность быта, Клей не задумываясь променял бы свой прекрасный дом на это скромное жилище. Дженни склонилась над кастрюлькой с кипящим маслом и переворачивала пончики. Дети толкались рядом, и никто не замечал Клея, стоявшего в дверях.

— Мэнди, подожди, пока остынет, обожжешься! — предупредила Дженни.

Мэнди, смеясь, схватила свежевыпеченный пончик и вонзила в него зубы. Тотчас глаза ее наполнились слезами, но она и виду не подала, как ей больно.

— Такая же упрямая, как твой дядька, — в сердцах заметила Дженни.

Клей кашлянул, и Дженни, вздрогнув, обернулась к нему.

— Будь поосторожнее, когда говоришь о ком-нибудь. Может так случиться, что тебя услышат.

Прежде чем Дженни успела что-либо ответить, дети с радостными криками бросились к нему.

— Дядя Клей!

Он обнял их, подхватил на руки и закружил по комнате. Потом поднял их повыше, и дети обняли его за шею.

— Почему ты так долго не приходил? Хочешь посмотреть моего щенка? Хочешь пончик? — наперебой затараторили близнецы.

Клей засмеялся и прижал их к себе.

— Вы скучали по мне?

— Очень! Николь сказала, что нам надо подождать, когда ты придешь сюда, что мы не можем навестить тебя.

— А эта жирная леди до сих пор живет у тебя?

— Алекс! — раздался голос Николь, спускавшейся по лестнице. — Воспитанные дети так не говорят! — Она медленно шла к Клею, чувствуя, как сильно стучит ее сердце. Она боялась, что его появление снова выбьет ее из колеи. Раз он так легко отказался от нее, значит, она ему просто не нужна. Она старалась сдержать гнев. — Не хочешь ли присесть? — сказала она подчеркнуто вежливо.

— Да уж присядь, — поддакнул Уэсли. — Как ты думаешь, Дженни, пончики уже остыли?

— Остыли. — Дженни поставила на стол блюдо, полное дымящихся пончиков. — Ну, и где же ты пропадал, неблагодарный, гадкий… — Дженни задохнулась, не в силах подобрать достаточно сильного выражения. — Имей в виду, что если ты будешь плохо с ней обращаться, то тебе придется иметь дело со мной!

Клей улыбнулся, схватил ее грубую, в мозолях, руку и поцеловал.

— Ты замечательная защитница! Если бы я не знал тебя, то перепугался бы до смерти!

— Возможно, это пошло бы тебе на пользу! — огрызнулась Дженни, но глаза ее заблестели.

Тем временем Николь, повернувшись к ним спиной, разливала гоголь-моголь. Трясущимися руками она поставила чашку перед Клеем.

Клей поднял ее и, не отрывая глаз от Николь, проговорил:

— Гоголь-моголь. Его всегда готовили только на Рождество.

— Так уже Рождество! — засмеялись близнецы.

Клей оглянулся и вдруг увидел, что комната украшена зелеными гирляндами и венками из остролиста. Он совсем забыл о том, что вот-вот наступит Рождество. Кошмар двух месяцев, проведенных рядом с Бианкой, чьи придирки, упреки и жалобы не давали ему ни минуты покоя, отступил вдаль.

— Завтра Николь приготовит индейку! К нам придут мистер Уэсли и мистер Тревис! — перебивая друг друга, говорили дети.

— Может, тут найдется место еще для одного гостя? — обратился Клей к Узсли.

Мужчины обменялись взглядами.

— Это решать Николь.

Клей долго смотрел на свою жену, ожидая ответа. Николь чувствовала, что ее гнев вот-вот прорвется наружу. Он просто пользуется ею! Он проводил время с ней в постели, говорил, что любит ее, потом просто забыл о ней, как о ненужной вещи. Теперь же без предупреждения вторгается в ее дом. Что ему нужно? Чтобы она целовала его сапоги в знак благодарности? Она выпрямилась и повернулась к нему спиной.

— Конечно, мы будем рады видеть вас с Бианкой. Я уверена, что Бианка так же любит праздники, как и любой другой.

Узсли подавил смешок, заметив, что Клей нахмурился.

— Бианка не может… — начал Клей.

— Я настаиваю! — произнесла Николь. — Дозволено ли мне будет заметить, что одного без другого я не приму?

Вдруг Клей понял, что больше не может выносить атмосферу этого дома. Они не догадывались, какую картину являли собой. Уэсли, откинувшийся на спинку кресла и попыхивающий трубкой, которую взял с каминной полки. Близнецы, весело скармливающие друг другу пончики. Упоминание о Бианке заставило его вспомнить свой собственный дом, где царило несчастье. Клей поднялся.

— Николь, можно мне поговорить с тобой? — тихо спросил он.

— Не сейчас, — твердо ответила она. Клей кивнул и покинул теплый дом. Когда он вошел в Эрандел Холл, его встретила Бианка.

— Так, значит, ты не можешь отказаться от нее? Он прошел мимо нее, не сказав ни слова.

— Конюх прибежал и стал спрашивать, где ты. Он забеспокоился, потому что лошадь вернулась в конюшню одна. Они всегда так беспокоятся о тебе. И о ней! А вот обо мне здесь никто не беспокоится!

Клей резко обернулся к ней.

— Ты сама о себе достаточно беспокоишься! Ты хоть знаешь, что завтра Рождество?

— Конечно! Я уже велела приготовить праздничный обед. Уверена, что они, как всегда, и пальцем не шевельнут, если ты им не прикажешь.

— Обед! Это все, что тебя интересует? — Вдруг он схватил ее за ворот платья. — Твое желание исполнится. Завтра мы идем на обед к Николь.

Может быть, Николь, когда увидит их вместе, поймет, как он страдает. К тому же, он хотел провести с ней целый день. Его желание было настолько велико, что Клей был готов пойти на то, чтобы навязать им общество Бианки, которая, как он надеется, все свое внимание уделит еде и будет вести себя спокойно.

Бианка попыталась вырваться. Его близость вызывала в ее желудке спазм.

— Я не пойду! — выдохнула она.

— В таком случае я прикажу, чтобы завтра в доме не было ни крошки.

Ее глаза расширились от ужаса.

— Ты не посмеешь.

Он оттолкнул ее, и она отлетела к стене.

— Меня тошнит от тебя. Завтра ты пойдешь со мной, даже если мне придется нести тебя на руках. — Клей оглядел ее с головы до ног. — Если смогу, Господи, каким это будет наслаждением избавиться от тебя, — вырвалось у Клея, и он, хлопнув дверью, вышел из комнаты и заперся в библиотеке.

Несколько мгновений Бианка стояла не шевелясь и смотрела на дверь. Что значит избавиться от нее, что он имеет в виду?

Повернувшись, она медленно двинулась вверх по лестнице. Все шло не так, как она задумала. Эйб заявился вскоре после того, как она отдала карту Клею. При виде крови, сочащейся из раны на его руке, Бианке сделалось плохо. Этот ужасный человек потребовал денег, чтобы бежать из Виргинии. Он опасался мести Клея. Ей пришлось вскрыть ящичек в библиотеке и дать ему несколько серебряных монет.

Она потребовала, чтобы он оставался поблизости на тот случай, если ей понадобится. Эйб, который перевязывал рану, засмеялся ей в лицо. Он сказал, что. из-за нее остался без дома и без наследства. Потом прибавил что-то очень грубое по поводу того, что ей делать со своими «надобностями».

Теперь Бианка осталась одна. Она пугала Клея родственниками, готовыми в любой момент прийти к ней на помощь, но это были пустые угрозы. Никто, никто не поможет ей, вздумай Клей отправить ее обратно в Англию!

Она заперла дверь своей спальни, подошла к окну и выглянула в темный сад, такой красивый от снега. Неужели придется расстаться со всем этим? Некоторое время она чувствовала себя в безопасности, но сейчас снова забеспокоилась.

Необходимо что-то предпринять, и как можно быстрее. Она должна избавиться от Николь, пока эта французская потаскушка не прибрала все к рукам. Эйб уехал и не сможет помочь ей отправить Николь во Францию. Клей этого не знает — пока, — но, без сомнения, скоро узнает.

Вцепившись в штору, она мяла розовый шелк. Удивительно, как Николь до сих пор не беременна. Бианка видела, как ласков Клей с близнецами, и поняла, что если у Николь будет ребенок — его ребенок, — то никакая сила не заставит Клея оставить ее.

Вдруг Бианка выпустила штору и нежно разгладила ткань. А что, если у кого-то родится его ребенок? Не останется ли тогда француженка с носом? А что, если сказать Клею, будто Николь ему неверна? Что, скорее всего, правда, подумала Бианка. Она так любит мужчин, наверное, спала с Исааком, когда они остались на острове. Или с Уэсли!

Бианка улыбнулась и погладила себя по животу. Размышления всегда вызывали у нее голод. Она направилась к двери. Надо как следует все обдумать, а для этого необходимо хорошее питание.

— С Рождеством! — воскликнул Тревис, приветствуя Клея и Бианку, появившихся на пороге маленького домика Николь.

Бианка обвела всех враждебным, тяжелым взглядом, ничего не ответила на приветствие Тревиса и посмотрела на уставленный всевозможными яствами большой стол в центре комнаты, куда и направилась, выдернув у Клея руку.

— И вот это ты предпочел Николь? — пробурчал Тревис.

— Не лезь не в свое дело, — сухо ответил Клей и отошел, а за его спиной раздался смех Тревиса.

Дженни протянула Клею наполненную рюмку. Он быстро выпил. Напиток был таким крепким, что у него перехватило дыхание, а по телу сразу растеклось тепло.

— Что это?

— Бурбон, — ответил Тревис. — С новых плантаций в Кентукки. На прошлой неделе купил у бродячего торговца. Клей снова протянул рюмку Дженни.

— Полегче с этим, он очень крепкий.

— Но сегодня праздник! — с наигранной веселостью ответил Клей. — Самое время пить, есть и веселиться. — Он поднял рюмку, приветствуя Бианку, которая неторопливо обходила стол, накладывая на тарелку всего понемножку.

Все замолчали, когда в комнату вошла Николь. На ней было сапфировое бархатное платье, открывавшее плечи и грудь, с отделкой из узеньких синих ленточек по завышенной линии талии. Длинные черные волосы были завиты в крупные локоны и переплетены темно-синими лентами, усыпанными крошечными жемчужинами.

Замерев, Клей молча пожирал ее глазами, но Николь избегала встречаться с ним взглядом. Сознание того, что она имеет право сердиться на него, не умаляло ее боли.

Уэсли подошел к Николь и предложил ей руку.

— Вот самый лучший рождественский подарок — видеть такую женщину. Согласен, Клей?

Клей продолжал молча смотреть на Николь. Вместо него ответила Бианка.

— Это одна из тех тканей, которые предназначались для меня и которые вы с Дженни взяли без спросу? — сладким голоском спросила она.

— Клей! — сказал Тревис. — Сделай что-нибудь с этой женщиной, пока не вмешался я!

— За твое здоровье, — спокойно ответил Клей, наливая себе еще водки.

— Давайте выпьем гоголь-моголя, — обратилась к гостям Николь, по-прежнему избегая взгляда Клея. — Только я должна привести близнецов. Они на мельнице — возятся со щенками. Я скоро вернусь.

Клей отодвинул пустую рюмку и устремился за Николь к двери. Она сняла с вешалки накидку.

— Я не хочу, чтобы ты шел со мной. Пожалуйста, останься, — прерывающимся голосом проговорила она.

Клей пропустил ее слова мимо ушей и распахнул перед нею дверь. Она шла впереди, высоко подняв голову и делая вид, будто не замечает его.

— У тебя, конечно, очень милый носик, но ты слишком высоко его задираешь. Ты можешь споткнуться! Она резко остановилась и гневно обернулась.

— Так, значит, для тебя это шутка? Все, что для меня жизнь и смерть, для тебя лишь повод для развлечения! Но на этот раз тебе не удастся уговорить меня. Ты слишком часто причинял мне боль и унижал меня!

Глаза ее стали огромными и сияли, как звезды. Она крепко сжала губы, при этом ее нижняя губа совсем исчезла, и он мог видеть только полную и чувственную верхнюю. Его тянуло поцеловать ее.

— Я никогда не хотел ни обидеть, ни унизить тебя, — сказал Клей тихо.

— Значит, ты делал это по невежеству, и делал неплохо. Тонкая работа! Ты назвал меня шлюхой уже через пять минут после нашей первой встречи, ты позволил мне заниматься твоим хозяйством, а потом бросил меня, как только появилась твоя дорогая Бианка.

— Прекрати! — приказал Клей, взявшее за плечи. — Я понимаю, что наши отношения были довольно необычны, но…

— Необычны? — язвительно заметила Николь. — То, что между нами происходило, вообще выходит за рамки человеческих отношений. Мне кажется, что я действительно шлюха. Стоит тебе щелкнуть пальцами, и я бегу на твой зов.

— Хорошо бы это было так! — Голос Клея звучал глухо.

Выкрикнув, видимо, какое-то французское ругательство, Николь вырвалась из рук Клея и лягнула его в голень.

Клей отпустил ее и нагнулся, потирая ушибленную ногу. Хромая, он бросился за ней и схватил за руку.

— Ты все же выслушаешь меня!

— Как тогда, когда ты рассказывал мне о Бесс? Или когда ты предлагал выйти за тебя замуж? Думаешь, я настолько наивна, чтобы снова поверить тебе? Не получается ли так, что, как только я растаю и упаду в твои объятия, ты опять устанешь от меня и вернешься к своей дорогой Бианке? Женщина готова на все ради любимого человека.

— Николь, — сказал Клей, гладя ее руку, — я знаю, что тебе тяжело. Поверь, мне не легче!

— Ах, ты бедный, — усмехнулась Николь, — тебе так тяжело спать с двумя женщинами одновременно! Клей стиснул зубы.

— Ты же знаешь, что такое Бианка, — процедил он. — Она падает в обморок, стоит мне приблизиться на шаг.

— Ты что, — голос Николь сорвался на крик, — хочешь, чтобы я тебя из-за этого пожалела? Он сжал ее плечи.

— Я хочу, чтобы ты верила мне. Я хочу, чтобы ты любила меня. Неужели ты не можешь хотя бы на минутку перестать ненавидеть меня и попытаться понять, почему я так долго не приходил к тебе? Неужели я прошу слишком многого? Возможно, я немало сделал, чтобы ты не доверяла мне, но я люблю тебя. Неужели тебе это все равно?

— Почему? — прошептала Николь и заморгала, чтобы смахнуть слезы. — Ты просто бросил меня, не сказав ни слова, как будто я тебе больше не нужна. На острове я только и думала о том, как мы вместе вернемся в Эрандел Холл.

Клей прижал ее к себе, почувствовал, что его рубашка промокает от ее слез.

— Разве Исаак не упоминал о своей родственнице?

Николь попыталась вспомнить, но время, проведенное на острове, уже успело затянуться пеленой забвения.

— Я хотел рассказать тебе обо всем еще тогда, но был слишком растерян и напуган.

Она хотела приподнять голову, но он прижал ее к плечу.

— Напуган? Но ведь мне уже ничего не угрожало. Эйб ушел. Ведь не мог же ты испугаться Исаака?

— Бианка — кузина Исаака. Эта семейка — одна из причин ее приезда в Америку. Она пообещала Эйбу быка и телок, если тот украдет тебя на время, достаточное для того, чтобы расторгнуть наш с тобой брак. Это рассказала одна из дочерей старого Илии.

— И Бианка открыла тебе, где я нахожусь? Он обнял ее еще крепче.

— Да. Но с условием. Она сказала, что, если я не женюсь на ней, она сговорится со своими родственниками, и они отправят тебя назад во Францию. — Он почувствовал, что Николь вздрогнула. Мысль о возвращении во Францию пугала ее так же, как его.

— Но почему ты не объяснил мне этого? Почему ты просто оставил меня?

— Потому что ты отправилась бы в Эрандел Холл и попыталась бы объясниться с Бианкой, чем только раздразнила бы ее.

— Именно это и следовало сделать.

— Нет, я не мог так рисковать, — сказал он и погладил ее по голове.

Николь вырвалась из его объятий.

— А почему ты сейчас можешь? Почему ты больше не боишься Бианки?

Он смущенно хмыкнул и покачал головой.

— Я говорил с Исааком, когда тот начал работать у тебя, и он рассказал мне, что ты так легко согласилась пойти с Эйбом, потому что думала, будто я в беде. Мог ли я поступить по-другому, зная, что в беде ты?

— Давай вернемся в дом и скажем все Бианке!

— Нет! — твердо ответил Клей. — Я не стану рисковать тобой! Все, что ей нужно сделать, это снова устроить, чтобы тебя поймали.

— Так ты предлагаешь, чтобы мы провели всю жизнь, встречаясь на Рождество, а Бианка будет делать все, что ей заблагорассудится? — сердито спросила Николь. Клей провел пальцем по ее верхней губе.

— У тебя острый язычок, но я хотел бы, чтобы меня он не жалил.

— Возможно, ты именно этого и заслуживаешь. Ты явно боишься Бианки.

— Черт возьми! Хватит испытывать мое терпение оскорблениями! Я не боюсь Бианку. Мне стоит большого труда не прикончить эту дрянь! Но я знаю, что, причинив вред ей, я причиню вред тебе!

— Исаак сказал, что Эйб уехал из Виргинии. Ты уверен, что у нее здесь есть еще какие-то родственники? Бианка могла солгать.

— Уэсли еще раз поговорил с той девочкой Симмонсов, и она сказала, что Бианка — кузина ее матери, а у той куча родственников.

— Но мало кто из них сделает то, что захочет Бианка.

— За деньги люди пойдут на все, что угодно! — с отвращением заметил Клей. — А у Бианки в распоряжении весь Эрандел Холл.

Николь положила ему руки на грудь, прильнула к нему.

— Что же нам теперь делать? Мы должны рискнуть! Вдруг Бианка блефует.

— Вполне возможно, но я в этом не уверен. Я долго думал и вот что решил. Мы изменим имена и уедем из Виргинии.

— Уедем из Виргинии? — Николь отпрянула. — Но ведь здесь твой дом. Кто будет управлять плантацией?

— Бианка, полагаю, — равнодушно произнес Клей. — Я предлагал ей все, но она сказала, что ей нужен муж, чтобы управлять хозяйством.

— Мой муж! — гневно воскликнула Николь.

— Да, твой, твой навеки! Слушай, мы уже слишком долго отсутствуем. Ты можешь завтра встретиться со мной на нашем месте, в пещере? Ты найдешь ее?

— Да, — неуверенно ответила Николь.

— Ты не веришь мне?

— Не знаю, Клей. Каждый раз, когда я тебе верила, случалось что-нибудь ужасное. Ты не представляешь, как плохо мне было все это время. Ничего не знать, во всем сомневаться, путаться в догадках и предположениях.

— Теперь я понимаю, что должен был тебе обо всем рассказать, но мне нужно было время, чтобы все обдумать. — Он помолчал. — Тебе хоть не приходится каждый день видеть Бианку. Знаешь, она хочет снести часть дома и пристроить к нему крыло. Если бы она могла распоряжаться домом, она превратила бы его в нечто чудовищное, вроде дома Эллен и Горация.

— Если ты оставишь ее, она сможет сделать все, что захочет.

Клей ответил не сразу.

— Я знаю. Ну, давай заберем близнецов и вернемся. — Он отпустил ее и взял за руку.

В течение всего долгого, утомительного обеда в голове Николь вихрем роились мысли. Ей предстоит бороться не только с Бианкой, но и с Эрандел Холлфм. Она знала, как Клей любил этот дом. Он всегда говорил о нем чуть ли не с благоговейным трепетом. Даже когда он как бы пренебрегал им ради работы в поле, он знал, что Николь сумеет позаботиться о доме. Она чувствовала, что именно поэтому он в первый раз предложил ей выйти за него замуж, в том случае, если Бианка расторгнет помолвку.

Николь ковыряла вилкой в тарелке, рассеянно слушая Тревиса, который говорил о своем намерении посетить весной Англию. Клей прав. Она больше не верит ему. Сколько раз она раскрывалась перед ним, а он предавал ее! Теперь, вспоминая, как он напоил ее и заставил признаться в том, что она любит его, Николь краснела. Потом он пригласил ее в свой дом, а когда появилась Бианка, перестал замечать ее. Он переспал с ней у Бейксов, а потом оставил ее. Конечно, у него всегда находились веские причины! Сначала эта история с Бесс, теперь козни Бианки. Она верила ему — ведь такое просто невозможно придумать. Но теперь он говорит, что уедет с ней из Виргинии, чтобы быть с ней вместе. Он утверждает, что ненавидит Бианку, а сам жил с ней так долго.

Николь воткнула вилку в кусок индейки. Она должна ему верить. Конечно, он ненавидит Бианку и любит ее, Николь! Конечно, есть причины тому, что именно Бианка, а не она, живет в его доме. Но сейчас она не могла вспомнить ни одной из них.

— Я думаю, индейка уже замерзла, — пошутил Уэсли. Николь очнулась и, пытаясь улыбнуться, ответила:

— Боюсь, я не очень приятный собеседник. Тревис усмехнулся.

— Такой прелестной женщине, как ты, не нужно ничего делать и ничего говорить. Когда-нибудь я найду хорошенькую милую девушку, буду держать ее в стеклянном кувшине, чтобы любоваться ею, и извлекать ее оттуда только когда захочу.

— Раза три за ночь, полагаю, — отозвался Уэсли, подкладывая себе сладких ямсов.

— Мне не нравятся разговоры такого рода, — сказала Бианка надменно. — Вам, колонистам, следует помнить, что здесь находится леди.

— Будучи воспитанным в строгих правилах, я всегда считал, что леди не должна жить с мужчиной, который не приходится ей мужем, — спокойно заметил Тревис.

Лицо Бианки побагровело от злобы, она быстро вскочила, уронив стул и задев за край стола.

— Я не позволю оскорблять себя! Я буду хозяйкой Эрандел Холла и тогда… — Она замолчала, а потом взвизгнула, потому что Мэнди, продолжая смотреть на высокую леди, наклонила тарелку, которую держала в руках, и горячий клюквенный соус пролился Бианке на платье.

— Ты сделала это нарочно! — закричала Бианка и замахнулась.

Все повскакивали со своих мест. Но Бианка не ударила Мэнди. Она замерла, задыхаясь, ее глаза наполнились слезами. Потом отскочила от стола. К ее толстой лодыжке был прилеплен большой кусок очень горячего пудинга.

— Уберите это! — визжала она, топая ногой.

Николь протянула полотенце, но кроме нее никто даже не шевельнулся, чтобы помочь Бианке избавиться от горячей, клейкой массы.

Тревис вытащил Алекса из-под стола.

— Дженни, он, наверное, сильно обжег пальцы.

— Сколько добра пропало, — печально сказал Уэсли, наблюдая, как Бианка, пытаясь сохранить равновесие, обмахивает ноги полотенцем. Из-за огромного живота она еле-еле дотягивалась до коленок.

— Ничего не пропало, — сказала Дженни. — Я давно уже не получала такого удовольствия от десерта!

— Клейтон Армстронг! — вконец разъяренная этой репликой закричала Бианка. — Как ты можешь оставаться здесь и позволять им всем оскорблять меня!

Все повернулись к Клею. Никто не замечал, что он весь вечер почти непрерывно пил. Сейчас он остекленевшими глазами безразлично глядел на Бианку.

— Клей, — подойдя к нему, тихо сказала Николь, — я думаю, тебе лучше отвести Бианку… домой.

Клей медленно поднялся из-за стола. Казалось, он не видит ничего вокруг. Он взял Бианку за руку и потащил к двери, не обращая внимания на ее визгливые причитания. Она твердила, что ногу жжет как огнем. Бианка еле успела дотянуться до накидки, прежде чем Клей, который прихватил со стола кувшин водки, вытолкнул ее за дверь. За порогом на нее набросился морозный ветер, и мокрая липкая масса на коленке начала подмерзать.

Бианка неохотно тащилась за Клеем, ежеминутно спотыкаясь в темноте. Платье было испорчено, ноги горели от ожога и от мороза. В ее глазах стояли слезы, поэтому Бианка шла, не разбирая дороги. Опять Клей унизил ее. С самого своего приезда она не видела от него ничего другого.

Клей, крякнув, поднял Бианку и посадил в лодку.