Глава 12

Она медленно выбралась из-под одеяла, натянула через голову сорочку. Казалось, все ее тело застыло от горя. По крайней мере, он о ней все-таки вспомнил. На этот раз близость обожаемой Бианки не совсем ослепила его. А может, он просто хочет поскорее избавиться от нее, отправить на мельницу, подальше от Бианки.

Она не задавала вопросов. Непослушными пальцами Николь пыталась застегнуть платье, и, увидев, как дрожат ее руки, Клей отвел их в сторону. Он заглянул ей в лицо, посмотрел прямо в глаза — огромные, влажные, полные страха и мольбы.

Он наклонился, осторожно поцеловал ее, и ее трепещущие губы прильнули к его губам.

— Николь, я знаю, ты мне не доверяешь. И у тебя есть на то причины, так ведь?

В горле у нее стоял комок. Она не могла произнести ни слова и только неотрывно глядела ему в глаза.

Клейтон одобряюще улыбнулся ей, взял за руку, вывел из комнаты, из дома. Николь подобрала юбку, чтобы не замочить подол о мокрую траву. Клейтон тащил ее за собой, словно не замечая, что ей приходится почти бежать, чтобы поспеть за его широким шагом. Не говоря ни слова, он помог ей забраться в шлюпку, отвязал канат, развернул парус. Изящное и небольшое судно плавно и быстро заскользило по воде. Николь сидела неподвижно, не сводя глаз с Клейтона, стоящего у руля. Его могучая фигура возвышалась над ней, как скала — непроницаемая, загадочная — нечто любимое, но недоступное пониманию.

Лодка шла в сторону плантации, и сердце Николь болезненно сжималось. Она была права: он везет ее на мельницу. Железный обруч с такой силой давил на грудь, что она не могла набрать воздуха, дать волю подступавшим рыданиям. Но когда они миновали мельницу, Николь глубоко вздохнула, волна облегчения захлестнула ее.

Наконец шлюпка подошла к берегу. Место показалось ей незнакомым — сплошная стена густой зеленой листвы. Клей шагнул в воду, доходившую ему до колен, привязал шлюпку и протянул руки навстречу Николь. Она радостно бросилась ему в объятия. Несколько мгновений он с улыбкой смотрел на нее, потом шагнул в незаметный проход в кустарнике, и они оказались на прелестной лесной поляне, омытой и освеженной недавним дождем. Солнце играло в мириадах капель на лепестках цветов.

Клей опустил Николь на землю, сел на большой камень под цветущими ветками и притянул ее к себе на колени.

— Я же знаю, что ты боишься испачкать платье о траву, — насмешливо проговорил он.

Она не засмеялась в ответ, глаза ее снова стали тревожными, испуганными. Она провела пальцем по верхней губе и прошептала:

— Зачем ты меня сюда привез?

— Я думаю, нам пора поговорить.

— О Бианке? — Голос ее был едва слышен. Клейтон отыскал взглядом ее глаза.

— Почему я вижу в твоих глазах страх? Чего ты боишься? Меня?

Веки ее затрепетали.

— Нет, не тебя. Того, что я сейчас услышу…

Он крепко обнял Николь, и ее голова прижалась к его плечу.

— Я хочу рассказать тебе о себе. О своей семье. О Бесс. Ты готова меня выслушать?

Николь молча кивнула. Она хотела знать о нем все.

— Детство мое было радостным и безоблачным, — начал Клей, — как в тех сказках, которые ты рассказываешь} близнецам. Нас с Джеймсом воспитывали самые замечательные, самые любящие родители в мире. Матушка наша была чудесной, доброй женщиной. Она обладала на редкость веселым нравом и часто над нами подшучивала. Бывало, откроешь после рыбалки корзинку с завтраком, а там — живая лягушка! Мы всегда удивлялись, что она ловит рыбу лучше, чем любой из нас.

Николь улыбнулась, пытаясь, представить себе его мать.

— А твой отец?

— Он ее обожал. Даже когда мы стали совсем взрослыми, наши родители резвились и шалили, как дети. Трудно было вообразить более счастливую семью, чем наша.

— Бесс, — шепнула Николь и почувствовала, как напряглось его тело.

— Бесс была дочерью нашего управляющего. Ее мать умерла родами, братьев и сестер у нее не было, и наша матушка сразу взялась опекать девочку, и мы с Джеймсом тоже. Когда родилась Бесс, Джеймсу исполнилось восемь, мне — четыре. Нам и в голову не приходило ревновать матушку к малютке, хотя она уделяла ей гораздо больше времени, чем нам. Я помню, как сам с удовольствием баюкал Бесс. После того как она научилась ходить, мы не расставались ни на минуту. Маленькая Бесс принимала участие во всех наших прогулках и забавах. Я научился ездить на лошади с Бесс за спиной.

— А потом ты ее полюбил.

— Мы с Джеймсом всегда любили ее, с самого начала.

— Но замуж она вышла за Джеймса.

Клей немного помолчал.

— Нет, не так. Это не то, о чем ты думаешь. По-моему, никто никогда не говорил об этом — просто все мы знали, что они с Джеймсом поженятся. Сомневаюсь, чтобы он делал предложение по всем правилам. Я помню, у нас был праздник по случаю ее шестнадцатилетия, и Джеймс спросил, не думает ли она, что пора назначить день. Близнецы появились на свет, когда ей еще не было семнадцати.

— Какая она была?

— Счастливая, — тихо ответил Клей. — Она была самым жизнерадостным человеком из всех, кого я знал. Она всех любила. Жизненная сила била в ней ключом, а с губ не сходила улыбка. Однажды случился страшный неурожай, и мы уже думали, что нам придется продать Эрандел Холл. Даже матушка пала духом. Но не Бесс. Она беспрестанно повторяла, что надо перестать жалеть себя и пора что-нибудь делать. К концу недели мы наметили план экономии, который помог нам продержаться до весны. Зима была тяжелой, но мы сохранили плантацию. И все благодаря Бесс.

— А потом всех их не стало, — задумчиво произнесла Николь, вспоминая свою семью.

— Да, — тихо сказал он, — сначала в округе разразилась эпидемия холеры. Она унесла много жизней. Первым умер отец, вскоре вслед за ним — мать. Я знал, что никому из нас не оправиться от этого удара, и все же был рад, что они ушли вместе. Ни один из них не перенес бы разлуки.

— Но у тебя оставался Джеймс, и Бесс, и близнецы.

— Да, — улыбнулся Клей, — у меня оставалась семья.

— Неужели тебе никогда не хотелось жениться, обзавестись своим домом, детьми?

Он отрицательно покачал головой.

— Это может показаться странным, но я был вполне доволен жизнью. Я встречался с женщинами, когда хотел. Была одна хорошенькая ткачиха. Но тебе, наверное, не хочется об этом слышать.

Николь несколько раз энергично кивнула.

— Мне кажется, ни один человек на свете не мог бы войти в нашу семью и не оказаться лишним. Мы выросли вместе и понимали мысли и желания друг друга, как свои собственные. Мы с Джеймсом могли целый день проработать в поле, не обменявшись ни словом. А потом мы возвращались домой — к Бесс. Она… Не знаю, как это выразить словами, но мы всегда чувствовали ее любовь. Конечно, она была женой Джеймса, но точно так же заботилась обо мне Всегда стряпала мои любимые лакомства, шила рубашки.

Он замолчал, уткнувшись лицом в душистые волосы Николь.

— Теперь расскажи о Бианке, — попросила она. Когда он заговорил, его голос звучал глухо:

— Как-то раз у нас в гостях оказался один англичанин. Весь вечер он не отрывал глаз от Бесс, а потом объяснил, что знаком с девушкой-англичанкой, похожей на нее как две капли воды. Мы с Джеймсом только посмеялись, потому что никто в мире не мог сравниться с нашей Бесс. Но Бесс была заинтригована. Она хорошенько расспросила англичанина и записала адрес Бианки Мейлсон. Она говорила, что, если попадет в Англию, обязательно разыщет эту девушку.

— Но в Англию поехал ты.

— Да. Нам не удавалось сбыть наш хлопок и табак по настоящей цене, поэтому кто-то из нас должен был отправиться в Англию улаживать дела. Сначала собрались Джеймс с Бесс, а я должен был остаться дома с близнецами. Но тут Бесс узнала, что беременна. Она сказала, что не станет рисковать и подвергать будущего ребенка опасности морского путешествия, поэтому пришлось поехать мне.

— И она попросила тебя разыскать Бианку. Его напрягшиеся руки крепко сжали ее.

— Джеймс и Бесс утонули всего через несколько дней после моего отъезда, но прошло немало времени, прежде чем это известие настигло меня в Англии. Я как раз закончил дела и добрался до места, где жила Бианка. К тому времени я уже очень соскучился по дому. Я устал от скверной пищи и недостиранных рубашек, мне хотелось домой, к семье. Но я знал, что Бесс мне житья не даст, если узнает, что я даже не попытался найти девушку, так похожую на нее. Меня пригласил погостить тот самый англичанин, который рассказал о Бианке. Когда я увидел ее в первый раз, я онемел от изумления. Я с трудом сдержал себя, чтоб не броситься обнимать ее и расспрашивать о Джеймсе и близнецах. Невозможно было поверить, что это не Бесс. На мгновение он замолчал.

— А на следующий день я узнал о смерти Джеймса и Бесс. Эллен и Гораций послали за мной человека, и он долго искал меня по всей Англии.

— Это не просто несчастье. Я знаю, ты пережил страшное потрясение. — Николь испытала это на собственном опыте.

— Я был сражен. Я отказался верить, что это правда. Но посланец сказал, что собственными глазами видел, как их вытащили из реки. Мною овладела мысль: когда я вернусь в Эрандел Холл, там будет пусто. Сначала ушли мои родители, затем — Джеймс и Бесс. Я даже хотел попросить Горация продать плантацию и остаться в Англии.

— Но была Бианка…

— Да, была Бианка. Меня стали посещать мысли, что Бесс не ушла навсегда. Я увидел волю Провидения в том, что известие о ее смерти застало меня рядом с женщиной, похожей на нее. Я смотрел на Бианку и говорил себе: Бесс жива, та, которую я люблю, меня не покинула. Я сделал предложение Бианке и просил, чтобы она сразу же уехала со мной в Виргинию, — так я жаждал избежать ужасной необходимости войти в пустой дом. Бианка ответила, что ей нужно время, но у меня-то времени не было, я должен был возвратиться домой. Однако я уже знал, что Бианка будет со мной, и не так боялся возвращения. И еще надеялся, что работа поможет мне забыть горе.

— Ничто и никогда не заставит тебя забыть. Он коснулся губами ее лба.

— Я работал за двоих, может быть, за троих, но боль не утихала. Я старался как можно больше времени проводить вне дома, от его пустоты разрывалось сердце. Соседи пытались мне помочь, даже сватали меня, но я хотел, чтобы все оставалось по-прежнему.

— Ты хотел, чтобы вернулись Джеймс и Бесс.

— Надежда на то, что однажды Бесс снова будет сидеть рядом со мной, крепла во мне с каждым днем. Я смирился со смертью Джеймса, но был одержим Бианкой. Я думал, она заменит мне Бесс.

— Поэтому ты нанял людей, которые должны были похитить ее и привезти к тебе?

— Да. То был отчаянный шаг, но я и сам был близок к отчаянию. Мне казалось, что я схожу с ума. Николь прижалась щекой к его груди.

— Не удивительно, что ты пришел в такую ярость, когда понял, что оказался женатым на мне вместо Бианки. Ты ждал высокую блондинку, а получил…

— Маленькую темноволосую красавицу с умопомрачительным ртом. — Он рассмеялся. — Тебе следовало бы меня застрелить. Я это заслужил. Тебе тогда пришлось столько натерпеться из-за меня.

— Но ведь ты из-за меня не получил Бианку, — проговорила Николь в его оправдание, подняв голову и заглянув ему в глаза.

Он снова прижал ее голову к плечу.

— Слава Богу, что я ее не получил. Я был глупцом, когда думал, что один человек может заменить другого. От этих слов Николь вздрогнула.

— Ты все еще любишь Бианку?

— Я никогда ее не любил. Теперь я это знаю. Все, что я видел, — это ее сходство с Бесс. Когда Бианка приехала, я не слушал, что она говорит, и думал о ней только как о Бесс. Но даже будучи в неведении, я чувствовал, что что-то не так. Я думал, что стоит Бианке появиться в доме, как все снова станет хорошо так же, как при жизни Бесс.

— Но этого не случилось? — спросила Николь с надеждой.

— Нет. Благодаря тебе. Мне кажется, что хотя я сам не слышал Бианку, какая-то крошечная частица моего существа прислушивалась к ее словам. Я знал только, что мне не хотелось возвращаться домой вечером, и я работал больше, чем весь прошлый год. Когда в доме жила ты, меня туда тянуло. Но когда там поселилась Бианка, я предпочитал поля, особенно те, что поближе к мельнице.

Николь улыбнулась и поцеловала через рубашку его грудь. Она никогда не слышала более приятных слов.

— Это Уэс помог мне прийти в себя, — продолжал Клей. — Я видел его первое впечатление, когда он увидел Бианку. Это было как бы подтверждением того, что в моем доме должна находиться Бианка, а не ты. Я знал, что Уэс меня понимает.

— Мне кажется, Уэсли не особенно нравится Бианка.

Клей хмыкнул и поцеловал ее в кончик носа.

— Это мягко сказано. Когда Уэсли назвал ее надутой, заносчивой лицемеркой, я его ударил. Потом очень страдал и не знал отчего — оттого, что ударил своего лучшего друга, или оттого, что услышал правду. Два дня я не появлялся дома, надо было многое обдумать. Постепенно я начал понимать, что наделал. И заставил себя смириться со смертью Бесс. Я пытался воскресить ее в лице Бианки, но это оказалось невозможным. И разве я не пренебрегал близнецами, разве заботился о них по-настоящему? Если Джеймс и Бесс могут возродиться, то только в своих детях и ни в ком другом. И если я хочу что-нибудь сделать для Бесс, то должен найти хорошую мать близнецам, которых она так любила. Не такую, которая поднимет руку на ребенка из-за порванного платья.

— Как ты узнал об этом?

— Роджер, Дженни, Мэгги, Люк, — ответил он с досадой. — Все они считали своим долгом докладывать мне о Бианке. Они знали Бесс и, наверное, понимали, что причина моего влечения к Бианке — их сходство.

— А почему ты пригласил меня на праздник? — спросила Николь, затаив дыхание.

Он улыбнулся и крепко обнял ее.

— Ты тоже глупенькая, почти как я. Потому что когда я понял, что пытаюсь подменить Бесс Бианкой, я понял также, почему я все время смотрю на пристань у мельницы, которая, кстати сказать, нуждается в ремонте. У Бейксов есть лесопилка.

— Клей!

Он снова засмеялся.

— Я люблю тебя! Ты этого не знала? А все остальные знали.

— Нет, — прошептала она, — я сомневалась.

— У меня чуть не разорвалось сердце той ночью, когда была гроза и ты рассказала мне о своем деде и сказала, что любишь меня. — На мгновение он замолчал. — А на следующий день ты ушла. Почему? Мы провели с тобой ночь, а наутро ты стала так холодна.

Николь отчетливо помнила портрет, который нашла с конторе.

— Тот портрет в твоей конторе — это портрет Бесс? — Она почувствовала, как он кивнул. — Я думала, что это Бианка, и он был похож на алтарь в храме. Как же я могла соперничать с божеством?

— Портрет вернулся на место — над камином в столовой. А браслет и берет я запер в сундук, где хранятся вещи Бесс. Может быть они когда-нибудь пригодятся Мэнди.

— Клей, а что будет дальше?

— Я же говорил тебе. Я хочу жениться на тебе снова в присутствии множества свидетелей.

— А как же Бианка?

— Я объяснился с ней. Она должна вернуться в Англию.

— И как она это приняла?

Клей нахмурился.

— Не сказал бы, что она была особенно любезна, но ей придется подчиниться. Я дам ей денег. Вовремя я опомнился. Она уже успела промотать изрядную сумму. — Вдруг он замолчал и рассмеялся. — Никогда не встречал женщины, которая бы так заботилась о благополучии своих врагов, как ты.

Николь отстранилась и удивленно взглянула на него:

— Я не считаю Бианку врагом. Скорее, я должна быть ей благодарна за то, что она подарила мне тебя.

— Мне тоже так кажется.

Он улыбнулся в ответ и поцеловал ее в висок.

— Ты простишь меня за то, что я был таким слепым и глупым?

— Да, — едва успела она прошептать, прежде чем слились их губы. Теперь она была уверена в том, что он на самом деле любит ее, и страсть вспыхнула в ней с особой силой. Она обвила руками шею Клея и всем телом прижалась к нему.

Никто из них не заметил первых холодных капель дождя. Только когда небо прорезала вспышка молнии и хлынул ледяной ливень, их объятия разомкнулись.

— Бежим! — крикнул Клей, увлекая ее за собой.

Николь направилась к шлюпке, но Клей потащил ее в другую сторону на противоположный конец поляны. Пока она стояла, поеживаясь и потирая замерзшие плечи, Клей достал нож и стал торопливо отсекать одну за другой ветки кустарника.

— Проклятье! — громко выругался он, видимо не находя того, что искал. Вдруг кусты как бы расступились, и за ними открылась маленькая пещера. Клей втолкнул туда Николь.

Она дрожала от холода, а ее платье промокло насквозь.

— Погоди, я сейчас разведу огонь, — сказал Клей, опускаясь на колени в углу пещеры.

— Где мы? — спросила Николь и присела рядом с ним.

— Мы — Джеймс, Бесс и я — нашли эту пещеру и посадили перед входом кусты и деревья. Каменщик показал Джеймсу, как класть камин. — Клей кивнул в сторону довольно грубого сооружения, где пытался развести огонь. Пламя наконец занялось, и Клей сел на корточки. — Мы всегда думали, что это самое тайное убежище на свете, но когда подросли, то поняли, что дым выдавал нас не хуже, чем если бы мы вывесили над пещерой флаг. Не удивительно, что родители никогда не возражали против наших «исчезновений». Им надо было лишь взглянуть в окно, чтобы узнать, где мы.

Николь встала и огляделась. Пещера была около двенадцати футов в длину и десяти в ширину. Вдоль стен стояла пара грубо сколоченных скамеек и большой сосновый сундук с шершавыми поломанными петлями. Что-то блеснуло в нише в стене. Она подошла к ней, и ее рука коснулась гладкого и холодного предмета. Николь поднесла предмет к огню. Это был шар из зеленоватого стекла, внутри которого тускло поблескивал крошечный серебряный единорог.

— Что это?

Клей обернулся, улыбаясь. Потом лицо его стало серьезным, и он взял у нее шар. Николь придвинулась к нему поближе. Некоторое время он молча вертел в руках находку, потом заговорил, не отрывая от нее глаз:

— Отец Бесс купил эту фигурку в Бостоне. Она очень нравилась ей. Однажды в пещере, когда Джеймс закончил камин, Бесс сказала, что хочет, чтобы наша дружба была вечной. Она сняла единорога с шеи и объявила, что мы все идем к стеклодуву. Мы с Джеймсом поняли, что она что-то задумала. Она попросила старого Сэма сделать стеклянный шар. Потом мы втроем положили руки на единорога и поклялись, что всегда будем друзьями. Бесс бросила фигурку в расплавленное стекло, чтобы никто больше не мог к ней прикоснуться. — Он еще раз взглянул на единорога и вернул его Николь. — Глупая детская затея, но тогда нам казалось, что она полна глубокого смысла.

— Мне она не кажется глупой, и никто из вас не нарушил клятвы, — улыбнулась Николь.

Клей стряхнул с ладоней прилипшие кусочки коры. Глаза его потемнели.

— Тебе не кажется, что, перед тем как начался дождь, мы занимались одним очень интересным делом?

Николь с деланным удивлением взглянула на него, как бы давая понять, что до нее не дошел смысл его слов.

— Не понимаю, о чем ты.

Клей встал, открыл крышку сундука и извлек из него два невообразимо пыльных одеяла, сплошь изъеденных молью.

— Это, конечно, не розовый шелк, — Клей рассмеялся, будто вспомнил шутку, неизвестную Николь, — но все же лучше, чем земля. — Он протянул руки навстречу Николь.

Николь бросилась ему в объятия.

— Я люблю тебя, Клей, — прошептала она. — Я люблю тебя так сильно, что мне страшно.

Он стал вынимать одну за другой шпильки, роняя их на пол. Руки его погрузились в густую массу темных шелковистых волос.

— Тебе нечего бояться, — мягко проговорил он, покрывая ее шею нежными поцелуями. — Ты моя жена. Мне нужна только ты, и я буду любить тебя всегда. Думай только о нас и наших детях.

Клей коснулся языком мочки ее уха, она почувствовала, что ноги ее слабеют.

— Дети, — выдохнула она. — Я хочу детей. Он отстранил ее от себя и улыбнулся.

— Но для того, чтобы иметь детей, надо… потрудиться. В глазах Николь заплясали искры смеха.

— Всякое трудное дело требует… практики.

— Иди сюда, чертенок, — сказал Клей и подхватил ее на руки. Он бережно уложил ее на одеяла. Их ветхость, легкий запах плесени как нельзя лучше соответствовали атмосфере, царящей в пещере. Здесь обитали призраки, и Николь чувствовала, как они наблюдают за ней со снисходительной улыбкой.

Клей расстегнул пуговки ее мокрого платья и припал губами к обнаженной коже. Николь сама поспешно стянула сорочку. Она так давно мечтала коснуться его тела. Клей положил ее к себе на колени, лаская ее, любуясь ее телом.

— Как ты прекрасна, — сказал он, глядя, как по ее коже скользят блики пламени.

— А тебе не жаль, что я не блондинка?

— Молчи! — ответил он с притворной суровостью. — Я не хотел бы изменить в тебе ни единой черточки.

Николь расстегнула его рубашку, обнажив гладкую мускулистую грудь, слегка поросшую темными волосами, сильный плоский живот. Глядя на это великолепное тело, она чувствовала, что каждая ее жилка напрягается и дрожит. Она наслаждалась его телом, так резко контрастирующим своей мощью с ее хрупкостью. Она любила смотреть, как он ходит, как играют под кожей мышцы, когда он укрощает строптивую лошадь, как он забрасывает в фургон стофунтовые мешки с зерном. Она прижалась губами к теплой смуглой коже живота, и по всему ее телу пробежал трепет.

В ее выразительных глазах отражалась вся сила страсти, и, когда Клей увидел, что эти глаза застлала пелена неистового желания, он почувствовал, что по его спине пробежал холодок. Эта женщина воспламеняла его, как никто и никогда. Он больше не говорил слов любви, он жаждал обладания. Он сорвал в себя остатки одежды, рывком стащил сапоги.

Нежность исчезла, уступив место яростному вожделению. Он едва не прокусил ей ухо, его губы, язык, зубы спускались по шее к плечам, с силой прижимались к груди.

Николь извивалась всем телом. Он касался языком сосков, и кровь закипала в жилах. Живот сводило судорогой от сладкой муки поцелуев.

Она запустила пальцы в густые волосы, привлекла его лицо к своему.

— Клей, — успела шепнуть она, прежде чем его губы пленили ее рот.

Она почувствовала не себе тяжесть его тела, улыбнулась и закрыла глаза. Теперь он весь принадлежал ей.