Глава 4

Клер посмотрела на часики, висевшие у нее на груди, и топнула ногой с досады. Опять! Второй раз за четыре дня она пропускает ленч. Было всего десять минут второго, но она уже знала, что ее не пустят за стол после того, как герцог сел на свое место. Она пыталась поговорить с Гарри, спросить, зачем его мать установила все эти дикие правила. Ведь глава семьи — он, но Гарри сухо бросил: «Так уж заведено, так всегда было».

Клер знала, что у нее есть выбор: или она вернется к себе в комнату голодной, или найдет сестру и заплатит ей 25 долларов, чтобы та принесла ей сэндвич. (Отродье подняла дену за свои услуги.)

Но Клер все это надоело. Она приучит себя обходиться без ленча и чая, если это необходимо, но будет делать только то, что сама хочет. Вот только было бы еще неплохо понять, что именно ей нужно. Она потратила три дня на осмотр центральной части дома. Разглядывала картины, прикидывала, что придется реставрировать и сколько это будет стоить, после того как они с Гарри поженятся. Девушка провела несколько дней, гуляя в садах вокруг дома. Ей ужасно хотелось попасть в библиотеку, и как-то поздно вечером она пробралась туда. Увы, даже в этот поздний час в кресле сидел какой-то старик. Клер тяжело вздохнула и быстро пошла по лестнице к себе в комнату.

Проголодавшись после длительной прогулки, она представляла себе, как осуждающе будут смотреть на нее дамы, видя, как жадно она поглощает сэндвичи и печенье за чаем. Клер с досадой пнула ногой стену и уселась на скамейку. Ей хотелось плакать.

Внезапно девушка заметила небольшой проход в кустах. Любопытство пересилило чувство голода и огорчение, и Клер поднялась, чтобы исследовать находку. Между кустарником была проложена небольшая тропинка, шедшая вдоль восточного крыла дома. Клер пошла по ней и через несколько шагов очутилась у маленькой дверки, укрывшейся за зеленью. Девушка уже пыталась открывать многие двери в доме, но они всегда оказывались закрытыми. Эта же открылась сразу. Клер заметила, что петли ее недавно смазали.

Она вошла внутрь и ей показалось, что она попала в далекое прошлое. Перед ней была высокая, в два этажа, комната с каменными стенами, явно составлявшая часть самого замка. Стены украшали ветхие гобелены, в глубине виднелся огромный очаг, в котором вполне можно было зажарить голову быка. На полу валялись обломки стульев, скамей и столов. В углу лежала груда старинного оружия и доспехов.

Когда глаза Клер привыкли к полумраку, она обошла комнату. Холодные каменные стены, казалось, выстыли за целый век. Клер осмотрелась. Несколько раз она натыкалась лицом на паутину, но ее гораздо больше интересовало то, что она видела вокруг.

Наверх вели две крутые каменные лестницы, и Клер решила подняться по одной из них. Каменные ступени, сырые и холодные, были вытерты тысячами ног, ступавших по ним долгие годы.

Девушка осмотрела несколько комнат на втором этаже. В некоторых осталась кое-какая мебель. Она подняла с пола тяжелый меч и поднесла его к свету, падавшему через единственное окно. Несколько кусочков мозаичного стекла выпали, и через дыру влетали летучие мыши. Клер тщательно осмотрела меч, и в ее сердце опять зазвучали волынки. То, что она успела увидеть в Брэмли, совершенно не отвечало тому образу Шотландии, который она себе создала.

Но сейчас здесь, держа в руках этот меч, она почувствовала, что сбываются ее мечты.

С мечом в руке она поднялась еще на один этаж и вошла в большую комнату. При слабом свете, падавшем из окна, Клер разглядывала остатки обивки, свисавшие со стен, и представляла, как выглядела эта комната в прошлом и как можно ее отреставрировать.

Замерзнув, она обхватила себя руками, чтобы согреться.

— Когда я выйду замуж, то восстановлю все это, — произнесла она вслух. — Здесь будут наши покои. Я верну им былое великолепие. Я прикажу обить стены шотландской материей, восстановлю гобелены. Я…

Договорить Клер не успела. Прогнившая доска, на которой она стояла, подломилась, увлекая девушку вниз. Меч вылетел из руки Клер. Она громко вскрикнула, но не растерялась, а широко раскинула руки, чтобы не упасть вниз, на каменный пол. Она стала было звать на помощь, но тут же замолчала. Кто услышит ее за этими толстыми каменными стенами? Разве можно ее найти тут? Ведь никто в доме не беспокоится, если она не приходит к столу. Пройдет, наверное, несколько дней, прежде чем ее хватятся.

— Ну, ну… Так, так…

Она взглянула вверх и увидела человека, с которым встретилась в лесу при таких странных обстоятельствах: Тревельян, он стоял в дверях. Тотчас же вернулось раздражение, испытанное тогда. Ей не нравились его поза, то, как он стоял, облокотившись на дверь, выражение лица, покрытого шрамами… Клер отметила про себя, что сегодня он выглядит моложе, чем при первой встрече.

— Я услышал какой-то шум и подумал, что это крысы. Оказывается, здесь одна большая крыса.

— А вы не думаете, что уместнее оставить ваши замечания на потом и сначала помочь мне? «Когда я выберусь отсюда, то нападу на тебя с мечом», — подумала она.

— Вы не производите впечатления человека, нуждающегося в помощи, Я же, как вы сами изволили меня назвать, старая развалина. У меня может случиться сердечный приступ, если я начну помогать вам. Может быть, мне лучше сходить за вашим могучим герцогом?

Она старалась схватиться за что-нибудь, подтянуться и вылезти, но ничего не выходило.

— Гарри уехал за лошадьми.

— Он тратит на это много времени, не так ли?..

— Он собирается участвовать в скачках. — Клер перестала барахтаться и посмотрела на Тревельяна. — Мне больно. Пожалуйста, помогите мне.

Он сделал несколько осторожных шагов, нагнулся, взял ее под мышки и легко вынул из дыры в полу. Несколько секунд она стояла рядом с ним, совсем близко, чувствуя на своем лице его дыхание. Когда он взглянул на нее, сердце Клер забилось учащенно. Она решила, что причиной тому — злость и обида, хотя в глубине души знала, что это неправда. Тревельян слегка улыбнулся, как будто нашел то, что искал, повернулся на каблуках и вышел.

Клер стала отряхиваться.

— Большое спасибо. Я стала беспокоиться, что никто меня не найдет, и…

Она вдруг замолчала, поняв, что в комнате никого нет. Подойдя к двери, посмотрела на каменные ступени, ведущие вниз. Там никого не было. Тогда она взглянула вверх и увидела, что Тревельян поднимается по лестнице. «Тем лучше», — подумала Клер. Она не хотела оставаться с ним наедине. Его цинизм отталкивал ее.

Вспомнив, как они хорошо поговорили в тот первый день, она почему-то расстроилась.

Расправив плечи и приподняв юбки, Клер последовала за Тревельяном.

Поднявшись, она попала в комнату, которая хоть и была меньше предыдущей, но все же впечатляла размерами. Клер увидела красивую старинную мебель, на одной стене висел гобелен, а у другой стоял небольшой диван, обитый выцветшим желтым шелком, и несколько больших резных стульев. В центре комнаты — одиннадцать столиков, к каждому приставлен стул, на каждом кипа бумаги, блокноты, ручки и пузырьки с чернилами.

Клер забыла о том, что замерзла и что ей не нравится этот человек, и направилась к ближайшему столу.

— Отойдите, — скомандовал Тревельян, появившийся за ее спиной.

Клер обернулась с виноватым видом. Он держал в руках чашку с дымящимся чаем. Клер почувствовала, как проголодалась и замерзла. В камине горел слабый огонек. Она отошла от стола и, подойдя к огню, повернулась спиной. Может, он даст ей что-нибудь поесть. Она решила улыбнуться.

Он вопрошающе посмотрел на нее, хотя Клер показалось, что он прекрасно понял, о чем она думает, подошел к ближайшему столу, сел и начал что-то писать.

— Не помню, чтобы я приглашал вас посетить меня, так что можете удалиться.

Клер не сдвинулась с места. Несмотря на явную враждебность Тревельяна и на свою неприязнь к нему, она не чувствовала себя здесь нежеланной гостьей.

— Вы поселились в этой комнате?

— У меня нет времени на разговоры с маленькими девочками. Я должен работать.

— О-о! А над чем вы работаете?

— Вы не поймете, — резко оборвал ее Тревельян. Она стояла, потирая руки, чтобы согреться, и ей очень хотелось заглянуть в бумаги на столах. Очень странная коллекция бюро и секретеров. Один относился к эпохе Якова I, другой — к временам королевы Анны, третий, казалось, перенесли сюда из золотой гостиной, два других выглядели так, будто долго стояли под дождем, принадлежность остальных Клер определить не сумела. Некоторые были бесценны, другие годились только на дрова.

Тревельян сидел за дальним, спиной к ней. Клер наклонилась и вытянула шею, пытаясь разглядеть бумаги на ближайшем столике.

Внезапно Тревельян обернулся и уставился на нее. Клер мгновенно выпрямилась, делая вид, что она ничего не высматривала. Скрывая любопытство за улыбкой, она тем не менее покраснела, чем себя и выдала.

Он поднес чашку к губам, отпил глоток и опять поставил на блюдце.

— Почему вы не в доме? Разве сейчас не время ленча?

— Я опять опоздала…

— Опять? И часто это с вами случается?

— К сожалению, да. Мне никак не удается рассчитать время, и я едва успеваю переодеться. Ничего, со временем привыкну.

Он хмыкнул, выражая сомнение.

— А пока вы умираете с голоду… — Он вернулся к своим бумагам. — Полагаю, это входит в плату за титул герцогини.

Когда он отвернулся, Клер состроила ему гримасу. Она знала, что ей давно следовало уйти, но все эти книги и бумаги просто притягивали ее. Она не могла уйти.

Очень медленно, стараясь не шуметь, Клер дотянулась до ближайшего стола, чтобы взять исписанный листок. Когда он был уже у нее в руках, Тревельян неожиданно рявкнул:

— Положите на место.

Клер вздрогнула и уронила бумагу на пол. С минуту она стояла молча, дрожа, как маленький ребенок, потом улыбнулась, хотя Тревельян сидел спиной. Он вел себя так как будто ему не было до нее никакого дела, но угадывал ее движения.

— Что вы пишете?

— Если бы я хотел поделиться с вами, то пригласил бы вас почитать. — Все еще не оборачиваясь и не глядя на девушку, он встал, пересел за другой стол и снова стал писать.

Клер хотела было сказать, что он забыл свою чашку, но пар, поднимавшийся от горячего чая, заворожил ее; ей казалось, что это самый лучший чай в мире.

— Я совершенно не собиралась мешать вам, — сказала она, подходя к столу, на котором стояла чашка. — Я просто гуляла, увидела открытую дверь и вошла. Гарри, то есть Его светлость, сказал, что я могу осмотреть владения…

Она подошла к столу, на котором стояла чашка, и, сама не понимая, что делает, схватила ее. Тревельян тут же обернулся. Клер поднесла чашку к губам, как будто бросая ему вызов. Ей все надоело, она замерзла, хотела пить и есть, а никого здесь это не волнует. Отпив полчашки, она решила, что умирает.

— Это же виски, — еле выдохнула Клер, схватившись рукой за горло.

— Ну да, лучшее шотландское виски, — подтвердил Тревельян, явно забавляясь.

Клер направилась к нему, хватаясь за столы и пошатываясь.

— Если вы собираетесь отключиться и упасть, я бы вам посоветовал сесть на стул. Пол очень жесткий.

И хотя все внутри Клер пылало, она кинула на Тревельяна надменный взгляд, вложив в него все свое возмущение. Она схватилась за спинку стула и плюхнулась на него.

— Я могла… запросто могла умереть, — вымолвила она наконец.

— Кража виски у мужчины, конечно, преступление, но не такое, за которое наказывают лишением жизни. Во всяком случае, в большинстве стран. Разумеется, есть моральная сторона…

— Успокойтесь, пожалуйста. А от такого количества виски можно умереть?

— Не думаю.

Тревельян внимательно наблюдал за Клер и через пару минут она почувствовала себя лучше и откинулась на шинку стула.

— Боже! Мне, кажется, стало тепло впервые с тех пор, как я приехала сюда. Я чувствую… — язык ее слегла заплетался.

— Вы чувствуете, что опьянели, вот и все. — Тревельян два раза хлопнул в ладоши. Тотчас же в дверях появился человек.

Клер широко раскрыла глаза. Он был очень высок, не меньше шести футов ростом, в странных белых одеждах. Рубашка доходила до колен, а под ней были штаны, сужавшиеся к лодыжкам. Вокруг талии был обмотан широкий пояс с бледно-золотой каймой. Лицо темно-коричневое, с черными глазами, тонкогубым ртом и большим носом, таким острым, что им, казалось, можно было резать металл. На голосе белый тюрбан, заколотый крупным изумрудом.

— Оман, — обратился к нему Тревельян. — Принеси поесть нашей пьяной гостье.

— Я не пьяна, — начала было Клер, но остановилась. Ей казалось, что она плывет в лодке. Как хорош этот огонь, как красивы эти столы. — А Гарри знает, что вы здесь?

Тревельян вернулся к бумагам.

— У меня есть разрешение Его королевского высочества, если вы это имеете в виду.

Клер хихикнула.

— Не Его королевского высочества, а Его светлости. Моя мама тоже никак не может запомнить.

Тревельян обернулся.

— Как ваша мать называет Гарри? — 0н уставился на Клер так, как будто его чрезвычайно интересе вал ее ответ.

— А как ей взбредет в голову. — Девушка рассмеялась. — Вчера она назвала его «Ваше светлое высочество». — Клер прижала ладонь ко рту. — Гарри это показалось очень смешным. Он отличный парень.

— Просто совершенство, не так ли?

— Я думаю, да, — ответила Клер задумчиво. — Он добр и внимателен. — Она подняла левую руку. — Эта рука забинтована по его приказу. Гарри заставил меня оставаться в постели целый день после того, как я повредила ее.

— Одну?

Клер стала подниматься.

— Я не намерена сидеть здесь и выслушивать ваши оскорбления. — Но, как только она встала, голова закружилась, и ей пришлось опять сесть.

Тревельян поднял голову, лишь когда Оман появился в дверях.

— Еда там, — сказал он и погрузился в работу.

Клер встала и нетвердой походкой направилась к двери. Это была спальня — прекрасная комната со стенами, обтянутыми золотой парчой. На каменных плитах лежал великолепный персидский ковер, а посреди комнаты стояла удивительная кровать. Клер такой никогда не видела. Она была огромная, с двумя резными колоннами в изножье. Спинка тоже была резная, а роскошное мягкое бархатное покрывало лежало сверху.

Клер испытала мгновенное желание прыгнуть под одеяло, но тут она увидела поднос с едой, стоявший на столе у стены, и направилась туда. Таких блюд она еще никогда не видела. На столе стояла миска с чем-то белым, напоминающим сметану. Вареная картошка, тонко нарезанные ломтики мяса, а в центре блюда лежала горкой странная масса зеленого цвета. Отдельно были поданы помидоры и огурцы. Ничего подобного она не видела ни в Америке, ни за столом в доме Гарри.

Клер села, взяла ложку и зачерпнула из миски.

— Что это: суп или сливки? — Она понюхала незнакомую еду.

— Это называется йогурт, — сказал Тревельян, стоявший в дверях. — Кислое молоко.

— Выглядит превосходно.

Клер попробовала. У йогурта был кисловатый привкус, но ей понравилось. Она улыбнулась Тревельяну, заметив, что ему приятно, что она оценила угощение. Он вошел в комнату, сел на стул, стоявший у стены, взял трубку, набил ее табаком из жестянки, лежавшей на подоконнике, и закурил.

Клер поглощала еду.

— Что вы здесь делаете? — спросила она в перерыве между двумя глотками. — И почему тут одиннадцать столов? Чья эта комната? Вы единственный живете в этой части дома? А вы действительно очень, очень больны?

Он смотрел на нее сквозь клубы табачного дыма.

— Соскучились по собеседнику, да?

— Почему вы так думаете? Вовсе нет. В этом огромном доме живет, наверное, человек сто. Как я могу чувствовать себя одинокой? — Она посмотрела в свою пустую тарелку. Насытившись, она уже перестала испытывать восхитительное чувство легкости, вызванное виски.

— И потом, Гарри со мной. — Она положила вилку. — Пожалуй, теперь я пойду. — Она начала подниматься.

— Это комната Чарли.

— Я не встречала здесь никакого Чарли, — сказала Клер, взглянув на Тревельяна.

— Чарли, принца Чарли, так его звали. Клер остановилась, замерев.

— Красавчик принц Чарли?! Тот самый принц?

— Именно он. Принц был здесь в…

— 1745 году.

— Да, думаю вы правы. Он проезжал мимо, и кто-то из наших с Гарри родственников, бывших его сторонником, дал ему приют. Он спал тут. — Тревельян показал трубкой на кровать.

Клер увидела кровать другими глазами.

— Красавчик принц Чарли спал на этой кровати?

— Он даже оставил некоторые вещи в этом ящике. Клер медленно подошла к столику у кровати и открыла ящик. Внутри лежал кусок пледа. Там же находился сложенный лист пожелтевшей бумаги. Она осторожно развернула его; внутри был локон светло-каштановых волос. Клер взглянула на Тревельяна.

— Это его волосы?

— Да, — кивнул он и улыбнулся.

Клер бережно положила реликвии обратно и задвинула ящик.

— Это все нужно передать в музей! Тревельян пожал плечами и затянулся трубкой.

Клер с благоговением посмотрела на кровать, а потом сделала то, чего ей всегда хотелось в музеях: она коснулась рукой резной колонны и покрывала.

— Кровать не такая уж хрупкая. Я сплю на ней каждую ночь и могу заверить вас, что она выдержит.

Клер вопрошающе взглянула на Тревельяна. Поняв, что он не шутит, она радостно взобралась на кровать и растянулась на ней. Теперь она видела то, что видел, лежа здесь, Красавчик принц Чарли.

— Мне кажется, я слышу звуки волынок, — тихо сказала Клер. — Вот это настоящая Шотландия.

Тревельян пристально наблюдал за ней.

— И что же вы думаете о настоящей Шотландии? Клер приподнялась на локтях.

— Я представляю себе исторические события, которые здесь происходили. А вы шотландец?

— Наполовину. Моя мать англичанка.

— Тогда ваши родители должны были ненавидеть друг друга. — Клер опять растянулась на кровати.

— Да, так оно и было. Я никогда не видел супругов, которые ненавидели бы друг друга так, как мои родители.

— Но это же совершенно естественно! Ведь англичане преследовали шотландцев много веков. А вы знаете, что какой-то английский король даже получил прозвище «истребитель шотландцев»? — Клер улыбнулась. — Но никто, ни один человек не мог победить шотландцев. Что бы англичане ни делали, шотландцы не сдавались. И в конце концов они победили.

Тревельян продолжал попыхивать трубкой.

— Но ведь шотландцы так бедны, а англичане так богаты, как же можно считать, что мы победители?

— Яков I победил. Елизавета I вручила Англию шотландцу. И все остальные короли и королевы Англии были родом из Шотландии.

Тревельян подошел к кровати и посмотрел на нее сверху вниз.

— Как же вы романтичны! Вы всегда убеждаете себя в том, во что хотите верить?

Клер привстала.

— Я знаю историю и…

— Да перестаньте! Яков I провел в Шотландии первые месяцы своей жизни. Он был англичанином, таким же, как ваш молодой герцог, а наша теперешняя королева — Виктория — больше немка, чем англичанка.

Клер предпочитала не думать об этом.

— Все равно… — Она замолчала, когда он вышел из комнаты, но продолжала лежать на кровати, улыбаясь. Было так приятно разговаривать с человеком, который знает кое-что из того, что известно и тебе. Вообще хорошо даже просто поговорить с кем-то. Она встала и вышла в гостиную. Тревельян сидел за бюро и писал.

— А как?.. — начала было она, но он резко повернулся и сердито сказал:

— Если вы остаетесь, то должны молчать. Я не могу слушать вашу болтовню, когда работаю.

— Если бы вы мне сказали, над чем работаете, я смогла бы вам помочь. — Одна мысль о том, что она сможет наконец-то чем-то заняться, невероятно обрадовала Клер.

— А вы читаете по-арабски?

— Нет, но я могу…

— В таком случае вы не можете быть мне полезной. Сядьте там. — Кивком головы он указал ей на мягкий стул у окна. — Возьмите книгу или напишите что-нибудь.

Клер подошла к окну, села и выглянула на улицу. Для этого ей пришлось отодвинуть старые ржавые шпингалеты: стекло было серым от грязи. Она посмотрела на парк, лес и далекие холмы, покрытые зарослями вереска.

Клер сидела так долго, вдыхая прохладный, ароматный воздух Шотландии и любуясь далеким видом. Обернувшись, она увидела, что Тревельян пристально смотрит на нее. Казалось, он читает ее мысли, а вот она не могла догадаться, о чем он думает.

И опять ее поразили напряженное выражение его глаз и зеленоватый цвет кожи.

— Вы больны? — спросила она мягким голосом.

— Я был болен, — отрывисто произнес он, явно не желая продолжать эту тему. — Вы читаете книги, или вы из тех жеманных девиц, что способны целыми днями ничего не делать?

— Вы со всеми так грубы или только со мной? Он улыбнулся.

— Я одинаков со всеми.

«Это ужасно», — подумала про себя Клер.

Тревельян опять улыбнулся, и Клер вдруг заметила, что он не выглядит таким уж нездоровым и вовсе не безобразен, когда улыбка освещает его лицо. Она открыла рот, чтобы задать очередной вопрос, но он остановил ее.

— Довольно! — Он встал и подошел к небольшим дубовым дверцам, вделанным в каменную стену, открыл их, и Клер увидела книги. Она чуть не задохнулась от изумления, встала со своего места, подошла к нему и проскользнула под его рукой, чтобы разглядеть тома поближе. Клер не замечала, как Тревельян смотрит на нее. Он склонился, вдыхая запах ее волос. Они пахли солнцем и вереском, и он с трудом сдерживал желание прижаться губами к ее шее.

Клер не поняла, что произошло, но тело ее вдруг покрылось гусиной кожей. Она отпрыгнула, как ошпаренная.

— Я думаю, думаю… мне надо идти…

На лице Тревельяна опять появилось то же неприятное выражение, взгляд стал ленивым и непроницаемым. Легкая усмешка играла под густыми усами, когда он доставал книгу с полки.

— Я думал, вы хотите что-нибудь прочитать. Вот книга «Заново открытый Тибет». Хотя нет, это на итальянском. — Он собрался поставить том на место, но Клер вырвала книгу из его рук, стараясь держаться на расстоянии.

— К вашему сведению, я читаю по-итальянски. И вообще, я уже читала эту книгу. Я прочла все книги капитана Бейкера. Я уже говорила вам.

— Ну что же. Я не думаю, что их стоит читать второй раз.

— А я перечитывала те части, что мне особенно понравились.

— Ну и что?!

— Почему вы сердитесь? Он писал обо всем, что видел. Некоторые вещи довольно скучны.

— Например?..

Тревельян сделал шаг к ней. Нахмурясь, Клер отступила.

— Например, его описание экипажей и вагонов, — сказала она, глядя в сторону. — Он приводит их размеры, количество колес, мест, вы понимаете. И так много страниц, пока читатель не завоет.

— Вам не следовало перегружать ваши слабые мозги его трудами, если они вам не нравятся, — благодушно сказал Тревельян, поддразнивая ее. — Вы…

Клер обернулась и посмотрела на него. В ее глазах было столько чувства, что Тревельян был потрясен. Это был взгляд женщины, которая верит. Сам он так давно уже ни во что не верил, что даже не смог понять, какие чувства ею владеют. Он смотрел в эти горящие глаза, видел гневно сжатые губы и понимал, что не разглядел ни ее красоту, ни страстность натуры, скрытую под внешним спокойствием. Он подошел поближе к девушке.

— Что особенно хорошо в его книгах, — с чувством продолжила Клер, — так это описания людей. Он замечательный наблюдатель жизни. Книги большинства исследователей ужасно скучны. Они пишут о дальних путешествиях, а когда доходят до чего-нибудь интересного, вдруг говорят: «Сегодня видел очень странное племя. Кажется, его представители едят муравьев, чтобы поддерживать свое существование». Такого рода описания могут довести читателя до умопомрачения. Он немедленно хочет узнать, пекут они муравьев или жарят, и вообще, разводят ли их специально. Возникает много вопросов. Капитан Бейкер никогда не оставит читателя неудовлетворенным. Он рассказывает ему все.

— Включая размер колес экипажей, — спокойно сказал Тревельян, почти не слыша, что она говорит.

Клер раздраженно покачала головой и повернулась к книжному шкафу.

— Я думаю, вы не способны понять.

— Зато капитан Бейкер, без сомнения, понял бы, как и юный Гарри. — Тревельян сам был поражен ревностью, прозвучавшей в его голосе. Он был рад, что маленькая американка ничего не заметила.

Клер наклонилась, рассматривая названия книг на нижних полках, и Тревельян оглядел ее фигуру. Ему так захотелось обнять ее за талию…

— Скажите, в вас говорит почтенный возраст, когда вы называете Гарри юным? Мой отец такой же. Я думаю, он самоутверждается.

Клер выпрямилась и чуть не стукнула Тревельяна головой в лицо.

— Все эти книги написаны капитаном Бейкером. — Она обернулась, чтобы посмотреть ему в лицо, и тут же отпрянула, так близко он оказался. Клер глядела на него снизу вверх, дыхание ее прерывалось. Ни один мужчина никогда не смотрел на нее так. Разве мог другой мужчина смотреть на другую женщину так, как смотрел на нее Тревельян? Его глаза, всегда такие насмешливые, полны… Она не знала, что прочитала в них в этот но только не насмешку. Клер отошла в сторону.

— Мне кажется, вы тоже увлечены этим человеком, правда ли? — пробормотала она торопливо. — Поэтому так близко принимаете к сердцу мою критику?..

— Что это такое у вас сзади? — спросил неожиданно Тревельян тихим голосом.

Клер нервно рассмеялась.

— Это турнюр. Боже, где же вы так долго были, если не знаете, что такое турнюр?

— Я не был дома много лет.

— Я понимаю. — Клер повернулась к полкам с книгами, глубоко вздохнула и успокоилась. — Вот, я, пожалуй, возьму эту. Хоть и читала ее по крайней мере раз десять.

Тревельян взял книгу из ее рук и прочел название: «В поисках Пеша», потом поставил ее назад.

— Если вы читали ее десять раз, вам, должно быть, наскучило.

— Нет, я…

Тревельян положил руку на ладонь Клер, не давая взять книгу.

— У меня есть кое-что, чего вы не читали. Клер вырвала у него руку.

— Нет ни одной книги, которая прошла бы мимо моего внимания.

— Это рукопись. Она никогда не была опубликована. Клер глубоко вздохнула, повернула к нему лицо и улыбнулась.

— Покажите мне ее, пожалуйста, поскорее!

«На ее лице можно легко прочесть ее мысли и чувства», — подумал Тревельян. И ее энтузиазм, стремление узнать как можно больше поистине заразительны. Он хотел бы научить ее чему-то большему, чем можно узнать из книг.

Тревельян нехотя отодвинулся от Клер, подошел к маленькому сундуку, стоявшему у стены, достал из него рукопись и вручил ей.

— «Благоухающий сад», — прочла она. — Перевод капитана Фрэнка Бейкера. — Она посмотрела на Тревельяна и благодарно улыбнулась, прижав рукопись к груди, как драгоценность.

Тревельян нахмурился. Она радостно улыбалась ему, как ребенок отцу, а он едва сдерживался. Эта девушка принадлежит его брату. Она не из тех, кто может отдаться мужчине просто так. Если он попытается завоевать ее, это вызовет слишком большие осложнения.

— Идите туда, сядьте и ведите себя тихо, — строго приказал он. — Мне надо закончить.

Не возразив ни слова, Клер прошла к окну и устроилась в кресле. Ей потребовалось всего несколько минут, чтобы привыкнуть к мелкому, заостренному почерку капитана Бейкера. Через десять минут она поняла, что в руках у нее перевод трактата о любви. Здесь была глава о женщине с описанием всех частей ее тела. В следующей так же подробно описывался мужчина. Были разделы о позах в любовной игре, коротенькие смешные истории о супружеских изменах и описания пикантных ситуаций, в которые попадают люди.

Клер читала без всякого смущения. В пять часов темнокожий слуга в белом принес ей поднос с фруктами, немного хлеба и напиток в высоком серебряном бокале. Она приняла еду, пробормотала «спасибо» и продолжала читать, не отрываясь.

В одном месте она громко рассмеялась. Тревельяна отвлек ее смех, и он спросил, в чем дело.

— А вот, — начала Клер, — тут говорится, что маленькие женщины всегда… — Она посмотрела на Тревельяна. — Ну, в общем, лучше крупных женщин… ну, маленькие женщины лучше… вы знаете, делают все это… более умело…

Он посмотрел на ее хрупкую фигурку. На секунду их взгляды встретились. Мысленно Клер воображала пары, сплетенные в объятиях. Она покачала головой, как бы стряхивая наваждение, и продолжила чтение. Она прочла несколько историй о коварстве женщин и нахмурилась. Просмотрев оставшиеся страницы, она не нашла подобных историй о мужчинах.

В какой-то момент она даже воскликнула: «Ха!» Тревельян искоса взглянул на нее.

— Здесь говорится, что мужчины и женщины не могут быть друзьями, что это исключено. Я не верю и не думаю, что капитан Бейкер…

— Это перевод, а не его собственное мнение. Вы должны были бы это понять — здесь нет нудных описаний размеров колес.

Клер не обратила внимания на его сарказм и продолжала читать. Слуга подал ей низкий стакан. Она машинально сделала глоток и чуть не задохнулась.

— Помедленнее, — сказал Тревельян.

— Не думаю, что мне следует пить виски.

— Вам также не следует читать то, чем вы так увлечены.

Клер улыбнулась: на сей раз Тревельян прав. Пожав плечами, она стала пить виски маленькими глотками, но читать не перестала. Виски согрело ее, а содержание книги разгорячило.

Наконец она дочитала, отложила рукопись и повернулась к окну.

— Ну что, достойно это капитана Бейкера? — спросил Тревельян.

Клер медленно обернулась и посмотрела на него. Ее мысли были полны прочитанным, она никогда раньше не думала о таких вещах. Девушка вгляделась в Тревельяна: темные глаза, широкие плечи, руки с длинными пальцами.