Затем самолет, обнаруживший конвой, начинал передачу радиопеленга на длинной волне. Подводные лодки принимали эти пеленги и передавали их вместе со своими координатами на короткой волне командованию подводных сил. На командном пункте командующего подводными силами координаты подводных лодок и пеленги на самолеты наносились на карту. Точка пересечения линий пеленгов указывала с достаточной точностью место самолета, пролетевшего над конвоем, и, следовательно, место самого конвоя. Место противника, полученное таким простым методом передавалось на подводные лодки — и они выходили в атаку. Эта система оправдала себя. Координаты конвоев, полученные таким способом, оказывались достоверными. Новый метод, казавшийся на первый взгляд сложным, принес успех. Передаваемые самолетами после передачи сигналов для пеленгования донесения о предполагаемом месте конвоя содержали весьма значительные навигационные ошибки, и, не пользуясь новым методом, можно было сделать серьезные промахи при направлении лодок в указанный самолетами район. Таким образом, с июля 1941 года в прибрежных районах западнее Испании было вновь налажено полезное взаимодействие между подводными лодками и авиацией. Подвергавшиеся нашим атакам конвои, которые проходили через Гибралтар, в большинстве случаев состояли из мелких и, следовательно, менее ценных судов по сравнению с идущими с запада атлантическими конвоями, и все же в результате бомбовых ударов самолетов FW-200 и атак подводных лодок, наводимых на цели самолетами, были достигнуты замечательные успехи при ударах по торговому судоходству. В том же районе западнее Испании однажды имели место совместные действия самолетов, надводного корабля и подводных лодок, но на этот раз они поменялись ролями. Подводная лодка «U-37», следовавшая в центральную часть Атлантики, обнаружила в районе западнее мыса Винсенте конвой, идущий из Гибралтара в Англию. В указанном районе не было больше ни одной нашей подводной лодки, но конвой проходил в зоне действия нашей авиации, базирующейся на аэродром в Бордо. Поэтому «U-37» приказали атаковать конвой, поддерживать непрерывный контакт с ним и передавать авиации сигналы для пеленгования на длинных волнах. Приказание было выполнено. Самолеты приняли сигналы подводной лодки на расстоянии 150 миль от цели, обнаружили конвой и нанесли по нему успешный бомбовый удар. Действия подводной лодки также не были безрезультатными: «U-37» потопила четыре судна. В ходе боевых действий самолетов и подводной лодки с конвоем сблизился крейсер «Хиппер», вышедший в Атлантику из Бреста. «U-37» получила от командования подводных сил приказ не терять контакт с конвоем и навести на него крейсер «Хиппер». Это дало «Хипперу» возможность потопить из состава конвоя еще одно отставшее судно. Это были единственные в Атлантике совместные действия авиации, подводных и надводных военно-морских сил. Этот пример свидетельствует о том, что во время войны было упущено много судов противника, пока мы не научились устранять ошибки в организации взаимодействия. Всего этого можно было избежать, если бы еще в мирное время существовала единая организация, проводившая единую подготовку. В таком случае оказалось бы возможным своевременно выявить требования, предъявляемые к взаимодействию, и создать необходимые условия для устранения недостатков. Результаты были бы иными, если бы в то время построили самолеты с достаточным радиусом действия. Обнаружение конвоев в основном районе боевых действий — в Северной Атлантике продолжало оставаться самой важной проблемой и летом 1941 года. В поисках коммуникаций противника районы боевых действий наших подводных лодок перемещались то на запад и север к югу Гренландии, то снова на восток в район северо-западнее Ирландии. Часто подводные лодки пребывали в море на позициях, не обнаруживая противника. Это приводило к большим перерывам в ударах по конвоям. Такие «мертвые» периоды, конечно, снижали среднюю цифру потопленных кораблей, приходившихся на каждую подводную лодку. Командование подводных сил вновь и вновь возвращалось к необходимости покончить с этим. Все упиралось в нехватку подводных лодок, в отсутствие наблюдения («глаз») на широких просторах Атлантики. Время от времени возникали вопросы: нет ли других причин, обусловливающих недостаточное число обнаруженных кораблей? Не обладает ли противник неизвестными нам средствами обнаружения подводных лодок, позволяющими ему избежать встречи с ними? Еще в мирное время при отработке тактики «волчьей стаи» предусматривалась возможность обнаружения противником наших подводных лодок путем перехвата радиограмм. Поэтому с самого начала войны командование подводных сил внимательно следило за малейшими признаками пеленгования радиопередач наших подводных лодок, а также за развитием средств радиопротиводействия у противника. Сведения о достигнутой англичанами точности пеленгования немецких лодок в первый период войны не давали повода для особого беспокойства. В «Журнале боевых действии» говорится: »…Установлено, что ошибки противника при определении радиопеленгованием места наших подводных лодок, находящихся на удалении до 300 миль от его побережья, достигают 60-80 миль и более. Наименьшая ошибка при радиопеленговании цели, находившемся в непосредственной близости от западного побережья Франции, составляла 30 миль. Максимальная ошибка при удалении цели до 600 миль составила 320 миль…» («Журнал боевых действий штаба подводных сил», 23 января 1940 года). Мы понимали, что в ходе войны англичане расширят и усовершенствуют сеть своих радиопеленгаторных станций и добьются лучших результатов. Благоприятное географическое положение и сильно развитая система радиопеленгаторных станций от Шетландских островов до юго-западной оконечности Англии давали английскому командованию отличные возможности для пеленгования немецких подводных лодок, действовавших западнее Англии. Введение в строй новых станций на побережье Исландии и Гренландии и на Ньюфаундленде позволило Англии держать под контролем всю Северную Атлантику. Поэтому имелись все основания предполагать, что в ближайшем будущем противник сможет пеленговать все радиопередачи и благодаря этому определять место наших подводных лодок. Поэтому каждая радиопередача оказывалась рискованной. Следовало взвесить важность каждой радиограммы, прежде чем решить, стоит ли ее передавать. Необходимо было стремиться к максимальному ограничению работы на передачу. Однако мы не могли отказаться от радиосвязи полностью. Она являлась важным условием организации совместных действий подводных лодок, без чего они не могли добиться успеха, действуя против сведенных в конвои судов противника. Поэтому командование подводных сил вынуждено было лавировать между необходимостью радиопередач и связанным с этим риском. Командиры подводных лодок получили приказ со специальными инструкциями по ведению радиосвязи. Приказом предписывалось: «В районе боевых действий передавать по радио только тактически важные донесения. Работать на передачу также только по требованию командования и в тех случаях, когда позиция подводной лодки уже стала известной противнику. На переходе морем работать в эфир предлагалось в соответствии с прежними инструкциями. В отдельных случаях допускалась передача подводными лодками менее важных сведений. Приказ требовал, чтобы работа на передачу не ставила под угрозу обнаружения подводные лодки, следующие совместно или развернутые на позициях в данном районе, что же касается техники передачи, то для затруднения пеленгования подводных лодок рекомендовалось производить частую смену волн, использовать дополнительные каналы связи н соблюдать дисциплину радиообмена» (Приказ командующего подводными силами № 243 от 9 июня 1941 года). Мы не имели достоверных данных о том, в какой степени противник реагирует на радиопередачи подводных лодок. Иногда, когда английское командование резко меняло маршрут следования конвоя, нам казалось, что это происходило в результате перехвата наших передач. Но случалось и так, что противник, несмотря на радиопередачи подводных лодок, находящихся в определенном районе, все же направлял в этот район конвои или одиночные суда. Иногда это делалось даже после того, как конвои в этом районе были атакованы и им были нанесены потери. Вот почему я критически отнесся к предложению об организации преднамеренных радиопередач нашими подводными лодками с целью заставить противника обходить район развертывания лодок, работающих на передачу, и выходить в район действия ударных подводных лодок, соблюдающих радиомолчание. По этому поводу я писал: «Вопрос о радиограммах, передаваемых с целью введения противника в заблуждение относительно районов, занятых нашими подводными лодками, представляется ясным лишь теоретически. Практическое осуществление этого плана очень сложно. Дальнейшая разработка данного вопроса и вытекающие из него выводы приводили к заключению: все зависит от замыслов противника, которые с трудом поддаются оценке и учету. Другим минусом являлась опасность ошибок при определении места противника. Они могли привести к результатам, прямо противоположным тем, которых мы добивались ложными радиопередачами». Однако иногда ложные радиопередачи разрешались. Так, 29 июня 1941 года нескольким лодкам, которые возвращались в базу, был отдан приказ передать радиограммы, когда они достигнут района юго-заладнее Ирландии. Приказ преследовал цель воспрепятствовать повороту на юг конвоя, следовавшего в 300 милях западнее Ирландии. Нам так и не удалось установить, имел ли этот маневр успех. Изучая трудности обнаружения кораблей противника, я вновь и вновь сталкивался с необходимостью увеличения количества «глаз». Понятно, что для проводки конвоев противник мог использовать всю Атлантику от Азорских островов до Гренландии и Исландии. Из-за оккупации Исландии и сооружения здесь военно-морских и военно-воздушных баз, а также в связи со все более эффективной помощью Соединенных Штатов конвоям, следовавшим через Северную Атлантику, можно было ожидать, что английское командование перенесет маршруты своих конвоев далеко на север. Проблему обнаружения конвоев можно было решить только путем увеличения числа подводных лодок. В дальнейшем мы перечислим события и мероприятия, способствовавшие увеличению или сокращению числа подводных лодок, действовавших в Северной Атлантике в 1941 году. 24 июля 1940 года итальянское морское ведомство изъявило готовность принять участие н боевых действиях в Атлантике большим числом подводных лодок. Получив от военно-морского командования запрос по этому поводу, я дал утвердительный ответ, ибо итальянское предложение позволяло увеличить число подводных лодок, действовавших против Англии. На следующий же день командование военно-морского флота сообщило морскому ведомству Италии о своем согласии. Вскоре после этого ко мне прибыл командующий итальянским подводным флотом адмирал Парона. И мы заключили следующее соглашение: «1. Общее оперативное руководство, организация совместных действий и управление ими, нарезка районов боевых действий подводных лодок, решение о форме взаимодействия остаются в руках командующего германскими подводными силами. 2. В рамках единого верховного руководства командующий итальянским подводным флотом должен иметь широкую самостоятельность и ответственность. Командиры итальянских подводных лодок должны чувствовать, что ими командуют итальянцы». («Журнал боевых действий штаба подводных сил». 5 ноября 1940 года) Кроме того, для ознакомления итальянцев с условиями использования немецких подводных лодок в Атлантике и с нашей тактикой была достигнута договоренность об участии командиров итальянских подведших лодок в дальних походах на немецких подводных лодках, о проведении переподготовки итальянских офицеров в немецких учебных флотилиях на Балтийском море и прочее. Для итальянских подводных лодок была оборудована база в Бордо. С целью установления более тесного взаимодействия адмирал Парона откомандировал в штаб командующего немецкими подводными силами итальянского морского офицера. Мы же направили в штаб Парона своего офицера-подводника. Чтобы освоиться с обстановкой в Атлантике, 27 итальянских подводных лодок вышли в первый боевой поход в район Азорских островов. Оттуда они возвратились уже на свою новую базу в Бордо. После этого похода итальянские подводные лодки вместе с немецкими подводными лодками с октября начали принимать участие в боевых действиях в районе наиболее интенсивного судоходства — западнее Норт-Чаннела. Я указал им позиции западнее и юго-западнее района развертывания немецких подводных лодок, где воздушное наблюдение противника было слабее. От итальянских подводных лодок ждали помощи в основном по линии разведки. С их помощью предполагалось добиться осуществления нашего заветного желания: увеличить количество «глаз» в океане. Однако октябрь и ноябрь 1940 года разочаровали нас. За это время итальянские подводные лодки ни разу не навели своих германских соратников на суда противника. Донесения итальянских подводных лодок о противнике были или неточными, или приходили с опозданием. Командирам итальянских лодок не удавалось поддерживать контакт с противником и проводить атаки. Когда немецкие подводные лодки обнаруживали противника, поддерживали контакт с ним, подтягивали остальные подводные лодки и нападали на пего, итальянские подводные лодки, как правило, опаздывали и не принимали участия в нападении. Резкое различие в достижениях германских и итальянских подводных лодок становится особенно наглядным при сопоставлении данных о потопленных кораблях. За период с 10 октября но 30 ноября 1940 года итальянские подводные лодки в течение 243 суток, проведенных на позициях в районе боевых действий, потопили только одно судно водоизмещением 4 866 рег.-бр. тонн. На одну подводную лодку приходилось, следовательно, 20 тони в сутки. За то же время и в том же районе германские подводные лодки провели в море 378 суток и потопили 80 судов общим водоизмещением 435 189 рег.-бр. тонн. На каждую германскую подводную лодку приходилось 1 115 тонн в сутки. (Подсчитано на основании опубликованных в Англии данных о потерях.) К чем же причины слабости итальянцев ? Выявилось, что в основе боевой подготовки итальянских подводников лежали устаревшие методы боевого использования подводных лодок. Подводные лодки по-прежнему готовились к действиям в одиночку и к атаке противника из подводного положения, когда он будет обнаружен лодкой, находящейся на позиции. Сильное артиллерийское вооружении подводных лодок предназначалось для обстрела баз противника. Командиры итальянских подводных лодок не имели той длительной тренировки в совместных действиях, какую проходили в течение нескольких лет германские подводные лодки. У итальянских подводников не было отработано оповещение об обнаруженном противнике, они не умели осуществлять настойчивое преследование противника, длившееся иногда сутками и требовавшее огромного внимания из-за постоянной смены позиций, производимой на пределе видимости. Итальянские подводные лодки не могли выходить в атаку на противника на больших скоростях и особенно в ночных условиях. Они не были подготовлены к прорыву внутрь конвоя, корабли охранения которого непрерывно меняли курс. Эти пробелы в боевой подготовке итальянских подводников нельзя было восполнить за несколько недель. Положение усугублялось конструктивными недостатками итальянских подводных лодок, затруднявших действия лодок против конвоев в надводном положении. Конструкторы немецких подводных лодок были сторонниками низких и небольших рубок. Они считали, что лодки с такими рубками труднее обнаружить в море. Кроме того, такие рубки позволяли верхней вахте обнаруживать противника раньше, чем тот мог заметить на горизонте низкую и небольшую рубку нашей подводной лодки. Итальянские же подводные лодки имели, наоборот, очень длинную и высокую рубку, которая и днем и ночью давала заметный на горизонте силуэт. Помимо всего прочего, тумбы перископов и козырек рубки были значительно выше наблюдателей. Итальянские подводные лодки не имели также в рубке шахты для притока воздуха к дизелям и отвода отработанных газов. Это значило, что в надводном положении они вынуждены были всегда идти с открытым рубочным люком. Если метеорологические условия на Средиземном море позволяли в надводном положении плавать с открытым люком, то в Атлантике это было не всегда возможно. При штормовой погоде волны захлестывали рубку, вода проникала в лодку через открытый люк и выводила из строя оборудование. Адмирал Парона энергично принялся за устранение недостатков. В целях повышения мастерства командиров подводных лодок в Балтийском море проводились тактические учения с отработкой атак по обнаруженному конвою. Чтобы улучшить тактические свойства подводных лодок в соответствии с новыми задачами, Парона приказал срочно переделать их рубки на верфи военно-морской базы в Бордо. Рубки были уменьшены в размерах и снабжены шахтами для подачи воздуха к дизелям. Однако вскоре обстановка вынудила нас на некоторое время отказаться от взаимодействия с итальянцами. Увеличения числа «глаз» так и не удались достигнуть. Итальянские подводные лодки с согласия адмирала Парона получили приказ о развертывании для самостоятельных действий в районах западнее и южнее позиций немецких подводных лодок. Действуя против одиночных кораблей, некоторые итальянские подводные лодки добились здесь известных успехов. За период с декабря 1940 года по февраль 1941 года число боевых подводных лодок вновь сократилось. Одно время для ведения боевых действий в Атлантике мы имели только 18 подводных лодок. Из них в море иногда находились только шесть, а временами даже три лодки. Таким образом, войну против великой морской державы — Англии вели иногда только 120-240 человек из всего состава немецкого подводного флота. Большие бортовые номера наших подводных лодок, например «U-570» или «U-820», не означали, что мы имели соответствующее количество лодок. Эти номера призваны были вводить противника в заблуждение относительно истинного числа лодок в нашем подводном флоте. Количество «глаз», с помощью которых командование подводных сил могло обнаружить конвои в Северной Атлантике, вновь уменьшилось. Итальянцы со своими 25 подводными лодками располагали теперь в Атлантике большими силами, чем мы. Хорошие результаты отдельных итальянских подводных лодок, достигнутые ими южнее районов боевых действий немецких подводных лодок, и улучшение боевой подготовки в итальянском подводном флоте побудили вновь попытаться организовать взаимодействие немецких и итальянских лодок при атаках конвоев противника. 18 февраля 1941 года находившиеся в море итальянские подводные лодки получили приказ о переразвертывании в район южнее Исландии с целью продлить линию развертывания немецких подводных лодок далее на юг. Последовал период тактического взаимодействия, длившийся до начала мая. Но и на этот раз наши надежды не оправдались. Если итальянские подводные лодки и потопили несколько одиночных судов, то при действиях против конвоев от них нельзя было ждать никакой помощи. В противоположность немецким подводным лодкам они не могли добиться успехов. Атаки конвоев у них не получались. 5 мая я пришел к заключению о нецелесообразности продолжать совместные действия в Северной Атлантике и решил отказаться от них и в будущем. На совещании с адмиралом Парона 15 мая мы утвердили районы боевых действий итальянских подводных лодок: а) районы западнее Гибралтара; б) район в Северной Атлантике южнее развертывания германских подводных лодок; в) согласно прежней договоренности, район на подходах к Фритауну. В ходе боевых действий в южных районах, особенно в Карибском море и у берегов Бразилии, некоторые итальянские подводные лодки, действуя в одиночку и главным образом против отдельно идущих кораблей, добились значительных успехов. Результаты их дальних походов были равны успехам германских подводных лодок, действовавших в этих же районах. Один из командиров итальянских подводных лодок потопил 16 судов общим тоннажем 86438 рег-бр. тонн, а другой — 11 судов общим тоннажем 90601 рег.-бр. тонн. Надо полагать, что причинами успеха итальянцев, действовавших в одиночку в Средней и Южной Атлантике, и их неспособности участвовать в совместных атаках по конвоям в суровых условиях Северной Атлантики являются особенности их характера и поведения в бою. Они способны энергично атаковать противника, проявляя при этом мужество и отвагу. Иногда в разгаре боя они действуют смелее и самоотверженнее немцев. Доказательством наступательного духа итальянцев может служить их прорыв в годы первой мировой войны в австро-венгерскую военную гавань Пула и потопление там линейного корабля «Внрибус Унитис» или проникновение во время второй мировой войны трех итальянских человеко-торпед под командованием Боргезе п порт Александрия, где они нанесли тяжелые повреждения стоявшим там линейным кораблям «Куин Элизабет» и «Вэлиант». Известно также мужество членов экипажей итальянских подведших лодок «Торвичелли», «Галилей» н «Феррарис». Действия же против конвоев требуют не только смелости и боевого порыва, но и выносливости, выдержки и крепких нервов. Без этих качеств нельзя выполнить задачу преследования конвоя, продолжающегося много часов и суток, когда подводная лодка, находясь под постоянной угрозой опасной близости к конвою, не имеет права атаковать его до подхода остальных лодок н наступления момента для совместной ночной атаки. С моей точки зрения, немцы обладают большей стойкостью и упорством, чем итальянцы. Итальянские подводные лодки не смогли оказать нам эффективной помощи в выполнении трудной задачи обнаружения конвоев в Северной Атлантике, где развертывались основные действия. В связи с этим понятно стремление хотя бы предотвратить сокращение числа подводных лодок, действовавших в Северной Атлантике. Ведь из-за длительных сроков строительства новых лодок рассчитывать на ощутимый рост их числа можно было только значительно позднее. Вот почему во второй половине 1940 года я не допустил переброски подводных лодок из Северной Атлантики в Южную. Запрещалось также использование подводных лодок для выполнения второстепенных задач и отправка большого числа подводных лодок, действовавших в Атлантике, в район Гибралтара и в Средиземное море. Существует понятие «отвлекающий маневр», который проводится на второстепенных направлениях с целью вынудить противника отвести свои силы с главного направления на второстепенные. Этим облегчается положение своих войск, действующих на направлении главного удара. Но такой маневр имеет смысл, если он приносит выгоды своим войскам в стратегическом масштабе. Если же подобный маневр мешает выполнению главной задачи, он бессмыслен. Итак, осуществление отвлекающего маневра предполагает невозможность снимать с основного направления силы, которые служат решению главной стратегической задачи. Это допустимо лишь в том случае, если эти силы, осуществляя отвлекающий удар, одновременно выполняют и свою собственную задачу, которую они должны были бы выполнить на направлении главного удара. Стратегической задачей германского военно-морского флота было ведение войны против торгового судоходства, то есть потопление возможно большего числа торговых судов противника. Топить — вот что было самым главным. Поэтому представлялось невозможным осуществлять отвлекающие удары (как бы хорошо они ни были обоснованы теоретически), если они не вели к общему изменению числа потопленных судов. Правильность этой мысли становится особенно понятной, если стать на точку зрения противника. Заранее известно, как бы ответил противник на такой вопрос: «Что тебе выгоднее: чтобы я распылял твои силы и держал их в максимальном напряжении, но зато топил меньше судов или чтобы я не стремился к сковыванию твоих сил на всех участках, но зато уничтожал больше судов ?» В 1940 году мне неоднократно предлагали перебросить возможно большее число подводных лодок в Южную Атлантику для осуществления тактической диверсии, которая обещала легкий успех. Штаб руководства войной на море предполагал наладить снабжение этих подводных лодок топливом с помощью обычных танкеров. Учитывая, что на основном театре, западнее Англии, имелось небольшое число подводных лодок, нельзя было решиться на проведение тактической диверсии на юге большим числом лодок. Каждая подводная лодка означала увеличение шансов на обнаружение конвоев и, таким образом, не только сама уничтожала суда противника, но и косвенно способствовала увеличению общего числа потопленных судов. Следовало принять во внимание и следующее соображение. Поскольку действия наших подводных лодок в районе западнее Англии были весьма эффективны, то даже в случае столь же успешных действий на юге общее число потопленных судов в расчете на ходовые сутки значительно уменьшилось бы из-за длительности переходов из баз в районы боевых действий и обратно. Одним словом, против переброски подводных лодок в южные районы с целью проведения там тактической диверсии выдвигались те же мотивы, которые заставляли воздерживаться от подобной переброски в период неблагоприятных метеорологических условий на севере. Однако для командования подводных сил было важно знать обстановку в Южной Атлантике. Ведь со временем мог наступить момент, когда на повестку дня встал бы вопрос о перенесении подводной войны в южную часть Атлантического океана с целью увеличить общую цифру потоплений, даже несмотря на большую удаленность от баз. Поэтому в июне 1940 года на юг направили только одну подводную лодку «U-А». Ее построили в Германии для турецкого флота и передали немецким подводным силам в начале войны. Из-за своих габаритов и неудобства в обслуживании она не годилась для использования против конвоев на севере. В ноябре-декабре 1940 года в тот же район отправили «U-65», которая действовала там с большим успехом. Но если учесть длительность ее действий, эффект все же был меньшим, чем на севере. В соответствии с общим указанием штаба руководства войной на море в начале 1941 года на юг вновь послали только одну подводную лодку — «U-37». Лишь в феврале 1941 года, когда средняя цифра потоплений на севере снизилась, решили отправить в Южную Атлантику, в район подступов к Фритауну, несколько больших лодок IХ серии. В течение первых четырех месяцев они действовали там с большим успехом. Им удалось восполнить то, что было упущено в северных районах. Но даже высокие цифры потопленного ими в южном районе боевых действий тоннажа не достигли средней цифры, которой мы добились летом 1940 года в северных районах. Мы не имели достаточного числа подводных лодок для успешного обнаружения конвоев в Северной Атлантике и уничтожения их. В 1941 году, когда постепенно выявилась невозможность усилить в Атлантике действия наших крупных надводных кораблей, стало еще более необходимым и безотлагательным сосредоточение всех сил военно-морского флота для ведения подводной войны. Но наше политическое руководство так и не поняло особенностей этой войны. Оно только видело, что в 1941 году подводные лодки стали топить меньше кораблей противника, и не хотело признать, что причиной этого является отсутствие достаточного числа подводных лодок для обнаружения кораблей противника. Короче говоря, политическое руководство недостаточно ясно представляло себе важность этого вопроса. Я не имел доступа к Гитлеру. Кроме предложений и ходатайств, которые я адресовал штабу руководства войной на море, у меня не было других путей и средств убедить его в важности этого вопроса. И Гитлер не пришел к единственно правильному выводу о необходимости концентрации всех имевшихся в наличии подводных лодок для боевых действий в Атлантике. Летом 1941 года, наоборот, появилась тенденция откомандировывать боевые подводные лодки, действовавшие в Атлантике против торгового судоходства, для выполнения побочных задач. Часто эти задачи ставились без учета особенностей конструкции и вооружения подводных лодок, что иногда делало невозможным выполнение той или иной задачи. По просьбе главнокомандующего военно-воздушными силами две боевые подводные лодки выделяли для передачи два — три раза в сутки в определенных районах метеорологических сводок. В результате они выпали из боевого использования. Иногда на позициях в Атлантике находились всего четыре лодки, в таком случае использование половины из них для решения этой побочной задачи, отвлекавшей их от участия в бою, наносило весьма ощутимый вред делу уничтожения тоннажа противника. С началом войны против России восемь подводных лодок направили в Балтийское море для действий против русских. Однако успехи этих лодок оказались незначительными, и в сентябре 1941 года их возвратили в подчинение командующего подводными силами. С июля 1941 года для действий против России в Северный Ледовитый океан направлялось от четырех до шести подводных лодок, несмотря на то что там в это время еще не было налажено движение транспортом союзников. Поэтому лодки не обнаруживали там подходящих целей. Я неоднократно высказывался против этих перебросок, а по поводу действий подводных лодок в Северном Ледовитом океане писал следующее: «1. До сих пор достигнуты весьма незначительные успехи. Причина: там используются малые суда, торпедные атаки по которым не обещают успеха. 2. Исход войны будет зависеть от успехов в деле нарушения снабжения Англии. Эту задачу могут решить только подводные лодки. Исход войны против России решается на суше. В этой войне подводные лодки в состоянии играть только вспомогательную роль» («Журнал боевых действий штаба руководства войной на море», Раздел С-IV, стр. 166-167.) Часто нашим вспомогательным крейсерам, блокадопрорывателям, транспортам и трофейным судам придавалась подводная лодка, которая должна была сопровождать их при выходе в море и встречать возвращавшиеся с моря корабли с целью дальнейшего сопровождения их в базу. Такая подводная лодка служила крайне слабой защитой для кораблей и судов в случае нападения на них противника. Если бы противнику удалось потопить одно из охраняемых судов, она наверняка не смогла бы помочь ему. Нападение на судно производилось обычно или авиацией, или корабельной артиллерией, действовавшей на большом удалении от цели, причем противник старался не приближаться к нашим судам и не попадать в зону действия подводных лодок, о присутствии которых догадывался. Даже после потопления своей жертвы противник предпочитал оставаться на большом удалении от нее, а потом исчезал. В начале ноября 1941 года штаб руководства войной на море потребовал выделить еще 14 подводных лодок (кроме двух, уже используемых для передачи метеорологических сводок) для решения второстепенных задач. В результате для ведения боевых действий в Атлантике у нас осталось от пяти до десяти подводных лодок. Я возражал против этого требования и писал по этому поводу: »…Командующий подводными силами по-прежнему считает, что главной задачей подводной войны является уничтожение судов противника.