Близкая женщина

      Он крепко сжал ее в объятиях, одной рукой обнимая за плечи. Они не шевелились и были словно единым целым, но не могли позволить, чтобы сон похитил у них хотя бы одну минуту встречи. Немного придя в себя, они повели неторопливую беседу, которая прерывалась лишь тогда, когда их снова одолевал любовный жар. В конце концов Даника поднялась с кровати – нужно было одеваться.
      – Как бы я хотел, чтобы ты осталась у меня, – сказал Майкл.
      – И я бы хотела остаться, – вздохнула она. – Но мне нужно быть дома, иначе миссис Хэнна очень удивится, и неизвестно, чем все это может закончиться.
      Она была в отчаянии оттого, что приходится скрывать свою любовь. Даника не могла отвести взгляда от Майкла.
      – У тебя такое прекрасное тело! – проговорила она, пробегая рукой по курчавым волосам на его груди.
      В вечернем полумраке его бронзовый загар казался совсем темным. Данике казалось, что она трогает рукой бесценное сокровище.
      – Бронзовый Бог с сердцем из чистого золота… – сказала она. – Я люблю тебя, Майкл!
      Он притянул ее к себе и жадно поцеловал. Она почувствовала, что он снова сгорает от желания.
      – Мы еще здесь встретимся? – спросила она.
      Он отодвинулся и прикрылся простыней, словно простыня могла уберечь его от соблазна.
      – Завтра я освобожусь во второй половине дня, – ответил он. – Я могу вернуться в Мэн вечером, но если ты хочешь, чтобы я остался, я останусь…
      Позабыв о том, что хотела быть благоразумной, Даника бросилась к нему и, целуя, стала гладить его тело.
      – Да, теперь я вижу, что придется остаться, – проговорил он, изгибаясь. – Но, Даника, остановись, ты играешь не по правилам!
      Она так его любила, и ей так нравилось его ласкать, что она не удержалась и, сунув руку под простыню, стала жадно гладить его бедра, приближаясь к заветной цели.
      – Сними трусики! – прошептал он. – Я быстро…
      – Нет, – ответила она. – Дай я сама…
      – Даника! – начал он, но не смог продолжать, потому что ее ласки лишили его дара речи.
      Когда она стянула с него простыню, он снова попытался что-то сказать, но она стала ласкать его языком и губами. Она делала это впервые в жизни, но любовь к Майклу компенсировала пробел в ее любовной практике. Он в блаженстве закрыл глаза и откинул голову. Его пальцы вцепились в простыню. Он начал шептать ее имя, но потом почувствовал, что взрывается…
      Когда он пришел в себя, она нежно поцеловала его в губы.
      – Это было чудесно, – сказала она с кошачьей улыбкой.
      Несмотря на то, что у него все еще плыло перед глазами, он чувствовал, что задыхается от любви.
      – Да, это было чудесно, – эхом откликнулся он, совершенно обессиленный. Потом, протяжно вздохнув, добавил:
      – Ты победила. Сегодня у меня уже нет сил, чтобы любить тебя… Кажется, я до утра не смогу пошевелиться.
      – И не нужно, – улыбнулась она. – Когда тебе вставать?
      – В семь, – пробормотал он, не открывая глаз.
      Она позвонила портье и распорядилась, чтобы утром в семь его разбудили. Потом она тихонько поцеловала его и шагнула к двери. Он уже почти спал. На пороге она оглянулась, чтобы еще раз полюбоваться на него, и с улыбкой вышла из номера.
 
      Следующий вечер был таким же волшебным. На этот раз они ужинали в другом ресторане, а потом опять отправились в гостиницу. Несколько часов они парили в небесах. Потом, увы, пришлось спуститься на землю. Даника стала одеваться.
      – Даника, мне это не нравится, – сказал Майкл. – Мне не нравится, что нам приходится прятаться, словно мы делаем что-то дурное. Это все равно, что есть раз в неделю…
      Она рассмеялась и погладила его по щеке.
      – Разве ты ешь раз в неделю?
      – Я говорю не о еде, – нахмурился он.
      – Понимаю, – серьезно кинула она. – Я просто не знаю, что тебе на это сказать.
      – Скажи, что разведешься с Блейком. Это наконец просто нелепо…
      – Мне нужно время, Майкл. Я и так стараюсь. Я уже говорила с ним на эту тему, и теперь мне остается ждать, пока он осознает всю серьезность моих намерений.
      – А если до него вообще не дойдет? Может, он из тех ребят, которых нужно пнуть коленом в зад?
      – Ты и сам понимаешь, что это не так-то просто.
      – Но если ты решила ждать, пока он сам предложит подать на развод… Вдруг ты ошибаешься? Может, ему нужно рассказать о нас? Может, тебе сказать миссис Хэнне, что ты не будешь ночевать дома?
      – Я так не могу, Майкл. Прошу тебя! – взмолилась она. – Я надеялась найти в тебе опору. Я поступаю так, потому что иначе не могу…
      Видя, что она в отчаянии, Майкл привлек ее к себе.
      – Хорошо, милая. Прости, что давил на тебя. Иногда я сам не свой от нетерпения.
      – Я постараюсь сделать все, что в моих силах. Боюсь только, как бы все не испортить.
      – Жаль, что я не могу все сделать за тебя, – сказал Майкл, гладя ее по голове. – А что, если мне съездить в Вашингтон и поговорить с ним?
      – Нет, что ты! – воскликнула она. – Ведь это тебя вообще не касается.
      – Как не касается? – проворчал Майкл. – Черт побери, я сплю с его женой… – Увидев, что лицо Даники исказилось от боли, он смягчился и продолжал не столь резко.
      – Я люблю его жену… Так тебе больше нравится? – спросил он. – Прости, что погорячился. Необходимо что-то предпринять.
      – Все образуется. В свое время. Надеюсь, что скоро, – сказала Даника.
 
      События не заставили себя долго ждать. Все случилось не так, как они предполагали. В тот же вечер, когда Даника возвратилась домой, миссис Хэнна сообщила ей, что с ее матерью случился удар.
 
      Больница в Хартфорде не отличалась от других таких же больниц. Те же длинные коридоры, запах антисептиков, приглушенные разговоры и шуршание халатов. Две недели Даника дежурила у постели матери.
      Элинор, можно сказать, повезло. У нее парализовало правую половину, но, к счастью, она мало-помалу обретала чувствительность. Даника кормила мать, возила ее на кресле-каталке по коридору, терпеливо ждала ее, пока мать принимала процедуры… И все это время Даника не переставала удивляться, что отец так редко навещает мать.
      Он привез жену в больницу, когда у нее случился инсульт. Приезжал он обычно по воскресеньям, но быстро отбывал в Вашингтон. Его ждали большие дела. Даника хорошо помнила, что после последней операции отец тоже нечасто навещал мать. Совсем, как Блейк, когда у нее случился выкидыш. Приехал, переночевал и отчалил. Другое дело Майкл – в те трудные дни он не отходил от нее ни на шаг. Видно было, что она для него важнее всех его дел, его работы.
      Кстати, Майкл уже несколько раз приезжал и в Хартфорд. Несмотря на то, что Даника не могла побыть с ним наедине, она была благодарна ему за участие. Что же касается Блейка, то он прислал в палату роскошный букет, а сам так ни разу и не появился.
      Свободные минуты выпадали у Даники только тогда, когда Элинор приходили навестить ее друзья. Тогда Даника могла ненадолго отлучиться из больницы. Даника видела, какими испуганными взглядами провожала ее мать, когда она выходила из палаты. А когда она возвращалась, Элинор не выпускала ее руки. Мать словно боялась, что и Даника – ее последняя надежда – покинет ее. Сердце дочери разрывалось от жалости и сострадания.
      Даника часто возвращалась в мыслях к поведению и самочувствию Элинор в последнее время. Она поняла, что была невнимательна к матери. Врачи сказали, что, по всей вероятности, на протяжении многих лет у Элинор было повышенное давление, но она даже не подозревала об этом. У отца, впрочем, было свое мнение относительно причин инсульта.
      – Последнее время она очень за тебя беспокоилась, Даника, – осуждающе сказал как-то он дочери.
      Он и Даника пили кофе в небольшом кафе неподалеку от больницы. Через неделю врачи обещали выписать мать домой.
      – Что обо мне беспокоиться? – удивилась Даника.
      Внезапно она поняла, на что намекает отец.
      – А вот она была другого мнения, – возразил он. – Когда летом она вернулась из Мэна, то не находила себе места. И все из-за ваших отношений с Блейком.
      – Из-за наших отношений? Что-то я не понимаю…
      Конечно, она все прекрасно поняла. Только хотела, чтобы отец высказался обо всем до конца.
      – Вы практически живете разными домами, – решительно продолжал он. – Даже в разных городах. Тебе безразлична его работа. Так супруги не живут! В конце концов, это неприлично! Блейк занимает важный пост, он все время на виду – ты должна помнить об этом.
      – Ваша жизнь с мамой ненамного отличается от нашей, – возразила отцу Даника.
      Уильям Маршалл нахмурился.
      – Еще как отличается! Твоя мать всегда была рядом со мной – и в Вашингтоне, и в Хартфорде. Лишь в последнее время, когда она болела, нам приходилось часто разлучаться.
      – Значит, мама – лучшая жена, чем я. Она не так требовательна и готова к самопожертвованию.
      – Да, твоя мать – прекрасная жена! Она может быть для тебя примером.
      – Сейчас другое время, папа. И потом нельзя списать собственную жизнь с чужого примера, даже если это – пример собственных родителей.
      – Это все отговорки. Было бы желание, а у тебя его нет. Интересно, почему?
      – В отличие от мамы у меня есть собственные интересы, – сказала она, стараясь оставаться спокойной.
      Но Уильям Маршалл всегда шел напролом.
      – Я прекрасно знаю, в чем дело, и не морочь мне голову высокими словами. Это все из-за этого Бьюкенена, – заявил он. – Черт побери, что у тебя с ним? Имей в виду, именно поэтому у матери и случился удар! Она очень боялась, что ты можешь наделать глупостей.
      – Одну минуточку, папа! – остановила его Даника. – Ты обвиняешь меня в том, что из-за меня случился удар, но это же несправедливо! Доктора говорят, что на протяжении многих лет у мамы было высокое давление. Может быть, это все из-за того, что ты заставлял ее жить по-своему, а может быть, потому, что она беспокоилась за меня… Давай не будем перекладывать вину друг на друга. Мы все равно никогда не узнаем, из-за чего на самом деле это произошло.
      – Ты не ответила на мой вопрос, юная леди! Я спросил тебя о том, что у тебя с этим парнем из Мэна? И не смей увиливать!
      Даника пристально посмотрела на отца.
      – Он мой друг. Может быть, лучшего друга у меня еще не было, и ты должен радоваться, что у него находится время для твоей дочери. Одному Богу известно, что это значит для меня.
      – Черт побери, ты это о чем?
      – Сейчас не время и не место говорить об этом, – вздохнула Даника.
      Но отец не хотел уступать. Понизив голос, он потребовал:
      – Нет, девочка, ты уж договаривай все до конца!
      – Сейчас есть вещи поважнее. Нужно поставить на ноги маму.
      – Она и так поправится. Ее лечат самые лучшие врачи. Я уже нанял ей опытную сиделку, которая будет присматривать за ней дома.
      – Я тоже побуду с мамой некоторое время. Нужно, чтобы с ней был родной человек.
      Как ни старалась Даника сменить тему, ничего не получилось. Уильяму Маршаллу не давали покоя фотографии, которые передал ему Морган Эмери.
      – Почему ты юлишь, Даника? – промолвил он. – Что у тебя с Майклом Бьюкененом?
      – Я уже ответила тебе. И хватит об этом, папа.
      Она не дрогнула под тяжелым взглядом отца, хотя любила его; он был ее отец, и она не хотела огорчать его. Чтобы не лгать дальше, она предпочла молчать.
      – Тогда послушай меня и хорошенько запомни, – сказал Уильям Маршалл. – Я хочу, чтобы ты держалась от него подальше. От него и его семейки не будет ничего, кроме неприятностей. Он только ловит случай, чтобы опозорить нашу семью. Если ты позволишь себе лишнее, это будет использовано против Блейка. Ей-Богу, Даника, мне казалось, что нет нужды тебе это объяснять… – Она молчала, и он продолжал:
      – Итак, держись от него подальше. Блейк Линдсей – достойный мужчина и к тому же твой законный супруг. Наконец, ради здоровья матери веди себя прилично!
      Он отчитывал ее словно малого ребенка. Но это лишь укрепило ее. Ей хотелось заявить отцу, чтобы тот не лез в ее жизнь, а занялся своими делами, но… она промолчала. Если она наговорит ему дерзостей, будет только хуже. Нужно держать себя в руках.
      Даника взяла сумку и встала.
      – Пойду к маме, – сказала она.
      Отец тоже встал и взял ее за локоть.
      – Надеюсь, мы поняли друг друга, девочка?
      – Ты сказал мне то, что счел нужным. Будь уверен, я поступлю так, как подсказывает мне совесть.
      – Более неопределенного ответа я еще не слышал, – проворчал отец. – Наверное, я все-таки плохо тебя воспитывал. Нужно было привить тебе интерес к политике.
      – Боже сохрани! – с веселой улыбкой воскликнула Даника.
      Но Уильяма Маршалла не так-то просто было обвести вокруг пальца. Он чувствовал, что дочь не все сказала ему. Она всегда жила своей собственной жизнью, о которой он не имел никакого понятия. Впрочем, его это и не интересовало. Он никогда не интересовался тем, чем она занималась в благотворительных фондах. Не говоря уже о ее совместной работе с Джеймсом Брайантом… Но совсем другое дело Майкл Бьюкенен. Неужели он, Уильям Маршалл, допустит, чтобы его семью опозорили?!
      Он видел эти фотографии, рассматривал их, и не раз. Прямых доказательств тому, что у его дочери были близкие отношения с Майклом Бьюкененом, не было, однако все указывало на то, что это вполне может случиться. Он попытался ее предостеречь, но вняла ли она его совету? Как бы ни развивались события, он должен быть в курсе всего. Поэтому ему опять понадобится помощь Эмери Моргана. В конце концов, это только вопрос денег. В любом случае, по сравнению с возможными последствиями, плата будет ничтожной. Если у него в руках будет что-то более определенное, он поговорит с дочерью уже по-другому. Он примет меры. Причем не только в отношении Майкла Бьюкенена, но, если понадобится, и в отношении Бьюкенена-старшего.
      Но прежде нужно соответствующим образом проинструктировать Моргана. Лишь после этого он сможет спокойно заняться куда более важными делами в Вашингтоне.
      Ноябрь в Вашингтоне выдался морозным. Впрочем, Чилла предпочитала холодную осень, нежели теплую весну – когда улицы наводнены туристами, которые слетаются полюбоваться цветущими вишнями и многочисленными историческими достопримечательностями. Вообще-то она всегда плыла против течения. Когда все вокруг увлекались вегетарианством, она ела бифштексы с кровью. Когда носили мини, она носила макси. И так всегда… Чилла была натурой противоречивой и непредсказуемой. Может быть, поэтому в постели с бывшим мужемона почувствовала себя счастливой, как никогда.
      – Ах, Чилла, нам всегда было так хорошо вместе! – выдохнул Джеффри, блаженно улыбаясь.
      Чилла откинулась на подушку и, взглянув на экс-мужа, сказала:
      – В постели – да. Интересно, почему?
      – Может, это физиология?
      – Думаю, что-то еще. Мы оба такие темпераментные, в постели выкладываемся на полную катушку. С тобой я всегда открываю для себя что-то новое.
      – Это похоже на разгадывание головоломки, – согласился Джеффри. – Мы с тобой словно две загадки.
      – Да, странно, – кивнула Чилла. – То, что сближает нас ночью, разлучает днем.
      Джеффри вздохнул и обнял ее:
      – Давай не будем об этом! Хотя бы сейчас.
      – От этого разговора все равно не уйти, – возразила она. – Мы с тобой вместе вот уже два месяца. Ночью мы близки, а днем между нами словно вырастает стена.
      – Так было и раньше.
      – Разве тебя это не волнует?
      – Конечно, волнует. Но, может быть, тебе лучше заняться домашним хозяйством?
      – Ты тоже можешь найти своим талантам лучшее применение. Интересно, как это ты до сих пор не попробовал себя в телевикторине?
      Он нежно взял ее за подбородок и взглянул ей в глаза.
      – А ты пробовала?
      Она отстранилась.
      – Я была бы непобедима.
      – Если бы не играла против меня. Что касается вопросов по истории, географии, науке и спорту, то тут мне нет равных!
      – Но там есть еще вопросы по искусству. А здесь я дам сто очков любому знатоку!
      – Гм-м, – пробормотал Джеффри, – тогда нам стоит подумать о том, чтобы составить одну команду. Мы бы стали чемпионами… А что, это идея! Может, нам действительно бросить работу и переквалифицироваться в экспертов по телевикторинам?
      – Вряд ли у нас это получится, – проворчала Чилла. – Мы поссоримся из-за того, кому вертеть волчок и разыгрывать вопрос.
      – Нет, – возразил Джеффри, – мы никогда не ссоримся из-за пустяков. – Он задумался. – Другое дело, вещи поважнее. Например, то, что касается нашей работы.
      Она перевернулась и устроилась у него на груди.
      – Ладно, – сказала она, – давай посмотрим, насколько нас хватит. Расскажи мне о том, чем ты сейчас занимаешься!
      – Но, Чилла…
      – Вот видишь. Ты мне все еще не доверяешь. Ты доверил мне свое тело, но не свои мысли.
      – Господи, мы уже столько об этом говорили…
      – И еще не раз будем говорить! Если, конечно… – Тут Чилла приподнялась на постели. – Если, конечно, ты прямо сейчас не решишь, что нам пора расстаться…
      Он снова притянул ее к себе.
      – Я вовсе этого не хочу! Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.
      – Нет, не знаю.
      – Знаешь.
      – Я хочу, чтобы… ты произнес это вслух.
      Он криво улыбнулся.
      – Тебе нравится загонять меня в угол. Тогда ты чувствуешь себя человеком.
      – А вот и нет! – возразила она. – Мне вовсе не нравится загонять тебя в угол. Просто я хочу знать, что, когда мы вместе, не у одной меня тает сердце.
      – Так оно и есть, – сказал он и, немного помолчав, добавил:
      – Я любил тебя, когда мы были мужем и женой, и до сих пор люблю тебя… Черт, когда я это говорю, мне кажется, что я раздеваюсь догола!
      – А ты и есть голый! – рассмеялась она.
      Он скользнул взглядом по ее спине.
      – И ты тоже.
      Он начал ласкать ее, и она прошептала:
      – Я действительно люблю тебя, Джефф! И прошу: помоги мне! Я так старалась побороть в себе это чувство. С тех пор, как мы развелись, я много раз пыталась найти себе кого-нибудь другого, но всегда принадлежала тебе. По крайней мере, в мыслях.
      – Как?! Только в мыслях? – шутливо прорычал он.
      Она покачала головой.
      – Иди ко мне, – позвал он. – Поцелуй меня.
      – Поцеловать? – Ее глаза игриво заблестели. – Куда?
      – Для начала – сюда. – Он коснулся кончиком пальца своих губ.
      Чилла не заставила долго себя уговаривать.
      Немного погодя, когда они отдыхали, Джефф со вздохом произнес:
      – Значит, мы снова вернулись к тому, с чего начали? Снова между нами опустился шлагбаум…
      Чилла потерлась щекой о его волосатую грудь. Она закрыла глаза и протяжно вздохнула.
      – Так и быть! Открою тебе свои страшные тайны. Сейчас я занимаюсь тем, что расследую дело об утечке токсичных отходов в районе Чеспика, – начала она. – Утечка происходит по вине химкомбината, владельцем которого является один очень-очень важный налогоплательщик.
      Джефф молчал. Его поразило не столько то, что она сказала, сколько сам факт того, что она решила ему открыться. Она решила рассказать ему о своей работе, подробности которой всегда ревностно хранила в тайне. Это было что-то новое.
      – А раньше об утечке было что-то известно? – спросил он.
      – Конечно. Власти знали, что в Чеспике неблагополучно. А ведь там располагаются главные водоресурсы. Потом ситуация с водозабором изменилась. Начались промышленные сбросы из Пенсильвании, затем из Ричмонда и Норфолка. Токсичные примеси хлора были обнаружены даже в сточных водах, прошедших процесс очистки… – Чилла умолкла, но потом договорила:
      – Все указывает на то, что химкомбинат-нарушитель находится в районе Балтимора. Но его владелец настолько богат, что может уйти от ответственности.
      – И есть доказательства? – спросил Джеффри.
      – Доказательства заражения воды отходами производства? Существуют официальные документы.
      – А откуда тебе известно, что боссу удается откупаться?
      Чилла пристально взглянула на бывшего мужа. Он задавал слишком много вопросов, и это ее насторожило. Джеффри мгновенно это понял и поспешно сказал:
      – Прости! Это во мне проснулся профессиональный следователь. Но сейчас я не на работе. Чилла, я же все понимаю, все останется между нами. Не сомневайся!
      Джеффри был совершенно искренен, и, глядя на него, Чилла подумала, что стоит последовать его совету.
      – Понимаешь, у нас есть некоторые доказательства, касающиеся подкупа должностных лиц. Но косвенные… Здесь придется действовать с чрезвычайной осторожностью, иначе они обрубят все концы.
      – Ясно, – проговорил Джеффри. – У меня те же проблемы. – Он имел в виду дело о промышленном шпионаже, которое ему еще предстояло распутать. – Нам известно, что в Болгарию поступает запрещенное к вывозу оборудование. Нам также известно, что оно поступает из Австрии. А мы никак не можем обнаружить первоисточник – американскую фирму. Все документы уничтожались, фабричная маркировка стиралась. Налицо нелегальные махинации, но никого нельзя схватить за руку.
      Чилле это тоже было знакомо.
      – Да, конечно, – кивнула она. – Время идет, ущерб растет, а ты не можешь подкрепить свои обвинения доказательствами…
      – Но как бы там ни было, ты продолжаешь делать свое дело, – вздохнул Джеффри. – Как будто тебе больше всех нужно. Так уж ты устроен.
      – Я тебя понимаю, – усмехнулась Чилла. – И даже очень. Я рада, что мы в этом сходимся.
      – А как этот маньяк, который болтал о власти и вожделении, больше не звонил?
      – Ах тот… – вздохнула она. – Нет, больше он не звонил. Но, кажется, я с ним однажды встретилась. На одном дипломатическом приеме. У него был ужасно скучающий вид, но он не спешил уйти. Напротив, он заговорил со мной, и, клянусь, у него был голос точь-в-точь, как у того, который звонил…
      – О чем же он говорил с тобой на приеме?
      – Распространялся насчет того, что деньги могут все, и о том, по каким правилам следует играть в нашем городе, если не хочешь пойти ко дну.
      – Ну что ж, думаю, ты получила дельные советы, – заметил Джеффри с улыбкой.
      – А он откуда?
      – Насколько я поняла, откуда-то из госдепартамента. А может, из министерства труда или министерства торговли… Когда я попыталась это выяснить, он сразу перевел разговор на меня и стал рассыпаться в комплиментах. Забросал меня вопросами. Его интересовало мое отношение к славе и популярности. Я не успевала отвечать…
      Джеффри хмыкнул и крепче обнял Чиллу.
      – Ну как тебе понравилось быть в роли допрашиваемой?
      – Мало приятного. Я предпочитаю задавать вопросы, а не отвечать на них.
      – Но сегодня, кажется, ты немного изменила своим привычкам? – улыбнулся он.
      Она поцеловала Джеффри и кивнула.
      – Слава Богу, заметил.
      Она приблизила губы к его уху и что-то прошептала. Судя по всему, предложение Чиллы было весьма заманчиво. По крайней мере, у Джеффри не возникло желания с ней спорить.

Глава 13

      Выздоровление Элинор шло медленно. Даника навещала ее очень часто. Два раза в неделю она приезжала в Коннектикут – но только тогда, когда была уверена, что не застанет дома отца. Она убеждала себя в том, что делает это ради матери, поскольку та нуждалась в ней в эти дни, хотя в глубине души знала, что просто не хочет лишний раз видеть отца – она боялась его вопросов, его пристального внимания и… неизвестности своего будущего. Что она может сказать отцу? Разве он поймет ее откровенность?
      Как ни удивительно, но, встречаясь с матерью, она часто чувствовала, что отдыхает душой. Когда Элинор лежала в больнице, волнения и хлопоты отнимали много сил. Теперь, когда мать перевезли домой, Даника неожиданно открыла для себя, что женщина, которую она знала всю жизнь и которую считала придатком отца, оказалась самостоятельной личностью. Их беседы были долгими и доверительными, и Даника многое узнавала о матери.
      – Тебе никогда не надоедала эта бесконечная политическая суета? – как-то раз спросила она мать.
      Они сидели в солярии. Солнце грело мало, и помещение обогревалось батареями. Элинор сидела в кресле, укрытая пледом. Безжизненная правая рука лежала на коленях. К счастью, мозг Элинор остался в сохранном состоянии, хотя речь стала несколько замедленной и не такой яркой. Вопрос дочери заставил Элинор задуматься. Она слегка коснулась здоровой левой рукой своего лба.
      – Нет, не надоедала, – наконец ответила она. – Мне это даже нравилось. С самого начала меня влекла такая жизнь, ведь в семье со мной никогда не нянчились. Для меня это был прекрасный и неизведанный мир. Потом была первая в жизни Уильяма избирательная кампания. Ты тогда была еще слишком маленькой, чтобы понимать, что происходит. У отца почти не было спонсоров, и он мог рассчитывать лишь на себя, на свою энергию и способности. Вот почему мы так радовались нашей победе…
      – Ты говоришь «нашей»? – заметила Даника.
      – Ну, конечно. Я не сомневаюсь, что Уильям добился бы всего и без меня, но тогда я трудилась не меньше, чем он. Я была во всех предвыборных турне. Когда он выступал перед избирателями, я выступала в женских клубах. В день выборов, так же, как и он, я валилась с ног от усталости.
      – Интересно, ма, – проговорила задумчиво Даника. – Никогда бы не подумала. Мне казалось, что тебе просто не сидится дома.
      Элинор надолго задумалась, а потом сказала:
      – Наверное, я виновата. Мне и в голову не приходило, что тебя это интересует. Ты была маленькой, а у нас было столько хлопот. Мне казалось, что лучше держать тебя от всего этого подальше… Ну а потом, когда ты подросла, мы нашли тебе другое занятие.
      – Теннис?
      – Да, и еще учеба. Политика не для детей. Мы постоянно бывали в разъездах. Дел у нас было по горло.
      – Но не все жены политических деятелей такие, как ты.
      – Что правда, то правда, – согласилась Элинор. – Может быть, я допустила ошибку, отдалив тебя от себя. Я так из-за этого переживала.
      – Ты это серьезно?!
      – Я же твоя мать, Даника. Но жизнь часто ставит людей перед выбором. Мне нужно было выбирать между отцом и тобой.
      – И ты выбрала его.
      – Это было нелегко, Даника, – тихо проговорила Элинор, отводя глаза. – Кроме того, я должна была подумать и о себе. Что ждало меня в жизни? Я должна была смотреть на десять, двадцать лет вперед. Я понимала, что ты когда-нибудь вырастешь и заживешь своей жизнью. Так ведь и случилось. Другое дело Уильям. Я буду нужна ему всегда. Даже теперь, когда твой отец так прочно стоит на ногах, я все еще нужна ему. Возможно, все эти годы я занималась не такими уж важными делами, но делала это с любовью… – На лице Даники все еще было написано сомнение, и мать сказала:
      – Я знаю, ты считаешь меня его придатком…
      – Вовсе нет!
      – Может, я употребила не совсем то слово – мне сейчас нелегко найти нужные слова, но многие именно так и думают. Это те, кто видит все со стороны. Конечно, для них я только тень Уильяма Маршалла. Лишь человек нашего круга способен понять, что для политика жена – главная опора. Мы, жены, проходим с мужьями через все штормы. У нас они ищут успокоения в конце дня. Когда нужно, мы умеем молчать и часто выполняем роль буфера. Мы умеем быть тонкими и дипломатичными и можем притушить страсти, которые вспыхивают в мужской компании… – Элинор шумно вздохнула. – Впрочем, они недооценивают женщин. – Она улыбнулась. – От этого устаешь… Кажется, это и выбило меня из колеи.
      Сердце Даники сжалось от жалости, она протянула матери стакан воды.
      – Прости, ма, – пробормотала она. – Ты, наверное, устала говорить так долго, но мне так нравится тебя слушать. Почему ты никогда не рассказывала мне об этом?
      Элинор попила через соломинку, а затем откинулась в кресле.
      – А ты меня никогда не спрашивала, – спокойно сказала Элинор. – И еще потому, что мы редко были вместе и долго не могли почувствовать себя на равных… Но я знаю, что я не вечна, а есть многое, о чем мне нужно с тобой поговорить…
      Даника обняла мать. Она не могла вымолвить ни слова – в горле стоял ком. И не только из-за жалости к матери. Ей самой хотелось многое рассказать, но, увы, она все еще не могла на это отважиться.
 
      Даника встречалась с Майклом каждый четверг, но все время в разных отелях. Даника ни разу не оставалась у Майкла на ночь. Майкл не пытался уговорить ее остаться, но отпускать Данику от себя становилось для него все тяжелее. В остальное время он с головой погружался в работу, боясь праздности и одиночества. Ему не оставалось ничего другого, как реализовать себя в писательстве и преподавании. Некоторое время это помогало, но в конце концов его терпение стало истощаться. Он закончил книгу и незадолго до Рождества отослал ее в Нью-Йорк в издательство. Завершился и курс лекций в университете, осталось лишь принять у студентов экзамен.
      Его любовь к Данике была неизменной. Даже после того, как надежда на то, что Даника наконец разведется с Блейком, стала гаснуть… И Майкл принял решение уехать. Но на этот раз не для того, чтобы собирать материал для новой книги. Он понял со всей очевидностью, что должен бежать. И он уехал.
      Как-то утром, когда Майкл листал путеводители, в дверь позвонили. Пес мгновенно бросился к двери.
      – Все в порядке, Мальчик! – сказал Майкл и, почесав пса за ухом, отпер дверь.
      В ту же секунду он понял, что ошибся. Ничего хорошего этот визит не предвещал. Лицо мужчины, который стоял на пороге, было ему хорошо знакомо. Как и многим американцам.
      – Мистер Бьюкенен? – холодно осведомился мужчина.
      – Сенатор Маршалл? – отозвался Майкл.
      – Мы знакомы?
      – Нет, но я узнал вас. Я часто вижу вас по телевизору… – Никакого сходства с Даникой. Впрочем, может быть, Майкл просто не хотел его замечать. – Я предполагал, что нам не избежать знакомства, хотя и представлял все несколько иначе.
      Уильям Маршал нахмурился.
      – Я могу войти?
      Майкл поспешно кивнул и отступил в сторону. Он успел заметить, что сенатор приехал на подержанной машине, которую, очевидно, взял напрокат. На таких машинах сенаторы обычно не разъезжают. К тому же Уильям Маршалл приехал без сопровождения – шофера в машине не было.