может позволить себе гигант его масштаба — и угрожал возродить каннибализм. Что ж, я решил преподать заигравшемуся владыке урок этики. Ну хорошо, можешь застрелить своего противника в честном поединке. Можешь даже подсыпать ему в кружку с пивом хорошую порцию слабительного, если представится такая возможность. Но кушать противника в саду под бананом?!! Как неэтично! Как не по-английски!
      Ганнибал откинул голову и от души посмеялся над своим богатым воображением. Он гордился как ребенок столь замечательно сыгранным представлением, а смех его был настолько заразителен, что Питер почувствовал, что тоже смеется — над Ганнибалом и вместе с ним. Впрочем, ситуация еще раз напомнила Питеру о необходимости быть бдительным. Личность Ганнибала была неуловимой, как ртуть, и часто трудно было понять, говорит ли он всерьез или исторгает очередной поток риторики, что, следовало думать, доставляло ему огромное наслаждение.
      – Ну и как Кинги воспринял это? — усмехнулась Одри.
      – Ему понравилось,— ответил довольный Ганнибал.— Сказал, что с тех пор как он закончил Итон, никто не рисовал ему лучшего образа создателя Империи.
      – А от идеи каннибализма он все-таки отказался? — спросил Питер.
      – Да… С неохотой, но согласился со мною. По-моему, единственное, почему он об этом вспомнил, так это потому, что нашел рецепт, доставшийся ему от прапрабабушки, которая, судя по всему, была Джеком Потрошителем в юбке… Если, конечно, она носила юбку… Начинается как-то так: «Возьмите пять штук поверженных вами противников, желательно еще тепленьких, на десять пенсов перцу, десять гроздей бананов для соуса… Доведите до кипения при непрерывном помешивании, после чего дайте соусу отстояться и подавайте на стол». Когда я объяснил ему, что это будет самое настоящее человекоубийство, он возразил: мол, трупов как вещественных доказательств не останется, следовательно, нет и состава преступления! Да, иногда он бывает просто невыносим!
      – Так что ж, все закончилось благополучно? — спросила Одри.
      – Вроде да,— сказал Ганнибал.— Старый плут посмеялся от души. Но как бы эта блажь снова не взбрела ему в голову: по-моему, она превратилась у него в навязчивую идею. Боюсь, когда он получит самоуправление, первое, что он сделает,— Декретом № 1 введет каннибализм, хотя бы с целью держать Дом правительства в вечном трепете. Кинги любит губернатора, но еще больше любит, когда тот
      дрожит от страха. Главное — бедняга здорово обижается на шутки, но как только ты с ним познакомишься, тебе самому захочется его поддеть. Так что, по моему мнению, не стоит слишком винить короля.
      – Ну так отправляйтесь же во дворец, коли намереваетесь,— сказала Одри.
      – Тсс! Не сбивай меня, женщина! — вспыхнул Ганнибал.— Где же этот негодник людоед?.. Могила!.. Мо-ги-ла!.. МОГИЛА!!! Ах, вот ты где!
      Могила, услышав свое имя, появился среди предметов мебели столь же внезапно, как джинн из бутылки.
      – Масса звать меня?
      – Да, да,— сказал Ганнибал.— Я и масса Флокс сейчас поедем в Королевский дворец, понял? Приготовь королевские кареты, да поживей!
      – Слушаюсь, сэ',— сказал Могила и исчез.
      – Ну что ж, милый юноша,— сказал Ганнибал, зажигая длинную тонкую сигару.— В путь! Так, а где моя шляпа? Эти олухи вечно прячут мои вещи… Ах, вот она!
      Он извлек из-под кресла большой потрепанный викторианский тропический шлем и увенчал им свою седую гриву.
      – Ко мне, мои милые собачки! — внезапно проревел он.— Добрый дядюшка Ганнибал берет вас на легкую прогулочку!
      Вся собачья свора мигом вскочила и со звонким лаем окружила хозяина — добрый дядюшка Ганнибал казался островом в море виляющих хвостов.
      – Какие у тебя планы на завтра, Одри? — спросил Ганнибал, силясь перекричать собачий лай.
      – Да вроде никаких,— с удивлением ответила та.— А что?
      – Сделай одолжение,— серьезным тоном сказал Ганнибал.— У меня работы выше головы. Поручаю тебе на завтра мистера Флокса… Покажи ему интересные места на острове… Новичку все будет любопытно… Ну, в общем, не мне тебе объяснять… К тому же юноше будет приятно, что ему уделяет внимание такая девушка.
      – Но…— с сомнением начала она,— я не знаю, хочет ли этого Питер.
      – Еще бы, еще бы! Спасибо! — выпалил Питер, пока кто-нибудь из двоих не передумал.— Я не смел и мечтать об этом! И обещаю не задавать слишком много дурацких вопросов!
      – Могу я быть уверена, что вы не позволите себе лишнего? — спросила Одри.
      – Конечно, не сомневайтесь! Я рад возможности побывать на экскурсии в новом для меня месте,— с улыбкой сказал Питер,— и уверен, что никто другой не покажет мне остров и не введет меня в курс дела лучше, чем вы.
      – Не знаю, оправдаю ли я ваши надежды,— сказала Одри.— Итак, завтра в восемь утра, подойдет?
      – Превосходно! — сказал Питер.
      Сопровождаемый собачьей сворой, Ганнибал двинулся
      по залу и спустился по ступенькам, ведущим на веранду. Внизу уже ждали рикши — два мускулистых зенкалийца.—
      – Едем в Королевский дворец,— распорядился Ганнибал и сел в одну из тележек.— Быстро-быстро, а то масса убьет вас.
      – Поняли, поняли,— с улыбкой ответили юноши.
      Питер тоже сел в тележку, и оба экипажа тронулись в путь. У колес, с пыхтеньем и тявканьем, бежали собаки, за исключением далматинского дога, который ехал вместе с Ганнибалом. Оба зенкалийца так сработались, что тележки плавно бежали корпус в корпус, словно были соединены вместе.
      – А почему их называют «королевские кареты»? — спросил Питер.
      – Видишь ли, это единственный вид транспорта, разрешенный в черте города,— объяснил Ганнибал.— Правда, неплохо? Обеспечивает занятость, дешев в эксплуатации, более или менее бесшумный и никаких тебе выхлопных газов.
      – А что ж, прекрасная идея! — одобрил Питер.— Куда лучше, чем все эти пыхтелки-тарахтелки.
      – Именно так,— сказал Ганнибал,— только тут вот еще какая штука: они все принадлежат королю. Он ввел здесь этот вид транспорта и обладает монополией на производство тележек, а его дядюшка управляет фабрикой, где их делают. Всем этим юношам приходится платить королю аренду — прости за такое выражение. Их называют королевскими перевозчиками, и это занятие, как и занятие
      грамотеев, считается почетным, поскольку ему покровительствует сам король. Этим молодым людям, прежде чем получить королевскую карету, нужно выдержать строжайший экзамен — за рекордное время отвезти под палящими лучами солнца на расстояние в три мили пятидесятикилограммовый мешок картошки или другого овоща, а после этого взять быка за рога и побороть. Право, по сравнению
      с этим экзамен на получение водительских прав в Англии кажется невинной шалостью.
      Королевские перевозчики пустились во весь опор, и тележки, шурша колесами по красной дорожной пыли, легко бежали по окрестностям столицы. С левой стороны, сквозь рощицы «огненных» деревьев, корни которых утопали в алых лужицах из лепестков, Питеру открылись голубые недвижные воды лагуны, а вдали, словно развевающаяся на ветру гирлянда белых цветов, кипела морская пена, обозначая, где проходит риф. Справа тянулась цепь плавно переходивших один в другой холмов, усеянных, словно веснушками, пестрыми домишками; каждый домик был окружен садиком с аккуратной оградой из бамбука. В этих крохотных садиках росли кокосовые пальмы, сахарный тростник, распушившиеся, словно птичьи хвосты, кусты маниоки, огромные блестящие листья сладкого картофеля, и повсюду — огромные хлебные деревья, готовые щедро одарить путника своей тенью. Козы, привязанные к деревьям, недобро глядели на проезжавших и раздраженно блеяли, а целые орды цыплят, гусят и индюшат, прервав свое безмятежное купание в дорожной пыли, с писком вырывались из-под колес, хлопая крыльями, и скрывались под защитой кустов.
      – А славная девушка эта Одри! — задумчиво сказал Ганнибал.
      – Восхитительная! — поддержал Питер.— Удивляюсь, что она до сих пор не замужем.
      – Чересчур много трезвого расчета и ирландского упрямства,— заметил Ганнибал.— И то сказать: здесь не найдется никого, достойного ее руки. Кроме меня, конечно, но она слишком благоразумна и меня избегает…— Тут Ганнибал захихикал.
      – Ее отец — самый настоящий сумасшедший ирландец. Он заведует редакцией местной газеты «Голос Зенкали», прославившейся своими скандальными передовицами и таким количеством ошибок и опечаток на каждой странице, каким не грешило ни одно издание со времен первого выхода в свет «Кентерберийских рассказов»1. Вот только позавчера во всю первую полосу был напечатан портрет нашего доблестного короля, подстрелившего на охоте огромную-преогромную дикую свинью, со следующей подписью: «Миссис Амазуга, которой сегодня исполняется сто пять лет, с сыном». А на второй полосе — фотография этой несчастной леди (на которую очень кокетливо поглядывает стоящий рядом с ней мужчина) и подпись: «Бесстрашный охотник и на сей раз не остался без добычи». Ну, каково? Вполне достаточно, чтобы бедняжку хватило два инфаркта
      подряд и она уж точно не дотянула бы до сто шестой годовщины! Чего греха таить — этот полоумный старина Дэмиэн постоянно шокирует нас подобными ляпами… Недав-
      1 «Кентерберийские рассказы» Дж. Чосера (1340(?)—1400) —один из первых памятников на общеанглийском литературном языке.
      но он печатал рекламу заведению «Мамаша Кэри и ее курочки». Должно было быть: «Льготная продажа всевозможных напитков. Фирма истинных женщин «Мамаша Кэри и ее курочки». При верстке из набора почему-то выпало «Всевозможных напитков. Фирма»… Впрочем, это и без рекламы ясно.
      Питер чуть не до слез смеялся, когда слушал это.
      – А что же, Одри помогает ему? — спросил он.
      – И да, и нет. Пытается отучить его пить — пусть лучше кушает побольше да просматривает корректуру, чтобы ошибок было поменьше. Но в условиях, когда редактор — ирландец, а метранпаж и все сотрудники — зенкалийцы, этот труд требует такой самоотдачи, какая под силу разве что святому.— Тут Ганнибал, заметив движущуюся им навстречу тележку, крикнул своему вознице: — Гляди в оба! Видишь эту черную тучу на нашем зенкалийском горизонте? Это наш общий друг Лужа!
      Поравнявшись, рикши остановились, и Питер принялся с любопытством рассматривать человека, которого все считали исчадием ада. Он был низкорослый (всего каких-нибудь пять футов) и очень стройный, будто обглоданный скелет цыпленка обернули в изящный коричневый пергамент. Белые как снег, тщательно причесанные волосы, огромный нос крючком и большие, совершенно лишенные выражения черные глаза делали его внешность весьма запоминающейся. Он был одет в изысканный бледно-серый костюм и белую шелковую рубашку с манжетами, напоминающими по форме зубчатые стены и плотно облегающими тонкие запястья, на одном из которых красовались блестевшие на солнце золотые часы. Его ботинки, блестевшие словно отполированные морскими волнами раковины, видимо, были изготовлены с той же любовью, что и костюм. Завершающим штрихом являлся старый галстук, какой обыкновенно носят игроки в регби. Он наклонился вперед в своей повозке, причем взгляд его оставался таким же плоским и лишенным выражения, как у кобры, а губы приоткрылись на один-два миллиметра, обнажив белые маленькие, как у щенка, зубки.
      – А, Ганнибал, дружище,— сказал он с неожиданной теплотой, но глаза были по-прежнему холодны.— Куда путь держишь?
      – С добрым утром, Лужа,— сказал Ганнибал с язвительной улыбкой.— Мы в гости к Кинги. А ты обратно? Там же должна быть важная встреча в полдень. Как же они без тебя?
      – Знаешь, дорогой Ганнибал, без любого из нас можно обойтись. Но я там появлюсь. Такая досада, забыл кое-какие бумаги, вот и возвращаюсь за ними,— сказал Лужа и перевел взгляд на Питера.— А вы, надо полагать, мистер Флокс, новый помощник Ганнибала? Очень приятно, меня зовут Мурамана Лужа. О, я хорошо знаю вашего дорогого дядюшку! Как я рад вас видеть! Простите, но из-за этих огромных колес — тоже выдумка нашего обожаемого монарха, которому не откажешь в чувстве юмора! — я не могу пожать вам руку и поприветствовать вас как следует. Ну ничего, в следующий раз обязательно!
      Он помахал тонкой ручонкой, и его тележка умчалась вдаль.
      – Черт возьми,— сказал Питер,— какое отвратное создание! Даже если бы я ничего не знал о нем, все равно сказал бы, что он омерзителен! Один его вид отравляет все вокруг. А с виду такой смирненький: представьте себе, что вы перевернули большой камень и обнаружили затаившегося под ним якобы безобидного, а на деле ядовитейшего скорпиона!
      – Совершенно верно,— согласился Ганнибал.— Ну, теперь убедился, каков он? Лисица в курятнике, кошка в голубятне и жук-древоточец в деревянной стене — все в одном лице. А что, он и вправду знаком с твоим дядюшкой?
      – Дядюшка ничего не рассказывал мне о нем,— ответил Питер.
      – Хм… Это любопытно. Оч-чень любопытно,— сказал Ганнибал и, развалившись, надвинул на глаза свой фантастический шлем и уснул.
      Дорога все петляла и петляла вокруг Дзамандзара и наконец устремилась на мыс, возвышавшийся над Заливом пересмешников. Рикши подкатили к воротам из кованого железа с гербом Зенкали — дельфин и птица-пересмешник по обе стороны дерева амела. Две кордегардии охраняли въезд в королевскую резиденцию; при них неотлучно находились два высоченных солдата-зенкалийца, одетых в желтые, расшитые золотом куртки и черные брюки; на головах у них красовались большие белые тропические шлемы, из которых торчали, грациозно изгибаясь, страусовые перья. Правда, они не производили того величественного впечатления, какое должны были бы производить защитники отечества, поскольку один сидел на корточках и метал кости, а другой задумчиво ждал результата. Ружья, давно бывшие без дела, мирно покоились в стенах кордегардий. Но как только рикши завернули за угол, часовые тут же бросились за ними, и когда повозки подкатили к воротам, оба уже, как положено, с ружьями на плече старательно маршировали на месте.
      – Мы приехали к Его Величеству королю,— объяснил Ганнибал.— Открывайте ворота, парни!
      Часовые отворили ворота, и рикши понеслись по петляющей дорожке, обсаженной огромными манговыми и баньяновыми деревьями. А вот и дворец: большое невысокое здание, сооруженное из массивных коралловых блоков и раскрашенное бледно-розовой краской, было похоже на замечательный, хотя и несколько странный торт, выпеченный лучшим кондитером. Наконец возницы остановились, тяжело дыша и лоснясь от пота. Открылись парадные двери, и показался мажордом, одетый в алую униформу и с феской на голове. За ним следовали трое слуг рангом пониже, одетых в белую униформу.
      – С добрым утром, сэ', мистер Ганнибал,— сказал мажордом, улыбаясь от уха до уха.— Как вы себя чувствуете?
      – Прекрасно, Малапи,— ответил Ганнибал, вылезая из повозки.— Будь умницей, отведи этих чертовых собак на кухню, ладно? Да смотри, не давай им слишком много есть, а то еще, чего доброго, изгадят мне все ковры! А где Кинги? Я привез представить ему нового масса — мистера Флокса.
      – Проходите, масса, проходите,— сказал Малапи, кланяясь Питеру.— Кинги в саду, сэ', мистер Ганнибал. Сюда, пожалуйста.
      Он повел их быстрым шагом в большой сумрачный зал, полный странных запыленных портретов, а оттуда — в залитый солнцем сад, расположившийся в квадратном внутреннем дворике, образованном стенами здания. Лужайки здесь были точно бархат, а два-три десятка крохотных фонтанчиков плели туманные кружева из капель в недвижном воздухе, напоенном ароматом сотен различных цветов, населявших многочисленные клумбы.
      На траве кормилась целая стая голубей — они были похожи на белое конфетти, рассыпанное по зеленому бархату. В углу распустили хвосты два павлина, в восторге любуясь собою. В центре сада высилась небольшая беседка в виде пагоды: на колоннах, сложенных из коралловых блоков, покоились массивные поперечные деревянные балки. На верхушке разрослась красная бугенвиллея, дрожавшая и искрившаяся от мириад бабочек, мотыльков, жуков, пчел и прочих насекомых. В тени, которую давало это ползучее растение, был подвешен гамак, способный с комфортом приютить четырех человек среднего роста и нормальной комплекции. Но предназначен он был для единственной персоны — короля Тамалавалы Третьего.
      Ростом монарх был шесть футов четыре дюйма, вес его превышал двести пятьдесят фунтов. Комплекцией он походил на хорошую гнедую ширскую лошадь. Его большое мягкое лицо с широкими, но не мясистыми губами и прямым носом было ближе к полинезийскому, нежели к африканскому типу. Зрачки были размером с грецкий орех, а благодаря ярким белкам казались еще огромнее. На нем был длинный струящийся белый халат с кружевными оборками вокруг шеи и запястий, украшенный вставкой английской вышивки, как у ночного халата викторианской эпохи. На голове — алая тюбетейка, расшитая золотыми цветами, на ногах — простые красные кожаные сандалии. Золотой браслет на запястье и золотой перстень с сапфиром величиной с порядочный кусок колотого сахара — вот все, что он носил из украшений. Владыка возлежал на спине, свесив ногу из гамака, и, нацепив на кончик носа очки в роговой оправе, читал «Тайме». Все вокруг было завалено газетами на разных языках. На журнальном столике, стоявшем подле гамака, покоились атлас, пять словарей, ножницы, ручки и большой альбом для вырезок.
      – Привет, Кинги! — бесцеремонно крикнул Ганнибал, когда он и Питер добрались по мягким бархатным лужайкам до беседки, увенчанной бугенвиллеей.— Привет! Ну как вы?
      Кинги отложил газету и сдвинул роговые очки на лоб. Его лицо озарилось искрометной приветственной улыбкой, и владыка спрыгнул с гамака прямо на груду газет.
      – Ганнибал, ах ты проказник, почему опоздал? Я думал, ты совсем не приедешь,— сказал он глубоким насыщенным голосом. Он нежно взял руку Ганнибала своими могучими ручищами и мягко пожал ее.
      Простите, но мы задержались в пути,— извинился Ганнибал.— Это все господин Флокс виноват… Он всю дорогу забавлял меня рассказами о своих донжуанских похождениях.
      Кинги обратил свою ослепительную улыбку к ошарашенному Питеру.
      – Мистер Флокс! — прожужжал он.— Рад приветствовать вас на Зенкали!
      – А я очень рад, что приехал сюда, ваше величество,—сказал Питер.— Я уверен, что ваше королевство подарит мне немало наслаждений.
      – Ну, если вы имеете в виду донжуанские похождения,— продолжил король,— то боюсь, с этим у нас будет скучновато. Правда, Ганнибал?
      – Да нет,— попытался возразить Питер,— я вовсе не гоняюсь целыми днями за женщинами, как вы могли заключить из слов Ганнибала.
      – И очень жаль,— серьезным тоном сказал Кинги, лукаво подмигивая при этом своими карими глазами.— А то внес бы хоть какое-то разнообразие в здешнюю безмятежную жизнь. Чего стесняешься, подойди ближе! Отведай моего излюбленного напитка!
      Кинги подал Питеру и Ганнибалу стаканы и наполнил их из термоса белой тягучей жидкостью.
      – Ну, что скажешь? — с волнением спросил он, когда Питер отхлебнул глоток и судорожно сделал глубокий вдох.
      – П-превосх-ходно,— прохрипел Питер.
      – Так, пустячок. Сочинил от скуки в часы досуга,— гордо изрек монарх.— Значит, так: берешь белый ром, корицу, добавляешь в равных дозах кокосовое и обычное молоко — и готово. Меня с одного глотка так пробирает, что пришлось окрестить свое изобретение «Оскорбление величества».
      Он сел назад в гамак, надвинул очки на нос, отхлебнул из стакана и прополоскал жидкостью рот.
      – Ну, мистер Флокс,— сказал он,— надеюсь, вы привезли нам массу новостей из внешнего мира?
      – Боюсь, что нет, сэр,— ответил Питер.— Видите ли, перед отъездом сюда я был на Барбадосе, а это отнюдь не центр цивилизованного мира.
      – Очень жаль,— вздохнул король.— Как видите, я пытаюсь узнать из газет обо всем, что творится на свете, но поскольку они приходят с опозданием на месяц, я всегда чуть не последний узнаю о нашумевшем скандальном убийстве или о том, кто кому наставил рога. Если бы вы знали, как это тягостно! Направишь ноту соболезнования какому-нибудь главе государства, а тебе ее возвращают с пометкой: «По данному адресу не проживает». Вот у всех и создается впечатление, будто меня не интересует, что делается в мире.
      Ганнибал чуть было не рассмеялся, но сумел себя сдержать.
      – Мистер Флокс,— продолжил владыка,— не удивляет ли вас порой мировая пресса? Когда читаешь все эти документы, начинаешь думать, что они сочинены слабыми людьми, про слабых людей и для слабых людей. Так, кажется, говаривал Авраам Линкольн, я не ошибся? Но все те редкие случаи, когда я получал удовлетворение от прессы,— все они здесь, в альбоме! Месяц назад я прочитал о случае в Сербитоне, где я проходил практику в бытность студентом Лондонской школы экономики. Что бы вы думали?! Идет себе человек смирненько, никого не трогает, и вдруг ему на голову — бац! — огромная сосулька, которая мгновенно лишает его сознания. Прибывшие вскоре полицейские провели следственный эксперимент и пришли к выводу, что это… замерзшая моча из туалета пролетавшего мимо реактивного самолета. Какой-то сознательный
      спустил воду в унитазе после того, как туда помочились все пассажиры. Пока содержимое летело вниз, оно успело замерзнуть. Кто бы мог подумать, что в милом Сербитоне можно погибнуть ни за что ни про что во цвете лет только потому, что грозная, жестокая судьба пошлет на твою голову аэроплан с уборной? Или вот еще: читаю в «Сингапур тайме», что принц Снельский, по неподтвержденнымданны, скоро женится. Не стыдно ли предавать молве все, что связано с королевским саном! Да за это надо бы съе… Я хотел сказать, сажать в тюрьму на длительные сроки! Верно я говорю?
      – Раз так, то бедняга Симон Дэмиэн заслуживает пожизненного заключения,— сказал Ганнибал.— Как вам понравился ваш портрет со свиньей на первой полосе?
      – Неплохо,— сияя от удовольствия, сказал король.— Я бы даже сказал, изысканно! Я послал бедной миссис Амазуге большую корзину фруктов в качестве компенсации за нанесенный газетой моральный ущерб, а потом целый вечер сочинял господину Симону Дэмиэну одно из самых страшных писем, какие когда-либо выходили из-под моего пера! Для пущей важности я наложил на него столько печатей, что содержание ему вряд ли удастся разобрать. Как я старался! Я даже пригрозил ему высылкой с острова! Удивительно только, почему ему начхать на мои послания? Он ни разу не придал им значения.
      – Скажите спасибо, что он не печатает их,— заметил Ганнибал.
      – А что? Это идея,— задумчиво сказал монарх.— Я так мечтал когда-нибудь напечататься!
      – Я только одного боюсь,— хмуро сказал Ганнибал.— Вы дадите Симону материал для публикации, а он насажает туда столько ляпов, что не обрадуетесь.
      – Вот то-то и оно-то! — воскликнул король.— Если бы не юмор, который так и брызжет со страниц «Голоса Зенкали», я бы давно уже отрекся от престола! Несколько недель назад я прочел там буквально следующее: «Король обходит строй почетного караула. На нем — сатиновое свадебное платье цвета персика, украшенное брюссельским кружевом, в руках — букет белых лилий. Подруги невесты — капрал Аммибо Аллим и сержант Гула Масуфа — получили строгий выговор за личное мужество».
      Король загоготал, откинув назад голову. Его громадное тело так и тряслось.
      – Уверяю вас, мистер Флокс,— сказал он, вытерев глаза,— если когда-нибудь станете у кормила власти, возьмите редактором вашей газеты ирландца, а метранпажем — зенкалийца. С ними не соскучишься.
      – Когда у вас заседание совета? — спросил Ганнибал, поглядев на часы.
      – Ах, Ганнибал, Ганнибал,— раздраженно сказал Кинги.— Как вы смеете напоминать мне о делах, когда я наслаждаюсь жизнью?!
      – Вы будете ставить на голосование вопрос об аэродроме?
      – Да, разумеется,— сказал Кинги и поглядел на Ганнибала взглядом человека, испытывающего неловкость.— Понимаю, Ганнибал, что вы не в восторге от этой идеи, но что я могу сделать, если все вокруг — двумя руками «за»?! Когда идея воплотится в жизнь, я смогу быть спокойным за будущее Зенкали. Да что там я — все держатся мнения, что это пойдет на благо острову! Право же, милый мой друг, признай, что у этой идеи немало плюсов. Не следует думать, что все так уж плохо.
      По-моему, хуже некуда,— изрек упрямый Ганнибал.— Тысячи изнывающих от безделья дуболомов на улицах столицы, не знающих куда себя деть,— это вам что, игрушки? Бухта, полная военных судов,— вы этого хотите? А главное, жил себе остров спокойной, безмятежной жизнью, и вдруг как гром среди ясного неба — его превращают в стратегически важный военный объект!
      – С некоторыми из ваших доводов нельзя не согласиться,— сказал король.— Но каково бы ни было мое личное мнение, имеется мощное лобби в пользу этого проекта, и я просто не могу пойти ему наперекор.
      – Да, есть такое лобби, а верховодит там этот недоносок Лужа,— сердито сказал Ганнибал.— Уже одного этого факта достаточно, чтобы сказать решительное «нет» проекту!
      – Мистер Флокс, а вы не встречались с Лужей, моим министром развития? — спросил король.
      – Как будто нет,— сказал Питер.
      – Стало быть, это удовольствие у вас еще впереди. Только вынужден вас предупредить, что никто его не любит. И то сказать, он начисто лишен очарования и вообще не заслуживает доверия. Мое мнение: уж если держишь около себя мошенника, так пусть он хоть обладает шармом. Нет, наверное, он и вам не понравится. Больше того, скажу откровенно, что из-за таких, как он, недолюбливают все наше цветное племя…
      – А что, он и вправду прибрал к рукам эту самую долину? — спросил Ганнибал.
      – Похоже, что так,— печально сказал Кинги.— Увел у нас из-под самого носа! Боюсь, Ганнибал, он уведет у нас из-под носа и саму власть. Знаете, что сказал этот маленький плутишка, когда я попытался припереть его к стенке? Что он знать не знает об этой сделке и что она была совершена у него за спиной его милой супругой. По-моему, ему надо поставить высший балл за нахальство, если несказать больше.
      – Да, все это более чем прискорбно,— заметил Ганнибал.
      – Так-то так,— сказал король, вставая со своего гамака,— но что я могу с этим поделать? В конце концов, мы можем взять развитие событий под свой контроль. Если проявим осторожность, то уж как-нибудь не допустим, чтобы остров погиб. Вы же прекрасно знаете, я не меньше вас озабочен благополучием Зенкали.
      – Конечно, знаю,— сказал Ганнибал.— Это единственное, что вселяет в меня надежду.
      – Теперь вы поняли, что и при нашей скучной монаршей доле выпадают веселые минутки, а? — с улыбкой сказал Кинги.— Ну, всего вам доброго, мистер Флокс. Надеюсь, вам у нас понравится, а мистер Ганнибал не станет вас обижать. Правда, должен вас предупредить, что его последний помощник уехал отсюда с тяжелым нервным потрясением. Буду рад увидеть вас снова!
      – Я глубоко польщен,— сказал Питер.
      Кинги улыбнулся и помахал на прощанье своей могучей ручищей.
      – Теперь заскочим ненадолго в Дом правительства,— сказал Ганнибал,— и на сегодня твои обязанности закончены, можешь отдыхать. Надеюсь, господин губернатор и его супруга покажутся тебе очаровательными, правда, может быть, немного не от мира сего.
      Его превосходительство, сэр Адриан Блайт-Уорик, оказался приземистым, коренастым человечком и выглядел так, будто его в детстве уронили с кроватки да так и не вылечили. На лице его застыла широкая холодная улыбка.
      – Мистер Флокс… Мистер Флокс… Да, да,— сказал он, пожав Питеру руку. У него был тонкий шипящий голосок, похожий на голос крота, подзывающего подругу. По ходу монолога он несколько раз прокашливался.— Рад видеть вас вдали от родного дома! Ей-богу, очень рад… Да, да, тут у нас, это самое, щекотливые проблемы… Знаете, нам нужно, понимаете ли, каждое плечо… Так сказать, дипломатия, такт, как ее… осторожность… Но, думаю, вы обладаете достаточным тактом, как его… С виду вы милый, импозантный юноша… так сказать… Ну, словом, я рад, понимаете ли, видеть вас у нас!
      – Спасибо, сэр,— сказал Питер.
      – И тебе привет, Ганнибал, мой милый друг… Ну что ж, пойдем, что ли, пропустим по маленькой… хм… Вы играете в бридж, мистер Флокс?
      – Нет, сэр, боюсь, что нет,— сказал Питер.
      – Как… в общем… так сказать… жаль,— огорчился Адриан.— Но, как бы там ни было, приходите к обеду.
      – Спасибо, сэр,— сказал Питер и почувствовал, что страшно хочет пить. Ганнибал словно угадал его мысли и налил ему.
      – Надеюс-сь, ш-што вам полюбится Зенкали,— прошипел губернатор.— Тропический рай… Скоро получим, в общем, так сказать, самоуправление… Старый порядок, понимаете, нуждается в переменах… Король у нас очаровательный… ну, словом, соль земли… Короче говоря, кончил Итон… Но королеву… это самое, будем чтить по-прежнему… будем, в общем, так сказать, страной — членом Содружества… Понимаете? Нет?
      – Спасибо, ваше превосходительство,— мягко сказал Ганнибал.— Я уже все растолковал Флоксу.
      – Здорово… здорово…— обрадовался сэр Адриан.— Заходите, пообедаем.
      В этот момент дверь отворилась и из нее выступила, словно заводная кукла, леди Блайт-Уорик. Сначала Питер подумал, что она нарядилась на маскарад, ибо она с головы до ног была одета во все зеленое. Но оказалось, она всегда так одевается, и потому все называли ее Изумрудная леди. Не только платье, туфли и чулки у нее были зеленого цвета, но даже волосы отливали зеленым, даже в цвете ее кожи присутствовал зеленоватый оттенок, будто она выкупалась в цветущей воде и поленилась смыть с себя ряску. Леди была вся увешана изумрудами — браслеты, ожерелья, броши, медальоны. Стоило ей сделать шаг, как все это звякало, брякало, стукало. Осматриваясь, она делала быстрые движения головой, словно птица, а в руке у нее был изящной работы черепаховый слуховой рожок.
      – Ах, Эмми… Да-да, это Флокс-младший… какой красавец… А это… в общем, так сказать… понимаете ли… ну, словом, моя супруга…— сказал сэр Адриан, делая при этом какие-то странные жесты, будто хотел освободиться от смирительной рубашки.
      – Кто это, любезный мой? — спросила Изумрудная леди, взглянув на Питера и неуклюже присев в знак приветствия. Затем она не без труда вставила в ухо слуховой рожок, зацепив им за украшенную изумрудом сережку.
      – Это мистер Флокс, моя дорогая,— сказал сэр Адриан, напрягая голосовые связки, так что голос его стал похож на глухой писк.— Очаровательный… статный… не правда ли?
      – Как ты сказал, дорогой мой? Мистер… Флюс? — обрадованно произнесла Изумрудная леди.