Виктор Пушкарев подошел к столу, внимательно посмотрел на плотные конверты и взял самый крайний – левый, а не из середины, как в предыдущие два раза.
      – Номер билета? – спросил худощавый экзаменатор. Виктор открыл конверт и, взглянув на вложенный в него листок, ответил:
      – Семнадцатый.
      – Ну и прекрасно. – Экзаменатор склонился над ведомостью и, сделав в ней пометку, указал на стол в первом ряду.
      – Садитесь и готовьтесь. Билет не из трудных.
      Прочитав вопросы, Виктор немного успокоился. Сердце застучало ровнее. По первому и второму особых сложностей не возникало. Каверзным оказался третий: общество и проблемы экологии. Как отвечать на него, он представлял смутно. В школе об этом говорили мало. Правда, можно порассуждать о выбросе промышленных отходов в атмосферу и реки, о строительстве очистных сооружений, об ограниченных возможностях природы и о нерациональном использовании ее ресурсов. И конечно, о бездумной вырубке леса. Что останется нашим потомкам?
      Но Виктор чувствовал, что для хорошей оценки этих общих рассуждений будет мало. Экзаменатор наверняка спросит о законах и постановлениях, о том, что делается по линии ООН.
      Надо же было в экзаменационный билет включить такой вопросик!
      Виктор оглядел кабинет. Он был не таким большим, как показалось поначалу. С задних рядов доносился шорох бумажных листков, сдержанные вздохи, чей-то настойчивый шепот.
      Виктор готовился около часа. Очень хотелось с кем-нибудь посоветоваться по злополучному третьему вопросу. Но с кем? За столом он один.
      – Ну, молодой человек, – добродушно улыбнулся экзаменатор, – будем отвечать?
      Виктор подошел к столу не спеша. Начал спокойно, уверенно, слегка вдаваясь в подробности. Делал он это сознательно: старался как можно дольше не затрагивать коварную экологию. Знакомые ребята говорили, что при хороших ответах иногда ограничиваются двумя первыми вопросами. Важно показать, что ты умеешь мыслить самостоятельно. Это создает впечатление.
      Тактика оказалась правильной. Экзаменатор встал, приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Там толпились абитуриенты.
      – Ну что же, пожалуй, достаточно, – он ткнул пальцем в очки и посмотрел на Виктора с интересом. – Чувствуется, молодой человек, материал вы знаете неплохо. Значит, на геологоразведочный потянуло? Похвально! Для полного впечатления дайте краткое определение понятий «демократия» и «социальное». Вы часто употребляли эти слова.
      Формулировки возникали одна за другой, но были они не точны, не убедительны.
      – Ну не волнуйтесь. Сосредоточьтесь. – Он смотрел терпеливо.
      Щеки Виктора покрылись красными пятнами. Повисла тягостная пауза. Он понял, что не сможет правильно ответить на этот в общем-то несложный вопрос.
      С лица экзаменатора исчезло доброжелательное выражение.
      – Странно! Не могу скрыть разочарования, – сухо проговорил он…
      В коридорах Тбилисского университета – по-праздничному одетые юноши и девушки. Они стоят небольшими группами, взволнованно переговариваются. Кто-то пытается шутить, раздается негромкий смех. Ждут одиннадцати часов – должны вывесить списки. Те, кто с производства, держатся уверенно. Они знают: у них больше шансов быть зачисленными в университет.
      Виктор, стоя у раздевалки, сосредоточенно читал газету. Чувствовал он себя неважно, но делал вид, что списки ему безразличны, что его больше заинтересовал разбор шахматной партии, сыгранной на чемпионате страны.
      – Волнуетесь?
      Виктор обернулся. Рядом стояла красивая стройная девушка.
      – Почему вы так решили? – как можно равнодушнее спросил он.
      – Пришли сюда задолго до одиннадцати.
      – Какая наблюдательность! – с легкой иронией произнес Виктор и улыбнулся.
      – На геологоразведочный сдавали?
      – И это известно? Понятно. Вы работаете здесь. Она простодушно объяснила:
      – Вас не было на нашем потоке. Вот и решила… А я, честно говоря, волнуюсь! Всю ночь не спала, прибежала пораньше. Только этим делу не поможешь. Тот, кто уверен в себе, приходит вовремя. – Золотые колечки ее сережек вздрогнули.
      – Вам-то чего волноваться? Четкое мышление, логика…
      – Мне бы эту логику на экзамене! – Она протянула руку. – Тамара. Будем волноваться вместе?
      Ближе к одиннадцати в вестибюле стало тесно. По лестнице в сопровождении молодого парня торжественно спустилась полная седовласая женщина в зеленом костюме. В руках она несла листы глянцевой бумаги. Списки! Около доски объявлений сразу же закипел водоворот. Кто-то из стоящих впереди догадался читать фамилии вслух. Все замерли, установилась тишина. Виктор напряженно слушал: вдруг случится чудо. Но вот громкий голос замолк, толпу словно размыло. Виктор стиснул зубы. Чуда не произошло. Его фамилию не назвали. Для верности, когда толпа поредела, он прочитал списки сам. Заданный на экзамене дополнительный вопрос сделал свое дело.
      – Виктор! Идите сюда! – У телефонной будки стояла Тамара и вертела в пальцах монетку. Глаза у нее заплаканы. – Меня не приняли, – с отчаянием проговорила она. – Экзаменаторы явно занизили отметки. А я так готовилась. – Ее губы задрожали. – Не представляю себе, что делать дальше…
      Виктору стало ее жалко, и он бодро проговорил:
      – Прежде всего, не расстраиваться и не опускать руки. У вас такие страдальческие глаза, что даже с лестницы видно.
      – Пусть смотрят. Я готова провалиться от стыда сквозь землю, – она подняла голову. – Даже жить не хочется.
      Виктор сказал осуждающе:
      – Ну знаете! Несерьезный разговор. Свет клином сошелся на университете?
      Тамара стояла безучастная ко всему.
      – Вам легко рассуждать. Поставили бы себя на мое место…
      – Уже поставил. Меня тоже не приняли. Но вешаться не собираюсь. Переживу. Здесь семьдесят процентов не принятых.
      Тамара повернулась к Виктору. В синем батнике и бежевых вельветовых брючках она была похожа на огорченного мальчишку.
      – Обидно! Пойдут пересуды: неумеха, а в университет захотела. Знакомые посмеиваться станут…
      – Чепуха. Вы что, для знакомых экзамены сдавали? Нет!
      – Противно, когда шушукаются за спиной. – Она зябко повела плечами.
      Виктор успокоил:
      – Ничего. Считайте сегодняшнюю неудачу досадным случаем. На будущий год поступим.
      – Завтра, завтра не сегодня. И так всю жизнь. На будущий год претендентов меньше не станет.
      Пытаясь ее отвлечь, Виктор рассказал о недавней гибели отца, о том, что мать, врач по специальности, но с годами утратившая квалификацию, пошла работать медсестрой. В конце концов, ничего нет зазорного в том, что и он пойдет работать, а заодно поступит на вечернее отделение. Матери станет лете. Тамара молчала.
      – Да не хмурьтесь вы, – нарочито бодро проговорил Виктор. – Считайте эти экзамены обычной тренировкой. Даже опытные спортсмены чаще добиваются лучших результатов не с первой, а со второй, даже с третьей попытки. Штангисты, например…
      – И прыгуны в воду, – усмехнулась Тамара. – Когда вниз без всплеска с поверхности уходят.
      Виктор понял смысл ее реплики.
      – Мы на будущий год опытнее других будем, значит, и шансов больше. А знаете, нам, может, еще в этом году повезет, – добавил он. – К концу первого семестра часть студентов отсеивается. На свободные места вроде разрешают брать с вечерних отделений и тех, кто не прошел по конкурсу.
      – Правда? – с любопытством спросила Тамара. – Вы сколько недобрали?
      – Один балл.
      – Я два. – Тамара обвела взглядом светлый вестибюль, лестницу, застланную красной ковровой дорожкой, поредевшие группы ребят. – Идемте, Виктор, сегодня мы в этом доме оказались лишними.
      – Идемте и будем считать, что все плохое у нас позади.
      – А может быть, все впереди, – тихо обронила Тамара.
      Они шли по проспекту Руставели. Небо было чистым. Поливочная машина щедро окатывала водой брусчатую спину проспекта. Был первый час. Остро пахло нагретым асфальтом. Люди двигались по тротуару плотной стеной – начался обеденный перерыв. У магазина «Минеральные воды» расстались. Тамара обещала звонить. Свой телефон не дала, сказала, что установят его только осенью.
      В Серебряном переулке из небольшой закусочной доносился запах лаваша, чебуреков, свежей зелени. Виктор вошел в свой двор, по старой узкой лестнице поднялся в квартиру. Пусто, тихо, матери нет. Он сел за отцовский письменный стол с витыми медными ручками на ящиках.
      Под толстым стеклом вырезанный из «Огонька» снимок футбольной команды тбилисского «Динамо», рядом коллективная фотография класса и еще одна – он рядом с отцом на Хашурском перевале. Здесь же стопка учебников, тетради с конспектами… Все в том же порядке, как и перед последним экзаменом. Виктор задумчиво смотрел на их тихий переулок. Старая соседка, примостившись у крыльца на низкой скамейке, деревянной палочкой чистила персики и складывала их в большой медный таз. В доме напротив, сидел парень с парализованными ногами. Виктор вспомнил отца, который незадолго до своей гибели сказал:
      – До окончания школы времени осталось немного. Подумай хорошенько о будущем. Мне хотелось, чтобы ты стал геологом.
      Сам отец институт не окончил, хотя и говорил часто: «Чем больше старею, тем больше хочется учиться». Зато стал хорошим наладчиком станков. Глядя на учебники, Виктор вспомнил, что за месяц до сдачи документов в университет он сказал матери, что будет поступать на исторический факультет. Она ничего не ответила. Только вечером за чаем проговорила:
      – Отец хотел, чтобы ты стал геологом. Это хорошая специальность.
      Чтобы успокоиться, Виктор включил магнитофон. Зазвучала знакомая, известная до последней ноты песенка, которая уже с год была в ходу:
      Слушай, милая, родная, срочно приезжай. Следуй нашему примеру – больше не скучай…
      Он невольно представил Тамару, ее тонкие, правильные черты лица, крохотную родинку под нижней губой и пожалел, что не проводил свою новую знакомую. По крайней мере знал бы, где живет. Виктор нажал на клавишу и прилег на тахту. Было тепло и уютно. От нагретых солнцем обоев шел розовый свет.
      Человеку неподвластен выбор сновидений. Они наступают, сменяются и исчезают самым неожиданным образом. Желанные и неприятные приходят чаще всего тогда, когда их не ждут. Виктору снился худощавый экзаменатор.
      С улыбкой он задавал вопросы и сжимал его плечо. Виктор тяжело вздохнул и открыл глаза. Над ним склонилась мать.
      – Ты что, мама? Я говорил во сне? – спросил он, приподнимаясь.
      – Нет. Плакал…
      Виктор сел на край тахты и, чувствуя на себе тревожный взгляд матери, опустил голову. Чтобы уйти от мучительных расспросов, он обнял ее и прильнул щекой к щеке.
      – Ну, рассказывай, – сказала мать тихо. В ее голосе не было досады. Чем спокойнее она спрашивала, тем спокойнее отвечал Виктор.
      – Не расстраивайся, мама, я уже взрослый, пойду на завод и буду опять готовиться к экзаменам. Поступлю…
      Так же, как в детстве, мать прижала его голову к себе.
      – Ты не обо мне думай, – она на минуту затихла. Потом, словно вспомнив что-то, проговорила: – Спасибо, сын, только не забывай, мне твоя помощь не сейчас, в старости нужна будет, – голос ее дрогнул. – Лучше готовься как следует.

* * *

      Прошло лето, незаметно прошла и осень. Наступил холодный декабрь. Снег успел припорошить городские крыши и скверы. Виктор ходил на подготовительные курсы, просиживал вечера в читальном зале. К экзаменам готовился серьезно. Свой день расписал по минутам: в восемь тридцать подъем, потом завтрак, занятия. И обязательная прогулка перед сном. Тамару не встречал, а она не звонила. Увидел ее случайно, за несколько дней до Нового года, когда шел из булочной. Она стояла у витрины парфюмерного магазина. С парнем. Лицо ее было радостным, веселым. Она показалась ему очень красивой. Застеснявшись своей авоськи с хлебом, он замедлил шаг. Но было поздно. Тамара, улыбаясь, смотрела на него.
      – Виктор, здравствуй! Мы не виделись целую вечность…
      – Ты не оставила адреса и сама не позвонила. – Он перевел взгляд на спутника девушки – невысокого полноватого парня лет двадцати пяти, одетого в черное кожаное пальто, державшегося независимо.
      – Знакомьтесь, – сказала Тамара.
      – Гурам. – Ладонь у парня была мягкая, но сильная.
      – А это Виктор, мой товарищ по несчастью. Мы оба не попали в университет. Ну как ты? Рассказывай!
      – Готовлюсь. На этот раз поступлю, – твердо сказал Виктор.
      – Молодец! Живешь с перспективой, – рассмеялась Тамара. – Я тоже пыталась зубрить, но, видимо, немощный мозг устал за лето. Решила отдохнуть. Ты был в Геленджике? Нет? Много потерял. Там здорово. Правда, пляж каменистый, но все равно чудесно.
      – Загар еще сохранился, – проговорил Виктор, глядя на ее смугло-золотистое лицо.
      – Не каждой девушке удается так хорошо отдохнуть, – подал голос Гурам. Он достал из кармана сигарету и, щелкнув зажигалкой, отступил к витрине.
      – Ты не раздумала поступать?
      – Нет! Весной начну готовиться, – чуть подумав, сказала Тамара. – Сейчас работа отвлекает. Не удивляйся, я устроилась на время официанткой в кафе. Но это на время, – поспешно добавила она.
      – Приобретаешь производственный стаж?
      – Это специальность не для девушки, – снисходительно бросил Гурам. – Целый день таскать подносы… – Стоя у витрины, он не пропустил ни одного их слова.
      – Не тебе, Гурам, выбирать для меня специальность. Подумай о своей. В твои годы дудеть в дудочку…
      – Ну еще бы! Где нам, необразованным, – усмехнулся Гурам и отошел.
      – Кто он? – тихо спросил Виктор.
      – Никто. Играет в нашем кафе на кларнете… Знаешь, давай встретимся завтра. Ты был когда-нибудь в варьете?
      – Нет.
      Тамара позвала Гурама.
      – Послушай, дай свой билет.
      – Но, Тамара!.. Твоим фантазиям нет конца, – удивленно бросил он. – Я всегда рад помочь, но есть же предел…
      Гурам достал бумажник и вытащил узенькую голубоватую полоску.
      Виктор протянул трешку.
      – Виктор, не смеши! – запротестовала Тамара.
      – Спрячь, спрячь бумажку, парень, – проговорил Гурам. – И помни, я для тебя билетик от сердца оторвал.
      Виктору в варьете было все необычно. И загадочный полумрак, и ощущение странного уюта, и шелест незнакомой музыки. Официант в красном пиджаке и галстуке-бабочке проводил их к столику у самой эстрады. Принес фужеры с пепси-колой, зеленые синтетические соломинки и, пошептавшись с Тамарой, направился важной, неторопливой походкой к другим гостям.
      Виктору казалось, что он попал в чужой мир, в котором не знает, как нужно себя вести. С чувством облегчения он услышал о начале концерта. Зажглись юпитеры. Зал наполнялся розовым светом. На небольшой эстраде заметались зеленые, красные, желтые, сиреневые огни. Программа была разнообразной: балет, певцы, акробаты, жонглеры… А потом – танцы под оглушительный грохот динамиков. Время пролетело быстро.
      Они вышли на улицу возбужденные. Была полночь. Падал редкий снег. На затихшей площади и проспекте – гирлянды новогодних фонарей.
      – Тебе понравился концерт? – пряча лицо в воротник дубленки, спросила Тамара.
      – Не очень, – ответил Виктор и после небольшой паузы смущенно добавил: – Наверное, я чего-то не понимаю…
      – Судя по аплодисментам, концерт многим пришелся по душе.
      Виктор смутился еще больше, но все же сказал:
      – Это настроение от вина и танцев. Мне жаль артистов, которые стараются для подвыпившей публики.
      – Во всех варьете так.
      – От этого не легче. Не должно быть так.
      – Какая категоричность! Похоже, что ты обладаешь чрезвычайными полномочиями решать такие вопросы, – рассмеялась Тамара. – Словно приговор вынес… Но в чем-то ты прав.
      Они шли мимо ярких витрин с новогодними искусственными елками, мимо покрытых снегом кипарисов, закрытых на ночь табачных и газетных киосков с разложенными на полках красочными журналами.
      – До завтра, – сказала Тамара, останавливаясь у подземного перехода. – Не провожай, – она дотронулась до его рукава. – Мне здесь недалеко. – И, слегка поколебавшись, добавила: – Приходи завтра днем в кафе. Я буду на работе…
      Виктор не упустил случая встретиться с Тамарой. Швейцар улыбнулся ему добродушно и открыл дверь. Сегодня в кафе народу на удивление было много.
      Тамара работала старательно. Приняв заказы, она скрывалась за перегородкой из деревянных реек с большой чеканкой посередине. Изредка подходила к Виктору и, перекинувшись незначительными фразами, возвращалась на раздачу. Он терпеливо дожидался ее. В перерыве между номерами к нему подсел Гурам. Он с жадностью отхлебнул из фужера минеральную воду и, вытерев губы, сказал:
      – К черту! Надо срочно менять профессию. Этот кларнет меня до энфиземы доведет, а от минералки и до камней в почках недалеко. Между прочим, здравствуй! Все пополняешь знания?
      – Учусь, чтобы снова не провалиться на экзаменах.
      – Ну-ну. А чему тебя учит Тамара? – Гурам захихикал.
      – Слушай, нарвешься!
      – Ладно, ладно! Шуток не понимаешь? – У Гурама была такая привычка – сначала сказать что-нибудь обидное, а потом превратить все в смех. – Хочешь выпить? Есть отличный чешский ликер. Бехеровка! – Он нырнул за сцену и вскоре принес плоскую зеленую бутылку.
      Подошла Тамара, осуждающе посмотрела на Гурама.
      – Ничего плохого, ничего плохого, – поспешно проговорил он. – Я сегодня вполне воспитанный, понятливый и во всем с тобой согласный. Поэтому прошу – не нарушай моего творческого состояния. – Он встал и пошел на сцену, но тут же вернулся, обнял Тамару за талию, заговорщически сказал: – А ты, голубка, с Виктором, гляжу, счастлива до умопомрачения. Только знай, он ревнивый. Его на пустом месте разыграть можно.
      Тамара уклонилась от его объятий.
      – Учту! Только тебе-то что? – бросила она ему уже вслед и, подойдя к Виктору, сказала: – Не обращай на него внимания.
      – А я и не обращаю.
      Тамара поставила посуду на рабочий столик.
      – Ну и правильно. – Она посмотрела в сторону эстрады. – Странный Гурам человек. В трудную минуту поможет, переживать станет. Но обижает легко. На чужой душе синяк поставить – для него не проблема.
      В понедельник в кафе выходной, и Гурам пригласил Тамару и Виктора к себе в гости, на день рождения. У него однокомнатная квартира километрах в пяти от центра города, с окнами на ипподром. Ему нравится этот микрорайон: здесь тихо, свежий воздух и бесплатное развлечение – смотри, любуйся из окна на разномастных лошадок. Сверху был виден весь скаковой круг. Прихожая увешана афишами, чеканками, красавицами из заграничных календарей. Подвязавшись полотенцем вместо фартука и подвернув рукава рубашки, Гурам суетился как заправский кулинар. На столе зелень, сыр, помидоры. Аппетитно поблескивали кетовая икра, стручки зеленого перца, розовые ломтики лососины…
      – Фантастика! – воскликнула Тамара.
      – Сегодня все по-скромному. А вообще, чего скрывать, – постарался, конечно, – бесхитростно ответил Гурам. – Это в честь тебя, – он взял с подоконника бутылку армянского коньяка «Ахтамар».
      – Спа-си-бо, – с улыбкой протянула Тамара и с интересом взглянула на этикетку. – Ого! Пятнадцать лет выдержки!
      Добродушный, без обычной грубоватости, Гурам сейчас располагал к себе. Напевая, он умчался на кухню и вскоре вернулся в комнату с большой тарелкой горячей картошки. Торжественно поставил ее на стол…
      – Вот теперь – порядок! Не картошка, а халва! Ну что, давайте начинать?
      Тамара вытащила из сумочки небольшую коробку:
      – Это тебе, Гурам! На память о дне рождения и о нас! Гурам открыл узкую коробку. Галстук и индийские запонки очень подходили к его кремовой рубашке.
      – Спасибо, друзья!
      Виктор вручил хозяину томик Ахматовой.
      – Это тоже от нас.
      – Ого! Я долго искал эту книжку. Гурам быстро перелистал страницы.
      – Вот!
      Любовь покоряет обманно, Напевом простым, неискусным. Еще так недавно – странно Ты не был седым и грустным.
      – И вот еще, послушайте, – он перевернул несколько страниц.
 
Я с тобой не стану пить вино,
Оттого что ты мальчишка озорной.
Знаю я – у вас заведено
С кем попало целоваться под луной.
 
      – А что еще там про любовь? – спросила Тамара. Простые ее слова: «А что еще там про любовь?» – смутили Виктора. Ему показалось, что интерес Тамары к ахматовским стихам нечто большее, чем восторженная любознательность. Это неожиданное чувство осталось в нем надолго…
      – Хватит, – ответил Гурам, – декламировать – не моя специальность. Давайте лучше выпьем зато, чтобы в жизни не целоваться с кем попало. – И стал разливать вино.
      Прозвучали тосты за здоровье и успехи Гурама, за его дом. Виктор от волнения говорил не очень складно, но зато искренне. Гурам не остался в долгу. Поднял рюмку за родителей, за дружбу. Сказал о счастии первой любви. Расстегнув ворот рубашки, он стал рассуждать о дружбе.
      – Вы самые дорогие мои друзья. Потому что вы искренние, а все остальные хитрят. За вас я черту душу отдам… – И он снова потянулся к бутылке.
      – Не надо, – попыталась остановить его Тамара.
      – Ты что? Кто видел Гурама Тарголадзе пьяным? скривив губы, обиженным тоном спросил он. – Никто! Я трезвее трезвого. – Он вытер разгоряченный лоб скомканной салфеткой. – Давайте еще по одной. Душа праздника требует.
      Тамара вздохнула.
      – Последнюю, и хватит. За счастливую жизнь!
      – За жизнь? За счастливую? – Гурам с любопытством взглянул на них, взяв веточку кинзы, принялся неторопливо ее жевать. – Жизнь прекрасная штука, если ею правильно пользоваться. Правда, сейчас возможности не те, но весной я покажу вам настоящую жизнь. Разверну по первому классу! – Словно споткнувшись, он замолчал.
      – О чем говоришь, Гурам? Жизнь и так хороша. Без разворотов. Да и что ты можешь? – спросила Тамара с усмешкой.
      – Я? Плохо меня знаешь! Скажи, ты видела когда-нибудь настоящую жизнь? Имеешь понятие? В жизни не просить – брать надо. Вот и вся премудрость.
      Неторопливо потягивая вино, он рассказывал о тех, кто и без образования преуспевает и располагает полным достатком. Кто, нигде не работая, разъезжает на «Волгах». Особенно в восторге он был от автослесаря со станции техобслуживания, который за год построил дачу и приобрел машину.
      Тамара с потешным ужасом спросила:
      – Тебя тоже к безделью тянет?
      – С чего ты взяла? – посерьезнел Гурам. – Не скрою, мне совсем не хочется вкалывать у станка. Днем работать, ночью работать лишь для того, чтобы на склоне лет обзавестись мебельным гарнитуром, цветным телевизором или даже автомобилем. Как видишь, я обошелся без самоотверженной работы, а имею все, о чем можно мечтать.
      – Значит, были другие работы. Ты о них не говоришь. Фраза не смутила Гурама.
      – Допустим, были. На моей дудке много не наиграешь. Приходилось и изворачиваться. Зато теперь я самостоятелен… Теперь своей жизнью доволен.
      Виктор нахмурился. Уж очень непривычной для него была философия Гурама.
      – Это чепуха. Ты повторяешь чужие слова, – сказала Тамара.
      – Все что сказал – правда! – убежденно произнес Гурам. – Скажи, кому не хочется жить хорошо и весело? Не скажешь! Тогда зачем обманывать себя?
      – Жить весело – хорошо! О чем спорить? – примирительно проговорил Виктор. – Но только не в ущерб другим.
      – Слушай, дорогой, – Гурамом овладело веселое настроение. – Согласись, жить на малых оборотах неинтересно. Каждому хочется развернуться… Разве не так? Только годы летят быстро, а человек продвигается медленно. Это учитывать надо!
      – Развертываются разными способами, в зависимости от цели, – сказал Виктор.
      – Это само собой! Но цель-то у многих одна, а возможности разные. Вот и стоят они друг против друга, кулаки выставив. – Гурам презрительно скривил губы. – Только сильный всегда берет верх над слабым. Это закон жизни. Она ловко тасует людей. Естественный отбор. Всему есть противовес.
      – По-твоему выходит, – сказал Виктор, – одни обязательно должны страдать, другие радоваться, одни смеяться, другие плакать. А надо, чтобы все смеялись и радовались. Разве для нормальной жизни нужно, чтобы кто-то врал, пугался, ставил подножку?..
      – Хочешь, чтоб все? – воскликнул Гурам. – Какие они красивые! Какие честные! Какие скромные! Не смеши! Запомни, чем выше забор, тем лучше сосед. Поэтому не требуй от меня героизма. Я пожить хочу. Вот когда все люди станут добрыми, тогда и я стану как они, а сейчас расстилаться перед другими не намерен. Чего ты хочешь?
      Слова Гурама раздражали Виктора. Раздражали до того, что захотелось встать и уйти. Но он ответил прямо:
      – Хочу учиться.
      – Учиться? – хмыкнул Гурам. – Я в детстве тоже мечтал все знать, но вскоре понял, что все уже сделано без моего ума. Скажи, дорогой, а для чего ты хочешь учиться? Чтобы все знать или чтобы возвыситься над другими? А может, чтобы получить много денег? Тогда молодец. Хорошие деньги – хорошая жизнь. Только их надо иметь смолоду. В старости зачем они? – Гурам вспомнил, что еще недавно на него многие смотрели свысока. Говорили: «Он звезд с неба не хватает…» – Теперь в моей жизни все встало на место, – продолжал он. – Как меня раньше звали? Гошка! А теперь по отчеству величают. – В его голосе прозвучали нотки превосходства.
      Гурам встал из-за стола, прошелся по комнате, открыл форточку. Прохладный воздух словно остудил его. Постояв с минуту, он сел на свое место.
      – Ну вот и мы посочиняли на вольную тему. Для меня это вроде умственной разминки. Интересно было узнать ваши взгляды, – он наклонился к Виктору и похлопал его по колену. – Я человек непосредственный, открытый.
      Когда гости ушли, Гурам, заложив руки за голову и вытянув под столом ноги, стал думать о том, что не так давно он, как и Виктор, тоже мечтал об учебе. Вспомнил, как переживали родители, что он не стал инженером, и как подсмеивались, когда поступил в клубный оркестр. Всплыли в памяти трешки, пятерки, рубли, которые выдавались ему на карманные расходы. Тогда он ходил подавленный, сникший. Таскал из дома отцовские книги, диски, магнитофонные записи… Научился пить вино, появилась девчонка, затем фарцовка, валюта. Познал волнение и страх. В семнадцать лет – судимость и наказание. Привычка жить широко осталась прежней. Но получать новую судимость не хотелось. «Это на юле можно пудрить мозги несмышленышам о жизни в колонии. А там волком завоешь», – рассуждал он. Освободившись, сказал себе: «Если в голове не мякина, то буду с деньгами. Только надо по-умному, без суеты. Заяц и тот приспосабливается – петляет». И стал жить без шума. Поступил рабочим в универмаг. Доставал для перепродажи все, что было в ходу. Но вскоре понял, что это всего-навсего – рубли.
      Февраль был теплым, лучистым. Вот и сегодня солнце, разорвав облака, приятно радовало. Настроение у Виктора отличное. Для этого были причины. Во-первых, в кафе устанавливали новые холодильники и Тамаре дали отпуск на восемнадцать дней. Теперь он мог видеться с ней ежедневно. Во-вторых, утренняя прогулка с Гурамом на новеньких «Жигулях» по Мцхете доставила большое удовольствие. Гурам вел машину, весело насвистывая. Не доезжая до Тбилиси, он затормозил и, положив руки на руль, задумался. Через опущенное стекло доносились весенние запахи зацветающих деревьев и молодой травы.
      – Ты расстроен? – спросила Тамара.
      – Почему так решила? – Гурам сделал рукой небрежный жест. – У меня прекрасное настроение. Мечтаю! – Он взглянул на нее в смотровое зеркальце. – Вчера из Москвы звонили друзья. Очень зовут. В пятницу еду. Присоединяйтесь!..
      Тамара посмотрела на него, словно решая что-то.
      – Конечно, хорошо бы вырваться на недельку.
      – Мои друзья – ваши друзья, – сказал Гурам. – Лично я не вижу причин к отказу. Дорога бесплатная. Машина домчит, – он любовно похлопал по панели. – Когда такой случай будет? Вам ехать вместе – мечта!
      – Хорошо! Поедем! – с неожиданным задором ответила Тамара и упрямо вскинула голову.
      – Я должен посоветоваться дома. – Лицо Виктора залила краска. Было досадно, что вопрос о поездке Тамара решила и за него.
      – Конечно, посоветуйся. Иначе и быть не может, – словно облегчая его положение, сказал Гурам. – Счастливый ты человек, Виктор. О тебе думает мать. Обо мне заботиться некому. – Слова прозвучали вполне искренно.
      Виктор молчал.
      – Ну а если Виктора не отпустят, поедешь со мной? – Гурам повернулся к Тамаре.
      – Не говори глупости. Ты же знаешь, – взглянув на Виктора, она увидела в его глазах такую боль и тоску, что расстроилась и сама. – Виктор, мне очень хочется поехать. Придумай что-нибудь!
      – Когда девушка просит, надо уважить, – сказал Гурам.
      – Конечно, Тамара, – неожиданно для себя сказал Виктор. – Уверен, мама разрешит. Словом, еду с вами…
      Тамара чмокнула его в щеку.
      – Вот здорово! Если бы ты знал, как я рада! – с неподдельной радостью воскликнула она.
      Гурам подмигнул Виктору.
      – А ты, Виктор, парень не стандарт. О матери беспокоишься, – он выделил последнюю фразу, словно увидел в ней важную для себя суть. Будто ставя точку в разговоре, сказал: – Пива хочется. Я бы выпил сейчас целый ящик. – Он снова засвистел знакомый мотивчик, захлопнул дверцу и включил мотор.

      Они выехали рано утром. Остались позади Сухуми, Туапсе, Краснодар. Перевалы и объезды, дороги и трассы Гурам знал так, будто ехал по своему родному городу. Он оказался хорошим попутчиком. Виктор и Тамара никогда раньше не видели его таким заботливым и внимательным. Казалось, Гурам испытывал истинное удовольствие от того, что ребятам было в пути весело и интересно. Правда, настроение несколько испортилось от инцидента, случившегося в Ростове. На стоянке у городского музея рейсовый автобус слегка помял передний бампер «Жигулей» Гурама. Он буквально дрожал от гнева и с остервенением набросился на водителя. Виктор в правилах дорожного движения не разбирался, но из крика Гурама понял, что водитель автобуса, разворачивая машину, обязан был посмотреть, что стоит за его кузовом. Спор уладил молоденький инспектор ГАИ, оказавшийся неподалеку. Бросив взгляд на помятый бампер, он с недоумением спросил: «Неужели сами не могли решить вопрос? Ему цена – пятерка».