— Плохо, — резюмировал Плато. — Локти торчат в стороны, не защищают корпус, — он легонько, но больно ткнул Бет пальцем в бок. — Кулаки слишком низко, не защищают голову. Тебя ничему не учили.
      — Ну, научи.
      — За шесть часов?
      — Я не такая тупая, как может показаться со стороны. И потом… я ведь все равно должна проиграть.
      Плато прикрыл глаза рукой. Потом сказал:
      — Ладно. Я постараюсь, чтобы тебя сегодня вечером не убили… даже нечаянно.
      Вечером после ужина бет опять собрала свиту.
      — Дамы и господа, — сказала она. — Послезавтра мой дядя возвращается с орбиты. Это значит, все свои «дела чести» мы должны закончить завтра. Поэтому я вызываю Элинор Огата и Дэйлу Сонг на поединок, Завтра, в шесть утра.
      Все изумленно вытаращились на Бет.
      — Но почему? — спросила наконец Дэйла.
      — Потому что вы, голубушки, меня подставили. Чем бы ни кончился ваш дурацкий поединок, с дядей объясняться мне. Вы и его подставили: если кто-то из вас покалечится или погибнет, ваши родственники будут предхъявлять претензии ему.
      — А если кто-то погибнет или покалечится в поединке с тобой — не будут?
      — В поединке со мной никто не погибнет и не покалечится, — сказала Бет. — Поскольку я тут оскорбленная сторона, я и выбираю оружие. Бьемся на кулаках. Без защитных средств. Пока один из поединщиков остается на ногах.
      — Я не согласна, — Эли встала. — Нет ничего отвратительнее дерущейся женщины!
      — Ты же ударила Дэйлу. — Бет встала руки в боки.
      — Я отвесила ей пощечину, как она того заслужила… Это другое дело!
      — Да? Ну так я тебе навешаю затрещин и скажу, что это другое дело.
      — Кулачная драка — отвратительна! Я не буду в ней участвовать!
      — Ах вот как… — протянула Дэйла. — Тогда я, пожалуй, откажусь от поединка с тобой. С трусливыми маменькиными дочками не дерусь.
      На секунду в Бет трепыхнулась надежда: неужели эти две так и отложат поединок? Но Огата-младшенькая вскинула подбородочек и сказала:
      — Хорошо. Я пинимаю ваш вызов, сеу Шнайдер-Бон. Назовите своего секунданта.
      — Плато Мардукас, — сказала Бет. — Имя твоего секунданта?
      Тут Элинор поняла, что попалась. Кто такой Плато — она прекрасно знала.
      — Это нечестно! — вырвалось у нее.
      — Отчего вдруг? — спросила Бет.
      — Ты.. ты все подстроила!
      — У тебя есть путь к отступлению. Откажись от поединка с Дэйлой. Все равно ведь придется. Ну, допустим, побьешь меня — но ведь Плато побить не сможешь?
      Новое движение подбородка вверх. Тик у нее, что ли, — с раздражением подумала Бет. Она искренне надеялась, что при виде Плато эта красотка испытывает те же чувства, что Бет — при виде неё. И боится не меньше.
      — Я буду сражаться с вами, — проговорила она наконец. — Хотя мне жаль, что все видам благородного боя вы предпочитаете отвратительную драку… Если бы вы выбрали флорд…
      — Стушай, ты…! — не выдержала Бет. — Ты, наверное, много смотрела классных фильмов про благородные поединки — но спорю на что угодно, ни разу в натуре не видела человека, разделанного флордом! А я видела, представь себе — и это была моя собственная мама! Так что прекрати пороть глупости про благородное и неблагородное оружие! Или ты бьешься, или нет.
      — Сеу Элисабет, я принимаю ваш вызов! Пусть моим секундантом будет то, кто сам захочет. Если же такого человека не окажется, я буду биться в одиночку.
      — Я пас, — быстро сказал Кориолано.
      — Думаю, мы сэкономим много времени и сил, — вмешалась Дэйла, — если одна из нас будет секундантом другой. Кто пойдет драться первым — кинем жребий.
      На том и порешили.
      Плато сказал, что перед поединком хорошо бы как следует выспаться. Как следует, — пояснил он, — это не меньше десяти часов.
      Ничего из этого не вышло. Бет не могла заснуть до 28 часов, к аогда наконец заснула — ей снилось, что дуэль она проиграла, но каким-то образом ухитрилась при этом убить Дэйлу, так что теперь ее будут сечь в глайдер-порту, и не кто иной, как Плато.
      Она своим метаниями разбудила Белль, и та предложила ей снотворного — но Бет, боясь проспать, отказалась.
      Ей все-таки удалось заснуть — но когда будильник пропищал пять, она встала с тяжелой головой и противным сосущим страхом под ложечкой.
      В половине шестого она спустилась в зал и начала, как учил Плато, разминаться. Отрабатывала перед зеркалосм правильную стойку и четыре удара, которые показал ей вчера Плато: джэб, хук, апперкот, лоу-кик. Вспоминала его наставления: пока одна рука бьет, вторая прикрывает голову… Удар с «передней» руки — быстрый и хлесткий. Удар с «задней» — тяжелый, с разворотом корпуса и вкладыванием веса.
      — Неплохо, — сказал, входя, Плато. — Эх, мне бы тебя потренировать месяцок…
      Бет пошевелила плечами, скривилась. подошла к «груше» — и почему тренировочные манекены зовут «грушами»? Совсем непохоже.
      — Не особенно усердствуй, — предупредил плато. — Кулаки не разбей.
      До дуэли отавалось пятнадцать минут.
      — А почему еще нет никого?
      — Н-ну… считается, что приходить раньше — дурной тон. Опаздывать — тоже. Если приходиь раньше — могут подумать, что нервничаешь. Позже — могут подумать, что трусишь.
      — Я подумала и решила, что мне как-то все равно, что они подумают.
      — Правильно. Бей в корпус.
      Бет ударила в корпус, в солнечное сплетение, как учил Плато. Плоховато ударила: глаза манекена загорелись зеленым, а не красным, как загорелись бы при хорошем ударе, способном выбить из противника дыхание.
      — Вес, — сказал Плато. — Вкладывай вес.
      Бет попробовала вкладывать вес — и добилась от манекена одного красного огонька и зуммера.
      Двери открылись, в зал вошли Дэйла и Эли в сопровождении полудесятка ребят из «свиты».
      Значит, нервничают, — подумала Бет.
      — Доброе утро, — сказала она.
      Дэйла ответила на приветствие — и зевнула, прикрыв рот широким вышитым рукавом. На ней была просторная дрмашняя туника до колен и тапочки. Розовые. С помпонами.
      Эли оделась в нечто мундирообразное цветов клана — синий и черный. На рукаве был герб: цветущая ветка сакуры. Она, в отличие от Дэйлы, церемонно поклонилась.
      — Жребий? — спросила Бет.
      Плато достал из кармана монетку — имперскую драхму.
      — Орел, — сказала Дэйла. Эли пожала плечами: решка так решка.
      Плато подбросил монету, наступил. Убрал ногу.
      — Орел.
      Дэйла снова зевнула и сбросила тунику.
      Правило «без защитных средств» означало также отсутствие одежды, под которой можно было бы спрятать эти защитные средства. Не полное, конечно — хотя оптимальным вариантом, как поняла Бет из примечаний к дуэльному кодексу, была все же тотальная нагота. Но дозволялось надевать эластичные штаны в обтяжку, не прикрывающие колен, и топ либо грудной бандаж, не прикрывающий живота и плеч.
      Дэйла не воспользовалась женгской привилегией нажеть топ или бандаж — у нее была небольшая грудь.
      Бет оглянулась на Плато. Тот кивнул — и она сбросила шелковый спортивный костюм. Под ним был очень узкий, в обтяжку, купальный костюм: коротенькие штанишки и такая же короткая майка.
      Эли и Плато, секунданты, сверили часы.
      — На татами, — сказал Плато. — Займите позиции.
      Бет знала, что встать нужно с «северной» стороны — место «истца». Север был спиной к двери.
      Дэйла выступила из своих тапок. Достала откуда-то загубник и положила в рот. Бет вспомнила про свой — он остался в кармане куртки. Она оглянулась — и увидела, что Плато давно достал его и протягивает ей.
      — Спасибо, — выдавила она из непослушного рта.
      — Тот, кто упадет и не поднимется, либо покинет татами и не вернется в круг, хотя будет способен биться — проиграл, — напомнил Плато. — Тот, кто упал либо вылетел с татами, потеряв способность биться — не считается проигравшим, пока за него может биться секундант. Сходитесь.
      Бет встала в позицию и поняла, что из головы вылетела вся наука Плато. А еще она посмотрела на Дэйлу — и поняла, что Дэйлу учили гораздо дольше, пусть и не Плато это делал. Дэйла уверенно стояла в стойке, которой Плато добивался от Бет весь вчерашний вечер, и даже не стояла — а легонечко, скользящим шагом перемещалась.
      Ладно, решила Бет. Чего стоять столбом — и, сделав более решительный шаг вперед, попыталась ударить Дэйлу с разворотом в корпус, в солнечное сплетение.
      Бац! — что-то смугло-розоватое мелькнуло иврезалось Бет в скулу и в ухо с такой силой, что с другой стороны ее тут же накрыло перевернувшимся татами.
      Бет приподнялась на локте, тряхнула головой, сообразила, где верх, где низ — и смогла подняться на четвереньки.
      — Ты как? — прошептал ей в ухо склонившийся Плато.
      — Ышшо… — Бет выплюнула загубник в ладонь. — Ишшё м-могу фффстать…
      — Тогда вставай, — сказал Плато и помог ей подняться, потянув за плечо. — Не забудь загубник!
      Бет снова запихала штуку в рот и прикусила ее «рожки». В глазах мир слегка покачиивался.
      …Она потом узнала, что, поскольку улдаром ее не вынесло за пределы татами, то Дэйла могла и в первый, и во второй раз спокойно пойти на добивание. То есть, приложить ей, лежачей, с носка или с плеча, по желанию. Потому что среди правил благородного поединка правила «лежачего не бьют», нет. Бьют, пока лежачий шевелится.
      Бет перестала шевелиться только с третьего раза, когда пятка Дэйлы прилетела ей в нос.
      В принципе она, наверное, и после этого могла бы драться, так как пришла в себя очень быстро, секунд через пять. Но пока она была без сознания, Плато объявил, что она не может биться и вышел на татами сам.
      Разгром Дэйлы, таким образом, Бет видела почти от начала до конца, полулежа на руках Кориолано и Освальда, с мокрым платком на носу, глотая кровь.
      Дэйла понесла поражение достойно. Плато сбивал ее с ног шесть раз — и шесть раз она поднималась. В конце концов Плато прижал ее к татами в каком-то головоломном захвате, она дернулась, раздался хруст — и через несколько секунд Освальд уже вправлял ей правую руку.
      На татами вышла Эли. Ее крупно трясло, и особенно хорошо это было видно, когда она положила в рот загубник.
      — Можно уже сдаться, — сказала Дэйла, сплевывая кровь в платочек. — Все равно я раздумала начет этого дурацкого поединка.
      — Пушкай сдаюшша трушы, — без загубника это прозвучало не так внушительно, как, наверное, думала Эли.
      Плато пожал плечами. По его лицу было видно, что он противен сам себе, но доведет дело до конца, причем как можно быстрее.
      Эли первым делом словила лоу-кик и упала на одно колено. Плато не добивал — стоял, выжидая, пока она поднимется.
      Второй лоу-кик она сблокировала, но крайне неудачно: удар пришелся не по касательной, а кость в кость. Эли всхлипнула и осела на колени.
      — Я еще могу продолжать бой! — закричала она. — Иди сюда! Иди, я набью тебе морду!
      — Ты проиграла, — сказала Дэйла.
      — Нет! Я не согласна! — Эли, сжав руки в кулаки, быстро на коленях подползла к Плато, и попробовала ударить его кулаком в пах.
      Плато подставил колено, и Эли разбила кулак.
      — Ты проиграла, — сказала Бет. — Нет никакого смысла ломать эту комедию.
      — Я не буду драться с тобой, поддержала ее Дэйла. — А соло у тебя, бобюсь, ничего не получится.
      — Если ты не явишься, драться должен будет секундант! — Эли попыталась встать на ноги — но ноги подкосились, и она снова упала на колени. — Кориолано Дэвин, вы должны со мной драться!
      — С какой стати? — пожал плечами Кори. — Вы с Дэйлой проиграли. Поединок отменяется.
      — Вы все трусы, — Эли разрыдалась, несколько раз ударила кулаками в пол, а потом опустила на них голову.
      — Пойдем, — сказал Плато, помогая ей встать на ноги. — Я тебя размассирую, пока ноги не распухли.
      «Э-эй! — подумала Бет. — А как насчет моего распухшего носа, а?»
      Белль ударилась в панику, увидев распухающие синки. Однако так уж гемы воспитаны, что паника не мешает им действовать. Белль отыскала в аптеке обезболивающие и электромассажер, уложила хозяйку в постель и принялась колдовать над ее лицом.
      Боль прошла, а от приятных покалываний в переносицу и вокруг глаз хотелось спать. Бет глянула на часы и удивилась: без пятнадцати семь. Они уложились в каких-то сорок минут!
      Можно было спать до восьми, и Бет, сладко зевнув, задремала.
      …Первым уроком у них была экономическая теория. Школу устроили в большом зале библиотеки, расставив столы полукругом и соединив в сеть четырнадцать терминалов.
      Профессор госпожа Тэн, увидев разбитые лица двух учениц, слегка оторопела.
      — Девушки… Что это с вами?
      — Несчастный случай во время утренней разминки, — беззаботно сказала Бет. — Мы спарринговали и немножко хватили через край.
      Професор Тэн то ли удовлетворилась объяснением, то ли не подала вида.
      — Сеу Сонг, вы готовы объяснить нам, что такое прогибиционизм и протекционизм, и в чем между ними разница? Или ваш речевой аппарат слишком пострадал?
      — Нет, я могу, — сказала Дэйла, и начала отвечать урок.
      Следующите два преподавателя — астрограф и учитель классической литературы — проявили меньше самообладания, но в целом все прошло ничего. Реакция преподавателей, впрочем, была наименьшей из проблем: Бет предстояла еще встреча за обедом с бабушкой.
      По правде говоря, есть ей совсем не хотелось. Несмотря на то, что медик подтвердил отсутствие сотрясения мозга, ее слегка подташнивало. Но обед с бабушкой был делом почти официальным. Уважительной причиной для неявки оставалось только бессознательное состояние.
      «Попросить, что ли, Плато врезать мне еще раз?» — мрачно подумала Бет.
      Такая шуттка даже мысленно показалась ей страшноватой. Сейчас, когда прошел кураж, она понимала: многое, многое она согласилась бы отдать за то, чтобы ее никтогда и никто больше не ударил по лицу.
      До встречи с бабушкой, одако, оставалось еще часов пять. Сначала был общий ланч (по обычаю, самый простой: сэндвичи с разными начинками), потом — личное время и тренировка со свогами.
      — Ну, как ты? — спросила Дэйла, когда они мыли рукти в дамской комнате перед ланчем.
      Бет посмотрела в зеркальную стену на нее и себя. У нее почернела и распухла переносица, второй синяк со скулы разноцветными пятнами стекал на челюсть. У Дэйлы припухли оба глаза, и на лбу красовалась ссадина.
      — Как-то раз в моем присутствии избили… одного парня, — сказала Бет. — Из-за меня избили, я его втянула в эту неприятность. Вот сейчас смотрю на себя и думаю: я должна была когда-нибудь за это получить свое. Побыть на его месте… А еще думаю — с тех пор прошло так мало времени, а я… теперь уже другой человек.
      — Тот парень — это… он, да?
      — Да, — призналась Бет.
      — Слушай, а какой он? Столько всего болтают…
      Бет не знала, что ответить. Молча смотрела на капельки воды в базальтовой раковине: вот одна сорвалась в места и поползла к стоку, вот вторая…
      — Понимаешь, — сказала она наконец. — Я могу рассказать, каким он был… Но ведь и он тоже изменился. И я не знаю, насколько…
      — О нем ходит еще один слух, — в голосе Дэйлы появились какие-то кошачьи интонации, — который Эли Огата, спорю на что угодно, никогда не решится повторить.
      — Какой? — осторожно спросила Бет.
      — Болтают, что в нем воплотился Экхарт Бон.
 

* * *

 
      Встреча с бабушкой, однако, прошла не так страшно, как Бет думала поначалу. Леди Альберта только поморщилась и понинересовалась, что Бет намерена делать в случае высочайшего приглашения.
      — Так и пойду, — сказала Бет.
      — Ну-ну, — скептически усмехнулась бабушка.
      Бет поковыряла салат да выпила оранжада со льдом — больше ничего в горло не лезло.
      — Неужели нельзя было разрешить дело иначе? Обязательно подставлять лицо под чьи-то пятки? — бабушка наконец не выдержала молчания.
      — У меня было очень мало времени, — рассеяно проговорила Бет, меланхолически вертя вилку в пальцах.
      Спсение пришло от комма, проигравшего несколько тактов из «Сонатины» Мэй Буланг. Андреа, получив сообщение на стационарный терминал, переадресовал ей.
      — Госпожа Аэша Ли не может провести завтрашний урок каллиграфии, — сказала она, — и хочет перенести его на сегодня.
      Бабушка вздохнула. Синоби ей не нравились. Это были скрытные люди, которые делали грязные дела весьма нечистоплотными методами. Конечно, ее зять тоже был синоби, с этим ничего не сделаешь — он он именно былсиноби, то есть, покинул ряды клана, когда стал тайсёгуном. А вот Аэша Ли рподолжала оставаться синоби, и леди Алтьберта не одобряла того, что сын разрешает племяннице встречаться с Аэшей Ли и не сходилась с ним во мнении относительно полезности этих встреч.
      Но поскольку его формальный и неформальный авторитет был выше, ей ничего не оставалось, кроме как пожать плечами и сказать:
      — Ну что ж… Если ты полагаешь, что эти уроки каллиграфии приносят тебе хоть какую-то пользу…
      — Полагаю, — Бет вскочила из-за стола, сделала реверанс и умчалась к своему терминалу.
      Через десять минут она уже ехала в своем карте, сопровождаемая Кеем и Роландом, к Храму Всех Ушедших.
      Аэша Ли, как и в прошлый раз, приготовила письменные принадлежности.
      — Ну, — сказала она, когда двери склепа закрылись, оставив их наедине, — все выглядит не так плохо, как я ожидала.
      — Если бы я знала, что Дэйлу учили чему-то, я бы выбрала стормэксы, — призналась Бет, невольно коснувшись переносицы.
      — И проиграли бы юной Эли Огата. Она владеет стормэксом, — госпожа Ли принялась растирать тушь. — А насчет того, как умеет драться сеу Сонг, вы могли бы сообразить. Танец, которым она занимается, включает в себя множество элементов единоборств. Как вы себя чувствовали, выходя на поединок?
      Бет потеребила на запястье четки Дика.
      — Мне было страшно. Я знала, что это не смертельно — и все-таки…
      — Да, это страшно, — согласилась госпожа Ли. — Кстати, слово «страх» тоже включает в себя элемент «сердце», — несколькими штрихами синоби набросала знак.
      — А какие еще знаки включают в себя элемент «сердце»?
      — О, многие. «Гнев». «Стремление». А вот этот я очень люблю: сердце, словно рассеченное мечом. «Неизбежность».
      — А «любовь»?
      — И «любовь», — кисть зашуршала по бумаге. — Видите, какое оно здесь маленькое и придавленное? Вверху бедному сердцу грозят «когти», внизу — «удар»… Только одна «крыша» его и защищает… Но она же и давит… — И сразу же, без перехода:
      — Ваш брат передает вам привет.
      — Это хорошо, но почему через вас?
      — Потому что ваша бабушка отслеживает вашу корреспонденцию и не одобряет вашего брата. Это она настояла на том, чтобы Рина заменили морлоками. Кстати, то, что вы решили выяснить отношения лично, а не через морлоков-телохранителей, делает вам честь.
      — Да мне бы такое даже в голову не пришло! — вспыхнула Бет. И тут же сообразила, на что намекала бабушка — а она не поняла намека…
      — Вам не пришло бы — а сеу Сонг и сеу Мардукасу наверняка приходило. Сеу Огате тоже. Но она из Сога, а там никогда этого не делали… Да, так вот, Сога… Ваш брат прислал неутешительные отчеты с Биакко. У вас не получится посетить Шоран в праздник Сэцубун, так как праздник обещает быть небезопасным. В Шоране, судя по всему, готовится дворцовый переворот.
      — Почему вы мне все это говорите?
      — Потому что вы должны это знать. Это напрямую касается вашей свиты, а значит — и вас самих. Вы слвшали о человеке по имени Максим Ройе?
      Бет наморщила лоб.
      — Не вспоминайте, не надо. Были бы постарше, непременно бы слышали. Бретер и дуэлянт, помешанный на защите экологии. При этом один из немногих действительно богатых людей в нищем клане Сога. Два года назад собрал отряд ветеранов, сорок пять человек, и принялся преследовать эколоические нарушения…
      — У вас что, любой может строить из себя законника? — удивилась Бет.
      — Не любой. Однако должна вам заметить, сеу Элисабет, что экологические законы у нас должны, по идее, соблюдаться строго — они разрушают общестьвенное благо, ведь у нас довольно хрупкая биосфера. Однако реальной силы для преследования тех, кто нарушает эколоогические законы, фактически, нет. Так что Ройе легко получил этот патент. Если бы он занимался уголовными преступлениями, он мог бы рассчитывать на чась премии, долю от штрафа… Но экологические преступления совершаются либо бедняками, с которых нечего взять, кроме шкуры, либо такимии богатыми людьми, что привлечь их к ответу не так-то просто. А за бедняков Ройе часто платил штрафы сам.
      — Он святой? Или сумасшедший?
      — На Картаго это одно и то же слово. Но он не то и не другое. Пока он спасал поголовье снежных троллей и бил в колокол по поводу исчезновения планктона в южных морях, штрафы богатых Сога, нарушавших экологическое равновесие, накапливались — и вот на позапрошлой неделе Ройе получил через суд исполнительный лист, позволяющий ему предъявить к оплате сразу все штрафы, наложенные на Сога. По сути дела это означает конфискацию всей собственности клана.
      Бет изрядно впечатлилась, но чувствовала, что как-то не все понимает.
      — И что, ему вот так вот просто… отдадут всю эту собственность?
      — Нет, конечно. Сога подали апелляцию в суд тайсёгуна. Думаю, именно об этом деле ваша бабушка и госпожа Джемма Син Огата беседовали наедине неделю назад. Однако ваша бабушка мало может помочь делу. Она не может провести его в обход Совета Кланов, а там у Сога хватает врагов. Ройе выиграет дело в тайсёгунском суде.
      — Тогда на что надеется госпожа Джемма?
      — На то, что Ройе попросту убьют. Сорок пять человек — это в Шоране серьезная сила, но глава службы безопасности Сога, господин Нуарэ можетвыставить еще более серьезную силу.
      — Дядя не потерпит такой резни на Картаго.
      — Ни в коем случае. Он введет на Биакко войска и установит там прямой протекторат.
      — Он… этого хочет?
      — Он бы предпочел заразиться новобалийской проказой. Едва он применит силу против какого-то клана, как остальные объединятся против него.
      — Взаимное блего! — Бет не смогла удержаться от смеха.
      — Да. Когда привычный тебе мир расползается под пальцами, очень трудно устоять перед искушением цапнуть сколько можешь и бежать.
      — Но это безумие!
      — Безумие, — госпожа Ли начертала еще один знак, — записывается при помощи знака «царь» с ключом «пёс». Этимология неизвестна, но я предполагаю, что тут чистый каламбур: царь — «ван», пёс — «гуо», а безумие — «гуан»… Люди не всегда могут поступать разумно. Особенно когда рушится их мир. Да, главы кланов сейчас выглядят как наследники, ссорящиеся из-за серебряных ложек в горящем доме. Но это в основном потому, что многие уверены: дом не спасти.
      — Зачем вы мне все это рассказываете?
      — Минутку терпения. Дело в том, что именно Ройе безумием не страдает ни в малейшей степени. А когда он вернулся из последнего своего рейда за снежными троллями, он привез какого-то мальчишку. Примерно ваших лет.
      Бет прикрыла рот ладонью.
      — Да, вы правильно подумали. Так вот, мальчишка сейчас живет в борделе у Баккарин. Вы ведь знаете, кто такая Баккарин?
      — Э-э… нет.
      — До того, как ей приказали изменить имя, она звалась Екатериной Оока. Была одной из лучших гейш на Сунагиси.
      — Та самая, которая вышла замуж за Северина Огату?
      — Да.
      Так вот почему все сведения о ней исчезли… Ее просто заставили изменить имя. Хорошо хоть, не убили.
      — А ее ребенок?
      — Племянник вашей подруги Эли, Анибале Барка Син Огата.
      — А что случилось с Северином Огатой?
      — Он по возвращении из плена пытался вернуть себе власть над кланом — но оказалось, что его считают безумцем и чуть ли не… — синоби усмехнулась, — христианином… Словом, клан не принял его. Тогда он сменил имя и начал жить со своей женой.
      — Тоже в борделе?
      — Да.
      — Значит… этот мальчишка влез в самую середку заговора, цель которого — вернуть Северину Огате власть?
      — Когда в доме похороны — зовут бонзу, — улыбнулась старушка. — Когда зреет резня, хороший фордсман очень кстати. Несложно ответить на вопрос, зачем Ройе понадобился мальчик. Во-первых, ему нужен связной, который будет посещать и дом Ройе, и дом Баккарин, не вызывая подозрений. Мальчик исполняет обязанности хакобия — это юноши, которые носят за своими патронессами музыкальный инструмент, довольно тяжелый, и порой оказывают определенного рода услуги женщинам. Очень удобно: Баккарин приглашают играть и петь на разных вечеринках, мальчик ходит за ней, и под шумок встречается там с кем-то из людей Ройе или самим Ройе. Ну и, конечно же, когда запахнет жареным — он будет нужен как прекрасный боец… Но для меня загадкой остается: зачем мальчик ввязался во внутреннюю политику кланов Рива?
      — Вы думате, я знаю ответ на этот вопрос?
      — Я думаю, вы можете его узнать.
      — Как?
      — Он не станет врать вам.
      — Вы… вы хотите устроить нам… — Бет боялась сказать себе «встречу», — переписку?
      — Встречу. Вы поедете на Биакко — не в Сэцубун, а когда все закончится. И встретитесь с ним там.
      — А вы его поймаете и предоставите дяде поджаренным, с хрустящей корочкой и яблоком во рту?
      — Нет, — Аэша Ли подняла голову от письменных принадлежностей. — Я найду ему более полезное применение. И вы мне в этом поможете.
      — Никогда!
      — Поможете, если хотите, чтобы он остался жив. Потому что если я ненайду ему полезного применения — мне действительно лучше будет подать его голову вашему дяде на серебряном блюде.