— Возможно, ты их неправильно поняла, — предположил Плато. — Они могли состоять не в свите, а на службе при дворце. Пажами или кем-то еще. Так тоже делают.
      — Не знаю я, как у вас тут делают. Потому и спрашиваю. Два самых главных вопроса — это чем свита занимается и что происходит после.
      — После — молодые люди достигают совершеннолетия, и улетают учиться в Галактику, — несколько удивленно сказал Плато, как бы разъясняя само собой разумеющееся. — Получать высшее образование в Анзудской академии торгового флота… Или на Старой Земле, в инженерно-космическом. На Парцифале…
      — На Парцифале? — изумилась Бет.
      — До войны, конечно, — пояснил Плато.
      Ах, вот оно как. Сначала, значит, всех собирают в кучку, чтобы они наладили внутренние связи. А потом раскидывают по половине галактики — чтобы набрались связей внешних. Мир посмотрели, себя показали… Здорово. То есть, поправила она себя, было здорово. До блокады.
      — Ну, нам эти возможности в ближайшее время не представятся. А жаль, — вздохнула она. И поверьте, господа, мне жальче всех… — Остается пункт первый: чем они занимались на этой… вроде бы службе?
      Все снова переглянулись. Ответа опять никто не знал.
      — Ну… — сказала после тягостной паузы Дэйла, рассматривая свои ноготки, — мы можем устроить еще один благотворительный концерт в пользу жителей Корабельного города…
      — А мы можем сделать для них что-то более толковое? — Бет подавила нарастающее раздражение.
      — Нет, — Дэйла слегка надула губки.
      — Мы вообще-то учимся, — сказал Дион Вара. — И должны в этом помогать друг другу, так мне отец говорил.
      — Может быть… — подала голос новенькая, и все посмотрели на нее. Она тут же замолкла.
      — Ну, — Бет попробовала ее подбодрить.
      — Может быть, когда у нас будут каникулы в Сэцубун, мы все вместе побываем у каждого дома? По очереди. Мама говорила, что так делали.
      — А что, неплохая идея, — поддержал Кориолано. — Ты ведь так и не побывала толком на других континентах? Это интересно!
      — Я с радостью приглашаю, — Элинор впервые за все время улыбнулась.
      На следующее утро Бет отловила Дэйлу раньше, чем та успела в очередной раз спикировать на новенькую. Вообще говоря, это сделала не Бет, а Андреа по ее просьбе — но все уже привыкли к ее альтер эго.
      — Объясни, почему ты вчера так напустилась на Элинор, — Бет заблокировала с пульта двери гостиной.
      — Я? Напустилась? — Дэйла снова принялась рассматривать ногти. — Ничего такого ей не сказала.
      — Ты что-то знаешь об этой семье, и все знают. Все, кроме меня. Ты меня ставишь в неловкое положение, а я этого не люблю. Могу на тебя обидеться.
      — И что тогда?
      — Сейчас — ничего. Но через полгода я стану женой императора. И вот тогда на тебя уже твои родственники обидятся, что их не приглашают ко двору. Я могу быть гадиной, если захочу, и еще какой. Лучше просто мне расскажи, кто между вами пробежал.
      — А что, непременно кто-то должен пробегать? Мне просто не нравится ее мать, а она похожа на мать как две капли воды. Вот и все.
      — Ну а мне нравится ее старший брат! Я скоро с ним увижусь (Ли пообещала устроить эту встречу). Он меня спросит…
      — Не спросит, — Дэйла отмахнулась двумя пальцами, словно это предположение Бет не стоило самостоятельного жеста. — Они вышибли Ринальдо и не хотят считать его своей родней. Если бы он не был сыном Бона…
      — Понятно. А что за намеки ты делала насчет Северина?
      — Никаких намеков. Он и в самом деле скульптор. Посреди Шорана стоит статуя Бона его работы. Довольно уродливая, на мой вкус. Но снести нельзя — это же все-таки Бон, — Дэйла хихикнула. — Северин был не в восторге от того, что его матушка спала с Боном и даже ребенка от него родила. И поставил посреди города на свои средства такой вот тонкий намек на толстые обстоятельства.
      — Но Эли тут при чем? — нахмурилась Бет. — Можно ее не тиранить, а? Родителей, вроде бы, не выбирают.
      — Если она меня не тронет, то и я ее не трону, — пожала плечами Дэйла.
      За последующие дни она несколько раз смотрела на Бет «со значением» и пожимала плечами: мол, я же говорила. Сиротка Эли оказалась тем еще сокровищем.
      Нет, нельзя сказать, что она была какой-то злобной или стервой, или подлой — скорее наоборот, сама прямота и открытость. Но Боже ты мой, Дева Мария и Иосиф Праведный, сколько мусора было в ее прекрасной белой голове!
      Для начала, относительно этой самой белизны. Эли совершенно серьезно верила, что «незапятнанная» генетическая линия двух знатных домов Вавилона (ну и что, что ее предок Аздрубале Барка был изгнан из дома Син за пиратство?) действительно возвышает ее над потомками вышедших из низов — Плато, Лариссой или Дэйлой.
      Ну ладно. Сами «простолюдины» из свиты по этому поводу не переживали, и Бет тоже думала спустить все на тормозах. Со временем крошка Эли присмотрится к людям получше — глядишь, и поумнеет. Однако если бы дело ограничивалость этим. Нет, дивных теорий в светлой голове юной сеу Огата было много. Как вам такая: среди людей есть акулы и аскариды. Акулы — это, значит, всякие там великие деятели, избранные судьбой, а аскариды — мелочь пузатая, которая им завидует. Или что калеки физические обязательно становятся со временем калеками моральными, если у них не хватает чести и гордости покончить с собой. Ой-ой…
      Бет как-то попыталась расспросить ее о своем дедушке — та только глаза округлила: госпожа Элизабет полагает, что она знакома с экологом? Что эколог бывает в доме Белой Ветви? То есть, он, наверное, бывает, если он главный эколог континента — но это не основание с ним знакомиться. Экологи — обслуга. И даже если раньше они что-то из себя представляли на Картаго, планете с бешеным климатом — теперь, когда решено переправляться на Инару, они вообще не имеют значения.
      Бет в тот момент ничего не сказала ей. Она просто смотрела исподлобья — сообразит или нет эта кукла, что сейчас оскорбила ее и ее отца? Всеми чтимого Экхарта Бона?
      (как странно — еще полгода назад обругай кто-то в ее присутствии всю вавилонскую родню — ухом бы не повела.Она дочь лорда Ван-Вальдена и леди Мак-Интайр, а те, кто выкрасил ее в гема и забыл в курятнике на Тайросе, пусть утрутся, они ей больше не родня!)
      Кукла сообразила. Спохватилась. Неуклюже…
      (а из такого положения вообще есть изящный выход?)
      …извинилась. Она не знала, что полоумный старик, который живет на отшибе под куполом силового поля и разводит хризантемы — отец великого Бона.
      Бет приняла извинения. Подумала, стоит ли прочитать сиротке лекцию о том, что все люди рождаются равными в своем достоинстве перед Богом…
      (…а на переменах в школе девчонки кричали — «Эй, отнеси мои вещи к машине!» или «Принеси сок из автомата» — не ей, другим девочкам с оливковой кожей, стипендиаткам леди Констанс…)
      …но решила, что не стоит тратить на это воздух.
      — А можно сделать так, чтобы прислали ее брата? — донимала она дядю за обедом. — Она же дура, поверь мне, совершенно невыносимая дура!
      — Эльза, — все с тем же спокойствием человека, видевшего в жизни почти все, ответил Рихард, — к сожалению, ни один человек, облеченный властью, не может позволить себе роскоши общаться только с умными людьми и управлять только ими. Иногда приходится иметь дело с дураками.
      — Чаще, — поддержала его бабушка. — Чаще всего приходится иметь дело именно с дураками.
      — Понятно, — вздохнула Бет, ковыряя ложкой десерт. — Общение с дураками входит в курс обучения.
      — Кроме того, — нахмурилась бабушка, — я не верю, что дочь Джеммы Син и Рема Огата глупа. Юна — несомненно, но она всего на год младше тебя. Конечно, Огаты — непростая семья, а Сога — клан с непростыми традициями. Но это — сердце дома Рива. Это лучшие пилоты и лучшие солдаты. Все совершеннолетние мужчины Сога считают своим долгом службу в вооруженных силах Дома. В клане нет семьи, которая не понесла бы потерь в связи с войной. Не считая, конечно, планетников.
      — Многие из них тоже воевали, — не глядя на мать, сказал Шнайдер.
      — Но для них долг чести не является обязательным.
      — Мой дед со стороны отца — планетник, — парировал тайсёгун.
      — Н-ну… — (надо, подумала Бет, научиться вот так же вздергивать одну бровь) — мой дражайший свекр пошел служить, и сына воспитал военным — а это значит, что в душе он никаким планетником не был. Иначе семья Линд не отдала бы за него дочь.
      — Похоже, твоя старая подруга держится другого мнения.
      Бабушка отпила тоник из бокала и возразила:
      — Есть, конечно, непробиваемые консерваторы вроде Барка, считающие, что если человек родился планетником — это состояние его души, которое ничем не изменить. Но если бы Джемма держалась этого мнения — разве она могла бы она…?
      — Полюбить Бона? — закончил за нее Рихард. — А почему нет? Он был amiabile.
      — И стать моей подругой. Моей и Лорел.
      — Ты так уж уверена в этой дружбе?
      — Да. Как часто бывает, она приостановилась из-за соперничества — но потом возобновилась.
      — После смерти Бона.
      — Ну и что? Если бы Джеммой руководила корысть — разве решилась бы она поссориться с Лорел?
      — Я не корысть имею в виду, — покачал головой Рихард.
      — А что же?
      Дядя отмолчался.
      — В любом случае, — продолжала бабушка, — планетники воевали только если сами того хотели, а космоходов обязывал долг.
      — А разве это не большего стоит? — удивилась Бет.
      — Конечно, нет, — снизошла леди Альберта. — Человек, идущий на войну добровольцем, сражается потому, что сам того хочет. Человек, идущий по призыву, сражается потому, что долг значит для него больше, чем его собственные желания… Речь не идет о таких вещах, как мобилизация гражданских — если говорить о других Домах Вавилона, то мобилизованные гражданские — худшее, что можно себе представить.
      — А что, у нас другие гражданские? — осведомилась Бет, тихо стервенея.
      — Дитя мое, если вести речь о гражданах, то гражданскими можно назвать разве что несовершеннолетних, и то не всех. Я понимаю, что ты имеешь в виду: человек, который мог бы жить мирной жизнью, растить детей и возделывать свой сад, бросает все и уходит воевать, потому что любит свою планету или свою Империю, свой Дом, свой Доминион… Но в этом подходе содержится подмена: он не имел бы возмжности растить свой сад, если бы не люди, которые отказались от этого покоя навсегда и сделали смерть частью своей жизни. Если чувство благодарности к этим людям привело его в их ряды, это похвально. Но нельзя забывать, что это он был у них в долгу — а не наоборот. То, что он делает во исполнение долга только в тяжелые времена — они делают во все времена. Поэтому их доблесть больше. Добровольцы из планетников, даже ветераны войны с Кенан, этого не осознают. Большинство из них считает, что принесло великую жертву, да еще и обижается, что ее не оценили по достоинству — дескать, космоходы и во время службы продолжали смотреть на них свысока, отправляли их на вспомогательные работы, а потом за это же презирали…
      — Согласись, весьма непоследовательная линия поведения, — вставил дядя.
      — Кто-то же должен этим заниматься, — пожала плечами бабушка. — А занимать руки хорошего бойца стряпней или распределением подштанников…
      — Я думала, что когда гибнет корабль — гибнут и те, кто был на кухне, — Бет отодвинула тарелку.
      — Но корабли гибнут гораздо реже, чем люди, идущие в десант или несущие службу в боевых катерах, — возразила бабушка.
      — Она права, — Шнайдер тоже отодвинул тарелку и выдернул салфетку из-за ворота. — Я должен был оценить боевые заслуги планетников по достоинству, хотя бы предоставлением гражанства.
      — Так сделай это, что тебе мешает, — в голосе бабушки послышались резковатые интонации.
      — Совет Кланов, — ответил Рихард. — А ты не хочешь мне помочь.
      — Я не хочу помогать тебе делать глупости. Допустим, мы дадим гражданство этим нескольким десяткам тысяч. Куда потом девать их с этим гражданством? Какой клан примет их к себе? Вряд ли такой найдется. А если нет — то есть угроза объединения планетников в отдельный клан. Они начнут отстаивать свои интересы, примутся раскачивать лодку. Нет. Ты начал слишком часто руководствоваться вопросами отвлеченной морали.
      — Не думал, что услышу от тебя апологию аморальности, — Рихард встал.
      — Сынок, — леди Альберта придержала его за рукав. — Ты сам понимаешь, какое тяжелое сейчас время. Я вижу, как тебе трудно. Ты солдат и не можешь не уважать других солдат. Тебе больно, что их обделяют, хотя они проливали кровь за Дом Рива. Но голос чести не должен заглушать голос разума: если дать планетникам, хотя бы только воевавшим, гражданство — нужно распрощаться с мечтой об Инаре, о звездах вообще. В Совете кланов и так уже хватает изоляционистов. Если их поддержат своими голосами планетники — они вобьют нас в эту грязь. Прекратят финансирование флота, превратят корабли в гидропонные фермы. Ты все это прекрасно понимаешь.
      Договорив, она отпустила рукав сына.
      — Да, — вздохнул Рихард. — К сожалению. Мне пора идти, мама. Переночую на орбите, так что до завтра, — он поцеловал женщину в лоб.
      — До завтра, милый.
      Бет тоже встала из-за стола и вежливо распрощалась.
      Странное ощущение она испытывала сейчас. Нет, симпатия к дяде возникла в ней много раньше, и со временем укреплялась… Но теперь она переросла в чувство некоей общности, которая Бет не могла себе объяснить. Только сейчас она осознала, что Шнайдер, тайсёгун, «держащий в руках людей и корабли», временами ощущает свое бессилие так же остро и болезненно, как она сама. Есть вещи, которые он очень хотел бы сделать — и не может, потому что боится «раскачивать лодку». Вполне возможно, он сейчас говорит себе: «Я не могу убедить даже свою мать — кого же я смогу убедить?».
      Рихард встретил ее взгляд и предложил:
      — Пойдем. Проводи меня до глайдер-порта.
      Он имел в виду не глайдер-порт в Муравейнике, а дворцовый глайдер-порт, небольшой и хорошо защищенный. Он мог принимать не больше десяти машин, и Рихард в деловые поездки отправлялся именно отсюда. Городской порт служил ему только для торжественных, официальных отбытий и прибытий.
      — Мы так мало времени проводим вместе, — сказал Рихард, когда они ступили в лифт. — И мне так жаль, что я не могу выкроить для тебя больше…
      — Ничего, — сказала Бет. — У мамы тоже не хватало для меня времени.
      И тут же прикусила язык, сообразив, что сморозила.
      Рихард пристально посмотрел на нее, потом обнял за плечи одной рукой.
      — Оставайся искренней, Эльза. Такой я тебя люблю. Такой ты особенно на неё похожа.
      — Компромисс — это так отвратительно, — покачала головой девушка.
      — Да. В этом Ааррин был прав. Отвратительно. Но, будучи людьми, мы принуждены делать отвратительные вещи. От этого некуда деваться, Эльза. Как от запаха изо рта по утрам.
      — Ты просто чистишь зубы, — улыбнулась Бет.
      — Именно.
      Лифт прибыл на место. Охранники в переходе отдали честь. Дядя отпустил плечи Бет и махнул ей рукой, давая понять, чтобы она не выходила из лифта. Сквозь прозрачную дверь Бет видела, как он уходит кридором — пока его не скрыл пол следующего уровня.
      …И вот несколько дней спустя юная Эли преподнесла сюрприз.
      Бет благодарила Бога за то, что в это время она поднялась на галерею и за то, что растительность укрыла ее так, что высокие расплевавшиеся стороны ее не замечали. А то резня произошла бы, так сказать, келейно, и закончилось бы все плохо.
      Впрочем, это самое «все» еще очень даже может закончиться плохо…
      — Надо быть последним идиотом, — услышеле она сладкий голос Дэйлы, — чтобы думать, будто Ричард Суна — имперский шпион. Я слышала много разных гипотез на этот счет, и каждая последующая была глупее предыдущих.
      Бет не собиралась задерживаться и подслушивать, но имя Дика заставило ее остановиться. Она никогда не говорила о нем со «свитой», и теперь ей очень интересно было узнать, что они думают.
      — Вы не смеете оскорблять мою маму, — в голосе Эли слышалась еле сдерживаемая дрожь.
      — Да разве тут кто-то говорил о вашей почтенной матушке? — Бет не видела Дэйлу, но почему-то решила, что та пожала плечами. — Сибилла, я разве сказала хоть слово о госпоже Джемме?
      — Ни единого звука.
      — Вы сами знаете, что вы сказали, — проговорила Эли.
      — Я сказала, что верить в шпионство Суны будет только круглый болван — и не моя вина, что ваша матушка придерживается этой в высшей степени глупой теории. Я думала о ней лучше.
      — Может, вы тогда объясните, каким образом обычный мальчик, такой, как мы с вами, мог убить не только цкуино-сёгуна, но и хорошо подготовленную охранницу-морлока? Как он мог выжить после казни? Как он до сих пор может скрываться от синоби и армейской контрразведки?
      — О том, как он может скрываться от синоби, — сахарным голоском пропела Дэйла, — следовало бы спрашивать вас. Это ведь ваш старший брат…
      — Он мне не брат! — выкрикнула Эли.
      — А кто? — деланно изумилась Дэйла. — Если два человека родились из чрева одной женщины — то они называются братьями. Ну, или сестрами. Меня так учили. Вас учили иначе?
      Пора было выйти из тени и сказать «А ну, разошлись!» — но Бет услышала, как Эли сказала:
      — Довольно, — и ошибочно истолковала ее слова. Она думала, что Эли хочет прекратить ссору. Плохо же она знала свою свиту.
      Следующий звук был звуком пощечины.
      — Ага, — в голосе Дэйлы звучали оттенки удовлетворения. — Это уже лучше. Мне ответить тем же — или вы ждете вызова?
      — Когда и где вам будет угодно.
      — Оружие?
      — Флорды. Боевые флорды.
      — А ну стоп! — завопила Бет, выбрасываясь из-за дурацких кустов. — Вы обе что, с ума посходили?!
      — Как невовремя, — Дэйла улыбнулась ей так, что Бет немедленно захотелось добавить к проступающему на её левой щеке отпечатку ладони еще один — справа. Так, для симметрии.
      — А по-моему, как раз вовремя, — сказала Бет. — Чтобы прекратить драку.
      — Драку? — Дэйла улыбнулась еще шире. — Ну что ты. Мы никогда не опустились бы до драки.
      — А что же вы тогда тут затеяли? Смертоубийство в лучших традициях дома Рива?
      — Ну зачем смертоубийство, — Дэйла похлопала ресницами. — Я намеревалась драться, пока одна из нас не останется на ногах. Как вы на это смотрите, Элинор?
      — Положительно, — сказала дурочка.
      — Черта лысого я вам это позволю. Сибилла, Кори! Вы чего тут сидели и смотрели, как…?
      — Прости, но поединок — дело частное, — сказал Кориолано.
      — Я как раз собиралась предложить Дэйле быть ее секундантом.
      — Договорились, — Дэйла протянула ей руку и та хлопнула ее ладонь своей. — Кори, а ты как джентльмен, может, побудешь секундантом Элинор?
      — С удовольствием, — сказал юный Дэвин.
      Бет задохнулась от ярости. Эти поросята сговаривались о прединке прямо у нее на глазах.
      — О времени и месте договоримся отдельно, — сказала Элинор. — Благодарю вас, сеу Дэвин, без секунданта я обойдусь, — и, мотнув своими дивно-белыми волосами, она сбежала вниз по лестнице.
      — Давно пора было ее проучить, — доверительно сообщила Сибилла. — Она всех достала.
      — Если бы вы знали, как вы меня достали все! — Бет топнула ногой.
      — Мы никогда-никогда-никогда не получим приглашения на императорскую свадьбу, — вздохнула Дэйла. — Мне почему-то кажется, что я это переживу.
      — Сеу Эльза, не нужно так расстраиваться, — улыбнулся Кори. — Элинор получила паскудное воспитание. Рано или поздно она нарвалась бы на смертельный поединок. А так — ее только ненадолго уложат в постельку, и все.
      — Вы твердо уверены в том, что в постельке не окажется Дэйла, а? — прищурилась Бет.
      — Может, и окажусь, — сеу Сонг пожала плечами. Плечики у нее были ого-го, она это знала и постоянно носила что-нибудь на тонюсеньких бретельках, а то и без них — чтобы все могли созерцать этот розовый атлас, под которым переливалось умеренное количество мускулов. Как раз столько, чтобы не выглядеть ни неженкой, ни гренадером.
      — Она тебе может попортить твою кожу, — злорадно сказала Бет.
      — Может, — согласилась Дэйла. — Что ж, рубцы выводятся.
      — А что об этом скажет тайсёгун — вы подумали?
      — Если он узнает, то, наверное, будет очень рассержен, — вздохнула Дэйла. — Но поскольку это поединок не смертельный, закон об отмене дуэлей в военное время на него не распространяется.
      — А отдуваться — мне, да?
      — Нет. Потому что мы не скажем вам о времени и месте проведения поединка, а значит — на тебя никто не сможет возложить ответственность.
      — Кроме меня самой.
      — Ну, уладь как-то это дело внутри самой себя, — Сибилла склонила голову набок. — Кому же, как не тебе, этим заняться?
      Бет стояла перед ними, ломая пальцы за спиной, потом прибегла к последнему доводу:
      — Я велю вас взять под домашний арест!
      — Пожизненный? — удивился Кориолано.
      Бет развернулась и помчалась по лестнице вниз, в библиотеку. Ей срочно требовался совет человека понимающего, и таким человеком могла быть только Роксана Кордо.
      — Так… — сказала Роксана, дослушав историю. — Выглядит все паршиво. Значит, ты не можешь ни закрыть их, ни разогнать?
      — Ни рассказать все бабушке, имей в виду.
      — Почему?
      — Потому что она и так полагает меня никчемой, которую нужно скорее сунуть в постель Керета. Если бы не этот годичный траур, она бы меня уже давно сволокла за шиворот в императорскую спальню.
      — А тебе он сколько-нибудь нравится?
      — Бога ради, Рокс! Сейчас не время об этом говорить! — Бет вспыхнула. Этот вопрос тревожил ее с того самого дня, как она получила неофициальный императорский поцелуй. После этого она получила еще несколько — с каждым разом все более неофициальных и все менее императорских. Но если и бывают неподходящие моменты для обсуждения амурных дел, то сейчас как раз такой.
      — Да, действительно, — выражение лица у Рокс было каким-то… странным. — А что Рихард?
      — Он на орбите. Какие-то у него там переговоры с военными…
      — А, — сказала Роксана. Бет прекрасно знала, что кроется за этим «а» — все Пещеры Диса трезвонили по поводу того, что чуть ли не встык с тайсёгунским челноком на ориту стартовал челнок мадам Ольги Ван дер Пул со всей конюшней на борту. Во дворце все делали вид, что ничего не знают, но Бет это слегка раздражало. Эй, здесь же Вавилон! Здесь же, вроде бы, все нормально относятся к сексу. А Рихард даже не женат. Все равно весь город знает, что там, на орбите, покончив с деловой частью, они напьются и устроят скачки с девочками на спине, либо разденутся до пояса и станут играть в жмурки: поймав девушку, нужно будет наощупь узнать, кто она. Бет рассказал об этом Андреа, который раза два участвовал в таких развлечениях — еще при жизни Лорел. Людям надо иногда расслабиться. Зачем делать вид, что этого не происходит?
      — Послушай, — прервала ее размышления Рокс, — единственное, что мне сейчас приходит в голову — это как бы я поступила, будь я на твоем месте.
      — Давай!
      — Я бы вызвала обеих до того, как они успеют назначить бой — и отделала как следует.
      — А-а-а… плохо. Не получится. Они обе владеют флордом лучше меня. По правде говоря, на этой планете нет, наверное, человека, который владел бы флордом хуже меня.
      — М-м-м, да… Но послушай, ты ведь можешь выбирать оружие. Они посмели сговориться за твоей спиной, проигнорировать тебя… Ты — оскорбленная сторона.
      — Уже лучше. А какое выбрать?
      — Не знаю. То, чем вы все три владеете одинаково плохо. Это уравняет шансы. Назови штурмовой топор.
      — Эй, нам нельзя драться насмерть!
      — Учебный штурмовой топор. Бет, извини, у меня тут своя головная боль — я должна срочно выручать из тюрьмы одну беременную серв… женщину. Я сейчас не готова об этом говорить.
      — Ничего, ты уже дала мне очень хороший совет. Пока, удачи тебе, и привет нашему большому другу.
      Она знала, что Рэй живет в Салиме и помахала рукой специально для него. Даже если он и не стоит там, вне поля зрения камеры — Рокс наверняка потом покажет ему запись.
      Рокс махнула в ответ и прервала связь.
      Бет отвернулсяь от экрана и, подтянув ноги на сиденье, обхватила их руками и положила голову на колено.
      Штурмовой топор, даже учебный — это, конечно, та еще штука… Бет никогда не видела стормэкс в работе — но рота дворцовой охраны хаято была вооружена как раз ими, так что Бет имела представление о его размере и весе.
      Стормэкс был создан для тех, кого Бог обделил скоростью и реакцией, потребной для боя на флордах, но наделил силой сверх общей меры. Принцип работы был один и тот же — только рукоять в четыре пяди длиной выбрасывала не длинное лезвие-кнут, а этакую лопасть, которую можно было модулировать от топора до чекана. Тончайшая кромка лезвия, как и у флорда, пробивала силовое поле кидо на малых скоростях. Стормэксы сильно уступали флордам в популярности, если говорить о реальных боевых действиях — они не давали той свободы, да и пользоваться стормэксом означало расписаться в своей непригодности к флорду — но у них были свои почитатели. Кое-кто из них отточил мастерство до того, что мог победить почти любого флордсмана — в полнодоспешном поединке, конечно.
      Однако круг любителей стормэкса был все-таки узок: для бойца в легкой броне или полуброне, с какой стороны ни подойди, удобней флорд, а Рива традиционно отдавали предпочоение легкой пехоте.
      Можно прозакладывать что угодно, что ни Эли, ни Дэйла топором не владеют, но… Бет мысленно сравнила себя, Дэйлу и Элинор, которой до двух метров оставалось всего ничего. Нет, при таком сложении равных шансов не получится. Ворочать пятикилограммовым топорищем заведомо удобней тому, у кого руки длинней.
      Стрелковое оружие Бет отмела сразу, не раздумывая — во-первых, она не знала, из чего можно постреляться так, чтобы это было несмертельно, а во-вторых, помнила, что у крошки Эли какой-то там приз по стрельбе. На палках? На швабрах, симатта! Нет, нужно поискать еще одного советчика.
      Бет развернулась к терминалу и набрала индекс.
      — Плато, ты у себя? Можно я зайду, ты мне нужен.
      — Лучше я поднимусь в библиотеку, — предложил молодой человек. У Бет не было желания спорить.
      — Ты уже в курсе, да? — спросила она, едва за ним закрылась дверь.
      — Если ты о Дэйле и Эли, то да.
      — Я хочу вызвать их.
      — Вызвать?
      — Да. Точно. Вызвать и показать им, как я поступаю с теми, кто меня так подставляет.
      — А ты сумеешь?
      — В том-то и дело, Плато. Я уже получила один хороший совет: драться на чем-то таком, чем мы все три владеем плохо.
      — Стормэксы, — предложил Плато. — Учебные. Ты ведь не хочешь никого убивать?
      — М-м-м… Стормэкс требует грубой силы. Как ты полагаешь, у кого из нас троих ее больше?
      — У Эли, — немедленно признал Плато.
      — То-то и оно.
      Плато задумался.
      — А по каким правилам ты хочешь драться?
      — А какие бывают? — задала встречный вопрос Бет.
      — Смертельный поединок исключен — значит, отпадают ножи, боевые стормэксы и плазменное оружие…
      — Это запрещено?
      — Да нет, в общем-то… Просто… тяжелой брони и полуброни у вас вроде нет ни у кого, да?
      — А у тебя? — полюбопытствовала Бет.
      — У меня есть кидо. У моей старшей сестры, Меланто — полуброня. Да стой, у тебя же должна быть полуброня матери!
      — А-а… да, наверное. Наверное, где-то есть… — Бет поморщилась. Она не любила, когда ей намекали на то, что к наследию Лорел она относится без должного почтения. Даже если это был нечаянный намек. — А что, можно драться и в кидо?
      — Еще как. На самом деле очень многие, если не хотят никого убивать, а честь без поединка разойтись не дает, назначают поединок в полном доспехе на плазменниках. Сойдутся, оставят на доспехе протиивника две-три подпалины и разойдутся.
      — Здорово! Но мне это не годится, Плато. Мне нужно, чтобы они хорошенько намотали себе на ус, что у меня за спиной никто резаться не будет.
      Плато в раздумье надул щеки, потом шумно выдохнул.
      — А ты сама насколько сильно готова при этом… ну, пострадать?
      — Я? — Бет потерла кончик отчего-то вдруг онемевшего носа.
      — Да. Ты готова проиграть? Ну и, в общем… довольно больно програть?
      — Если они тоже получат свое — то да.
      — Тогда так. Назначаем поединок без брони и вообще без средств защиты. Кулачный поединок. С секундантом. Секундантом буду я.
      — А что… у вас мужчина может быть секундантом в женском поединке?
      — Легко. А в Империи — нет?
      Бет наморщила лоб. Леди Констанс была категорической противницей дуэлей, и ей успешно удалось искоренить этот пережиток язычества в своих владениях. Посему ее приемная дочь не знала тонкостей имперского дуэльного кодекса. Но по литературе и головидео она не могла припомниить случаев, чтобы секундант-мужчина заканчивал за женщину поединок. Разве что…
      — Разве что противник тоже мужчина, — неуверенно сказала она.
      — А в чем разница? — удивился Плато.
      — Ну… предположительно, женщина слабее.
      — В любом поединке кто-то слабее, — удивился юноша.
      — Ну, женщина слабее заведомо.
      — Ты заведомо слабее Эли. А она ведь тоже девушка, так? Странные какие-то у вас в Империи правила.
      — У насв Империи?
      — Э-м-м… у нихв Империи.
      На самом деле Бет очень порадовала эта оговорка.
      — Но ты понимаешь, в чем дело, — продолжал Плато. — По всем нашим правилам, секундант может вступить в бой только тогда, когда поединщик уклонился от боя… струсил, проще говоря. Или когда он уже не может продолжать бой. Физически.
      — Плато, я уклоняться не буду, — сказала Бет.
      — Тебе придется размазать их по стенке.
      — С удовольствием.
      — А ты умеешь биться врукопашную?
      — Э-э… ну, тут все сводится к тому, чтобы попасть кулаком по лицу противника?
      — Не обязательно кулаком, — Плато встал. — Есть ещё ноги. И локти. Пошли в зал.
      В зале он поставил Бет против себя и попросил принять боевую стойку. бет восстановила по памяти то, что она видела в фильмах, и встала.