Город Шоран, столица клана Сога, трепетал над черными водами залива, как белое знамя. Когда «Вертихвостка», обогнув барьерный риф, ворвалась в залив на подводных крыльях, Дик даже слегка «поплыл» от этой красоты, от белизны на фоне изжелта-серых, латунных небес.
      Правда, когда «Вертихвостку» вынесло в мелкие воды, стало ясно, что вовсе они не черны — напротив, прозрачны до головокружения, потому что даже отголоски шторма сюда, за риф, не доносились. А чёрен песок, покрывающий дно и берег.
      Полотнище купола, покрывающего город, тоже оказалось не таким безупречно белым, каким издалека мстилось. И сам город был иным, чем представлял себе Дик. Начиная с того, что в нем было не тепло даже — жарко. Казалось бы, ну как может эта тонкая тряпочка защитить от беспощадных зимних штормов — пусть даже зимы Анат и в субэкваториальной зоне? А вот ведь, оказалось, может. Всё дело в термальных водах, великодушно объяснил лейтенант Лун. Город стоит на тёплых ключах, так что снаружи хоть Долгая Зима, а внутри — вечное лето. Сверхпрочная ткань натянута на сверхлёгкие несущие конструкции, и в ураган все это, конечно, ходит ходуном, да и сейчас, как видишь, поматывается — но на памяти Луна еще ни разу эта конструкция не завалилась. А «на памяти Луна», прикинул Дик — это на протяжении сорока с лишним лет…
      Почему здесь устроили город под куполом, а не закопались в пещеры, как на Судзаку, и не настроили приземистых, черепахообразных домин, вроде поместья Нейгала, Дик понял сразу же, как только под ногами качнулась земля. В первый миг он подумал, что ещё не совсем пришёл в себя после перехода на «Вертихвостке» (маленькую амфибию подбрасывало даже на такой волне, которой на борту «Фаэтона» Дик просто не замечал). Но тут же понял, что ощущения не обманывают — на улице немедленно начало останавливаться все движение, люди присели, кто на колени, кто опираясь руками о тротуар, и команда «Вертихвостки» не была исключением — впрочем, господин Ройе, даже опустившись на одно колено, возвышался как стоячий. Совсем рядом с Диком покачнулся и упал уличный лоток — юноша подобрал и передал продавцу несколько яблок, которые тот с благодарностью сложил в свою шапку. Через полминуты земля снова замерла.
      — Здесь часто такое? — спросил Дик, когда они продолжили путь.
      — Постоянно, — ответила сержант Камилла Сильвестри. — Зато тепло.
      Дика это нисколько не радовало. Все прочие спутники Ройе побросали своё барахло в штаб-квартире экологической полиции и ходили по городу налегке, а Дик не мог бросить рюкзака с самыми необходимыми вещами и термозащитной накидки — случись что, и ему придется смываться из Шорана в чём есть и с чем есть. Так что он, выходя в город, потел и злился — а поэтому старался выходить как можно меньше. Тем более, в городской резиденции Ройе, где глава экологической полиции оборудовал штаб-квартиру, был славный внутренний дворик с бассейном для принятия горячих ванн — и Дик мог не бояться, что там его увидят посторонние.
      Кроме того, в этом дворике было очень много зелени. Дик впервые видел на Картаго столько зелени. Правда, он и бывал только в Пещерах и в Лагаше — как знать, может, где-то здесь есть и настоящие джунгли…
      В доме Ройе не приходилось скучать — здесь было много книг и записей, и Дик с тоской обнаружил, что не хочет никуда отсюда уходить как можно дольше, и даже не потому что дом понравился — а потому что он устал. Он не хотел идти искать здешних гемов. Он вообще никуда не хотел идти — даже туда, куда собирался вести его Ройе…
      Дик спросил об этом в первый же день пребывания на «Вертихвостке»: зачем Ройе потребовал его и что он намерен делать дальше.
      — Мне нужно, чтобы ты сделал то, что у тебя получается, говорят, лучше всего: сказал проповедь.
      — Гемам? — изумился Дик. — На Биакко?
      — На Биакко. Но не гемам, а человеку. Одному человеку. Если тебя интересуют гемы — можешь заняться и ими. Можешь начать прямо сейчас, с наших морлоков. Но мне важно, чтобы ты попробовал с тем человеком.
      — Что за человек?
      — Узнаешь в свое время.
      Дик немного подумал.
      — Мне нужно увидеться с Этаном Леевом, — сказал он наконец. — Если я прочитаю эту проповедь — вы устроите мне встречу?
      — Сделка? — Ройе протянул руку.
      — Сделка, — юноша хлопнул по его руке ладонью.
      — Тогда давай начистоту. Леев, на которого ты так рассчитываешь, в этом деле тебе не помощник. Но если твоя проповедь будет удачной — тот человек сам тебя сведёт с кем надо. А если нет… поверь, ни на Леева, ни на старперов из «Бессмертных» полагаться нельзя.
      — Почему?
      — Потому что кланом Сога от имени своей сопливой доченьки правит госпожа Джемма Син Огата, а при ней состоят в консортах Мишель Нуарэ и Люсьен Дормье. Но эти имена тебе ничего не говорят, да?
      — Нуарэ — глава службы безопасности клана Сога, это я знаю, — сказал Дик. — А муж госпожи Огата, прежний глава клана Сога, погиб при взрыве батарей катера, в котором обвиняют клан Сэйта. Это я тоже знаю. Но ведь ничего ещё не доказано. Это ведь мог быть несчастный случай, и… — юноша осёкся, встретив насмешливый взгляд Детонатора.
      — Какой же ты всё-таки… молодой, — (спасибо, что не «тупой», подумал Дик). — Если бы это был несчастный случай… или даже дело рук Сэйта… твои шансы заключить мир между кланами были бы в десять раз выше.
      Дик почувствовал, как кожа от затылка до копчика покрывается «мурашками». Раньше такое было при воспоминании о Моро, сейчас — когда до его сознания вдруг доходила очередная подлость.
      — А у вас есть какие-то доказательства? — спросил он.
      — Да что ты. Откуда, — усмехнулся Ройе. — За надёжного свидетеля, который дал бы показания перед тайсёгуном, за неопровержимую улику — я готов правую руку себе отрезать… Ну, левую.
      — Тогда почему вы обвиняете так легко? — вспыхнул Дик. — Сударь, я… я провел тут немного времени, но успел кое-что понять… то, что вы говорите, может оказаться правдой. А может и не оказаться. Почему я должен верить вам?
      — Ты мне ничего не должен, боя. Я просто объясняю расклад. А уж играть или нет, и как играть — тебе решать. Можешь сам сунуться к Лееву и к «Бессмертным» — на этом мы потеряем время. А оно дорого.
      — Извините, сеу Ройе. Я внимательно слушаю.
      Ройе крутнул руль (они вдвоем находились в это время на мостике) и, сверившись с курсом, снова включил автопилот.
      — Ветер сильней, чем я думал. Сносит, — пояснил он и без всякого перехода продолжил: — Начинается это почти как сказка: жили-были король с королевой, и было у них трое детей… Правда, не король с королевой, а, скажем, граф с графиней… И дети были не совсем у них. У них был только старший сын, Северин Огата. Средний родился не у графа с графиней, а у графини с… будущим королем, назовем его так.
      — С тайсёгуном? — удивился Дик. — Шнайдером?
      — Нет, Боном. Госпожа Джемма сошлась с Боном, и от этого родился второй сын, Ринальдо Огата. Господин Рем Огата был очень недоволен таким поворотом событий, и Бон был доволен ничуть не больше. Поэтому второго сына, когда пришел срок, отдали в синоби…
      Дик за спиной сжал пальцы в кулак.
      — Господин Рем Огата начал поговаривать о разводе… Клан Барка, из которого он взял жену, был уже надежно привязан союзом, старый Амилкаре не одобрял поведения дочери — словом, дело было на мази, и тут бабах! — когда господин Огата собрался куда-то лететь, в его катере взорвались батареи. Виноваты в этом были, конечно же, наемники Сэйта, кто ж ещё, механиков нашли уже изрядно мёртвыми, след оборвался… И власть в клане перешла к старшему, Северину… Только вот в чем сложность — парень в тот момент работал в гражданской администрации на планете Сунагиси.
      — Оро… — пробормотал Дик.
      — Да, вот так вот… Именно туда, к слову, его отец собирался по делам, когда катер взорвали — потому что как раз Сога занимались поставками биомассы на станцию Сунагиси, когда мы перебрасывали через нее войска.
      Что у меня такое на лице, что он так смотрит? — подумал Дик. Постарался расслабить лицо.
      — На предложение вернуться и вступить в наследство парень ответил категорическим отказом.
      — Наверное, у него там была очень интересная работа, — собственный голос показался Дику каким-то кряканьем.
      — Может быть, — подал плечами Ройе. — Не знаю. Знаю, что у него была там красивая жена и славный друг. Ты мог слышать о нём. Райан Маэда.
      — Райан Маэда? — все усилия Дика по сохранению бесстрастия пошли прахом. Райан Маэда был другом чиновника из клана Сога? Другом того, кто обирал планету до нитки, обрекая людей на голод?! — Не может быть!
      — Отчего вдруг? Повстанцами не рождаются, ими становятся, боя. Было время, когда Маэда считал, что добрым словом можно добиться большего, чем пистолетом. А уж с администраторами из наших он дружил напропалую — иначе как, по-твоему, он сумел протащить на планету столько оружия в обход наших таможенных служб?
      — Да, — Дик улыбнулся. — Да, конечно. Я и не подумал, бакамоно…
      — Неважно, — Ройе продолжал смотреть раздражающе пристально. — Речь не о Маэде. А об Огате, который не спешил домой и, ужас-то какой, связался с планетницей. Пока весь клан Сога гудел от этого вопиющего безобразия, госпожа Джемма Син возьми да и сообрази третьего ребенка.
      — От кого? — изумился Дик.
      — От покойного мужа, само собой. В виду сомнительности ее положения ей нужен был законный ребенок, такой, что не подкопаешься. У неё был где-то припасен оплодотворенный эмбрион, который оказался девичьим, и поэтому его инициацию и рождение отложили на потом. Ну вот он и пригодился. Через положенный срок у госпожи Огата родилась дочь Элинор, а сама госпожа Огата продолжала управлять кланом Сога от имени своего отсутствующего сына, который на тот момент уже устал от дел на Сунагиси и потребовал перевода в действующую армию. На Картаго, заметь, так и не появился.
      — А его жена с Сунагиси?
      — Жену он отправил. Госпожа Огата приняла её, мягко говоря, прохладно. Какое-то время спустя эта девушка родила ребенка, а потом потребовала развода с Северином и покинула дворец.
      — Сначала полетела на планету своего мужа, а потом потребовала развода?
      — Только на этом условии госпожа Огата обещала ей защиту. Ей помогли сменить имя и позволили… ххммм… открыть своё дело. Госпожа Огата очень великодушна — кто сделал бы большее для двоюродной сестры Райана Маэды? Да еще и в разгар восстания?
      — Ребенок? — спросил Дик, костенея от бешенства. Спокойно! — кричал он сам на себя глубоко внутри. Это всё ещё нужно проверять и перепроверять, потому что Ройе что-то нужно от него, как нужно было Исии, и как Исия, он соврет — недорого возьмёт, потому что он вавилонянин. Рано беситься. Спокойно.
      — Ребенок остался с бабушкой и ровесницей-тётей. Он сейчас живет во дворце и статус у него довольно туманный. Госпожа Джемма не говорит до сих пор, кто из них унаследует пост главы клана. С одной стороны, юный Анибале родился черт-те от кого, с другой — он парень. Сделав главой клана женщину, можно упустить выгодный брачный союз — сам понимаешь, глава другого клана в приймаки не пойдет. С другой стороны, происхождение Элинор безупречно, и у нее сторонников тоже хватает.
      — Но ведь Северин Огата не погиб. Я не видел сообщений о его смерти.
      — Сначала думали, что он погиб — но через два года доминион Отрани перекупил его у Синдэна и предложил к обмену. У нас в руках были сестра и племянник наследника Отрани, их и обменяли. Он получил тяжелое ранение в боях при Андраде.
      — В голову?
      — Да. С ним бывают странные припадки — он вдруг засыпает на ровном месте.
      — Но он же не… не потерял разум.
      — Кое-кто полагает, что именно потерял. И что стоило бы взять над ним опеку. И его поведение дает некоторые основания так думать. Но дело не только в этом. При Андраде ему досталось не только по голове — его ранили еще и в пах, и последствия, увы, необратимы.
      — А кланом что, управляют тем же местом, каким мочатся? — рассердился Дик. Ройе захохотал.
      — Боя, в совете клана полно людей, у которых в этом месте ума больше, чем в голове. И эти люди разогреваются до точки кипения за секунду при одной мысли о том, что ими будет управлять кургар.
      — Вавилон, — одними губами проговорил Дик, и покачал головой.
      — Напряги немного свои собственные мозги! — теперь, кажется, Ройе решил рассердиться. — Если женщина убила мужа и разрушила жизнь сына, чтобы сохранить власть — перед чем она остановится? Если Северин Огата и ведет себя как безумец — это как раз и значит, что он в здравом уме и жизнь ему дорога. Они с женой скрываются где-то. Где — я не знаю. В городе есть человек, который знает. Татуировщик Сэйкити. Я хочу, чтобы ты пошел к нему и уговорил его устроить мне встречу с Северином. Со мной Сэйкити не хочет разговаривать.
      — А со мной? Почему вы думаете, что со мной он будет говорить?
      — Предчувствие.
      — Откуда такое предчувствие?
      — Боя, знаешь такую поговорку — «когда в доме похороны, зовут бонзу»? Ты — именно тот человек, который мне нужен. Если ты сумел уговорить Хельгу Риддерстрале и Торвальда Нордстрема опять взяться за руки — у тебя все шансы уговорить Сэйкити вытащить Северина из той норы, в которой он прячется.
      И вот прошли уже полторы недели с того разговора — а Ройе так и не сказал Дику, где искать Сэйкити-татуировщика. Дни проходили довольно однообразно и начинались с тренировок во дворе возле онсэна. Это, в общем, было даже хорошо: Дик встретил наконец-то противника, который заставил его как следует вспотеть. Первые несколько боев Ройе сдал, больше присматриваясь к технике юноши, чем заботясь о своей защите — а в шестой или седьмой схватке показал, на что способен — причем способен был на многое, а показал далеко не всё. Он почти размазал Дика по стенке, но, когда у юноши не осталось уже дыхания, свернул флорд и сказал:
      — Ты безобразно быстро устаёшь. И мне не нравится, что ты не вылезаешь из бронхитов. Имперцы тебя что, голодом морили?
      — Я ел то же, что и все, — разозлился Дик.
      — То есть, рыбу и бустер, — Ройе вздохнул. Больше он не сказал ничего, но за завтраком Дик с удивлением обнаружил перед собой отбивную шириной в его растопыренную ладонь и толщиной в палец, нарезанный дольками фрукт размером с голову младенца и стакан красного витаминного напитка. Рацион остальных экологических полицейских составляли куда более скромные порции мяса с гарниром и каким-то салатом из даров моря, но никого, кроме самого Дика, это не смутило.
      После завтрака полицейские шли в город развлекаться. Как пояснил лейтенант Лун, взявший над Диком что-то вроде опеки, это была отпускная неделя после месяца морского патрулирования — потом их место займет другой экипаж. Господин Ройе, в отличие от прочих, ходил по делам, главным образом — в суд. Экологическая полиция возбуждала огромное количество дел, и Ройе без конца выступал то истцом, то ответчиком, то свидетелем обвинения. Время от времени в суд тягали и кого-то из экипажа «Вертихвостки».
      Дику не запрещали выходить в город, но, во-первых, Ройе намекнул, что «мелькать» лишний раз не нужно, во-вторых, Дик с вещмешком, в плаще и в ботинках выглядел как деревенщина и обливался потом, кроме того, ему неприятны были контактные линзы, а в-третьих, экипаж ходил развлекаться к женщинам, в весёлый квартал, а Дику туда не хотелось. Так что он сидел дома и читал, стараясь узнать о клане Сога как можно больше.
      Все снова встречались за обедом, потом был часовой отдых — и тренировки. На этот раз Дик спарринговал со всеми по очереди, а то и с двумя-тремя сразу. Ройе пообещал бутылку настоящего импортного коньяка тому, кто сумеет достать Дика на второй минуте боя, и через три дня это получилось у Сильвестри.
      Конечно, весь экипаж знал, кого господин Ройе приютил — Ройе не болтал об этом, но и не особо скрывал. Видимо, в надежности своих людей он был уверен. Дик попытался осторожно выяснить причины этой уверенности — кто составляет экипаж «Вертихвостки» и двух других катеров, что это за люди и как они оказались на службе в экологической полиции. Он как бы небрежно расспросил Луна, Сильвестри, еще кое-кого — экополицейские не скрытничали — и узнал, что в основном эти люди бывшие космоходы, воевали под командой Ройе и по тем или иным причинам потеряли пилотов. Если бы не экологическая полиция, их ждало бы такое же прозябание, как и семью Дангов в Корабельном Городе.
      Экологическая полиция сама по себе была образованием интересным. Насколько Дик сумел разобраться в законах Рива, экологи не имели права создавать что-то похожее на вооруженные силы. Экологические интересы планеты должны были отстаивать суд, полиция и войска тайсёгуна. Но мелких нарушений экологических законов стало столько, что тайсёгун не имел никакой возможности отследить и прекратить это безобразие — по меньшей мере, на Биакко. С другой стороны, любые граждане Рива могли объединяться в любые корпорации по своему вкусу, были бы возможности финансировать свое предприятие. Поэтому господин Ройе, владелец плантаций кораллов, нескольких навег и наземных аграрных комплексов, на свои средства создал и содержал, по сути дела, частную дружину, которую ему вольно было называть «экологической полицией».
      Он мог бы использовать эту дружину для разбоев — как делали Шиман и ему подобные — но, к удивлению всего клана, действительно принялся следить за соблюдением экологических законов. Там, где он наблюдал нарушение, следовал немедленный иск в суд клана. Иск, как правило, отклонялся — и тогда Ройе передавал иск представителю тайсёгуна. Ройе никогда не возбуждал дела, если не мог его выиграть — и выигрывал, как правило. Если бы изъятые у нарушителей штрафы переходили в его карман, он бы полностью окупал содержание экологической полиции — но, во-первых, 3/4 изъятых денег переходили к экологической службе дома Рива, а во-вторых, Дик узнал, к огромному своему удивлению, что Ройе неоднократно платил штрафы за неимущих нарушителей.
      — Почему? — изумился он, и лейтенант Лун охотно пояснил, что господин Ройе в отношении соблюдения законов и законности придерживается куда более жестких принципов, нежели многие другие, и намерен внедрять свое понятие о законности личным примером, хотя бы для этого пришлось пожертвовать частью состояния. Впрочем, господин Ройе выплачивает штрафы не за всех подряд, а лишь за тех, кто действительно решился на преступление от сильной нужды.
      Дик вспомнил о дуэльных похождениях Детонатора, (да и само прозвище говорило о многом), и удивился вторично. Лейтенант Лун вздохнул и, печально покачал головой и признал, что при виде безответственного поведения сограждан, особенно же имущих и близких властям, господин Ройе на всегда может удержать себя в руках, и тогда до суда дело не доходит. Тем более что в ряде случаев до тайсёгунского суда его довести нельзя, а перед клановым судом такой человек легко оправдается. Особенно же господину Ройе неприятны те, кто ради забавы охотится на снежных троллей, моржей и сивучей, а среди охотников — те, кто убивает детенышей. Если просто охотник без лицензии еще может рассчитывать на перенос дела в суд и штраф, то убийцу детенышей ждет поединок с очень предсказуемым исходом. Потому что до появления на Биакко младшего матроса Огаи, на всем континенте и прилегающих островах насчитывалось лишь два человека, способных сойтись с господином Ройе на равных: это господа Нуарэ и Дормье.
      Дик принял это к сведению и задал Луну последний вопрос — если господин Ройе так привержен законности, как соотносится с этим фактом возможное пребывание в доме господина Ройе беглого преступника?
      Лейтенант Лун засмеялся на это и ответил, что о беглых преступниках в окружении господина Ройе он ничего не знает, но если юноше о таковых что-либо известно, то, несомненно, это нужно обсудить с самим господином Ройе, а никак не с ним, скромным подчиненным. И если этот вопрос беспокоит юного Огаи несколько сильней, чем предполагает праздное любопытство, то имеет смысл обсудить это с господином Ройе как можно скорее.
      Дик, вняв совету, не стал откладывать дело в долгий ящик, и после утренней тренировки, когда они с Ройе забрались в онсэн, задал свой вопрос.
      — Ты о каких это беглых преступниках говоришь, боя? — сдвинул брови Детонатор.
      — Бросьте, сударь. Вы не могли не узнать меня, и ваш экипаж тоже. А за навегой следил чужой бот, и мы не знаем, единственный ли. Меня найдут не сегодня-завтра, и что вы будете делать, если вас схватят за укрыва…
      Ройе, не дав договорить, сгреб юношу за затылок и окунул головой в воду. Пока онемевший от возмущения Дик разрывался между желанием врезать благодетелю по переносице и желанием выскочить из ванной, чтобы избежать нового прикосновения, Ройе негромко, но резко проговорил:
      — Боя, если это шантаж — то дешевый и самого дрянного толка. А если нет… я тебя немного успел узнать и почему-то думаю, что это всё-таки твоя не всегда уместная прямота… то ты должен знать, что за укрывательство можно привлечь только того, кто знает точно, что укрывает беглого преступника. И пока этот преступник не начинает прыгать, как мартышка и выкрикивать свое имя, никто не может доказать, что люди, имевшие с ним дело, определенно знали, кто он такой. Собственно, я удивлен тем, что тебе до сих пор никто не объяснил этого нюанса.
      — Мне никто ничего не говорил, — срываясь от гнева на хриплый шепот, Дик взял с бортика полотенце. — И вы тоже, между прочим.
      — Значит, я осёл, — благодушно признал Ройе. — Хотя как это тебе никто не сказал, я удивляюсь… Ладно, Тор и Дельгадо — может, они уже слишком привыкли жить вне закона. Но Бадрис… Но Торвальдов тестюшка…
      — Я думал, такой человек знает, что делает. И готов рисковать собой если не ради меня, то ради своих кораблей…
      — Рисковать! — Ройе расхохотался. — Если ты при свидетелях не называл своего имени, ему не грозит даже мелкий штраф. Его юристы не зря едят свой хлеб, можешь мне поверить.
      — Но он должен был опознать…
      — Почему это вдруг? Мало ли кому шестнадцать лет. Мало ли кто и какими шрамами отмечен. И на «Вертихвостке», и в этих стенах все знают тебя как младшего матроса Огаи, племянника Бадриса, и никак иначе. Пока эта ситуация не изменится, ни о каких беглых преступниках не может идти и речи. Кроме того, если бы здесь, чисто гипотетически, появился юноша, известный как Ричард Суна, вопрос о том, является ли он беглым преступником или нет, оставался бы для меня — а значит, и для всех моих людей — открытым.
      — Как? — от изумления Дик даже сердиться перестал, — разве ме… его не осудили и не приговорили?
      — Во-первых, — Ройе сжал правую руку в кулак и отогнул большой палец, — суд совета капитанов проходил с таким количеством нарушений, что, окажись там я, от приговора не осталось бы камня на камне…
      — Вы бы это сделали? — усмехнулся Дик. — Ради имперца и убийцы?
      — Ради закона. Видишь ли, боя, какое бы зло ни причинил Шнайдер этому несчастному пареньку — себе и своему делу он причинил гораздо большее зло. Несколькими словами он разрушил то, ради чего так долго трудилась его сестра. Его извиняет только его горе — и желание сохранить жизнь мальчишке.
      — Ну а что же во-вторых? — сквозь зубы спросил Дик.
      — Во-вторых, — Ройе отогнул указательный палец, — приговор был приведен в исполнение. Кодекс Рива на основании прецедента Альберта Го приказывает миловать выжившего. В-третьих, квалификация преступления кажется мне ошибочной. Если бы суд не лег под Шнайдера в полном составе, слушание пришлось бы отложить до правильной квалификации преступления: непреднамеренное убийство в состоянии аффекта. И побороться за медицинское освидетельствование — ибо я вот эти два пальца готов поставить за то, что мальчишка был в измененном состоянии сознания.
      — В-четвертых, — ехидно заметил Дик, — за ним еще несколько трупов. Не считая этологической диверсии. В нормальном состоянии сознания. Нормальней не бывает.
      — В-четвертых, — Ройе невозмутимо отогнул безымянный палец, — объявить человека в розыск как подозреваемого и объявить его как преступника — две разные вещи. И в частности, разница в том, что за укрывательство подозреваемого нет уголовной ответственности. Только административная, то есть штраф. Я не в курсе обстоятельств этого убийства в глайдер-порту Пещер, но пока человек не осужден за преступление, его нельзя называть беглым преступником. Просто удивительно, что ты, боя, не знаешь таких простых вещей. И наконец, — Детонатор растопырил пятерню, — статус Ричарда Суны на момент суда был под большим вопросом, и это единственная правильная вещь, которую Ричард Суна сказал перед судом. Если Суна военнопленный, он не подлежал суду вообще: убивая вооруженного вражеского командира, он действовал в рамках солдатского долга и чести. То, что ему в руки попало оружие — вина тех, кто это допустил, эти люди и должны были оказаться под судом. Самого Суну можно было отправить в лагерь, вернуть синоби для доведения дела до конца или расстрелять перед строем — но какой уж к антизверям суд, одна комедия. Если же Ричард Суна гражданское лицо, на чем настаивали председатель суда и истец, то как гражданское лицо он имеет право на встречный иск по поводу причиненного незаконным пленением ущерба — и в этом иске ему было отказано, каковой отказ является грубейшим нарушением шестьдесят первой поправки к Ледовому Кодексу.
      — Ох, — Дик был просто придавлен этой юридической премудростью. Пятимерная математика в курсе астронавигации была гораздо проще.
      — Со временем привыкаешь понимать в таких вещах, — усмехнулся Ройе. Дик выбрался из онсэна, обмотался полотенцем, взял одежду и совсем было нацелился уходить, когда голос Ройе остановил его.
      — На будущее. Если, допустим, тот же Суна, назвав свое имя и, на всякий случай обозначив свою принадлежность к Империи, обнажит клинок против человека, носящего воинское звание Рива, и имеющего на тот момент знаки различия либо, — он подчеркнул голосом, — оружие, судить его в этом случае будет совершенно не за что, поскольку мы находимся с Империей в состоянии войны, и такая акция должна рассматриваться как продолжение военных действий. Ричарда Суну можно убить, как вражеского офицера на поле боя, можно взять в плен частным образом или от имени Государя, но суду эти его действия не подлежат. Если Ричарду Суне дадут при этом открыть рот, он должен ссылаться на Хартию Кимера от 17 сентября 262 года или 34-го дня, 8-го цикла, 111-го оборота.
      Дик вспомнил бандитов в Пещерах Диса. Они были вооружены, все до одного.
      — Оружие так много значит?
      Ройе фыркнул в бороду.
      — Даже больше, чем знаки различия. Если человек носит знаки — можно еще задаться вопросом, считать его комбатантом или нет. Но если он вооружен — о чем тут спрашивать?
      — Значит, 34-го, 8-го, 111-го?
      — Не ломай голову, в этом древнем летоисчислении разбираются сегодня только такие как я. Все, кому надо, помнят дату от Эбера. В крайнем случае они помнят, что такое Хартия тайсёгуна Кимера.
      — И сильно это м… Ричарду поможет?
      — Я бы на его месте не стал на это рассчитывать, — Ройе, опершись о бортик, легко выбросил свое тело из запруды онсэна. Вода, кинувшись заполнять освободившийся большой объем, громко хлопнула. — Но мало ли как может обернуться. Если есть кусочек шанса — его нужно использовать.
      Дик кивнул и отправился в «свою комнату». То ли Торвальд успел рассказать Ройе о его проблемах, то ли Детонатор счел, что не нужно перегружать комнаты, где живет экипаж. Для Дика слегка расчистили кладовку, где держали разное барахло и уборочную технику, подвесили там койку. До завтрака оставалось полчаса, и Дик рассчитывал полежать.
      У самых дверей ему встретился Скимитар, боевой морлок.
      — Ано аину-но онна ва, нани-о нуу ка? Ано аину-но онна ва нуу-моно га на-но-най моно да , — на одном дыхании выпалил Скимитар.
      Дик улыбнулся. Скимитар довольно быстро разделался с «служащим бюро патентов» и «три раза прыгающей лягушкой», не говоря уж о том, как «враг пришел» и «котенке», а вот «женщина-айну» ему не удавалась.
      — Хорошо, — похвалил юноша. — Тонари-но кяку ва ёку каки куукяку, ути-но кяку ва какикуван кяку, ёкукакикуу кяку то какикуван кяку .
      Морлок попробовал повторить и сбился.
      — Это нечестно, — уныло сказал Скимитар после третьей неудачной попытки, — хито-сама знает много хаягути. Он знает все, которые знает Скимитар, и ещё знает. Скимитар за ним не угонится.
      — Угонится, — утешил Дик. — На самом деле я сказал уже почти все, которые знал. Так, штуки четыре в запасе осталось.
      Он милосердно умолчал, что среди этих четырех — скороговорка про бамбуковые шесты, на которую он в приюте убил неделю.
      Он затруднялся объяснить в первую очередь сам себе, почему он играет с морлоками в скороговорки. Может быть, как раз из-за свербящего интереса — будет ли проповедовать, и как? — со стороны Ройе и команды, который он чувствовал всякий раз, когда пересекался с морлоками на глазах у людей. А как тут пересечешься наедине, когда тридцать, в общей сложности, душ делят пространство 40 на 40 метров? Вот и сейчас за спиной нарисовалась констебль Чжун…
      — Доброе утро, — сказала она. Скимитар вытянулся.
      — Доброе утро, — поклонился Дик.
      Констебль Чжун тоже только что закончила утреннюю тренировку и направлялась в онсэн — по случаю чего была одета в одни трусы. Дик отвык краснеть при виде её бюста ещё на «Вертихвостке», где все люди вообще размещались в одной каюте. Да и бюст был не особенно впечатляющий —констебль Чжун даже не пользовалась стягивающим топом (в отличие от сержанта Сильвестри, например). И поскольку Дик давно уже отчаялся понять, в каком случае поведение вавилонянки провокация, а в каком — просто непосредственность, он решил всё, кроме предложений открытым текстом, числить по категории непосредственности.
      — Ты быстро потемнел. Тебе идет.
      Кроме витаминного напитка и мяса, в рацион Дика входили таблетки для перемены цвета кожи. В Шоране они были очень популярны — те, кто переквалифицировался на наземные работы, часто принимали их, чтобы скрыть загар, «маску планетника». Но в рядах экополицейских таких не было — наверное, потому, что сам Ройе носил свою «маску» открыто, не стесняясь.