Золото красных

      - Когда заглянешь? - мать приподнялась на подушке.
      - Позвоню. - Ребров замер у двери.
      - Лидия Михайловна, - мать кивнула на стену, отделяющую каморку одинокой, как перст, соседки, - обижается, сказала, ты ей деньги даешь, а она от смущения не может отказаться.
      - Вот еще... мало даю... она не обязана, - понизил голос, - за свои сто пятьдесят порхать у твоей кровати. Это мне ты - мать, а ей, хоть и славная женщина, но всего лишь соседка. Ты ее припугни, не будет брать денег - я обижусь. Уж я-то по обидчивости чемпион.
      Подошел к матери, поцеловал, тихо выскользнул из комнаты и, озираясь, чтоб не налететь на Лидию Михайловну и не задеть рухлядь на стенах, выбрался на площадку к лифту, неслышно притворил дверь в табличках, утонувшую в косяке, утыканном разноцветными кнопками звонков.
      Холин довез Пашку до дому и с улицы позвонил в итальянский "Банко ди Бари" сеньору Мадзони. Мадзони проурчал в трубку:
      - Иф ю вонт... [Если вы хотите]
      Холин расценил эти слова, как приглашение заехать.
      Мадзони принял Холина в офисе, обставленном неструганной мебелью, многочисленными креслами с никелированными частями и огромным низким столом для совещаний, с поверхностью, напоминающей полированный агат.
      - Бон джорно! - Мадзони пошел навстречу, раскинув руки, сели, Мадзони вынул минеральную, зная, что Холин за рулем, раскрыл коробку киви в шоколаде, сказал на достаточно приличном русском:
      - Слушаю.
      Холин выпил воды, погладил никелированный подлокотник, собрался с духом:
      - Из Москвы приехал один человек... - издалека начал Холин.
      - Я знаю, - улыбаясь, прервал Мадзони и принялся сыпать извинениями.
      - Отделению моего банка... здесь в Цюрихе предстоит проверка... похоже... - вздохнул, - глубокая проверка.
      Мадзони сцепил пальцы, оперся о колено, поворачиваясь в такт словам Холина.
      - Нам понадобятся деньги... перекрутиться на время проверки... как только человек из Москвы уедет, мы тут же переведем эти деньги обратно.
      - Это сотни тысяч? - уточнил Мадзони.
      - Нет.
      - Миллионы?
      - Нет! - Холин выдохнул. - Сотни миллионов.
      - Франков? - надежда в голосе Мадзони угасла.
      - Долларов! - выпалил Холин и замолчал, он сказал все, что хотел, остальное всецело зависело от похожего на античного бога с загорелым лицом и синими глазами мужчины в великолепно скроенном костюме.
      - Конкретно, сколько? - Мадзони дотронулся до шелкового платка в наружном кармашке.
      - Триста! - Холин просил с запасом, хватило бы и двухсот, но... с напряжением.
      Мадзони не вчера занялся банковской деятельностью:
      - Это с запасом?
      - Небольшим, - подтвердил Холин.
      - Срок? - Мадзони не сводил глаз с начищенных носков черных ботинок.
      - Неделя, не более.
      - Я подумаю. - Итальянский банкир встал, поднял жалюзи на широченном окне: вдали смутно виднелись горы, вьющиеся по склонам трассы в огнях, гладь озера, мрачно поблескивающая в темноте.
      - Оговоренную сумму необходимо перевести на мои счета не позже чем через сутки.
      - Это трудно. - Глаза Мадзони превратились в два синих кусочка льда. - Слишком велика цифра, я не принимаю единолично таких решений, мне нужно посоветоваться с правлением и весомыми вкладчиками.
      Холин знал, что Мадзони лжет, просто набивает цену. Он смолчал - в его положении не выбирают.
      Мадзони перелистал небольшую книжечку в кожаном переплете, сделал несколько пометок. Отложил поминальник, пробормотал:
      - Brigandi [бандиты, разбойники (ит.)], - залпом осушил стакан воды.
      - Кто? - уточнил Холин, впрочем хорошо понимая о ком идет речь и лишь стараясь поддерживать беседу.
      - Ваши... наверху... - любезно пояснил Мадзони, в его глазах сверкнули голубые искры. Холин не мог себе ответить: это гнев или издевка, предпочел не вдаваться в подробности.
      - Что потребуется взамен? - тихо и даже пригнувшись к столу, спросил Холин.
      - Ничего. - Мадзони подумал и добавил. - Я или помогу... или нет... если не смогу, - развел руками в жесте покаяния.
      Итальянский банкир проводил Холина до дверей офиса, замер, глядя в спину спускающемуся по лестнице русскому. Холин слышал - или показалось? как, стоя в проеме дверей, Мадзони бормотал:
      - Brigandi!.. Proprio [настоящие (ит.)] brigandi!..
      Стрелки часов показывали без трех минут восемь. Из отеля вышел Чугунов, снял очки, протер замшевым лоскутом. Водрузил очки на переносицу: в поле зрения попала очаровательная мулатка с золотистым псом - скорее всего, голден ретривер - на поводке с щадящим ошейником.
      Без одной минуты восемь подъехал Холин, раскрыл, склонившись в бок, правую переднюю дверцу сияющей "BMW". Чугунов сел, поправляя полы длинного плаща, кивнул:
      - Добрый день.
      - Добрый день.
      Холин плавно тронул с места, решив заранее не ввязываться в разговоры, надеясь, что утренние улицы центра Цюриха - бесспорно притягательные для глаза - интересуют гостя.
      Против ожиданий Чугунов снова занялся очками, выказав полнейшее равнодушие к улицам, домам, витринам и их содержимому. Ревизор дышал на стекла и протирал, протирал и дышал, серьезность этого пустячного занятия казалось столь подлинной, что Холин не сдержал улыбки: так и стекла до дыр протрутся.
      Чугунов упрятал замшевый лоскут в карман, очки в футляр, неожиданно заметил, похлопывая по карману с лоскутом:
      - Знаете сколько лет этому клочку замши?
      - Представления не имею, - искренне признался Холин.
      - С институтской скамьи пользую, - не стал томить Чугунов и Холину показалось, что ревизор намекал: ...сам думай, что я за человек, если замшевая тряпица служит мне сто лет.
      Поигрывая концом шарфа, Чугунов кажется решил "показать зубы":
      - У вас большая недостача?..
      Холин непроизвольно нажал на тормоз, машина дернулась, Чугунова резко потащило вперед - удержал ремень.
      - Полегче, - миролюбиво предложил ревизор.
      - Показалось, что переключился светофор, - соврал Холин, сосредоточенно соображая, что ответить: если Мадзони подведет, то лучше не лгать, если поможет, то трепаться "на голубом глазу".
      Казалось, Чугунов забыл о своем вопросе, он ворочался в кресле, менял натяжение ремня, поправлял подголовник и в конце бесплодных поисков абсолютного комфорта еще раз протер очки, как видно, в утешение.
      Чугунов снова ожил:
      - Расскажите о вашем заместителе...
      - Что именно? - уточнил Холин.
      - Вы понимаете что, - упирался Чугунов.
      Холин не слишком лучезарно рассмеялся:
      - Поверьте... не понимаю... обычный мужик... не сизиф, но аккуратен в работе... не теряет бумаг... - подумал, добавил, - и головы не теряет, даже если примет на грудь...
      - Вы совершенно разные, - прервал Чугунов.
      Холин смолчал, не ухватывая, куда клонит ревизор и более всего опасаясь повторного вопроса о недостаче.
      В это же время Цулко, заспанный, с отечной мордой, колдовал над бумагами в офисе советского банка. Пашка перебирал папки вырывал одиночные листы, рвал и отправлял в корзину, отдельно просматривал сшитые телексы и неугодные бумажки пачками летели в машину, размельчающую ненужные документы.
      В комнату заглянула промытая до прозрачности девушка, спросила с акцентом:
      - Я вам не нужна?
      Пашка резко обернулся, пытаясь мощной спиной прикрыть ворох на столе:
      - Нет... нет... нет!.. - с раздражением выкрикнул Цулко, и мордашка с изумленными глазами скрылась.
      Часы показывали восемь, судя по пустой кофейной чашке и пепельнице, полной окурков, Пашка засел в офисе давно - может, бодрствовал всю ночь...
      Бумаг не убавлялось, и Пашка надеялся, что Холин не подведет с вариантом прикрытия...
      Чугунов снова возился с пристяжным ремнем. Машина несколько раз дернулась, мотор зачихал. Холин недоуменно взирал на приборную доску, рука водителя скользнула под панель... мотор по-прежнему чихал.
      - Не понимаю... - с досадой выдохнул банкир и припарковал машину к бордюру, как раз вблизи знака, запрещающего не только стоянку, но даже остановку.
      К машине направился полицейский. Холин выбрался из кабины. Изобразил недоумение, ткнул в капот с вопросом в глазах. Регулировщик улыбнулся, показал жезлом на столбик с трубкой аварийного вызова, Холин что-то объяснил полицейскому, тот пожал плечами, еще взмах - на сей раз жезл уперся в обычный уличный таксофон, Холин благодарно кивнул.
      Чугунов наблюдал за суетой сквозь лобовое стекло и без единого помутнения очки.
      Холин подошел к телефону, опустил монету:
      - Сеньора Мадзони... нет?.. - и нажал на рычаг. Снова опустил монету и набрал номер:
      - Сеньор Мадзони... извините... не надеялся, что вы в такую рань на работе... Относительно вчерашней просьбы?.. - не скрывая напряжения, переспросил. - Только в течение дня... грациа... Буду звонить...
      Русский вернулся в машину. Чугунов рассматривал проспекты, свернул один в трубочку, постучал по колену:
      - Наш Евробанк в Париже... клоака!
      Холин попытался возразить:
      - Ну отчего же?
      - Я проверял его в прошлом году... послали по недосмотру.
      - И что же? - Холин нервно барабанил пальцами по рулю, будто прикидывая, что же делать с машиной и слушая вполуха.
      - Да, ничего... - Чугунов отстегнул ремень... - Уголовщина! Но... не подкопаешься, там заправляет Пономарев... то ли сын, то ли зять партийного академика... Бэ Пономарева - отца родного братских партий... кандидат в члены пэбэ... там забетонировано наглухо, танком не прошибешь...
      - Зачем вы мне это рассказываете? - нервы подводили банкира.
      - Зачем? - Чугунов постукивал свернутым в трубочку проспектом по костлявому колену. - Вы - Холин. Так? Не Пономарев?.. Согласны. Вот и вся разница.
      - Вы меня пугаете? - голос Холина едва не сорвался.
      - Я? Вас?.. Упаси Господь... просто излагаю факты... каждый подтвердит, что Холин, это Холин, а Пономарев соответственно... - Чугунов швырнул проспект на сиденье. - Долго нам еще прохлаждаться?
      Банкир пожал плечами, после выпада с Пономаревым становилось очевидно: Пашка прав, и выход всего один, хоть и крайне нежелательный...
      Холин выбрался из машины, открыл капот, нырнул в переплетение патрубков, шлангов, проводов, свитых в жгуты: несколько раз садился за руль - мотор не поддавал признаков жизни.
      - Может на автобусе... или возьмем такси? - предложил Чугунов.
      Холин отверг предложение:
      - Видите ли... если аварийка отбуксирует машину, то счет вкатят о-го-го... не хочется выбрасывать деньги на ветер...
      - Не из своего же кармана, - философски заметил Чугунов. - Банк оплатит...
      Холин уже "перегрелся" за это утро: раннее вставание, лис Мадзони, хитро...пый Чугунов, инсценировка поломки машины и... главное, густеющая на глазах опасность благополучию. Эдгар Николаевич впал в смехотворный пафос компропаганды, наивно детски и неприкрыто дурацкий:
      - Мне деньги государства не безразличны!
      - Это я давно заметил. - Чугунов продемонстрировал отменную реакцию, и Холин понял, что сморозил глупость, двусмысленность и... подставился: колкость вполне оправдана.
      - Я нервничаю... из-за машины... извините. - Холин еще раз повернул ключ зажигания и... движок ожил, работал мерно и нешумно. - Наверное свечи подсохли, - уронил Чугунов, едва слышно, будто бормотал про себя молитву и случайно пару слов вырвалось вслух.
      Холин сообразил, что на ответ пассажир не рассчитывает, выбрался из "BMW", опустил капот, победно кивнул регулировщику, тот приветственно махнул в ответ.
      Часы на улице показывали половину одиннадцатого. Подъехали к представительству банка, на пороге офиса встретил Цулко сосредоточенный, без улыбки, выбритый до синевы. Пашка провел визитера по комнатам представительства, сияющим чистотой и потянул в помещение, где с ночи упражнялся в уничтожении бумаг.
      Такая же бьющая по глазам чистота и девственно пустой стол: Пашка управился! Любезно осведомился:
      - С чего начнем?..
      Чугунов стянул плащ, бросил на диванчик для двоих, по-хозяйски расположился в удобном кресле:
      - Сначала!..
      Пашка глазом не моргнул, плавным жестом откатил стеллажную дверку на роликах. Чугунов увидел десятки толстенных папок с дырками на плоских корешках - для вентиляции бумаг - и аккуратно наклеенными черными цифрами: 1, 2... 50... 113...
      - Дайте мне баланс... - Чугунов вскользь взглянул на папки: раз предлагают, скорее всего в них ничего, кроме рутинной переписки, нет.
      Пашка перехватил взгляд Холина, передал бразды правления начальнику. Эдгар Николаевич зашел издалека:
      - Видите ли... мы как раз решили свести все показатели снова и перепроверить, но... сотрудница, выполняющая эту работу заболела и, чтобы не терять время, взяла документацию домой.
      - Позвоните ей, пусть привезет. - Чугунов не собирался сдавать позиции.
      - Она больна, - с нажимом заметил Холин.
      - К тому же, - встрял Пашка, - она живет за городом в только что купленном доме... еще без телефона.
      Чугунов усмехнулся:
      - Тогда поезжайте и заберите...
      Холин подготовился к такому обороту событий:
      - Это швейцарка... здесь не принято без предупреждения наезжать к больным... забрать документы - неэтично, это - недоверие - здесь своя этика... нас не поймут...
      - А мы весьма ценим этого работника - добил Пашка.
      - Завтра... документы должны лежать на столе. - Чугунов окинул взглядом шеренгу папок и попросил Цулко, - дайте мне 37-ую.
      Пашка вздрогнул, потянулся к папке.
      - Что это вы? - заметил гримасу Цулко ревизор. - Памятная цифирь в вашем ремесле?
      Пашка положил папку на стол. Холин повеселел, выиграны сутки! За стеной забренчал телефон. Эдгар Николаевич выскочил, задев пустое кресло... Чугунов улыбнулся одними губами, наугад раскрыл папку, принялся в сотый раз за это долгое утро протирать очки.
      Холин взял трубку в соседней комнате, сделал глазами знак Пашке, чтобы заместитель вернулся к Чугунову - вдруг ревизор возжелает подслушать по параллельному аппарату. Пашка сообразил вмиг, бросился к месту недавней казни сотен бумаг.
      - Пронто, - произнес голос Мадзони.
      - Слушаю... - связки Холина вибрировали от напряжения.
      - Относительно вчерашнего... - дипломатично и уклончиво приступил к делу итальянский банкир, - я смогу послезавтра...
      Холин побледнел:
      - Мне нужно сегодня к вечеру, или завтра с утра... нет, это поздно... сегодня вечером, или... все теряет смысл...
      - Весьма сожалению... - достаточно бодро посочувствовала трубка за итальянского банкира и плюнула в ухо Холину издевательским пи-пи-пи!..
      Холин уронил голову на руки. Вошел Цулко, притворил двери, оперся о современную скульптуру - моток крученного медного кабеля на стеклянной подставке в стеклянном же кубе:
      - Что?
      - К утру денег не будет, - Пашка полез в шкаф за бутылкой - за стенкой завозился ревизор - Пашка отдернул руку, как шкодливый школяр. Надоел... сволочь... - и расхохотался.
      Вошел Чугунов с папкой номер 37 под мышкой.
      - Ну как? - с вызовом спросил Цулко, уяснив, что терять, похоже, больше нечего.
      - Никак, - весело ответил Чугунов, - пустышка, как я и думал.
      - Может отобедаем? - неуверенно предложил Пашка... неожиданно гость согласился.
      ...Вечером Холин и Цулко привезли гостя в номер отеля, Пашка возился за спиной Чугунова, открывая бутылку шампанского, разлил по бокалам, принес поднос к низкому столику, собственноручно вручил бокал каждому:
      - Извините, если что не так... мы нервничаем... вы тоже, хотя и не скажешь... работа есть работа...
      Мужчины выпили шампанское, Пашка, как добрая хозяйка ополоснул бокалы и поставил на столик. Через минуту распрощались. В дверях Чугунов напомнил:
      - Завтра... с утра, чтоб все было.
      - Естественно, - кивнул Холин. Пашка уже шагал по коридору к лифтам.
      В спальне Холина, такой же стильной, как и гостиная, горели ночники. Эдгар Николаевич и жена лежали на подушках, сон не шел и говорить, похоже, не хотелось.
      Холин взял с тумбочки книгу, повертел и отложил.
      Ольга растерянно листала журнал, впрочем, не глядя на сочные фотокрасоты, пальцы механически перелистывали глянцевые страницы.
      - Ну что? - нервы жены сдали первыми.
      - Что... что? - Холин зажмурился. Как он ненавидел эти предночные разборки, вопли, сопли, истерики, заламывания рук, сетования, примеры чужих, неправдоподобно удачных браков...
      - Он приехал? - Ольга приподнялась на локте, приняв позу атакующей амазонки.
      - Ты же знаешь... приехал. - Ах, если б Пашка мог сразу решить все холинские проблемы, одним махом!
      - И что? - напирала жена.
      - Работает, - ответил Холин слишком ровно, как человек считающий про себя до тысячи, чтобы не сорваться.
      - Что вы надумали с Пашкой? - не унималась жена.
      - Ты о чем? - похоже, первую тысячу Холин уже пересчитал, сил на вторую не оставалось.
      - О вчерашнем разговоре!
      - Ты сошла с ума. - Холин выключил свой ночник и отвернулся к жене спиной.
      - Не обязательно, - проскрипела супруга.
      Холин думал, лежа, с закрытыми глазами: брак выездного - золотая клетка - ни ты на свободу, ни свобода к тебе.
      Чугунов включил телевизор, опустился в кресло, посмотрел новости, рассеянно ухватил пустой бокал за тонкую ножку, держал навесу, покачивая, прислушиваясь к голосу теледиктора... внезапно пальцы его разжались, бокал грохнулся на паркет и разбился вдребезги... десятки хрустальных осколков разлетелись, вспыхнули в свете люстры и залегли в густом ворсе ковра.
      ...Утром постояльца отеля "Грин-гном" из номера 4027 так и нашли с открытыми глазами, вперившегося в экран всю ночь проработавшего телевизора.
      Первыми приехали врачи, за ними полицейские. Из коротких немецких фраз следовало, что постояльца подвело сердце, один раз врач употребил слово "дигиталис", но вскользь, не уверенно и, тем более, ни на чем не настаивая.
      Вскоре явились консульские работники и сразу вслед за ними Холин и Цулко.
      Полицейские на всякий случай забрали бутылку с полоской шампанского на дне и все три бокала. Особенно поразило и расстроило Холина, что каждый бокал погрузили в отдельный пластиковый пакет, впрочем Эдгар Николаевич успокоился, поняв, что отпечатки пальцев никто снимать не собирается: он и Цулко не скрывали, что видели умершего последними.
      В полночь, в спальне Холина завязалась вялая перепалка - для грандиозного побоища, для Ватерлоо сил не хватало у обеих сторон.
      Ольга мяла "Банковский вестник" с сообщением о смерти высокопоставленного чиновника:
      - Я не верю, что он умер... ему помогли... Пашка и... ты!
      Холин предложил спуститься на улицу и сообщить результаты своих раздумий первому же полицейскому.
      - Не юродствуй! - выкрикнула Ольга.
      Холин поднялся с банкетки, тихо спросил:
      - Ты знаешь, что я не переношу мат?
      Жена согласно кивнула.
      - А теперь слушай внимательно. - Эдгар Николаевич приподнял двумя пальцами подбородок ничего не понимающей жены и выдохнул, смакуя каждый слог. - Пошла на х...
      Утром в офисе Холин и Цулко заперлись изнутри и держали совет. Пашка неожиданно повеселел:
      - А ты боялся?
      - А вдруг расследование?..
      - Что расследование... Пусть хоть тысячу лет расследуют. Умер человек! Преставился... царствие ему небесное. Не мальчик же... Говорят, жена с сыном хотели прилететь... не разрешили наши жлобы... валюту жалеют... объяснили, доставим, мол, вам в целости и сохранности в столицу... вот гниды!
      - Правда, что ли? - не поверил Холин.
      - Черт их знает... так мне стукнули знающие люди, - Пашка смешал себе "чекиста за бугром", выпил, помотал головой. - Господи! Ну и держава у нас - закачаешься! Обиженные обиженных обижают!
      - Эх, Пашка, язык бы тебе вырвать, - сокрушался Холин, - если б не тогда вечером... когда Ольга внезапно вошла... тишь да гладь, да Божья...
      - Блядь! Вот она кто, - взревел Пашка. - Стучать надо, если входишь, видишь мужики разговаривают, секретничают, твою мать! - отыграв акт раздора, Цулко сразу же перешел к акту примирения, не повышая голоса заметил:
      - Если честно... только баба твоя меня и волнует... ни все судмедэксперты мира... ни все сыскари и наружники... ни черт, ни дьявол только твоя супружница.
      - Неужели покажет... на своего мужа?
      - А ты представь, каково жить, каждый день с утра до вечера прокручивая в мозгах: покажет не покажет?.. С ума сбрендишь через полгода... а то и раньше.
      - Она меня любит... - выдохнул Холин, замолк и сразу сообразил, что лепет его недостоин не то чтоб умного, неглупого - нет-нет не то! - а попросту взрослого человека.
      - Не смеши! А?.. - Пашка нацелился на бутылки.
      - Не пей ты хоть минуту, - взорвался Холин. - Что ж делать?
      - У меня без алкогольной смазки мозги не фурычат. - Пашка налил вискаря на три пальца, махнул, не поморщившись, потер руки, крякая от благолепия в членах. - Что делать?.. Нам высовываться больше не резон. Проскочили, и лады. Удача, она в стаде не живет, нам теперь тише воды, ниже травы или наоборот - сидеть. Думаю так... Обратись к Мадзони... алёрка [пренебрежительное прозвище] с нас еще не раз надеется пенки снять и снимет: и мы с него... У него есть ребята, не сомневаюсь... обтяпают все в лучшем виде.
      Холин пальцем чертил узоры выпивкой, пролитой Пашкой на стол:
      - Значит, я должен просить его, чтобы...
      - Значит должен... значит просить, жена твоя, не моя, каждый сам хлопочет о своем... справедливо... если у меня с моей проблемы возникнут, что ж ты думаешь, я к тебе обращусь? Сяду на кухне, хлопну пару стакашек и... думать буду. В чем большевики правы? Главное - четкий план иметь... Пашка повеселел. - Слушай, напился бы ты хоть раз в жизнь... по такому случаю, а?.. Такой чирий сковырнули, и хоть бы хны... значит умело, не зря нас растили, воспитывали... все ж вышли в люди! Выпьешь?
      Холин кивнул. Пашка набулькал стакан, придвинул Холину:
      - Давай... вперед и выше!.. На пыльных тропинках!.. у-у-х! - и опрокинул стакан так стремительно, что рука и стекляшка в руке слились в сплошной вихрь, в поэму движения и торжества...
      Из дома звонить Мадзони Холин опасался. Надел плащ, поднял воротник за окном хлестал дождь - добежал до машины, нажал на кнопку радиоключа охранный маячок на лобовом стекле перестал мигать. Плюхнулся на сидение: машина заурчала и по блестящему асфальту двинулась к центру. На часах около одиннадцати вечера. Холин оттягивал, как мог, звонок Мадзони после выяснения отношений с Пашкой Цулко и сейчас, ближе к полуночи, похоже расплавился предохранитель - страх затопил Холина, заполнил до краев, после вечера, проведенного с женой, перепуганной еще больше мужа, начинающей и обрывающей фразы на полуслове, затравленно мечущейся по комнатам.
      Холин остановил "BMW" у отеля, вышел в холл, позвонил домой Мадзони. Холин говорил недолго и по лицу его видно было, что банкир встретил не слишком теплый прием итальянца.
      Машина крутилась по центру, Холин выжидал, время от времени поглядывая на часы. Наконец, машина покинула центр и направилась к парку, людному днем и пустынному после наступления сумерек. Холин оставил машину у входа, пошел по аллее со скамьями, пересекающей парк их края в край, вернулся... не доходя до входа, услышал, как подъехал автомобиль, щелкнули дверцы, на едва освещенной аллее появился человек: Мадзони шел прямо, откинув голову, руки в карманах длиннополого пальто, на шее небрежно намотан белоснежный шарф.
      Мадзони приблизился к Холину: сухое приветствие, едва ощутимое рукопожатие... очевидное недовольство столь поздним свиданием.
      - В чем дело? - Мадзони поежился, дождь прошел, и лишь с деревьев капало, редкие полновесные капли, упав на листву, в лужу, на гравий нарушали мертвую тишину парка, от земли тянуло сыростью.
      Холин не решался начать, длил время по своей стародавней привычке.
      Мадзони всегда отличался решимостью и бульдожьей хваткой:
      - Я прочел в газете о гибели человека из Москвы...
      - Не о гибели, - мягко поправил Холин, - о смерти.
      - Извините, - Мадзони едва сдержал улыбку, - о смерти... неважно знаю ваш язык... тонкости не даются... Я прочел о смерти неприятной вам персоны...
      Холин начал было протестовать, но замолчал, вовремя уяснив, что нелепые оправдания не облегчат его участь и лишь все еще более безнадежно запутают.
      - Теперь, как я полагаю, переводить деньги не понадобится? - Мадзони посмотрел вверх, увидел мощную ветвь над головой, пропитанную дождевой влагой и, поправив шарф, отошел на середину аллеи. - Ваши проблемы так счастливо разрешились, - как истинный католик итальянец возвел очи горе и продолжил, - по воле случая... и господа.
      - Между просьбой о краткосрочном кредитовании и умершим нет никакой связи. - Холин смотрел под ноги, казалось ледяная влага проникает сквозь тонкие подошвы, всасывается порами кожи и охлаждает и без того почти застывшую кровь. Холин пошевелил затекшие от напряжения руки... Мадзони молчал.
      - Никакой связи! - Холин начал заметно нервничать. Мадзони молчал. Никакой! Поверьте! - Выкрикнул Холин, ноги превратились в ледяные столбы, и пошевелить ими страшно. - Чего вы хотите? - сдержать дрожь становилось все труднее.
      Мадзони боготворил конкретные вопросы, потому что испытывал необъяснимое влечение к рубленным, кратким ответам:
      - Льготных условий в сделке с золотом.
      - Это невозможно, - не думая, выпалил Холин, поздно сообразив, что сама поспешность отказа вряд ли сослужит ему добрую службу.
      - Так только кажется... я заметил у русских "невозможно" и "сколько угодно" почти одно и тоже.
      - Это невозможно, - без прежней решимости повторил Холин, подтверждая, что итальянец прав.
      Мадзони извлек из кармана крохотный магнитофон:
      - Послушаем? - Холин не успел сообразить, как итальянец нажал кнопку воспроизведения: "...из Москвы приехал человек (голос Холина)... я знаю (голос Мадзони)... нам понадобятся деньги, перекрутиться на время проверки, как только человек уедет, мы тут же переведем эти деньги обратно (голос Холина)... это сотни тысяч (голос Мадзони)... нет (голос Холина)... миллионы? (голос Мадзони)... нет, сотни миллионов (голос Холина)... Франков? (голос Мадзони)... долларов! (голос Холина)... конкретно, сколько?.. (голос Мадзони)... триста! (голос Холина)...
      Итальянец нажал на "стоп" и снова стали слышны капли, срывающиеся с деревьев и бомбардирующие скамьи, урны, утрамбованный в аллею гравий. Мадзони спрятал магнитофон:
      - Представьте... эта кассета попадет в полицию? Вы кажется уверяли, что связи между просьбой о перечислении денег и приездом человека из Москвы нет?
      Теперь молчал Холин, пытаясь понять удастся ли еще ходить на собственных, как казалось, совершенно отмерзших ногах.
      - Холодно, - обронил Холин и переступил с ноги на ногу.
      - Вы меня, наверное не поняли? - Мадзони всегда поражался беспечности и отчаянному безрассудству этих, живущих в снегах, людей.
      - Отлично понял. - Ногам стало чуть теплее, и Холин оттаял: не все потеряно, предложен торг... торг и есть торг, выигрывает обладатель более крепких нервов.
      - Я все же уточню. - Мадзони, как процветающий делец и удачливый финансист, пренебрегал поспешностью и ценил обстоятельность:
      - Из записи ясно... первое - у вас огромная недостача... второе - вы приложили руку к смерти человека из Москвы... третье - у вас более, чем доверительные отношения со мной. Насколько я понимаю, любого из этих обстоятельств достаточно для краха, а вместе?.. Далее следствие, суд, тюрьма...
      Холин вяло отбивался:
      - Из растраченных средств я ничего не имел, все шло для поддержки партийных коммерческих структур, бесконечных эспэ...
      - Торгующих воздухом, - подсказал Мадзони.
      Холин пропустил замечание, продолжил:
      - На вливания братским партиям, национально-освободительным движениям, террористическим группам, на операции с наркотиками...
      - С наркотиками? - Мадзони, конечно, кое-что знал, но хотел услышать подробности.
      - Союз - один из крупнейших поставщиков наркотиков... через третьи страны и десятые руки... столько посредников, что концы найти невозможно... наркотики не только деньги, существовала доктрина подрыва западного общества изнутри - наркотический натиск на буржуазию.
      - Вы говорите, как ваше радио, - ужаснулся, не без издевки Мадзони.
      Холин на миг замолчал и уже совершенно человеческим языком пояснил:
      - Наконец, деньги для подпитки визитеров высокого ранга... таким не принято отказывать, и расписок такие не оставляют...
      - Вы не допускаете, что и сейчас я вас записываю? - Мадзони так и не вынимал рук из глубоких карманов.
      - Мне все равно, - Холин говорил голосом человека, прекратившего всякое сопротивление.
      - Отлично... впрочем, я не пишу... достаточно того, что есть, по-человечески мне вас жаль... но если предаваться жалости без оглядки, совершенно не остается время делать деньги. Мы договоримся?..
      - Попробуем. - Холин втянул голову в плечи и еще выше поднял воротник. - Что я должен сделать?
      - Мы это проделывали десятки раз... вы продаете золото по бросовой цене нашей подставной фирме... фирма реализует золото по цене за тройскую унцию на момент продажи, разницу не переводим на партсчета, как раньше, а делим между собой... скажем три четверти мне, четверть вам...
      - У меня есть заместитель, - напомнил Холин.
      - Отлично, обоим сорок процентов, остальное мне...
      - Я подумаю. - Холин не подал руки и побрел к машине.
      - Не больше трех дней! - выкрикнул в спину Мадзони. Холин не обернулся, шагал по лужам, разбрызгивая грязь и теперь уже не замечая, как чавкающая жижа заливает ботинки.
      Ребров долго не мог прийти в себя, узнав о кончине в Цюрихе человека, с которым разговаривал всего несколько дней назад. Конечно, жизнь - штука хрупкая, но Ребров помнил предупреждение странного человека, показавшегося на миг сумасшедшим, а теперь внезапно умершего - или погибшего? - от сердечного приступа. Чугунов, будто заглянул в будущее, так и сказал: "если начнут шептаться по углам... сердечная недостаточность... не верьте... я еще крепкий, хоть и бэу", и странная тоска в глазах этого человека и провидческое "...если еще увидимся..."