– Кстати, как сейчас платят контрактникам в Чечне? – спросил Голубев.
– Хорошо платят, – сказал военком. – Например, годовой доход сержанта на воинской должности «командир отделения» составляет около ста семидесяти тысяч рублей. Доплата за участие в боевых действиях до двадцати тысяч в месяц.
– Из местных парней кто еще служил там по контракту?
Военком посмотрел на старшего лейтенанта:
– Не помнишь фамилии двух сержантов, служивших вместе с Дурдиннм?
– Зырянов и Хомяков, – не задумываясь, ответил тот. С трудом удержав внезапно нахлынувшую радость. Голубев попросил показать личные дела сержантов. Зырянов оказался тем самым Николаем Арсеньевичем, в доме которого «завтракала» с пивом и водкой Милана Запольская, а Михаил Андреевич Хомяков проживал по улице Лесопосадочной в доме № 1. Характеристики у них были скромнее, чем у Дурдина, но без приписки об экстремальных поступках и необдуманном риске. Из наград оба сержанта завоевали только по медали «За заслуги перед Отечеством». Откатав на ксероксе копии фотографий сержантов, Слава поблагодарил военкома за предоставленные сведения и, не теряя времени, покатил в «Запорожце» на Лесопосадочную.
Минут через десять Голубев затормозил у почерневшего от времени бревенчатого дома с табличкой № 1, находившегося, как и положено, в самом начале длинной улицы. Сквозь запыленные стекла окон на подоконниках виднелись горшки с увядшими цветами красной герани. Над коньком шиферной крыши на длинной покосившейся жерди был установлен, похоже, заброшенный птицами старый скворечник. Выбравшись из машины, Слава откинул ржавый крючок калитки, вошел в небольшой дворик и огорченно остановился – на двери дома висел замок. Двери кирпичного гаража тоже были замкнуты большим навесным замком. В запущенном огороде не было ни души. На улице двое подростков неутомимо пинали друг к другу футбольный мяч, а в соседней усадьбе рослый старик разбирал на дощечки тарные ящики, сложенные невысоким штабелем. Голубев направился к нему. Войдя во двор, сказал:
– Бог в помощь, хозяин.
– Бог-то бог, да сам не будь плох, – живо откликнулся старик и вопросительно посмотрел на внезапно заявившегося посетителя.
– Не знаете, где Хомяковы? – спросил Слава.
– Частично знаю. Глава семьи Андрей Андреич Хомяков, не дотянув до пенсионных лет, в прошлом году помер от инфаркта. Супруга его Анастасия Евгеньевна доживает последние дни в областной онкологии. Младшая дочь Вера работает там медичкой. А сын Мишка, оставшись в доме один, больше недели домой глаз не кажет.
– Куда он пропал?
– Либо с друзьями запил, либо у гулящей зазнобы притулился. Мишка наподобие самолета. На земле от него никакой пользы нету.
Исчезновение Хомякова в одно время с Зыряновым и Дурдиным крепко озадачило Голубева. Представившись сотрудником райвоенкомата, Слава решил основательно побеседовать со словоохотливым стариком. Тот назвался Николаем Власовичем Потехиным и охотно согласился на разговор. Чтобы не стоять на ногах, он предложил присесть на перевернутых ящиках. Едва усевшись, достал из кармана пиджака пачку «Беломорканала» и первым делом предложил закурить Голубеву.
– Спасибо, не курю, – отказался Слава.
– Счастливый ты и умный человек… – Потехин, чиркнув спичкой, прикурил папиросу. – А я вот, дурень, больше полвека копчу небо. Кроме «Беломора», иной табачной гадости не употребляю. Мишка Хомяков угощал меня дорогими американскими сигаретами. «Парламент» называются. Голимая трава! Затянувшись, чуть не задохнулся от кашля. Если подсчитать, сколько за свою жизнь денег прокурил, то получится такая уйма, на которую без натуги можно было бы купить иномарку похлеще, чем у Хомякова Мишки.
– Какая у него иномарка?
– Красивый, как серебряный, шестисотый «Мерседес». Машина мощная, да не для наших сибирских дорог.
«Вот, оказывается, чей серебристый “мерс”»! – быстро подумал Голубев и сразу спросил:
– Госномера у «Мерседеса» какого цвета?
– Обычные, белые. Разве они бывают других цветов?
– У милицейских машин – синие.
– Мишка к милиции никаким боком не привязан. И машина у него частная. Как из Чечни вернулся, купил. На войне хорошие деньги огреб. Правду говорят: «Кому – война, а кому – мать родна». Друзья, какие вместе с ним воевали, тоже автомашинами обзавелись.
– Много у него друзей?
– Когда Анастасия Евгеньевна лежала дома, никого не было видно. Но как только Вера увезла мать в онкологическую больницу Новосибирска, и Мишка остался в доме один хозяйствовать, двое его сослуживцев денно и нощно стали здесь ошиваться. Последнее время дружки вместе с Мишкой неведомо куда пропали.
– Как они выглядят?
– Один вахлак по имени Николай простецким лицом на Мишку смахивает. Другой – с орлиным носом и командирским голосом вроде не русской национальности. И имя у него не русское – Юлиан. Между собой они, как пацаны, друг друга называют: Ника – Миха – Юлька.
Голубев показал ксерокопии фотографий:
– Посмотрите, кто из них кто?
Потехин, затушив окурок папиросы, ткнул пальцем в снимок Дурдина:
– Этот носатый – Юлька, – потом указал на Зырянова. – Это Ника. Ну а третий – Миха Хомяков. Чего военкомат их разыскивает. Сызнова хотите на службу призвать?
– Интересуемся, как живут бывшие солдаты. Не нужна ли им какая помощь, – увильнул от искреннего ответа Слава.
Потехин махнул рукой:
– Не надо им помогать! На водку, дорогое курево и на игральные карты у бывших солдат денег хватает.
– Здорово пьют?
– Как лошади! Под выпивку в карты напропалую режутся. Привлекали меня в компанию. Посидел с ними вечерок и закаялся. В разговоре только взрывы, стрельба да рукопашные схватки, вроде: «Боевик хотел ударить ножом, а я – очередью из Калашника в упор по нему, аж клочья со спины полетели». Здесь, на Лесопосадочной, мой старший брат Никифор Власович живет. Ветеран Отечественной войны. Большой любитель поговорить о фронтовых делах да о политике. Он, как и я, больше одного вечера в компании этих друзей не смог находиться. Сказал: «Ребята боевые, но участвовали они не в военных действиях, а в бандитской разборке. И в политических вопросах ни бельмеса не знают».
– Откуда у них средства на выпивку?
– Аналогичный вопрос я по-соседски задавал Мишке. Мол, признайся, где ты деньги берешь? Он захохотал: «В тумбочке». Наверно, за контрактную службу им продолжают платить, а?…
– По завершении контракта выплачивают всю причитающуюся сумму и никаких доплат больше не производят, – сказал Голубев.
– Ну, фокус-мокус… – удивленно проговорил Потехин. – Больше года контрактники гуляют со свистом, а деньги у них не кончаются. Неужели такую уйму денжищ получили, что им конца не будет?
Слава улыбнулся:
– Деньги, как вода, без источника пополнения утекают быстро.
– Я тоже так думаю. Вот мы с супругой, к примеру сказать, получаем ежемесячно пенсию больше четырех тысяч. Кроме продуктов питания, ничего не покупаем. А к концу месяца, считай, вся сумма уплывает.
– Наверно, Хомяков где-то работает?
– Куда-то ездит, только, кажись, не на постоянную работу. То в ночь укатит, то среди дня крутанется, а к вечеру, глядишь, и напьется.
– Не интересовались у него насчет работы?
– Спрашивал, мол, ты, Михаил, бомжуешь, что ли?… Мишка даже обиделся: «Не городи чего попало, дядя Коля. Вкалываю будь здоров». И красные корочки показал. Правда, я в них не заглядывал. По моим раздумьям, красное удостоверение личности у него для отвода глаз. Теперь, по телевизору видел, мошенники любые документы стряпают как блины.
– С соседями мирно живет?
– В этом плане к нему претензий не имеется. Молодежь на нашей улице иногда хулиганит. То музыку заведут так оглушительно, что ночью заснуть невозможно. То меж собою драчку учинят. Особо пакостят в ночь на Ивана Купалу. И скамейки возле дворов переворачивают, и в огородах с овощами бедокурят. А Мишка, когда с друзьями загуляет, без музыки обходится. У него даже исправного телевизора в доме нету.
– Всегда втроем собираются?
– Только втроем. Ну, меня да брата Никифора приглашали. Так мы быстро от них откололись.
– Женщины не участвуют в их компании?
– Ни разу ни одной девахи не видел.
– Друзья на машинах приезжают?
– Большей частью пешком приходят. Они где-то недалеко живут. Иной раз в черной иномарке или в красненьких «Жигулях» подкатывают. Но это редко бывает.
– А синие «Жигули» здесь не появлялись?
– Синих не видел.
– О намерении уехать на длительное время Хомяков вам не говорил?
– О своих намерениях Мишка мне никогда не докладывал. У него все дела тайком делаются.
– Какого числа он уехал, не помните?
– Число не помню… – Потехин задумался. – На этот вопрос скажу так: после той ночи, когда у районного ресторана застрелили мужчину и женщину, я своего соседа не видел.
Глава XXII
Утро выдалось безоблачным и теплым. Пахло весною. Ласковый ветерок слегка шевелил молодую листву буйно зазеленевших тополей. На все лады перекликались увлеченные любовным чувством птахи, согревшиеся после студеной сибирской зимы. По улицам райцентра спешили к рабочим местам люди. Молодые мамы катили в колясках своих отпрысков, которым предстояло провести весь день в детских садах и яслях на попечении нянечек. Будничная жизнь шла своим чередом.
К восьми часам в прокурорском кабинете собрались все участники группы для проведения обысков, намеченных Антоном Бирюковым. Срочная необходимость этого серьезного мероприятия диктовалась оперативной информацией; собранной за вчерашний день Славой Голубевым. Медлить было нельзя. Все трое подозреваемых явно ударились в бега, и скорое их возвращение к родным очагам не предвиделось. Ждали приезда из Новосибирска Ивана Турунтаева, который при телефонном разговоре со следователем Лимакиным заявил, что сможет опознать почти все вещи Васютиных, и обещал приехать в райцентр не позднее девяти часов утра.
– Может, все-таки запустим в розыск ориентировки на беглецов? – обращаясь к Бирюкову, спросил Голубев. – Фото всех троих у нас теперь есть.
– Прежде надо улики против них найти, – ответил Антон.
– Они и при наличии улик уйдут в глухую несознанку.
– Тем хуже будет для них. Быстрое признание подозреваемого сказывается на качестве следствия. А «несознанка» обязывает добывать обвиняющие документы с запасом. Преступление, сам понимаешь, вызывающее. Чтобы уголовное дело не рассыпалось в суде, надо провести расследование без сучка, без задоринки.
– Знаю, Игнатьич, эти азы криминалистики, но так уж хочется посмотреть в наглые глаза бандитов, что терпения не хватает.
– Раньше ты терпеливее был.
– Раньше таких дерзких плевков в наш адрес не было.
– Не заводись, – сказал Лимакин. – Подумай, что станем делать, если обыски окажутся безрезультатными.
– Не пророчь, Нострадамус районного масштаба, – огрызнулся Слава. – Мебель Беломорцева уже нашли. Ника Зырянов у нас на надежном крючке. И Ястребу, даст Бог, крылья подломаем. Обыск, Игнатьич, с Дурдина начнем?
– Конечно. Тем более, что у него, как раньше говорили, на хозяйстве родная мама осталась.
– У Зырянова хозяйничает привезенная с берега Черного моря пьяная сожительница, а Хомяков вообще бросил хозяйство на произвол судьбы. Почуяли, хищники, что порохом запахло. Теперь наверняка готовы локти кусать, да укусить никак не удается.
– Что-то я не услышала ни слова о Шиферовой, – внезапно сказала эксперт-криминалист Тимохина.
Голубев повернулся к ней:
– Клава пока «засветилась» только на телефонном разговоре с Ястребком, когда Ремер покупал машину в «Обских зорях», да на окурках «Вирджинии» в доме Беломорцева.
– Не из спортивного же интереса ее застрелили.
– Интерес, Леночка, убийцы преследовали явно криминальный. Стопроцентно можно утверждать, что в кровавой заварухе Шиферова сыграла одну из главных ролей. За это и поплатилась жизнью. Слишком много она знала…
– Черная «Тойота» – у парадного подъезда, – глядя в окно, проговорил Лимакин. – Иван Ильич Турунтаев приехал досрочно…
…Магазин «Марианна», которым владела Римма Парфеновна Дурдина, получил название от имени полюбившейся россиянам героини из некогда популярного мексиканского телесериала «Богатые тоже плачут». Представлял он собою двухэтажный готического стиля особняк, отдаленно похожий на круглую кремлевскую башню. Собственно магазин занимал полностью нижний этаж, а на втором располагалась просторная фешенебельная квартира. К тыльной стороне магазина примыкали подсобное складское помещение и утепленный вместительный гараж.
Дурдина – высокая полная дама с крупными чертами лица, узнав о цели приезда оперативной группы, уставилась карими большими глазами на Бирюкова и по-командирски сурово спросила:
– В какой стране мы живем, господин прокурор?
– В России, – спокойно ответил Бирюков.
– Эта страна сейчас демократическая или по-прежнему тоталитарная?
– Что вы понимаете под словом «демократия»? – задал встречный вопрос Антон.
– Прежде всего свободу и неприкосновенность частной собственности.
– Свободу мы не ограничиваем и собственность не отнимаем. Нам необходимо осмотреть автомашину вашего сына.
– Она замкнута, а ключей у меня нет.
– Попробуем отомкнуть.
– Взламывать замок не позволю.
– Обойдемся без взлома.
– В чем вы обвиняете Юлиана?
– До обвинения дело еще не дошло. Юлиан подозревается в совершении серьезного преступления. К слову, он не вернулся домой?
– Пока – нет. Наверно, остался на девятидневные поминки умершего друга.
– Откуда Юлиан узнал, что друг умер?
– Ему позвонили друзья… – Дурдина замялась. – Из Омска или из Томска, я не разобрала.
– Вы с ними разговаривали?
– На звонок ответила я, потом трубку взял сын. У него много друзей, с которыми служил в Чечне. Могу показать его награды за добросовестную службу.
– О наградах Юлиана нам известно.
– Как же вы смеете подозревать в преступлении заслуженного человека?
– Перед Законом равны все.
– Не говорите банальные слова!
– Напрасно возмущаетесь. Машину мы все-таки осмотрим. – Бирюков обратился к Голубеву: – Пригласи кого-либо из соседей в понятые.
– Хотите выставить меня на позор?! – вскипела Дурдина.
– Юридический порядок такой, Римма Парфеновна. Ничего позорного в нем нет, – сказал Антон.
Вскоре Голубев вернулся с двумя женщинами среднего возраста. Следом пришел участковый Кухнин. Бирюков попросил Дурдину открыть гараж. Распахнув настежь обитые оцинкованным железом большие створчатые двери, участники оперативной группы вместе с понятыми и Дурдиной вошли в просторное помещение. Под высоким потолком светились лампы дневного света. Бетонированный пол был чистым, словно его только что подмели. Прямо перед дверями стояла грузовая «Газель». Справа от нее, у верстака со слесарным инструментом, сиял полировкой черный джип «Лэнд-Крузер». Бирюков объяснил понятым их права и обязанности. Следователь Лимакин с экспертом-криминалистом Тимохиной без особого труда открыли замкнутую дверцу джипа и приступили к осмотру. Женщины-понятые стали настороженно наблюдать за ними.
К распахнутым гаражным дверям подошел худощавый мужчина лет сорока в поношенной тельняшке и в широченных брюках, подпоясанных солдатским ремнем. Заросшее белесой бородкой круглое лицо выражало по-детски нескрываемое любопытство.
– Кто такой? – тихо спросил участкового Слава Голубев.
– Прошка Пимокатов, алкоголик с приветом, – полушепотом ответил Кухнин. – На выпивку зарабатывает подметалой. Владельцы магазинов в округе платят бедняге по сотне в месяц, а он старательно убирает мусор и зимой снежные заносы чистит. – Кухнин посмотрел на мужчину: – Как дела, Прохор?
Тот, раскрыв в улыбке редкозубый рот, выставил большой палец:
– На ять! – И показал на чисто подметенный пол в гараже. – Моя работа.
– А джип кто помыл?
– Тоже я.
– Трудишься не покладая рук?
– С утра до вечера тружусь, а с вечера до утра сплю.
– Заработка хватает?
– Хотелось бы побольше, да хозяева не прибавляют. Жалуются, что экономика подорвана, налоги непосильные. Я не обижаюсь. Понимаю их трудное положение.
– Иди, Прохор, работай. Нечего тебе здесь глазеть.
– Я не гордый, однако пойду… – все с той же улыбкой проговорил мужчина и как ни в чем не бывало удалился от гаража.
Осмотр джипа продолжался около получаса и принес первую удачу. Позади переднего сиденья обнаружили завалившуюся под резиновый коврик стреляную гильзу от автомата Калашникова. Показывая ее понятым, Бирюков спросил:
– Знаете, что это такое?
– Выстреленный патрон, – ответила одна из женщин.
– Ага, патрон без пули, – поддержала другая.
Бирюков обратился к Дурдиной:
– Надеюсь, не станете отрицать, что гильза находилась в машине вашего сына?
– Эту беду подбросили Юлиану его враги, – безапелляционно заявила Дурдина.
– В своих бедствиях люди склонны винить судьбу, богов и всех кого угодно, но только не самих себя, – сухо проговорил Антон.
– Не сочиняйте!
– Это сочинил умный грек Платон за четыреста с лишним лет до нашей эры. К сожалению, с той давней поры бедовые люди не поумнели. – Бирюков передай гильзу следователю и вновь обратился к Дурдиной: – В связи с такой находкой, Римма Парфеновна, придется сделать у вас тщательный обыск.
– На каком основании?
– На основании постановления об обыске в связи с возбужденным уголовным делам.
– Против кого возбуждено это дело?
– Уголовные дела возбуждаются не против конкретной личности, а по поводу совершенного преступления. Виновные лица выявляются в ходе расследования.
– Хотите обвинить Юлиана?
– Обвинен будет виновный.
– Так что же вы здесь ищете?
– Частично уже нашли, что требовалось найти. Теперь поищем другое.
К поиску активно подключились Голубев и Кухнин. В надежде выявить тайник простучали гаражные стены. Тщательно оглядели смотровую яму под «Газелью» и саму «Газель». Когда стали перебирать автомобильные запчасти в большой картонной коробке под верстаком, обнаружили портативную рацию «Гродно». Не удалось найти в гараже главной улики – автомат Калашникова. Из вещей Васютиных здесь тоже ничего не нашли.
Обыск подсобного помещения оказался безрезультатным. Зато, как только вошли в квартиру, Иван Турунтаев указал на золотистую статуэтку танцующего Шивы, стоявшую на инкрустированной тумбочке у широкого окна, и торопливо проговорил:
– Вот эта вещица принадлежала Васютиным.
– Вы что сочиняете?! Каким Васютиным?! – возмутилась Дурдина. – Юлиан купил ее в Новосибирске.
Турунтаев пригляделся к статуэтке. Показав на серое пятно у основания, хмуро посмотрел на Дурдину:
– Вы говорите неправду. При покупке в Центральном универмаге Юрий Семенович Васютин увидел этот брачок. Хотел заменить вещицу, но она оказалась в продаже последней.
И еще одну васютинскую вещь опознал Иван Турунтаев. В платяном шкафу нашли упакованный в целлофановый пакет гарнитур импортного дамского белья пятидесятого размера. Это был размер Людмилы Сергеевны Васютиной. В пакете даже сохранился кассовый чек новосибирского магазина «Фаворит» с пометкой оплаты первого апреля. На вопрос Бирюкова – чье это белье? – Дурдина с брезгливой усмешкой ответила:
– Юлиан купил для знакомой женщины, но я категорически запретила сыну презентовать такой подарок шлюхе.
– Имеете в виду Клавдию Шиферову? – уточнил Бирюков. Римма Парфеновна вроде удивилась. Чуть подумав, резко сказала:
– Именно ее.
– Какие отношения связывали Юлиана с Шиферовой?
– Ничего серьезного у них не было. Какие могут быть отношения у порядочного парня с гулящей женщиной, на которой, как говорится, пробу негде поставить.
– Зачем же Юлиан белье ей покупал?
– По глупости.
– В тридцать лет пора бы поумнеть.
– Ну, что вы придираетесь. Парень вернулся с войны после ранения. Захотел отдохнуть и втюрился в ветреную бабенку. Клава строила Юлиану глазки, а сама сожительствовала с другими мужчинами. Да что вам рассказывать… В райцентре только слепой да глухой не знают, кто такая Клавка Шиферова. Когда рассказала сыну правду о ней, он сразу одумался и заявил, что такая подруга жизни ему не нужна!
– Знаете о том, что Шиферову застрелили?
– Слышала. Туда ей и дорога.
– Не допускаете мысли, что это сделал ваш сын?
Дурдина всплеснула руками:
– С ума сойти! Как вам такое пришло в голову? Во время стрельбы у ресторана Юлиана не было в райцентре. Он за сутки до этого уехал на похороны друга.
– Между тем недостающую на месте преступления гильзу от автомата мы нашли в машине вашего сына. Разве это ни о чем не говорит?
– Совершенно ни о чем! Гильзу подбросили.
– Кто?
– Не знаю.
– У Юлиана есть автомат?
– Еще чего!.. Сын в Чечне настрелялся досыта.
– Понимаете, Римма Парфеновна, за добровольную выдачу огнестрельного оружия… – закинул было удочку Бирюков, но Дурдина резко оборвала его:
– Нет у нас ничего огнестрельного!
– Ну, что ж… На нет, говорят, и суда нет, – сказал Антон и снова задал вопрос: – В отсутствие Юлиана друзья не пользовались его джипом?
– Не знаю.
– Ответ не искренний.
– Чем богаты, тем и рады, – с ядовитой усмешкой проговорила Дурдина.
– Понятно. Придется продолжить обыск.
Хотя дальнейшие полтора часа оперативная группа потратила впустую, но начальный успех превзошел ожидания. Обнаруженные автоматная гильза, рация «Гродно» и две вещи Васютиных давали основание делать в отношении Юлиана Дурдина серьезные выводы. Оформив результаты обыска протоколом выемки вещественных доказательств, опергруппа покинула фешенебельный особняк Риммы Парфеновны.
Глава XXIII
Когда уселись в оперативный УАЗ, Голубев обратился к Бирюкову:
– Предлагаю, Игнатьич, теперь заехать на улицу Южную к Зырянову, затем – на Лесопосадочную к Хомякову.
– Поехали, – ответил Бирюков.
В доме Зырянова оперативников встретила полусонная Милана Запольская в цветастом мини-халатике.
– Доброе утро или добрый вечер? – скороговоркой прочастил Слава. – Еще не ложились или уже встали?
– Уже встала, но еще не проснулась, – заспанным голосом сказала Милана. – Ты чего приперся с балдежной компанией? Я же тебя предупреждала, чтобы днем ко мне носа не совал.
Узнав о цели приезда «компании», Запольская удивленно расширила припухшие глаза:
– Ни фига себе хохмочка… Что вы тут потеряли, чтобы искать?
– Что-нибудь вроде оружия или чужих вещей, – быстро проговорил Слава.
– Ну, мальчиш, ты выкидываешь фишки! Оружием мы не торгуем и чужих вещей у барыг не покупаем. Своих шмоток хватает.
– От Зырянова никаких вестей нет? – спросил Бирюков.
– Ночью по мобильнику звонил.
– Откуда?
– Фиг его знает.
– Чем интересовался?
– Пустяковой фигней.
– Конкретнее сказать можете?
Запольская смущенно позевнула:
– Ну, спрашивал, не ночуют ли у меня менты и о чем они со мной базарят.
– Что вы ему рассказали?
– Послала матюгом на фиг и отключила мобильник. Вконец охамел Зыряй. Сам, кутила бзиковый, наверняка закадрил на курорте маруху, а меня к ментам стал ревновать. Прежде чем такой бред нести, подумал бы: «Не дурак ли я?»
– Видимо, хотел узнать, не разыскивает ли его милиция?
– Может, и хотел, да мне Зыряевы проблемы до лампочки. Если заварил какую-то вонючую кашу, пусть расхлебывает без меня. Я тут кукла посторонняя.
– Но обыск будем делать в вашем присутствии и с понятыми, – сказал Бирюков.
Запольская пожала плечами:
– Шмонайте с кем хотите. Моя хата с краю.
В понятые на этот раз Слава Голубев пригласил молодого, похожего на хиппи, паренька Афоню Красноталова и мрачноватого с виду пенсионера Гордея Ефимовича Струкова. Оба жили по соседству с Зыряновым и, по их словам, никаких претензий к Николаю Арсентьевичу не имели.
Обыск начали с домашних помещений. Обстановка в доме была, мягко говоря, старомодной: полупустой шифоньер со скрипучими дверками, примитивный комод с застиранным постельным бельем, накрытый поблекшей клеенкой четырехугольный стол и кустарного изготовления тумбочка под небольшим телевизором «Рекорд». В кухне – холодильник «Океан», стол с четырьмя табуретками да посудный шкафчик. Единственной «роскошью» была стоявшая в небольшой комнате новая двуспальная кровать с неприбранной постелью. Ничего компрометирующего в доме не нашли. Голубев, подсвечивая электрической переноской, оглядел даже затянутый паутиной подпол под кухней. Там тоже было пусто.
– Теперь пойдемте смотреть гараж, – сказал Бирюков.
– Ключей ни от гаража, ни от машины у меня нет, – торопливо предупредила Запольская.
Бирюков кивком головы указал на Тимохину:
– У нас своя есть ключница.
Чтобы отомкнуть гаражный замок, Тимохиной потребовалось около десяти минут. Голубев шепнул на ухо эксперту-криминалисту:
– Леночка, с твоим талантом медвежатницы я жил бы припеваючи.
– Возможно, немного и пожил бы, но потом долго бы пел: «Сижу на нарах, как король на именинах», – тоже шепотом ответила Тимохина.
Слава поморщился:
– Эх, такую песню испортила…
Железные двери гаража распахнулись со скрежетом, и все увидели красную жигулевскую «восьмерку». Госномера ее, словно умышленно, были заляпаны грязью.
– Машина снаружи чистенькая, а номерные знаки как будто в грязнушке побывали, – удивленно подметил понятой Афоня Красноталов.
– У твоего КамАЗа тоже не всегда цифры разглядишь, – с усмешкой сказал пенсионер Струков.
– Такое, Гордей Ефимович, у меня бывает, когда в распутицу возвращаюсь из дальнего рейса. А перед рейсом всегда номерные знаки отмываю от грязи, чтобы у гаишников на штраф не напороться. Теперь мужики с полосатыми палками за каждую мелочь готовы с водителей шкуру содрать. Представляешь, за такую вот мазню на знаках выписывают квитанцию на половину минимального размера оплаты труда.
Вместо сочувствия Афоне Струков поддержал «мужиков с полосатыми палками»:
– Правильно делают, чтоб лихачи не расплескивали грязные лужи на пешеходов.
– Не отвлекайтесь, пожалуйста, – попросил Бирюков. – Внимательно следите за тем, где и что обнаружим при обыске.
Тесноватый металлический гараж был завален всякой рухлядью. Похоже, что Зырянов совершенно не заботился о порядке и чистоте. На фоне негодного барахла выделялась картонная упаковка навесного багажника, какие устанавливаются на крыше легковых автомобилей для перевозки габаритной поклажи. На картоне красовалась яркая наклейка с фирменным знаком торгового автосалона «Обские зори».
– Вот эта вещь Васютиных, – уверенно заявил Турунтаев. – Юрий Семенович хотел использовать багажник при поездках на дачу.
Других васютинских вещей в гараже не обнаружили. Зато, перебирая хлам, нашли целлофановый пакет с рацией «Гродно», точно такой, как у Юлиана Дурдина, а на дне ржавого ведра, заполненного песком, – макаровский пистолет с полной обоймой патронов. В вещевом ящике салона «восьмерки» лежали документы на покупку дачного дома в кооперативе «Астра» под Кузнецком.
Милана Запольская наблюдала за процедурой обыска с нескрываемым интересом, словно малый ребенок, листающий ярко оформленную детскую книжку. Слава Голубев, подойдя к ней, спросил:
– Как вам это нравится?
– Как в анекдоте про одесского грузчика: кнопку нажал – мешок уже у тэбэ на спине, – ответила окончательно «проснувшаяся» Милана.
– Почему утверждали, что у Зырянова нет дачи?
– Не знала, что она у него есть. Теперь понимаю: Зыряй – убогое дарование. Захотел и невинность соблюсти, и капитал приобрести. Я не раз говорила ему: «Куда ты лезешь со своими умственными данными?» Он с апломбом: «Я человек-невредимка! Посмотри, сколько дураков нынче выбилось в люди».
– Чтобы выбиться в люди, одной дури мало. Нужны еще и хорошие манеры.
– У Зыряя манеры никудышные. Меня, дубарь, сорвал с теплого места, и сам неведомо куда запропастился. Когда вернется домой, так искромсаю ногтями нахальную рожу, что ни друзья, ни родные не узнают.
– Вряд ли вам удастся это сделать. Зырянов, если и вернется сюда, то в стальных наручниках.
– Судить дурака будут?
– Само собой.
– За что?
– За ограбление с убийством.
– О, мама миа… – Запольская, обхватив ладонями локти, поежилась. – И какой срок дуралею корячится?
– Очень большой.
– Ну, хохмочка… Значит, он не на курорт умотал, а от ментов скрывается? И меня на произвол судьбы бросил?
– Так получается.
– Вот бык рогатый. Впрочем, его судьба меня не касается. Надо по-скорому линять в ридну Украину, пока «бабки» не кончились.
– Не торопитесь. Следователь наверняка возьмет у вас подписку о невыезде.
– Зачем такая фигня?
– Придется выступить свидетельницей в суде.
– Если я там выступлю, Зыряю мало не покажется…
Следователь Лимакин и Антон Бирюков внимательно рассматривали документы о покупке дачи. Стоявший возле них Афоня Красноталов неожиданно сказал:
– Между прочим, дачный домик в «Астре» принадлежит другу Николая.
– Почему другу, если документы оформлены на Зырянова? – удивился Лимакин.
– Ну, так Николай говорил, когда я с грузчиками перевозил мебель и вещи из райцентра в «Астру».
– Расскажи, Афанасий, об этом подробнее, – Тотчас заинтересовался Бирюков.
Красноталов начал с того, что имеет в частной собственности приватизированный КамАЗ и зарабатывает на жизнь грузовыми перевозками. Для погрузки-выгрузки сколотил бригаду из шести надежных парней. Недели полторы назад вечером, готовясь к рейсу в Кузнецк за кирпичом по заказу предпринимателя, строящего магазин «Автозапчасти», Афоня отмывал у КамАЗа забрызганные грязью номерные знаки.
