– Из Чечни, вестимо.
      – О том, что владеть огнестрельным оружием без лицензии запрещено, вам не известно?
      – Ну, почему же… Известно. Сказалась чеченская привычка – без оружия ни шагу. Эту вину признаю и готов нести наказание.
      – Хотите избежать более серьезной ответственности?
      – Мне нечего избегать. Кроме незаконного владения пистолетами, ни я, ни мои друзья ни в чем ином не виноваты.
      – А если подумать?…
      – Думай не думай – сто рублей не деньги.
      – У Васютиных вы взяли значительно больше.
      – Что за Васютины?
      – Отец и сын, которых вы с друзьями застрелили ночью первого апреля на автотрассе у села Раздольного.
      Дурдин внезапно расхохотался:
      – Чудеса в решете… Мы боевые друзья по чеченской службе, но не разбойники с большой дороги.
      – Позвольте с вами не согласиться, – нахмуренно сказал Бирюков. – Как раз на большой дороге вы и разбойничали. От штрафных поборов с автовладельцев докатились до грабежа с убийством.
      – Какие «поборы»?! Какой «грабеж»?! – возмутился Дурдин.
      – Напрасно возмущаетесь, – Бирюков показал протоколы обысков. – Вот документы, подтверждающие вещественные доказательства, обнаруженные у вас и ваших друзей. Здесь все указано подробно и подтверждено подписями понятых.
      – Это произвол. Почему обыски проведены без нас?
      – Потому, что вы находились, мягко говоря, в бегах.
      – Мы отдыхали в «Белокурихе» и никуда не убегали.
      – А по словам Риммы Парфеновны, вы уезжали не в «Белокуриху»…
      – Куда же?
      – На похороны друга то ли в Омск, то ли в Томск.
      – Да, уезжал туда, но сразу после похорон присоединился к отдыхавшим друзьям.
      – Где и кого хоронили?
      – Это мое личное дело.
      – Ваши личные дела стали нашими заботами. Сказать на этот вопрос вам нечего, так как любой ответ будет досконально проверен. Зырянов поступил умнее. Он оставил сожительнице записку, что уехал на курорт. Там и оказался.
      – Я не хотел огорчать маму. Она считает, будто от курортной жизни можно стать алкоголиком или заразиться венерической болезнью, – после некоторого молчания проговорил Дурдин.
      – За что вы Шиферову лишили жизни? – внезапно спросил Бирюков.
      На смуглом горбоносом лице Юлиана появилось подобие скорби, а голос словно охрип:
      – Не сыпьте мне соль на рану. Когда убили Шиферову, меня в райцентре не было. О смерти Клавы я узнал от мамы, позвонившей по мобильнику.
      – Но в вашем джипе обнаружена автоматная гильза, идентичная гильзам, оставшимся на месте преступления у ресторана.
      – Это происки убийц, чтобы свалить вину на меня. Как они ухитрились такое сделать, объяснить не могу. Поверьте, у нас с Клавой были серьезные намерения создать семью. После моего возвращения с курорта мы планировали зарегистрировать брак и поселиться в Клавиной квартире.
      – Против вашего брака с Шиферовой категорически выступала Римма Парфеновна.
      – Я давно уже вырос из того возраста, когда шел у мамы на поводу. Она противилась всему, что мне хотелось сделать, да не всегда ей удавалось остановить меня.
      Бирюков показал «поминальную» фотографию:
      – Узнаете себя?
      – Узнаю, – чуть прищурившись, спокойно ответил Дурдин.
      – Шиферову хоронили на третьи сутки после убийства. Если вы находились на курорте в Алтайском крае, то каким образом оказались на похоронах в Березовке?
      – Приезжал из Белокурихи с Михаилом Хомяковым в его «Мерседесе». Не проститься с любимой женщиной было сверх моих сил.
      – И вас не смутило, что накануне вашего бракосочетания любимая женщина ужинала в ресторане с Ремером?
      – Хотите сказать: кто даму «ужинает», тот ее и «танцует»? – шутливо спросил Юлиан.
      Бирюков шутку не принял:
      – Хочу получить серьезный ответ. По достоверным сведениям, Шиферова выходить замуж за вас вовсе не собиралась. Последним ее увлечением был Оскар Ремер.
      Дурдин насупился:
      – Не собирайте районные сплетни. О привлекательных женщинах завистницы и завистники сочиняют всякие небылицы.
      – Ладно, оставим Шиферову в покое, – сказал Бирюков. – Объясните, как попали к вам статуэтка танцующего Шивы и комплект дамского белья, принадлежавшие погибшим Васютиным?
      – Никаких Васютиных не знаю и знать не хочу. Шиву и белье я купил в Новосибирске.
      – Когда и в каком магазине?
      – Теперь уже не помню.
      – А свидетель, который опознал эти вещи, помнит.
      – Откуда он взялся?
      – Из автосалона «Обские зори», где Васютины первого апреля покупали «Жигули». Помните, когда Шиферова, называя вас Ястребком, рассказывала до мобильному телефону о понравившихся ей оленьих рогах, привезенных богатым северянином для друга?
      – Свидетель ввел вас в заблуждение. Не было такого разговора с Клавой, и прозвище свое я со школьной поры ни от кого не слышал.
      – А как же фраза Ястреб, они в машине, прозвучавшая по рации «Гродно» перед стрельбой у ресторана?
      – Чушь собачья!
      – При обысках такие рации обнаружены у вас и у Зырянова.
      – Рации – память о Чечне, но это не означает, что мы с Зыряновым совершили преступление. Жизнь полна случайностей и, если нас кто-то подставил, то зачем нам отдуваться за чужой грех? Повторяю, когда убили Шиферову, меня с друзьями в райцентре не было.
      Бирюков повернулся к писавшему протокол Лимакину:
      – Сегодня же, Петр, запроси администрацию «Белокурихи», какого числа друзья прибыли к ним на отдых.
      – Мы двое суток не могли купить путевки в «люкс» и жили в Белокурихе дикарями, – торопливо сказал Дурдин.
      – Выясним и это.
      – У кого?
      – У администрации спросим, какого числа вы подали заявки на «люкс».
      Дурдин внезапно уставился на сосредоточенного адвоката и сердито спросил:
      – Маэстро, вы почему молчите?!
      Адвокат встрепенулся:
      – Пока мне нечего сказать. Допрос идет в рамках закона.
      – В рамках… При таком обрамлении меня без вины упрячут за решетку!
      – Не надо нервничать, Юлиан Самвелович.
      – Как это не надо?! Разве можно сохранять хладнокровие, когда задают провокационные вопросы?
      – Ничего провокационного нет. Прокурор без подвоха выясняет фабулу уголовного дела…
      – Ну, маэстро… – голос Дурдина сорвался. Глубоко вздохнув, он процедил сквозь зубы: – Такой защитник мне не нужен. Попрошу маму, чтобы заказала из Москвы самого дорогого специалиста.
      – Ваше право, – с обидой сказал адвокат, а Бирюков тут же добавил:
      – Напрасно потратите деньги. Следствие будет проведено добросовестно, и никакому «специалисту» не удастся «развалить» дело в суде.
      – Не пугайте. Запишите в протокол, что я отказываюсь от дальнейших показаний.
      – Зря горячитесь. Отказом давать показания только осложните свою судьбу.
      – Не хочу оправдываться перед вами. Попробуйте без моей помощи доказать вину.
      – Если виноваты, докажем. Ваше решение окончательное?
      – Да, окончательное.
      – Что ж, так и запишем…
      Бирюков вызвал конвойного.
      Следующим на допрос доставили Николая Зырянова. В отличие от Дурдина Зырянов выглядел невыспавшимся. Усевшись на стул, он начал нервно позевывать. На стандартные вопросы о биографических данных отвечал полусонным голосом, но, как только Бирюков спросил его о взаимоотношениях с Беломорцевым, моментально «проснулся»:
      – Имеете в виду Альберта?
      – Да, Альберта Кирилловича, – уточнил Антон.
      Широкоскулое лицо Зырянова расплылось в улыбке:
      – С Альбертом мы, без преувеличения, как братья.
      – Давно знакомы?
      – Много лет корефаним.
      – На какой почве?
      – В смысле – дружим?
      – Да.
      Зырянов щелкнул себя по горлу:
      – На почве: «Не дай себе засохнуть».
      – Не хитрите. Беломорцев не алкоголик.
      Серые глаза Зырянова удивленно расширились:
      – Разве я сказал, что Альберт алкаш?… Мы с ним при встречах так это… по махонькой употребляем для душевного разговора.
      Бирюков укоризненно покачал головой:
      – Вы же всего раз с ним встречались, когда подсунули под аванс в тридцать тысяч чужие «Жигули». Правда, была еще встреча на развилке дорог у дачного поселка» Астра», но там вы не дали «брату» и слова сказать. А свела вас с Беломорцевым Клава Шиферова. Неужели забыли дела недавних дней?
      Зырянов, будто онемев, долго молчал. Видимо, спохватившись, что пауза подозрительно затягивается, он возмущенно заговорил:
      – Гражданин прокурор, подобную туфту могла наплести только Клавка. Она, зараза, до безумия задурила башку Юльке Дурдину, но я с ней не корефанил. В прошлом году я из Адлера привез себе секс-куклу. Милана, конечно, тоже не подарок, но насчет левых закидонов сдержаннее Клавки.
      – Дурдин всерьез хотел жениться на Шиферовой? – спросил Бирюков.
      – Еще как всерьез! Мы с Хомяковым ему внушали, мол, одумайся, чудак. Клавка ведь неисправимая прости… господи. Юлька ощетинился: «Заткнитесь, лопухи! Какая есть, такую и возьму». Ну, прямо анекдот: «У каждого свой вкус», – сказал индус и женился на обезьяне, – Зырянов хихикнул. – А видели бы вы, как Дурдин разрыдался, когда мамка сообщила ему, что какие-то паразиты замочили Шиферову…
      Бирюков обратился к Лимакину:
      – Надо узнать на АТС, звонила ли Римма Парфеновна в Белокуриху.
      – Юлька с ней по мобильнику разговаривал, – быстро вставил Зырянов.
      – Разговоры по мобильной связи тоже учитываются автоматикой, – ответил Антон и сразу спросил: – Какого числа вы приехали на курорт?
      – Число не помню, но за несколько дней до того, как бандиты укокошили Клавку.
      – В курортной гостинице сразу поселились?
      – Две или три ночи кувыркались в «Мерседесе». Ждали, когда номер-люкс освободится.
      – Точнее не можете сказать?
      – Не могу. Пьяный в драбадан был. Мы, как приехали туда, закиряли по-черному.
      – Обрадовались, что алиби себе обеспечили?
      – В смысле чего?
      – В смысле того, что за убийство Шиферовой и Ремера отвечать не придется. Вспомните свою фразу, сказанную по рации «Гродно» у ресторана: «Ястреб, они в машине»…
      – Какой идиот такую туфту придумал?!
      – Свидетели рассказали. Вы, друзья, так опрометчиво спешили ликвидировать Шиферову, чтобы она не выдала ваши темные махинации, что отважились на бессмысленный риск.
      Побледневшее было круглое лицо Зырянова стало багроветь от возмущения.
      – Я протестую и требую не обвинять нас голословно! – с апломбом заявил он. – Русским людям не свойственны бесшабашные налеты. Здесь очевиден след чеченских террористов. Вы же ловите в мутной воде ту рыбку, которая сама плывет к вам в руки…
      «Бузила», как назвал Зырянова во время обыска понятой Струков, откровенно нарывался на скандал, и Бирюков вынужден был осадить его.
      – Мы не на митинге, где можно протестовать и требовать, – строго сказал Антон. – Опровергайте мои слова фактами, а не прожектерскими вымыслами. Против вашей троицы набралась такая масса убедительных улик, что никакими хитростями вам всем не избежать наказания за жестокие преступления. Чтобы не играть в кошки-мышки, сообщу самое неприятное лично для вас: Беломорцев, которого возле «Астры» вы посчитали мертвым, выжил и дал подробные показания, как вы хотели сплавить ему «Жигули» Васютиных.
      Зырянов будто не дослышал:
      – Каких Васютиных?
      – Васютиных, – отчетливо повторил Антон. – Северянина с сыном, которых вы лишили жизни ночью с первого на второе апреля у села Раздольного и упрятали раздетые тела убитых в лесопосадке.
      – Ну, это во-о-още туфта безразмерная, – нараспев протянул Зырянов. – Жигулевскую «семерку» синего цвета я купил первого апреля в автосалоне «Обские зори». Позднее по просьбе Беломорцева там же переоформил документы на его имя.
      – Не лгите. Ничего вы в «Обских зорях» не переоформляли. Есть официальная справка автосалона, что за первоапрельский день текущего года там было продано всего две автомашины. «Жигули» седьмой модели приобрел Юрий Семенович Васютин, а «девятку» купил Оскар Эрнстович Ремер. Кстати, с Ремером была Клава Шиферова и разговаривала по мобильному телефону с «Ястребком». Не она ли навела вашу троицу на Васютиных?
      Зырянов тыльной стороной ладони вытер вспотевший лоб. Натянуто усмехнувшись, обидчиво заговорил:
      – Вы, гражданин прокурор, рассказываете такие страсти-мордасти, которые не укладываются в моей голове. Ни Васютиных, ни Ремера я никогда в глаза не видел и разговор Клавки с каким-то Ястребом… или Ястребком не слышал.
      – Почему «с каким-то»… Разве не знаете кличку Дурдина?
      – Я хорошо знаю Дурдина Юльку, но какая у него кликуха мне до едрени-фени. И, если он на самом деле о чем-то болтал с Шиферовой, пусть исповедуется перед вами сам. С какого бодуна я должен ввязываться в их отношения?
      – Отношения вашей троицы переплелись так плотно, что подпадают под определение «Организованной преступной группировки». Изъятые у вас и ваших друзей пистолеты сейчас находятся на экспертизе. Завтра станет ясно, в каких преступлениях они участвовали. А лично вам уже сейчас можно предъявить обвинение по нескольким статьям уголовного кодекса.
      – По каким, например?
      – Вымогательство с разбоем на автотрассе. Покушение на Беломорцева. Кража в особо крупных размерах…
      – Какая еще кража?! – возмутился Зырянов. – Если имеете в виду мебель Альберта, которую я перевез на дачу, то это сделано по его просьбе. Мы хотели обменяться жилплощадью.
      – Не сочиняйте сказку про белого бычка. Подобное оправдание выглядит детским лепетом, – сухо сказал Бирюков. – Повторяю, Беломорцев жив и при очной ставке уличит вас во лжи. Самым разумным в вашем безвыходном положении является чистосердечное признание. Оно в какой-то мере снизит срок наказания.
      – Перечислите все улики против меня.
      – Сегодня это делать преждевременно. Обмозгуйте хорошенько хотя бы то, что сказано. Надеюсь, при следующей встрече поговорим более содержательно.
      Зырянов ухмыльнулся:
      – Вряд ли…
      Доставленный на допрос после Зырянова Михаил Хомяков оказался самым неразговорчивым. На все вопросы, кроме биографических, он, словно психически больной, мрачно отвечал одной и той же фразой: «Я никого не убивал». Получить от него вразумительный ответ удалось лишь на один вопрос, когда Бирюков спросил:
      – Где вы взяли номерные знаки от угнанных пять лет назад в Новосибирске «Жигулей» и кто подделал их под милицейские?
      – В этих «Жигулях» с поддельными номерами и маячком-мигалкой на нас нарвались боевики в Чечне. Юлька Дурдин подорвал их гранатой, а я снял с развороченной взрывом машины номера и мигалку, – уставясь тупым взглядом в пол, тихо проговорил Хомяков и сразу добавил: – Но я никого не убивал.
      – Для чего вам понадобились номера и «мигалка»?
      – Привлек индекс Новосибирской области на номерных знаках. Хотел, когда вернусь домой, сдать их в ГАИ, чтобы не искали угнанную машину, от которой осталась груда металла, да забыл.
      – И стали привинчивать к «Мерседесу», чтобы промышлять штрафными поборами на автотрассе?
      Не отрывая взгляда от пола, Хомяков вздохнул:
      – Честное слово, я никого не убивал.
      Бирюков вынужден был прекратить никчемный разговор.

Глава XXVIII

Глава XXIX

Глава XXX