Проведенный в безделье день окончательно меня успокоил, но и нагнал невыносимую скуку, так что назавтра я отправился в Скотланд-Ярд навестить Лестрейда. - Ну что, Лестрейд, удалось вам что-нибудь вытянуть из нашего на редкость неразговорчивого друга? - спросил я, предварительно убедившись, что эйфорический приступ от эффектной развязки дела так и не прошел. - К сожалению, нет, мистер Холмс, - ответил Лестрейд, - Флой по-прежнему отказывается говорить и утверждает, что все расскажет лишь на суде. Наверное, самые неожиданные подробности оставляет на финал, желая шокировать публику и запомниться ей. Но это не очень-то нас волнует, потому что уж в чем, а в свидетелях по этому делу нет недостатка. Хотя, признаться, было бы интересно выяснить, что означает это молчание. - Не думаю, что это достойно вашего внимания, Лестрейд, заметил я. - Вряд ли какие-то подробности, о которых он расскажет, изменят дело. - Полностью согласен с вами, мистер Холмс. Но вы, я вижу, пришли не только затем, чтобы справиться о моих делах? - Вы как всегда прозорливы, инспектор! Я пришел узнать, когда настанет очередь свидетельствовать для меня и мисс Лайджест. Я обещал отправить ей телеграмму о дате допросов. - В таком случае вы пришли вовремя: мисс Лайджест должна явиться в Скотланд-Ярд послезавтра до полудня, и я как раз собирался распорядиться насчет повестки. А вы, мистер Холмс, меня очень обяжете, если явитесь дать показания также послезавтра, но пораньше, скажем, в девять часов. - Непременно приду, хотя и считаю, что мои показания - чистая формальность. - Вы и представить себе не можете, мистер Холмс, какое удовольствие мне доставляют такие формальности после полного затишья с уликами и свидетелями! - рассмеялся Лестрейд, указывая на несколько толстых папок на своем столе. - Такие дела, должно быть, неплохо воспитывают трудолюбие сыщиков Скотланд-Ярда, - рассмеялся я в ответ.
      После того, как мы выпили по чашке чая и обсудили насущный хлеб лондонской полиции, я продолжил свои расспросы: - А что, Лестрейд, вы уже выяснили насчет возможных наследников имения Чарльза Флоя? - Да, мы навели кое-какие справки. Нашелся дальний родственник, кажется, сын кузена Гриффита Флоя, проживающий на границе с Шотландией. Если все подтвердится, именно он унаследует состояние и Голдентрил. Однако это станет возможным только после осуждения его родственника, а пока родовое поместье Флоев и их банковские счета арестованы. - То есть там в поместье дежурит полисмен? - Разумеется. Мы обязаны охранять территории, на которые наложен арест. - А прислуга? - Все покинули дом совершенно добровольно, так что не пришлось никого уговаривать. - И обыск уже произведен? - Еще нет, но будет проводиться в ближайшее время. Возможно, уже в следующий понедельник. - А что вы надеетесь найти? - Неважно, что. Мы обязаны осмотреть всё и составить опись. Может, и удастся отыскать что-нибудь полезное для дела: какиенибудь записи сэра Гриффита, касающиеся тех дней, когда произошли убийства, письма... - Что ж, Лестрейд, тогда у меня к вам небольшая просьба, сказал я вкрадчиво, и Лестрейд сразу почувствовал важность того, что ему предстояло услышать. - Выкладывайте! - сказал он, подозрительно поглядывая на меня из-под густых бровей. - Дело в том, что мне необходимо побывать в Голдентриле и самому осмотреть его до того, как ваши ищейки там всё перевернут вверх дном. - А вы-то что будете искать? - Кое-что, что кажется мне важным. - Сколько же в вас энергии, мистер Холмс! Дело закончено, а вы всё что-то ищете! - Я не хотел бы говорить о своих гипотезах, пока они не получили подтверждения. Если я найду то, что ищу, то непременно передам в Скотланд-Ярд, если нет, то для вас ситуация не изменится, а для меня обернется лишь пустой поездкой. - И вам нужно мое письменное разрешение? - Именно! - Черт возьми! Как только у вас, мистер Холмс, появляются ко мне просьбы, у меня сразу же возникает чувство, что я нарушаю закон. Как вы это объясните? - Понятия не имею! Так я получу бумагу? - Извольте. Но, я надеюсь, мне не надо говорить о той ответственности, которую я беру на себя?.. На какой день дать разрешение? - На пятницу. - А сегодня ведь понедельник? Почему бы вам не начать проверять ваши гипотезы прямо завтра? - Завтра и в следующие два дня я буду занят другими делами.
      Он быстро написал на официальном бланке несколько слов и поставил размашистую подпись. - Что ж, берите бумагу, но постарайтесь без неожиданностей дело и так не назовешь гладким! - До свидания, Лестрейд. Спасибо за разрешение, и не говорите о нем мисс Лайджест, когда она приедет. - Я заинтересован в том, чтобы всё осталось в тайне, не меньше вас. До свидания, мистер Холмс.
      Покинув Скотланд-Ярд, я отправился на почту, где составил короткую телеграмму для Элен и отправил ее экстренной доставкой. Этот и весь следующий день и провел, занимаясь рутиной, но в моих мыслях царило приятное оживление.
      В назначенный день и час я явился в Скотланд-Ярд, и Лестрейд уже ожидал меня. Мне прежде в связи с моей сыскной практикой довольно часто приходилось давать свидетельские показания, и эту сторону своей деятельности я до сих пор терпеть не могу. Однако пришлось, как всегда, смириться с неизбежным и в течение почти двух часов давать очевидные ответы на предсказуемые вопросы, а затем написать еще нечто вроде отчета о том, что с моей стороны предшествовало поимке мистера Флоя. Единственным утешением было то, что мои умозаключения, хоть и несколько запоздало, представляли какуюто ценность для нашей удивительно прямолинейной полиции...
      Когда Лестрейд уже дочитывал написанное мною, в коридоре послышались знакомые шаги, а затем раздался короткий стук в дверь. Лестрейд произнес короткое "Войдите!", и Элен появилась на пороге... Каждый раз я видел ее словно впервые и каждый раз испытывал восторг. Она вошла, и все вокруг стало лишь каким-то малозначащим дополнением, а я, к своей радости, заметил вспыхнувший теплый блеск в ее синих глазах, когда она увидела меня. - Здравствуйте, джентльмены! - сказала она, чуть улыбнувшись в своей обычной сдержанной и слегка ироничной манере. Надеюсь, я вовремя? - Доброе утро, мисс Лайджест, - ответил Лестрейд, - впрочем, уже почти полдень, так что добрый день. Вы вовремя. Садитесь на этот стул... А вы можете быть свободны, мистер Холмс. Вы здесь все отлично описали. Если понадобитесь, мы вас известим... Располагайтесь, мисс Лайджест, а я принесу бумагу.
      Он поспешно удалился в смежное помещение, а я встал напротив Элен и дождался ее взгляда: - Надеюсь, мисс Лайджест, я буду иметь удовольствие поговорить с вами сегодня? - сказал я. - А когда и где вы предпочли бы иметь это удовольствие? улыбнулась она, не сводя с меня своих внимательных глаз. - Скажем, в половине второго в парке, который находится в конце этой улицы. - Хорошо. Ждите меня там, а я постараюсь не опоздать. - Тогда до встречи!
      Она кивнула, и я вышел прежде, чем Лестрейд вернулся из соседней комнаты.
      В парке было свежо и прохладно, и я с удовольствием прошел по его дорожкам, спасаясь от уличной жары. Где-то неподалеку были слышны детские голоса. Я купил себе газету, сел на скамейку и стал ждать.
      Элен появилась немного позже назначенного срока и прежде, чем я успел подняться ей навстречу, жестом указала мне оставаться на месте, а сама села рядом. - Отвратительная жара! Просто невозможно дышать, и это в середине сентября! - ее лицо стало серьезным, когда она посмотрела на меня из-под своей простой бежевой шляпы, и от близости этих знакомых черт у меня перехватило дыхание. - Я рада вас видеть, мистер Холмс. Знаете, мне вас очень не хватало в эти прошедшие дни... После смерти отчима я ведь ни ndmncn дня не была одна, зато теперь живо ощутила гнёт одиночества, а тут еще и Келистон... Вчера они с Мэри объявили о том, что собираются пожениться. - Этого следовало ожидать. - Я и ожидала, а они, должно быть, решили объявить о помолвке лишь после того, как мои дела разрешатся. - И они хотят уехать? - Да. Келистон скопил немного денег, и они намереваются открыть свою галантерейную лавку здесь в Лондоне. Так что мне придется искать себе новую горничную и нового дворецкого. - А как ваше лицо, мисс Лайджест? - Как видите, неплохо. Я уже почти забыла об этом. - Лестрейд занес в протокол допроса то, что касается полученной вами раны? - Да, он спрашивал об этом и дословно записал все мои слова... Эти допросы - ужасно мучительное испытание: я несколько раз говорила об одном и том же, а потом мне еще и задавали вопросы. - Тогда ни слова больше о деле! Поговорим лучше о чем-нибудь другом! - О, да! - встрепенулась она и раскрыла свою сумочку, ту самую, которую несколько дней назад я опорожнил на ее столе. - Пора, наконец, заняться вашим гонораром, мистер Холмс. Вот чек, выписанный на ваше имя. Сумму впишите сами и не скупитесь. Ваша работа стоила того, чтобы быть хорошо оплаченной, и скромность здесь неуместна... В чем дело? Почему вы улыбаетесь? - Господи! Вы подумали, что я намекаю на это! Вы ошиблись, дорогая мисс Лайджест!
      Она настойчиво протянула мне чек: - Это неважно, мистер Холмс - мы все равно должны решить вопрос о вашем вознаграждении. Это одна из причин, по которым я приехала в Лондон! - Зато такой причины нет среди тех, по которым я сижу сейчас рядом с вами! Может быть, в тот момент, когда я предложил встретиться, вы сразу и приписали мне денежный мотив? - Нет, - смутилась она, - простите, если я вас обидела. - Вы меня не обидели. Просто я не хочу брать деньги за общение, которое доставило мне неописуемое удовольствие. Думаю, поставить сумму на чеке вам было трудно по той же причине. - Вы правы... Но ваш труд!.. - Вы потратили на меня больше средств, чем я - сил на ваше дело. Так что уберите чек и вручите его Келистону в качестве свадебного подарка. - Вы опять поражаете меня! - проговорила Элен, и ее глаза снова стали болезненно блестящими. - Когда мне начинает казаться, что я знаю и понимаю вас, ваша натура обнажает всё новые качества, и я вижу, какими недалекими были мои догадки. Это восхищает и немного пугает меня, потому что я хотела бы знать вас лучше. - Что ж, это мне льстит, и у вас есть такая возможность. - Что вы имеете в виду? - То, что у нас впереди несколько дней на беспрепятственные встречи, ведь вы остановились в отеле и не собираетесь домой ни сегодня, ни завтра. - Как вы узнали? - изумилась она. - Открывая и закрывая сумочку, вы несколько раз показали мне багажную квитанцию, - улыбнулся я. - Очевидно, что вы привезли с собой личные вещи и отправили их в отель. Вряд ли b{ стали бы делать это, если бы приехали на пару часов. - Вы совершенно правы! - рассмеялась Элен. - Вчера я получила вашу телеграмму, а потом повестку из Скотланд-Ярда, в которой говорилось о допросах в течение нескольких дней. Понятия не имею, почему нельзя расспросить меня обо всем сразу и для чего нужно изо дня в день повторять одно и то же. Но тут я не могу ничего изменить и поэтому решила провести эти дни в Лондоне, тайно надеясь, что, может быть, вы разделите мое общество. - Ваши надежды сбываются. - А ваши?.. - она обратила на меня взгляд, словно и не пытаясь скрывать прозвучавшей двусмысленности, а потом по своему обыкновению расставила все на свои места. - Вы предложили встретиться, чтобы поговорить, а минуту назад сказали, что у вас было несколько причин на это. Так каковы же они? - Одна из них это мое намерение угостить вас завтраком, улыбнулся я, - тем более что сейчас для этого сразу два повода: совершенно очевидно, что вы еще не успели позавтракать, и, кроме того, вы явно не были там, куда я собираюсь вас пригласить. Здесь недалеко есть отличный ресторанчик - французские булочки, крольчатина под белым соусом и розовый ликер там выше всяких похвал... - Вы пожалеете о своем предложении, когда я закажу себе сразу несколько этих самых булочек, вашего хваленого кролика, пару закусок и целую чашку взбитых сливок на десерт, - рассмеялась она. - Может, и пожалею, если после такого ленча вам сразу захочется спать, - ответил я, вставая и подавая ей руку. - Да, наверное, от сливок придется отказаться. - Заказывайте все, что угодно, только учтите, что впереди еще обед и ужин. - Хотите сказать, что ваших наличных может не хватить на трехразовое утоление моего аппетита? - сказала Элен, продолжая хохотать. - Мы сможем это проверить, если вы принимаете план, улыбнулся я в ответ.
      Когда Элен смеялась, очаровательно запрокидывая голову, когда она откидывалась на стуле или поправляла шляпу, пила чай и рассказывала мне что-то, я почти забывал о тайнах и недомолвках, я жил этим новым мгновением, доставлявшим мне счастье любоваться ею. И я был почти уверен, что и она думала только о том, что происходило между нами в каждую новую минуту... Она то болтала о пустяках, то говорила о чем-нибудь важном, потом слушала меня, и понимание в ее глазах было для меня дороже всего на свете. Я мог говорить намеками или вообще вдруг вспоминать о чем-то постороннем, но Элен всегда улавливала ход моих мыслей и безошибочно следовала за мной. Часто она словно предугадывала то, что я собирался сказать, и мне невольно приходило в голову, что мы с ней могли бы неплохо общаться не говоря ни слова - просто находясь рядом и глядя друг на друга...
      Мы провели вместе остаток дня, гуляя по городу и беседуя без устали, а вечером отправились в мою квартиру выпить кофе с коньяком. Когда я варил его на спиртовке, Элен сидела в кресле возле чайного столика, и выглядело это почти как в моих мечтах. Полной схожести мешало ее слишком нарядное платье и то, как изучающе она иногда смотрела на мое лицо, думая, что я не вижу этого.
      Она была удивительно естественна и, как всегда, хорошо bk`dek` собой: смеялась, когда было смешно, парировала мои шутливые замечания и изображала равнодушие к полицейским новостям. Но она и не подозревала, как хорошо я успел ее изучить. Я прекрасно видел, как она изменилась с наступлением вечера, я видел печальную озабоченность в ее глазах каждый раз, когда смотрел в них. Она умело обходила в разговорах все, что касалось Гриффита Флоя, и я, подчиняясь ее желанию, не упоминал о деле без необходимости, тем более что в очень скором времени собирался выяснить все без вежливых расспросов.
      На следующий день мы встретились в Сохо, куда Элен должна была зайти утром после Скотланд-Ярда и где я ожидал ее в полдень.
      Мы снова позавтракали вместе, обсудили купленные Элен книги по английской филологии, и я убедился в благоприятности избранного мною для своего плана времени: Элен, судя по всему, позволяла событиям развиваться в их естественном русле и искренне наслаждалась своим пребыванием в Лондоне. Я подумал, что будет жаль разрушать эту иллюзию, но остался тверд - обстоятельства требовали решительных действий, и первой жертву принесет им сама Элен, проведя следующую ночь без сна.
      Мы долго бродили по Сити, гуляли по набережным Темзы, пообедали в ресторане на Риджент-стрит, а вечером отправились в Ковенс-Гарден на замечательный струнный концерт, после которого я провожал Элен до отеля.
      Было уже довольно темно, улицы освещались фонарями и светом из окон домов. Затянувшееся лето, похоже, отступало, и впервые за несколько последних недель небо наполнилось густыми облаками. Покидавшая Ковенс-Гарден публика поднимала к ним головы, издавала неопределенные возгласы и единодушно покрепче натягивала шляпы, словно заранее спасаясь от надвигающейся непогоды. На улицах чувствовалось легкое возбуждение, какое бывает в преддверии приближающихся перемен и нового сезонного витка.
      Элен держала меня под руку и, тоже поддавшись всеобщему настроению, оживленно говорила о только что услышанной музыке. Когда мы свернули на другую улицу, и она замолчала, оглядываясь вокруг, я спокойно сказал: - Боюсь, мисс Лайджест, завтра я смогу видеть вас лишь вечером. - Похоже, я отнимаю слишком много вашего времени, улыбнулась она. - Дело не в этом. Завтра я проведу несколько часов в СкотландЯрде с Лестрейдом, когда привезут личные бумаги сэра Гриффита. - Что за бумаги? - поинтересовалась она. - Не знаю, - ответил я беззаботно, - полицейские арестовали на время следствия и суда всё имущество Флоев, и кто-то нашел дневники Гриффита - несколько толстых тетрадей. Вы знали о том, что он вел какие-то записи? - Нет, - едва выговорила она. Ее самообладание было удивительно - ни один мускул не дрогнул на лице, и было заметно лишь, как лихорадочно заработала ее мысль. - А что в них? - Завтра узнаем. Полицейский курьер привезет тетради Лестрейду. Тот просто жаждет найти еще и письменное признание Гриффита, да и мне интересно, есть ли в этом человеке что-то, кроме цинизма и самовлюбленности...
      Элен побледнела и несколько секунд не могла вымолвить не qknb`, а только смотрела в одну точку перед собой. - А когда вы освободитесь? - спросила она осторожно.
      Про себя я отметил, что это был не очень-то хитрый маневр. - Курьер приедет в Голдентрил в полдень, заберет дневники и около двух часов, я думаю, будет уже в Лондоне. Полагаю, что трех часов нам с Лестрейдом хватит, чтобы оценить красноречие Гриффита, и я зайду за вами в половине шестого, если это вас устраивает... У меня есть план еще одной прогулки по Лондону для вас, мисс Лайджест, и мы осуществим его завтра! - Непременно осуществим, - ответила она и посмотрела на меня теперь уже без всякого смятения с одним лишь непроницаемым спокойствием. - Я буду ждать вас, мистер Холмс. - Может быть, ваше ожидание не будет столь уж долгим... А вот и ваш Нортумберленд! Дорога за разговором оказалась совсем короткой!
      Мы коротко попрощались, и я некоторое время смотрел ей вслед, когда она медленно шла по лестнице, прижимая связку книг к груди и не вызывая моих сомнений относительно своих завтрашних действий.
      Через четверть часа, когда я возвращался на Бейкер-стрит, пошел дождь.
      25
      На следующее утро я проснулся в половине седьмого, когда за окном стали греметь повозки. До первого экспресса в нужном мне направлении было еще много времени, и я позавтракал без спешки, а потом отправился на вокзал.
      Дождь, начавшийся накануне вечером, еще шел и, видимо, не собирался прекращаться. Вода стекала с крыш равномерными струями, а с мглистого неба падали все новые и новые ее потоки. Этот дождь был для меня весьма кстати, потому что мог дать возможность скрыться за зонтом, если Элен поедет на одном поезде со мной и вздумает приглядываться к пассажирам на платформе.
      Когда дежурные закрывали двери вагонов, я был почти уверен, что Элен в этом поезде нет. Теперь было девять шансов из десяти, что она сядет в следующий экспресс через сорок минут - тогда она будет на месте не слишком рано, но и задолго до полудня. Она будет уверена в том, что успеет побывать в Голдентриле до моего воображаемого курьера, и поэтому не станет торопиться и будет действовать по своему плану. Если я все правильно рассчитал, у меня тоже будет достаточно времени и добраться от станции до поместья, и поговорить с охранником, и самому осмотреть те места в доме, где Гриффит мог хранить свои личные бумаги. В конце концов полиция еще не рылась в имеющихся документах, и у меня имелся вполне реальный шанс найти что-нибудь интересное. Было бы даже забавно, если бы моя выдумка обернулась правдой.
      С тяжелым сердцем я думал о своем обмане, но успокаивал себя тем, что он не будет дорого стоить для Элен, тем более что мне тоже предстоит ей кое-что рассказать. Возможность избавить ее от того, что отравляет ей жизнь, было условием моего признания. Чтобы сказать ей о своей любви, я должен был оказаться с ней на равных и не гадать, какое место займут мои чувства в перипетиях ее тайн. И, если она считала для себя невозможным по доброй воле и из чистого доверия раскрыть мне правду, то что мне мешало узнать эту правду иным путем?..
      Мысль о признании совсем не пугала меня - я настолько сжился со своим чувством, что сказать теперь о нем было bonkme естественно. Разумеется, в проведенных вместе с Элен днях была своя прелесть, и мы черпали это удовольствие, пока было возможно, но наши отношения каким-то незримым образом развивались, и я совершенно явственно ощущал растущее напряжение, как будто сила, с которой нас тянуло друг к другу, постоянно сталкивалась с другой, из-за которой мы были вынуждены держаться на определенном расстоянии. С каждой новой встречей чувства все больше обострялись, то, что мы говорили и делали, переплеталось во все более запутанный клубок, и я был полон решимости разрешить, наконец, все эти сложности, переступив за завесу тайны...
      Голдентрил все также обманчиво мирно возвышался над зеленью своего парка. Я беспрепятственно вошел в имение через главные ворота и только у входа в дом увидел констебля. - Что вам угодно, сэр? - спросил он, когда я встал под крышу и закрыл зонт. - Попасть в этот дом и не более того. - Вы не можете видеть сэра Гриффита - он арестован по обвинению в убийстве своего отца. - Я знаю об этом и сам принимаю участие в расследовании. Мне нужно попасть в дом. Вот разрешение.
      Констебль прочел данную мне Лестрейдом бумагу, кивнул и вернул ее мне: - Можете войти, сэр. - Благодарю вас, констебль, но у меня к вам небольшое поручение. Примерно через сорок пять минут или через час, когда я буду работать внутри, сюда придет женщина и каким-то образом попытается проникнуть в дом. Она молода и очень красива, с темными волосами, синими глазами и приятными манерами. Она, наверняка, придумает какую-нибудь историю: скажет, что была невестой арестованного и теперь мечтает о его фотографии на память, представится родственницей, соседкой или секретарем из Скотланд-Ярда. В любом случае она скажет, что ей обязательно нужно попасть в дом, а необходимое разрешение попытается заменить своим личным обаянием... - Понятно, сэр! Она не войдет ни под каким предлогом! обрадовался констебль. - Нет, нет! Я хочу, чтобы вы сделали вид, что верите любым ее словам, и пропустили эту женщину в дом. Пусть она думает, что обманула вас. - А инспектор Лестрейд знает об этом? - Нет, но он разрешил мне действовать в соответствии с моими соображениями. Я встречу эту женщину, когда она войдет, расспрошу ее об обмане и, если окажется, что она причастна к преступлению, расскажу обо всем Лестрейду. А вы, констебль, задержав соучастницу, получите сержантские нашивки. - Хорошо, сэр. Я сделаю как вы говорите. - Я знал, что на вас можно положиться, - сказал я, похлопывая его по плечу, - только ни в коем случае не говорите ей, что в доме я, иначе все сорвется. - Понимаю, сэр. А как вы узнаете, что она пришла? - Услышу шаги. Она непременно окажется там же, где и я. Смотрите, не проговоритесь! - Будьте спокойны, сэр!..
      В доме было тихо, и эту тишину нарушал лишь гулкий звук моих шагов и шум дождя за окнами.
      Я быстро обошел жилые комнаты на первом этаже. Бoльшая часть из них, как я понял, в прошлом принадлежала сэру Чарльзу, так что я поспешил подняться на второй этаж и продолжил свою экскурсию.
      Несколько небольших комнат, бильярдная и зал для светских приемов не дали мне ничего, и я, повернув в левое крыло, наткнулся на запертую дверь. Очевидно, это то, что мне было нужно - личные комнаты Гриффита, которые он запер на ключ, уходя на роковое для него свидание с Элен. Я похвалил себя за предусмотрительность и извлек из кармана отмычки...
      В маленькой проходной комнате стоял диван, три кресла и столик с пепельницей, полной окурков, и с увядшим букетом в вазе.
      Кабинет Гриффита был большим, но довольно темным из-за бордовых гардин и высоких панелей темного дерева. Спальня была совмещена с кабинетом и представляла собой красивое светлое помещение: высокое готическое формы окно с видом на парковую зелень, зеркало, туалетный столик, большая кровать, низкий диванчик в восточном стиле - все это выдавало изнеженный, но несколько беспорядочный вкус хозяина. А несколько сорочек на кресле, смятое покрывало на постели, полная пепельница и спертый от выкуренных сигарет воздух говорили о том, что последние часы перед уходом он провел здесь.
      Я приоткрыл окно наполовину, чтобы было легче дышать, снял шляпу и пальто, положил их на стул за кроватью, чтобы, войдя, невозможно было заметить, и принялся за поиски.
      Осмотрев все более или менее пригодные для хранения бумаг места в спальне и ничего не обнаружив, я вернулся в кабинет.
      В двух шкафах с книгами были только книги и ничего больше, в высокой этажерке - стопка журналов, коробка с уплаченными счетами и связка писем, которые я просмотрел и положил обратно.
      Сев за бюро и открыв отделение с чистыми конвертами, я обнаружил там связку ключей и стал искать замки к ним. Один отыскался сразу же, когда я вытащил небольшую резную шкатулку из соседнего ящика.
      В шкатулке лежало жемчужное ожерелье, два очень красивых женских кольца - одно с изумрудом, другое с великолепным аметистом, бриллиантовые серьги и рубин без всякой оправы. Сначала я был немного озадачен, но потом понял, что это были, должно быть, те самые вещи, которые Элен отказалась принять от Гриффита. Что и говорить, нужно быть стойкой женщиной и иметь серьезные причины, чтобы отказаться от таких роскошных подарков!.. В бюро я нашел также бухгалтерские книги, несколько отчетов Гриффиту от биржевого клерка, в которых говорилось о выгодных вложениях, тетради с подсчетами и финансовыми пометками, пару старых газет и прочие вещи, среди которых оказалась фотография Элен, сделанная пять лет назад в Париже, а теперь аккуратно уложенная в конверт. Неровные края и то, что на оборотной стороне фотографии были хорошо видны следы клея, указывало на путь, которым Гриффит раздобыл ее - она, несомненно, была оторвана с альбомной страницы.
      Никаких дневников или иных компрометирующих Элен бумаг у Гриффита не было.
      Я подошел к окну и остановился в раздумье, а заодно и пытаясь разглядеть Элен среди зелени и серой пелены дождя. Когда я уже собирался отойти от окна, она действительно появилась на центральной аллее... Некоторое время я смотрел, как она, закрываясь зонтом, уверенно шла к дому, а потом взял одну из тетрадей Гриффита, убрал остальное обратно в бюро, связку ключей положил в карман и встал за гардину в спальне.
      Прошло около десяти минут, прежде чем я услышал шаги на лестнице. Элен быстро поднялась на второй этаж и вошла в апартаменты Гриффита. Было ясно, что расположение комнат в Голдентриле она знает неплохо.
      Со своего места за портьерой я мог отлично видеть, как Элен сняла шляпу, перчатки и плащ и бросила все это вместе с мокрым зонтом на диван в кабинете. На ней было черное платье с белым кружевным воротником - очевидно, чтобы пробраться сюда, она все же выбрала какую-то роль.
      Я наблюдал за тем, как она принялась за поиски... Мысль о дневниках так поглотила ее, что ей и в голову не приходило подозревать обман. Она самозабвенно искала, и цель спасти свою тайну в ее глазах, должно быть, оправдывала необходимость рыться в чужих вещах и подвергаться риску быть пойманной на этом...
      Зайдя в спальню и осмотревшись, Элен заглянула в ящик туалетного столика и вернулась в кабинет.
      Она последовала моей схеме: пересмотрела книги в шкафах, вытащила на пол содержимое этажерки и села на стул перед бюро.
      По очереди открывая ящики, она вытряхивала их перед собой, внимательно рассматривала каждую мелочь, а потом приводила все в прежний вид.
      Достав резную шкатулку, она начала поиск ключа; не найдя его, вскочила со стула и вытащила шпильку из прически. Вставив ее в скважину, она ловким движением сломала замок и нетерпеливо откинула крышку. Разочарование, постигшее ее, оказалось сильным - некоторое время она просто смотрела на драгоценности, а потом прошептала проклятье и сунула шкатулку обратно в ящик.
      Стопка записных журналов, блокноты и отдельные бумаги были изучены и оставлены на своих местах, а когда в руки попала фотография, Элен не задумываясь разорвала ее на части и бросила обрывки в пепельницу.
      Что ж, она показала свою решимость и твердые намерения, и в своих предположениях я утвердился - настало время предстать собственной персоной...
      Когда Элен, сидя ко мне спиной, быстро листала бухгалтерские тетради, я прислонился к косяку входной двери. - Вы что-то ищете, дорогая мисс Лайджест? - произнес я.
      Она сильно вздрогнула и вскочила. Испуг в ее глазах сменился изумлением, а изумление - отчаянием. Самообладание лишь на миг покинуло ее - уже в следующую секунду ее смятение выдавало только прерывистое дыхание и мертвенная бледность. Она перевела взгляд с меня на тетрадь, которую я держал, и, чуть пошатнувшись, ухватилась рукой за крышку бюро. - Почему вы не в Лондоне? - проговорила она. - Как вы тут оказались? - Как и вы - вошел по лестнице. Мы с вами снова проявили поразительное единодушие: я решил ускорить сегодняшнюю встречу и не ошибся, предположив ваше местонахождение... - Что вам здесь понадобилось? Передумали идти в Скотланд-Ярд? - Я и не говорил, что пойду туда прямо с утра. Чему вы удивляетесь? Я в очередной раз попытался кое-что прояснить. - И прояснили? - она отчаянно пыталась читать между строк, но ничего не выходило. - Осталась самая малость! - ответил я и невольно улыбнулся этой случайной цитате ее собственных слов.
      Некоторое время она продолжала беспомощно смотреть на меня, потом отвернулась и медленно опустилась на диван с onqepebxhl лицом. - Вы все знаете! - прошептала она едва слышно. - Вы опередили меня!.. Вам не давал покоя этот кусок неизвестности, и вы, наконец, получили его... Господи! Что вам еще нужно?! Чего вы хотите?.. - Я хочу услышать правду! Она нервно рассмеялась: - Боже мой! Вы не верите, что то, что вы узнали, и есть правда?! Не сомневайтесь, мистер Холмс! Для Гриффита это было единственным, в чем ему не нужно было лгать!.. - Мне плевать на Гриффита! Я хочу услышать то, что скажете мне вы!
      Она внезапно успокоилась и обратила на меня полный безысходности взгляд: - Что ж, я так и представляла себе наше прощание - вы удовлетворяете свое любопытство, а я остаюсь, сгорая от стыда. Я лелеяла надежду, что ни вы, ни кто-либо другой не узнает правду. Особенно вы! Но чем лучше я узнавала вас, тем меньше сомневалась, что рано или поздно вы добьетесь своего... Если вы этого действительно хотите, я сама расскажу вам обо всем, по крайней мере доктору будет о чем писать в следующем рассказе... - Не говорите ерунды! Он не станет ничего о вас писать! - Через две недели суд, а после него это уже не будет иметь значения... Обо мне будут писать многие бульварные газеты... О, боже! Нет ничего хуже этого ожидания - знать, что этой привычной жизни остались считанные дни!