Фролих нехотя согласилась с ним.

— Но почему ты оценил эту возможность, как половину? — удивилась она. — Похоже, что мишень была у тебя на виду.

— Это было бы возможно в другом месте, но только не на Манхэттене, — поправил ее Ричер. — Я находился на расстоянии в девятьсот футов от него по горизонтали и в шестьсот футов по вертикали. Следовательно, выстрел производился бы с расстояния в тысячу сто футов, как ни крути. В других условиях это не составило бы для меня проблемы, но там из-за башен создаются собственные восходящие потоки воздуха, имеющие свою температуру, и в итоге выстрел превращается в лотерейный билет. Дело в том, что эти потоки каждую секунду меняют свое направление. Они закручиваются и перемещаются вверх и вниз, из стороны в сторону. Вот поэтому я не мог бы гарантировать стопроцентного попадания. А это, кстати, хорошие новости для тебя. Ни один компетентный стрелок не станет даже пытаться совершать выстрел с дальнего расстояния на Манхэттене. Только идиот бы согласился на это, а идиот, конечно, промахнулся бы в любом случае.

Фролих снова кивнула. Было видно, что ей стало немного легче.

— Да, конечно, — согласилась она.

«Значит, по поводу идиотов она не беспокоится, — пронеслось в голове Ричера. — Сразу видно профессионала».

— Поэтому, — подытожил Джек, — если хочешь, можешь считать всего три, про половину можно и забыть. Впрочем, о поездке в Нью-Йорк не беспокойся, возможности для нас там были самые незначительные, их и в расчет принимать не стоит.

— Но вот в Бисмарке их представилось больше, чем надо, — заметила Нигли. — Мы добрались туда около полуночи. Прилетели коммерческим рейсом через Чикаго.

— Когда я звонил тебе насчет своих друзей-музыкантов, я находился всего на расстоянии одной мили от тебя.

Он передал Фролих две следующих фотографии.

— Инфракрасная пленка, — пояснил он. — Все снималось практически в полной темноте.

На первом снимке Фролих увидела заднюю стену дома Армстронгов. Цвета оказались размытыми и искаженными из-за инфракрасного излучения, однако фотограф, по всей вероятности, находился достаточно близко к дому. Можно разглядеть все его детали: окна, двери и прочее. Фролих обратила внимание на одного из своих агентов, стоявших во дворе.

— Где же ты находился? — поинтересовалась она.

— На участке соседей, — признался Ричер. — Футах в пятидесяти, не больше. Обычный ночной маневр, проникновение в темноте. Заурядная техника, применяемая в пехоте, все делается тихо, как бы крадучись. Пару раз залаяли собаки где-то неподалеку, но мы их обошли. Полицейские в машинах нас не заметили.

Нигли указала на второй снимок, на котором оказалась запечатлена передняя стена дома. Те же краски, то же расстояние.

— Я находилась через улицу от особняка, спереди, — рассказала она. — Пряталась за чьим-то гаражом.

Ричер подался вперед, не вставая с кровати:

— По плану у нас должны были быть при себе винтовки М-16 с подствольными гранатометами. Плюс еще какое-нибудь длинноствольное оружие, а возможно, и пулемет М-60 на треноге. Времени развернуться у нас было предостаточно. При помощи винтовок М-16 мы бы запустили фосфорные гранаты в дом, одновременно спереди и сзади, по первому этажу, и тогда либо Армстронг сгорел бы в собственной кровати, либо мы пристрелили бы его, когда он выпрыгивал из окна или спасался бегством. Планировалось сделать это в четыре часа утра. Это вызвало бы наибольшее смятение. Поверь, шок был бы невероятным. В этой неразберихе мы бы спокойно отстреливали и твоих агентов. Да можно было бы весь дом в щепки разнести. Мы могли бы и сами с такой же вероятностью проникнуть в дом, и тогда задача свелась бы к простой облаве. Это вызвало бы некоторые затруднения, но если бы к этому прибавилось немного удачи, то, думаю, и такой план легко бы сработал. В общем, снова ситуация Эдварда Фокса.

В комнате повисла тишина.

— Я не могу во все это поверить, — выдавила наконец Фролих. Она продолжала пристально вглядываться в фотографии. — Не может быть, чтобы эти снимки делались именно в пятницу вечером. Это, скорее всего, какая-то другая ночь. И вас там не было.

Ричер не стал возражать.

— Так вы были там или нет?

— Ну, проверь сама. — Ричер пожал плечами и передал ей еще один снимок. Он был сделан с помощью телеобъектива. На фотографии Фролих увидела саму себя сидящей у окна над гаражом и пялящейся в темноту. В руках она держала мобильный телефон. Ее тепловая сигнатура расходилась странными разводами: красно-лиловыми с оранжевым. Но это действительно была Эм-И Фролих. В этом сомневаться не приходилось. Она находилась так близко от фотографа, словно он мог при желании коснуться ее.

— Я как раз звонила в Нью-Джерси, — спокойно произнесла она. — Твои друзья-музыканты благополучно отправились в Нью-Йорк.

— Хорошо, — кивнул Ричер. — Спасибо за помощь. Она снова перебрала все три инфракрасных фотографии, но больше ничего не сказала.

— Итак, танцевальный зал и семейный дом дают нам две хороших возможности, — подытожил Ричер. — Два-ноль в пользу плохих ребят. Но самое страшное происходило на следующий день. Я имею в виду встречу возле церкви, это было вчера.

И он передал Фролих последний снимок. Это был самый обычный снимок, сделанный откуда-то с высоты. На нем был изображен Армстронг в своем пальто, прогуливающийся по газону на территории религиозного центра. Солнце отбрасывало за ним длинную тень. Вице-президента окружали разные люди, но его голова оставалась хорошо видна. Вокруг нее была снова пририсована сетка оптического прицела.

— Я сидел в церкви, наверху, — пояснил Ричер.

— Но она была заперта.

— Ее закрыли и заперли в восемь утра, а я находился там с пяти часов.

— Но ее обыскивали.

— Я прятался у самых колоколов, на верхней ступеньке деревянной приставной лестницы, за опускающейся дверью. Лестницу я обсыпал перцем, и ваши собаки потеряли к ней всякий интерес.

— С ними работала местная полиция.

— И достаточно небрежно.

— Я хотела отменить это мероприятие.

— Надо было настоять на своем решении.

— А потом я думала о том, чтобы посоветовать Армстронгу надеть бронежилет.

— Бесполезно, я бы в любом случае целился в голову. День выдался великолепный, Фролих. Чистое небо, солнечная погода, полное безветрие. Прохладный воздух. Настоящий воздух, я бы сказал. Я находился всего в паре сотен футов. При желании мог бы попасть ему прямо в глаз.

Фролих молчала.

— И что же это за версия: Джон Малкович или Эдвард Фокс? — наконец поинтересовалась она.

— Сначала я бы выстрелил в Армстронга, а потом постарался бы попасть в наибольшее число людей за три или четыре секунды. В основном я бы выбирал полицейских, но и женщин с детьми тоже. При этом я бы старался лишь ранить их, но не убивать. Стрелял бы, скорее всего, им в животы. Так было бы эффективней. Представь себе: люди мечутся по газону, стонут, кричат, истекают кровью. Все это сразу бы создало всеобщую панику. Возможно, под шумок мне бы удалось скрыться. Я бы выбрался из церкви в течение десяти секунд и сразу бы устремился в соседнее владение. Нигли уже поджидала меня невдалеке с машиной. В момент первого выстрела она уже двинулась бы к церкви. Поэтому, скорее всего, я бы оказался на месте Эдварда Фокса.

Фролих поднялась с кровати и подошла к окну. Она положила ладони на подоконник и уставилась куда-то вдаль.

— Это полный разгром, — только и смогла проговорить она.

Ричер ничего ей не ответил.

— Наверное, я недооценила ваш размах, — призналась она. Я ведь не ожидала, что это будет настоящая тотальная партизанская операция по всем правилам.

Ричер пожал плечами:

— Ну, я полагаю, убийцы не всегда являются джентльменами, и уж точно не рассказывают о своих задумках. Напротив, они сами устанавливают правила, с которыми потом приходится считаться всем остальным.

Фролих понимающе кивнула:

— И уж конечно, я не рассчитывала на то, что у тебя будет помощник. Тем более женщина.

— Но я же предупреждал тебя. Я говорил, что твоя затея не будет иметь смысла, если ты станешь ждать только моего появления на сцене. Тем более, что планы у убийц тоже частенько меняются.

— Знаю, но я все равно ожидала убийцу-одиночку.

— Но в реальной жизни это всегда будет команда, — заметил Ричер. — Абсолютных одиночек не существует.

Он увидел, как отразилось в стекле ее лицо, на котором возникло нечто похожее на ироническую улыбку.

— Знаю, но так хотелось бы верить в это.

— Ни один профессионал в это не поверит, — убедительно произнес Джек.

Нигли поднялась со своего места и уселась на подоконник, упершись спиной в стекло и заняв место рядом с Фролих.

— Условия и обстоятельства в каждой отдельной ситуации, — подсказала она. — Вот о чем вы должны думать каждый раз. А вообще у вас все не так плохо. Видите ли, мы с Ричером были специалистами в отделении криминальных расследований в армии. Нас обучали всему, а главное, учили мыслить. Мы становились изобретательными, а кроме того, безжалостными и весьма самоуверенными. А еще нас делали такими, чтобы мы стали круче тех, за кого несем ответственность, хотя иные из них, казалось, были весьма крутыми. Поэтому мы — очень необычные люди. Таких специалистов, какими являемся мы, очень немного. Может быть, наберется тысяч десять по всей стране, не больше.

— Но десять тысяч — это очень много, — возразила Фролих.

— Из более чем двухсот восьмидесяти миллионов? Но вы учтите, что многие из них уже не подходят по возрасту, некоторых вы не разыщите никогда, у других не будет повода или просто желания заниматься чем-то подобным, и так далее. Статистически получается весьма небольшая доля. Поэтому не стоит так сильно переживать. Все дело в том, что вашу работу невозможно выполнить. От вас даже нужно требовать, чтобы он в чем-то все же оставался уязвимым. Ну, хотя бы потому, что он политик. Он же должен заниматься всей этой показухой. Мы, например, и мечтать не могли о том, чтобы разрешить делать своим людям то, что разрешается делать Армстронгу. Никогда в жизни! Об этом даже вопроса не стояло.

Фролих повернулась лицом к комнате. Она нервно сглотнула и уставилась куда-то в середину номера.

— Благодарю вас, — кивнула она. — Вы хотя бы попытались помочь мне почувствовать себя лучше. Но теперь мне потребуется некоторое время, чтобы все это хорошенько обдумать. Вы со мной согласны?

— Периметры, — напомнил Ричер. — Пусть радиус проверяемой тобой территории составит примерно полмили. Не подпускай к нему людей, и пусть четверо агентов постоянно находятся вблизи от объекта, буквально на расстоянии вытянутой руки, не далее. Кажется, это все, чем ты можешь улучшить свою работу.

Фролих печально покачала головой:

— Ничего у меня не выйдет. Они посчитают это неразумным или даже недемократичным. И в следующие три года таких недель, как эта, будет очень и очень много. По прошествии трех лет мне станет совсем плохо, потому что в последний год все они начинают стараться вести себя свободней, чтобы их переизбрали еще на один срок. А через семь лет Армстронг наверняка будет подумывать о том, не выставить ли свою кандидатуру на пост президента. А вы видели, как происходят такие встречи? Вечные поездки и выступления перед толпами народа от Нью-Гемпшира и далее. А городские выступления, когда из верхней одежды имеются только брюки да рубашка с закатанными рукавами? Все это протекает при минимальном соблюдении формальностей и условностей. Просто непреходящий кошмарный сон какой-то.

В комнате стало тихо. Нигли соскочила с подоконника и подошла к буфетной стойке. Она вынула из ящика, где находились фотографии, две тоненьких папки, одну отложила, а другую показала Фролих:

— Это письменный отчет, — пояснила она. — Здесь указаны все ваши слабые места, даны кое-какие рекомендации с профессиональной точки зрения.

— Хорошо, — кивнула Фролих.

Затем Нигли указала на вторую папку:

— А это наши расходы. Все подтверждено чеками и так далее. Деньги должны быть выписаны на имя Ричера, так как мы потратили его сбережения.

— Хорошо, — повторила Фролих. Она взяла обе папки и прижала их к груди, словно они обеспечивали ей какую-то непостижимую защиту.

— И еще остается Элизабет Райт из Нью-Джерси, — добавил Ричер. — Не забудь про нее. О ней тоже нужно позаботиться. Я сказал ей, что, скорее всего, раз уж она пропустила этот прием, ее пригласят на торжества в честь инаугурации.

— Хорошо, — уже в третий раз произнесла Фролих. — Торжества или что-нибудь еще, я придумаю.

Она снова замолчала, стоя на месте и не двигаясь.

— Это полный разгром, — повторила она свой вывод.

— Но у тебя невозможная работа, — заметил Ричер. — И не казни себя так.

Она кивнула.

— Именно эти слова мне говорил Джо. А еще он считал, что, учитывая все обстоятельства, девяносто пять процентов успеха уже можно считать победой.

— Девяносто четыре, — поправил Ричер. — Когда охраной и безопасностью начала заниматься Секретная служба, вы, ребята, все же потеряли одного президента из восемнадцати. Итак, шесть процентов кладем на провал. Но это не так уж и плохо.

— Неважно, девяносто пять или девяносто четыре, — заметила Фролих. — Как бы там ни было, он оказался прав.

— Джо был прав относительно многих вещей, насколько я помню.

— Но мы ни разу не теряли вице-президента, — напомнила Фролих. — Пока что.

Она взяла папки под мышку, затем аккуратно сложила фотографии в одну стопку и поместила их в сумочку. После этого по очереди взглянула на четыре стороны комнаты, словно хотела запомнить все подробности обстановки номера. Но это был ничего не значащий жест. Она кивнула, ничего конкретного при этом не имея в виду, и направилась к двери.

— Мне пора.

Она вышла из комнаты, и дверь за ней тихо закрылась. В номере воцарилась тишина. Затем Нигли поднялась с кровати и, ухватив пальцами манжеты свитера, потянулась, высоко подняв руки над головой. Затем она склонила голову набок и зевнула. Волосы ее рассыпались по плечам. Нижний край рубашки задрался, и Ричер увидел плоский мускулистый живот над джинсами. Он был плотным, как панцирь черепахи.

— А ты до сих пор хорошо выглядишь, — заметил Джек.

— Ты тоже. Тебе очень идет черный цвет.

— Я в нем чувствую себя, как в форме, которую не носил пять лет.

Нигли пригладила волосы рукой и заправила рубашку в джинсы.

— Здесь у нас все закончено? — поинтересовалась она.

— Ты устала?

— Вымоталась. Оказывается, мы рвали задницы только для того, чтобы испортить настроение этой несчастной женщине.

— Что ты можешь о ней сказать?

— Мне она понравилась. И, как я уже сказала, мне кажется, что ей досталась невыполнимая работа. Впрочем, как бы там ни было, она с ней неплохо справляется. Вряд ли у кого-нибудь другого получилось бы так здорово, как у нее. Она, похоже, сама это понимает, но никак не может смириться с тем, что девяносто пять процентов никогда не превратятся в сто.

— Я полностью с тобой согласен.

— А кто этот Джо, которого она вспоминала?

— Ее старый бой-френд.

— Ты с ним знаком?

— Это мой брат. Они встречались.

— Когда?

— Расстались шесть лет назад.

— Какой он из себя?

Ричер уставился в пол, но не стал поправлять ее и добавлять слово «был».

— Более воспитанный вариант меня самого.

— Тогда, наверное, она захочет встречаться и с тобой тоже. Воспитание теперь не является достоинством. А собрать полную коллекцию из братьев для любой девушки — занятие привлекательное.

Ричер ничего ей не ответил, и в комнате снова стало тихо.

— Мне, наверное, тоже пора отправляться домой, — наконец заговорила Нигли. — Назад в Чикаго, в реальный мир. Но, хочу заметить, мне было приятно снова поработать вместе с тобой.

— Обманщица.

— Нет, правда.

— Тогда побудь здесь еще немного. Ставлю доллар против десяти, что она вернется сюда в течение часа.

Нигли улыбнулась:

— Зачем? Чтобы назначить тебе свидание?

Но Ричер отрицательно покачал головой:

— Нет, для того чтобы рассказать нам, в чем заключается ее настоящая проблема.