Затем неожиданно Фролих превратилась в Суэйна, а Джо в безымянного полицейского из Бисмарка. Полы его пальто развевались на ветру, а Суэйн повторял каждому встречному одну и ту же фразу: «По-моему, мы просчитались». Затем Суэйн превратился в Армстронга, широко улыбнулся, как полагается политику, и сказал: «Мне очень жаль», после чего полицейский достал из-под полы пальто ружье с длинным стволом, передернул затвор и выстрелил вице-президенту в голову. Однако звука выстрела не последовало, так как ружье оказалось с глушителем. После этого Армстронг так же беззвучно упал в воду и поплыл по ее поверхности прочь.

В шесть часов Джека разбудил звонок администратора, а еще через минуту в дверь постучали. Он перекатился на кровати, повязал полотенце вокруг бедер и, прильнув к глазку, увидел Нигли, которая принесла ему кофе. Женщина была уже полностью одета и готова отправиться в путь. Он впустил, ее, сам устроился на кровати и принялся за кофе, а Нигли стала прохаживаться по номеру. Она казалась чем-то взволнованной и выглядела так, будто всю ночь пила кофе и даже не прилегла.

— Ну, как насчет отца Армстронга? — произнесла она, словно задавала Ричеру вопрос. — Его призвали в армию как раз в то время, когда заканчивалась корейская кампания. Он, собственно, так и не успел застать настоящей войны. Но зато прошел офицерскую подготовку, получил звание второго лейтенанта и был приписан к пехотной роте. Он служил в Алабаме, этой базы уже давно не существует. Рота была обязана находиться в боевой готовности, хотя война уже закончилась, и это было всем хорошо известно. Ну, ты, наверное, знаешь, как это все там происходило.

Ричер сонно кивнул, продолжая пить кофе.

— Какой-нибудь идиот-капитан проводит бесконечные соревнования, — начал Джек. — Зарабатываем очки вот за это и за это, а за то снимаем. И в конце месяца рота "Б" получает знамя в казарму, потому что сумела в итоге надавать по заднице роте "А".

— И Армстронг-старший, как правило, выигрывал такие тренировочные бои, — продолжала Нигли. — Но у него были проблемы со здоровьем, а именно: он был подвержен приступам гнева. И его вспыльчивость оказалась непредсказуемой. Если кто-либо из его подчиненных терял набранные очки, это могло спровоцировать Армстронга на очередной приступ ярости. Так случалось пару раз. И это не просто офицерские заморочки: оба происшествия были внесены в журналы и описаны как серьезные нарушения психики. Он заходил так далеко, что не мог контролировать собственные действия.

— И что же?

— Дважды ему это сходило с рук, так как вспышки все же являлись эпизодическими. Однако на третий раз он действительно переборщил, и его уволили. Ну конечно, это происшествие было прикрыто. Армстронга уволили по причине нестабильного психологического состояния, объяснив это официально как стресс в результате нервного перенапряжения во время боя, хотя боевым офицером он никогда не являлся.

Ричер поморщился.

— Наверняка у него было там много друзей. Да и тебе на их отсутствие грех жаловаться, раз ты сумела докопаться до подобной информации.

— Для этого мне пришлось провисеть на телефоне всю ночь. Когда в мотель придет счет за мои переговоры, Стивесанта, наверное, удар хватит.

— Сколько же человек пострадало от Армстронга-старшего?

— Я тоже сразу подумала об этом, но про них можно забыть. Всего пострадало три человека — по одному в каждом эпизоде. Один впоследствии погиб во Вьетнаме, один умер десять лет назад в Палм-Спрингс, а третий живет во Флориде, но ему уже перевалило за семьдесят.

— Глухо, — кивнул Ричер.

— Зато нам стало ясно, почему о военной карьере отца Армстронга так упорно молчали во время предвыборной кампании.

Ричер продолжал пить кофе.

— А не могло получиться так, что Брук унаследовал характер своего отца? Фролих как-то упоминала о том, что ей приходилось видеть его очень злым.

— И об этом я тоже думала, — отозвалась Нигли. — Такой вариант не исключен. Мне показалось, что когда он начал настаивать на своем присутствии на службе в Вайоминге, он уже начинал закипать, хотя внешне казался спокойным. Я угадала? Но, конечно, если произошло бы что-то серьезное, это давно бы выплыло наружу. Этот парень всю жизнь выставляет свою кандидатуру на разные посты и выигрывает. А ведь его проблемы начались только летом, мы ведь это вычислили. Во время предвыборной кампании.

Ричер едва заметно кивнул.

— Предвыборной кампании, — эхом отозвался он, застыв на кровати, все так же держа в руке стаканчик с кофе, и молча смотря в противоположную сторону. Так прошла целая минута, затем еще одна.

— Что с тобой? — заволновалась Нигли.

Ничего не отвечая, Джек прошел к окну, отдернул занавеску и принялся смотреть на город под серым светлеющим небом.

— А чем именно занимался Армстронг во время предвыборной кампании? — спросил он.

— Ну, очень многим.

— Сколько человек от Нью-Мексико заседают в Палате Представителей?

— Понятия не имею, — пожала плечами Нигли.

— Кажется, трое. Ты можешь назвать их по фамилиям?

— Нет.

— А ты узнала бы их в лицо, если бы встретила на улице?

— Нет.

— А кого-нибудь из Оклахомы? И сколько их там заседает?

— Не знаю. Пять?

— По-моему, шесть. Фамилии назовешь?

— Один из них — полный кретин, это мне запомнилось. Правда, фамилию я успела забыть.

— А что ты можешь сказать о сенаторах от Теннеси?

— Чего ты хочешь от меня добиться?

Джек снова принялся смотреть в окно.

— Мы сейчас заразились болезнью Белтуэя, поскольку часто встречаемся с политиками, а потому привыкли к ним. Для обычных людей все они ничего не значат как личности. Ты сама мне говорила, что хотя и интересуешься политикой, но не сможешь назвать всю сотню сенаторов по фамилиям. А большинство людей заинтересованы политикой еще меньше, чем ты. И они ни за что не узнают на улице, скажем, младшего сенатора из соседнего штата, если он даже случайно налетит на них где-нибудь в переулке. Или она, как заметила бы сейчас Фролих. И она полагала, что Армстронга до предвыборной кампании вообще никто не знал.

— И что же?

— А вот что. Во время кампании Армстронг сделал одну вещь, которую мы не учли: он стал публично известным человеком, и теперь его узнает каждый. Впервые за все время обычные люди за пределами его штата и не входящие в круг его друзей узнали о нем и увидели, как он выглядит. Они услышали его имя. И все это произошло впервые. Вот тут и может таиться отгадка.

— Поясни.

— Представь себе, что его узнал какой-то человек из его давнего прошлого. Вдруг перед ним возникает лицо Армстронга, и этот бедолага испытывает что-то вроде шока.

— Кто же это может быть?

— Ну, представь себе, что ты — простой парень, и когда-то очень давно другой парень вдруг разозлился и хорошенько тебя поколотил. Могла же возникнуть в реальности такая ситуация? Может, это случилось в баре, а может, тут замешана девчонка. Он каким-то образом унизил тебя, а потом ты не видишь его в течение долгих лет, хотя этот неприятный случай все равно живет в твоем подсознании и мучает тебя. Проходят годы, и вдруг твой обидчик возникает на экране телевизора, и о нем начинают писать все газеты. Он не просто политик. Он собирается стать вице-президентом. Ты просто не видела его все это время, потому что не слишком интересуешься политикой и не следишь за всеми выпусками новостей и прочих политических событий, которыми изобилует, к примеру «Си-Эн-Эн». Но вот он появился перед тобой снова. Итак, что ты будешь делать? Если ты соображаешь кое-что в политике, то, конечно, связываешься с его оппонентами и выливаешь перед ними всю грязь. Но тебе не хватает ума поступить именно так, потому что ты пока еще плохо соображаешь, что происходит. Ведь ты увидела его впервые после многих лет забвения. Ну и что ты намерена делать? Ты увидела его, и это разбередило старую рану. Тебя терзают и не дают покоя почти забытые воспоминания о той обиде.

— Наверное, следует подумать о том, как ему отомстить.

Ричер кивнул.

— И это объясняет идею Суэйна о том, что кто-то очень хочет, чтобы Армстронг страдал. Но, возможно, Суэйн просто не там искал, как, впрочем, и все мы. Может быть, речь идет не об Армстронге-политике, а об Армстронге-мужчине. Может быть, это действительно что-то очень личное.

Нигли перестала перемещаться по комнате и села в кресло.

— Слишком притянуто, — покачала она головой. — Люди склонны прощать и забывать со временем очень многие обиды.

— Правда?

— В большинстве случаев.

Ричер смерил ее недоверчивым взглядом.

— Однако в тебе осталось что-то, что заставляет избегать прикосновения посторонних.

В комнате стало тихо.

— Ну хорошо, — согласилась она. — Я не так выразилась. Нормальные люди обычно все прощают или забывают.

— Нормальные люди не похищают женщин, не отрезают пальцы незнакомцам и, тем более, не стреляют в них.

Нигли кивнула.

— Ну хорошо, — повторила она. — Это только теория. Куда мы с ней можем отправиться?

— Наверное, к самому Армстронгу, — предположил Ричер. — Но разговор с вице-президентом получится нелегкий. И помнит ли он о том случае? Если он унаследовал от своего отца такой характер, из-за которого увольняют из армии, скорее всего, он дрался в юности несколько десятков раз. Он крупный парень. Может быть, ему частенько приходилось нагонять страх на окрестности, пока он не научился управлять своими эмоциями.

— А что ты думаешь насчет его жены? Они живут вместе уже долгое время.

Ричер промолчал.

— Нам пора, — напомнила Нигли. — В семь часов мы встречаемся с Бэнноном. Стоит ли сообщать ему о наших планах?

— Нет, — отмахнулся Ричер. — Да он и не станет слушать нас.

— Прими душ, — посоветовала Нигли.

Ричер кивнул.

— Хорошо, но сначала кое-что другое. То, из-за чего я не мог заснуть ночью целый час. Теперь меня это тревожит. Это «что-то» находится не здесь, или мы просто чего-то не успели сделать.

Нигли пожала плечами:

— Ну ладно. Я подумаю, что тебя могло так расстроить. А ты пока что готовься на выход.

Джек надел последний из костюмов Джо, темно-серый и гладкий, как шелк. Рубашка также оказалась последней, сильно накрахмаленная и белая, словно только что выпавший снег. А на темно-синем галстуке (и опять-таки последнем!) виднелся замысловатый узор, но если приглядеться к нему повнимательней, то можно было определить, что на рисунке изображена повторяющаяся крохотная картинка: рука питчера, схватившая мяч и готовящаяся бросить его.

Ричер встретился с Нигли в вестибюле. Он наскоро съел булочку возле буфета, а стаканчик с кофе забрал собой в «линкольн», принадлежавший Секретной службе. Они чуть опоздали на встречу в конференц-зал: Бэннон и Стивесант уже поджидали их там. Бэннон снова нарядился так, что со стороны весьма напоминал городского полицейского, а босс переоделся в костюм от «Брукс Бразерс». Ричер и Нигли, не сговариваясь, оставили одно пустое место между собой и Стивесантом. Бэннон с удивлением смотрел на него, словно догадался, что оно, наверное, должно было символизировать отсутствие в их рядах Фролих.

— ФБР решило не посылать своих агентов в Грэйс, штат Вайоминг, — сообщил Бэннон. — Об этом просил Армстронг. Он специально звонил нашему директору и пояснил, что не хочет церковную службу превращать в балаган.

— Меня это вполне устраивает, — кивнул Ричер.

— Вы зря потратите время, — фыркнул Бэннон. — Мы идем вам навстречу лишь потому, что можем себе это позволить. Преступники уже поняли ваш замысел: они догадались, что там их ждет ловушка, а потому в Вайоминге даже не покажутся.

Ричер снова кивнул.

— Ничего страшного. Не впервые мне придется прокатиться напрасно.

— Предупреждаю вас, чтобы вы не предпринимали никаких самостоятельных независимых действий.

— Ну, если верить вашим словам, там вообще не предвидится никаких действий.

Бэннон нахмурился.

— Мы получили результаты баллистической экспертизы, — сообщил он. — Винтовка, которую мы нашли на складе, та же самая, из которой стреляли в Миннесоте.

— Каким же образом она смогла попасть на склад? — поинтересовался Стивесант.

— Нам пришлось изрядно потрудиться прошлой ночью, — вздохнул Бэннон. — Но я могу вам объяснить лишь то, как она не могла бы попасть туда. Ее не могли привезти на самолете. Мы проверили все коммерческие рейсы в восьми аэропортах, и ни в одном из них не было заявлено о перевозке оружия. Затем мы перешли к частным самолетам, которые приземлились в тех же восьми аэропортах. И там не было обнаружено ничего даже отдаленно вызывающего подозрение.

— Получается, что преступники ехали на машине?

Бэннон кивнул.

— Но дело в том, что от Бисмарка до Вашингтона более тысячи трехсот миль. Это равняется более чем двадцати часам езды на автомобиле, как минимум, даже если представить себе, что водитель будет гнать машину как ненормальный. Иначе ему не позволят это сделать временные рамки. Итак, у нас получается, что данная винтовка не находилась в Бисмарке. Ее привезли непосредственно из Миннесоты, которая находится от столицы на расстоянии в тысячу сто миль, но у вас есть двое суток, чтобы проехать это расстояние и, как говорится, с этим могла бы справиться и ваша бабушка.

— Моя бабушка не умела водить машину, — отрезал Ричер. — Выходит, вы все еще считаете, что преступников было трое?

Но Бэннон отрицательно покачал головой.

— Нет, если хорошенько подумать, мы все равно придерживаемся теории, что их двое. В этом случае у нас все складывается гораздо лучше. Мы полагаем, что преступная группа разделилась, и во вторник один человек поехал в Миннесоту, а другой — в Колорадо. После этого они соединились не сразу. Там, в Бисмарке, злоумышленник, который выдавал себя за полицейского, был у церкви один. Мы даже подозреваем, что у него при себе имелся только автомат. И в этом есть смысл: ведь он знал, что, как только мы обнаружим винтовку-приманку, Армстронга тут же облепят со всех сторон агенты и телохранители. А всем известно, что против группы людей лучше использовать автомат, нежели обычную винтовку. Особенно, когда речь идет о «Хеклер и Кох МР5». Наши специалисты утверждают, что это оружие столь же меткое, как винтовка, если стрелять с расстояния в сотню ярдов, но только гораздо мощней. Если учесть, что при нем был еще и рожок на тридцать патронов, то можно предположить, что преступник прострелил бы всех шестерых агентов и в любом случае попал бы в Армстронга.

— Тогда зачем же второму понадобилось ехать в Бисмарк, если бы он знал, что его приятель справится и в одиночку? — поинтересовался Стивесант.

— Да все потому, что это ваши люди, — усталым голосом сообщил Бэннон. — Они профессионалы и рассуждают реалистически. Им известны все подводные камни. Они понимали, что не могут гарантировать стопроцентный успех в любом из тех мест, где должен появиться Армстронг. Поэтому, хорошенько изучив расписание встреч вице-президента, они торопились в каждом отдельном случае подстраховать друг друга.

Стивесант промолчал.

— Но вчера они были вместе, — заметил Ричер. — Вы утверждаете, что первый преступник привез сюда «вайме», а я сам видел того парня из Бисмарка на крыше склада.

Бэннон кивнул.

— Им больше не нужно было спешить и страховать друг друга. Они прекрасно понимали, что вчера у них оставался единственный реальный шанс убить Армстронга. Скорее всего, тот парень из Бисмарка прилетел к нам коммерческим рейсом сразу после того, как вы сами вернулись сюда на самолете военно-воздушных сил Америки.

— Но где же тогда «Хеклер и Кох»? Судя по вашим словам, преступник должен был оставить оружие в Бисмарке, где-то между церковью и аэропортом. Вы его уже нашли?

— Нет, — нахмурился Бэннон. — Ищем до сих пор.

— А что это за подозрительный парень, о котором нам сообщили полицейские в Бисмарке?

— Мы не принимаем его в расчет. Скорее всего, это просто какое-то гражданское лицо.

Но Ричер недовольно покачал головой.

— Тогда получается, что преступник в одиночку сначала припрятал фальшивую винтовку, а потом сам вместе со своим автоматом добрался до церкви?

— А почему бы и нет?

— Вам лично никогда не приходилось маскироваться с тем, чтобы выжидать жертву?

— Нет, — признался Бэннон.

— А мне случалось. И это дело серьезное. Вам при этом нужно чувствовать себя удобно и расслабленно, но постоянно быть начеку. Вы приезжаете на место заранее, не спеша устраиваетесь, еще раз проверяете скорость и направление ветра, расстояние до потенциальной цели, угол подъема или наклона, рассчитываете примерную траекторию движения пули. Ваше дыхание замедляется, сердцебиение — тоже. И знаете, о чем вы мечтаете в этот момент? Что становится для вас самым главным?

— Что же?

— Чтобы тот, кому вы доверяете, приглядывал за вашим тылом. Вы концентрируете внимание на том, что находится впереди вас, а потому через некоторое время начинаете ощущать неприятное чувство позади себя. Так вот, если эти ребята настоящие профессионалы, как вы утверждаете, ни за что на свете никто из них не стал бы действовать у церкви в одиночку.

Бэннон промолчал.

— А ведь он прав, — согласилась Нигли. — Мне кажется, что тот парень, который шатался по округе, и был товарищем преступника, прогуливавшимся после того, как подбросил фальшивую винтовку. Он как раз успел отойти от забора, но все равно привлек внимание полицейских. А стрелок уже находился в церкви и ждал, когда появится его напарник.

— И тут появляется еще один вопрос, — вставил Ричер. — Кто же именно в это время мчался из Миннесоты сюда?

Бэннон пожал плечами.

— Хорошо, — согласился он. — Значит, преступников все же трое.

— И все они — наши люди? — уже почти с полным безразличием поинтересовался Стивесант.

— А почему бы и нет? — отозвался Бэннон.

Но Ричер только печально покачал головой.

— Да вы, кажется, просто одержимы этой идеей. В таком случае, почему вам не арестовать всех тех, кто когда-то работал в Секретной службе? Среди них наверняка окажутся еще и те столетние старики, которые трудились здесь при Рузвельте, во время его первого президентского срока.

— И все же мы придерживаемся своей теории, — упорствовал Бэннон.

— Прекрасно, — подытожил Ричер. — Значит, свою я могу развивать отдельно.

— Я предупреждал вас относительно линчевания, причем уже дважды.

— Я все это слышал и хорошо запомнил.

В комнате стало тихо. Затем выражение лица Бэннона чуть смягчилось: он посмотрел на пустующее кресло, предназначавшееся для Фролих.

— Даже если бы я полностью понимал ваши мотивы и встал на вашу сторону, — добавил он.

Ричер упрямо смотрел перед собой.

— Работают два преступника, а не три, — твердо заявил он. — Я согласен с вами, что так даже легче рассуждать. А еще легче было бы, если бы этот негодяй действовал в одиночку. Только на практике происходит все по-другому, поэтому мы будем считать, что преступников двое. Но только не трое. Наличие третьего участника преступной группы в тысячу раз увеличило бы риск.

— Так что же случилось с винтовкой?

— Скорее всего, они отправили ее посылкой, — ответил Ричер. — Через «Фед-Экс» или Единую посылочную службу, а может быть, просто курьером. Не исключено, что и почтовой службой США. Наверное, они упаковали ее вместе с пилами, молотками и прочими инструментами, заявив в конторе, что отправляют образцы своей продукции какой-нибудь строительной фирме. Ну, такую сказку они могли легко сочинить. И поставить адрес мотеля, где посылку якобы будет ожидать представитель фирмы. Во всяком случае, я поступил бы именно так.

Бэннон смутился и ничего ему не ответил. Он просто поднялся со своего места и молча вышел из комнаты. Дверь за ним закрылась с тихим щелчком. Наступила долгая пауза. Стивесант продолжал сидеть на своем стуле, но было заметно, что он нервничает.

— Нам нужно поговорить, — наконец начал он.

— Вы нас увольняете, — помогла ему Нигли.

Босс кивнул и, сунув руку во внутренний карман пиджака, достал оттуда два тонких белых конверта.

— Это дело перестало быть внутренним и теперь касается не только Секретной службы, — пояснил он. — Вы сами отлично понимаете это.

— Но и вы сознаете, что Бэннон ищет преступников совсем не в том месте, где следовало бы.

— Надеюсь, что он сам поймет свою ошибку, — вздохнул Стивесант. — И тогда, возможно, станет искать там, где нужно. А пока что мы сосредоточим усилия на задаче, как лучше защитить Армстронга, начиная с того безумия, на которое он отправляется в Вайоминг. Вот этим мы и займемся. Впрочем, больше мы все равно ничего не сможем сделать. Мы выбираем оборонительную позицию. И у нас нет законного основания, чтобы нанимать посторонних людей для проведения профилактических действий.

Он подтолкнул первый конверт по скользкой поверхности стола, и белый прямоугольник, проехав шесть футов, остановился как раз напротив Ричера. Второй конверт был отправлен более осторожным движением, и он так же застыл около Нигли.

— Позже, — начал Джек. — Вы уволите нас чуть позже. Оставьте за нами хотя бы остаток сегодняшних суток.

— Для чего?

— Нам необходимо переговорить с Армстронгом. Я имею в виду только себя и Нигли.

— О чем же?

— Об очень важном деле, — уклончиво ответил Ричер и замолчал.

— О том, о чем мы с тобой беседовали утром? — спросила его Нигли.

— Нет, о том, о чем я так долго думал вчера ночью.

— О чем-то отсутствующем и не доведенном до конца?

— О чем-то недосказанном.

— А что же было недосказано?

Но Джек ей ничего не ответил. Он взял оба конверта и таким же аккуратным движением, которое использовал босс, отправил их в путешествие назад по столу. Стивесант остановил их ребром ладони, затем в нерешительности взял в руку.

— Но я не могу позволить вам разговаривать с Армстронгом в мое отсутствие, — начал он.

— Вам придется уступить, — покачал головой Ричер. — Иначе мы вообще не сможем поговорить с ним.

Стивесант ничего ему не ответил. Ричер внимательно посмотрел на босса:

— Расскажите мне о том, как работает ваша почта. Сколько времени вы проверяете письма и посылки, которые приходят на имя Армстронга?

— С самого начала, как только утвердили его кандидатуру. Впрочем, это стандартная процедура.

— И как проходит проверка?

Стивесант пожал плечами.

— Все достаточно просто. Агенты вскрывают все письма и посылки, которые приходят на домашний адрес. В Сенате есть специальный человек, который обрабатывает его почту, ну, и один сотрудник, который занимается тем же самым в Бисмарке. Правда, после того как мы получили две первые угрозы, мы стали всю его почту привозить сюда и здесь проверять. Это было сделано для удобства.

— Но кроме писем с угрозами все остальное доходит до адресата?

— Очевидно, да.

— Вы знакомы с Суэйном?

— С ученым? Да, я его немного знаю.

— Вы должны повысить его или выписать ему премию. Или хотя бы одарить поцелуем в лоб, поскольку этот человек — единственный во всем здании, который имеет какие-то стоящие мысли в голове. Ну, кроме нас, конечно.

— Что же такого полезного он вам сообщил?

— Нам нужно обязательно встретиться с Армстронгом. И чем быстрей, тем лучше. На этой встрече будем присутствовать только я и Нигли. После этого мы будем считать себя уволенными, и вы никогда нас больше не увидите. Как, впрочем, и Бэннона, потому что уже через пару дней ваши проблемы будут решены.

Стивесант спрятал оба конверта во внутренний карман пиджака.

На следующий день после праздника Армстронг находился в добровольном заточении у себя дома, отказавшись от всех публичных встреч. Однако договориться о свидании с ним оказалось отнюдь не просто. После утреннего совещания Стивесант назначил на место Фролих одного из шести ее конкурентов. Этот тип с поведением дешевого мачо немедленно дал понять всем, что, по его выражению, «теперь-то все будет как надо». Он не уставал повторять эту фразу, но держался с Стивесантом подчеркнуто уважительно, хотя напрочь отвергал наличие каких-либо препятствий для своей деятельности. Главным камнем преткновения являлось то, что на протяжении десятилетий ни один вице-президент не вел частных бесед с посторонними лицами без присутствия хотя бы одного представителя Секретной службы. Ричер понимал логику этого правила: ведь даже если бы их с Нигли тщательно обыскали на предмет наличия оружия, они вдвоем голыми руками расчленили бы Армстронга за полторы секунды. Но им нужно было встретиться с ним наедине. В этом заключалась жизненная необходимость. Стивесанту не хотелось в первый же день отодвигать в сторону преемника Фролих, но, покопавшись в правилах, принятых Пентагоном, обнаружил, что в некоторых случаях допускаются приватные беседы, когда двое охранников занимают посты непосредственно по другую сторону двери. Затем он позвонил Армстронгу домой, чтобы провентилировать с ним этот вопрос лично. Закончив короткий разговор, босс сообщил Ричеру, что вице-президент показался ему несколько взволнованным и пообещал перезвонить сам.

Они принялись ждать, и через двадцать минут Армстронг связался со Стивесантом и сообщил ему три вещи.

Во-первых, здоровье его матери резко ухудшилось, из чего вытекало «во-вторых»: ему необходимо срочно вылететь в Орегон и, соответственно, «в-третьих»: его встреча с Ричером и Нигли будет короткой и состоится через два часа, так как ему требуется собрать вещи и подготовиться к отлету.

Ричер и Нигли отправились в бывший офис Фролих, чтобы подождать там, но его уже обживал новый хозяин. Маленькое хилое растение в горшке исчезло. Мебель переставили, да и вообще многое тут изменилось. Единственное, что напоминало о Фролих — лишь еле уловимый запах ее парфюмерии. Поэтому они вернулись в приемную и развалились в кожаных креслах, наблюдая за тем, что происходило на экране телевизора с выключенным, как всегда, звуком. Телевизор был настроен на канал новостей, и они снова и снова смотрели, как перед ними медленно и беззвучно умирает Фролих. Затем Армстронг делал свое заявление у Белого Дома, а после него кто-то брал интервью у Бэннона возле здания Гувера. Джек и Нигли не стали просить дежурного включить звук: им и так было понятно, что может сказать Бэннон. В спортивных новостях показывали отрывки из футбольных матчей, состоявшихся в День Благодарения. Через несколько минут Стивесант пригласил Джека и Нигли к себе в офис.

Секретаря на месте не оказалось. Очевидно, она наслаждалась выходными дома. Джек и Нигли прошли секретарский закуток и, очутившись в кабинете босса, устроились перед его безупречным столом. Стивесант тем временем рассказывал им о правилах, которые они обязаны соблюдать во время частной беседы с вице-президентом.

— Никаких физических контактов, — начал он.

Ричер улыбнулся.

— Ему нельзя даже будет пожать руку?

— Ну, я думаю, в рукопожатии ничего предосудительного нет, — задумчиво произнес Стивесант, — но более ничего такого позволять себе не стоит. Вы обязуетесь ничего не рассказывать ему о сложившейся ситуации. Он остается в неведении, и я не хочу, чтобы он узнал обо всем, что происходит, именно от вас. Надеюсь, это понятно?

Ричер кивнул.

— Понятно, — подтвердила Нигли.

— Ничем его не огорчайте и не тревожьте. Помните, что сейчас все его мысли уже далеко, в Орегоне, возле больной матери.

— Ладно, — кивнул Ричер.

Стивесант отвернулся.

— Я решил для себя, что мне не стоит даже интересоваться тем, о чем вы собираетесь с ним разговаривать. И я не хочу знать, что случится потом, после вашей беседы. Если, конечно, какие-то последствия все же будут иметь место. Но я хочу сказать вам большое спасибо за все то, что вы уже успели для нас сделать. Ваша проверка-аудит очень поможет нам в дальнейшем и, кроме того, я считаю, что вы спасли нас в Бисмарке, а ваши сердца находились вместе с нашими во все решающие моменты, и за все я вам весьма благодарен.

Никто ему не ответил.

— Я в ближайшем будущем выйду на пенсию, — сообщил Стивесант, — и вот именно теперь мне нужно следить за своей карьерой, хотя именно сейчас я и хочу сказать вам, что мне она не настолько нравится, чтобы я смог сражаться за нее до последнего.

— Эти негодяи никогда не работали у вас, — попытался успокоить старика Ричер.

— Я знаю, — кивнул тот. — Но я потерял двоих сотрудников. Тем не менее, это мое решение и мои проблемы. Я только хочу еще сказать, что мне было очень приятно познакомиться с братом Джо, а работа с вами обоими доставила настоящее удовольствие.

В кабинете воцарилась тишина.

— И конечно, хорошо, что во время гибели Эм-И именно вы оба находились рядом с ней.

Ричер отвернулся. Стивесант снова достал из кармана два конверта.

— Я даже не знаю, правы вы или нет, — продолжал босс, — я имею в виду насчет Вайоминга. Мы со своей стороны пошлем туда троих телохранителей, а также будем рассчитывать на поддержку местной полиции. Это не слишком надежная охрана, если там действительно случится нечто серьезное.

Он передал им конверты через стол.

— Внизу вас ждет машина. Вас довезут до Джорджтауна, и после этого вы можете считать себя полностью свободными.

Ричер и Нигли спустились вниз на лифте, и Джек, очутившись на первом этаже, сразу же свернул в главный вестибюль. Здесь было тихо и пустынно, а от шагов по холодному мрамору разносилось эхо. Джек остановился возле выступающих из стены панелей, выполненных в виде свитков с именами погибших сотрудников Министерства, и еще раз взглянул туда, где были выбиты имя и фамилия его брата. Затем скользнул взглядом на то место, где пока что оставалось пустое пространство, но где очень скоро должно было появиться имя Фролих. После этого от отвернулся и зашагал к Нигли. Они прошли через маленькую дверь с окошечком из армированного стекла и, очутившись в гараже, сразу же обнаружили свою машину.

Белый тент-переход все еще стоял на тротуаре перед домом Армстронга. Водитель остановил машину так, что вход в тент очутился как раз напротив задней дверцы автомобиля, и что-то проговорил в микрофон, прикрепленный к запястью.