Получается, что тот парень, у которого есть «Хеклер и Кох», остается в Бисмарке, а другой в это время едет из Миннесоты сюда, в столицу, со своей «вайме». Если же оба парня находились в Бисмарке, то у них должно быть две винтовки «вайме». Одна там, в Северной Дакоте, другая припрятана где-то здесь. Если же оба преступника были в Бисмарке, но «вайме» у них только одна, значит, ее из Миннесоты им привез кто-то другой. А в этом случае получается, что преступников у нас не двое, а трое.

Никто ему не отвечал.

— Я должен вернуться к Суэйну, — наконец заговорил Ричер. — Я отправлюсь туда пешком, сейчас мне это необходимо.

— Я пойду с тобой, — предложила Нигли.

Полмили по Пенсильвания-авеню они прошли довольно быстро. Небо было по-прежнему безоблачным, отчего вечерний воздух казался холодней.

Сквозь легкий городской смог и оранжевый свет уличных фонарей поблескивали несколько ярких звезд. Высоко в небе светил молодой месяц. На улицах в это время было пустынно. Нигли и Ричер миновали Федеральный Треугольник, и перед ними выросло массивное здание Министерства финансов. Полицейские посты у Белого Дома уже убрали. Город возвращался к нормальной жизни, словно ничего особенного сегодня и не произошло.

— С тобой все в порядке? — волновалась Нигли.

— Я просто вынужден примириться с реальностью, — отозвался Джек. — Я старею, и мысли мои уже не так стремительны. Я, конечно, доволен тем, что мне достаточно быстро удалось выйти на Нендика, но в былые времена я бы разгадал эту загадку сразу же. А в общем, я работал отвратительно. Особенно в том, что касалось отпечатка большого пальца. Мы же часами гадали, что он мог означать, ходили вокруг да около, а дни шли... Мы и так вертели факты, и этак, но настоящее их значение до нас так и не доходило.

— Но в конце концов ты же справился и с этой задачей.

— И, как обычно, теперь я испытываю чувство вины.

— Почему?

— Ну, я ведь неоднократно говорил Фролих, что она на своем месте просто безупречна, — пояснил Ричер. — А нужно было убедить ее в том, что охрану на крышах складов требуется удвоить. Один стрелок на краю крыши, другой — у входа на лестницу. Тогда, возможно, она сейчас была бы жива.

Нигли молчала. Так они прошли несколько шагов.

— Но ведь это была ее работа, а не твоя, — заметила женщина. — И ты ни в чем не виноват. Ты не можешь отвечать за каждого человека в этом мире.

Ричер ничего ей не ответил, а только молча шел вперед.

— И эти преступники выдают себя за полицейских, — добавила Нигли. — Они бы обманули и двоих часовых так же, как сумели одурачить одного. Они прошли бы и мимо дюжины часовых. Или даже больше. Ведь весь район буквально кишел агентами. Никто бы не смог ничего сделать в данном случае. Иногда и нам тоже приходится глотать дерьмо.

Ричер промолчал.

— И если на крыше было бы два часовых, их убили бы обоих, — заметила Нигли. — А еще одна жертва никому бы ничем не помогла.

— А как ты считаешь, Бэннон действительно похож на копа? — поинтересовался Джек.

— Ты полагаешь, что действительно орудуют трое злоумышленников? — удивилась Нигли.

— Нет, не трое, и в этом даже сомневаться не приходится. Это команда из двух человек. Бэннон не учитывает чего-то вполне очевидного. Он вошел в раж и упускает какую-то важную деталь. Впрочем, при его профессии такое встречается нередко.

— Чего же он не учел?

— Так все-таки: он сам похож на копа?

Нигли улыбнулась, но улыбка сразу же сошла с ее лица:

— Он смотрится как самый настоящий коп. А может быть, он и был им раньше, до того, как поступил на службу в ФБР.

— А что делает его похожим на полицейского?

— Все. Каждая деталь и все вместе. Это у него, наверное, в крови.

Ричер замолчал и снова задумался.

— Что-то было такое особенное в речи Фролих, когда она наставляла своих агентов перед самым появлением Армстронга, — начал вспоминать Джек. — Она предупреждала их о том, что человек может постараться прикинуться нищим, и это у него получится, но только не до конца. Совершенно невозможно учесть всего и в точности походить на нищего. То же самое и в отношении полицейских. Если, например, я надену пальто из твида, серые брюки, самые обыкновенные ботинки и покажу тебе золотистый значок, стану ли я похожим на копа?

— Немножко. Но не совсем.

— А эти двое во всем похожи на полицейских. Я же сам видел одного из них, и у меня даже сомнений не возникло, кто передо мной стоит. Да и не меня одного обманул его внешний вид. Эти типы беспрепятственно проходят там, где им требуется.

— И это многое объясняет, — подхватила Нигли. — Например, в баре, куда заглядывают преимущественно полицейские, они себя чувствовали как в своей тарелке, ни у кого не вызывая подозрений. Так они познакомились с Нендиком и Андретти.

— Как тогда Бэннон нам говорил про утку, — напомнил Джек. — То же самое и у них: они ходят как полицейские, разговаривают как полицейские, да и вообще выглядят как заправские полицейские.

— Теперь становится ясно, почему они с такой осторожностью отнеслись к конвертам. Да и насчет информационного центра, наверное, знали. Я полагаю, что любой полицейский знает о том, что ФБР отслеживает все отчеты этого центра и следит за новыми поступлениями, а также тесно сотрудничает с Секретной службой.

— И то же самое насчет оружия. Скорее всего, им не раз приходилось сталкиваться с полицейскими из групп быстрого реагирования, и тогда они могли увидеть, как у тех обновляется оружие или изменяется после ремонта. Я имею в виду нестандартные оптические прицелы.

— Но нам также известно и то, что они при всем при этом не являются полицейскими, — вздохнула Нигли. — Ты же сам просмотрел все девяносто четыре фотографии, которые нам прислали.

— Нет. Нам известно только то, что они не работают в полиции Бисмарка, — ответил Ричер. — Но, может быть, они полицейские, только служат где-то в другом месте.

Суэйн все еще ждал их. Он выглядел несчастным, и не только потому, что его оставили одного: видимо, просто боялся услышать неутешительные новости, и ему самому не хотелось сообщать ничего неприятного. Он вопросительно взглянул на Ричера, и тот понимающе кивнул.

— Его фамилия Андретти, — начал Джек. — В основном, ситуация такая же, что и с Нендиком. Правда, этот держится лучше, но тоже не собирается ничего рассказывать.

Суэйн промолчал.

— Это ваша заслуга, — добавил Ричер. — Вы сумели определить связь между этими людьми. А винтовкой оказалась «вайме». Правда, на ней стоит прицел «хенсольдт» вместо привычного «бушнелла».

— Я плохо разбираюсь в оружии, — признался Суэйн.

— Теперь вы должны рассказать нам все, что вам известно о предвыборной кампании. Кто может держать зло на Армстронга?

Наступила короткая пауза. Суэйн отвернулся.

— Никто, — наконец заговорил он. — То, что я сказал вам раньше, неправда. Дело в том, что я закончил свой анализ еще несколько дней назад. Да, Армстронгу приходилось огорчать людей, но не до такой степени. Нет, ничего особенного насчет него я не обнаружил.

— Тогда зачем вы говорили о личной ненависти?

— Я хотел немного остудить пыл ФБР. Лично я не считаю, что преступники обязательно должны оказаться нашими людьми. Мне не понравилось то, что они начали оскорблять нашу организацию.

Ричер промолчал.

— Мне стало обидно за Крозетти и Фролих. Они не заслужили такого отношения.

— Итак, у вас имеется обычное предчувствие, а у нас — крошечный дефис, — подытожил Ричер. — Обычно мне приходилось иметь дело с более вескими доказательствами.

— Что же нам теперь делать?

— Искать где-то в другом месте, — посоветовала Нигли. — Если политика тут ни при чем, значит, должна быть личная ненависть.

— Я не уверен, что имею право показывать вам эти документы, — начал Суэйн. — Материалы считаются конфиденциальными.

— И в них есть что-то существенное, что может нам помочь, но что нам знать не следует?

— Нет, иначе ведь вы сами могли бы узнать об этом еще во время предвыборной кампании.

— Тогда в чем проблема?

— Он верен своей жене? — высказал предположение Ричер.

— Да, — кивнул Суэйн.

— А она?

— Тоже.

— У него все в порядке в финансовом отношении?

— Да.

— Ну а все остальное касается только его биографии. И почему мы не сможем просмотреть эти документы? Чем это повредит?

— Наверное, ничем.

— Тогда пойдемте.

Они двинулись к библиотеке и, когда дошли до нее, раздался телефонный звонок. Суэйн снял трубку и передал ее Ричеру:

— Это Стивесант. Он хочет поговорить с вами.

Ричер слушал босса в течение минуты, затем разъединил связь.

— Сейчас сюда приедет Армстронг, — заявил он. — Он очень расстроен и никак не может успокоиться, а потому хочет поговорить со всеми, кто был сегодня возле приюта и кого только можно будет попросить прийти сюда.

Оставив Суэйна в библиотеке, Джек и Нигли снова отправились в конференц-зал. Стивесант прибыл туда через минуту после них. Он все еще не успел переодеться, и на его обуви до сих пор оставались пятна крови Фролих. Теперь кровь, доходящая до ранта ботинок, почернела и высохла. Сам босс выглядел изможденным и, кроме того, никак не мог прийти в себя после всего случившегося. Ричеру приходилось и раньше наблюдать нечто подобное. Представьте себе человека, исправно прослужившего двадцать пять лет, — и вдруг в один прекрасный день все начинает рушиться. Так бывало не раз, и причиной этого краха становятся или самоубийцы, взрывающие себя вместе с бомбой, или катастрофа с вертолетом, или утечка секретной информации, или банды зверствующих в увольнительной солдат. И вот тогда срабатывает машина отмщения, и безупречная карьера, отмечавшаяся ранее лишь благодарностями, разом рушится из-за одного росчерка пера, поскольку, как и в любом другом случае, за случившееся должен кто-то отвечать. Да, дерьмовые ситуации случаются, но их не должно быть в окончательном отчете официальной комиссии, расследующей причины совершившегося.

— Нас будет немного, — сразу же предупредил Стивесант. — Практически всем я дал сутки отдыха, и теперь не стану будоражить людей только потому, что вице-президенту не спится.

Через пять минут в конференц-зале появилось еще двое сотрудников. Ричер узнал их: один парень дежурил на крыше склада, а другой агент стоял возле раздаточных столов. Они кивками поприветствовали собравшихся и отправились за кофе. Очень скоро оба вернулись, прихватив с собой по пластиковому стаканчику горячего напитка для всех присутствующих.

Телохранители Армстронга передвигались одновременно с ним, находясь чуть впереди, словно на границе невидимой сферы, вращающейся вместе с вице-президентом. Сначала по рации, связанной со зданием Министерства, сообщили, что Армстронг находится на расстоянии в одну милю. Потом проинформировали собравшихся из гаража, затем из лифта. Один из телохранителей зашел в приемную и объявил, что зона безопасна. Двое других провели туда Армстронга. Та же процедура повторилась и у дверей конференц-зала. Сначала в комнату вошел первый агент и что-то буркнул в микрофон, после чего Армстронг чуть ли не прыжком влетел внутрь, словно играл со своими телохранителями в пятнашки.

Он успел поменять наряд, и эта «домашняя одежда» совершенно не шла ему. Он был в вельветовых брюках, узорчатом свитере и замшевой куртке. Все цвета гармонировали, и вещи сами по себе казались совершенно новыми, но Ричер впервые заметил в Армстронге некую фальшь. Словно перед появлением в конференц-зал он спросил себя: «А что бы в данном случае надел вице-президент?», вместо того чтобы схватить первое, что подвернулось под руку. Армстронг мрачно кивнул в знак приветствия всем присутствующим и двинулся к столу, ничего не говоря. Создавалось впечатление, что он чувствует себя неловко. Тишина становилась угнетающей.

— Как себя чувствует ваша супруга? — поинтересовался снайпер-часовой.

Это был идеальный с точки зрения политики вопрос, как показалось Ричеру. Это было приглашение поговорить о чувствах тех, кто здесь не присутствует, что всегда получается естественней, чем говорить о себе. Своим вопросом он как бы заявлял: «Теперь мы все варимся в одном котле, поэтому давайте поговорим о тех, кого вместе с нами нет». И еще кое-что: «У тебя появился прекрасный шанс поблагодарить нас за то, что мы спасли и ее задницу и, кстати, твою собственную».

— Она сильно потрясена, — кивнул Армстронг. — Все это ужасно. Она просила меня передать вам, что очень сожалеет о происшедшем. Мне очень тяжело видеть ее в таком состоянии. И еще она говорит мне, что я неправ, заставляя вас рисковать своими жизнями.

А вот это был великолепный ответ настоящего политика, как решил Ричер. Тут напрашивался только одно: «Мы только выполняем свою работу, сэр».

— Это наша работа, сэр, — тут же отозвался Стивесант. — Если пуля попала не в вас, значит, она должна была настичь кого-то другого.

— Благодарю вас, — тихо произнес Армстронг, — за то, что вы так великодушны. И спасибо за вашу безупречную службу, а особенно за то, что вы сделали сегодня. Спасибо от нас обоих. Мы благодарим вас от всей души. Я человек без предрассудков и хочу сказать, что теперь чувствую себя обязанным. То есть, это ощущение меня не оставит до тех пор, пока я не сделаю что-нибудь лично для каждого из вас. Поэтому, если вам что-то нужно, скажите мне об этом. Что бы то ни было, формальное или неформальное, общее или индивидуальное. Я теперь ваш друг навеки.

В комнате стало тихо.

— Расскажите мне о Крозетти, — попросил Армстронг, — У него была семья?

Снайпер кивнул.

— Жена и сын. Мальчику, по-моему, девять лет.

Армстронг отвернулся.

— Мне очень жаль, что так все произошло.

Ему никто не ответил.

— Может быть, я смогу как-нибудь помочь им? — спросил вице-президент.

— О них позаботятся, — убедил его Стивесант.

— У Фролих остались родители в Вайоминге, — продолжал Армстронг. — И больше никого нет. Она не была замужем. Ни сестер, ни братьев. Я сегодня уже звонил в Вайоминг и разговаривал с ее отцом и матерью. Сразу же после того, как вы пришли ко мне в Белый Дом. Я понял, что должен сам выразить им наши соболезнования. И еще все уточнить с ними перед тем, как выступать по телевидению. Ну, я не хотел никого вводить в заблуждение. Вдруг ее родители не захотели бы, чтобы проводилась служба, и тогда мое заявление было бы неискренним. Но они были не против этого, даже наоборот, отнеслись с пониманием. Они сказали, что сами позаботятся о службе, поэтому она состоится в воскресенье.

Все молчали, и Армстронг, отыскав пятнышко на стене, стал сверлить его взглядом.

— Я хочу присутствовать на этой службе, — заявил он. — И я буду там присутствовать.

— Я не могу этого вам позволить, — ответил Стивесант.

Армстронг промолчал.

— То есть я не советовал бы вам лететь туда, — поправил он сам себя.

— Ее убили из-за меня. И я хочу присутствовать на службе. Это самое меньшее, что я могу для нее сделать. И я хочу там произнести речь. Мне кажется, я должен еще раз переговорить с ее родителями.

— Я уверен, что это делает им честь, но существуют некоторые проблемы, связанные с вашей безопасностью...

— Я высоко ценю ваше мнение, — перебил его Армстронг, — но данный вопрос не может служить предметом обсуждения. Если понадобится, я поеду один, неофициально. Может быть, так даже будет лучше.

— Но это невозможно, — настаивал Стивесант.

Армстронг кивнул.

— Тогда найдите троих агентов, которые согласятся ехать туда вместе со мной. Только троих, не больше. Я не могу допустить, чтобы все это превратилось в балаган. Мы приедем туда, побываем на службе и сразу назад. Не стоит нигде об этом упоминать.

— Но вы сами объявили об этом по национальному телевидению на всю страну.

— Это тоже не является предметом обсуждения, — повторил Армстронг. — Надеюсь, никому не придет в голову устраивать из этого представление. Это было бы несправедливо. Поэтому никаких газетчиков, никакого телевидения. Только я и агенты.

Стивесант ничего ему не ответил.

— Я поеду туда, — упрямо повторил Армстронг. — Ее убили из-за меня.

— Она знала, чем рискует, — ответил Стивесант. — Мы все знаем, чем рискуем. Но мы продолжаем работать, потому что любим свою работу.

Армстронг кивнул.

— Я разговаривал с директором ФБР. Он сказал мне, что злоумышленникам удалось скрыться.

— Их поймают. Это только вопрос времени, — уверил его Стивесант.

— Моя дочь сейчас находится в Антарктиде, — начал Армстронг. — Там разгар лета. Температура примерно минус двадцать градусов. Может быть, на неделю или две установится даже минус восемнадцать. Мы с ней совсем недавно переговаривались по спутниковой связи. Дочь говорит, что сейчас у них там очень тепло. Последние два года у нас происходят примерно одни и те же разговоры. И вы знаете, я привык воспринимать ее утверждение как сравнение. Понимаете, все в нашей жизни относительно, и нет ничего очень уж плохого. Привыкнуть можно ко всему. Но вот только теперь я больше в этом не уверен. Я не знаю, сумею ли я привыкнуть к тому, что произошло сегодня. Я остался жить благодаря тому, что погиб другой человек.

В комнате повисла тишина.

— Она знала, что делает, — негромко произнес Стивесант. — Мы все работаем добровольно.

— Она была замечательным человеком.

— Дайте мне знать, когда захотите познакомиться с тем, кто будет заменять ее.

— Только не теперь, — попросил Армстронг. — Может быть, завтра. И найдите мне троих добровольцев. Может быть, ее друзей или просто тех, кто захочет поехать на службу вместе со мной.

Стивесант немного помолчал, потом пожал плечами.

— Хорошо.

Армстронг кивнул.

— Спасибо вам и за это. И еще раз спасибо за сегодняшний день. Спасибо вам всем от нас обоих. Пожалуй, я пришел сюда для того, чтобы поблагодарить вас.

Его телохранители сразу уловили намек и повели его к двери. Невидимая сфера безопасности перемещалась вместе с ним. Через три минуты охрана доложила о том, что вице-президент находится в своем автомобиле, в безопасности, и направляется на северо-запад, в Джорджтаун.

— Черт! — выругался Стивесант. — Теперь еще и воскресенье превратится для нас в сущий ад.

О Ричере все позабыли, и только Нигли смотрела в его сторону. Они вышли из конференц-зала вместе и обнаружили в приемной Суэйна, стоявшего уже в пальто.

— Я отправляюсь домой, — сообщил он.

— Через час, — добавил за него Ричер. — Потому что сначала вы покажете нам материалы об Армстронге.