— Он больше ничего не сказал.

Стивесант ожидал их за дверью, ведущей в офисы. Он расположился на одном конце стола в приемной, а на другом суетился дежурный офицер, записывая что-то в свой журнал. Все здесь казалось привычным, кроме, разве что, телефона, стоявшего непосредственно перед боссом. Аппарат перенесли с его обычного места, и теперь он находился рядом со Стивесантом, который не сводил с него глаз. К аппарату тянулся длинный провод.

— Нам недавно звонили, — сразу же сообщил босс.

— Кто и откуда? — насторожилась Фролих.

— Он не назвался, и номер тоже оказался заблокированным. Мужской голос, без акцента. Он связался с коммутатором и попросил соединить его с "большой шишкой ". При этом он говорил так, что дежурный офицер не счел его просьбу за розыгрыш и отнесся к звонившему вполне серьезно. Но он почему-то посчитал, что неизвестный имеет в виду большое начальство, а потому сразу же вызвал меня. Однако тот тип не пожелал разговаривать со мной. Ему нужен именно физически крупный мужчина, которого он видел совсем недавно.

— Я? — не выдержал Ричер.

— Ну, вы были там единственным здоровенным парнем.

— А зачем ему потребовалось разговаривать со мной?

— Вот как раз это мы и собираемся выяснить. Он обещал перезвонить в половине десятого.

Ричер взглянул на часы. До условленного времени оставалось восемь минут.

— Это они, — кивнула Фролих. — Они видели тебя в церкви.

— Я тоже так подумал, — согласился Стивесант. — Итак, у нас состоится первый контакт. Магнитофон уже подготовлен. Теперь мы постараемся определить, откуда он звонит. А от вас требуется говорить с ним как можно дольше.

Ричер взглянул на Нигли. Она посмотрела на часы и покачала головой:

— У нас совсем не осталось времени, — вздохнула она.

Ричер понимающе кивнул и неожиданно поинтересовался:

— Можно сейчас узнать прогноз погоды для Чикаго?

— Я свяжусь с авиабазой, — отозвалась Фролих. — Только зачем это тебе?

— Пока ничего не спрашивай, а лучше действуй. Хорошо?

Она отошла на несколько шагов, чтобы воспользоваться другим телефоном. Метеорологам с военной базы потребовалось четыре минуты, чтобы узнать прогноз: в Чикаго холодно, однако небо остается чистым. Ричер снова взглянул на часы: девять двадцать семь.

— Хорошо, — кивнул он.

— Помните, о чем я вас просил, — вступил в беседу Стивесант. — Говорите с ним как можно дольше. Вы их озадачили. Они не могут понять, кто вы такой и откуда взялись, а потому сейчас волнуются.

— На вашей страничке в Интернете есть сообщение о том, как Армстронг собирается провести праздник? — поинтересовался Джек.

— Да, — кивнула Фролих.

— И даже указано место, куда он поедет?

— Конечно, — снова подтвердила она.

До связи оставалось чуть больше минуты.

— Какие еще мероприятия ожидают нас в ближайшее время?

— Через десять дней еще одна встреча на Уолл-Стрит, — быстро проговорила Фролих. — Но больше ничего.

— А на этот уик-энд?

— Он отправляется в Северную Дакоту вместе с супругой, во второй половине дня.

— Это в Интернете тоже упомянуто?

Но Фролих отрицательно покачала головой:

— Нет, это сугубо личное. О таких поездках мы никого не оповещаем.

— Хорошо, — снова повторил Ричер. Часы показывали девять двадцать девять.

И в этот момент зазвонил телефон. Его трель в тишине показалась особенно громкой и настойчивой.

— Рановато, — покачал головой Ричер. — Кому-то очень уж не терпится услышать меня.

— Говорите как можно дольше, — снова напомнил Стивесант. — Тяните время. Используйте их любопытство против них самих.

Ричер поднял трубку:

— Алло.

— В следующий раз тебе уже так не повезет, — ответил ему мужской голос.

Ричер проигнорировал предупреждение и стал внимательно вслушиваться в шумы на другом конце провода.

— Эй! — позвал его неизвестный. — Я хочу поговорить с тобой.

— А я с тобой — нет, козел, — спокойно произнес Ричер и повесил трубку.

Стивесант и Фролих молча уставились на него.

— Что вы натворили? — изумился босс.

— Меня не тянуло на беседу с этим типом, — объяснил Джек.

— Но я же просил вас говорить подольше.

Ричер неопределенно пожал плечами:

— Если вы хотели сделать что-то по-другому, надо было самому этим и заниматься. Могли бы выдать себя за меня и разговаривать с ним в свое удовольствие сколь угодно долго.

— Но вы умышленно все нам испортили.

— Ничего подобного. Это мудрый шаг в нашей игре.

— Проклятье! По-вашему, мы тут в игрушки играем?

— Совершенно верно.

— Но нам нужна была информация!

— Спуститесь на землю, — искренне посоветовал Ричер. — Вы бы все равно от него ничего не узнали.

Стивесант промолчал.

— Мне хочется кофе, — сказал Джек. — Вы вытащили нас из ресторана на самом интересном месте.

— Нам нужно оставаться здесь, — возразил Стивесант. — Они могут перезвонить.

— Нет, — помотал головой Ричер. — Больше сюда никто звонить не станет.

На всякий случай они подождали в приемной еще пять минут, но в конце концов направились в конференц-зал, прихватив с собой стаканчики с кофе. Фролих замкнулась в себе, Нигли предпочла помалкивать, а босс продолжал негодовать.

— Объяснитесь, — потребовал он.

Ричер устроился в конце стола в полном одиночестве. Нигли заняла нейтральную позицию где-то в его середине, а Фролих и босс уселись во главе.

— Эти парни используют водопроводную воду из крана, чтобы запечатывать свои конверты, — напомнил Ричер.

— И что же из этого следует? — насторожился Стивесант.

— А то, что они никогда бы не стали звонить в главный офис Секретной службы с такого телефона, номер которого можно было бы определить, понимаете? Да они бы сами повесили трубку, если бы знали, что их таким образом можно вычислить. А этого удовольствия я им доставлять не собирался. Нужно было показать им, что раз они хотят конфликтовать со мной, то я всегда буду одерживать над ними верх, в любой ситуации.

— Значит, вы повели себя так и провалили все дело лишь потому, что посчитали все это какой-то игрой, состязанием: кто круче, что ли?

— Я ничего не провалил, — отозвался Ричер. — Всю информацию, которую мы могли вытянуть, мы уже получили.

— Мы ничего не получили.

— Почему же? У вас есть запись его голоса. Он сказал вполне достаточно для того, чтобы можно было провести анализ. Прозвучало много гласных и согласных звуков, в том числе шипящих и свистящих.

— Нам надо было узнать, откуда они звонят, неужели не понятно?

— Это телефон-автомат, у которого заблокирован номер, расположенный где-то на Среднем Западе. А теперь давайте рассуждать, Стивесант. Сегодня неизвестные находились в Бисмарке и имели при себе очень серьезное оружие. Следовательно, они приехали туда на машине. Сейчас они находятся от нас на расстоянии около четырехсот миль, в одном из шести штатов, в каком-нибудь баре или крупном магазине, где есть телефон-автомат. А тот, кто пользуется водопроводной водой, чтобы запечатать конверт, наверняка знает, что и как нужно сделать, чтобы тебя не засекли, пока ты болтаешь по телефону.

— Но вы не можете с уверенностью сказать, что они сейчас за рулем.

— Вы совершенно правы, — согласился Джек. — Наверняка этого не скажет никто. Я могу лишь предположить, что они расстроены тем, что произошло сегодня. Может быть, они здорово рассержены. А из Интернета им известно, что завтра у них будет еще один великолепный шанс все поправить, причем здесь, в Вашингтоне. Но после этого ожидается довольно длительный перерыв. Поэтому можно сделать вывод, что они все-таки решили избавиться от оружия и лететь сюда самолетом. Следовательно, в данный момент они могут находиться и в О'Харе, ожидая своего рейса. Может быть, имело бы смысл отправить туда несколько полицейских, чтобы они присмотрелись к тем, кто в этот момент разговаривает из автоматов. Но у меня в распоряжении оставалось лишь восемь минут. Если бы вы раньше начали соображать, то наверняка пришли бы к какому-нибудь решению. У вас, между прочим, имелось целых полчаса. И это они сами дали вам такую фору. Если бы вы за это время успели предупредить полицейских, я бы заболтал их так, что у них успели бы уши завянуть. Но вы ничего не предприняли. Вот потому не нужно обвинять в провале операции меня. Я вам ничего не проваливал.

Стивесант опустил голову и промолчал.

— А теперь спросите, зачем ему понадобился прогноз погоды, — напомнила Нигли.

Но Стивесант продолжал молчать.

— Зачем ты попросил узнать прогноз погоды? — вступила в разговор Фролих.

— Я надеялся, что мы все же успеем что-либо предпринять. Если бы погода оказалась нелетной накануне Дня Благодарения, они проторчали бы в этом аэропорту неизвестно сколько часов подряд. Вот тогда я мог бы напроситься и на их повторный звонок, а в это время там бы уже орудовали полицейские. Но погода оказалась отличной, рейсы не задерживаются, а потому нам не удалось выиграть время.

— А что ты можешь сказать насчет его произношения? — спокойно поинтересовалась Фролих. — Хватило ли тебе его слов, чтобы составить какое-то представление о его личности или сделать соответствующие выводы?

— У вас уже есть запись, — отозвался Джек. — Но вообще-то ничего такого странного мне на ум сразу не пришло. Это не иностранец, не южанин и не житель восточного побережья. Наверное, он родом как раз из того штата, который не отличается никаким особым говором.

В комнате наступила тишина, на этот раз надолго.

— Простите, — наконец, выдавил Стивесант. — Наверное, вы поступили именно так, как следовало.

Ричер только покачал головой и вздохнул.

— Не стоит так волноваться, — заметил он. — Мы сейчас находимся в таком состоянии, что готовы ухватиться за соломинку. Скорее всего, нам все равно не удалось бы определить их местонахождение. Это была лишь моя внезапная догадка насчет аэропорта. Но зато я чую нутром, что они действительно немного озадачены присутствием моей персоны. Что ж, пусть теряются в догадках. И еще мне хочется их хорошенько разозлить. Ну, хотя бы для того, чтобы они хоть немного перенесли свое внимание с Армстронга и сосредоточились на мне.

— Вам хочется, чтобы эти уголовники занялись вашей персоной?

— Ну, это все же лучше, чем если бы они целиком и полностью занялись Армстронгом.

— Вы, очевидно, сошли с ума. Вокруг него и днем и ночью находится охрана. А за вами никто не присматривает.

Ричер улыбнулся:

— Но меня они совсем не волнуют.

Фролих заерзала на стуле.

— Значит, для тебя все это действительно перешло в стадию соревнования и испытания нервов, — заметила она. — Да ты как две капли воды похож на Джо. Тебе это известно?

— Возможно, только я до сих пор жив, — напомнил Джек.

В этот момент в дверь кто-то постучал, она открылась, и в проем просунулась голова дежурного офицера:

— К вам пришел специальный агент Бэннон, — сообщил он. — Говорит, что явился на вечернее заседание.

Стивесант увел Бэннона к себе в кабинет и там сообщил ему с глазу на глаз все то, что было связано с телефонным разговором. В десять минут одиннадцатого они оба появились в конференц-зале. Бэннон и на этот раз больше походил на городского полицейского, нежели на федерального агента. Пальто из твида, серый фланелевый костюм, грубые ботинки. И конечно, раскрасневшаяся физиономия. Он даже чем-то напоминал прозорливого детектива из Чикаго, Бостона или Нью-Йорка: был мрачен и в руках держал тоненькую папку.

— Нендик все еще не поправился, — сообщил Бэннон.

В комнате повисла тишина.

— Ему не лучше, но и не хуже, — продолжал специальный агент. — Но врачи все же опасаются за его жизнь.

Он грузно опустился на стул напротив Нигли. Открыл папку и вынул из нее пачку цветных фотографий, после чего положил перед каждым из присутствующих по два снимка, словно раздал карты для игры.

— Здесь изображены Брюс Армстронг и Брайан Армстронг, — пояснил Бэннон. — Покойники из Миннесоты и Колорадо соответственно.

Фотографии представляли собой крупные отпечатки, сделанные на глянцевой бумаге при помощи струйного принтера, а не полученные по факсу.

Видимо, оригиналы были взяты у членов семей погибших, а затем отсканированы и переданы по электронной почте. Скорее всего, первоначально это были семейные фотографии, затем увеличенные и обрезанные в лаборатории ФБР, так чтобы на снимках остались только голова и плечи, как это принято для документов. Результат оказался отвратительным. Со снимков глядели добродушные широколицые мужчины, оба улыбающиеся и смотрящие на того, кто должен находиться с ними рядом на фотографии, но был жестоко обрезан. Фамилии обоих жертв подписаны в нижней части снимков шариковой ручкой. Может быть, даже самим Бэнноном: "Брюс Армстронг. Брайан Армстронг.

Эти двое не были даже похожи друг на друга. И, разумеется, ни один из них ничем не напоминал Брука Армстронга. Ни один нормальный человек не перепутал бы их. Ни в темноте, ни в спешке. Это были всего лишь светловолосые и голубоглазые американцы, каждому по сорок с лишним лет. Вот и все, что могло их объединять. Но, конечно, они были в чем-то схожи, если применить другую технику разделения человечества. Если взять всех людей, живущих на планете, и попытаться как-то поделить их, то характеристики поначалу будут несколько иными. Мужчина или женщина, черный или белый, азиат или монголоид, высокий или низкий, толстый, худой или среднего телосложения, молодой, старый или средних лет, блондин, брюнет или шатен, серо-голубые глаза или карие. Сначала нужно произвести все эти подсчеты, и уже потом говорить, насколько схожи или различаются трое вышеупомянутых Армстронгов.

— Ну и что вы обо всем этом думаете? — поинтересовался Бэннон.

— Это очень печально, — вздохнул Ричер.

— Согласен, — кивнул Бэннон. — Две вдовы и пятеро детей, оставшихся без отцов. Забавно, правда?

На это никто ему не ответил.

— У вас имеется что-нибудь еще для нас? — поинтересовался Стивесант.

— Мы неустанно трудимся, — кивнул Бэннон. — И особое внимание уделяем отпечатку большого пальца. Мы запрашиваем все базы данных, которые только имеются в мире. Хотя, сказать по правде, оптимизма при этом не испытываем. Мы опросили всех соседей Нендика. Выяснилось, что семья Нендик была не слишком гостеприимна, и к ним редко заходили друзья. Похоже, что они предпочитали общество друг друга, часто посещали известный бар в десяти милях от их дома, по дороге в Даллас. Эта забегаловка очень популярна среди полицейских. Видимо, Нендик предпочитал компанию себе подобных, я имею в виду его работу. А сейчас мы пытаемся выяснить, с кем он разговаривал в последнее время, кто мог бы вызвать хоть малейшие подозрения.

— Вы спрашивали соседей о событиях двухнедельной давности? — осведомился Стивесант. — Когда была похищена его жена? Скорее всего, в тот день в их доме было шумно.

Но Бэннон отрицательно покачал головой.

— В тех местах днем повсюду очень шумно. Дети, играющие в футбол, их болельщики, да и обыкновенные прохожие. Здесь у нас, к сожалению, пусто. Никто ничего не помнит. Впрочем, похищение могло ведь произойти и ночью, верно?

— Нет, мне почему-то кажется, что Нендик сам отвез ее куда-то, — вступил в разговор Ричер. — Они вынудили его поступить так, чтобы еще больше обострить его чувство вины и одновременно ответственности за нее.

— Возможно, — согласился Бэннон. — Он был здорово напуган, в этом сомневаться не приходится.

Ричер кивнул:

— Мне кажется, этих типов можно назвать специалистами по жестокости. Кроме того, они неплохие психологи. Именно поэтому некоторые их послания приходили непосредственно сюда. Что может быть хуже для Армстронга, чем услышать от тех, кому платят за его безопасность, о том, что кто-то ему угрожает!

— Но только он ничего не узнает, — заметила Нигли.

Бэннон не стал комментировать ее заявление.

— Что-нибудь еще? — после долгой паузы осведомился Стивесант.

— Мы пришли к заключению, что больше вы не будете получать никаких писем и сообщений, — заговорил Бэннон. — Теперь они нанесут удар в то время и в том месте, как запланировали, причем вряд ли будут даже намекать вам о том, где и когда это произойдет. И если их попытка опять обернется провалом, им не захочется ставить вас об этом в известность, хотя бы потому, чтобы не показаться вам неудачниками и хвастунами.

— А вы ничего сами не чувствуете относительно того, где и когда это должно произойти?

— Поговорим об этом завтра утром. В данный момент наши специалисты разрабатывают одну интересную теорию. Надеюсь, завтра мы все встретимся здесь же?

— А почему вы об этом спрашиваете?

— Но ведь завтра День Благодарения.

— Армстронг завтра работает, значит, работаем и мы.

— Чем он будет занят?

— Постарается ублажить бездомных в приюте.

— Разве это мудрый поступок?

Стивесант только пожал плечами.

— У него нет выбора, — заговорила Фролих. — В Конституции сказано, что политики должны присутствовать в самом бедном и неблагополучном районе города в День Благодарения и лично раздавать порции индейки нуждающимся.

— И все же я попрошу вас подождать до завтрашнего утра, — заметил Бэннон. — Не исключено, что вам захочется сделать все возможное, чтобы он изменил свое решение. Или ввел поправку в Конституцию.

Он поднялся из-за стола и обошел его, по пути собирая фотографии, словно они представляли для него особую ценность.

Фролих подбросила Нигли до отеля, после чего они с Ричером поехали домой. Всю дорогу она не проронила ни слова, причем казалось, что ее молчание не только умышленное, но даже агрессивное. Джек смог выдержать эту пытку лишь до того момента, когда они миновали мост над рекой, но затем сдался.

— Что случилось? — спросил он.

— Ничего.

— Нет, что-то определенно произошло.

Она не ответила и молча вела машину, а потом припарковала ее как можно ближе к дому, всего через две улицы от своего особняка. Вокруг стояла тишина, как и положено ночью в канун праздника. Все горожане уже находились дома, наслаждаясь теплом и уютом семейной обстановки. Фролих выключила двигатель, но продолжала сидеть в машине, смотря куда-то вдаль и продолжая молчать.

— Что случилось? — повторил свой вопрос Ричер.

— Мне кажется, я всего этого просто не вынесу.

— Чего именно?

— Ты доиграешься до того, что тебя убьют. Точно так же, как получилось с Джо, когда ты добился того, что его не стало.

— Что-что?

— Ты все прекрасно слышал.

— Но Джо погиб не из-за меня.

— Он был создан совсем не для того, чем занимался. Но он упорно продолжал работать на своем месте, потому что постоянно сравнивал себя с тобой. Это занятие переросло у него в одержимость.

— И я в этом виноват?

— Ну а кто же еще? Он был твоим братом и потому решил последовать твоему примеру в выборе карьеры.

Ричер промолчал.

— Но почему вам всегда нужно быть такими? — в отчаянии спросила Фролих.

— Нам? Такими? — недоумевал Джек. — Какими же?

— Ну вам, мужчинам, — ответила она. — Военным. Вы всегда готовы очертя голову и жертвуя собой броситься в какую-нибудь очередную глупость.

— Вот этим, по-твоему, я и занимаюсь?

— Ты сам это сознаешь.

— Но я не давал клятвы, что приму на себя пулю, предназначенную для какого-нибудь никчемного политика.

— И я тоже. Я просто так образно выразилась. И, кстати, далеко не все политики такие уж никчемные люди.

— Так значит, ты готова подставить себя и принять пулю, чтобы защитить Армстронга? Или все-таки нет?

Фролих лишь пожала плечами:

— Не знаю.

— И я не несусь никуда очертя голову, — добавил Джек.

— А вот тут ты не прав. Как же! Тебе ведь бросили вызов. И упаси Господь тебе при этом проигнорировать все это и остаться в стороне.

— Так ты хочешь, чтобы я отошел в сторону? — удивился Ричер. — Или все же мы должны довести дело до конца?

— Я только хочу, чтобы при этом ты не вел себя, как олень во время гона, не бодался и не шел напролом.

— А почему бы и нет? Ведь рано или поздно кто-то должен победить: либо они, либо мы. Именно так все и получится. Почему ты считаешь, что в данном случае все выйдет по-другому?

— Но зачем самому умышленно искать себе неприятности?

— А я их и не ищу. Да и вообще не рассматриваю это дело как неприятности.

— А как еще это можно назвать?

— Понятия не имею.

— Правда?

Он немного помолчал, потом заметил:

— У тебя есть знакомые адвокаты?

— Кто-кто? — переспросила Фролих.

— Ты все прекрасно слышала.

— Адвокаты? Ты, наверное, шутишь? В этом городе адвокатские конторы располагаются на каждом углу.

— Хорошо. Теперь представь себе опытного адвоката. Двадцать лет тому назад он получил диплом и с тех пор постоянно практикуется. И вот к нему обращается клиент и просит его помочь составить не совсем обычное завещание. Что будет делать этот адвокат? Как поступит? Неужели он начнет дрожать от волнения? Или посчитает, что ему бросили вызов? И при чем тут тестостерон и все такое прочее? Он спокойно ответит: «Да, с удовольствием помогу вам». И действительно поможет, а все потому, что это его работа. Все ясно и просто.

— Но это вовсе не твоя работа, Ричер.

— Моя, хотя это сейчас и не имеет большого значения. Дядюшка Сэм выдавал мне доллары налогоплательщиков именно за то, что я занимался своей работой, в течение тринадцати лет. И, уж конечно, он не рассчитывал, что я начну избегать трудностей, пытаясь отыскать в своем поведении какое-нибудь психологическое оправдание.

Фролих продолжала вглядываться куда-то вдаль сквозь ветровое стекло, которое очень быстро запотело от их дыхания.

— В Секретной службе занято очень много людей, — заговорила она. — Их, наверное, сотни, хотя точную цифру я не назову. Я имею в виду отдел финансовых преступлений. Там работают хорошие специалисты. Если мы считаем себя не слишком изобретательным и творческим народом, то там на этот счет одни мастера. Этим они и занимаются, для этого их, собственно, и держат. Джо мог выбрать десяток лучших и отправить вместо себя в Джорджию. Мог бы послать туда и с полсотни бойцов. Но он не стал этого делать. Ему нужно было обязательно ехать туда самому. И ехать в одиночку. А все потому, что он почувствовал: ему бросили вызов. И не сумел отступить, поскольку всегда сравнивал себя с тобой.

— Я согласен с тобой: ему не надо было так поступать, — кивнул Ричер. — Как, например, врачу не стоит заниматься составлением завещаний, а адвокату делать хирургические операции.

— Но ты заставил его поступить именно так.

Джек отрицательно покачал головой.

— Я не заставлял его.

Фролих промолчала.

— У меня есть два замечания, — заговорил Джек. — Первое: люди не должны выбирать профессию, учитывая лишь то, что может подумать или сказать при этом их младший брат. И второе: последний раз мы виделись с Джо, когда мне было шестнадцать лет. Ему в то время было уже восемнадцать. Он уезжал в Вест-Пойнт, а я был еще ребенком. И вот уж меньше всего я бы подумал о том, что Джо когда-нибудь начнет подражать мне. Ты, наверное, просто спятила. Кстати, с тех пор я его и не видел, если не считать похорон, на которых мы оба присутствовали. И если ты считаешь меня плохим братом, то он — поверь мне! — был ничем не лучше. Он вообще не обращал на меня никакого внимания. Проходили годы, а он даже не давал о себе знать.

— Он выбрал такую же карьеру, как и у тебя, а о тебе ему много рассказывала мать, вот он и решил последовать твоему примеру.

— Наша мать умерла раньше него на семь лет. В то время у меня еще не было никакой карьеры.

— Но ты успел заработать Серебряную Звезду в Бейруте.

— Я попал на место взрыва, — пояснил Джек. — И мне вручили медаль, потому что не смогли придумать ничего другого. В армии такое частенько случается, и Джо знал об этом не хуже меня.

— И все же он постоянно сравнивал себя с тобой, — повторил а Фролих.

Ричер заерзал на своем сиденье и принялся разглядывать дорожки, образованные на стекле каплями стекающего конденсата.

— Возможно, — вынужден был согласиться он, — но только не со мной.

— Тогда с кем же?

— Вероятней всего, с нашим отцом.

Она неопределенно пожала плечами.

— Но он никогда не говорил мне о нем.

— Вот видишь, — понимающе кивнул Ричер. — Это с его стороны было чем-то вроде протеста или даже отречения.

— Ты так считаешь? Чем же таким особенным выделялся ваш отец?

Ричер отвернулся и закрыл глаза:

— Он был бойцом морской пехоты. Корея и Вьетнам. Это был человек, обособленный от всех остальных и не похожий на них. Мягкий в общении, даже скромный и нежный, и одновременно — хладнокровный убийца. Очень крутой парень. Да я и в подметки ему не гожусь.

— А ты пытался себя с ним сравнивать?

Ричер покачал головой и открыл глаза:

— Нет смысла. Я совсем другой и таким останусь, что, может быть, совсем неплохо.

— Ты любил его?

— Он был отличным парнем, хотя и чудаковатым. Таким уже не место в нашем мире.

— И все-таки Джо не надо было ехать в Джорджию, — вздохнула Фролих.

Ричер кивнул:

— В этом вопросе я спорить с тобой не стану. Но винить в случившемся некого, кроме него самого. Ему надо было все продумать и действовать соответственно.

— Тебе тоже.

— А я хорошенько думаю, прежде чем что-то совершить. Вот, например, я пошел в военную полицию, а не в морскую пехоту. И я не суечусь и не пытаюсь вывернуться наизнанку, чтобы изобрести дизайн новой стодолларовой купюры, а предпочитаю заниматься тем, что мне привычно, и в чем я специалист.

— И ты считаешь, что сумеешь взять этих типов?

— Ну, точно так же, как мусорщик знает о том, где и когда он должен забирать мусор. Да тут и не надо быть семи пядей во лбу. Это же не ракетная промышленность.

— Что ж, ты о себе достаточно высокого мнения.

Он покачал головой:

— Послушай, мне уже надоело оправдываться. Это же смешно. Вот, например, ты знакома со своими соседями? Ну, с теми, кто живет рядом с тобой?

— Нет.

Он протер стекло и указал большим пальцем куда-то вперед:

— Может быть, среди них найдется милая старая леди, которая вяжет свитеры. Неужели ты подойдешь к ней и скажешь: «Что это вы делаете? Не могу поверить собственным глазам! Неужели вы обладаете такой безрассудной храбростью, чтобы вязать свитеры?!»

— Ты решил сравнить вооруженное противостояние с вязанием свитеров?

— Я хочу сказать, что каждый из нас умеет что-то делать, и делать хорошо. А я умею именно то, чем собираюсь заняться. Может быть, ни на что большее я не гожусь. Я не горжусь этим, но и не стыжусь своих способностей. Просто я умею справляться с подобными делами и словно генетически запрограммирован побеждать, вот и все. В течение нескольких последовательных поколений.

— У Джо были те же гены.

— Нет, у Джо были те же родители, а это разные вещи.

— Надеюсь, что твоя самоуверенность может быть оправдана.

— Так оно и есть. Особенно, в данный момент, когда рядом со мной есть Нигли. Это из-за нее я могу показаться излишне мягким.

Фролих притихла и принялась всматриваться вдаль.

— Что теперь? — поинтересовался Джек.

— Она в тебя влюблена.

— Ерунда.

Фролих внимательно посмотрела на него.

— Почему ты так говоришь?

— Она никогда мной не интересовалась.

Но Фролих только покачала головой.

— Мы совсем недавно беседовали с ней об этом, — продолжал Джек. — На днях. И она сама мне сказала, что я никогда ее не интересовал.

— И ты ей поверил?

— А почему нет?

Фролих промолчала, а Ричер чуть заметно улыбнулся.

— А ты считаешь, что я ей интересен? — спросил он.

— У тебя точно такая же улыбка, как была у Джо, — ответила она. — Скромная и чуть кривоватая. Пожалуй, я никогда еще не видела такой потрясающе красивой улыбки.

— Ты все еще не можешь его забыть, верно? Ты боишься, что будешь последней, кто его помнил. А еще страшишься того, что твоя любовь к нему станет чересчур очевидной со стороны.

Она ничего не ответила, вышла из машины и зашагала вперед. Джек последовал за ней. На улице было холодно и сыро. В ночном воздухе чувствовался запах речной тины и керосина. Наконец, они добрались до дома Фролих. Она отперла дверь, и они зашли внутрь.

На полу в коридоре лежал лист бумаги.