10

Джози ехала рядом с Кэллахеном, с интересом оглядываясь по сторонам. Ей не приходилось раньше бывать в этих местах, к югу от Ларами. Вокруг простирались зеленые пастбища и поля. Это был край скотоводов и фермеров, и из поколения в поколение люди здесь жили тем, что разводили коров и выращивали кукурузу. Правда, в последнее время прогресс добрался и сюда.

Раньше Ларами, расположенный на границе Вайоминга и Колорадо, был крохотным захолустным городком, но с тех пор, как неподалеку проложили Тихоокеанскую железную дорогу, он начал стремительно расти и развиваться.

Солнце еще едва поднялось из-за холмов, и до полуденного зноя было далеко. Легкий ветерок доносил до путников чудесный запах скошенной травы и луговых цветов. Глубоко вдохнув, Джози подумала, что эта поездка могла бы быть великолепной, если бы они не были преступниками, которых наверняка уже ищут и в любой момент могут поймать. Здесь, наедине с человеком, который ей так дорог, она могла бы быть по-настоящему счастлива, если бы все у них сложилось по-другому.

Наконец они добрались до реки и, свернув на запад, поехали по берегу. Время от времени Джози с тревогой посматривала на Кэллахена, пытаясь понять, как он себя чувствует. Но он крепко держался в седле. То ли от солнца, то ли от быстрой езды на его лице появился румянец, и он выглядел вполне здоровым. С лица наконец сошло выражение хмурой озабоченности, к которому за эти дни уже успела привыкнуть Джози, и он, казалось, сразу помолодел лет на десять. Его глаза горели нетерпением, и он без конца пришпоривал своего коня, так что старина Соломон, на котором ехала Джози, едва поспевал за ним. Джози отлично знала, что Кэллахен рассчитывает найти на ранчо своего брата, но интуиция подсказывала ей, что слишком надеяться на это не стоит.

— Мы на земле, принадлежащей Кэллахенам, — с гордостью произнес Симc, отвлекая ее от невеселых мыслей. — Никогда не думал, что стану землевладельцем. Эх, если бы нам повезло, мы могли бы здесь развернуться, — с тяжелым вздохом добавил он.

У тебя еще все получится, — подбодрила его Джози, — для человека, который победил в схватке со смертью, нет ничего невозможного. — Это прозвучало несколько напыщенно, но она действительно была уверена в том, что говорила.

— Но без Бена мне ничего этого не нужно, — сказал Кэллахен, сворачивая в заросли ивняка, росшего вдоль берега. — Это его мечта. — Немного помолчав, он продолжил: — Знаешь, я ужасно удивился, когда Бен предложил разводить скот. Я никогда не думал, что его тянет к земле. Ему скорее подошла бы работа школьного учителя или банковского служащего, и вдруг эта идея с коровами. Сначала я решил, что он предложил это, чтобы угодить мне, но потом понял, что ему самому это действительно интересно. Он был так доволен, когда мы купили это ранчо.

— А тебе самому нравится этим заниматься? — спросила Джози.

— Разведением коров? Да, мне это по душе. Настоящее мужское занятие, и к тому же мы могли справляться со всем сами, нам не нужны помощники. Конечно, в самое горячее время мы нанимали пару работников, но всего на месяц-полтора. А в остальное время делали все сами, — сказав это, Кэллахен огляделся по сторонам. — А теперь, Джози, мы должны быть еще осторожней. Видишь, на том берегу уже виднеется ограда нашего дома.

— И что же мы будем теперь делать? — спросила Джози, которая заметила впереди забор еще до того, как Кэллахен предупредил ее.

Я осмотрю дом и сараи, и, » если не найду Бена, мы дождемся темноты и вернемся в город. — В его голосе Джози не услышала прежней уверенности. Ей вдруг показалось, что он с самого начала не надеялся на то, что его брат вернулся на ранчо. Просто Кэллахен не хотел верить в то, что Бен пропал.

Кэллахен показал Джози брод и велел ехать точно за ним. Соломон сначала заупрямился, не желая входить в воду, но, увидев, что конь Кэллахена переходит реку, покорно поплелся за ним.

Оказавшись на другом берегу, Кэллахен остановил лошадь и, спешившись, отдал поводья Джози.

— Подожди меня здесь, я скоро вернусь, — сказал он девушке.

— А если с тобой что-нибудь случится и ты не сможешь вернуться, — возмущенно спросила Джози, — я что, так и буду стоять здесь, сходя с ума от неизвестности и волнения? Ну уж нет, я пойду с тобой.

— Не спорь со мной, сейчас не время упрямиться, — сердито прошептал Кэллахен.

Сказав это, он направился к ограде. Его рука инстинктивно потянулась к поясу, нащупывая пистолет, но он тут же вспомнил, что у него нет при себе оружия. Наблюдая за ним, Джози поразилась ловкости, с которой он перелез через забор. Он действительно уже совсем поправился и больше не нуждается в ее опеке.

Когда Кэллахен скрылся из виду, Джози осторожно спустилась с коня и, привязав обоих животных к дереву, крадучись направилась за ним вслед. Нет уж, он не сможет заставить ее томиться здесь в ожидании! Перебравшись через ограду, она увидела перед собой небольшой сарай. Дверь была приоткрыта. Решив, что Кэллахен, скорее всего, там, Джози нерешительно вошла внутрь. Но в сарае было пусто. В углу Джози увидела лестницу, ведущую на чердак.

Она решила подняться туда и уже направилась к лестнице, как вдруг наверху раздались шаги, а потом скрип перекладин. Кто-то спускался с чердака. У Джози мелькнула мысль, что это вполне мог быть кто-то чужой, а вовсе не Кэллахен, и она в испуге бросилась к выходу, чтобы бежать оттуда прочь, как вдруг с облегчением услышала за спиной голос Кэллахена:

— Ты что, никогда не делаешь того, о чем тебя просят?

Оглянувшись, она увидела в его глазах нескрываемое раздражение.

— Прости меня, я не хочу с тобой ссориться, — примирительно сказала Джози, — но я всегда стараюсь поступать так, как подсказывает мне мое чутье. Я не думала, что это рассердит тебя.

— Да ладно, я не сержусь на тебя. Что поделаешь, раз ты такая упрямая?

— Похоже, здесь никого нет, — произнесла Джози, оглядываясь по сторонам.

— Точно, — разочарованно сказал он.

Сама-то Джози и не надеялась, что они найдут Бена на ранчо. Медвежий Коготь сказал, что он находится в обозе миссионеров, едущих в Орегон. Девушка отлично знала, что индейскому вождю можно доверять. Он никогда не стал бы говорить того, в чем не был точно уверен. Но она понимала, что ей не удастся переубедить Кэллахена, пока тот не увидит этого своими глазами.

— И вот что я еще хочу тебе Сказать, Джози. Береги себя, не будь такой безрассудной. Ты знаешь, что я не крал деньги фермеров, и, если мне повезет, я смогу это доказать. Но если, не дай бог, что-нибудь случится с тобой, меня вздернут на первом же суку без всяких разбирательств. Я и сам не переживу, если по моей вине ты попадешь в беду. — Когда он говорил это, его голос смягчился, и она поняла, что он действительно беспокоится за нее.

— Со мной ничего не случится, — ответила Джози, приблизившись к нему.

— Я очень на это надеюсь, Джози, — сказал он и направился в сторону своего дома.

Кэллахен шел неторопливо и уверенно, не озираясь по сторонам. Он отлично понимал, что в любой момент может появиться шериф или кто-нибудь из соседей, но ему претила мысль, что нужно скрываться и прятаться здесь, на своей земле. Он вспомнил слова Джози о том, что он почти воскрес из мертвых. Что ж, она была права. Ему и раньше много раз приходилось попадать в переделки, и он всегда сам справлялся со всеми трудностями. Но в этот раз все было по-другому. Теперь он был не один, Джози спасла его и согласилась последовать за ним, несмотря на грозившую ей опасность. Он восхищался отвагой этой девушки, представляя, как нелегко ей было решиться на это. Но и ему по-своему было трудно. Он чувствовал, что с каждым днем привязывается к ней все сильней, и понимал, что уже не сможет просто развернуться и уйти от нее. Его очень пугала эта зависимость, он хотел быть свободным и знал, что теряет свою свободу.

Подойдя к дому, он поднялся на старое скрипучее крыльцо и, даже еще не открыв дверь, понял, что дом пуст. Войдя внутрь, он убедился, что не ошибся. Ничего в доме не изменилось с того утра, когда они с Беном выехали в Ларами. Он ощутил горькое разочарование. Положа руку на сердце, он не очень-то ожидал увидеть здесь Бена, но все же в его сердце теплилась надежда, и ему больно было с ней расставаться.

Кэллахен устало опустился в любимое кресло Бена. Именно брат настоял на том, чтобы забрать его с собой из Южной Каролины. И теперь это была единственная вещь, которая осталась от их матери. Раньше у них была еще камея, но она находилась в сумке с деньгами, которую украли.

Кэллахен в отчаянии закрыл лицо руками. Как же он сможет найти Бена, если его самого вот-вот арестуют и на этот раз запрут так, что он уже не сможет сбежать?

В этот момент на крыльце раздался голос Джози:

— Кэллахен, с тобой все в порядке?

Он попытался проглотить комок в горле, который мешал ему дышать, и отвернулся, чтобы она не заметила его повлажневших глаз. Но было уже поздно. Джози подошла к нему и, увидев, в каком он состоянии, опустилась рядом с ним, взяв его за руки. Ей невыносимо было видеть, как страдает этот сильный человек, но она не находила слов, чтобы его утешить. Взглянув на ее встревоженное лицо, Кэллахен вдруг подумал, что она на самом деле его ангел-хранитель, неизвестно за какие заслуги посланный ему небом.

Они были одни в доме. Прошлой ночью он позволил себе обнять ее в фургоне думая, что это прощальные объятия. Он знал, что, когда они приедут в Шарпсбург, потеряет ее навсегда. Но теперь не мог прикоснуться к ней, он был преступником, которому грозила тюрьма, и он не имел права привязываться к ней еще сильней.

— Не волнуйся, Кэллахен. Мы ведь знаем, что Бен жив, и, значит, рано или поздно мы его найдем.

— Ты должна вернуться в Шарпсбург, — сказал он, вглядываясь в ее лицо и пытаясь понять, о чем она думает. — Ты и так слишком многим ради меня рисковала.

— Ты же знаешь, что я не хочу оставлять тебя. — Она без тени смущения смотрела ему прямо в глаза.

Ему невыносимо хотелось обнять эту храбрую девушку, прижать ее к себе, но, преодолев этот порыв, он ответил:

— Если ты вернешься сейчас, то еще сможешь сказать, что я заставил тебя уехать со мной. Уезжай, пока не поздно.

Джози протянула руку и погладила его по лицу, коснувшись жесткой щетины.

— Теперь я понимаю, что означала та лошадь, о которой говорил Медвежий Коготь, — произнесла она.

Кэллахен непонимающе смотрел на нее.

— В тот день, когда он нашел тебя, — начала рассказывать Джози, — он видел черно-белую лошадь. По преданию индейцев такая лошадь означает скорую смерть. Но ты остался жив, и мне почему-то кажется, что сама судьба привела тебя в наш дом.

Кэллахен молча смотрел на нее, не зная что сказать. Не дожидаясь его ответа, Джози наклонилась и поцеловала его. Ее поцелуй был такой нежный, такой робкий, что на мгновение Кэллахен потерял голову, забыв обо всем на свете. Но он не мог позволить себе целовать эту необыкновенную девушку, он отлично понимал, что им не суждено быть вместе.

Когда он отстранился, Джози с изумлением посмотрела на него.

— Что произошло, Кэллахен? Я сделала что-нибудь не так? Я понимаю, что не очень умею, — в смущении произнесла она.

«Да при чем здесь умение?» — бессильно подумал Кэллахен. Его единственным желанием было обнять ее и больше никогда не отпускать, но вместо этого он сказал:

— Тебе не нужно было этого делать. Ты спасла мне жизнь и теперь чувствуешь за меня ответственность. Но я не могу больше подвергать тебя риску. Возвращайся в Шарпсбург и отыщи Уилла. Скажи, что я отпустил тебя, а сам скрылся.

Джози поднялась и отошла к окну. Она думала о том, как, в сущности, мало времени прошло с тех пор, когда Джози Миллер точно знала, кто она и чего ей надо в жизни.

— Мы не нашли Бена, но тебе может понадобиться моя помощь, чтобы проникнуть в банк. Помнишь, ты же хотел проверить свои долговые расписки?

Несмотря на серьезность момента, Кэллахен не смог сдержать смех.

— И как ты собираешься попасть в банк, неужели взломаешь его?

Если будет нужно, то и взломаю, — спокойно ответила Джози, не обращая внимания на его шутливый тон. — Я не знаю, отчего ты перестал доверять людям, но я прекрасно тебя понимаю. Я тоже слишком долго привыкала к тому, что кто-то может предложить мне бескорыстную помощь.

— Поверь мне, Джози, я доверяю тебе. Но твоего доверия я пока не заслужил. Ты не можешь связываться с человеком, которого обвиняют в краже денег и могут в любой момент посадить в тюрьму. Поговорим с тобой тогда, когда меня полностью оправдают.

— Но послушай, Кэллахен, — с горячностью возразила Джози, — тебе не нужно мне ничего доказывать, я не собираюсь осуждать тебя. Мои приемные родители научили меня, что людям нужно доверять. Они сами удочерили меня тогда, когда всем было ясно, что ничего путного из меня выйти просто не может. Я не понимаю, что заставило их это сделать, но они помогли мне. А теперь я хочу помочь тебе. Если ты говоришь, что невиновен, я полностью тебе доверяю.

Джози осознавала, как трудно Кэллахену было поверить, что кто-то в самом деле заботится о нем и верит ему. Ей все это было хорошо знакомо. Кэллахен мог быть кем угодно, но он был с ней откровенен. Это она была притворщицей, то пытаясь изображать из себя настоящую леди, то взламывая замок, как какая-то преступница.

— Я давно перестал доверять людям, — сказал Кэллахен. — Не пытайся изобразить меня лучше, чем я есть. Ты совсем не знаешь меня, иначе бежала бы от меня со всех ног. — Ненадолго задумавшись, он продолжал: — Когда началась гражданская война, я пошел воевать на стороне южан. Не потому, что был таким уж патриотом, просто этого хотел мой отец. Я думаю, он гордился мной. Но потом его убили янки, которые грабили и убивали всех, кто попадался им на пути. Они расправились с моей матерью и сестрой, а меня не было рядом, чтобы защитить их. Я никогда не смогу простить себе этого. А теперь я потерял и Бена. Можешь ли ты понять, что это значит для меня?

— Но он же не умер, ты найдешь его, — мягко возразила Джози. Ее потрясла горечь, звучавшая в его голосе, и она решила, что ей надо его отвлечь. — А сейчас нам не помешало бы поесть. Как ты думаешь, мы сможем найти здесь что-нибудь съедобное?

— Да, в кладовке были какие-то консервы. Вообще-то, я не очень этим интересовался. Обычно готовил Бен.

Кэллахен показал ей, где кухня, и сказал:

— Поищи, здесь наверняка есть какая-нибудь еда. А я пока разожгу огонь и принесу воды.

— Ты и так достаточно ходил сегодня, — попробовала возразить Джози, — лучше я схожу за водой.

— Не придумывай, у меня достаточно сил. К тому же надо привести и накормить лошадей, а то они так и стоят, бедняги, привязанные в лесу.

Джози выглядела растерянной. Когда Кэллахен уже открыл дверь, чтобы выйти, она вновь окликнула его:

— Постой, мне нужно сказать тебе кое-что еще. Я совсем не умею готовить.

Когда, закончив церемонию, брат Джошуа ушел, Рэчел виновато посмотрела на Джакоба.

— Прости, что так вышло.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он.

— Ты отлично понимаешь, о чем я. О нашей женитьбе.

— Но я не мог оставить тебя одну после того, что ты сделала для меня.

— Я была одна задолго до того, как умер мой муж, — грустно произнесла она. — Джон, мой муж, сильно пил. Так он пытался спрятаться от проблем.

— Может, я вмешиваюсь не в свое дело, но раз уж ты начала, Рэчел, расскажи мне о себе, — попросил Джакоб.

— У Джона не было ноги. Ему казалось, что он лишь половина человека.

— Многие вернулись с войны калеками. Представляю, как трудно пережить такое.

— Да, ты прав, — просто ответила она, не вдаваясь в подробности.

— Я уверен, что ты заботилась о нем, никогда не жалуясь на свою долю.

— Конечно, ведь это была моя обязанность, — искренне ответила девушка.

— Как я уже успел заметить, ты всегда очень серьезно относишься к своим обязанностям, да, Рэчел?

Она промолчала, так ничего и не ответив.

Джакобу хотелось побольше узнать о ней, и, не обратив внимания на ее молчание, он задал следующий вопрос:

— Раз ты не язычница, то кто же ты? Католичка?

— Я и сама этого не знаю. Мои родители никогда не молились никаким богам, и, конечно, когда я родилась, они не научили меня этому.

— А брат Джошуа? Он тоже не очень-то похож на католика.

— Он основал свою собственную церковь и не относит себя ни к католикам, ни к протестантам. Хорошо хоть ему не пришла в голову мысль окрестить нас в том соленом озере, которое мы недавно проезжали. Может, после смерти я и отправлюсь в ад, но по мне это лучше, чем выслушивать каждый день нудные проповеди брата Джошуа, — с улыбкой сказала Рэчел.

Джакоб усмехнулся. Похоже, у его жены с чувством юмора все в порядке. Когда ее лицо озарилось улыбкой и с него исчезло серьезное, даже напряженное выражение, к которому он привык, она стала выглядеть гораздо привлекательней. До этого он видел ее лишь в неясном полумраке фургона, и, разглядев теперь при ярком свете костра, он понял, что она моложе, чем он подумал сначала. Ее точеную фигурку не могло скрыть даже уродливое мешковатое коричневое платье. А пока она поддерживала Джакоба, едва не потерявшего сознание, ее густые длинные волосы цвета меда выбились из-под шляпы и рассыпались по плечам и сейчас блестели и переливались золотом в отблесках костра. Джакоб вдруг представил ее локоны разметавшимися по подушке и решил, что хотел бы своими глазами увидеть это великолепное зрелище. Подумав об этом, он ощутил внезапное волнение. Что ж, пусть он потерял память, но о том, что он мужчина, пока еще не забыл.„А эта женщина была его женой. Как Джакоб ни старался, он не смог припомнить, была ли у него жена в прошлой жизни.

Внезапно он понял, что уже довольно долго молчит, пристально разглядывая Рэчел. Чтобы сгладить неловкость, он решил вернуться к прерванному разговору.

— Ты упомянула своих родителей, расскажи мне о них. Кто была твоя мать?

— Я не знаю о ней почти ничего. Она умерла вскоре после моего рождения.

— Прости, Рэчел, я не хотел напоминать тебе об этом.

Когда она говорила о своей матери, в его памяти промелькнули смутные воспоминания.

— Знаешь, Рэчел, я начиная что-то припоминать. По-моему, моя мать была тихой, запуганной женщиной. Я точно не помню, чего она так боялась, но, скорее всего, моего отца. Мой отец был жестким, даже жестоким человеком. Он очень грубо обращался со всеми нами. Я был не очень расстроен, когда он погиб.

Рэчел во все глаза смотрела на него. Память начала к нему возвращаться. Она должна была бы обрадоваться за него, но вместо этого ее сердце сжалось от недоброго предчувствия. Что, если, все вспомнив, он не захочет остаться с ней, вернется в свою прежнюю жизнь?

Джакоб обхватил голову руками, сильно сжав виски. Он страстно хотел вспомнить что-нибудь еще, но мимолетные образы исчезли так же внезапно, как появились.

— Возвращайся в фургон и отдохни, — нежно произнесла Рэчел, — а я закончу с ужином и принесу тебе поесть. Ты все вспомнишь в свое время.

Но когда же оно придет, это время? Этот вопрос мучил Джакоба. Он устал чувствовать себя выпотрошенной оболочкой человека, без прошлого он казался себе неполноценным, лишенным самого главного. Он вспомнил о Джоне, бывшем муже Рэчел. У того не было ноги, но он по крайней мере знал, кто он.

Джакоб оглядел свою одежду, подумав, что она может дать ему хоть какой-нибудь ключ к воспоминаниям. Нет, обычная одежда, ничего особенного. Вдруг он обратил внимание, что одет очень чисто. Если он валялся в прерии, его одежда должна быть пыльной и грязной.

— Моя одежда… — Он с недоумением поднял глаза на Рэчел. — Как ты умудрилась постирать ее? Ты что, раздевала меня?

— Да, и к тому же я вымыла тебя самого. Не смотри на меня с таким ужасом. Да, ты лежал передо мной совсем голый. Ну и что из того? Неужели тебе больше понравилось бы лежать потным и грязным?

Она раздевала и мыла его, стирала его одежду! Он прикрыл глаза, чувствуя себя очень неловко.

В воздухе разлился чудесный аромат кофе, доносящийся со стороны костра. Джакоб почувствовал, что не на шутку проголодался.

— Давай я помогу тебе, — предложил он Рэчел.

— Да нет, не нужно. Я жарю лепешки. Уже совсем скоро все будет готово.

— Я тоже могу отлично с этим справиться.

— Ты умеешь жарить лепешки? — В ее голосе звучало неподдельное изумление.

— Я помню, что мне приходилось делать это чуть ли не каждый день. А где взять молоко?

В корове, — с улыбкой ответила Рэчел. Она была уверена, что Джакоб растеряется и откажется от идеи помочь ей. Но он как ни в чем не бывало под хватил подойник и весело спросил:

— Покажи, в какой именно?

— Рози стоит вон там, — показала она, — но хочу тебя предупредить, что это сложней, чем кажется.

Но Джакоб был настроен решительно. Наконец-то представился шанс сделать что-нибудь самому, и он не хотел его упускать. Он надеялся, что подоить корову будет не так уж сложно. Конечно, это не мужское занятие, но он сможет помочь Рэчел. Ему уже надоело быть праздным бездельником.

Подойдя к корове, он погладил ее по спине и, поставив подойник под вымя, уселся на корточки, не зная, с чего начать. Нерешительно взявшись за вымя, он сильно сжал его. От боли корова вздрогнула и дернулась в сторону, едва не сбив его с ног.

— Спокойно, спокойно. — Джакоб поглаживал корову по боку, пытаясь успокоить. — Все понятно, я сделал что-то не так. Но ты тоже хороша, могла бы быть поосторожней с раненым человеком.

Как будто поняв его слова, корова повернула голову и безразлично посмотрела на него, давая понять, что это его проблемы. Ей же надо только, чтобы он ее поскорей подоил.

— Эй, мистер, вам нужна помощь? Обернувшись, он увидел рядом с собой рыжеволосого чумазого мальчишку.

— Я смотрю, у вас ничего не выходит. Так вы еще долго провозитесь. Если вы пообещаете угостить меня чашкой молока, я покажу вам, как это делается.

— Договорились, научи меня, — ответил Джакоб, поднимаясь и уступая юному наставнику свое место.

— Вот смотрите, надо просто взять сосок, осторожно нажать и потянуть вниз, как будто вы хотите выдавить молоко. Вот так, понятно?

Глядя, как белые струйки пенятся, ударяясь о дно подойника, Джакоб вдруг вспомнил, как пенятся во время шторма океанские волны, разбиваясь о прибрежные скалы. Он подумал, что когда-то наверняка жил на берегу океана. Джакоб не понимал, откуда взялось это ощущение, от Рэчел он еще раньше узнал, что сейчас они в Вайоминге, а, как он смутно припоминал, от Вайоминга до побережья путь неблизкий.

— Ну что же вы, мистер? Попробуйте сами, это совсем несложно, — задорный голосок вывел Джакоба из задумчивости.

На этот раз дело пошло на лад, и через двадцать минут Джакоб вернулся к Рэчел, держа в руках подойник с парным молоком. Увидев, с какой гордостью Джакоб несет молоко, девушка не смогла сдержать улыбку.

— Сказать по правде, я не думала, что ты справишься, — сказала она, с удивлением и нежностью глядя на него.

— Я не сам, мне помогали.

— Только не говори, что тебе повстречалась прекрасная фея с волшебной палочкой, — усмехнулась она. Не хотелось бы тебя разочаровывать, но это был всего лишь рыжий мальчишка.

— Да ладно, — ответила она, развязывая свой фартук, — все равно я никогда не верила в волшебство.

Когда она сняла фартук, Джакоб невольно заметил, что у нее на платье расстегнулась пуговка. Он приблизился к Рэчел, не в силах отвести глаз от того места, где в открывшемся разрезе платья виднелась ее смуглая кожа.

— Что у тебя на уме, Джакоб Кристофер? — спросила Рэчел. Проследив за его взглядом, она поняла, куда он смотрит, и, смутившись, поспешила застегнуть платье.

— Тебе лучше этого не знать, — ответил Джакоб, отвернувшись. Он решил, что его несдержанность могла обидеть ее.