Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Небесные Властелины (№3) - Падение Небесных Властелинов

ModernLib.Net / Фантастический боевик / Броснан Джон / Падение Небесных Властелинов - Чтение (стр. 1)
Автор: Броснан Джон
Жанр: Фантастический боевик
Серия: Небесные Властелины

 

 


Джон Броснан

Падение Небесных Властелинов

Глава 1


В 250 000 милях над поверхностью Земли Мило Хейз, сидя один в небольшом отсеке, читал фантастическую повесть начала двадцать первого века. Он случайно наткнулся на нее, перерывая древние записи ЦенКома, и был чрезвычайно удивлен тем, что книга избежала внимания Святых Отцов. В книге не было ничего непристойного, но Комиссия Святых Отцов последовательно изымала и уничтожала всю литературу, которая не «возвышала дух, наполняя его созерцанием славы Божией». То есть все, что носило мало-мальски развлекательный характер, будь то книга или видео, исчезло.

Хотя, к сожалению, повесть, называемая «Триллион историй о Свете и Любви», и не была непристойной, но после длительной диеты из религиозных трактатов и технических руководств Мило нашел ее достаточно забавной. Она была из эры, позднее саркастически названной Веком Оптимизма. В то время существовало много вещей, внушающих оптимизм; кончился наигрязнейший из всех веков — двадцатый; человечество вступило в третье тысячелетие; Соединенные Штаты и новая Россия объединенными научными усилиями в конце концов победили СПИД.

Казалось, что мир будет становиться все лучше и лучше благодаря успехам науки, особенно микробиологии. Из-за особого места науки и технологии в ту эру она получила название Второго Века Разума. Конец двадцатого века ознаменовался небывалым подъемом сомнительных верований — астрологии, гомеопатии, спиритуализма, оккультизма, веры в переселение душ, народной медицины, «натуральной» пищи, реинкарнации, туннелирования, ароматерапии, НЛО и движения «зеленых», не говоря уже о засилии фундаментализма в основных мировых религиях. Но в начале двадцать первого века, когда наука наконец победила старые проклятия человеческого рода — болезни, голод и даже само старение, — суеверия стали покидать умы людей, правда, на время. И вот наука решила-таки большинство проблем, ученые почитались подобно Богам. А потом пришли Генные войны.

Нельзя сказать, что в Генных войнах были виноваты ученые. Нет, в них были виноваты люди, контролировавшие ученых. Главы государств, люди, контролировавшие в то время всемогущие Генные корпорации. Люди вроде него самого.

Мило позабавил тот факт, что первая часть повести происходила на космической станции, похожей на его собственную. Похожей, по крайней мере, по структуре. Обе выглядели как вращающиеся металлические цилиндры почти четыре мили в длину с множеством шарообразных утолщений. В книге станция служила базой для строительства громадного космического корабля. Корабль строился в ответ на загадочные сигналы из центра Галактики. Строила его кучка молодых идеалистов, бессмертных, проповедующих свободную любовь, чрезвычайно отличающихся от людей, с которыми Мило делил орбитальную станцию Бельведер. Последние были чем-то вроде секты христианских фанатиков-фундаменталистов, сексуально зажатых собственными моральными кодексами и чрезвычайно раздражающих самого Мило.

Мило понимал, каким образом возникла подобная ситуация, хотя это понимание ничуть не помогало ему ее переносить. Он знал, что обитатели такой космической колонии, отрезанные от остального мира, должны жить по очень строгим правилам, для того чтобы выжить. В космосе смерть всегда является ближайшим соседом, и безответственность всего одного человека может привести к гибели всей станции. Религиозный фундаментализм является чрезвычайно эффективным методом регулирования жесткой формы поведения. Другой причиной была эмоциональная травма, пережитая исконными обитателями Бельведера после Генных войн. Весь мир был отравлен созданными человеком болезнями и другими генноинженерными кошмарами. Человек с его Наукой уничтожил планету Земля. Христиане станции Бельведер считали, что выжившие должны искупить это ужасное оскорбление Бога, и в эмоционально раскаленной обстановке того времени идея быстро укоренилась. Мило хорошо помнил те дни; точнее это помнил он-«исходный» . Он лишь делился знанием с остальными своими я и их памятью.

Мило закончил читать повесть. Он выключил сканер, откинулся назад на своем жестком кресле и протер глаза. Жалко, что таинственные пришельцы из космоса оказались добрыми. Ему бы не помешало немного крови и стрельбы. Он наклонился к своему терминалу и информировал ЦенКом о существовании повести, попросив передать ее в цензорскую комиссию. Мило сделал это с сожалением, так как повесть наверняка уничтожат, но у него не было выбора. ЦенКом следил за всеми его действиями и доложил бы Отцам в случае, если бы Мило этого не сделал.

Он посмотрел на часы. Исповедующийся должен был прибыть с минуты на минуту. Он предвкушал эту встречу. Такие события были одним из его весьма немногочисленных удовольствий на Бельведере. Еда и фантазирование были двумя другими. Алкоголь и остальные связанные с получением удовольствия препараты были, безусловно, запрещены.

Она была пунктуальна. И он ожидал этого. Она вошла, одетая в неизменную голубую блузу, голова низко опущена. Мило выпрямился в своем кресле. Он знал, что выглядит внушительно.

— На колени, сестра Анна.

— Да, брат Джеймс. — Она опустилась рядом с его столом.

— Посмотри мне в глаза, — скомандовал он.

Она подняла голову и неохотно встретила его пристальный взгляд. Она была молода, почти прелестна и одна из его лучших студенток. Как ее наставник, он должен был и исповедовать ее. Небольшое разнообразие в работе. Редкий момент, когда мужчина и женщина могут побыть вдвоем. Ну не совсем вдвоем, но всего лишь под взглядом ЦенКома, отмечающего каждое слово и движение. Дотронься он до Анны хоть пальцем, и его выбросят через воздушный шлюз без скафандра.

Физический контакт между мужчиной и женщиной был строжайше запрещен на Бельведере уже более века. Нарушения этого правила допускались лишь в экстремальных условиях. Разумеется, что все процессы воспроизведения потомства были сведены до лабораторного уровня. Физический контакт между людьми одного пола был разрешен, но в случае, когда он приобретал малейшую сексуальную окраску, наказание было быстрым и жестоким. Мастурбация была также запрещена, а поскольку на всей станции не было места, не просматриваемого датчиками ЦенКома, попыток нарушить это правило было крайне мало. Если же мужчина совершал подобное преступление во сне, то наказание не было слишком строгим. Всего лишь публичная исповедь и шесть ударов бамбуковой палкой по ладоням. Так как Мило в совершенстве контролировал свое тело, подобной опасности он всегда избегал, однако такие исповеди и наказания были довольно обычны в повседневной жизни станции.

— Готова ли ты к исповеди, сестра Анна? — сурово спросил он ее.

Ее бледные щеки порозовели:

— Я… Я готова, брат Джеймс.

— Начинай.

Она нервно вздохнула:

— Это так неудобно, брат Джеймс.

— Ты знаешь, что ты должна сказать мне, сестра Анна. Ты должна говорить только правду. И ничего не упустить. Бог видит тебя и слушает. — Не говоря уж о ЦенКоме и Святых Отцах.

— У меня опять были дьявольские мысли. Я пыталась противостоять им, но я не смогла.

— Расскажи мне о них.

— Они были у меня позапрошлой ночью. Я не могла заснуть. Я и не намеревалась размышлять о таких вещах. Это был скорее сон… Я ничего не могла поделать.

— Не лги, — предупредил он ее. — Ты хотела думать об этом.

— Нет! — запротестовала она, повысив голос.

— Ты же знаешь, что хотела. А теперь расскажи мне, о чем ты думала.

— О мужчине. Он вошел в барак. Направился прямо к моей койке. Я не разглядела его лица, но, когда он подошел ближе, я увидела, что на нем совсем нет одежды.

— И что ты почувствовала?

— Страх.

— Я же сказал тебе, не лги.

— … И возбуждение, — быстро проговорила она, — я не хотела возбуждаться, но так случилось.

Мило слегка наклонился вперед и увеличил выброс феромонов в воздух раз в десять. Скоро воздух в отсеке был насыщен сильнодействующими химическими агентами. Он быстро увидел реакцию девушки. Ее лицо залилось краской, дыхание участилось.

— Продолжай!

— Он подошел к моей койке. И я увидела, что его… штука … увеличена…

— Ты студент-медик, сестра Анна. Ты знаешь правильный термин.

— Мм… пенис.

Было ужасно трудно не рассмеяться. Бедная девочка. Только благодаря тому, что она училась на медика, она знала о мужских половых органах и о старом способе воспроизведения себе подобных. Большинство бельведерианцев жили в полном сексуальном неведении. Эрекция случалась довольно часто, но не было никакой возможности использовать ее по назначению.

— И что было дальше?

Ее глаза были полуприкрыты, дыхание убыстренным и прерывистым.

— Он сдернул с меня простыню. Потом он… он схватил подол моей ночной рубашки и стал поднимать ее, обнажая мои ноги… мой живот… мою грудь… мою шею.

— Ты была полностью открыта его взгляду?

— Да…

— И ты не попыталась закричать или убежать?

— Нет, брат Джеймс.

— И что было дальше?

— Он взялся руками за мои ноги… и раздвинул их. Потом он забрался на мою койку и… сел на колени между моих ног. Он дотронулся до меня… — Она вздрогнула.

— Продолжай, сестра Анна.

— Он дотрагивался до меня… до разных мест. Потом он лег на меня, я почувствовала тяжесть его тела… и тогда он втолкнул свой… пенис… в меня… и… — Ее глаза теперь были полностью закрыты. Мило опять увеличил выделение феромонов. — Он… двигался назад и вперед… назад и вперед…

«Неплохо, — подумал Мило, — для девочки, которая лишь прослушала пару коротких, беспорядочных и преднамеренно неясных лекций по технике полового акта».

— И тебе это нравилось. На что это было похоже?

Ее дыхание опять участилось. Она задыхалась. Он чувствовал ее запах. Он вкушал его.

— Да… мне это нравилось.

— И тебе это нравится и сейчас, когда ты вспоминаешь, ведь так?

«Ты ведь не можешь вспомнить, на что это было похоже…»

— Да! Да! ДАА! — Она откинула голову назад и задрожала. — Ах! ААААХ!

Она пыталась подавить оргазм, но не смогла. Некоторое время тело ее вздрагивало. Мило сохранял каменное выражение лица, но внутри он победоносно хохотал.

Когда содрогания прекратились, она опустила голову. Слезы закапали на пол. Она закрыла лицо руками.

— Я очень разочарован в тебе, сестра Анна, — сказал он холодно. — Ты ведь знаешь, что это означает?

— Да, брат Джеймс. — Ее голос был приглушен руками.

— Публичная исповедь, суровое бичевание вашей Матерью-комендантом и, по крайней мере, двухнедельная изоляция в одиночной камере.

— Да, брат Джеймс. Я сожалею. Я не знаю, что со мной произошло.

— Теперь уже слишком поздно. Я должен доложить об этом. Возвращайся в свой барак и жди.

— Да, брат Джеймс.

Она поднялась на ноги и, стараясь не встретиться с ним взглядом, поспешно вышла из отсека.

Когда дверь, закрываясь за ней, скользнула на свое место, Мило пришлось серьезно бороться с собой, чтобы не улыбнуться. Ее запах все еще витал в воздухе. Это было замечательно. Прямо перед всевидящим оком ЦенКома он только что изнасиловал женщину. Конечно, используя лишь дистанционное управление, но тем не менее.

Он подумал, как давно он не занимался любовью физически. Больше сотни лет. Многовато. Последней женщиной Мило была его тогдашняя жена Рут. Еще до объявления запрета на контакт между мужчиной и женщиной. Теперь Рут уже нет. Достигла предельного возраста около двадцати лет назад. Она прожила целых три года после двухсотлетия, что весьма неплохо. Как жаль, что ей пришлось провести все это время в такой дыре. Но до конца своих дней она сохраняла полную религиозность.

Мило прожил на Бельведере уже двести восемьдесят лет, хотя физически ему было всего сто шестьдесят. Разумеется, первые сто двадцать лет он провел в исходном теле Мило Хейза, а потом был провал в памяти примерно на пятнадцать лет. На то время, пока он рос.

Это казалось хорошей идеей оставить «кусок» себя здесь, на Бельведере, в то время как сам он отправился в экспедицию на одну из марсианских колоний. Когда Мило приехал на Бельведер после Генных войн в качестве беженца, у него были поддельные документы, содержащие его истинный возраст — сорок восемь лет. Через сто двадцать лет, когда он уже вошел в последние полвека двухсотлетнего Первичного Стандарта, он начал беспокоиться. Потому что Мило Хейз был бессмертным. И если бы он не умер, как все остальные люди, в возрасте от двухсот до двухсот пяти лет, бельведерианское руководство определенно казнило бы его, как оно казнило бы, если бы обнаружило, что его зовут Мило Хейз.

И тогда настоящий Мило Хейз начал строить планы. Он вызвался добровольцем участвовать в экспедиции на Марс, зная, что для него это будет поездка в один конец. Он мог бы уничтожить всех остальных членов экипажа по дороге и поменяться документами с самым молодым из них. А потом на Марсе он попросил бы политического убежища. Из-за давнишней кровной вражды между Бельведером и марсианскими колониями его безопасность была гарантирована.

Но за месяц до срока своего отбытия на Марс он выбрал одну знакомую женщину подходящего возраста — некую Карлу Глейк, работавшую в отделе регенерации воды. Так как все это происходило задолго до того, как ЦенКом стал столь вездесущ как сейчас, ему не составило труда зайти в этот отдел, когда Карла была там одна, накачать ее наркотиками и имплантировать в нее эмбрион, являющийся его собственным клоном. Нынешний Мило, брат Джеймс, не помнил всего этого: его память обрывалась за сорок восемь часов до этого события, он помнил, как планировал все это, а его собственное существование подтверждало тот факт, что исходный Мило Хейз успешно реализовал свои планы.

Он ничего не помнил из последующих пятнадцати лет. Но однажды он обнаружил себя лежащим на больничной койке. То время, пока он привыкал к тому, что произошло, было периодом путаницы и дезориентации. И именно тогда он стал жалеть, что оставил свой клон на Бельведере. Он знал, что оставляемый клон будет иметь всю его память и жизненный опыт, но он и не думал, что тот окажется его точной копией. Он собирался лететь на Марс, а не оставаться пойманным на этом фундаменталистском Бельведере. И конечно, он и улетел на Марс. Он знал, что физически он не является исходным Мило Хейзом. К сожалению, он думал , что он им является.

События, относящиеся к периоду амнезии, он медленно восстановил по разрозненным кускам информации. Он выяснил, что муж Карлы Глейк был стерилен и она по понятным причинам отстаивала свою невиновность по обвинению во внебрачной связи. Конечно же она была признана виновной и приговорена к смерти. Мило не знал о стерильности ее мужа, несмотря на то, что это было вполне естественное состояние на Бельведере и других космических станциях, благодаря брешам в защите от космической радиации. С другой стороны, даже если бы он и знал, это ровным счетом ничего не меняло.

Мило, он же Джеймс Глейк, вырос в государственных яслях. По всем параметрам он был совершенно нормальным ребенком, разве что, может быть, слишком быстро развивающимся. Спокойный и послушный, он был истинным бельведерианцем и редко подвергался дисциплинарным взысканиям. Очень рано он проявил особую склонность к медицине. Он уже три недели слушал курс студента-медика, когда неожиданно коллапсировал. Ни доктора, ни мед-машина станции не могли определить природу глубокой комы, в которую впал Джеймс.

Мило решил продолжить медицинскую карьеру Джеймса Глейка. Это было естественно для бывшего президента Генной корпорации. Правда, приходилось скрывать избыток своих медицинских знаний. Несмотря на то, что в теле Джеймса Глейка теперь была совсем другая личность, он продолжал оставаться образцовым гражданином Бельведера.

Однако же внешность его так же изменилась. За несколько месяцев у него выпали волосы, а один глаз, первоначально голубой, стал зеленым. Это были проявления черт изначального Мило. Очень скоро кто-то сопоставил внешность Джеймса Глейка и одного из добровольцев марсианской экспедиции. Имя, используемое Мило с момента прибытия на станцию, было Виктор Пэрриш, так что стало ясно, с кем Карла Глейк имела внебрачную связь. К счастью для Мило, Отцы Бельведера не переносили грехов отцов на детей. Насколько в это верили бельведерианцы, Пэрриш погиб вместе со всеми остальными во время злополучного путешествия к Марсу. Имя единственного выжившего было Лен Гримвуд, который, как считал Мило, и был настоящим Мило, план которого по убийству всех членов экипажа, видимо, удался. Он помнил, что настоящий Мило выбрал Гримвуда, так как тому было всего тридцать семь. Это означало, что его марсианский тезка опять достиг «опасного возраста», и он гадал, правда без особого беспокойства, как настоящий Мило сумеет скрыть свое бессмертие на этот раз.

Что касается его самого, сто сорок пять лет нарастающей скуки, пусть даже и нарушаемой тайными победами, вроде той, что случилась сегодня, и он, как и настоящий Мило, стал приближаться к опасной черте. В сто шестьдесят лет ему уже нужно было задуматься о том, как выбраться с Бельведера. Но его выбор был сильно ограничен: одна из трех других орбитальных станций или марсианские колонии. Он предпочел бы Марс, но даже если бы он как-то и попал туда — он и представить себе не мог как, — то была вероятность встретиться там с настоящим Мило. Два физически идентичных человека, оба абсолютно лысые и оба с одним голубым глазом и одним зеленым привлекали бы слишком много внимания. Во всяком случае, у него еще было несколько лет на принятие окончательного решения.

Покинуть Бельведер оказалось существенно труднее, чем это было для настоящего Мило: только специально тренированные люди имели право управлять и путешествовать на бельведерских кораблях, летающих между орбитальными станциями. Они не только жили в полной изоляции от других обитателей станции, но и, дабы не привнести заразу в бельведерианское общество после общения с менее святыми жителями других станций, все были евнухами. Последняя особенность была основной причиной, почему Мило решил отложить попытку бегства до самого последнего момента. Он еще не перепробовал все пути по преодолению этой проблемы. Мило ввел свой доклад по поводу несчастной сестры Анны в ЦенКом и опять сверился со временем. Скоро обед. Он уже вставал со своего места, когда его терминал издал громкий сигнал. От лица, появившегося на экране, у Мило пересохло во рту. Святой Отец. И не просто Святой Отец, а отец Мессий, самый главный из всех. Что ему нужно было от Мило? Патриарх всех запретов на Бельведере. ЦенКом сумел понять, в какую игру играли они с сестрой Анной? Неужели датчики ЦенКома сумели засечь повышенное выделение феромонов? В прошлом это было абсолютно невозможно. Если бы Мило когда-нибудь боялся, он бы испугался.

— Брат Джеймс, приготовься испытать потрясение, — сказал отец Мессий, его холодный взгляд сверлил Мило сквозь экран.

— Да, отец Мессий, в чем дело?

— Мы принимаем радиосигналы с Земли.


Глава 2


В неверном свете газовой лампы несколько человек склонились над куском пластика, расстеленного на столе. Пластик был наспех исчерчен диаграммами нижних отсеков «Властелина Монткальма». Группа людей состояла из четырех мужчин и двух женщин. Они были одеты в изодранные меха. В помещении было холодно. Эшли отключила обогрев, так же как и освещение, по всему кораблю.

— Значит, решено? — спросил Жан-Поль. Он указал на коридор Д на диаграмме нижней палубы. — Мы начнем отвлекающую атаку здесь?

Все согласно кивнули.

— Это наиболее очевидный путь для захвата Контрольного центра, — сказал Клод. — Если мы бросим всех людей в атаку, то у Эшли не будет другого выхода, кроме как направить своих роботов в коридор, чтобы защитить центр.

— Будем надеяться, — сказала Доминика.

Она с беспокойством посмотрела на Жан-Поля — если в контрольном центре останется хоть один робот к приходу Жан-Поля…

Он ободряюще улыбнулся ей, несмотря на то, что страх перед такой возможностью буквально сверлил его мозг.

— Не беспокойся, она все сделает как надо, — сказал он настолько спокойно, насколько мог. — Исходя из того, скольких из них мы уже вывели из строя, у нее должно остаться от девяти до одиннадцати работоспособных механизмов.

— Это в случае, если наши изначальные оценки их количества правильны, — мрачно выразил общие опасения Эрик.

— Нам ничего не остается, как довериться им, — ответил Жан-Поль. — Все ваши подразделения готовы?

Они кивнули.

— Мы кинем всех и вся в тот коридор, — сказал Клод. — Черт возьми, у нас действительно неплохие шансы это сделать.

Каждый пробормотал свое согласие, и Жан-Поль знал, что ни один из них не верил по-настоящему в успех операции. У них было достаточно опыта борьбы с паукообразными роботами. В узком коридоре даже один-единственный робот-паук мог вызвать значительные потери среди атакующих. Жан-Поль выпрямился. Пора кончать со всем этим!

— Пошли, — сказал он.

Пока остальные выходили из маленькой комнаты, Доминика подошла поближе к нему.

— Ты боишься? — мягко спросила она.

— Об этом так необходимо спрашивать? — сказал он и пробежал кончиками пальцев по ее лицу.

— А я боюсь, — проговорила она, — я боюсь, что больше никогда тебя не увижу.

— Я тебя прошу, — сказал он, с усилием выдавив из себя улыбку, — это не самый лучший способ поднять мой боевой дух.

— Извини. — Она крепко обняла и поцеловала его.

Через некоторое время он отстранился.

— Пора идти.

Он повернулся и начал собирать свое снаряжение. Потом они вместе вышли из комнаты. Клод поджидал их снаружи, держа большой моток веревки. Жан-Поль повернулся к Доминике:

— Тебе лучше присоединиться к своему подразделению, и побыстрее.

Она кивнула, бросила на него прощальный, полный скрытого значения взгляд и поспешила прочь. Жан-Поль и Клод направились кратчайшим путем к своей цели — одной из открытых палуб нижнего фюзеляжа. Жан-Поль вылез на палубу, изо всех сил стараясь не думать о важности стоящей перед ним задачи. Если он потерпит неудачу, то вся их борьба будет окончена. Несмотря на то, что люди уже заняли большую часть гигантского корабля, он все еще находился под контролем ненормальной компьютерной программы, называемой «Эшли». Люди уничтожили ее датчики во всех отбитых у нее помещениях и коридорах, но она все еще контролировала большую часть важнейших систем корабля. Вполне можно было ожидать, что однажды она возьмет и бросит «Властелин Монткальм» в крутое пике на ближайшую гору. Ее надо было уничтожить. Пока она существовала, люди были не более чем блохи, копошащиеся в шерсти гигантского чудища.

Жан-Поль осмотрелся. Они летели на большой высоте, и поэтому было так холодно. Под ними можно было видеть только плотный ковер облаков. Он почувствовал легкий приступ тошноты, но нашел в себе силы подбодрить Клода:

— Это должно сработать!

Клод помог ему надеть снаряжение, проверил «кошки» на руках и ногах Жан-Поля.

— Когда будешь на месте, три раза дерни…

— Ладно, ладно. И без тебя знаю. Если помнишь, это был мой план.

Клод осуждающе посмотрел на него, и Жан-Поль тут же пожалел о своих словах. Нервы Клода были точно так же на пределе, как и у него самого.

— Не беспокойся, — сказал Жан-Поль, — я еще не спятил окончательно.

Он посмотрел вверх на корпус корабля, изгибающийся над ним. Все доступные снаружи датчики компьютера были предварительно уничтожены. К сожалению, дальше, внизу корабля, они все еще работали. Ему надо будет избегать их. Он сделал глубокий вздох, поправил защитные очки и перелез через перила. Клод привязал конец веревки к штанге и приготовился стравливать ее по мере продвижения Жан-Поля.

— Когда со всем этим будет покончено, мы ужасно напьемся, — сказал он Клоду и начал спуск, попытавшись первым ударом вогнать «кошку» на ноге в корпус корабля.

Это оказалось не так-то просто. Хотя наружное покрытие было не металлическим, но все-таки очень твердым. Он попытался еще. На этот раз острые шипы на ботинке вонзились достаточно глубоко. Удачно. Однако по опыту тренировок он знал, что ему предстоит очень долгое и муторное путешествие.

— Au revoir , — крикнул он Клоду, когда тот скрылся за палубой.

Он попытался выкинуть из головы все, что не касалось чисто механического передвижения конечностей. Освободить «кошку» на левой руке, передвинуть вниз, освободить «кошку» на правой ноге и передвинуть вниз, освободить «кошку» на правой руке и передвинуть вниз…

Каждый раз он осматривал пространство под собой в поисках датчиков. Когда увидел один из них, ему пришлось передвинуться в сторону, чтобы миновать его. Уклон корпуса корабля становился все более и более отрицательным, так что очень скоро он должен был бы уподобиться мухе, ползущей по потолку. Он чувствовал, как гравитация все сильнее тянет его тело вниз и как все большее усилие прикладывается к шипам «кошек». Несмотря на холод, пот градом катился по его лицу, через некоторое время ему пришлось передвинуть свои совсем запотевшие очки на лоб. Жан-Поль знал, что если он сорвется, то его спасет веревка и Клод вытянет его наверх, но это будет означать провал всей операции, так как у него просто не будет сил для второй попытки.

Был очень неприятный момент, когда он пролезал между двумя датчиками, как раз по «куполу» одного из лазеров. Если Эшли засечет его в этот момент, то он будет обречен. Ему показалось, что он чрезвычайно долго проходил эти несколько метров, но, к счастью, все обошлось благополучно.

Жан-Поль остановился и посмотрел вниз. Едва заметно виднелся край контрольного центра. Время подавать сигнал. Он отпустил одну из «кошек», схватился за веревку и одеревеневшей рукой дал три коротких рывка. Он посмотрел на часы. 12:40. Теперь оставалось только ждать.

Наконец он услышал далекий вой сирены, которую Клод установил для подачи сигнала атакующим. Скоро должно было начаться сражение в коридоре Д.

Руки и ноги болели от напряжения, лицо и пальцы онемели от холода, Жан-Поль очень надеялся, что у него хватит сил, чтобы возобновить движение, когда придет время. Нетерпеливо прождав оговоренные десять минут, он, корчась от боли, двинулся вниз, гадая, что же сейчас происходит в коридоре Д…

Наконец он достиг контрольного центра, развернулся и посмотрел внутрь. Никого. Ни одного робота-паука. Он вздохнул с облегчением. Теперь надо действовать очень быстро. Теперь Эшли его наверняка видела и вызвала помощь. Он с трудом отцепил одну из бомб от своей сбруи, прилепил ее парафиновое основание в щели между оболочкой контрольного центра и обшивкой корабля и стал как можно быстрее карабкаться по задней стенке контрольного центра. В спешке он чуть было не свалился с корпуса корабля, когда неожиданно соскользнула «кошка» на левой руке, но он сумел удержаться на одной правой. Лазеры на корпусе корабля начали стрелять, но не могли задеть Жан-Поля, находившегося в их «мертвой зоне». Эшли его видела, но действовала нерационально, и это был хороший знак.

Хлоп! Прозвучал негромкий, но очень мощный взрыв. Жан-Поль пробрался обратно. У него оставалась только одна бомба — они были настолько тяжелы, что взять третью было просто невозможно, — и если первой бомбы не хватило, чтобы пробить оболочку контрольного центра…

Но ее хватило. Довольно симпатичная дырища. Жан-Поль почувствовал, как из нее выходит воздух, и по-прежнему никакого подозрения на присутствие роботов. Он приблизился к дыре. «Осторожно, — сказал он себе, — не торопись». Довольно глупо будет ошибиться на этом последнем этапе и грохнуться вниз. Он аккуратно пролез в дыру и спрыгнул на пол контрольного центра. Его колени подкосились от напряжения, а голова закружилась. Даже сквозь свист ветра он услышал леденящий душу крик Эшли:

— Ублюдок! Убирайся отсюда! Ты умрешь! Убирайся!..

А потом раздался цокот металлических ног. Он повернулся и увидел робота-паука, спускающегося по винтовой лестнице. Все еще не придя в себя после падения, он вытащил оружие. Есть только один заряд… Нельзя промахнуться… Черт, как быстро он двигается! Он нажал на спусковой крючок. Громкий выстрел, а потом взрыв. Что-то прожужжало у его щеки. Глаза заслезились. Сквозь пелену слез он увидел дымящиеся обломки робота. Жан-Поль вытащил вторую бомбу и направился к компьютеру.

— Не подходи ко мне, ты, неблагодарное дерьмо! Надо было сбросить вас на Землю, как это сделали остальные Эшли со своими бесполезными, глупыми людишками. Стой где стоишь! Стой, или я убью всех нас.

Последовал резкий рывок, и нос воздушного корабля начал опускаться вниз. Пол накренился так, что Жан-Поль чуть не потерял равновесие, но все-таки сумел добраться до компьютера. Он прилепил парафиновое основание бомбы к боковой панели.

— Эшли, ты уже почти там, где тебе надо было оказаться давным-давно, — торжествующе сказал он и выдернул чеку детонатора.

Пока он карабкался в укрытие на другой стороне центра, Эшли вновь закричала:

— Ты не можешь этого сделать! Вы никогда не сможете управлять кораблем без меня!

— Мы могли раньше, сможем и теперь! — прокричал Жан-Поль в ответ, прячась за креслом штурмана.

А потом он опять услышал цоканье металлических ног и обернулся. По лестнице мчались еще два робота-паука. Они приземлились на пол и устремились к нему. Жан-Поль застыл в беспомощном ожидании: взрыв означал жизнь и свободу, роботы — смерть.

БАА-БАХ!

Этот взрыв прогремел оглушающе громко, но радостно. В ушах зазвенело, а контрольный центр наполнился едким дымом. Жан-Поль поднял голову. Панель была разворочена как консервная банка, и изнутри валил дым. Два робота-паука проехали вперед по инерции мимо него и врезались в стену. Больше они не двигались. Он сделал это! Дух мертвой Эшли дымным столбом поднимался из изуродованного компьютера. Покачиваясь, Жан-Поль поднялся на ноги и осмотрелся вокруг. В помещении царил хаос. Повреждения оказались действительно очень велики, но он надеялся, что кораблем все еще можно будет управлять старым испытанным методом. Однако необходимо дождаться ответа экспертов, чтобы сказать наверняка. Нос корабля все еще был наклонен вниз — Эшли таки бросила его в пике. Он попробовал рассмотреть, куда они летят, но это ему не удалось, так как корабль находился в плотном слое облаков.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16