– Кто там? – робко спросила Джессика, вспомнив про наглых завсегдатаев заведения, которые так бесцеремонно ее разглядывали.

Однако из коридора послышался женский голос, и Джессика, немного успокоившись, подошла к двери, чуть приоткрыла ее и выглянула в щелочку.

Женщина, стоявшая за дверью, взирала на Джессику с любопытством и явным неодобрением, однако вид у нее был вполне безобидный. Сунув в дверь увесистый сверток, она проговорила:

– Джентльмен сказал, чтобы я доставила это сюда.

Придерживая простыню одной рукой, Джессика другой взяла сверток и с недоумением взглянула на него.

– А что там?

– Платье и белье. Если размер не…

Вскрикнув от восторга, Джессика захлопнула дверь прямо перед носом у женщины и бросилась к кровати, на ходу развязывая сверток. Развернула его – и не поверила собственным глазам. Перед ее восхищенным взором предстали: две нижние юбки, белые нитяные чулки, панталоны, нижняя батистовая сорочка, отороченная кружевами, и высокие ботинки из мягкой кожи с жемчужными пуговками. Все вещи издавали восхитительный запах крахмала и новизны.

А платье… Джессика схватила его и приложила к себе, не обращая внимания на то, что простыня свалилась на пол. Такой красоты она еще никогда в жизни не видела. Ярко-синего, как васильки, цвета, отороченное кружевом цвета слоновой кости, оно впереди было задрапировано нежнейшим белым гипюром, собранным сзади в турнюр, украшенный крошечными синими цветочками. Великолепный наряд, достойный самой взыскательной женщины.

Щеки Джессики зарделись, глаза засияли, и, зарывшись лицом в восхитительную ткань, она прошептала, чувствуя, как счастье переполняет ее:

– О, Джейк, спасибо тебе…

Час спустя Джейк постучался к Джессике в комнату. За это время он побродил по городу, пропустил внизу, в салуне, стаканчик виски и немного подремал у себя в комнате, после чего переоделся в новую одежду, начистил ботинки и даже повязал галстук. Джейк всегда любил после кочевой жизни возвращаться к цивилизации, однако никогда еще он не чувствовал себя таким счастливым, как сейчас. Может, это оттого, что еще совсем недавно он вовсе не был уверен в том, что когда-нибудь ему доведется увидеть город, сытно поесть и выпить стаканчик виски. А может, оттого, что сейчас его ждала Джессика.

Дверь открылась, и у Джейка перехватило дыхание. И вовсе не потому, что, привыкнув изо дня в день видеть Джессику в уродливой мужской одежде, скрывающей фигуру, он забыл, что она женщина. Просто он представить себе не мог, что от одного взгляда на Джессику у него будут подкашиваться ноги, а сердце сладко замрет в груди.

Джессика была обворожительна. Платье с глубоким вырезом, отороченным кружевом цвета слоновой кости, открывало взору высокую грудь. Точно таким же кружевом были украшены короткие, по локоть, рукава. Драпировка из нежнейшей белой ткани плотно обтягивала бедра и подчеркивала тоненькую талию, а сзади была собрана в турнюр. Волосы Джессика уложила в высокую прическу, и лишь легкие завитки, окаймляющие лицо, наводили на мысль о том, какой великолепной волной они закроют плечи, если ей вдруг захочется вынуть из них шпильки. Загорелую кожу Джессики покрывал легкий румянец. Синие глаза сверкали как сапфиры. Она была прекрасна, она выглядела как настоящая леди, и Джейк не ожидал увидеть ее такой. Одного взгляда на Джессику оказалось достаточно, чтобы пробудить в нем острое желание, которое, как ему казалось, осталось далеко, на болоте. Ему хотелось не только смотреть на нее… хотелось большего.

Невольно сорвав с головы шляпу, Джейк улыбнулся, хотя лицо словно судорогой свело.

– Ты великолепно выглядишь.

Джессика покраснела. Джейк смотрел на нее так, что ее вдруг охватило непонятное смущение, а сердце забилось быстрее. Сам он тоже выглядел совсем другим. Волосы коротко подстрижены, лицо чисто выбритое и загорелое. Новенькая накрахмаленная рубашка, новый жилет, галстук и до блеска начищенные ботинки. Даже ремень для кобуры был начищен. Джейк выглядел таким свежим, мужественным и настолько красивым, что Джессике даже не верилось, что перед ней человек, с которым она столько времени провела в болоте. Близость его каким-то непостижимым образом волновала Джессику. Не в силах больше выдерживать его взгляд, она опустила глаза.

– Спасибо тебе за платье… и вообще за все, – пробормотала она.

– Я рад, что тебе понравилось.

Джейк никак не мог оторвать от нее взгляда. Наконец, вспомнив, зачем он, собственно, пришел, проговорил, стараясь, чтобы голос его звучал как обычно:

– Я подумал, может, тебе захочется сходить со мной на телеграф. Вдруг уже пришла телеграмма из «Трех холмов». А потом мы могли бы поужинать в салуне, пока там еще не очень людно.

Джессика лишь радостно улыбнулась в ответ. И вовсе не потому, что ей так уж не терпелось получить ответ из «Трех холмов» или ей уж слишком хотелось есть, а потому, что больше всего на свете ей хотелось прогуляться по главной улице городка в новом платье под руку с Джейком.

И не было женщины счастливее Джессики, когда Джейк, бережно взяв ее под руку, вывел на улицу и повел по тротуару. Впервые Джессика почувствовала, что она красива, что о ней заботятся и ее не дадут в обиду. А еще она явственно ощущала, что с таким мужчиной, как Джейк, ее где угодно примут с распростертыми объятиями.

Они почти не разговаривали. Джессика чувствовала, как пульсирует жилка на руке Джейка в том месте, где ее рука касается его руки, с удовольствием ощущала исходящее от него тепло. Проходя мимо запыленной витрины магазина, она взглянула на нее и увидела отражение Джейка: он улыбался. Джессика почувствовала смущение и радость. Смущение оттого, что он догадался о ее желании зайти в магазин посмотреть товары, а радость – потому что Джейк, судя по радужному выражению его лица, совершенно забыл о неприятном инциденте, произошедшем у стойки салуна.

На телеграфе оказалось полным-полно народу, и Джессика осталась у дверей, предоставив Джейку возможность самому протискиваться сквозь толпу. Путешествие их подходило к концу, однако это ее почему-то не радовало. В глубине души она вовсе не ждала телеграммы от Дэниела, как должна была бы, хотя и пыталась убедить себя, что ей ужасно хочется узнать, что Дэниел жив и здоров и ждет не дождется ее возвращения. Сама она не горела желанием его увидеть. Почему-то она подумала, что сейчас теряет что-то самое ценное.

– Добрый день, мэм, – послышался у нее за спиной чей-то голос.

Джессика в изумлении обернулась. Позади стоял незнакомый мужчина. Джессика глянула в его ледяные серые глаза, и улыбка, появившаяся было на ее губах, тотчас же погасла.

Это был крупный мужчина с длинным лошадиным лицом, испещренным оспинами, и сильными руками, Он смотрел на Джессику с такой наглой ухмылкой, что она похолодела. На бедрах его, довольно низко, где-то под слегка выпяченным животом, болтался револьвер. Незнакомец стоял, опираясь о стену, в несколько небрежной позе, однако производил впечатление человека с молниеносной реакцией, который привык действовать не раздумывая. На жилете его красовалась звезда шерифа.

Джессика инстинктивно подалась назад. Мужчина не сводил с нее глаз. Взгляд его, казалось, пронзал ее насквозь, срывал с нее одежду, и, похоже, мужчине это доставляло огромное удовольствие.

– Добрый день… шериф, – как можно приветливее сказала Джессика.

Мужчина коснулся своей сильной рукой полей шляпы.

– Шериф Стреттон, мэм. Это мой город.

Джессика слегка улыбнулась, не зная, что сказать. Шериф по-прежнему не сводил с нее взгляда.

– Видел, как вы сегодня приехали. – Ухмылка его стала еще более гадкой. Протянув руку, он коснулся кружев, украшавших рукава платья Джессики. – В платье вы лучше выглядите. Больше похожи на настоящую женщину.

Джессика попятилась, но уперлась спиной в стену. Дальше отступать было некуда.

Однако шерифу, похоже, было на это наплевать. Его грубая рука прошлась по голой руке Джессики. Кожа тотчас же покрылась мурашками.

– Этот ваш брат… – Джессика заметила, что на слове «брат» шериф сделал ударение, однако по своей наивности не поняла почему. – Слишком уж он вспыльчив. А мы здесь, в Дабл-Спрингс, живем тихо-мирно.

– Мы не хотим никому причинять беспокойства, – дрогнувшим голосом проговорила Джессика.

Палец шерифа заскользил по ее руке с внутренней стороны, а когда Джессика попыталась прижать руку к телу, палец забрался в сгиб локтя, едва не касаясь груди.

– Это хорошо. – Шериф теперь стоял чуть ли не вплотную к Джессике, обдавая ее зловонным дыханием. – Я стараюсь знакомиться со всеми, кто приезжает в наш город, и с мужчинами, и с женщинами, особенно с хорошенькими. – Глаза его сладострастно загорелись. – Городок у нас маленький, и дела идут по заведенному мною порядку. Люди довольно быстро понимают, что со мной лучше ладить.

У Джессики исступленно забилось сердце, в горле пересохло. Ей казалось, что на теле ее, в тех местах, которых касались его мерзкие руки, появляются грязные пятна. Ухватив Джессику рукой за подбородок, шериф заставил ее взглянуть ему в глаза. Похотливый блеск его глаз усилился.

– Вы понимаете, что я имею в виду… мэм?

– Что, черт подери, здесь происходит?

Голос говорившего звенел от злости, однако Джессика вздохнула с облегчением: это был Джейк.

Не спеша выпрямившись, шериф встретился взглядом с Джейком. В глазах его читалось то же презрение и необузданная сила.

– Я всего лишь выполняю свою работу, мистер, – протянул он.

Лишь огромным усилием воли Джейку удалось обуздать свою ярость. Он прекрасно видел, как эта скотина лапал Джессику, и единственное, чего ему хотелось, – это заехать мерзавцу в челюсть. Однако значок шерифа его остановил. Можно, конечно, не всегда уважать закон, однако подчиняться ему следует… или по крайней мере оправдать кого-то за недостаточностью улик.

– И ваша работа заключается в том, чтобы приставать к женщинам? – ядовито осведомился он.

Шериф выпрямился и как бы невзначай ухватился за ремень, на котором висела кобура с «кольтом». Джессика вся напряглась.

– Моя работа, – неторопливо произнес Стреттон, – заключается в том, чтобы проверять всех приезжих.

– А не лапая можно ее проверить?

Джейк говорил громко, так что на телеграфе все его слышали. Да и прохожие сгрудились на противоположной стороне улице, ожидая, что будет дальше. Джессика взглянула на Джейка: на щеках его ходили желваки, он не сводил полного ненависти взгляда с шерифа.

– Джейк, прошу тебя… – начала было она, однако шериф ее опередил.

– Я как раз говорил вашей очаровательной… сестре, что нам здесь, в Дабл-Спрингс, никакого беспокойства не нужно.

– Держись от нее подальше, и его у тебя не будет! – выпалил Джейк.

– Угрозы властям, парень? – зловеще прошипел Стреттон.

Джейк шагнул к нему.

– Ах ты, сукин сын, если бы я хотел угрожать…

– Джейк, прошу тебя! – Джессика поспешно схватила Джейка за руку и умоляюще взглянула на него, потом перевела взгляд на суровое лицо шерифа, потом на жаждущую крови толпу горожан. – Все в порядке. Он вовсе не это имел в виду… Может, пойдем? Я… я ужасно проголодалась.

Глубоко вздохнув, Джейк разжал кулаки. Он прекрасно знал таких людишек, как Стреттон. Навидался их за время путешествий вдоволь. Не исключено, что несколько лет назад этот мерзавец сам был вне закона. А теперь, поди ж ты, страж порядка! Готов пристрелить любого, кто ему не подчиняется. Краешком глаза Джейк заметил его охранников, выдававших себя за его помощников и бдительных членов комитета. При виде угрожавшей их боссу опасности они выползли из тени и придвинулись поближе. Без сомнения, Стреттон держал город в кулаке. Одни подчинялись ему из страха, другие – по простоте душевной. Никто не оспаривал его методов. Начальству виднее. Это был типичнейший пример законного беззакония, против которого Дэниел, став сенатором, собирался отчаянно бороться. Такие люди, как Стреттон, будут существовать всегда и всегда будут держать за горло страхом. Однако Джейк понимал, что сегодня ему, пожалуй, с этим подонком не разделаться.

Не отрывая взгляда от Стреттона, он схватил Джессику за руку и, выведя ее на тротуар, повел к салуну.

Рука Джессики трепетала в его руке, и Джейку стало стыдно за то, что он не смог сдержаться и дал волю гневу.

Взяв Джессику под руку, он заставил себя улыбнуться.

– Забудь его, – проговорил он. – Через пару дней мы уедем из этого города, а сегодня отметим наше возвращение к цивилизации. Я уже чувствую во рту восхитительный вкус бифштекса.

Джессика улыбнулась, потому что этого хотел Джейк, и еще потому, что при виде улыбки Джейка в груди ее разлилась теплая волна, бороться с которой было невозможно. И тем не менее она никак не могла забыть, как этот наглый шериф трогал ее, каким мерзким взглядом он на нее смотрел, совсем как отец.

Джессика еще никогда не ужинала в салуне, и, как ни старалась расслабиться и, отрешившись от всяких неприятных мыслей, бездумно наслаждаться вкусной едой, ей было нелегко это сделать. И дело было не только в том, что здесь потихоньку собирался народ и становилось все шумнее, и не только в произошедшей на телеграфе неприглядной сцене. Она чувствовала, что с этого момента все пойдет по-другому.

Чувствовал это и Джейк. Радостное настроение, с каким он въехал в город, испарилось без следа. Он ощущал смертельную тоску и какой-то неясный страх. Все шло не так, как должно было идти. В течение многих недель он видел в Джессике простую девчонку, растрепанную, грязную, доведенную до отчаяния, иногда сердитую, иногда раздраженную, иногда забавную, но она всегда была рядом, сильная и мужественная. А сейчас за столом напротив него сидела красивая, хорошо воспитанная молодая женщина. Совершенно незнакомая. Жена Дэниела.

Взглянув на бифштекс, который поставила перед ним официантка, Джейк проговорил:

– Ответ еще не получен.

Джессика с недоумением взглянула на него и только потом поняла, что он говорит о телеграмме. Почему у нее словно гора с плеч свалилась от этого известия? Наверное, потому, что, пока не будет ощутимых доказательств существования усадьбы «Три холма», она сможет вспоминать ее как какой-то смутный сон и ей не придется думать о том времени, когда путешествие с Джейком подойдет к концу.

Джейк принялся разрезать бифштекс.

– Это означает, что им пришлось везти телеграмму на ранчо, так что только завтра кто-нибудь отправится в город с ответом.

Джессика кивнула. Она тоже взялась за нож с вилкой, но почувствовала, что есть ей не очень хочется. А еще ей не хотелось думать ни о «Трех холмах», ни о Дэниеле. Но почему? Ведь в последние несколько недель лишь думы о Дэниеле и о прекрасном доме, стоявшем в окружении зеленых лугов и холмов, не дали ей сойти с ума. Джессике казалось, что лишь ради этого ей стоит жить. И вот теперь ей так не кажется. Что же с ней такое происходит? Джессика никак не могла понять.

Кто-то принялся наигрывать на пианино веселую мелодию. В салун вошла очередная группа мужчин. Все они так и вперились в нее взглядами, и только сейчас Джессике пришло в голову, что она здесь единственная женщина. Она принялась с беспокойством озираться по сторонам и, бросив взгляд на лестницу, заметила, что по ней спускается женщина. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: эта особа не кто иная, как местная проститутка. Лишь мельком взглянув на нее, Джессика смущенно отвернулась.

– Ну и волосы, – пробормотала она, едва ли осознавая, что говорит вслух.

Оглянувшись и сообразив, что именно так поразило Джессику, Джейк весело хмыкнул.

– Это верно, даже Господу не под силу создать волосы такого цвета, – непринужденно бросил он и снова принялся за еду.

Женщина, о которой шла речь, не отличалась ни красотой, ни молодостью. Щеки ее были сильно нарумянены, на губах – ярчайшая помада, которая абсолютно не сочеталась по цвету с коротко остриженными, торчавшими во все стороны волосами ярко-оранжевого цвета. Одета эта особа была в немыслимое черное платье, едва прикрывавшее колени, из-под которого торчали многочисленные красные юбки, – малоприличное даже для публичной девки. Однако как ни вульгарна казалась эта девица, ее появление отвлекло внимание мужчин от Джессики, за что Джессика была ей благодарна. Когда она взглянула на проститутку во второй раз, та как раз смотрела в ее сторону, и Джессика ей улыбнулась. На лице женщины отобразилось такое изумление, словно ей никогда никто не улыбался. Поспешно отвернувшись, она облокотилась о пианино и принялась о чем-то болтать с каким-то мужчиной довольно свирепого вида.

«Интересно, много ли времени Джейк проводил с такого рода женщинами?» – подумала Джессика и тотчас же поймала себя на том, что ей неприятно вообще думать, что Джейк мог проводить время с женщинами.

Это было по меньшей мере странно, ведь Джейк когда-нибудь женится и привезет жену домой, в «Три холма». Они с Джессикой подружатся, а дети Джейка будут бегать по дому, заняв место тех детей, которые могли бы родиться у нее, у Джессики. Хорошая это будет жизнь. Они все будут так счастливы вместе!..

Однако в данный момент между Джессикой и Джейком возникла почти осязаемая напряженность, и Джессике трудно было представить себе то счастье, которое ее ожидает в «Трех холмах».

Немного помолчав, она проговорила, стараясь придать своему голосу непринужденность:

– Наверное, ты просто счастлив, что тебе не придется больше есть мою стряпню.

Джейк даже головы не поднял от тарелки.

– Мне она тоже нравилась, – буркнул он.

Внезапно перед ним встал образ Джессики, такой милый, ставший уже привычным. Вот она, наклонившись над костром, что-то помешивает в кастрюльке. Непокорные волосы лезут ей в глаза. Она, мотнув головой, перебрасывает их через плечо и с некоторой робостью смотрит на него, Джейка.

«Неделя, – подумал он, – самое большее десять дней, и все кончится. Она вернется домой целой и невредимой, а все произошедшее с нами будет казаться кошмарным сном. Она вернется домой, к Дэниелу…»

Повисло молчание. Джессика смотрела, как Джейк аккуратно и методично отрезает от мяса кусочки и отправляет их в рот, и не могла оторвать взгляда от его сильных рук. Эти руки не раз спасали ее от опасности, выручали из беды, прижимали ночью к себе, ласково гладили ее по голове, трогали ее лицо, когда мягкие губы касались ее губ… Джессика поспешно затолкнула эти чересчур приятные воспоминания в самый дальний уголок памяти.

Есть она уже не могла. Бифштекс был сочным и вкусным, но Джессике казалось, что она жует опилки. Джейк отложил нож и вилку в сторону и принялся потягивать пиво. Джессика сидела напротив, положив руки на колени. Она казалась необыкновенно прекрасной и в то же время недоступной. Кружево, которым был отделан ворот платья, отбрасывало на ее гладкую смуглую кожу причудливые тени. Джейк смотрел на нее и никак не мог насмотреться, словно каждая минута, в течение которой он любовался Джессикой, могла быть последней.

Наконец он с трудом выдавил:

– Послезавтра здесь будет дилижанс. Если мы на нем отправимся в путь, то через неделю будем дома.

Голос его звучал странно, несколько приглушенно. Казалось, слова эхом разносятся по залу, словно он пустой. Через неделю…

Джессика попыталась улыбнуться, однако улыбка ее тут же погасла. Она взглянула на Джейка. Какой же он красивый и… грустный! Ей хотелось ободряюще коснуться его руки, заставить его снова улыбнуться. Она интуитивно догадывалась, какие чувства он сейчас испытывает. Не понимала, однако догадывалась.

– Замечательно, – промямлила она.

Значит, осталась неделя, и она вернется домой. К Дэниелу… А Джейк будет ее деверем. Они все будут счастливы. Все будет хорошо.

Джейк не помнил, сколько времени они просидели так, не проронив ни слова, просто глядя друг на друга. Однако в молчании их не ощущалось никакой неловкости.

А салун постепенно наполнялся народом. Шум стоял невообразимый. Джессике здесь было явно не место. Отодвинув стул, Джейк встал.

– Я отведу тебя наверх, – проговорил он, не глядя на Джессику, – а потом спущусь вниз и поиграю немного в карты.

Джессика кивнула и, поднявшись, еще раз попыталась улыбнуться. Странно будет сегодняшнюю ночь спать в одиночестве, без Джейка.

Поднимаясь по лестнице, они по-прежнему не смотрели друг на друга и старались не касаться друг друга руками. Снизу доносился оглушительный шум: гремела музыка, то и дело раздавались взрывы смеха и соленые шуточки, – и Джессика подумала, что вряд ли сможет заснуть в такой обстановке. Впрочем, даже если бы снизу не доносилось ни звука, скорее всего она тоже бы не сомкнула глаз.

Отперев дверь, Джессика вошла и повернулась к Джейку лицом, собираясь пожелать ему спокойной ночи.

– Если хочешь, можешь встать завтра попозже, – сказал он. – Утром я собираюсь продать лошадей и купить билеты на дилижанс. А ты, когда встанешь, если есть желание, пройдись по магазинам.

Джессика улыбнулась, тронутая такой заботой.

– Спасибо, Джейк, – проговорила она. – Спасибо за все. – И, потянувшись к нему, легонько поцеловала его в щеку.

Джейк машинально обнял ее руками за талию и замер. Он вовсе не собирался привлекать ее к себе. Он и сам не понимал, как это случилось. Джессика стояла и не думая вырываться. Взгляды их встретились. Ее глаза, огромные, синие, казалось, поглотили его, темные, наполненные жгучим желанием. Джессика непроизвольно сделала шаг вперед и оказалась в его объятиях.

Губы его, мягкие, теплые и влажные, коснулись ее губ. Руки притягивали ее все ближе и ближе. Поцелуй становился все неистовее. Джессику пронзило такое чувство, будто она умирает и заново рождается. А руки Джейка уже забродили по ее спине и плечам, все крепче прижимая ее к себе. И Джессика почувствовала, как ее руки, обвившись вокруг шеи Джейка, притягивают его к себе. Но если в поцелуе Джейка бушевала бешеная страсть, то поцелуй Джессики был пронизан трепетной нежностью и несказанным изумлением. Как цветок раскрывается под жгучими лучами солнца, так и Джессика распахнула Джейку свои объятия, словно говоря: «Я твоя, бери меня». Внезапно ее как громом поразило: да она же любит его, любит давно, самозабвенно и страстно.

И в ту же секунду, словно прочитав ее тайные мысли, Джейк решительно, почти грубо оторвался от ее губ и выпрямился. Он стоял, тяжело дыша. Глаза его по-прежнему были темными от потрясения и неистового желания. Руки больно сжимали талию Джессики и, когда она попыталась отстраниться, машинально удержали ее. Джессика чувствовала, что губы ее горят огнем, а тело трепещет от острого желания, доселе незнакомого. Она взглянула на Джейка, и на лице ее отразилось все смятение чувств.

Джейк резко разжал руки, и Джессика сразу же почувствовала себя маленькой, слабой, покинутой. Ощущение было таким острым, словно ее ударили в грудь, и не оказалось у нее сил ни говорить, ни протягивать к нему свои трепетные руки. А он все смотрел на нее не отрываясь, и глаза его были полны такой боли, что у Джессики сердце сжалось в груди. Казалось, так стояли они не несколько секунд, а уже несколько часов. Наконец, не проронив ни слова, Джейк, резко повернувшись, зашагал прочь.