Филдинги (№2) - Янтарные небеса

«Сиди на месте. Оставь ее в покое».

Спокойно сложив карты, Джек поднялся из-за стола и не оглядываясь направился к лестнице.

Джессика приставила револьвер к затылку шерифа. Тот злобно выругался и схватил ее за руку, но она закричала и, извиваясь всем телом, попыталась откатиться в сторону. Это у нее не получилось, и тогда она со всей силы принялась колотить шерифа револьвером по голове, брыкаясь при этом и пиная его ногами.

Внезапно комнату потряс выстрел. Руку Джессики со страшной силой отбросило назад, револьвер упал на кровать. Джессике смутно почудилось, будто она умирает. Что-то произошло, и наступил конец… Внезапно тело шерифа обмякло, зловонное дыхание перестало опалять ей лицо. Отпихнув от себя ненавистного насильника, Джессика скатилась с кровати и, вся дрожа, уставилась на безжизненное тело.

Повсюду – и на стене, и на полу – была кровь. Белые простыни тоже постепенно пропитывались ею, и хлестала она из дырки в спине шерифа. Джессика взглянула на свои руки. Они были все в крови, да и лицо наверняка тоже. Шериф не шевелился и не дышал. Он был мертв. «Я убила его», – тупо подумала Джессика, не вполне, однако, осознавая того, что произошло. Она еще раз взглянула на свои руки, на залитую алой кровью постель, на лежавший на кровати труп, и из груди ее вырвался какой-то клокочущий звук. На секунду Джессике показалось, будто она пребывает в каком-то страшном сне. «Нужно сказать Джейку», – с полным безразличием подумала она…

И в это мгновение в комнату ворвался Джейк. Одной секунды ему хватило, чтобы обвести взглядом убогое помещение – окровавленное тело на кровати, всхлипывающая от ужаса Джессика. Стреттон мертв. Он хотел изнасиловать Джессику, и она каким-то непостижимым образом умудрилась его убить.

Джейк знал, какие порядки царят в маленьких городках. Ни один человек не избежит ответственности за убийство шерифа, особенно женщина. И никто не станет искать причины, по которой она это сделала. Джейк понимал, что Джессику посадят, а она умрет, если ее снова будут держать взаперти.

Джейк размышлял минуту, не больше. Подскочив к Джессике и схватив ее за плечи, он повернул ее лицом к себе.

– Джессика, Джессика, послушай меня. Ты меня слышишь?

Лицо Джессики маячило перед ним темным пятном. Ее по-прежнему била крупная дрожь. В голове не было ни одной мысли. Она попыталась что-то сказать, но с губ сорвалось лишь несколько невнятных звуков. Единственное, что она понимала: Джейк здесь – значит, теперь ей нечего бояться.

– Послушай, – пылко говорил Джейк, – иди в конюшню, оседлай мою лошадь и оставь ее там, а сама выбирайся из города. Помнишь заросли орешника неподалеку от города, мимо которых мы проезжали? Помнишь? – Джейк снова тряхнул Джессику за плечи и тряс до тех пор, пока она не кивнула. – Жди меня там. Но если я не приеду через час, уезжай. Скачи на запад. Возвращайся к Дэниелу. Ты сможешь это сделать, Джессика? Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Да, – с трудом выдавила из себя Джессика. Горло ее сдавило словно тисками, было больно дышать. Она тряслась словно в лихорадке и не чувствовала биения собственного сердца. – Да, да…

Потому что Джейк ей это приказал, подумала она, а то, что приказывает Джейк, она обязана выполнить.

Больно схватив Джессику за плечи, Джейк потащил ее к двери.

– Спускайся по черной лестнице, – скомандовал он. – Я постараюсь задержать их подольше. Беги.

И Джессика, подхватив юбки, помчалась к черной лестнице. Внезапно дверь в коридор распахнулась, и Джессика встретилась взглядом с оранжевоволосой особой.

– Черт подери, детка, что здесь происходит? – изумленно спросила та.

Но Джессика не остановилась.

Джейк услышал шаги на лестнице, потом шум в коридоре.

«Все, – подумал он, – теперь уже поздно спасаться бегством. Беги, Джессика, беги…»

На пороге возник хозяин салуна в сопровождении двух вооруженных завсегдатаев. Они молчали, однако по их лицам видно было, что они сгорают от любопытства. К насилию они не привыкли. Шериф держал город в ежовых рукавицах.

Они смотрели на залитую кровью кровать, на мертвого шерифа и глазам своим не верили.

Первым в себя пришел хозяин салуна. Изрыгая проклятия, он бросился к бездыханному телу. Один из мужчин наставил револьвер на Джейка. Филдинг поднял руки и, делая вид, что отступает, бочком придвинулся к открытой двери.

– Да это же шериф! Боже правый! Этот сукин сын выстрелил ему прямо в спину! – раздался возглас хозяина салуна.

– А у того даже оружия не было! Надо же, стрелял в безоружного!

С лица того парня, что направил на Джейка револьвер, градом катился пот. Переводя безумный взгляд с хозяина салуна на Филдинга, он закричал:

– Это все он! Тот, кто устроил скандал на телеграфе!

– Я ни в чем не виноват, – тихо проговорил Джейк, но никто его не слушал.

– Бегите за помощниками шерифа! О Господи! Шерифа убили!

– Так и знал, что этим дело кончится! – вопил хозяин салуна. – Сразу было видно, что от него жди беды!

Джейк попробовал сделать маленький шажок по направлению к двери, однако второй завсегдатай таверны тоже вытащил револьвер.

– А ну-ка стой спокойно, мистер!

Джейк понимал, что спастись бегством он может только сейчас. С тремя испуганными мужиками он еще может справиться, а вот когда подоспеет вооруженная охрана шерифа, именовавшая себя его заместителями, у него не останется ни единого шанса.

«Беги, Джессика, беги!»

Тот, что наставил на Джейка револьвер, скомандовал:

– Давай-ка вытаскивай, мистер, свою пушку. – Он тяжело дышал, и рука, в которой он держал оружие, тряслась. – И давай мне рукояткой вперед. Только не торопись.

Медленно, не сводя глаз с направленного на него оружия, Джейк осторожно взялся двумя пальцами за рукоятку револьвера, а третий положил на спусковой крючок и, медленно вытащив оружие из кобуры, протянул мужчине. Тот потянулся за револьвером.

В этот момент за окном раздался топот копыт. Крутанув оружие вокруг пальца, Джейк прицелился и принялся палить в стену, к которой мужчины стояли спиной. Те попадали на пол и, побросав свои револьверы, прикрыли головы руками. Продолжая стрелять, Джейк выбежал из комнаты и помчался к черной лестнице.

Джессика спрятала лошадь в густой чаще орешника, а сама бегала по опушке в ожидании своего любимого. Прошло уже больше часа, она в этом не сомневалась. Ночь стояла безлунная и темная, орешник рос довольно далеко от дороги. Вокруг стояла мертвая тишина.

Джейк, о Джейк! Где же он? Почему остался? Что с ним теперь будет? Может, он ранен, или его уже посадили в тюрьму, или…

Он сказал, чтобы она его не ждала. Приказал ехать к Дэниелу. Но разве она может его бросить?

«Я никогда его больше не увижу, – подумала Джессика. – Он ранен или убит, и я его больше никогда не увижу…»

Прижав к губам дрожащие пальцы, она попыталась прочесть молитву, однако единственное, что ей удалось произнести, – это имя Джейка.

Она не должна была бросать Джейка. Нужно вернуться в город и найти его. Джессика повернулась, неверным шагом направилась к лошади и вдруг… замерла.

Сквозь плотную, всепоглощающую тишину с дороги прорвался едва слышный дробный топот копыт. Какой-то одинокий всадник. Это вполне мог быть помощник шерифа или кто-то из городских жителей, погнавшийся за ней. Надо бежать, но… ноги не слушались ее, она вся будто окаменела.

Тем временем лошадь свернула с дороги. На фоне деревьев показался неясный силуэт всадника. Джессика по-прежнему стояла как вкопанная.

И лишь когда всадник спешился, она, подхватив юбки, бросилась к нему в объятия, а он крепко прижал ее к себе и зарылся лицом в ее душистые волосы.

От радости Джессика не могла вымолвить ни слова. Она чувствовала невероятное облегчение, и единственное, на что была способна, – это прижиматься к Джейку. Он рядом, целый и невредимый.

– Я сбил их со следа, – отдышавшись, выдохнул Филдинг. – До утра они не пошлют за нами погоню, а мы к тому времени будем уже далеко.

Джейк! Живой! Какое счастье! Джессике хотелось кричать от радости. Она вскинула голову навстречу его ищущим губам…

Необыкновенное чувство охватило их обоих. Чувство, большее, чем радость и облегчение. Второй раз им удалось вырваться из лап смерти, и теперь они упивались этим блаженным ощущением.

Джессика так и не поняла, каким образом они оказались на земле – то ли у нее подкосились ноги, то ли это Джейк увлек ее на землю. Но так или иначе, это произошло, и он крепко обнимал ее, все целуя и целуя. Все в Джессике ликовало, она растворялась в своем возлюбленном и была безумно счастлива. Сколь же упоительным может быть поцелуй… Джессика никак не могла насладиться. Трава была мягкая и влажная, но она не чувствовала холода – объятия Джейка согревали ее.

– Джейк… Слава тебе Господи… – чуть слышно прошептала она, – я уже думала… слава тебе Господи…

Джейк гладил ее по шелковистым волосам.

– Джессика, я не могу… О Боже, как же я хочу!..

И губы его вновь прильнули к ее губам, страстно, крепко, по-хозяйски. А Джессика, сдавленно застонав, прижалась к нему всем телом, и казалось ей, что она никогда не сможет прильнуть к нему так тесно, как хотелось бы.

А губы Джейка уже покрывали поцелуями ее шею, руки скользили по талии вверх и вниз, и Джессика затрепетала от восторга. Когда же рука Джейка накрыла ее полную грудь, Джессика замерла. А в следующее мгновение она почувствовала на своей груди его влажное обжигающее дыхание, а затем страстный поцелуй. Джессику пронзило неведомое восхитительное чувство, от которого тело обмякло, а внизу живота возникло еще не испытанное доселе мучительное желание. Она еще больше прижалась к Джейку, застонав от невыразимого блаженства. Какое счастье! Ее обнимает Джейк, которого она любит, о котором мечтает.

А Джейк, прильнув к ее груди, казалось, никак не мог от нее оторваться. Он гладил ее живот, коснулся бедер, потом его руки скользнули ниже. И с каждым движением Джессики, с каждым стоном, слетавшим с ее губ, Джейк становился все слабее, все труднее становилось ему держать себя в руках.

«Останови меня, Джессика, – беспомощно подумал он. – Не дай этому случиться». Но было уже слишком поздно. Джейк потерял над собой власть. Желание, поразившее его, оказалось столь сильным, что он не в силах был с ним совладать, да и не хотел этого. Ясно было одно: потерять Джессику он не может.

Подняв ей юбки до самой талии, он гладил ее ноги. Прохладный ночной ветерок коснулся пышущей жаром кожи Джессики. Она затрепетала, и темное беззвездное небо закружилось у нее перед глазами, целое море самых разнообразных ощущений пронзило все тело, а когда рука Джейка поползла вверх, незнакомое ноющее чувство в животе усилилось, и Джессика поняла, что хочет Джейка, жаждет его прикосновений, объятий, нежных слов, которые он будет нашептывать ей на ушко.

Она слышала биение собственного сердца и замерла в напряженном ожидании того, что неизбежно должно было произойти. Она понимала: сейчас случится что-то такое, что навсегда изменит ее. Страха Джессика не ощущала. Чего ей бояться? Ведь Джейку она готова отдать себя всю без остатка и его получить для себя целиком и полностью…

Осторожно сняв с нее панталоны, Джейк отбросил их в сторону и обнял Джессику. Грудь его плотно прижималась к ее ноющей груди, губы прильнули к ее губам сладостным поцелуем. Джессика почувствовала, как Джейк осторожно раздвинул ей ноги и шершавая ткань его брюк коснулась ее нежной кожи. Казалось, время ускорило свой бег, а потом и вовсе исчезло, словно то, что происходило между влюбленными, не имело к нему никакого отношения. Осталась лишь их всепоглощающая страсть, которую им обоим не терпелось удовлетворить.

Джессика смутно, как сквозь пелену, видела, как Джейк, сняв с пояса револьвер, принялся расстегивать пуговицы на одежде. Ночь была наполнена ожиданием неизвестного, напоена чувствами и желаниями, которых Джессике еще никогда не доводилось испытывать, и о существовании которых она даже не подозревала. Вдруг она почувствовала, как что-то твердое, горячее, незнакомое и оттого пугающее коснулось самого низа ее живота. Объятие Джейка становилось все крепче, прерывистое жаркое дыхание опалило ей ухо, губы вновь прильнули к ее губам.

Джессика понимала, что будет больно. Однако огромное, всепоглощающее желание, охватившее ее, пересилило страх. Казалось, каждая клеточка ее трепещущего тела взывает к Джейку, моля его поскорее подарить ей еще неведомое наслаждение. Прошлое, будущее – все куда-то исчезло. Остался лишь миг ожидания и то, что должно произойти вслед за ним.

И вот он настал, этот чудесный момент, наполненный и болью, и восторгом. Прильнув к Джейку, Джессика уткнулась лицом ему в плечо, пытаясь заглушить крик, а он обхватил ее обеими руками, словно защищая от опасности, которая ей сейчас вовсе не угрожала. Джессика чувствовала на своей щеке его горячую, чуть влажную щеку, грудью – быстрое биение его сердца, лицом – легкое прикосновение его шелковистых волос, руками – его сильные мышцы. Это был Джейк, ее Джейк, для которого она появилась на свет, которому отдалась вся, без остатка, и которого теперь принимала.

Постепенно боль стала уходить. Джейк ритмично двигался, и она поразилась тому, насколько красив этот акт, связывающий душу и тело воедино, составляющий из двух людей единое целое. И впервые Джессика поняла сущность любви, ощутила, что значит быть женщиной. И не кто иной, как Джейк, открыл для нее эти истины, ввел в незнакомый восхитительный мир, который навсегда изменил ее. Никогда уже ей не стать прежней.

И еще долго после того, как незабываемые минуты остались позади, Джейк крепко прижимал Джессику, маленькую и хрупкую, к своей груди, и единственное, чего ему хотелось, – это обнимать ее так всю оставшуюся жизнь. Душа его пела от радости, а тело казалось легким, словно воздушным. Джессика заполонила все его существо, проникла в душу, наполнила собой каждую клеточку кожи. Все мысли у него были только о ней. Джессика… Он испытывал к ней такие чувства, какие ему еще никогда ни к кому не доводилось испытывать. Невозможно передать словами, как тронуло его душу произошедшее.

И вдруг сквозь охватившее Джейка ликование начал проникать ужас. Он попытался отогнать это неприятное ощущение от себя и не смог. Джессика, это дорогое его сердцу, невинное существо, женщина, чья жизнь таким непостижимым образом переплелась с его собственной жизнью, единственная женщина в мире, сделавшая его настоящим мужчиной… жена его брата…

«Бог мой! Что же я наделал?!»

Он хотел подарить ей весь мир, хотел любить ее, охранять ее, навсегда сохранить для себя хотя бы частицу ее… А сделал то единственное, что способно погубить ее.

Джейк прислушивался к биению своего сердца, смотрел, как сгущаются краски ночи. В ночном кошмаре только что родилось чудо, породившее другой, еще более худший кошмар, которому теперь не будет конца. Кошмар этот станет преследовать их с Джессикой до конца жизни, и возврата назад уже никогда не будет. Как же все это случилось? Боже правый, что же они наделали!

Джессика лежала настолько тихо, что Джейк даже подумал, что она заснула. Джейк почувствовал прилив такой нежности, что лишь огромным усилием воли сдержался, чтобы не заключить ее в свои объятия.

Джессика…

Как это могло произойти? Как он мог допустить такое?

– Джессика, – проговорил он хриплым голосом и легонько потряс ее за плечо. Она открыла затуманенные глаза, и Джейк поспешно отвернулся. Он не мог заставить себя взглянуть на нее. Как он будет теперь смотреть ей в глаза?

Джейк сел.

– Мы должны ехать, – резко бросил он. Каким ненавистным показался ему собственный голос! – На рассвете за нами вышлют погоню. Мы должны убираться отсюда.

Он встал и отошел в сторону, делая вид, что чувства Джессики его абсолютно не волнуют, и злясь на себя за это. За спиной послышался тихий шорох: Джессика поднялась и принялась поправлять одежду. Джейк стоял, чувствуя, как нарастает в душе ужасная, всепоглощающая боль. Он стиснул зубы и крепко зажмурился, пытаясь преодолеть ее.

Не оборачиваясь, он едва слышно прошептал:

– Прости меня.

Глава 13

Казалось, эта темная ночь не кончится никогда. Стояла кромешная мгла и благоговейная тишина, нарушаемая лишь тихим цоканьем лошадиных копыт. Лошади неуверенно ступали по незнакомой дороге. Усталость и пережитое потрясение, в конце концов, оказали на Джессику свое пагубное воздействие: она чувствовала себя разбитой и настолько подавленной, словно ее вот-вот готова была поглотить черная бездна небытия. Ею овладело какое-то полусонное состояние, и казалось, что недавние события ей только приснились. Не может быть, чтобы она застрелила человека, а потом занималась любовью с Джейком.

Впрочем, все, что касалось Джейка, ей не могло присниться. Все остальное – да, но только не это. Непривычная ломота во всем теле и безбрежный душевный покой убеждали ее в том, что они с Джейком и в самом деле занимались любовью. И даже если мир в эту секунду вдруг полетит в тартарары, этих минут у нее никто не отнимет. Они с Джейком любили друг друга, и теперь ей-ничто не страшно.

Наконец наступил рассвет. Нехотя оттолкнув ночь своими серыми крючковатыми пальцами, позолотил он верхушки деревьев и кромку неба. Джессика представления не имела, сколько времени ехала верхом, чуть ослабив вожжи. Наконец они добрались до какого-то ручья. Лошадь Джейка остановилась и, опустив голову, принялась пить, и лошадь Джессики тоже послушно остановилась и жадно припала к воде. Джейк спешился, а Джессика, бросив на него недоуменный взгляд, огляделась по сторонам.

Она понятия не имела, куда они заехали: Филдинг оказался мастером по запутыванию следов. Похоже, во время долгих странствий ему частенько приходилось этим заниматься. Джессике казалось, что ночью они ехали куда глаза глядят, а на самом деле Джейк самым тщательным образом продумал маршрут, чтобы как можно дальше отъехать от города и одновременно пустить преследователей по ложному следу. Сейчас они находились в плодородной холмистой местности восточного Техаса – страны фермеров. Несколько раз Джессика с Джейком меняли первоначально взятый курс и теперь находились почти в двадцати милях к северо-востоку от Дабл-Спрингс и намного дальше от «Трех холмов», чем в тот день, когда въезжали в проклятый городишко, где они стали невольными участниками таких ужасных событий. Тот путь, с которого Джейк свернул в первый раз, вел на запад. И теперь оставалось лишь уповать на то, что к тому времени, как участники погони поймут, что беглецы ускакали совсем в другом направлении, преследование потеряет всякий смысл.

Местом, которое они выбрали для привала, оказалась крошечная полянка, окаймленная со всех сторон густым кустарником, ветви которого склонялись до самой земли, защищая Джессику с Джейком от посторонних глаз. Неподалеку от этого места находилась скала, покрытая ползучими растениями. Она образовывала естественный альков, небольшую пещерку, где Джейк и Джессика могли переждать полуденный зной. Отдыхать сейчас, конечно, было не время, но лошади спотыкались от усталости и уже не могли идти дальше. Кроме того, здравый смысл подсказывал Джейку, что бдительность его за долгую ночь притупилась. Так что лучше отдохнуть сейчас, чем потом сожалеть о том, что не сделал этого. И Джейк принялся распрягать свою лошадь.

– Здесь нас никто не найдет, – бросил он, не глядя на Джессику. – Позже поедем дальше и постараемся раздобыть что-нибудь поесть, а сейчас самое лучшее, что можно сделать, – это затаиться и выждать.

Джессика с трудом соскочила на землю. Тело ломило от боли. Лицо бледное и измученное, под глазами от усталости темные круги. Бросив на нее мимолетный взгляд, Джейк поспешно отвернулся, и сердце его больно сжалось. Он поклялся защищать ее, заботиться о ней, собирался доставить ее домой в целости и сохранности, а сам морил ее голодом, затащил в самое сердце страшного болота, подверг тяжелейшим физическим испытаниям, которые способна вынести не каждая женщина… и в довершение всего сделал из нее женщину. А сейчас ее преследует банда подонков, которым никакой закон не писан и которые, если поймают ее, наверняка растерзают. А что он может сделать, чтобы защитить ее? Она измучена до предела морально и физически, а он даже не может предложить ей что-нибудь поесть.

Подойдя к нему, Джессика робко проговорила умоляющим голосом:

– Джейк, может, нам лучше вернуться и рассказать им, что случилось? Не можем же мы без конца скрываться от преследования.

– Нет! – отрезал Джейк таким голосом, что Джессика вздрогнула, и, сняв со своей лошади тяжелое седло, понес его к алькову. – Они тут же расправятся с нами без суда и следствия!

– Но ведь это был несчастный случай…

– Нет, черт подери! – Швырнув седло на землю, Джейк повернулся к Джессике. Лицо его было мрачным, взгляд – враждебным. – Этот чертов шериф мертв! Застрелен прямо в спину! И всем наплевать на то, как это произошло. Чтобы выйти из этой комнаты, мне пришлось отстреливаться. Ты что, думаешь, им интересно то, что ты им будешь рассказывать? Да если они нас поймают, то вздернут на виселице тут же!

Джессика смотрела на Джейка полными ужаса глазами. Правда, которая ей открылась, оказалась настолько проста… Джейк взял всю вину за случившееся на себя. Он пробивал себе дорогу из комнаты с помощью револьвера, иначе его непременно схватили бы и линчевали. И не важно, что шериф был убит не намеренно, что она, Джессика, только защищалась, а Джейк и вовсе не сделал ничего плохого. Он взял на себя вину за убийство, которого не совершал, чтобы защитить ее! Джессике припомнилось, какой мукой были полны его глаза прошлой ночью, какое тяжелое молчание висело между ними всю дорогу, пока они спасались бегством, и ей стало все ясно.

Она прижала к губам дрожащие пальцы, чтобы заглушить готовый вырваться стон. Лицо ее покрыла смертельная бледность, глаза казались огромными.

– О Джейк! – едва слышно прошептала она. – Что же я с тобой сделала?

Джейк замер. Ему так хотелось подойти к ней, заключить ее в объятия, успокоить, прогнать все страхи прочь. На самом деле голос его был вовсе не злой, как казалось Джессике, а полон отчаяния. Меньше всего на свете Джейку хотелось причинить ей боль.

– Джессика… – проговорил он, и голос его дрогнул от нежности. Он сделал по направлению к ней шаг, но вовремя одумался и, потупив взор, прошел мимо к своей лошади. – Ты ничего со мной не сделала. Единственное, что нам остается, – это потихоньку выбраться из этого штата и добраться до ранчо. Дэниел… – Голос Джейка прервался, и он поспешно принялся поправлять подпругу. – Дэниел все уладит.

Он даже думать не мог о Дэниеле. Не мог представить себе, как станет смотреть брату в глаза после всего того, что натворил. Усилием воли, которой у него, похоже, уже не осталось, Джейк приказал себе выбросить мысли о брате из головы. Ему нужно думать о настоящем, а с будущим он как-нибудь разберется в свое время. Да Дэниел никогда и не узнает. И потом, он вовсе не собирался заниматься любовью с Джессикой, все произошло случайно, как и убийство шерифа.

Случайно? Нет! Им с Джессикой было предначертано свыше встретиться и полюбить друг друга. Лучше этой ночи любви у Джейка ничего не было, это он знал наверняка, но тем не менее чувство вины не оставляло его.

Джессику трясло мелкой дрожью, и она обхватила себя обеими руками.

– О, Джейк, я не хотела, чтобы это случилось! – сдавленным голосом проговорила она. Слезы уже готовы были хлынуть у нее из глаз, однако она сдержалась и не заплакала. – Я не могу, чтобы ты… страдал из-за меня. – Голос ее дрогнул. Как же ей хотелось кинуться к нему, обнять, прижать к груди, однако она не в силах была сделать ни шага. – Разве ты не видишь, что я тебя люблю? Я никогда…

Плечи Джейка дрогнули. Несколько секунд он не шевелился, потом поднял седло.

– Ты не можешь меня любить, – проговорил он хриплым голосом. – Ты замужем за Дэниелом.

Что-то в Джессике содрогнулось от боли. Ей показалось, что еще немного – и она зарыдает. Джейк понес седло к алькову, и она направилась следом за ним.

– Я ничего не могу поделать. И ты знаешь, что это правда. Ты знаешь…

Джейк уронил седло на землю, а когда повернулся к Джессике, она увидела в его глазах такую муку, что даже остановилась.

– Не надо, – проговорил он и сжал руки в кулаки. И хотя это единственное слово он произнес ласково, взгляд его, полный неподдельного страдания, полоснул Джессику как ножом. – То, что произошло прошлой ночью… – Он запнулся, видимо, подбирая слова и злясь на себя за то, что никак не может подобрать и что ему вообще приходится говорить на эту тему. – Это не должно больше повториться. Я не должен был… – Он замолчал и глубоко вздохнул. Джессика с мольбой смотрела на него, и он тщетно пытался не поддаться жалости. Как можно говорить ей, что он сожалеет о случившемся, если ничего уже нельзя изменить? Какой смысл им обоим об этом сожалеть? Как заставить Джессику понять то, чего он сам не понимает?

Джейк плотно сжал губы и, впившись ногтями в ладони, безжизненным голосом произнес:

– Мы поступили плохо. Нужно все забыть и продолжать жить по-старому.

Он отвернулся и отошел в сторону, а Джессика осталась стоять где стояла, внезапно почувствовав необыкновенный прилив сил и полное спокойствие. Джейк прав. Она замужем за Дэниелом. Может быть, то, что сделали они с Джейком, считается грехом, но она не испытывает ни стыда, ни сожаления за содеянное. До знакомства с Джейком она не знала ни жизни, ни надежды, ни любви. Если за то, что они занимались любовью, она попадет в ад, что ж, она готова платить столь малую цену. И никогда она не станет сожалеть о случившемся.

Отчетливо выговаривая каждое слово, Джессика тихонько проговорила:

– Я никогда не буду жалеть о том, что произошло. Я… я знаю, что Дэниел – мой муж, но ты не сможешь заставить меня стыдиться того, что я тебя люблю.

Ухватившись рукой за свисавшую почти до самой земли ветку дерева, Джейк стиснул зубы. «Не надо, Джессика, не надо, – мысленно взмолился он. Он боялся обернуться, боялся встретиться взглядом с ее умоляющими глазами, с открытым, честным лицом. – Ради Бога, не надо…»

В горле у Джессики застрял комок, слезы навернулись на глаза, однако усилием воли она сумела подавить их. Возникла напряженная тишина, наполненная болью и отчаянием, и Джессика от всей души пожелала, чтобы ей удалось подавить эту боль. То, что могло бы для них с Джейком стать радостью, обернулось болью; то, что должно было стать будущим, осталось в прошлом, и все-таки Джессика решила сказать все до конца.

– Я люблю тебя, Джейк. Я всегда тебя любила, и буду любить до конца своих дней. И никто не в силах мне это запретить.

Джейк медленно обернулся. Взгляд его был полон такой боли и желания, надежды и отчаяния, что у Джессики сердце заныло от жалости.

– Помоги мне, Господи! – прошептал он, и голос его дрогнул. – Я тоже тебя люблю.

Он подошел к ней, и они бросились друг к другу. Джессика уткнулась лицом ему в грудь; в их отчаянном порыве сквозила безудержная радость: пускай у них нет будущего, эти секунды принадлежат только им, и никто не сможет их у них отнять. А поскольку жизнь и так до сих пор была к ним слишком сурова, разве могут они мечтать о большем?

От одного сознания того, что она находится в объятиях Джейка, в груди поднялась и постепенно стала нарастать теплая волна. Джейк смотрел на Джессику с такой нежностью и теплотой, что она потянулась ему навстречу и прильнула губами к его губам. Поцелуи, медленный, глубокий и нежный, наполнил их души благоговейным трепетом.

Джейк ласково гладил ее немного взлохмаченные волосы, а Джессика не отпускала его губы.

Обхватив лицо любимой обеими руками, Джейк взглянул ей в лицо.

– Джессика, если мы сейчас не остановимся… – прошептал он, прерывисто дыша.

Краска смущения залила лицо Джессики, но глаза сияли.

Одного взгляда на Джейка оказалось достаточно, чтобы она поняла: единственное, чего ей хочется, – это всегда видеть страсть в его глазах. Другого ответа не было. Смело глядя Джейку в глаза, она прошептала:

– Я не хочу останавливаться.

Взгляд, которым окинул ее Джейк, казалось, вобрал в себя ее всю, с головы до ног. Глаза его засветились восторгом от предвкушения того, что Джессика предлагала. Легонько коснувшись губами ее лица, Джейк подхватил ее на руки.

Он отнес ее туда, где ветви деревьев, переплетаясь, образовывали над головой зеленый кружевной полог, защищая влюбленных от еще нежаркого утреннего солнышка, и бережно опустил на землю. Джессика протянула к нему руки, и на губах ее заиграла призывная, хотя и застенчивая улыбка. Джейк лег рядом с Джессикой. В его изумрудных глазах, которые с каждым мгновением становились более темными от переполнявшей его страсти и от предвкушения того, что сейчас должно было произойти, мелькали искорки.

– Я только хочу любить тебя, Джессика. Большего мне не нужно, – тихонько прошептал он.

– Большего я и не прошу, – прошептала она в ответ.

Они ласкали друг друга трепещущими пальцами – и прикосновения эти доставляли им ни с чем не сравнимую радость, смотрели друг на друга сияющими глазами – и взгляды эти были красноречивее слов. Время потеряло для них свой смысл. Все, что еще несколько минут считалось важным, растворилось в утреннем солнышке. Казалось, на земле, кроме них и переполнявшей их страсти, никого и ничего не существует. Джейк принялся медленно раздевать Джессику, и, хотя сначала ей было неловко оттого, что ее раздевают днем, при свете, стыдливость ее тотчас же исчезла, как только она увидела, с каким восхищением смотрит на нее Джейк. Казалось, он вбирал в себя ее тело восторженным взглядом, медленно, благоговейно, без слов говоря ей, что она прекрасна. И под этим обожающим взглядом Джессика и в самом деле почувствовала себя прекрасной. Сняв с нее все до нитки, Джейк принялся раздеваться сам.