Глава 1

Сентябрь 1899 года, Ранчо “Три холма”, Техас

Молодой ковбой казался выходцем из прошлого, далекого, как равнины, которые он пересек, и как оставшиеся позади горы. Он стоял один посреди заброшенного участка. Над ним возвышалась деревянная нефтяная вышка с остатками буровой трубы. Рядом с вышкой находились и другие приметы пребывания здесь человека: пробитый паровой котел, гидравлический насос и металлические конструкции, уже начавшие ржаветь. Эти наглядные свидетельства варварского отношения человека к природе совершенно не вписывались в окружающий пасторальный пейзаж.

Ковбой опустился на колени у основания вышки, взял щепотку грязи и лизнул ее языком. Но тут же сплюнул, выругался и вытер руки о джинсы.

Затем он презрительно прищурился и осмотрелся вокруг. Его мало чем можно было удивить, но такого увидеть он не ожидал.

Через мгновение он уже стоял возле своей лошади, затем прыгнул в седло и поскакал прочь. Уже въехав на холм на опушке леса, ковбой остановился, наклонился вперед, сдвинул на затылок шляпу и окинул взглядом раскинувшиеся перед ним земли. Один склон холма был покрыт ковром зеленой травы, на другом возвышались дубы и сосны.

С этого наблюдательного пункта он смог увидеть также изгородь из ржавой проволоки и дым, струившийся над каким-то низким строением. В отдалении возвышалась ветряная мельница, крылья которой медленно вращал не ощущавшийся здесь ветер. С запада, с какого-то невидимого ему пастбища, доносилось чуть слышное мычание коров. Прямо под ним внизу, зеленый ковер шрамом пересекала пыльная дорога.

Двадцатидвухлетний всадник уверенно восседал на своей чистокровной лошади. За время путешествия его одежда запылилась и истрепалась, все его пожитки составляли “кольт”, Библия и смена одежды. Ковбой был высок, симпатичен и с виду похож на этакого рубаху-парня. Отсутствие изнеженности и самодовольства выгодно отличало его от других новичков, приезжающих в Техас. В кажущемся ленивым взгляде при ближайшем рассмотрении проглядывала стальная твердость, которую мужчина может приобрести, только преодолевая длинные дороги и бурные реки. Ковбой приехал издалека, проделав долгий и трудный путь.

Он покинул свой дом, не думая, куда направляется, без всякой определенной цели. С тех пор прошло уже немало времени. Иногда он даже не мог вспомнить, почему вообще уехал из дома. Ковбой был из тех людей, которые привыкли иметь в своей жизни цель, и, когда она отсутствовала, он ощущал в душе странную пустоту. Он кочевал потому, что не имел лучшего занятия, потому, что просто ощущал потребность находиться в движении. Он не знал, что приедет сюда, до тех пор, пока не пересек границу, да и теперь не понимал, почему сделал это. Все казалось ему бесцельным, лишенным смысла.

Но сейчас, глядя на просторные, широко раскинувшиеся земли ранчо “Три холма”, он понял, почему приехал сюда. Он понял все. И впервые за много месяцев его душа обрела покой.

Ковбой выпрямился в седле и сунул руку в карман за кисетом. Это был механический жест глубоко задумавшегося человека, а подумать ему следовало о многом. Но когда он уже собрался закурить, произошло нечто, заставившее его нахмуриться. Поначалу он услышал только странное шипение и пыхтение: что-то медленно двигалось по дороге в его сторону. Лошадь начала нервно перебирать ногами. Таинственное создание все приближалось и наконец появилось на дороге: черное, сверкающее, низкое и уродливое, с тонкими резиновыми колесами, непонятными трубками и цилиндрами. Чудовище двигалось в клубах пыли, из которых доносился надсадный кашель водителя.

Однако усмешку на губах ковбоя вызвал не вид этого странного агрегата, который, как он знал, называется “самоходный экипаж”. Его позабавил водитель.

Это была девушка, которая грациозно восседала на высоком желтом сиденье, руки в перчатках сжимали рулевое колесо, шарф из тонкого шифона, удерживавший на голове шляпу, развевался за ее спиной. Девушка держалась очень прямо, и взгляд ее был устремлен на дорогу. Она выглядела совсем как Золушка, отправившаяся на послеобеденную прогулку и совершенно не подозревающая, что ее золоченая карста превратилась в тыкву.

При виде этого зрелища ковбой уже откровенно хмыкнул, и все его тяжелые мысли улетучились, как пелена тумана с восходом солнца. Повинуясь внезапному озорному порыву, он сорвал с головы шляпу, шлепнул ею лошадь по крупу, издал веселый крик и помчался вниз по склону к дороге.

Жизнь на ранчо “Три холма” протекала неторопливо. Жилось здесь просто, предсказуемо, без напряжения. Работникам, трудившимся на ранчо, такая жизнь нравилась. Когда поблизости находился управляющий, они создавали видимость активности, большего от них никто и не требовал. А ведь за жилье, еду и тридцать долларов в месяц с них могли бы содрать три шкуры.

Работа здесь, как и в других местах, была монотонная, скучная, почему и относились к ней спустя рукава. Десятки – раз были рассказаны и выслушаны истории о старой Чизхолмской тропе[1], работники устали от кулачных боев и ловли гремучих змей, а основная часть их жалованья уже была истрачена на проституток и прочие развлечения в городе, и теперь им ничего не оставалось делать, как только сидеть в лагере у костра и играть в карты в долг или соревноваться друг с другом в умении владеть лассо. Именно этим они и занимались теплым сентябрьским утром, когда из-за поворота дороги появился самоходный экипаж, окутанный клубами пыли и дыма.

Игроки удостоили приближающийся автомобиль лишь несколькими мимолетными взглядами да парочкой крепких выражений. Прогулки мисс Анны в своей новой игрушке уже стали привычным явлением и теперь даже не вызывали насмешек. Джесс Ларч сделал новую ставку, Рибс Маккой спасовал, а Шеп Джонсон чертыхнулся, получив из колоды карту трефовой масти. Ладер Эйкен, наблюдавший за игрой через плечо Шепа, лениво почесал ногу и отправился за новой порцией кофе. Никто из них даже и не подумал хотя бы сделать вид, что занят чем-то полезным. Ведь молодая хозяйка понятия не имела, что они, собственно, должны делать, а если бы даже и имела, то не стала бы останавливаться, чтобы приказать им работать, а не бездельничать.

Вслед за мисс Анной из-за поворота появилась крупная рыжая лошадь, которая стремительно неслась вниз по склону холма.

Все как один повернули головы. Через мгновение каждому уже было ясно, что происходит.

Лошадь выскочила на дорогу корпусах в пяти позади автомобиля. Это было сильное животное с крепкими боками и низкой холкой. Вытянув шею, оно легко неслось галопом. Наездник низко пригнулся, чтобы уменьшить сопротивление ветра, и подгонял лошадь ударами шляпы. Похоже, им обоим нравилась эта игра. Еще до поворота расстояние между всадником и автомобилем сократилось на один корпус.

Работники вскочили со своих мест, кто-то издал восторженный крик и подбросил в воздух шляпу:

– Черт побери, он догонит ее!

– Да ни за что!

– Ставлю пятерку – он догонит ее до ручья!

– Принимаю, сукин ты сын!

Впервые за долгое время в лагере воцарилось подобное оживление, все желали увидеть исход этой скачки. Лагерь наполнился криками, ставки пари росли, как на дрожжах. Позже все согласились, что ничего более забавного не происходило с тех пор, как во время бала-маскарада, устроенного мисс Анной, дочь старого доктора Миддлера застукали в кустах с Лэймом Джеком и доктор задал обоим хорошую трепку. Однако если вдуматься, нынешняя гонка была интереснее.

Анна даже не подозревала, что ее преследуют, пока рядом с автомобилем не возникла крупная рыжая лошадь. Анна настолько удивилась, что едва не выпустила руль из рук.

– Что за чертовщина!.. – воскликнула она, и как раз в этот момент автомобиль подбросило на камне. Наездник как бы из любезности придержал лошадь, и Анне чудом удалось не съехать в канаву.

Анна ездила в город, чтобы забрать из типографии отпечатанные приглашения на прием, который она устраивала в конце месяца, – последний в этом сезоне прием на свежем воздухе. Конечно, она вполне могла бы прокатиться в экипаже или даже в открытой двуколке, однако скоростной “даймлер” давал ей возможность ощутить себя всесильной и свободной, что было невозможно почувствовать при езде в экипаже. Многие стали бы шептаться на ее счет, если бы она поехала в экипаже без сопровождения грума, но кумушкам нечего было сказать по поводу ее одиноких поездок на “даймлере”, поскольку в радиусе пятидесяти миль Анна была единственным человеком, умеющим управлять автомобилем.

Она очень гордилась тем, что была единственным владельцем автомобиля на столь большой территории, и воспринимала как комплимент шутки знакомых мужчин по поводу того, что у нее просто стальные нервы, если она отважилась привезти эту новомодную штуку в страну коров. И они были правы. Анна Эджком, леди Хартли, действительно обладала крепкими нервами, что позволяло ей всегда добиваться цели.

В это утро Анна торопилась домой, и мысли ее крутились вокруг множества проблем, требующих ее внимания. Анну раздражали не столько сами проблемы, как то, что они портили ей радость от езды на автомобиле и она никак не могла в полной мере ощутить удовольствие от бьющего в лицо ветра и подвластных ее воле двадцати шести лошадиных сил. А тут еще откуда ни возьмись появился этот чудак на рыжей лошади.

Выровняв машину, Анна бросила взгляд в сторону, но рядом уже никого не было. Она оглянулась назад и неожиданно увидела своего преследователя справа, в опасной близости от колес автомобиля.

– Вы с ума сошли?! – воскликнула Анна. – В сторону, вы разобьетесь!

Однако либо ветер отнес ее слова, либо их заглушил шум двигателя, но всадник даже не взглянул на нее. Он только хлестнул лошадь. И тут Анна все поняла.

Она всегда увлекалась спортом. В тринадцать лет Анна уже играла в “зайца и собак”[2], а во время своего первого светского сезона шокировала высшее общество тем, что выступала в мужской команде по игре в поло и даже стала победителем турнира. Поэтому в ситуациях, подобных нынешней, она становилась наиазартнейшим игроком. Сейчас как раз был тот момент, когда Анна могла показать, на что способна прогрессивная женщина.

Она выжала газ и крепче вцепилась в руль. Азарт нарастал – на протяжении нескольких ярдов всадник скакал вровень с автомобилем. Анна боялась отрывать взгляд от дороги, но успела заметить, что он строен и мускулист. Он сильно наклонился вперед, ветер трепал его темные курчавые волосы. Его наглость вкупе с настойчивостью вызывала у Анны двойственные чувства: раздражение и восхищение. Анна ощущала, как от возбуждения кровь стучит в висках.

Рыжая лошадь начала отставать, и Анна издала победный крик. Однако, со смехом обернувшись назад, она обнаружила преследователя с другой стороны машины, он даже опередил ее на несколько дюймов.

Анна прижалась грудью к рулю, словно желая подтолкнуть автомобиль. На лице ее появилась усмешка. Ветер трепал за ее спиной концы шарфа, но ему не удалось остудить азарт гонки и раскрасневшиеся щеки Анны.

– Вперед! – громко выкрикнула она, обращаясь к “даймлеру”. – Вперед!

И тут Анна поняла, что у нее есть прекрасный шанс выйти из этой гонки победителем. Они приближались к повороту, за которым дорога сужалась. Никто лучше Анны не знал этого пути, а всаднику он был незнаком. И как бы быстро ни скакала его лошадь, он будет вынужден уступить дорогу или врезаться в густой кустарник, окружавший ее с обеих сторон.

Поворот они прошли, что называется, “ноздря в ноздрю”. Затем, как она и предполагала, дорога сузилась, и лошадь шарахнулась в сторону. Однако кое о чем Анна забыла.

Дорогу пересекал небольшой ручей, от которого в сухую погоду оставалась вообще лишь неглубокая рытвина. Зато после дождей, как, например, сегодня, ручей разливался, превращаясь в большую грязную лужу.

Однако Анна всегда благополучно преодолевала это препятствие, проделывала это десятки раз, последний – сегодня утром. Но она никогда не переезжала через него на такой большой скорости, никогда не делала этого на глазах доброй половины работников ранчо, да к тому же в азарте гонки. Анна крепче вцепилась в руль, стиснула зубы и без тени сомнения устремилась вперед.

Автомобиль накренился, судорожно дернулся, замер, а затем скатился назад. Туфли, юбку и лицо Анны забрызгало грязью. Двигатель чихнул и заглох.

Ее преследователь перескочил ручей с изяществом профессионального жокея, но лошадиные копыта взметнули новый фонтан грязи, окатившей Анну. Она вскочила, тяжело дыша, не в силах от ярости вымолвить ни слова.

Всадник остановил лошадь и обернулся. Анна зажала уши, чтобы не слышать радостных возгласов работников ранчо. Всадник приветственно помахал шляпой, а затем пустил лошадь легкой рысью.

Глава 2

Когда в полдень Анна поднималась по ступенькам дома, она отнюдь не походила на аристократку, коей являлась по происхождению. Лицо перепачкано, поля шляпы обвисли, на юбке – комья засохшей грязи, глаза сверкают холодной яростью. “Даймлер” тащили на буксире несколько упряжек мулов, которыми управляли четверо ковбоев, в присутствии хозяйки изо всех сил старавшиеся сдержать смех. Анна не могла припомнить худшего дня за всю свою жизнь в Техасе.

Однако оказалось, это был еще не предел.

Поймав изумленный взгляд служанки, Анна ледяным тоном произнесла:

– Твой фартук плохо выглажен, Лизабель. Пожалуйста, немедленно надень другой.

И Анна стала неторопливо подниматься по лестнице, а служанка помчалась на кухню, без сомнения, для того, чтобы поскорее рассказать всем, в каком необычайном виде появилась хозяйка.

Одной из трудностей, с которыми Анна столкнулась сразу же после приезда в Техас, являлось отсутствие здесь вышколенных слуг, однако со временем она смирилась с этим. Иногда Анне даже казалось, что она уже стала в большей степени американкой, чем сами американцы.

В спальне она разделась и принялась с такой интенсивностью смывать грязь, как если бы надеялась таким образом избавиться от пережитого унижения. Затем Анна задумалась. Этот невыносимый наглец! Откуда он взялся? Нужен закон, запрещающий подобным личностям выезжать на дорогу. Как он осмелился выкинуть такой фортель на ее собственной земле, ведь его выходка могла покалечить их обоих? Ее одежда испорчена, а что касается “даймлера”… Возможно, понадобится несколько недель, чтобы привести его в порядок. Да откуда, черт побери, этот нахал взялся?

И все же, несмотря на раздражение, Анна была вынуждена честно признаться себе, что испытала приятное возбуждение… и по достоинству оценила крепкие нервы наездника. Боже мой, что это была за гонка! Происшествия, так сильно щекочущие нервы, были настолько редкими в жизни Анны, что она просто не могла упустить этот случай. Нельзя сказать, что она вчистую проиграла гонку, но все же Анне было неприятно, что этот лихач, бросивший ей вызов, одержал верх на глазах доброй половины работников ранчо.

Анне Эджком исполнилось двадцать пять лет. В восемнадцать лет она вышла замуж за своего троюродного брата, наследника огромного поместья Хартли, Марка Эджкома. Это был единственный поступок за все двадцать пять лет ее жизни, одобренный ее семьей.

Марк был этаким искателем приключений, что и привлекало в нем Анну. В основе их брака лежали не любовь, не выгода, а просто общие интересы. К тому же Марк оказался прекрасным бизнесменом, он не желал спокойно почивать на лаврах славного прошлого своей семьи, и за это Анна восхищалась им. Во многом муж напоминал Анне ее деда, который три поколения назад первым застолбил участок в Техасе и стал вкладывать деньги в техасские земли. Марк, отнюдь не стесненный в средствах, в качестве свадебного подарка преподнес Анне ранчо “Три холма”.

Здесь они провели медовый месяц, и каждый день этого месяца был для Анны столь же радостным и захватывающим, как поездка на африканское сафари. Но что значат для нее зеленые просторы Техаса, Анна поняла значительно позже. Спустя шесть месяцев после того, как Марк впервые переступил с ней порог этого дома с белыми колоннами, он заболел лихорадкой. Возможно, ее прекрасный молодой муж и был силен духом, но он, к сожалению, был слаб телом. За три месяца до своего девятнадцатилетия Анна осталась вдовой, и ей пришлось принимать необычайно важное решение.

Домой Анна не вернулась, хотя ее родители умоляли об этом. За короткое время замужества Анна успела объехать с мужем почти полмира и поселиться на незнакомой ей земле. Она стойко перенесла недовольство родителей. Анна точно знала, чего она хочет, и впервые в жизни у нее появились средства для достижения своей цели. А хотела Анна независимости.

Ранчо “Три холма” было словно предназначенным ей местом. Со всеми его странностями, похожими на бродяг ковбоями, которые на все смотрели скептически, с лениво пасущимся скотом, с непривычно провинциальными соседями… Марк подарил ей более ста тысяч акров земли, шесть увлекательнейших месяцев и массу забавных анекдотов. Он подарил ей совершенно новую жизнь. И все это впервые по-настоящему принадлежало ей, и только ей. И это Анну вполне устраивало.

Последующие шесть лет были нелегкими, но Анна справилась. Она прочно заняла свое место в обществе, приобретя репутацию независимой деловой женщины. Капля за каплей Анна завоевывала признание и уважение мужчин, которые железной рукой управляли этой частью Техаса. Она прекрасно понимала, что, вступая в единоборство, серьезно рискует, однако в настоящее время это заботило ее меньше всего. Анна не достигла бы того, чего достигла, если бы позволяла противникам поколебать свою решимость.

Она собрала в узел серебристо-белокурые волосы, надела накрахмаленную голубую юбку и только начала застегивать манжеты белой блузки из тонкой кисеи, как услышала топот копыт на подъездной дорожке.

Выглянув в окно, Анна кивнула. К дому двигалась группа всадников, возглавляемая Джорджем Гринли. Понаблюдав за ними несколько секунд, Анна отправилась вниз встречать визитеров.

Из переднего холла Анна прошла в библиотеку, где взяла ружье Марка. Затем вышла на крыльцо, небрежно зажав ружье под мышкой, и остановилась в ожидании гостей.

Джордж Гринли был главой местной ассоциации скотоводов. Грубое лицо, зычный голос, густые темные волосы, стальные глаза, над которыми нависли густые брови, – вот его портрет. Гринли был огромный, как штат Техас, которым он хотел править, и от него исходила какая-то необузданная сила.

Гринли сопровождали четверо владельцев ранчо, чьи земли граничили с “Тремя холмами”. От Анны не ускользнуло то, что Джордж тщательно подобрал состав своей делегации, это даже вызвало легкую улыбку на ее лице. Она принимала этих мужчин у себя в доме, дружила с их женами, сидела в церкви на одной скамье, играла с их детьми. В Техасе понятие соседства не просто географическое, и, без сомнения, Джордж намеревался напомнить ей об этом. Видимо, поэтому мужчины выглядели не слишком дружелюбно, и к седлам у них были приторочены топоры, молотки и кусачки.

Джордж остановил лошадь возле коновязи и стал неторопливо спешиваться. Тут он заметил у Анны ружье и застыл, сдвинув шляпу на затылок. Улыбка никак не приклеивалась к его грубому лицу.

– Так-так, мисс Анна, – медленно промолвил Джордж. – Не слишком-то любезно вы нас встречаете.

– Мистер Гринли, когда вы приедете ко мне на чай, обещаю вам радушный прием, – спокойно ответила Анна. – Но если вы приезжаете с топорами, то, боюсь… – Она кивнула на ружье. – Другого не ожидайте.

Улыбка исчезла с лица Гринли. Упершись ладонями в седло, он заявил:

– Правильно, мисс Анна, мы приехали сюда не чай пить, да и не для разговоров. Мне кажется, у вас было время обдумать наше предложение, и сейчас нам нужен ваш ответ. Надеемся, он будет положительным, однако мы готовы и к отрицательному. Вот и все.

Анна оглядела мужчин, сопровождавших Гринли, наградив каждого из них любезной улыбкой. Голос ее прозвучал тихо, певуче, мягкий британский акцент напоминал о Старом Свете.

– Джентльмены, как вы все прекрасно выглядите! Наверняка вам хочется пить после дальней дороги. Пожалуйста, можете напоить лошадей, да и сами попейте воды из колодца. Возможно, в других, более цивилизованных обстоятельствах я бы предложила вам что-нибудь покрепче.

Джордж Гринли встрепенулся:

– Послушайте, мисс Анна…

– Мистер Уимз, – обратилась Анна к мужчине, находившемуся позади Гринли, – надеюсь, Эмили чувствует себя лучше. Прошу вас, передайте ей, что я непременно навещу ее на этой неделе, если она сможет принять меня.

Уимз сглотнул с таким трудом, что у него вздулся кадык, а рука машинально дернулась к шляпе.

– Да, мисс, ей гораздо лучше, спасибо за вашу доброту, она благодарит вас за отвар, который вы ей прислали.

Анна улыбнулась.

– Мистер Гамильтон, все это время мы очень скучаем без вашей дочери. А гнедой пони, который ей так нравился, растолстел. Боюсь, мне придется продать его. Думаю, вы дадите мне знать, если вас это заинтересует.

Теперь уже смущенно выглядели не только Уимз и Гамильтон, но и другие спутники Гринли. Они ерзали в седлах, стараясь не встречаться взглядом с Анной. Анна снова повернулась к Гринли. Некоторое время они пристально смотрели друг на друга – стройная аристократка и похожий на медведя мужлан, каждый из которых обладал несомненной силой. Анна чуть улыбнулась:

– Мой ответ остается таким же, каким он был во время нашей последней встречи, мистер Гринли. Это моя земля, и я буду делать с ней то, что захочу. И ни вы, ни эти добрые джентльмены, ни вся ассоциация скотоводов восточного Техаса не остановят меня. Если у вас имеются еще какие-то претензии, предлагаю вам обсудить их с моими адвокатами. – С этими словами Анна повернулась, чтобы уйти.

– А теперь послушайте меня! – Голос Гринли звучал резко, он больше не притворялся вежливым. Анна обернулась и вскинула брови, как бы удивляясь тому, что Гринли вышел из себя. Однако на него это не произвело никакого впечатления. – Это страна скотоводов! Она создана для скотоводов, ею управляют скотоводы, и мы не потерпим, чтобы всякие чертовы иностранные механизмы отравляли нашу воду и иссушали нашу траву. Я предупреждаю вас…

– Мои бурильные установки не причинили никакого вреда ни вашей траве, ни вашим ручьям, – спокойно, но твердо возразила Анна. – Если дело только в этом, я предлагаю…

– Да ваши собственные коровы дохнут как мухи! Я говорю вам, что это яд, и мы этого не потерпим!

Наступила напряженная тишина, спутники Гринли стали выпрямляться в седлах и бормотать что-то в поддержку вожака. В голосе Анны появились ледяные нотки, взгляд ее стал твердым как сталь:

– Сэр, вы находитесь на моей земле, будьте добры убраться с нее.

Некоторое время Гринли смотрел на Анну так, словно хотел пробуравить ее взглядом, и Анне казалось, что она видит, как ворочаются мозги над густыми бровями. Но похоже, Гринли решил сменить тактику: его лицо расслабилось.

– Долгое время мы были друзьями, мисс Анна, – примирительным тоном произнес он. – Мы все вас очень высоко ценим и не хотим лишиться вашего доброго расположения. Ранчо “Три холма” – это неотъемлемая часть Техаса, и мы, так же как и вы, не хотим ему зла. Поэтому позвольте мне попросить вас по-доброму, по-соседски: оставьте эту глупую идею и снесите буровые вышки.

– Нет, – только и сказала Анна.

С минуту они смотрели друг другу в глаза. Возникшее между ними напряжение было настолько ощутимым, что даже лошади заволновались. Наконец Джордж Гринли резко ухватился за поводья, развернулся в седле и рявкнул:

– Ладно, ребята, мы сами их снесем. Анна вскинула ружье и взвела курок.

Выражение явного изумления появилось на лицах всадников, даже Гринли медленно повернулся и посмотрел на Анну. Взгляд его ничего не выражал, кроме спокойного удивления и странного для него терпеливого снисхождения.

– Послушайте, мисс Анна, опустите эту штуку, – тихо произнес Гринли. – Вы же знаете, что не выстрелите в меня.

Лицо Анны оставалось непроницаемым, палец уверенно лежал на спусковом крючке. Она и сама не знала, сможет ли выстрелить, хотя подозревала, что скорее всего не сможет. Однако один момент доставил ей большое удовольствие: когда она целилась, на лице Гринли, хоть и на мгновение, но все же промелькнула тень растерянности.

Анна не знала, как поступит, не знал этого и Гринли, но тут раздался голос:

– Возможно, она и не сможет выстрелить, а вот я смогу.

Анна увидела, как взгляд Джорджа Гринли метнулся за ее плечо, и обернулась. Долговязый ковбой сидел на рыжей лошади, одной рукой он небрежно опирался на седло, в другой сжимал “кольт” 45-го калибра, направленный прямо в грудь Гринли.

Анна заметила, что удивление на лице Гринли постепенно сменяется яростью, его пальцы крепко вцепились в поводья. На секунду показалось, что он готов вступить в схватку. Рука Гринли даже потянулась к кобуре, но щелчок взведенного курка “кольта” охладил его пыл. Ковбой смотрел на него не мигая.

Гринли снова перевел взгляд на Анну, уголок его рта скривился в некоем подобии улыбки. Анна подумала, что никогда еще не видела такой ярости в его глазах.

– Значит, вы нанимаете бандитов, мисс? – спросил Гринли. – Что ж, это уже серьезно. – Он обернулся к своим спутникам: – Видите, ребята, она действительно решила драться.

Гринли натянул поводья и коснулся рукой шляпы.

– Больше мы вас не побеспокоим, мисс Анна. – Повернув лошадь, Гринли пустил ее рысью, спутники последовали за ним.

Анна проводила взглядом взметнувшиеся клубы пыли, заставляя себя не смотреть на ковбоя. Сердце ее билось учащенно, однако Анна не понимала, чем это вызвано: удивлением, злостью или возбуждением. Наконец она решила, что успокоилась, и насколько могла холодно заметила:

– Я и сама бы справилась с ними.

– Возможно. – Ковбой сунул “кольт” в кобуру и спрыгнул с лошади. Голос у него был приятный. – Но там, откуда я приехал, мужчина никогда не позволит женщине в одиночку бороться с шайкой негодяев, если только у него, конечно, не связаны руки и не переломаны ноги.

– Понятно.

Ковбой похлопал по крупу лошадь, припавшую к корыту с водой, а потом направился к Анне. За его спиной сияло солнце, и, когда Анна наконец отважилась взглянуть на него, ее ослепило, и ей пришлось прикрыть глаза ладонью. Но вот ее недавний соперник ступил в тень, и Анна впервые смогла как следует разглядеть его.

Анна никогда не страдала какими-либо странностями, и позднее она так и не смогла объяснить себе, что же с ней произошло. Сердце ее вдруг замерло, длилось это секунду, а может, и того меньше, но это ошеломило ее. У Анны возникло такое ощущение, что должно произойти что-то очень важное. И первой ее мыслью было: я знаю этого человека. Конечно же, эта мысль была абсурдной. Она видела его только краем глаза во время их безумной гонки. Анна попыталась взять себя в руки и проанализировать, что с ней, собственно, происходит. И пришла к весьма неожиданному выводу: он самый симпатичный мужчина из всех виденных ею до сих пор.

Он был высоким, стройным, мускулистым, каждое его движение было полно неожиданного для ковбоя изящества. Из-под сдвинутой на затылок шляпы виднелись густые темные волосы, несколько завитков спускались к воротнику рубашки. Изумительно чистые и ясные зеленые глаза, высокий лоб, мощный подбородок с трогательной ямочкой довершали и без того привлекательную картину.

А еще внимание Анны привлекли его губы: пухлые, четко очерченные, они как бы смягчали остальные черты, хотя, безусловно, не умаляли их мужественности. В уголке рта залегла небольшая складка – может быть, от привычки вечно усмехаться? И все же в его губах было нечто, приятное женскому глазу. И глядя на это “нечто”, Анна почувствовала, как ее губы невольно приоткрываются… Да, это было запоминающееся лицо. Но все-таки где она могла его видеть раньше?

И тут вдруг возникла мысль, поразившая ее. Возможно, просто именно это лицо она всю жизнь желала увидеть?..

Анна ощутила смущение, а затем раздражение. Она постаралась сбросить с себя паутину странных ощущений и посмотрела незнакомцу прямо в глаза. То, что она увидела, заставило ее затаить дыхание. В его глазах читалось такое же удивление и явное восхищение, с какими, наверное, она смотрела на него.

Ковбой стоял возле крыльца, засунув большие пальцы за ремень с кобурой. Он чуть откинул голову назад, терпеливо снося изучающий взгляд Анны. А потом на его губах появилась легкая усмешка, та самая, от которой возникла складочка у рта.

– Да, вы очень хороши, – мягко произнес он, чуть растягивая слова. – Даже лучше, чем я ожидал.

Анна потупилась, словно смущенная школьница. Она стояла не шевелясь, а ее недавний соперник тем временем неторопливо разглядывал ее. И было что-то такое в его взгляде, от чего Анна почувствовала себя совершенно обнаженной, и невольно покраснела. Ей вдруг показалось, что он может читать ее сокровенные мысли. Его взгляд проникал сквозь плотную юбку, блузку, кожу и доходил, казалось, до самых потаенных уголков ее души. Анна уже хотела было вознегодовать, но поняла, что не в силах этого сделать. Никто и никогда еще не смог проделать с ней такого.

Она ощутила, как что-то сжимается внутри, будто в тревожном предчувствии. Сердце забилось быстрее. Она снова взглянула в глаза ковбою, такие теплые, выражающие что-то, известное только ему.

– Кто вы и что делаете у меня на ранчо? – требовательно спросила Анна. – Не считая того, что загоняете меня в ручей и вмешиваетесь в дела, совершенно вас не касающиеся.

Легкая улыбка ковбоя превратилась в усмешку.

– Мадам, вы можете называть меня Джош, а что касается остального, то я ищу управляющего.

– А что вам нужно от моего управляющего?

– Работа.

Анна оглядела своего собеседника с головы до ног.

– На ранчо “Три холма” всех работников я нанимаю лично, и боюсь, что в данный момент у нас нет вакансий. Должна добавить, сэр, что вам следует научиться производить хорошее впечатление на ваших предполагаемых работодателей. До свидания.

Анна повернулась и направилась в дом, но тихий смех заставил ее остановиться и резко обернуться.

– Нет вакансий, да? – Похоже, эта фраза Анны показалась ему забавной. – Что ж, недурной способ от меня избавиться. Скажите, вы, наверное, не местная? Чувствуется легкий акцент.

Глаза Анны вспыхнули гневом, и все очарование, только что владевшее ею, моментально улетучилось. В конце концов, он просто неотесанный американец… ковбой… А внешность – это только внешность.

Многие люди находили ее акцент очаровательным, и Анна старалась сохранить его и не поддаться техасской манере растягивать слова.

– Это британский акцент, сэр, – сухо ответила Анна. – И по-моему, ясно, что вы как раз не местный. Иначе бы вы знали, кто я такая.

Похоже, эта отповедь задела ковбоя, хотя в его глазах по-прежнему сверкали озорные искорки. Он вежливо поинтересовался:

– А кто вы, мадам?

Анна выпрямилась во весь рост, составлявший около ста семидесяти сантиметров. Она уже давно не козыряла своим титулом, однако знала, какое благоговение вызывает у американцев упоминание о благородном происхождении. С чуть надменной улыбкой Анна заявила:

– Я Анна Эджком, леди Хартли, владелица и хозяйка ранчо “Три холма”.

Однако на нахального ковбоя ее слова не произвели особого впечатления, похоже, они скорее позабавили его. Он прищурился и насмешливо уставился на Анну:

– Это точно? Что ж, отлично, если вы не обманываете. – С губ ковбоя слетел тихий смешок, он снял шляпу, отряхнул пыль с джинсов и недоверчиво покачал головой.

– Не вижу ничего смешного, – холодно бросила Анна.

– Конечно, мадам. – Ковбой обвел взглядом зеленую лужайку, потом клумбы, на которых цвели поздние летние цветы, а затем – печальные ивы и выложенные гранитной крошкой дорожки. Казалось, что он впервые в жизни видит подобное. Джош все еще усмехался, но когда он снова посмотрел на Анну, в его глазах вспыхнула искорка интереса.

В тот момент, когда он поднялся по ступенькам и посмотрел Анне прямо в лицо, Джош понял, что есть в этой женщине нечто. Существуют такие женщины, как, впрочем, и лошади, которые моментально вызывают интерес у мужчин. Это нельзя объяснить, да и понять толком нельзя. Но Анна Эджком была именно такой женщиной.

Она не могла называться красавицей в классическом понимании этого слова. Однако существовало в Анне кое-что, не имевшее отношения к внешности и для чего определение “красота” было слишком бледным. Внутренняя сила? Изящество? Джош решил, что и эти определения не совсем верны. Это нечто было такой же редкостью в Техасе, как и ее автомобиль.

Высокая и стройная. Стоячий воротник и накладные плечики накрахмаленной приталенной блузки придавали Анне этакий чопорный, “накрахмаленный” вид, и у Джоша мелькнула мысль, что, возможно, она на самом деле такая. Но вот что за фигура скрывается под всем этим?

Строгое впечатление от аристократически молочно-белой кожи и правильных черт лица смягчали собранные в высокую прическу мягкие белокурые волосы и глаза серебристого цвета. Джош подумал, что эти глаза, наверное, могут быть очень привлекательными, если не смотрят таким ледяным взглядом. Светлые брови и ресницы могли бы сделать внешность Анны блеклой, но они были столь густыми и изящно изогнутыми, что, наоборот, придавали ее лицу выразительность. Джош окончательно пришел к выводу, что Анна весьма интересная женщина, из тех, на кого мужчины оборачиваются на улице. По-королевски надменная, самоуверенная, сдержанная и почти такая же любезная, как лед в январе.

Джош не мог понять, какие чувства охватывали его, когда он смотрел на Анну, да он и не пытался разобраться в этом. Он желал ее. Просто желал, и все.

Джоша позабавило это, и его губы скривились в ленивой усмешке. Он снова посмотрел на Анну, и она не отвела взгляд. Это ему тоже понравилось.

– Значит, – задумчиво произнес он, – вы – леди, да?

Анна наградила его легкой улыбкой. Никогда еще мужчина не вызывал в ней такого ярого чувства противоречия. И хотя он явно раздражал ее, Анна не смогла удержаться от того, чтобы не принять его вызов и не поставить его на место:

– Да, таков мой титул. Однако я всегда считала, что звание леди – это скорее образ жизни и поведение. И не сомневаюсь, что я права.

Джош слегка отклонил голову назад.

– Ох, я ничего об этом не знаю, – промолвил он с притворной задумчивостью. – Что касается меня, то я очень редко встречался с настоящими леди.

– Уверена, что это большое счастье для всех леди.

К удивлению Анны, Джош искренне рассмеялся, и она с трудом подавила в себе желание сказать ему еще какую-либо колкость.

Он посмотрел на Анну с явным удовольствием.

– Но теперь вы изменили мое представление о леди. Анна вскинула подбородок и наградила Джоша надменным взглядом.

– Какая честь для меня! А то бы я всю ночь не спала и думала, в чем смысл моего пребывания в этом мире.

Он мягко улыбнулся, чем совершенно обезоружил Анну. Он посмотрел на нее с фамильярностью, на которую не имел никакого права, и заявил:

– Ну а теперь, когда со взаимными представлениями покончено, давайте вернемся к разговору о работе.

– Но я же сказала вам…

– Да, я помню. Вакансий нет. – Казалось, Джош с трудом сохраняет серьезный вид. – И тут я с вами спорить не буду. Каждый раз, когда я попадаю на ранчо, на котором у работников есть свободное время, чтобы играть в карты в разгар рабочего дня, я всегда предполагаю, что вакансий нет. Возможно, это не мое дело…

– Вы совершенно правы, – оборвала его Анна, – это не ваше дело.

– Но когда вы собираетесь перевести скот с летнего пастбища? – поинтересовался Джош. – Мадам, скот уже объел всю траву на холмах. Кто-то должен был позаботиться о заготовке сена на зиму, пока трава на полях не сгнила на корню. Не скажу, что ранчо запущено, но некоторые изгороди нуждаются в ремонте, а солончаки настолько истощились, что даже олени стали бы искать новые. Но конечно, – Джош небрежно махнул рукой, – если у вас полный штат работников, вы, наверное, держите дела на ранчо под контролем.

Анна расправила плечи и машинально подняла подбородок:

– Ваши слова абсолютно справедливы, сэр. А теперь прошу извинить, у меня много дел.

Анна уже почти подошла к двери, когда Джош спокойно, даже небрежно поинтересовался:

– Как давно у вас начал умирать скот? Анна обернулась.

– По пути мне попался скелет, – пояснил Джош, слегка пожав плечами, – да еще парочка свежих захоронений. Я прикинул, что это случилось меньше месяца назад, и это явно не эпидемия, иначе бы она распространилась на все поголовье.

– Это не эпидемия, – осторожно промолвила Анна. – Но мы до сих пор не знаем, что это такое.

Джош улыбнулся:

– Вот именно, мадам. И чтобы это узнать, вам потребуется специалист.

Анна устремила на Джоша долгий, задумчивый взгляд. Ей уже было ясно, что этот ковбой не обычный бродяга, которые периодически появлялись на ранчо “Три холма”. Он возник здесь неизвестно откуда и неизвестно кем был, но о многом могла сказать его лошадь. Высотой семь ладоней[3], воспитанная как скаковая. В этих краях ни у кого не было такой лошади.

Анна прислонила ружье к перилам крыльца и спустилась по ступенькам. Она прошла в такой близости от Джоша, что смахнула юбкой пыль с его сапог, но он не отодвинулся ни на шаг. Анна направилась к лошади, спиной чувствуя, что Джош с интересом наблюдает за ней.

– Прекрасное животное, – похвалила она, запуская пальцы в лоснящуюся гриву. В ответ на неожиданную ласку лошадь вскинула голову и заржала. – Если я не ошибаюсь, в ней значительная доля арабской крови.

Джош в восхищении вскинул бровь:

– А вы прекрасно разбираетесь в лошадях.

– Нет такой англичанки, которая не разбиралась бы в лошадях, – улыбнулась Анна. – В лошадях и в оружии. Знаете, нас приучают к этому с рождения.

– Я запомню это, – пробормотал Джош.

Анна обошла лошадь, провела опытной рукой по холке. Седло ручной работы потерлось от долгого использования. На нем не было ни серебряных украшений, ни орнамента, которыми так любят щеголять неопытные новички, но, без сомнения, оно стоило дорого. Это было седло наездника, который знал толк в седлах.

Анна остановилась сбоку от лошади и почувствовала, что наблюдавший за ней Джош заволновался.

– Если вы намерены сделать мне предложение о ее продаже, – произнес он слишком уж небрежным тоном, – то, боюсь, буду вынужден отклонить его. Эта лошадь не продается.

– Я не собираюсь ее покупать. У вашей лошади имеется один серьезный изъян. – Анна перевела взгляд на Джоша, выражение ее лица было непроницаемым. – Вот это тавро – поддельное.

Анна заметила, как напряглось лицо Джоша, однако голос его звучал по-прежнему небрежно:

– Да неужели?

– Разумеется. И надо сказать, не очень хорошая работа. – Она спокойно встретила взгляд Джоша. – Тавро, похоже, делалось в спешке, поэтому использовали раскаленное седельное кольцо от подпруги.

Джош удивленно вскинул брови:

– Мадам, я потрясен! Кто бы мог ожидать, что такая леди, как вы, так разбирается в фальшивых тавро и седельных кольцах? Может, вы в свободное время занимаетесь конокрадством, а?

Ноздри Анны слегка раздулись, но улыбка оставалась ледяной.

– Нет, не занимаюсь, – медленно произнесла она.

Не отрывая взгляда от Анны, Джош сунул руку в карман и выташил курительную бумагу и табак. Он сворачивал самокрутку и смотрел, как легкий ветерок треплет несколько выбившихся из прически прядей ее серебристых волос.

– Вы обвиняете меня в том, что я украл эту лошадь? – наконец поинтересовался он.

– Что ж, думаю, это вполне вероятно. У вас имеется чек? Анна наблюдала, как Джош сунул самокрутку в рот. Она почувствовала будто камень в груди, но, возможно, это было вызвано тем, что Джош не сводил с нее глаз… Наконец он ответил:

– Между прочим, кажется, у меня его действительно нет. Анна еще раз обошла животное, и лицо ее было так же спокойно, как и лицо Джоша.

– Тогда, пожалуй, мое обвинение обоснованно. Джош чиркнул спичкой и прикурил.

– А вы проверяете тавро у каждой лошади, которая попадается вам на глаза?

– Нет, только если ее хозяин кажется мне подозрительным.

Джош улыбнулся и отшвырнул спичку.

– Тогда, наверное, вы все время заняты, мадам. Анна понимала, что ей следует предложить незваному гостю убраться, а самой уйти в дом. И зачем только она продолжает поддерживать этот бессмысленный разговор?

– А может, у вас имеются рекомендации? – поинтересовалась она. – От тех людей, у которых вы раньше работали?

Вопрос Анны заставил Джоша задуматься, он сделал несколько затяжек, прежде чем заговорил:

– Что ж, я мог бы сказать вам, что последние три года работал первым помощником начальника четвертой заставы на дороге в Амарилло, а до этого старшим скотоводом на одном из самых крупных ранчо в Вайоминге. Я мог бы сказать вам, что я близкий друг губернатора Аризоны, что в Калифорнии соревновался на скачках с начальником полиции. Или… – Джош улыбнулся, – что я недавно сбежал из тюрьмы города Юма и уже почти год нахожусь в бегах. Конечно, вам потребуется довольно много времени, чтобы проверить любую из моих версий, но когда вы все выясните, это уже не будет иметь значения, не так ли? Единственное, что для вас важно, так это знаю я свою работу или нет.

Анна задумчиво посмотрела на Джоша. Да, человек он явно неординарный. Он выглядит как ковбой, но рассуждает очень здраво и говорит слишком правильно, чтобы быть неграмотным бродягой. Да и нет у него той шаркающей, тяжелой походки, по которой Анна уже научилась отличать бродяг, кочующих в седле. Одежда запылилась и запачкалась в пути, однако за пояс заткнуты перчатки тонкой работы, а сапоги украшены ручной вышивкой. Он мог быть любым из тех персонажей, о которых только что говорил. Или никем из них.

Поэтому, посмотрев Джошу в глаза, Анна задала ему единственный вопрос, который могла задать в этой ситуации:

– А вы знаете свою работу?

Джош поднес самокрутку к губам, затянулся и медленно выпустил дым. Улыбка, неожиданно появившаяся на его лице, была такой очаровательной, такой ленивой и вызывающей, что не могла оставить Анну безучастной.

– Леди, я лучший в своем деле, – заверил Джош без малейшей тени скромности.

Анна скривила губы в усмешке:

– Но это, сэр, ваше личное мнение. – И она снова начала подниматься по ступенькам.

Внезапно Джош стал серьезным.

– Послушайте, – начал он, и искренность его тона показалась Анне столь неожиданной, что она обернулась. – Я знаю ваши проблемы, знаю, как вы с ними боретесь, и хочу сказать вам: никакими причинами нельзя объяснить то состояние, в котором сейчас находится ранчо. Вы все меньше и меньше продаете скота, молодняк умирает. С каждым годом поголовье уменьшается, а ваши доходы падают. И что же вы делаете? Вы начинаете бурить скважины, настраивая при этом против себя всех соседей. Вам это, конечно, не понравится, но я хочу сказать, что не видел и не слышал ничего глупее. Если так и дальше будет продолжаться, это не принесет вам ничего, кроме неприятностей.

Глаза Анны округлились, она резко выдохнула, но Джош не дал ей возможности возразить, а строго продолжил:

– Первое, что вам следует сделать, – снести эти уродливые буровые вышки, пока они не рухнули сами и не покалечили кого-нибудь. Это земля для скота, и вы станете богатой, если будете использовать ее по назначению. Второе: вам следует найти толкового управляющего. С ранчо еще не произошло ничего такого, чего опытный скотовод не смог бы исправить. С хорошим управляющим уже через год ваши доходы начнут увеличиваться. И больше никаких ссор с соседями, никаких авантюр с нефтью, никаких убыточных сделок.

Анну настолько изумили его самоуверенность, а также решительность и твердость, с которыми Джош описывал ситуацию и предлагал свое решение проблем, что ее злость почти улетучилась. Это было даже хорошо, потому что ей меньше всего хотелось выглядеть злой в глазах этого человека. Анне казалось, что его это только позабавило бы.

Глядя Джошу прямо в глаза, она ответила:

– Вы видели, как я встретила тех людей, которые пытались навязать мне свое мнение. Так что будьте осторожны и не заходите в своих рассуждениях слишком далеко.

Этот строгий выговор явно смутил Джоша.

– Хорошо, мадам. – Он коснулся рукой лба. – Я ни в коем случае не хотел расстроить вас.

Анна вздохнула и продолжила:

– Похоже, вы чересчур уверены в себе, мистер… Джош. Без сомнения, это ваше качество может заинтересовать другого работодателя. Желаю вам удачи в поисках работы.

Но не успела она повернуться, как Джош раскинул руки каким-то мальчишеским и одновременно умоляющим жестом.

– Мадам, я проделал долгий путь и очень устал, мне нужно отдохнуть и поесть. А моя бедная лошадь, наверное, не сможет добрести даже до соседнего ранчо, не говоря уж о ближайшем городе. А если даже и добредет, то я за это время могу умереть с голоду. Проявите хоть малейшую жалость к измученному ковбою!

На этот раз Анна не сумела сохранить строгий вид и улыбнулась. Невероятно, но за несколько секунд этому человеку удалось свести на нет все ее возмущение и агрессию. Это было просто удивительно!

– Вы трогательный лжец, сэр, – с укоризной промолвила Анна.

Джош усмехнулся:

– Я предлагаю вам сделку. Месяц испытательного срока, жилье и питание. Если вас не удовлетворит моя работа, вы не заплатите мне ни цента.

Что за дурацкая идея! Ей не требовались работники, но если бы даже и требовались, она не стала бы нанимать первого встречного бродягу. И уж тем более такого наглого и самоуверенного. Он унизил ее во время той дурацкой гонки и угрожал револьвером ее соседям. Да и вообще, он может оказаться преступником, разъезжающим на краденой лошади. И еще: вряд ли такой самолюбивый тип может быть хорошим работником. А насчет усталости и голода явно врет.

Анна продолжала задумчиво разглядывать Джоша. Наконец она заговорила:

– Отведите лошадь в конюшню и найдите человека, которого называют Большой Джим. Поговорим через месяц… если к тому времени вы еще будете здесь.

Джош сдвинул шляпу на затылок. Ничто в выражении его лица не подсказывало, что он удовлетворен ответом. Невероятно, но он даже подмигнул ей!

– О, я буду здесь, – заверил Джош, взял в руки поводья и повел лошадь в направлении конюшни.

Глава 3

Джош вовсе не намеревался разыскивать Большого Джима. На сегодняшний день он сделал и так более чем достаточно, а хозяйские коровы, по его мнению, могли подождать до утра. Он очень устал.

Он отвел лошадь в конюшню, вытер ее досуха и насыпал в ведро овса.

– Ешь, подруга, – предложил Джош, ласково потрепав лошадь по шее. – Ты это заслужила.

Внезапно он вспомнил, что хозяйка заметила фальшивое тавро, и чертыхнулся. Ему следовало быть осторожнее. Но в конце концов, он же не специалист в этих делах. Да и кто бы мог подумать, что подобная женщина окажется настолько сведущей, что станет проверять тавро и, более того, сумеет определить, что оно фальшивое.

Джош подумал, что хозяйка ранчо очень неординарна, и его вновь охватило любопытство, смешанное с восхищением. Он не сомневался, что она еще не раз удивит его, и с удовольствием предвкушал в будущем возможные сюрпризы, словно охотник, ожидающий встречи с достойной его сильной и ловкой жертвой. Никогда не ценишь то, что достается легко, а Анна Эджком наверняка не станет легкой добычей.

Но с тавро он допустил явную промашку. Однако с присушим ему оптимизмом Джош заверил себя, что это не имеет большого значения. Ведь он получил работу. И хозяйка не станет выдавать его шерифу. Джош и сам не понимал, откуда у него такая уверенность, но он чувствовал себя в безопасности.

Закинув на плечо седельные сумки, он направился к строению, где жили ковбои, ленивым взглядом обводя окрестности. Ранчо “Три холма” мало чем отличалось от других ранчо, которые ему приходилось видеть, даже в восточном Техасе. Разумеется, он слышал о главном доме, о его больших белых колоннах и широких окнах с кружевными занавесками. Довоенный[4] особняк среди пустынных техасских просторов, он еще в те времена, когда был построен, пятьдесят лет назад, казался диковиной. За это время разбогатевшие скотоводы понастроили прекрасные особняки, но Джоша не покидала мысль, что этот дом обладал каким-то уникальным изяществом, присущим его хозяйке.

Что действительно удивило Джоша, так это приметы сегодняшнего дня – аккуратные цветочные клумбы, кусты, подстриженные в форме шахматных фигур, лошадиных голов и щитов со скрещенными мечами. Джош никогда в жизни не видел ничего подобного, поэтому долго разглядывал эти произведения садового искусства, изумленно качая головой.

Позади дома он заметил каменную стену. Одному Богу известно, из какого далека хозяйке пришлось привозить камень: в их краях такого камня не было. Стена окружала просторный сад с мраморными скамейками, небольшими статуями и беседками, вокруг которых цвели розы. А стоявший посередине сада изящный летний домик напоминал о старой доброй Англии.

Словом, хозяйка всего этого, несомненно, обладала вкусом и фантазией, но Джош заметил и другие детали. Кровля чудесного дома обветшала, а корни виноградной лозы начали разрушать кирпичи. Суслики подрыли фундамент; ворота изгороди, окружавшей сад, покосились. Такие мелочи не должны ускользать от внимания заботливого владельца ранчо.

Джош подумал, что, будь он управляющим, все было бы иначе. Он представил себе, каким когда-то было ранчо “Три холма” и каким оно снова могло бы стать. Он наверняка смог бы вернуть ему прежний вид.

Хозяйке просто не хватает в доме мужчины. К счастью, он знал мужчину, который мог бы ей помочь.

Анна Эджком, леди Хартли. Каждый раз, когда он думал о ней, на лице его появлялась усмешка. В последние три месяца и тысячу миль пути многие картины мелькали в его воображении, однако все это и близко не напоминало действительность.

Войдя в жилище ковбоев, Джош не увидел ничего необычного: ряды коек, пара столов для игры в карты, крючки на стенах для одежды и пузатая печь. Сейчас комната была пуста, однако в ней витал запах табачного дыма и пота тех людей, для которых это место стало домом. Печальная усмешка скривила губы Джоша, когда он подумал, что это помещение будет и его домом… по крайней мере некоторое время.

Он рывком захлопнул за собой дверь и отыскал пустую койку у окна. Бросив рядом с ней седельные сумки, Джош растянулся на койке, вытянул ноги и закинул руки за голову. На всякий случай он не стал снимать ремень с кобурой и сапоги. В свое время этому его учил отец.

Отец. Ленивое выражение исчезло с лица Джоша, мускулы невольно напряглись. Он до сих пор думал об этом человеке как об отце. Трудно отвыкнуть от старых привычек.

За долгие месяцы путешествия Джош пришел к выводу, что злость, сожаление и боль – все это преходяще, повседневные житейские дела поглощают их. Однако полностью эти чувства не исчезают, они просто выбирают потайной уголок сознания и ждут, чтобы появиться на свет Божий в самый неподходящий момент.

Через некоторое время, поняв, что сон так и не придет к нему, Джош сел на койке и потянулся к седельным сумкам. Он медленно развязал шнур, вынул куртку, чистую рубашку, моток веревки с колышками, которыми обычно огораживают участки, и, наконец, у самого дна его пальцы нащупали то, что он искал. Джош вытащил из сумки Библию.

Книга была старой и потрепанной. Кожаная обложка потрескалась, бумага деформировалась – видимо, от того, что когда-то давно промокла. Джош наизусть знал историю о том, как промокла Библия. Тонкие страницы пожелтели от времени, в одном углу их погрызла мышь.

Он сидел, устремив взгляд на Библию, и машинально водил пальцем по стертым золотым буквам на обложке. Это стало у него чем-то вроде ритуала: Джош всегда доставал Библию и гладил ее – перед сном или днем, в те моменты, когда ему было тяжело. Это приносило ему одновременно и успокоение, и боль, однако главным образом наполняло его решимостью.

Открыв обложку, Джош перелистал первые страницы. Здесь перечислялись имена людей четырех поколений, рассказывалось об их рождении, браках, смертях. Эта была полная история рода – единственное наследство Джоша. Когда-то эти записи являлись предметом гордости благородного семейства. Однако последние двадцать лет Библия хранилась на дне сундука, стоявшего на пыльном чердаке, пока Джош не отыскал ее. И эта находка перевернула его жизнь.

Джош коснулся выцветшей чернильной строчки. Джошуа Эдвард Филдинг, его дедушка Джед. Родился 1 июня 1814 г., 31 мая 1839 г. женился на Элизабет Коулман. Далее упоминалось о кораблекрушении и человеке по имени Хартли, который пытался убить деда. В тот далекий день Джед спасся сам, спас женщину, на которой собирался жениться, и Библию… однако заполучил себе врага на всю жизнь.

Когда Джед Филдинг начал разводить среди этих холмов крупный рогатый скот, лонгхорнские коровы отличались характером агрессивным и более своенравным, чем некоторые лошади и многие люди. Поэтому их разведение в то время было делом не менее опасным, чем война. Однако Джед Филдинг справился с этим. Он развел большое стадо, перегнал его в Новый Орлеан, затем в Мобил и далее, в Филадельфию. Там он построил для своей жены прекрасный особняк с белыми колоннами на земле, где до этого не стояло ничего, кроме жалких лачуг и бревенчатых домиков. К тому времени когда в Канзасе была построена железнодорожная станция, Джед Филдинг уже был богатым человеком и по-своему легендарной личностью.

Под именами Джеда и Элизабет Филдинг значились имена их сыновей: Дэниел Филдинг, 1841—1879 гг., и Джейк Филдинг, I852-…

Палец Джоша остановился на первом имени, он провел им по буквам, словно выцветшая строчка могла вызвать в памяти образы, дать ответы на вопросы. Дэниел Филдинг, о существовании которого Джош еще три месяца назад даже и не подозревал. Дэниел Филдинг, женившийся 15 июля 1876 г. на Джессике Дункан. А ниже их имен стояла последняя запись, об их сыне.

Джошуа Коулман Филдинг, родился 1 июня 1877 г.

В памяти Джоша замелькали события, благодаря которым он оказался здесь.

Стоял прекрасный июньский день, и в этот день его сестра Бет выходила замуж. Погода была теплая и безоблачная, не слишком жаркая. Изредка легкий ветерок колыхал нарядные юбки леди и края клетчатых скатертей, которыми были накрыты длинные столы, стоявшие под деревьями. Невеста, вся в кружевах, выглядела потрясающе, жених смотрелся мужественным и гордым.

Джошу захотелось сделать Бет что-нибудь приятное. Он отправился на чердак, чтобы отыскать фотографию сестры на оловянной тарелке, которую сделал владелец табачной лавки в Денвере. Бет тогда было три года. Джош любил сестру и хотел подарить ей в день свадьбы что-нибудь необычное.

Роясь в старом сундуке, забитом всяким хламом, он и обнаружил на его дне Библию с историей рода. Вот тогда прошлое и распахнулось перед ним, как зияющая пасть монстра.

Почему они раньше не рассказали ему об этом? Даже не открывшаяся правда повергла Джоша в такой шок, а их отчаянное старание все эти годы хранить правду в тайне. Что же такого постыдного было в его рождении, что следовало так тщательно скрывать, никогда не упоминая об этом даже шепотом?

Согласно записи, мать Джоша была замужем за Дэниелом Филдингом, от этого брака родился их единственный сын Джош. Однако Джош всегда считал своим отцом Джейка Филдинга. Так кто же такой был этот Дэниел, о котором Джош никогда не слышал? Что с ним произошло? Почему Джейк женился на жене брата, воспитывал его сына как своего и тщательно хранил эту тайну?

Если бы только они рассказали ему обо всем! Когда Джош принялся расспрашивать, мать застыла как изваяние, а Джейк впал в ярость. А ведь стоило им все спокойно объяснить, этот день, возможно, кончился бы совсем иначе. Все, о чем просил Джош, так это рассказать правду, и эта правда оказалась единственным, в чем они ему отказали.

Джоша это вывело из себя. Мать, почти обезумевшая от горя, умоляла его успокоиться, но Джоша захлестнули ярость, паника, стыд. Даже сейчас он не мог припомнить, что же такое сказал Джейку, отчего тот не сдержался и ударил его. Помнил только, как лежал в пыли, из губы сочилась кровь, а потом, не успев осознать своих действий, Джош направил револьвер на человека, которого всю жизнь считал отцом.

Наступила ледяная, гнетущая тишина. Прошлая жизнь кончилась. Джош увидел горечь и разочарование в глазах Джейка, ужас на лице матери и понял, что ничего уже не вернуть. Он вскочил на лошадь и покинул дом, понимая, что, возможно, никогда больше не увидит ни этот дом, ни родителей, которых когда-то так любил.

С тех пор прошло три месяца, позади осталась тысяча миль, и вот теперь Джош сидел на жесткой чужой койке. Как же это произошло? Ведь он прожил двадцать два года, веря в непреложные истины: после осени наступит зима; гром сопровождает молнию; ночь сменяет рассвет; отца зовут Джейк. Двадцать два года любви и доброты, чувства родства и уважения… Какое теперь все это имеет значение? Да и имеет ли вообще?

Джейк научил Джоша обращаться с лассо, стрелять, охотиться. Научил ухаживать за скотом, управлять ранчо, вести бухгалтерские дела и тому, как выжить среди дикой природы, имея при себе только нож. Когда Джошу было пять лет, Джейк оставил его ночью в лесу, наказав искать дорогу домой по едва заметным, специально оставленным знакам. И Джош не испугался, он знал, что отец все равно где-то рядом и появится сразу, как только ему понадобится помощь. Джейк всегда оказывался рядом, когда Джош нуждался в нем.

Однако Джейк не был его отцом, а Джош пребывал об этом в полном неведении.

Джейк женился на жене своего брата и воспитывал чужого сына. Почему они ему ничего не рассказывали? Ведь он бы все понял и не стал бы любить их меньше…

Но Джош увидел страх в глазах матери, ярость и боль в глазах Джейка. Значит, это был не простой секрет.

Может быть, он и сам не хотел знать правду? Чем дальше Джош уезжал от дома, тем сильнее были его мучения. Ведь там, в Колорадо, у него была прекрасная жизнь. Он не хотел разрушать ее, и все же это случилось. И вот теперь он здесь, и ответы на его вопросы совсем рядом, стоит только протянуть руку.

Он еще может вернуться домой. Может попросить прощения у матери и извиниться перед отцом, может зажить прежней жизнью, сделав вид, что ничего не произошло. Но если он останется здесь, то наверняка найдет ответы на свои вопросы, а тогда, возможно, уже не захочет возвращаться домой.

С тех пор как его нога ступила на эти земли, Джош почувствовал, что на карту поставлено нечто большее, чем разгадка семейной тайны. Это место с плодородными полями и пологими холмами влекло его с такой загадочной силой, с какой никогда не влекли Скалистые горы. Джош ощущал какое-то инстинктивное родство с ним, как будто какие-то проснувшиеся воспоминания далекого детства привели его домой. И Джош знал: что бы ни случилось, он останется здесь.

Он захлопнул Библию и положил ее на место. Затем, подложив под голову вместо подушки сумку, он снова растянулся на койке, надвинув шляпу на глаза. Так он и лежал, не шевелясь, погруженный в свои мрачные мысли, пока солнце не начало клониться к закату.

Глава 4

Эдди Бейкер, находившийся в гостях у Джорджа Гринли, вальяжно откинулся на спинку кожаного кресла и закурил сигару. Он любил наслаждаться маленькими радостями жизни, такими как отличное бренди, прекрасные сигары, резвые лошади и хорошо сшитые ковбойские шляпы. Но надо сказать, что Эдди по-своему много трудился, чтобы позволять себе все эти радости жизни.

На нем были прекрасно сшитый костюм из легкой шерсти, высокие сапоги отличной работы, галстук-шнурок с бирюзовой пряжкой. Небольшой револьвер Эдди хранил во внутреннем кармане пиджака, потому что пояс с кобурой не подходил к его элегантному костюму, а Эдди тщательно следил за своим внешним видом. На его мизиние сверкало кольцо с бриллиантом. Эдди всем говорил, что оно принадлежало его матери и он носит его в память о ней. На самом деле это кольцо он много лет назад вытащил из кармана мертвеца и носил его как память об ушедших временах и о том, какой долгий путь ему пришлось пройти, прежде чем стать тем, кем он стал.

Беседа с Гринли утомила Эдди, и он явно скучал. Джордж уже целых полтора часа рассказывал о последних стычках с Анной Эджком, но так и не добрался до сути. Эдди все же надеялся, что их беседа скоро завершится, ведь у него имелись и другие дела.

Беседа проходила в конторе, находившейся в доме Гринли по соседству с его кабинетом. Здесь Джордж Гринли и вершил все дела, касавшиеся ассоциации скотоводов. То есть практически вершил все дела, касавшиеся жизни округа.

Здание суда в округе отсутствовало, а поскольку Джордж Гринли был не только владельцем ранчо и председателем местной ассоциации, но еще и судьей, то в его ведении находились все записи гражданских актов и регистрация юридических документов. Кроме того, Гринли называл себя историком. На стеллажах в конторе хранились пухлые папки, книги, бухгалтерские гроссбухи – история трех поколений скотоводов. Почти не имелось таких сведений, которые не попадали бы в архив Джорджа Гринли.

Повернувшись к одной из полок, Гринли безошибочным жестом выбрал нужную толстую папку.

– Эдди, ты знаешь, что это такое? – спросил он, грохнув свое сокровище на стол рядом с локтем Эдди. – Это полный перечень сделок с землей, совершенных в нашем округе со времен Войны за независимость. – На лице Гринли появилась легкая улыбка. – Здесь есть кое-что интересное.

Опустив свое грузное тело в кресло напротив гостя, Гринли откинулся на спинку, крутя в пальцах сигару. Он казался вполне спокойным, однако Бейкер, прекрасно знавший Джорджа Гринли, понимал, что тот зол как дьявол.

– Послушай, Эдди, – ровным голосом продолжил Гринли, – ты новичок в этих местах… ну, относительный новичок, но кое-каких вещей можешь не знать. Что касается меня, то в первую очередь я считаю себя скотоводом, а уж во вторую – техасцем и американцем. Мои предки были среди первых здешних поселенцев, ты знаешь это? – Он коротко хохотнул и указал сигарой на стеллажи. – Вот поэтому я так интересуюсь историей наших мест. Мой дед лично знал Джеда Филдинга, у меня в доме висит портрет Элизабет Филдинг…

Гринли снова рассмеялся, но на этот раз как-то не слишком весело.

– Мисс Анна уже давно зарится на этот портрет. Я не знаю, что мне доставляет большее удовольствие: то, что я владею этим портретом, или то, как сильно она желает заполучить его. Жена убедила меня купить этот портрет, когда ранчо “Три холма” распродавалось с аукциона. Сейчас эта картинка стоит кругленькую сумму, она принадлежит кисти какого-то нынче модного художника с востока. Но мне он дорог как частица истории. Ведь Филдинги – это сама история здешних мест. А ты слышал о Джеде Филдинге? Вот это был мужчина!

Голос Гринли звучал по-прежнему ровно, но это не обмануло Эдди. Джордж собирался сказать ему что-то важное, но пока ходил вокруг да около, такая уж у него была манера. Зато потом он получал истинное удовольствие, застав собеседника врасплох. Поэтому Эдди навострил уши.

– Да, можно сказать, что Филдинг был королем скотоводов, – продолжал Гринли, отхлебнув бренди. – Он одним из первых обосновался здесь, когда другие продали свой скот за гроши и вернулись на восток. Все в его доме на ранчо “Три холма” было создано его руками, руками его жены и двух помощников. И дом этот стал основой его империи. Проклятой империи.

Гринли замолчал, невидящим взглядом уставившись на стакан. Затем допил остатки бренди и тут же налил снова.

– Дело в том, – неторопливо рассказывал Джордж, – что в свое время ранчо “Три холма” было центром этих мест. И знаешь почему, Эдди? Потому что оно было большим. – Гринли снова уселся в кресло, на лице появилась таинственная улыбка, которая не очень понравилась Эдди. – Оно было невероятно большим. Бейкер начал терять терпение.

– Не сомневаюсь, все это очень интересно, – сказал он, – но не вижу, какое это имеет отношение..

– А я говорю тебе, что имеет! – почти рявкнул Гринли, и его густые брови сдвинулись в одну линию. – Имеет, черт побери!

Он резко указал сигарой на лежавшую на столе папку, отчего столбик пепла упал на зеленое пресс-папье.

– Открой эту папку, и ты найдешь там записи о сделках по купле и продаже каждого скотовода на территории сотни квадратных миль. Права на воду, права на пастбища, права на постройки. Могу поспорить, что ни один человек толком не знает и половины сведений, которые хранятся в этой папке.

Зажав сигару зубами, Гринли некоторое время разглядывал Эдди.

– Возьмем тебя, например. Бьюсь об заклад, ты думаешь, что купил свой дом у старика Дженкинса. И это действительно так. – Гринли открыл папку и порылся в бумагах. – Однако ты не знаешь, что Дженкинс, в свою очередь, приобрел его у крупной иностранной компании, которая называется “Хартли корпорейшн”.

Наконец Джорджу удалось завладеть вниманием Эдди. Но Эдди был достаточно умен, чтобы не выказывать свой интерес слишком явно.

Жуя сигару, Гринли наклонился вперед:

– Та же история и с другими участками. Почти каждый из них когда-то принадлежал “Хартли корпорейшн”. – Он небрежно махнул сигарой, и в воздухе повисло колечко дыма. – Хартли занимались куплей-продажей техасских земель с того самого момента, как Сэм Хьюстон открыл их. Но настоящие неприятности начались тогда, когда Филдинг перед тем, как уехать отсюда навсегда, продал ранчо “Три холма”. Хартли купил ранчо целиком, со всеми потрохами. Ох, все было сделано по правилам, через аукцион с лотами и различными претендентами, и выглядело это так, будто ранчо поделено и продано пяти или шести новым владельцам. Думаю, что даже этот ублюдок Филдинг не подозревал, кто на самом деле стоит за всем этим. Все провернули чисто. Я и сам не догадывался ни о чем, пока не начал кое-чем интересоваться.

Итак, “Хартли корпорейшн” купила ранчо “Три холма”. Были у нее и другие земли, и компания начала стремительно зарабатывать деньги на продаже участков. Правда, действовали они законно и осторожно: тут продали участок, там продали. Люди здесь всегда занимались скотоводством, многие из нас разбогатели на этом. Но… – Гринли замолчал, устремив на Эдди тяжелый взгляд, – они никогда не продавали права на разработку природных ресурсов.

Следующие слова Гринли произнес тихо, но очень выразительно:

– Эта женщина владеет правами на разработку природных ресурсов на каждом участке в этом чертовом округе.

И тут Эдди все понял.

– Что ж, – только и промолвил он, – это очень интересно.

– Чертовски интересно, – буркнул Гринли. – Она может установить свои проклятые вышки на моей земле, или на земле Генри Адамса, или на земле любого другого сукина сына, который когда-либо клеймил бычков. И закон, черт побери, будет на ее стороне! Она сможет загрязнить наши колодцы, извести наш скот и в конце концов разорить нас. Вот в чем все дело!

Эдди Бейкер сделал большой глоток бренди, чтобы подстегнуть и без того лихорадочную работу мозга. Он пытался, как обычно, отыскать для себя корысть в сложившейся ситуации, однако ничего не получалось. Но если ему здесь ничто не светит, то для чего Джордж пригласил его?

Он выдержал паузу, а затем небрежно произнес:

– Значит, ты думаешь, что ей скоро надоест дырявить собственные земли и она начнет заглядываться на чужие? Что ж, пусть попытается. – Эдди пожал плечами. – Насколько я знаю местных скотоводов, далеко на этом пути она не продвинется.

– Эту женщину ничто не остановит! И кроме того, закон на ее стороне. Если уж она решит идти напролом, то вызовет сюда судебных исполнителей, которые прикажут нам убираться с собственных земель.

Эдди рассмеялся:

– По-моему, ты делаешь из мухи слона, Джордж. Из тех скважин, что она уже пробурила, не получено ни капли нефти. Если хочешь знать, это просто очередная блажь вроде ее автомобиля. А серьезных намерений у нее нет.

– Да не путай ты одно с другим! То, что на ее земле нет нефти, как раз и может послужить причиной искать нефть на чужих землях. Она чертовски решительная женщина, наша мисс Анна.

Эдди снова глотнул бренди.

– Да нет здесь нефти. Все знают, что это просто блеф, а мисс Анна отнюдь не идиотка. Так что, помяни мои слова, она не станет попусту тратить деньги на новые скважины.

– Любой здравомыслящий мужчина в этом округе согласится с тобой, Энди. Но она женщина, да к тому же иностранка. Никто не знает, что ей может взбрести в голову.

Джордж сделал большой глоток и поморщился, словно ему не понравился вкус напитка.

– А ты давно был в Корсикане? – поинтересовался он. – Да там по улицам нельзя ступить, чтобы не наткнуться на буровую вышку! И это, черт побери, не блеф! Они пробурили скважины во дворах и садах, на выпасах для лошадей… Там ни за какую цену нельзя снять ни комнату, ни сарай, ни даже клочок земли, чтобы расстелить на нем походную постель. Там просто столпотворение какое-то! От шума можно оглохнуть, а запах такой, что пропадает аппетит. В этом маленьком городке все с ума посходили. Бездельники, бродяги, мошенники – все надеются зашибить бешеные деньги, а пока строят лачуги и селятся там со своими шлюхами… Ты хочешь и здесь увидеть такое?

Эдди лениво поболтал бренди в стакане:

– Нет, конечно.

– Вот и я не хочу. – Гринли осушил свой стакан и со стуком опустил его на стол. – Ты должен помочь сделать все, чтобы не допустить этого.

Эдди кивнул:

– Разумеется, Джордж, у меня ведь здесь тоже свои интересы.

Гринли усмехнулся, но усмешка вышла какой-то злобной.

– И гораздо большие, чем ты думаешь, старина. – Джордж подошел к окну и отодвинул занавеску. С минуту он разглядывал свой участок, а когда снова заговорил, голос его звучал задумчиво.

– Ты многого добился здесь, Эдди. Десять лет назад у тебя не было ничего, кроме ворованных денег и намерения как-то устроиться. Сейчас ты один из самых влиятельных деловых людей округа, здесь все смотрят тебе в рот, зависят от тебя. Не могу не выразить свое восхищение. Для тебя Техас стал благословенной землей. У многих людей, приехавших сюда, имеются тайны, которые они предпочли бы забыть. Подозреваю, что на совести некоторых из них воспоминания не об одном трупе. Я никогда не попрекал людей прошлым, если они старались стать порядочными членами общества. – Гринли повернулся к Эдди, выражение его лица было непроницаемым, но глаза излучали холод. – Я мог бы донести на тебя, когда узнал кое-что. Думаю, большинство местных жителей были бы не в восторге от соседства с отъявленным мошенником и безжалостным убийцей. Я знаю по крайней мере о трех ордерах на арест Эдди Бейкера, которые еще не утратили силы. Но… – Джордж пожал плечами, – ты пошел в гору, и это принесло пользу и мне, и всей ассоциации. А теперь, похоже, настало время нам с тобой заключить небольшую сделку.

Выражение лица Эдди не изменилось, казалось, слова Джорджа не вызвали у него ни малейшего интереса.

– А если меня не заинтересует эта сделка?

– Что ж, на этот случай имеется запечатанное письмо, которое хранится в сейфе одного из банков Сан-Франциско. В письме рассказывается об Эдди Бейкере, и вскрыть его приказано в случае моей смерти. – Джордж улыбнулся. – Человеку в моем положении никогда не повредит небольшая страховка. Разумеется, письмо может быть отправлено местному шерифу прямо сейчас. Или же оно может быть передано в твои руки, как только ты окажешь мне небольшую услугу.

Эдди задумался:

– Да, будет плохо, если это письмо попадет в чужие руки. Оно может испортить мою прекрасную карьеру.

Джордж просиял:

– Вот именно. Мне бы этого не хотелось даже больше, чем тебе. Я люблю наблюдать, как человек добивается своей цели. А ты, Эдди, очень близко подобрался к ней. Очень близко.

Некоторое время Эдди молчал, и по выражению его лица трудно было определить, о чем он думает.

– И что тебе от меня нужно?

– Да пустяк. Просто сделай так, чтобы скважины оказались засыпанными, а новые больше не появлялись. Для такого человека, как ты, это вообще не проблема.

– Я думал, ты попросишь о чем-нибудь потруднее. – Эдди повертел сигару. – С этим я справлюсь. – Он усмехнулся, занятый своими мыслями. – Между прочим, чем больше я думаю об этом, тем больше мне нравится твоя идея. Так будет лучше для всех.

Джордж принес графин с бренди и налил сначала Эдди, а затем себе. Он поднял стакан, приглашая Эдди отметить сделку.

– Я знал, что ты согласишься. Помедлив секунду, Эдди выпил.

Стивену Брейди исполнилось тридцать шесть лет. Он был полон энергии, симпатичен, на верхней губе красовались небольшие усики, а голубые глаза внушали доверие. Хорошо образованный для жителя Запада, он с легкостью и апломбом мог рассуждать на любую тему – от Плутарха до Сары Бернар, и всегда одевался по моде. Очаровательный мужчина и надежный компаньон, Стивен нравился и мужчинам, и женщинам. Он решительно и со знанием дела выполнял обязанности президента и главного управляющего банком и, без сомнения, был самым привлекательным холостяком во всем округе.

Когда Анна и Марк впервые приехали в Техас, Стивен подружился с ними обоими. Это было естественно, поскольку он не только являлся их финансовым советником, но и оказался наиболее похожим на человека из их круга – единственный из местного общества. Стивен познакомил Анну и Марка с соседями, помог адаптироваться к местным обычаям и преодолеть неприязнь к новому окружению.

Брейди не скрывал, что он человек амбициозный и что хорошие отношения с богатыми иностранцами – это часть его работы. После того как Анна овдовела, его роль как банкира несколько утратила свою важность. Однако интерес не пропал: Стивен Брейди вознамерился жениться на Анне Эджком.

И двигала им не алчность, а амбиции другого рода. Анна была не слишком богата, а после того как она отказалась вернуться в Англию, не стоило надеяться на финансовую поддержку компании “Хартли корпорейшн”. Если бы Стивену требовались деньги, то он не остановил бы свой взор на Анне: с богатой семьей у нее были очень натянутые отношения, а ее ранчо неуклонно приходило в упадок.

Нет, ему была нужна сама Анна, ее манеры, ее воспитание, остроумие, интеллигентность. Она была единственной из всех знакомых женщин, которая нравилась ему по-настоящему. А будучи Анной Эджком, леди Хартли, она могла открыть для Стивена недоступный для него доселе мир. А еще Стивен хотел заполучить ранчо “Три холма” – самое большое ранчо в округе вместе со всей его историей. В Анне, в “Трех холмах” сосредоточилось для него все то, чего нельзя было купить за деньги, и желание заполучить их стало целью его жизни.

Стивен был совершенно неопытен в любви, а Анна, похоже тоже руководствовалась в жизни разумом, а не страстями, и поэтому, как ему казалось, они могли бы прекрасно подойти друг другу. Уже в течение шести лет Стивен постоянно разыгрывал свою партию. Он сделал так, что по любому вопросу Анна обращалась только к нему, и тогда он мог проявить сочувствие, понимание и предложить помощь.

До того, как Анна увлеклась нефтяным бизнесом, они встречались часто, но сейчас, похоже, слишком многое отвлекало от него внимание Анны. Это начало беспокоить Стивена.

Он ждал уже пятнадцать минут. Наконец Анна спустилась к нему, слегка задохнувшись от спешки, и извинилась за опоздание.

– Стивен, дорогой, простите меня! – Анна чмокнула его в щеку. – Уверяю вас, я вовсе не забыла, что вы приглашены на обед, но вы просто не представляете, какой у меня был трудный день!

На Анне было платье из темно-розового шелка, лиф украшали кружева, тонкую талию обхватывал пояс из черного бархата. Прозрачная ткань узких у запястья длинных рукавов придавала розовый оттенок ее кремовой коже. Волосы были собраны в высокую прическу, на ленточке из черного бархата висела украшенная жемчугом камея. И хотя предстоял обычный обед со старым другом, Анна являла собой образец изящества и безупречности.

Стивен улыбнулся и легонько сжал ладони Анны.

– Вы достойны того, чтобы вас ждать, – заверил Стивен.

– Вы проголодались, или мы еще успеем выпить перед обедом? Только учтите, у меня такое ощущение, что я просто не выживу, если не выпью.

Держась за руки, они прошли в гостиную, где Стивен направился к бару.

– Шерри?

С губ Анны слетел тихий стон, и она опустилась в кресло.

– Бог с вами! Бурбон… и поскорее.

Стивен налил себе шерри, а Анне бурбон, щедро плеснув в ее бокал воды. Так уж сложились их отношения, что ему не приходилось расспрашивать Анну о ее проблемах. Стивен знал, что она сама поведает ему о них, когда соберется с духом.

Анна сделала глоток и поморщилась.

– Господи, Стивен, я с таким же успехом могла бы выпить воды из колодца. Если вы боитесь, что я опьянею, то можете не волноваться. Легкое опьянение мне сейчас как раз не помешало бы.

– Уверен, это придало бы вам еще большее очарование, – галантно заверил Стивен. Он уселся в кресло напротив Анны, но добавить бурбона не предложил.

Анна улыбнулась. На самом деле она совсем забыла о сегодняшнем обеде, и виной этому, конечно же, был тот молодой наглец по имени Джош. Мало того, что он унизил ее на глазах работников, так он еще вмешался в ее дела и растревожил ее чувства своим пытливым взглядом и дерзкими речами.

Даже после того как он ушел, Анна никак не могла успокоиться и с изумлением поймала себя на том, что мысленно продолжает разговор с ним. Анна стыдилась собственного поведения. Ей казалось, что он налетел на нее, как ураган, а она только дрожала, выказала себя беззащитной и вместе с тем проявляла какую-то дурацкую веселость. Еще никому не удавалось превратить ее в столь безмозглое создание! Это одновременно злило и удивляло Анну. Наверное, она просто сошла с ума, позволив ему остаться на ранчо. Других разумных объяснений ее поведению не было.

И теперь мысль о том, что он находится в нескольких десятках ярдов от дома, будоражила ее чувства. Ну что ж, зато он, можно сказать, вернул ее к жизни. Хотя порядком и разозлил.

А сейчас Анна с удовольствием переключила свое внимание на Брейди:

– Ах, Стивен, если бы вы только знали, как мне приятно видеть лицо друга! – Но даже произнося эти слова, Анна поймала себя на том, что невольно сравнивает своего приятеля с незнакомцем. Однако она постаралась заверить себя, что тот ковбой не идет с ним ни в какое сравнение.

Стивен усмехнулся:

– Даже несмотря на то что я налил вам в бурбон столько воды?

– Несмотря ни на что.

Анна задумалась, улыбка постепенно исчезла с ее лица.

– Ко мне сегодня приезжал Джордж Гринли, – наконец выпалила она.

Брейди нахмурился:

– Значит, они не успокоились? Анна подняла глаза:

– Нет, не успокоились. – На ее лице мелькнуло раздражение. – Ох, Стивен, ну почему они так невероятно упрямы?

– Потому что они техасцы, дорогая, – успокаивающе произнес Стивен. – Упрямство – это весьма уважаемая местная черта. – Он отхлебнул шерри и добавил: – Поймите, Анна: только ассоциация скотоводов устанавливает законы в этой стране скотоводов. Возможно, это не так уж плохо, потому что они защищают общие интересы, а общие интересы – это как раз скотоводство. И не забывайте, что еще совсем недавно правым в этих местах был тот, кто быстрее стрелял.

Анна притворно вздрогнула и покачала головой.

– Варварство этой страны никогда не перестанет изумлять меня. Но ведь есть же в Форт-Уорте асфальтированные улицы и электрические фонари. Мистер Эдисон осветил целый павильон в Чикаго с помощью всего лишь каких-то проводов! – Глаза Анны возбужденно засверкали. – А вы знаете, что с помощью металлической трубки можно разговаривать, находясь за три штата друг от друга, точно так, как мы сейчас разговариваем с вами? Можете себе представить? И среди всего этого живет себе горстка людей, которые думают, что смогут остановить прогресс, орудуя топорами и лопатами… Но они же просто неандертальцы!

Стивен усмехнулся:

– Я всегда говорил, что трудно переубедить женщину, что-то вбившую себе в голову, и вы, дорогая, прекрасный этому пример. У вас могла бы поучиться сама Кэрри Нейшн[5]. – Пожав плечами, он добавил: – Да, признаю, Джордж Гринли и его соратники несколько деспотичны, однако следует уважать их за то, что они сделали. В трудные времена, Анна, они не дали погибнуть этим краям. И вот теперь власть ускользает от них, а они отказываются это признавать. Эти отчаянные храбрецы упорно борются за тот образ жизни, который уходит в прошлое. – В голосе Стивена появились печальные нотки. – Ставки в этой борьбе очень велики, Анна, и не следует этого недооценивать. Будьте осторожны.

Анна отмахнулась:

– Если бы меня можно было легко победить, я бы не продержалась здесь так долго, правда?

Стивен нахмурился. Это насторожило Анну, и она попыталась свести его недовольство на нет, продолжив с энтузиазмом:

– Стивен, сейчас это только вопрос времени. Нефтеперегонный завод в Корсикане сможет перерабатывать всю нефть, которую я буду поставлять туда. Вся проблема в том, чтобы…

– Найти нефть? – подсказал Стивен.

– Честно говоря, Стивен, из вас иногда так и вылезает… банкир. – Наградив Стивена этим самым грубым эпитетом, какой могла себе позволить, Анна отставила в сторону бокал, подошла к небольшому секретеру, вытащила из него сложенную карту и быстро вернулась к Стивену. – Вот смотрите, – сказала она настойчиво, разворачивая карту на столе. – Мы найдем нефть. Глядите: нефть уже качают здесь, и здесь… и здесь. И если хотите знать мое мнение, то весь этот район восточного Техаса не что иное, как одно большое месторождение!

Стивен тихонько засмеялся, глаза его светились обожанием.

– Дорогая, вашему энтузиазму трудно противостоять. Я очень доверяю вашему мнению, но все же вы не специалист в этой области.

Анна устремила на него решительный взгляд:

– Насчет специалистов не беспокойтесь. Я об этом позаботилась. Все, что мне требуется, так это продержаться еще немного. А пока надо бы заняться прокладкой нефтепровода и установкой насосов.

– Только и всего? – Стивен подавил улыбку, покачал головой и добавил уже серьезным тоном: – Анна, я просто восхищаюсь вашей решимостью. Однако стоит ли это войны, которую вы затеяли с соседями?

На секунду в глазах Анны промелькнуло сомнение, но оно тут же сменилось яростной убежденностью.

– Боже мой, Стивен, вы же прекрасно знаете меня! Лучше всего я действую тогда, когда есть с кем бороться. Разве я не цитировала вам наш семейный девиз? “Великие мечты требуют великого риска”. Я не была бы Хартли, если бы не следовала этому девизу!

Стивен снова рассмеялся:

– Вы просто чудо. И ничто вас не остановит, правда?

Анна улыбнулась, в глазах ее заплясали лукавые искорки.

– Ничто, даже ваши неотесанные техасцы.

– Браво! – Стивен поднялся с кресла и протянул Анне руку. – А что касается того, что мы неотесанные… Я хочу, чтобы вы кое о чем подумали, прежде чем угостите меня обедом, который, признаюсь, я уже жажду отведать. – Он помог Анне подняться с кресла. – Разве наша неотесанность не была одной из главных причин, которые привлекли вас в Техас?

Это был риторический вопрос, не требующий ответа, но когда они шли в столовую, Стивен заметил, что Анна нахмурилась и задумалась. И в течение следующих дней ей пришлось много размышлять на эту тему.

Глава 5

Джош сразу узнал Большого Джима по его габаритам. Ростом около двух метров. Большой Джим был чуть выше самого Джоша, однако весил килограммов на двадцать пять больше. Раньше, видимо, крепкие, его мускулы ныне выглядели дряблыми. И еще Джош отметил взгляд прищуренных глаз Джима, в прошлом, наверное, властный и решительный, сейчас выражал лишь подозрительность. Да, когда-то он был значительной фигурой, но теперь походил на мелкого хулигана.

Джош сидел на своей койке и пришивал бахрому к куртке, когда в комнату вошли шестеро ковбоев. Они с любопытством взглянули на незнакомца и занялись своими делами. Большой Джим остановился посередине помещения и уставился на Джоша.

– Черт побери, кто ты такой? – низким рокочущим голосом поинтересовался Джим.

Слова, казалось, вырывались из самых глубин горла, губ Джим почти не разжимал. Вид у него был устрашающий. За долгие годы ковбойской жизни кожа на его лице задубела от солнца и ветра, на ее фоне выделялись редкие спутанные пряди выцветших рыжих волос. Крупные, будто сплющенные губы цветом напоминали говяжью печенку, а нос, похоже, Джиму ломали не один раз. Мельком взглянув на Джима, Джош, не прерывая своего занятия, ответил:

– Меня зовут Джош. Я новый работник.

Большой Джим с угрожающим видом подступил на шаг:

– Да неужели? А кто тебя нанял?

Джош отложил в сторону куртку и спокойно встретил взгляд Джима:

– Леди по имени Анна Эджком. Похоже, она считает себя здешней хозяйкой.

В ответе Джоша явственно прозвучал вызов. Наступила напряженная тишина. Большой Джим оценивающе оглядел наглеца и не пропустил опасный стальной блеск его как будто спокойных глаз. Тут в помещение ввалилась еще одна группа ковбоев, и Джош снова взялся за куртку и иголку.

Но вот голоса вновь прибывших затихли, и снова наступила тишина. Кто-то спросил:

– Эй, так ты тот самый пижон на рыжем жеребце? Джош поднял голову:

– Совершенно верно. Послышались крики и смех.

– Послушай, Большой Джим, ты совершил ошибку, если взял на работу этого парня. Знаешь, что он сегодня днем сотворил с хозяйкой?

– Знаю, – прорычал Джим. Он повернулся, снял ремень с кобурой и повесил его на крючок над своей койкой. – Это ее ошибка, пусть она сама ее и расхлебывает.

Ковбои вернулись к своим делам. Быстро заполнились места за столом для игры в карты, в воздухе повис табачный дым. Джош в очередной раз отрезал тонкую полоску кожи и принялся вдевать ее в иголку с большим ушком.

Один из ковбоев опустился на соседнюю койку.

– Похоже, ты ему не слишком понравился, – заметил он, кивнув в сторону Большого Джима. Джош пожал плечами:

– Да нет, я бы не сказал.

– Меня зовут Дакота, – усмехнулся другой, протягивая Джошу руку. – Я сегодня заработал на тебе пять долларов, так что рад познакомиться.

Это был молодой белокурый парень с открытым, приятным лицом и мягкой золотистой бородкой. Джош пожал протянутую руку.

– Можешь называть меня Джош. Рад, что оказался полезен тебе.

– Ты действительно уговорил хозяйку взять тебя на работу? Когда я видел ее последний раз, она готова была линчевать тебя.

Джош снова пожал плечами:

– Наверное, она передумала. У женщин так бывает.

– Только не у этой женщины, – вмешался один из игроков. – Ты когда-нибудь пытался образумить быка, который наставил рога тебе в живот? Вот так же легко заставить мисс Анну изменить свое решение. – Говоривший бросил лукавый взгляд на Джоша. – Должно быть, ты ей понравился.

– Такое у женщин тоже случается, – скромно потупившись, отозвался Джош.

В ответ на его фразу кое-кто усмехнулся, кое-кто раздраженно фыркнул. Большой Джим хранил молчание, но Джош чувствовал на себе его тяжелый взгляд.

– Вот что я вам скажу, – проворчал кто-то. – Если хозяйка не решит снести эти чертовы нефтяные вышки, одного хорошего работника она точно потеряет!

Дакота рассмеялся, скомкал рубашку и швырнул ее в говорившего.

– С каких это пор ты стал хорошим работником? Собеседник Дакоты молча поймал рубашку и бросил ее назад. Разговор заинтересовал Джоша, он прислушался.

– Я не какой-то там чумазый шахтер, – вмешался в беседу еще один. – Я приехал сюда пасти скот, и, видит Бог, только этим я и буду заниматься.

– Если у тебя вообще будет работа, – бросил другой. Снимая сапоги, Дакота заявил:

– А мне все это до фонаря. Как я понимаю, молоденькой леди просто надо чем-то себя занять. В скотоводстве она явно ничего не смыслит. Так пусть себе ищет нефть. Лишь бы меня не трогала.

Внезапно раздался яростный рык Большого Джима:

– Тебя это тронет, когда придется закапывать трупы коров. Очень скоро здесь вообще ничего не останется, кроме трупов. И что тогда с тобой будет? Останешься без работы, вот что! Мы все останемся без работы.

Дакота усмехнулся и с грохотом швырнул сапоги на пол.

– Тогда, наверное, мне придется научиться бурить дыры в земле.

Джош поднял голову, в его взгляде читалась ирония.

– Вы считаете, что нефть убивает скот?

Большой Джим резко повернулся и устремил на Джоша угрожающий взгляд.

– А ты помалкивай, малыш. Это не твое дело.

– Если мне предстоит вместе с остальными закапывать в землю трупы, значит, это и мое дело, – ответил Джош. – Но я не вижу никакого смысла в том, чтобы хозяйка убивала собственный скот.

Густые рыжие брови Большого Джима нависли над глазами, он сделал несколько решительных шагов в направлении Джоша.

– Ты слишком много говоришь, малыш, – меряя Джоша тяжелым взглядом, произнес Джим. – И это не единственное, что мне в тебе не нравится.

Джош спокойно взглянул в глаза Джиму, затем сделал очередной стежок.

– Что ж, возможно. Но я пришел к выводу, что вы мне тоже не особо нравитесь.

Большой Джим угрожающе придвинулся, его руки сжались в кулаки.

– И у тебя есть какие-то планы?.. Джош даже не удосужился поднять голову.

– Об этом я непременно подумаю, но только чуть позже.

Карточная игра была в разгаре, один продолжал чистить свои сапоги, другой подошел к плите, чтобы налить себе чашку кофе. Похоже, никто не обращал особого внимания на то, что происходит между Большим Джимом и Джошем. Однако Джош понимал, что на самом деле все ждут следующего хода.

Не сводя глаз с Джоша, Джим небрежно произнес:

– Так поторопись, малыш. Сам я над этим ломать голову не собираюсь, просто разберусь с тобой, когда и где захочу. И поглядим, что от тебя останется.

Джим направился к своей койке, а у Джоша не осталось сомнений, что он сдержит свое слово.

Вдруг Джош заметил, что в бараке воцарилась тишина и все глаза устремлены на него. Он тихонько выругался. Конечно, он всегда был готов к такого рода неприятностям, и все же лучше было бы обойтись без них.

Дакота чиркнул спичкой, дружески улыбнулся Джошу и закурил.

– Не поддавайся на провокации Джима, – тихо посоветовал он. – Старина Джим просто забияка, вот и все. – Затушив спичку, Дакота швырнул ее на пол. – Говорят, он сам когда-то был не из последних скотоводов, но его ранчо погибло во время снежной бури в девяносто первом году, А теперь он служит у этой взбалмошной английской леди и раздает тумаки ковбоям. С ним лучше не связываться, но если ты не будешь ему докучать, он оставит тебя в покое. – Дакота затянулся. – А что касается мисс Анны, то она вообще-то не злая, но, по-моему, у нее мозги слегка набекрень. В общем, работать здесь можно, если только не выпендриваться и не задираться.

Ковбой, сидевший напротив Джоша, отложил начищенные сапоги и подозрительно поинтересовался:

– Где ты взял такую хорошую куртку? Здесь таких не увидишь.

– Мне сшила ее одна индианка.

– Да и лошадь отличная, – заметил кто-то. – Давно она у тебя?

По неписаным законам было не принято вот так в лоб расспрашивать новичка, кто он и откуда. Обычно прибывшие сюда не любили подобные вопросы, ведь им было что скрывать. Однако в данном случае любопытство казалось вполне естественным: слишком уж дорогая была у новичка лошадь, да и одежда необычная. Джошу не хотелось обижать ковбоев, но и поощрять их любопытство он тоже не собирался, поэтому коротко бросил:

– Это скаковая лошадь.

– И многих она обошла?

– Да было дело.

Убедившись, что много из Джоша не вытянешь, ковбои вернулись к своим делам. Дакота, наблюдавший за всем этим с ленивым интересом, сказал:

– Они еще попортят тебе кровь своими вопросами, но это вполне понятно. Держись возле меня. Если хочешь, с удовольствием научу тебя обращаться с лассо.

На губах Джоша промелькнула легкая усмешка.

– Спасибо, – пробормотал он, сделал последний стежок, завязал узел и принялся складывать куртку.

Тут дверь распахнулась, и звон шпор возвестил о прибытии еще одного обитателя жилища ковбоев. Вошедший пересек комнату по диагонали и остановился прямо перед Джошем.

– Черт побери, ты кто такой? – слово в слово повторил он приветствие Большого Джима.

Вошедший отличался маленьким ростом, сальными темными волосами и, похоже, не менее чем трехдневной щетиной на подбородке. В нем ощущалась агрессивность, видимо, вообще присущая низкорослым людям. На Джоша смотрели налитые кровью глаза, и он почувствовал явственный запах ржаного виски. Джош заметил, что работники оживились еще больше, чем во время его стычки с Большим Джимом.

Дакота заговорил, как обычно, небрежно и насмешливо, стараясь разрядить возникшее напряжение:

– Эй, Гил, ты что, не узнаешь его? Это же тот парень, который сегодня днем гнался за автомобилем и загнал его в ручей. Ты должен помнить, ты же чуть ли не час наблюдал за ним!

Гил сурово взглянул на Дакоту, но когда перевел глаза на Джоша, взгляд его уже несколько смягчился.

– Мне наплевать, кто он такой, он сидит на моей койке.

– С каких это пор она стала твоей? – удивился Дакота.

– Послушай, Гил, – вмешался кто-то из ковбоев, – эта койка пустует с тех пор, как уволили старого Сойера. Какого черта ты теперь заявляешь свои права на нее?

Большой Джим молча наблюдал за происходящим.

Гил стоял перед Джошем, сжимая и разжимая кулаки, в то время как Джош спокойно разглядывал его. И тут Гил без всякого предупреждения смахнул на пол седельные сумки Джоша.

“Кольт” Джоша, словно он был живой, моментально прыгнул в его ладонь. Гил застыл, во взгляде его сквозило недоумение. Загремели стулья, это ковбои убирались с линии огня.

– Подними, – тихо промолвил Джош.

Гил ухватил пальцами сумки и вернул их на койку. Затем медленно выпрямился.

Мускулы Джоша расслабились, он осторожно спустил курок, но не убрал с него палец. Губы его скривились в усмешке, но взгляд оставался твердым.

– Вы, техасцы, меня удивляете, – небрежно бросил Джош. – Там, откуда я приехал, более уважительно относятся к чужой собственности. – И он лениво облокотился о стену, а рука его все еще продолжала сжимать оружие. – А теперь поговорим насчет этой койки, – спокойно продолжил он. – Мне понятно твое желание занять ее, наверное, это очень хорошая койка, она мне и самому нравится. Поэтому предлагаю тебе вот что: поскольку ты уже здесь давно, а я новичок, то я буду платить тебе за пользование койкой двадцать центов в неделю. Как вы считаете, парни, это справедливо? – Джош обращался ко всем присутствующим, но тем не менее не сводил глаз с Гила. – Но ни центом больше: ведь мне еще придется купить большой кусок мыла, чтобы вывести блох.

Послышались смешки, а Гил побагровел от ярости. Джош сунул левую руку в карман, вытащил монету и швырнул ее Гилу. Тот машинально поймал.

– Это тебе за неделю вперед, – пояснил Джош. Сверкнув глазами, Гил швырнул монету обратно, она со стуком ударилась в стену. Не сказав больше ни слова, он повернулся, прошел к свободной койке, плюхнулся на нее и уставился в потолок.

Джош чувствовал, что на него устремлены встревоженные взгляды, хотя ковбои снова заговорили между собой. Он сунул “кольт” в кобуру.

– Пожалуй, мне пора проверить, как там моя лошадь, – как бы сам себе сказал Джош.

Дакота затушил сигарету о каблук и тихонько хмыкнул.

– Беру назад свое предложение, – промолвил он. – Может, ты научишь меня пользоваться лассо?

Джош невольно усмехнулся в ответ и направился к двери. Когда он вышел на воздух, в памяти всплыли все события сегодняшнего дня, и Джош уныло покачал головой. “Я приобрел одного друга и двух врагов, – подумал он. – Не так уж плохо за полчаса”.

Они остановились в тени ивы, и Стивен поцеловал ее. Анна легонько оттолкнула его и подняла голову.

– Уже поздно, Стивен, – мягко промолвила она. – Мне пора домой.

Но вместо того чтобы отойти на почтительное расстояние, как он это обычно делал, Стивен, к удивлению Анны, прижал ее к себе, уткнулся лицом в ее волосы и глубоко вздохнул.

– Ах, Анна, – прошептал он, – ну сколько же еще это может продолжаться? Вы же знаете, как я хочу жениться на вас! И тогда вам не надо будет бороться со своими проблемами в одиночку…

Анна вдруг испугалась и отступила назад, высвобождаясь из объятий Стивена.

– Стивен, прошу вас. – Она положила ладони ему на плечи, пытаясь смягчить свои слова. – Мы уже обсуждали этот вопрос. Вы прекрасный друг, и не надо портить…

Но сегодня вечером Стивена было не так-то легко остановить. Его глаза горели страстью, он стиснул ладони Анны.

– Анна, я знаю, вы меня не любите…

– Нет, – возразила Анна, осторожно пытаясь освободить свои руки, – вы мне, разумеется, очень нравитесь…

– Но дело не в этом. – Стивен еще сильнее сжал ладони Анны, и она почувствовала себя в плену. – Я всегда считал, что общие интересы, взаимное уважение и схожие взгляды на жизнь более важны для заключения брака, чем пылкая страсть. Анна, любовь придет со временем. – нежно прошептал он, – а у меня терпения более чем достаточно. Главное, что нас влечет друг к другу, мы восхищаемся друг другом. Анна, из нас получится прекрасная пара!

Анна хотела возразить, что все перечисленное им отнюдь не главное, но она просто не знала, что же в такой ситуации должно быть главным. В конце концов, она ведь еще не испытала настоящей любви… Нет, у нее не было никаких разумных аргументов, чтобы опровергнуть доводы Стивена. Ей оставалось только беспомощно смотреть на него, молча страдая и ругая себя за неспособность объяснить Стивену свои чувства… или их отсутствие.

– Стивен, прошу вас, поймите, – наконец решилась Анна, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно тверже, – у меня уже был подобный брак. И я не хочу второго такого же. – Сказав это, Анна почувствовала, что слова ее звучат слишком резко, даже для ее собственных ушей. Ведь Стивен был ее лучшим другом – а в настоящее время, возможно, и единственным, – и ей ни в коем случае не хотелось обидеть его.

Но и выходить за него замуж она не собиралась.

– У нас все будет иначе, – не сдавался Стивен. – Боже мой, Анна, вы и я… Представьте себе только! – Глаза его засверкали, голос прерывался от волнения. – Мы с вами сможем превратить “Три холма” в рай! А наши дети, Анна, подумайте о них! Наши внуки и правнуки прославятся на всю страну!

Анне наконец удалось вырвать руки, от изумления она даже забыла о необходимости владеть собой.

– Боже мой, Стивен, я вам не племенная кобыла! Стивен покраснел и сглотнул. На лице его отразилось смущение, и он стремительно шагнул к Анне.

– Анна, вы меня не так поняли…

Тяжело вздохнув, Анна прижала пальцы к вискам, ее ярость прошла так же быстро, как и вспыхнула.

– Разумеется, Стивен. – Она уже не испытывала ничего, кроме раздражения, и надеялась, что оно не слишком явственно звучит в ее голосе. – Но сейчас я больше не желаю говорить об этом.

Стивен протянул руку и тихонько, как-то нерешительно коснулся ее руки.

– Анна, если вас смущает… физический аспект брака, то со временем все уладится.

Анна устремила на Стивена равнодушный взгляд. Как странно, несмотря на то что ей были приятны объятия Стивена, его страстные поцелуи, она никогда не думала о возможном развитии подобных отношений с ним. Правда, с Марком ее это тоже не очень волновало.

Охваченная внезапным приливом жалости, Анна ласково накрыла ладонью его руку.

– Вы замечательный человек и интересный мужчина, – честно призналась она. – Я вовсе не хочу быть жестокой по отношению к вам. Просто меня вполне удовлетворяет моя теперешняя жизнь, и мне даже думать не хочется о новом замужестве. Вы можете это понять?

Стивен опустил глаза, скрывая досаду, и Анна ощутила еще больший прилив жалости. Она не хотела причинять ему боль.

Однако когда Стивен вновь посмотрел на нее, он уже улыбался, хотя, похоже, эта улыбка стоила ему больших усилий.

– Я не буду вас торопить, – тихо промолвил он. – Вы же знаете меня, Анна, я терпелив и могу долго ждать. Я так легко не сдамся.

– А может, и сдадитесь.

Стивен внимательно взглянул на Анну:

– Вы действительно хотите, чтобы я сдался? Анна вздохнула:

– Я и сама не знаю, чего хочу.

Стивен прижал ладонь Анны к своим губам.

– Я вернусь, Анна, – пообещал он, еще раз улыбнулся и ушел.

Анна снова вздохнула и облокотилась на ствол дерева, прислушиваясь к звуку его удаляющихся шагов. Возможно, она сейчас потеряла своего единственного друга.

Господи, да что же такое с ней творится? Ведь Стивен прав. Они прекрасно подходят друг другу. У них схожие вкусы, интересы, да и ход мыслей у них одинаковый. Им было бы очень удобно вдвоем. Однако Анна знала, что есть в ней нечто, с чем никогда не смирится Стивен, но что это такое, было непонятно даже ей самой.

С самого начала их знакомства Стивен не скрывал своих намерений. И всегда помогал ей, как только ей требовалась помощь. Да, он мог бы стать прекрасным управляющим ранчо “Три холма” и преданным мужем. А в цивилизованном обществе это считается серьезным основанием для брака.

Возможно, ей еще придется попробовать полюбить его. Возможно, в какой-то степени ей это и удастся. Однако Анна твердо знала, что хочет чего-то большего. Брак со Стивеном был бы вполне разумным поступком с ее стороны, он обеспечил бы ей полный покой. Но ведь она приехала в Техас не ради покоя.

“Разве наша неотесанность не была одной из главных причин, которые привлекли вас в Техас?” – вспомнила Анна.

Позади послышался тихий смех. Резко обернувшись, Анна невольно раскрыла рот от удивления, сердце екнуло.

– Скажу вам правду, мадам. На мой взгляд, вы совсем не похожи на племенную кобылу.

Анна увидела, как огонек самокрутки прочертил дугу в воздухе и шлепнулся на траву. Из тени летнего домика вышел Джош.

Анна ощутила, как к ее лицу прилила горячая волна, а сердце бешено заколотилось. Голос ее задрожал от злости и смущения:

– Как… как долго вы стоите здесь?

Джош приблизился, на его губах играла сухая усмешка.

– Достаточно долго, чтобы услышать, как вы помыкаете этим слюнтяем, водите его, словно молодого бычка, за кольцо, продетое в нос.

Анна возмутилась, поскольку слова Джоша были справедливы:

– Я не вожу его за нос!

– Водите, да еще как. – Джош остановился всего в нескольких шагах от Анны, сложив руки на груди. – У вас не больше намерений выйти замуж за этого парня, чем у меня, – продолжил он. – Однако ваш приятель строит планы относительно поместья и даже потомства. Поэтому я и считаю, что вы водите его за нос.

Собрав волю в кулак, Анна попыталась обрести равновесие. Во всяком случае, сделала для этого все, что могла. Она надменно вскинула голову.

– А почему вы решили, что я не собираюсь за него замуж?

Глаза Джоша словно засветились, намертво приковав к себе ее взгляд. Абсурдно, конечно, но Анна почувствовала себя кроликом, которого загипнотизировал удав. Джош сделал шаг вперед, затем еще один. Сейчас он уже стоял так близко, что мог дотронуться до нее. Сердце Анны забилось еще сильнее.

– Потому что я знаю вас, – тихо промолвил Джош.

Он снова смотрел на Анну этим странным, все понимающим взглядом, и ее охватило желание убежать. Однако она не двинулась с места.

Взгляд Джоша переместился с ее лица на грудь, отчего у нее возникло ощущение, что она стоит перед ним обнаженная. Анна почувствовала, как набухли и заныли соски. Ее обдало жаром. Что таилось за этими непонятными явлениями? Анна боялась признаться себе, но, похоже, она испытывала самое настоящее возбуждение.

Джош снова взглянул Анне в глаза.

– Вы встречаете шайку головорезов с ружьем в руках и нанимаете на работу незнакомца, который может оказаться бандитом. Вы пытаетесь управлять одним из самых больших ранчо в Техасе, и вас ничуть не тревожит то, что вы ничего в этом не понимаете. Вы пытаетесь обогнать скаковую лошадь на своей механической игрушке, и каждая минута этой гонки доставляет вам удовольствие. Вы живете не так, как другие люди, а ваш приятель – он всего лишь обычный человек.

Голос Джоша будто гипнотизировал Анну. Продолжая свой монолог, он еще ближе подошел к ней, и Анна, к своему удивлению, сквозь одежду почувствовала упругую крепость его бедер и кожей ощутила тепло, исходившее от его тела. Анна вдруг осознала, что они одни в тени деревьев и что этот сильный мужчина стоит неприлично близко. Когда Джош поднял руку, сердце Анны готово было выскочить из груди. Ее первым побуждением было отстраниться, но она, не сделала этого.

Что зажгло эти искорки в глазах Джоша? Восхищение или насмешка? Кончиками пальцев он ласково коснулся локона на ее виске.

– Знаете, что я думаю? – произнес Джош хрипло. – Я думаю, что вы вовсе не леди. – Его пальцы медленно дотронулись до щеки Анны. Она напряглась всем телом, ей было тяжело дышать. – Леди не стояла бы вот так в темноте с незнакомцем. Леди, наверное, закричала бы или убежала…

Теперь лицо Джоша находилось совсем рядом, губы его чуть вытянулись. Всего одно движение, и он мог бы впиться в ее губы, зажать ей рот, повалить на землю…

Анна испугалась. Дыхание ее участилось, казалось, еще секунда – и она задохнется. Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного.

Пальцы Джоша скользнули на шею Анны, и от их прикосновения ее кровь стремительнее понеслась по жилам. Чудилось, будто окружавший их воздух, как перед грозой, насыщен электрическими зарядами.

– Вы живете – словно идете по лезвию ножа. – Пальцы Джоша коснулись ее подбородка и двинулись к губам. – Вы рискуете, вы не боитесь трудных путей. Вам нравится стремительная жизнь, полная сюрпризов и опасностей…

Анна внушала себе, что надо прекратить все это, но слова не доходили до сознания. Джош, несомненно, оскорбляет ее. Следует заставить его замолчать, а затем уйти. Но как она могла сделать это, когда ее собственное тело предавало ее и отказывалось подчиняться?

Анна понимала, что он опасен, но ее тянуло к нему. Он пугал и волновал ее одновременно, она словно стояла на краю пропасти, манившей ее своей неизвестностью, и не могла заставить себя отойти от края.

Пальцы Джоша прошлись по нижней губе Анны. Она чувствовала их тепло. Сияние глаз Джоша притягивало как магнит. Губы ее разомкнулись, ей надо было перевести дыхание. Пальцы медленно двинулись вдоль губ, осязая их влажную поверхность. Анна чуть коснулась их языком и ощутила солоноватый вкус.

– Этот ваш Стивен, он хороший парень, но… – Джош улыбнулся и убрал руку. – Вы достойны лучшего, мадам.

Возможно, свою роль сыграло упоминание имени Стивена, возможно, то, что пальцы Джоша перестали касаться ее, но Анна словно очнулась. Так бывает, когда поток холодного воздуха стремительно врывается в душную комнату. Она сделала шаг назад, но тут же разозлилась на себя: этот шаг показался ей бегством.

– Такого, как вы, наверное, – резко сказала Анна и тут же поняла свою ошибку. Ведь вырвавшаяся у нее фраза прозвучала скорее как приглашение, а не как отповедь, а он наверняка только этого и добивался.

– Да, конечно. – Джош чуть отклонился назад, будто хотел получше ее рассмотреть. Глаза его светились спокойствием и уверенностью. – Я, например, не стал бы давать никаких обещаний по поводу “физического аспекта брака”.

Анна была больше не в силах сдерживать себя. Набрав в легкие воздуха, она выдала наконец все скопившиеся в ней ярость и презрение:

– Да вы просто подлая, наглая и самоуверенная свинья! Да как вы смеете… Как вы посмели прятаться в кустах и шпионить за мной! Кем, черт побери, вы себя возомнили?

Улыбнувшись, Джош еще раз с удовольствием оглядел Анну с головы до ног.

– Кем я себя возомнил? – переспросил он, и в его голосе прозвучали насмешливые нотки. – Да никем, я просто тот самый мужчина, который намерен сделать вас счастливейшей из женщин.

Анна пожалела о том, что слишком хорошо воспитана, чтобы ударить наглеца. Ноздри ее раздувались, глаза сверкали яростью.

– Сэр, вы уволены, – сообщила она нарочито спокойно. – Будьте любезны к утру покинуть мои владения.

Решительно проследовав мимо Джоша, Анна направилась к дому.

Джош стоял не шевелясь, только чуть-чуть ухмыляясь. Эта женщина мгновенно зажгла огонь в его крови, чего не удавалось никому из тех женщин, которых он знал раньше. Во всех своих проявлениях: холодная и надменная, взбешенная или покорная, жаждущая прикосновения мужчины, как всего минуту назад, – она была великолепна!

Джош с удовольствием закурил, наслаждаясь прохладным летним вечером и воспоминаниями об Анне. Анна Эджком. Гордая, сильная, проницательная, чувственная, растерянная и язвительная, полная сюрпризов, как извилистая горная дорога в начале весны. Жизнь с такой женщиной никогда не станет скучной.

Конечно, ей нужен мужчина, и причин этому несколько. Но она пока не знает об этом. Анна похожа на зимний цветок, погребенный под снегом и ожидающий солнечных лучей, которые вернут его к жизни. Растопить сугроб – дело не быстрое и не легкое. Но когда лучи солнца коснутся ее, пробуждение будет невиданно бурным. И тогда наступит его время.

Такая перспектива заставила Джоша улыбнуться, и его взгляд устремился в сторону дома.

– Боже мой, леди, – тихо произнес он, – как, однако, легко вы со мной справились!

Продолжая улыбаться, Джош направился к своему временному жилищу.

Глава 6

Спала Анна, как обычно, крепко. Никаких снов, в которых бы присутствовали длинноногие наглые ковбои со смеющимися глазами, разгневанные скотоводы или поклонники, добивающиеся ее руки. Бывало, Марк дразнил ее, что такой крепкий сон бывает только у людей, не знающих, что такое совесть. Объяснение Анны звучало более приземленно. Каждый день приносил ей новые проблемы, однако она успешно справлялась с ними, стало быть, не было никаких причин, чтобы они являлись ей во сне. Даже подсознание не приносило ей никаких неприятных сюрпризов, и каждое утро Анна просыпалась свежей и отдохнувшей. И словосочетание “ночной кошмар” было для нее лишь пустым звуком.

Метод, которым Анна пользовалась для борьбы с неприятностями, был прост, но эффективен: она игнорировала их. Анна знала, что воспоминания о вчерашней ночной беседе с Джошем будут ей неприятны, отвлекут от дел, нарушат душевный комфорт, и поэтому она решила вообще выбросить это из головы. Он уволен, убрался из ее поместья и из ее жизни, так что на этом можно поставить точку.

Во всяком случае, так Анна думала, пока не спустилась на следующее утро к завтраку и не обнаружила, что Джош сидит в столовой за обеденным столом. На стоявшей перед ним тарелке лежали остатки солидной порции яичницы с ветчиной. Вальяжно откинувшись на спинку кресла, Джош с аппетитом поедал бисквит, запивая его обжигающим черным кофе. На сверкающем натертом паркете столовой Анна заметила небольшие царапины – по-видимому, следы шпор.

Анна застыла посреди комнаты. Заметив ее, Джош радостно воскликнул:

– Доброе утро!

На этот раз его одежда была тщательно вычищена, лицо чисто выбрито, и вообще Джош выглядел свежим и опрятным. Жилетка из мягкой кожи и рубашка, вызывающая воспоминания о зеленой листве, прекрасно сочетались с изумрудным цветом его глаз. Курчавые волосы, спускавшиеся на шею и лоб, были тщательно расчесаны и выглядели жесткими, словно накрахмаленными. Их так и хотелось потрогать.

При взгляде на Джоша все детали их вчерашней встречи четко всплыли в ее памяти. В груди снова поднялась жаркая волна, и сердце, так же как вчера, понеслось в галоп. Приятное тепло начало опускаться вниз, к животу.

Но Анна быстро овладела собой. Она с удовольствием отметила, что голос ее звучал спокойно и ровно, когда она строго спросила:

– Что вы здесь делаете?

– Понимаете, мадам, я всегда считал, что позволять леди завтракать в одиночестве – это явный грех. – Держа в руке чашку с кофе, Джош сделал приглашающий жест: – Буду рад составить вам компанию.

Анна с самого утра решила не злиться. Но сейчас она испытывала вовсе не злость, а какую-то смутную тревогу, которую, похоже, вызвало одно лишь присутствие Джоша. Несколько мгновений в ней боролись осторожность и авантюризм. Победил последний, подсказавший, что надо принять вызов. В конце концов это становится даже любопытным.

– Мне кажется, я вас уволила, сэр, – заметила Анна. Джош усмехнулся и сунул в рот последний кусок бисквита.

– Вы не можете уволить меня, мадам. Вы не платите мне жалованья.

Анна изящно склонила голову и подошла к столу:

– Понятно.

Джош проводил ее взглядом и поинтересовался:

– А что это у вас за наряд?

Сегодня она намеревалась посетить буровые площадки поэтому и оделась соответственно: хлопковая рубашка и юбка-брюки для верховой езды, лишь на несколько дюймов прикрывшая край сапог. Юбка-брюки вполне прижилась у велосипедисток востока, но здесь, в Техасе, к подобному наряду до сих пор относились неодобрительно, однако Анна носила ее без всякого стеснения.

– Не понимаю, какое вам до этого дело? – резко бросила она.

Отодвинув кресло, Анна села и развернула салфетку. Джош наблюдал за ней с ленивой усмешкой, которая постепенно превратилась в довольную улыбку, – каждое движение Анны было образцом изящества и воспитанности.

Мягкая рубашка подчеркивала формы ее высокой округлой груди, короткая юбка-брюки несколько шокировала, но, несомненно, шла ей. Материал облегал бедра и плоский живот, а то, что юбка неожиданно разделялась на две половины, не могло оставить равнодушным наблюдавшего это зрелище. Женщина, которая могла носить такой наряд и в то же время высоко держать голову, несомненно, вызывала восхищение.

Анна взяла стоявший возле тарелки маленький серебряный колокольчик и позвонила. Джош продолжал прихлебывать кофе, а Анна старалась не встречаться с ним глазами. Однако все это время она ощущала на себе его взгляд так же явственно, как если бы он дотрагивался до нее. Когда ей уже стало невмоготу, Анна подняла глаза на Джоша. Конечно же, он внимательно разглядывал ее, и, похоже, это занятие доставляло ему огромное удовольствие.

Анна отвернулась, нервно поправила выбившийся локон, затем сложила руки на коленях…

Джош улыбнулся.

– Мое присутствие заставляет вас нервничать? – поинтересовался он.

– Если честно, то да. Под вашим взглядом я чувствую себя неуютно.

Улыбка Джоша стала еще шире:

– Отлично. Я и не хочу, чтобы вам было со мной уютно.

В столовую торопливо вошла темнокожая служанка в коричневом платье с накрахмаленным белым передником. Никогда еще Анна так не радовалась ее появлению.

– Чай и тост, пожалуйста, – чопорно произнесла Анна.

Служанка сделала книксен и повернулась, чтобы уйти, но Джош с чарующей улыбкой поднял свою чашку:

– Милочка, как насчет того, чтобы принести кофейник? Девушка улыбнулась в ответ, бросила быстрый взгляд на хозяйку и торопливо вышла из столовой. Джош вскинул бровь и вопросительно посмотрел на Анну.

– Чай и тост? Неудивительно, что вы такая тощая.

– Как ваша фамилия? – спокойно поинтересовалась Анна.

– Осталось еще много яичницы с ветчиной. Похоже, я сделал поварам слишком большой заказ.

На губах Анны застыла снисходительная улыбка.

– Так как ваша фамилия? – повторила она.

– Зачем вам ее знать?

– Разумеется, для того, чтобы занести вас в список работников и тут же уволить вас, как положено.

Джош рассмеялся.

Анна задумчиво наблюдала за ним. Это вторжение в элегантную безупречность ее столовой было настоящим вызовом ее положению и укладу, так старательно создаваемому из года в год. Мужской смех и ленивые чувственные взгляды были здесь так же неуместны, как шпоры и пыльная шляпа. Однако, как ни странно, сам Джош каким-то образом прекрасно вписывался в аристократическую атмосферу. Стало быть, это она должна чувствовать себя гостьей? Забавное предположение!

Конечно, Анне следовало бы приказать ему убираться из ее дома и с ее земли, а если не подействует, в конце концов позвать вооруженных охранников. Но ничего этого делать она не собиралась.

– Вы знаете, я тоже могу устроить вам очень беспокойную жизнь, – задумчиво произнесла она.

Глаза Джоша сверкнули:

– Ох, прошу вас, сделайте это!

Анна расправила на коленях салфетку.

– Я могу, например, попросить шерифа обратить внимание на вас и вашу прекрасную лошадь с загадочным тавро.

Поднеся чашку к губам, Джош улыбнулся:

– Похоже, меня ждут крупные неприятности. Но если вы просто будете добры со мной, я сам расскажу вам все, что вы захотите узнать.

Анна обратила внимание на его длинные загорелые пальцы, резко выделявшиеся на фоне белоснежного фарфора. И тут же помимо своей воли словно ощутила их прикосновение. Наверное, он тоже помнит. Судя по блеску в его глазах, Анна была почти уверена в этом.

Однако ее не смогли поколебать ни его улыбка, ни воспоминания о вчерашнем. Она вежливо улыбнулась в ответ и спросила:

– Так, может, начнете со своей фамилии?

Джош допил кофе, чуть прищурился, на лице его появилось серьезное выражение.

– Я не из тех, кто любит указывать людям на их ошибки, мадам, но поскольку вы здесь недавно, то, наверное, не понимаете, что не слишком-то вежливо задавать такие вопросы.

Вошедшая с подносом служанка поставила перед Анной тарелку с тостами и чайник. Пока Анна наливала себе чай из серебряного чайника, Джош внимательно наблюдал за ней.

– По-моему, новичок здесь скорее вы, чем я, – спокойно парировала Анна. – И если уж за этим столом находится человек с плохими манерами, так это точно не я. Кстати, не будете ли вы так любезны объяснить мне, почему невежливо спрашивать у работника его фамилию?

– Существует масса причин, мадам, – важно начал Джош, пока служанка наливала ему кофе и ставила на стол кофейник. Джош подмигнул ей и снова повернулся к Анне с серьезным видом: – Понимаете, на Запад многие бегут от своих проблем, поэтому здесь не принято копаться в прошлом. Вы можете случайно коснуться чего-то такого, о чем человек предпочел бы не вспоминать. Анна наклонила голову:

– Например?

– Ох, ну я не знаю.

Джош откинулся на спинку кресла и отхлебнул кофе. Рубашка натянулась, и под тканью отчетливо обрисовалась мускулистая грудь. Анна отметила про себя, что грудь у Джоша крепкая, к такой, наверное, было бы приятно прислониться, да и руки у него наверняка очень сильные.

– Возможно, он сбежал от жены, – продолжал Джош, – или его преследуют плохие люди. А может, там, на востоке, у него испорчена репутация, а здесь он хочет восстановить ее. Или…

– Он скрывается от закона? – предположила Анна. Джош поглядел на нее с восхищением, затем его губы снова слегка скривились в усмешке.

– Может быть, – согласился он. – Удивительно, как расширил сейчас возможности полиции телеграф! Имя человека или даже его описание можно в течение нескольких минут передать почти в десяток штатов. Для преступников наступили тяжелые времена.

Подняв чашку, Анна заметила:

– Поэтому человек, который не в ладу с властями, если он не дурак, не станет называть свое настоящее имя.

– Вы правы. – Джош улыбнулся. – Но меня, между прочим, зовут Джош Коулман.

Анна взглянула на него поверх чашки:

– Это правда? Джош усмехнулся:

– Разве я похож на дурака, мадам?

Сделав глоток, Анна с любопытством посмотрела на Джоша, который взял очередной кусок бисквита, обильно намазал его маслом и приступил к еде. Анна поставила чашку на блюдце и потянулась за маслом.

– А знаете, на кого вы, по моему мнению, похожи, мистер Коулман? – нарушила молчание Анна, аккуратно намазывая тост маслом. – Вы похожи на молодого человека, который долгое время был предоставлен самому себе. Вероятно, в этом виноваты мать или бабушка, которые вас слишком любили и потакали во всем, но, как бы там ни было, вы выросли испорченным, избалованным, уверенным в том, что при желании можете вращать земной шар на кончике пальца. Конечно, плохую услугу в этом плане оказала вам и симпатичная внешность: к сожалению, как показывает практика, красота и обаяние открывают слишком много возможностей для их обладателей. Мне кажется, мистер Коулман, вы просто испорченный ребенок с непомерными амбициями.

Джош слушал Анну очень внимательно. Похоже, ее слова скорее заинтересовали его, чем обидели. Анна положила тост на тарелку и отложила в сторону нож.

– А еще у вас слишком много секретов, – продолжила она. – Возможно, они не столь важны, как вы себе представляете, но я это выясню, можете не сомневаться. Вы слишком хорошего о себе мнения. Но излишняя самоуверенность может быть очень опасной, мистер Коулман. Будьте осторожны, не хватайтесь за то, что не в силах поднять.

Джош уселся поудобнее и понимающе кивнул, чего Анна никак не ожидала.

– А знаете что, мадам? – спросил Джош, и Анна вопросительно наклонила голову. – Вы мне действительно нравитесь.

Анна улыбнулась:

– Но я права?

Джош усмехнулся и поднял чашку, как бы предлагая тост в ее честь:

– Пусть это будет еще один мой секрет. Анна отломила кусочек тоста.

– Зачем вы приехали сюда, мистер Коулман? – спросила она. Вопрос прозвучал небрежно, почти риторически. – Что вам здесь нужно?

Джош покончил с бисквитом и допил кофе. Его спокойный изучающий взгляд одновременно раздражал Анну и вызывал у нее любопытство.

– Вы умная женщина, – медленно промолвил Джош. – Ну что ж, я приехал сюда для того, чтобы вытянуть из вас деньги и покуситься на вашу честь.

– Это не так-то просто сделать, мистер Коулман.

За шутливыми интонациями Анне вдруг почудилось что-то серьезное, чего никак нельзя было упустить.

– Может, это проще, чем вы думаете, – тихо произнес Джош.

Анна растерялась. Она снова вспомнила, что почти ничего не знает об этом человеке. Этот соблазнитель с томными глазами и курчавыми волосами мог быть очень опасен. В его долговязой фигуре скрывалась сила, а за ленивыми манерами таилась целеустремленность. Вместе с ним в ее столовую со сверкающей мебелью из красного дерева и подобранными в тон портьерами проник дух авантюризма. С его появлением в ее цивилизованном жилище будто разгулялся вольный дикий ветер. И это нравилось ей и заставляло принять вызов.

– А вы всегда получаете то, что хотите, мистер Коулман?

– Да, – не колеблясь ответил Джош. Анна улыбнулась:

– Что ж, надеюсь, вы сможете пережить разочарование, когда кое-чего не получите.

Джош вопросительно вскинул брови, а Анна неторопливо и откровенно оценивающе оглядела его.

– Вы очень симпатичный молодой человек, – снисходительно сказала она. – Но вы слишком грубы и самоуверенны. Хотя есть даже что-то забавное в вашем невежестве. Думаю, многие женщины находят в этом определенную привлекательность.

Джош склонил голову, как бы скромно соглашаясь с ней, и Анна снисходительно улыбнулась – Однако, если не возражаете, я, исходя из самых лучших побуждений, дам вам совет…

– Разумеется, мадам. Я вас внимательно слушаю.

– Во-первых, я буду благодарна, если вы перестанете называть меня мадам. Во-вторых, прошу вас, не пытайтесь меня обольстить. Поберегите ваши чары для тех, кто их оценит. А со мной, боюсь, вы просто напрасно теряете время.

Джош немного помолчал. Казалось, что он всерьез обдумывает слова Анны. Затем его губы растянулись в привычной усмешке.

– Не беспокойтесь, мадам, я вовсе не теряю время даром. – Он сделал паузу и весело добавил: – Но, как вы правильно сказали, это еще надо будет доказать. Именно для этого я сегодня и пришел сюда.

Джош сунул руку в карман, вытащил оттуда пучок травы и положил его на белоснежную скатерть.

Анна с возмущением увидела, как по скатерти расползлись грязные пятна.

– Вы что, с ума сошли? Что…

– Крестовник, – пояснил Джош и удовлетворенно откинулся на спинку кресла. – Вот эта трава и убивает ваш скот.

Анна переводила взгляд с пучка травы на Джоша:

– Откуда вы знаете?

Джош пожал плечами:

– Летние пастбища настолько истощились, что ваш скот начал уходить за ручей. Именно там и погибло большинство животных, разве не так? На том поле полно крестовника, любой хороший скотовод сразу бы заметил это.

– Но мой управляющий сказал, что скот погибает от загрязненной воды и связано это с бурением нефтяных скважин.

Джош поднес к губам чашку.

– Надо ничего не смыслить в скотоводстве, чтобы не знать этой ядовитой травы. Я был свидетелем вчерашней сцены, поэтому и принес вам доказательства, чтобы вы сами убедились.

– Значит, вы думаете, что мой управляющий ничего не смыслит в скотоводстве?

– Нет, мадам, не думаю, я прямо заявляю об этом. Анна поднялась и взяла со стола пучок травы. В ней боролись ярость оттого, что ее обманули, и облегчение – значит, она не виновата в гибели скота! Она теребила в руках стебли, а мозг ее тем временем лихорадочно работал.

– Вы понимаете, разумеется, – наконец осторожно начала она, – что практически обвиняете моих работников в заговоре.

– Да чего уж тут понимать. – В голосе Джоша слышалось раздражение. – Ваши работники либо вообще ни черта не знают, либо им на все наплевать. Зачем им лезть на рожон? Большой Джим не трогает их, если его слушаются. А у него-то наверняка есть личные причины заставлять вас думать, что это нефть убивает скот.

Анна резко обернулась и внимательно посмотрела на Джоша:

– Вы считаете, он знает истинную причину и обманывает меня?

– Не могу категорически обвинить во всем Джима Он лентяй и мог ляпнуть первое, что в голову пришло. Но возможно, оно пришло не случайно.

– Я понимаю.

Отношение Анны к работникам Марк в свое время характеризовал как “до противного классическое и жутко, жутко британское”. Она имела привычку полностью доверять людям, которых нанимала, а если они оказывались недобросовестными, то Анна воспринимала это как личное оскорбление.

– Разумеется, такое положение дел недопустимо, – решительно заявила Анна, швыряя крестовник на буфет. – Я не могу себе позволить держать управляющего, который не справляется со своим делом. Я сегодня же разберусь с ним.

Похоже, слова Анны удивили Джоша:

– Вы намерены уволить его?

Анна, словно дразня Джоша, так же как он, удивленно вскинула брови.

– А у вас есть возражения?

– Если вас интересует мое мнение, то да, у меня есть возражения, – быстро ответил Джош. – Для того чтобы содержать ранчо, мало просто иметь деньги и скот. Существует еще такая мелочь, как взаимное доверие. Вы не можете ожидать преданности от своих работников, если сами не доверяете им.

Анну крайне удивил такой поворот дела.

– Что-то я вас не понимаю…

Но Джош бесцеремонно оборвал ее:

– Вы прекрасно содержите дом, мадам. Все здесь сияет и сверкает, все слуги работают четко, как хорошо налаженный часовой механизм, и я уверен, это ваша заслуга. Но что касается управления ранчо, то тут вы очень многого не знаете.

Анна попыталась возразить, но Джош опередил ее, не дав вымолвить ни слова:

– На ранчо все зависит от хозяина. Возможно, там, откуда вы приехали, дело обстоит иначе, но здесь настоящий хозяин не может позволить себе просто сидеть в прекрасном доме, листать журналы и устраивать приемы. Он каждый день вместе с работниками объезжает ранчо верхом, клеймит скот, орудует лассо. Покажите мне скотовода с чистыми руками, и я скажу вам, что он либо лентяй, либо жулик. Вам едва удается окупать расходы, и если вы плохо знаете свое дело, то не ожидайте, что кто-то будет делать всю работу за вас.

– Должна вам сказать, что я уже шесть лет довольно успешно управляю ранчо…

– Да неужели? А когда вы в последний раз объезжали территорию? Сколько бычков вытащили вчера из зарослей кустарника? Или, может быть, занимались починкой ограды?

Глаза Анны гневно сверкнули, она не удостоила Джоша ответом.

Джош положил руку на стол ладонью вверх, как бы в знак примирения.

– Послушайте, – рассудительно продолжил он. – Я не собираюсь ссориться. Я просто хочу сказать, что слишком уж быстро вы находите виноватого, а, честно говоря, вы и сами во многом виноваты. Ничего бы этого не произошло, если бы вы уделяли больше внимания своим землям и скоту. – Джош сделал паузу. – Вы хотите уволить управляющего? Не мое дело вам мешать. Но подумайте о последствиях: кто-то явно окажется недоволен, многие работники покинут ранчо, а в разгар сезона будет трудно подыскать им замену.

Анна свирепо посмотрела на Джоша:

– Но вы же сами сказали мне, что Большой Джим никуда не годен! А теперь защищаете его.

– Лично я ничего не имею против этого человека. Мне даже по-своему жаль его. – Джош улыбнулся, но улыбка вышла какой-то печальной. – Бывает и такой тип людей. Да, он груб, но именно грубые люди осваивали здешние земли. Новое поколение пытается отодвинуть таких работяг на второй план. И куда же сегодня податься таким парням, как Большой Джим? Что им делать? Все, что они знают, так это лошади и скот. Самолюбие их ущемлено, перспектив никаких. Возможно, поэтому Большой Джим так и разленился. Это нехорошо, но простительно. Если человеку не за что бороться, он теряется, а если у него нет перспективы, то появляется наплевательское отношение ко всему. Когда Джим умрет, никто не станет сожалеть о его смерти. Мне жаль его.

Пока Джош говорил, в нем что-то изменилось, и Анна как бы на мгновение увидела его настоящее лицо. Голос Джоша звучал мягко, взгляд стал задумчивым, как будто он разговаривал сам с собой. И Анна поняла, что Джоша сейчас тревожит не только судьба Большого Джима.

– А будет ли кто-нибудь сожалеть о вашей смерти? – тихо промолвила Анна.

Джош посмотрел на нее, и грустно улыбнулся:

– Может быть.

– Женщина? – осторожно поинтересовалась Анна.

Она поняла, что попала в точку. В глазах Джоша промелькнула боль, но он тут же попытался скрыть ее. Анне стало не по себе. Наверное, он грустит по женщине… и любит ее.

Затем глаза Джоша лукаво сверкнули, губы растянула широкая улыбка, и он признался:

– Да, женщина. Точнее, три женщины. Анна не отводила от него изумленного взгляда.

– Мои сестры. – Джош усмехнулся. – Те самые, которые так испортили меня. Думаю, они будут горевать… может, даже поставят мне скромный памятник.

Анна испытала ничем не объяснимое облегчение и даже какую-то непонятную, глупую радость. Значит, у него есть сестры, он способен проявить жалость к человеку, которого почти не знает, и неплохо разбирается в делах ранчо. За последние полчаса Анна узнала о Джоше значительно больше, чем за все предыдущее время. И все же он по-прежнему оставался для нее загадочной личностью.

Анне не терпелось продолжить разговор, пока чуть приоткрытая дверь в его внутренний мир не захлопнулась. Однако ей показалось, что момент уже упущен. Но все же попытка не пытка.

– Должна заметить, мистер Коулман, что не ожидала от вас такого сочувствия к моему управляющему. Ведь вы его почти не знаете. Тем более, как я слышала, его вообще мало кто любит.

Джош усмехнулся:

– Честно говоря, тут у меня имеется корыстный интерес. Большой Джим мне отнюдь не симпатичен, но если вы его сейчас уволите – в тот самый момент, когда я обнаружил крестовник, – то, как вы думаете, кого он обвинит в своем увольнении? У меня и так полно недоброжелателей.

– Неужели? Кто же это?

– Вы, например.

– Пожалуй, – сухо пробормотала Анна, понимая, что правду он ей не скажет. В конце концов, разве можно ожидать искренности от человека, скрывающегося от закона. – Разубеждать вас я, конечно же, не буду. Не стану также разжигать вражду между своими работниками. Может, у вас есть какие-то предложения?

Джош сделал вид, что задумался. Ей ужасно не хотелось задавать ему подобный вопрос, но уж очень любопытно было услышать его мнение.

– Что ж, если бы это было мое ранчо… – Похоже, Джошу понравилось, как это прозвучало, и он повторил: – Если бы это было мое ранчо, я, пожалуй, учитывая многолетнюю службу Большого Джима, подыскал бы ему другую должность, на которой он не смог бы причинить большого вреда. И его гордость осталась бы неущемленной. Пусть считает, что даже оказывает вам услугу. Такая леди, как вы, без особого труда сможет заставить мужчину почувствовать себя героем, дав ему при этом по зубам, не так ли?

Анне не очень понравилась подобная формулировка, она повернулась, готовая резко одернуть Джоша, но увидела смех в его глазах и мгновенно остыла.

– Я непременно обдумаю ваше предложение, – тем не менее холодно произнесла она.

Джош поднялся из-за стола.

– Кроме того, нужно увести коров с холмов, пока они все не передохли от этого крестовника. – Взяв с буфета шляпу, Джош водрузил ее на голову.

– Да, разумеется, – смущенно пробормотала Анна. – И… – Она посмотрела на Джоша и с трудом выдавила из себя: – Думаю… вам лучше остаться здесь на некоторое время.

Джош усмехнулся:

– Именно это я и собирался сделать, мадам.

Анна почувствовала досаду. Как раз в тот момент, когда, по ее мнению, между ними начало устанавливаться какое-то взаимопонимание, он снова позволил себе дерзость. Последнюю фразу Джош выпалил легко, не задумываясь, и это только лишний раз подчеркнуло его независимость.

– Вы очень своеобразный человек, мистер Коулман. И вас не так легко раскусить, как я поначалу предположила. Но я постараюсь добраться до сути, – твердо заверила Анна. – И тогда посмотрим, как сложится ваша дальнейшая судьба.

– Всячески желаю вам удачи, мадам, – ответил Джош, и веселые искорки в его глазах дали понять Анне, что угроза не напугала его.

Джош повернулся и направился к двери. Анна закусила губу, заметив, как его шпоры выдирают клочки шерсти из ковра. Невыносимый тип, не мог оставить свои шпоры на крыльце!

– Мистер Коулман, – окликнула она, и Джош обернулся. – В следующий раз, заходя в этот дом, будьте любезны снимать ваши шпоры.

Джош подмигнул Анне, дотронулся кончиками пальцев до шляпы и распахнул дверь. Переступив порог, он принялся насвистывать мелодию. Это была “Желтая роза Техаса”.

Глава 7

Сегодняшним утром Джош собрался объехать ранчо. До этого он и не подозревал, как соскучился по зеленым просторам! При виде земель, словно ожидавших его, кровь забурлила в жилах. Джош с гордостью оглядел загоны для скота и устремил взгляд на далекие холмы. У него появилось ощущение, как будто он вернулся домой.

Он ласково потрепал лошадь по холке и дал ей кусок сахара, который утащил со стола во время завтрака. Джош уже собрался сесть в седло, когда заметил двух всадников, приближавшихся к дому по подъездной дорожке. На одном из них были белая рубашка и галстук-шнурок, резко контрастировавшие с лохматой бородой. Он ехал на тяжелогруженой вьючной лошади и походил на старателя, вынужденного покинуть родные горы ради присутствия на похоронах. Любопытство на лице Джоша сменилось усмешкой, когда он узнал второго всадника.

Джошу впервые довелось увидеть своего соперника при свете дня. Стивен Брейди был с ним почти одного роста и выглядел довольно симпатичным и преуспевающим. Он смотрел на мир как человек, познавший вкус власти, и уже по этой причине не понравился Джошу. Было в нем и еще кое-что, почти неуловимое, что резало взгляд Джоша: он казался слишком симпатичным и слишком преуспевающим, как будто долгое время изучал, какой образ приятен людям, чтобы стать его воплощением. В общем, каков бы он ни был, он, по мнению Джоша, совершенно не подходил такой женщине, как Анна Эджком.

– Доброе утро, – приветствовал всадников Джош, когда они поравнялись с ним. – А мы и не ожидали, что вы вернетесь так скоро.

Стивен спешился, стараясь ничем не выказать своего удивления.

– Доброе утро. А где леди Хартли? Она дома?

Джош внимательно посмотрел на него, однако глаза Стивена ничего не выражали. А Джош уже давно научился не доверять людям с такими глазами. Небрежно похлопав лошадь по шее, Джош изобразил на лице дружескую улыбку:

– Вообще-то время слишком раннее для визита, не правда ли? Мы с Анной только что позавтракали.

Стивен нахмурился, но не успел ничего сказать: в это время из дома вышла Анна. Как раз вовремя, чтобы услышать последние слова Джоша. Она быстро спустилась по ступенькам. Джош заметил появившийся на ее щеках легкий румянец. Глаза ее сверкали, и Джош не преминул это с одобрением отметить.

– Стивен, как я рада вас видеть! – тепло сказала она. Бросив мимолетный взгляд на Джоша, Анна спросила уже более резко: – По-моему, вы что-то говорили о необходимости перегнать скот?

Джош не двинулся с места и продолжал смотреть на Стивена с безразличием, которое, впрочем, легко можно было принять за дружелюбие.

– Мадам, а вы не хотите представить меня вашему другу?

Лицо Анны окаменело, но нежелание показаться нелюбезной в глазах Стивена пересилило.

– Стивен, это Джош Коулман, новый работник. – Анна намеренно подчеркнула два последних слова, но Джош бросил на нее столь насмешливый взгляд, что полностью свел на нет попытку поставить его на место.

Джош приподнял шляпу:

– Рад познакомиться с вами, Стив. Мы с Анной только вчера вечером говорили о вас.

Возникла секундная пауза. Анна почувствовала напряжение, повисшее между мужчинами. Это, похоже, ее не удивило. Джош со всеми ухитрялся вступать в конфронтацию, тем более что он явно старался вывести Стивена из себя. Однако Стивен сохранил хладнокровие и, как человек, считающий себя выше других, предпочел просто проигнорировать Джоша. Анна не знала, радоваться ли ей такому самообладанию Стивена.

Брейди повернулся к ней:

– Анна, я понимаю, это не совсем прилично, но, надеюсь, вы извините меня за то, что я потревожил вас в столь ранний час. Дело в том… – Он как-то искоса посмотрел на человека, сидевшего на вьючной лошади. – Этот… э… джентльмен спросил у меня, как проехать на ранчо “Три холма”. Сказал, что вы ждете его. И я решил, что лучше самому показать ему дорогу.

Незнакомец приподнял шляпу:

– Эймос Райт, мадам, к вашим услугам.

Анна смутилась, но постаралась не показать этого. Она надеялась, что ей хоть на какое-то время удастся скрыть свои намерения от Стивена. Она продолжала дорожить его мнением и не хотела вступать в бессмысленные споры. Собравшись с духом, Анна попыталась выпутаться из неловкого положения.

– Стивен, я совершенно забыла рассказать вам об этом, – беззаботно начала она. – Эймос Райт – тот самый специалист по поиску нефти, о котором я вам говорила. – Анна стремительно повернулась к Райту. – Я очень рада, что вы сдержали слово и смогли приехать. – Она снова обратилась к Стивену: – Мне рекомендовали мистера Райта как лучшего специалиста в округе.

Стивену, который все еще не мог прийти в себя от дерзости Джоша, понадобилось некоторое время, чтобы переварить слова Анны. Он посмотрел на своего спутника и удивленно вскинул брови.

– Кто он такой, вы говорите? – переспросил Стивен.

– Специалист по поиску нефти, – повторила Анна. Энтузиазм помог ей справиться с растерянностью, вызванной этой незапланированной встречей. – Он вроде геолога… я не очень хорошо знаю, но он изучает течения рек, образование земных пластов, и… он ищет нефть! – с триумфом закончила Анна.

Стивен молча уставился на нее, и Джош тоже решил проявить заинтересованность.

– Ох, я понял! Он ищет нефть так же, как ищут воду, да? Анна наградила Джоша убийственным взглядом, но Эймос Райт, щурясь от солнца, начал неторопливо объяснять:

– Ну, не совсем так, молодой человек. У меня более научный подход, а не просто угадывание. Нефть оставляет следы на земле, как гремучая змея, ползущая через пустыню, или как медведь, пьющий из ручья. Просто надо уметь читать эти следы. Конечно, в нашем деле нельзя обойтись и без интуиции, однако с теми, кто ищет воду, меня роднит только одно – если я не нахожу нефть, я не получаю денег за свою работу.

Джош понимающе кивнул:

– Похоже, вы в свое время занимались и поисками воды. Райт почесал за ухом.

– Было дело, – признался он.

Озадаченное выражение на лице Стивена сменилось явным недоумением, он повернулся к Анне.

– Послушайте, Стивен, – опередила его Анна, – я понимаю что это звучит странно, но…

– Нет, вы даже не представляете себе, как это звучит! – горячо возразил Стивен.

Джош сжал в руках поводья, с трудом сохраняя спокойствие.

– Теперь, мадам, мне ясно, почему вас не слишком заботит состояние ранчо. Но если с нефтью ничего не выйдет… – Джош вспрыгнул в седло и посмотрел на Анну с усмешкой. – Ладно, займусь вашим скотом. – Затем развернул лошадь и ускакал.

Анна не могла понять, что ее больше взбесило: насмешки Джоша или недоверие Стивена. Но поскольку именно присутствие Стивена поставило ее в неловкое положение, то и злиться следовало на него. Но Анна взяла себя в руки и вежливо обратилась к человеку, называвшему себя специалистом по поиску нефти:

– Извините, мистер Райт, я вас оставлю на минутку. Она взяла Стивена под руку и отвела в сторону на несколько шагов.

– Стивен, я знаю, что вы хотите сказать…

Стивен, как и Анна, понизил голос, однако недовольство ему скрыть не удалось.

– Тогда зачем вы сделали это?

– Стивен, вам не кажется, что вы предубеждены? Стивен задумался, тщательно подбирая слова.

– Я всегда стараюсь быть объективным, и, прошу вас, поверьте, понимаю, как вам, должно быть, было сложно отыскать этого… гм… джентльмена, но… Анна, будьте благоразумной! Только вчера вечером мы с вами говорили о том, что дела не ладятся. Неужели вы действительно думаете, что эти проблемы можно решить с помощью шарлатана? Вы меня удивляете, Анна! На дворе тысяча восемьсот девяносто девятый год. Мы живем в эпоху научного прогресса, и я не уверен, что в современном мире вообще есть место для… людей, скажем, ищущих нефть с помощью ивового прута.

На губах Анны появилась раздраженно-снисходительная улыбка, но она постаралась сдержаться.

– Не говорите глупости, дорогой друг! Я не пригласила бы сюда этого человека, если бы сомневалась в его профессионализме. Обычно люди скептически относятся к тому, чего не понимают. Мистер Райт добился огромных успехов в своей области. Да, добыча нефти – дело относительно новое, поэтому никто не может наверняка сказать, какие методы дадут результаты, а какие нет. Разведка месторождений еще не поставлена на профессиональную основу. С помощью мистера Райта мы можем стать первопроходцами!

Стивен оглянулся на Эймоса Райта, который с благодушным видом жевал травинку.

– Возможно, – пробормотал Стивен, однако прозвучало это не очень убедительно.

Анна взяла его за локоть.

– Не надо усложнять, Стивен! В конце концов я просто дам ему шанс. Если у него ничего не получится, что я потеряю? Ведь платить мне придется только в случае удачи.

– Мне это не нравится, – не сдавался Стивен.

Анна уже с трудом сдерживала раздражение, но и ссориться со Стивеном ей не хотелось.

– Но я не нуждаюсь в вашем разрешении, – ледяным тоном заметила она.

– Но, Анна… пригласить сюда этого человека, даже не посоветовавшись со мной! Да кто знает, что это за тип?

“Ага, вот оно в чем дело”, – подумала Анна. Стивен обиделся на то, что она не посоветовалась с ним. Она не сомневалась, что постоянное участие Стивена в ее делах вызвано исключительно благими намерениями, и ценила это, хотя иногда его навязчивость раздражала. Почему мужчины всегда впадают в панику, когда понимают, что женщина может обойтись без них? Анне казалось, что Стивен лучшего мнения о ее возможностях самостоятельно принимать решения.

– Сожалею, что сначала не посоветовалась с вами, – сдержанно промолвила Анна. – Но, Стивен, сейчас главное – будет ли обнаружена нефть, не правда ли? У меня мало времени, и я очень надеюсь вскоре получить положительный результат.

Похоже, слова Анны вовсе не убедили Стивена: кажется, у него имелись и другие возражения. Что ж, Стивен всегда нравился ей тем, что в нужный момент находил наилучшие решения.

Стивен вздохнул и посмотрел Анне прямо в глаза:

– Отговорить вас не удастся? Анна улыбнулась:

– Совершенно верно.

Стивен медленно покачал головой.

– Что ж, ладно. – Он попытался улыбнуться, но улыбка получилась вымученной. – Будем считать, что упрямство – это еще одно ваше достоинство.

– Вы мне уже говорили об этом.

– Неудачный сегодня выдался день, – пробормотал Стивен. Он уже было повернулся к своей лошади, но оглянулся.

– Мне надо заняться мистером Райтом, – торопливо заметила Анна, но Стивен вскинул руку, останавливая ее.

– Всего один вопрос.

Лицо Стивена стало хмурым, и Анна сразу поняла, о чем он хочет ее спросить. Она напряглась.

– Анна, этот человек, который был здесь… этот ковбой. Неужели вы действительно завтракали вместе?

Если бы Стивен произнес это другим тоном, то Анна только рассмеялась бы и разуверила его. Но он говорил как отец, осуждающий поведение дочери. Такое не могло понравиться Анне.

– Стивен, мы за завтраком обсуждали дела.

– Но он вел себя слишком развязно, – решительно заявил Стивен. – Не думаю, что разумно с вашей стороны вообще пускать его в дом. Вы же знаете подобных бродяг, а уж этот мне определенно не понравился. Вы живете одна…

Анна рассмеялась:

– Боже мой! Вы делаете из него какого-то усатого злодея из водевиля, а из меня невинную служанку, готовую пасть жертвой. Чем он опасен? Ворвется в дом и подчинит меня своей злой воле? При наличии двух десятков работников да почти десятка слуг в доме я сомневаюсь, что такое возможно.

Но Стивен не поддержал ее насмешливый тон.

– В нем есть что-то подозрительное, – продолжал он, – возможно, даже что-то опасное.

Анна улыбнулась:

– Да? Тогда надо будет не забыть запереть столовое серебро.

И все же слова Стивена вселили в нее сомнение. Одно дело – иметь собственные подозрения по поводу Джоша Коулмана и совсем иное – услышать свои мысли, высказанные чужими устами. Возразить Анне было нечего.

Стивен нахмурился:

– Анна, в этом нет ничего смешного. Порядочный человек не стал бы в моем присутствии делать подобные намеки. На вас, Анна, это совсем не похоже, вам не следует терпеть такое поведение, да и его самого. Наверное, вы просто не сориентировались в ситуации.

Стивен сказал чистую правду, и это отозвалось болью в душе Анны. Да что же с ней такое? Этот человек приехал на ворованной лошади, назвался чужим именем, отказался рассказать, кто он такой и откуда, а она защищает его, как будто его послал сам Господь Бог! Обычно она была более осмотрительна и разумна.

Однако Анна прямо взглянула Стивену в глаза и холодно произнесла:

– Благодарю за заботу, Стивен, но могу вас уверить, что вполне владею ситуацией. А теперь прошу извинить меня…

Когда Анна вернулась к Эймосу Райту, ей стало стыдно за свою ложь. Ведь она-то понимала, что ситуация вышла из-под ее контроля.

Бригада бурильщиков, которую Анна пригласила из Пенсильвании, была одной из лучших в своем деле… и одной из самых дорогих. Работа началась в начале лета, и сейчас они уже пробурили три скважины. Из первой после долгих мучений, связанных с зыбучими песками и толстым слоем ила – подобные проблемы встречались при бурении любой скважины в Техасе, – пока качали только воду. Вторая скважина, в ходе бурения которой произошел взрыв газа, снесший буровую вышку, показалась более перспективной. Однако через месяц, после еще нескольких подобных случаев, Анна была вынуждена дать указание остановить работы на этой площадке и перейти в другое место. Однако и третья скважина оказалась такой же пустышкой, как и две первые.

Анна добралась верхом до третьей скважины только после обеда. Бригадира бурильщиков звали Чанс – еще в самом начале их знакомства Анна подумала, что у него удачное имя[6], – когда на площадку приехала Анна, он трудился у парового котла.

При ее приближении Чанс отложил инструменты и направился навстречу по покрытой грязью площадке. Анна знала, что Чанс считает ее визиты нежелательным вмешательством женщины в мужские дела, он всегда чувствовал себя очень неловко в ее присутствии. Но Анна платила ему жалованье, поэтому Чанс заставлял себя быть любезным с ней.

Чанс снял свою перепачканную шляпу и прищурился. От пояса до кончиков сапог он был заляпан илом, грязь с потеками пота почти целиком скрывала лицо. Одно Анна знала точно: эти люди добросовестно отрабатывали свои деньги, чего, как выяснилось, нельзя было сказать о ее работниках на ранчо.

– Мадам, – обратился к ней Чане, когда Анна остановила лошадь, – а я как раз уже подумывал поехать к вам домой, чтобы поговорить.

Анна могла и не спрашивать, в чем дело. Дурное предчувствие посетило ее еще тогда, когда она садилась на лошадь. Она кивнула в сторону буровой вышки:

– Снова сломалась буровая машина?

– Понимаете, мадам, дело в том, что мы наткнулись на скальную породу. С нашим оборудованием нет смысла пытаться пробиться сквозь нее. Мы уже загубили одну трубу.

Анна вздохнула, стараясь не выдать огорчения. Не следовало обнаруживать перед своим наемным работником, насколько важна для нее удача. Каждый день простоя буровой установки стоил Анне совершенно умопомрачительной суммы. Слишком много было поставлено на карту. При мысли о неудаче в душе зашевелился страх. Нет, это не может так кончиться. Только не в этот раз. Не сейчас.

Анна наклонилась вперед и принялась слегка постукивать стеком по сапогу.

– И как долго буровая установка будет простаивать?

– Ну, это зависит от обстоятельств. Если мы пошлем за новой трубой и запасным долотом, это не займет больше месяца.

– Думаю, это обойдется ужасно дорого? – Голос Анны прозвучал спокойно, почти равнодушно.

– Да, мадам, это так.

Анна устремила невидящий взгляд на буровую вышку. Погода стояла жаркая, шляпа, защищавшая ее лицо от палящего техасского солнца, давила на голову. Она попыталась не думать о том, что ее ждет в случае провала. Ведь на самом деле на карту было поставлено буквально все: ранчо “Три холма”, да и прочее движимое и недвижимое имущество. Анна не могла допустить разорения, не могла потерять ранчо!

Лошадь под ней беспокойно переступала с ноги на ногу, отгоняя хвостом мух, а в голове Анны так же беспокойно и хаотично крутились мысли. “Господи, – подумала она, – разве может полоса неудач длиться вечно?”

Анна снова посмотрела на Чанса:

– А другой выход вы можете предложить?

Чанс нерешительно теребил в руках шляпу, но, когда он поднял глаза на Анну, чувствовалось, что к ответу он готов.

– Мадам, мне не хочется терять работу, но, похоже, дела обстоят не очень хорошо. Я занимаюсь нефтью почти двадцать лет, бывали удачи и в первые дни работы, стоило только начать бурить… да… но бывает, что поиск нефти занимает годы. Я хочу сказать, мадам, что это только начало. Заниматься добычей нефти следует игрокам в покер, которым больше нечего делать со своими деньгами, потому что игра, в которую вы ввязались, очень дорогая.

Анна спокойно встретила взгляд Чанса.

– То есть вы хотите сказать, мистер Чанс, что, по-вашему, на территории ранчо “Три холма” нет нефти?

– Нет, мадам, я вовсе не это имел в виду. Просто этот пласт скальных пород может тянуться под большей частью долины, а чтобы пробиться сквозь него, потребуется много времени и денег. У вас прекрасное ранчо, так зачем вам искать нефть, которой здесь может и не оказаться? – задал Чанс резонный вопрос. – Ведь все знают, что техасские нефтяные месторождения не идут ни в какое сравнение с месторождениями на востоке.

Анна понимала, что Чанс вовсе не хочет обидеть ее, а лишь пытается дать разумный совет. Однако сегодня ее уже воспитывали, и терпение Анны иссякло.

– Благодарю вас, мистер Чанс, – отрывисто бросила она, – но, будьте любезны, займитесь своим делом. В конце концов я именно за это вам плачу. Так может, будет дешевле бросить эту скважину и пробурить новую на другой стороне долины?

– Да, это встанет дешевле, но я не гарантирую, что результат будет лучше, чем в случае с тремя предыдущими.

– Никто и не требует от вас гарантий. Просто выполняйте мои указания и высказывайте свое мнение, когда вас спросят об этом.

Вот Анна и пригласила мистера Райта в отчаянной надежде, что он сможет указать, где стоит бурить новую скважину. Все остальные варианты она уже испробовала.

Если слова Анны и обидели Чанса, то он не показал виду, он всегда отличался терпением и вежливостью.

– Хорошо, мадам, завтра же с утра я начну искать место для новой площадки. – Чанс надел шляпу и хотел было уйти, но тут он и Анна услышали доносившийся с холмов отдаленный шум.

Поначалу Анна решила, что это гром, но небо было безоблачным, а звук – слишком глухим и тягучим. Затем на вершине холма взметнулось облако пыли, и до нее донеслись мужские голоса и свист. Прошло мгновение, и первая группа молодых бычков появилась из кустов на вершине холма.

– А я и не знал, что вы перегоняете скот на эту сторону холма, – заметил Чанс.

– Я тоже, – буркнула Анна.

Показался первый гуртовщик, за ним другой, они размахивали шляпами и кричали, подгоняя скот. Вожак стада начал спускаться по склону холма, остальные следовали за ним.

– Похоже, они собираются перегонять скот через долину, – недоуменно пробормотал Чанс.

Работа на буровой остановилась, все наблюдали необычное зрелище. Некоторые, более дальновидные бурильщики принялись торопливо собирать инструменты. А потом началось столпотворение. Первый бычок споткнулся и припустился во всю прыть, остальные тоже перешли на бег. Гуртовщики своими жестами и криками только усложняли ситуацию.

Прямо на глазах стадо удвоилось… утроилось, теперь оно занимало полосу шириной примерно полмили. Звук перешел в грохот, сотни копыт вздымали тучи пыли. Казалось, воздух сгустился от мычания животных, земля дрожала по мере их приближения.

– Что за безумие! – воскликнула Анна.

Чанс побежал к буровой, крича своим людям, чтобы они защищали оборудование. Стадо катилось вниз по холму бешеной лавиной, ковбои с криками врезались в гущу животных. И все это неслось прямо на буровую вышку.

Охваченная ужасом, Анна увидела сквозь облако пыли, что бурильщики находятся всего в нескольких десятках метров от приближающегося стада. Без малейшего колебания Анна сорвала с головы шляпу, хлестнула лошадь и рванулась прямо навстречу мчащимся животным.

Словно горный поток, бычки сдирали дерн, сносили попадавшиеся на их пути палатки и разбрасывали оборудование. Подгоняя лошадь, Анна кричала и размахивала шляпой и сама не заметила, как внезапно оказалась в самой гуще стада.

Перед глазами заклубились плотные тучи пыли, рев и мычание животных оглушили ее. От неожиданности Анна почувствовала себя совершенно беспомощной: она ничего не видела и не слышала и едва могла дышать.

Испуганная лошадь металась из стороны в сторону. Быки надвигались на нее. Лошадь готовили для скачек с препятствиями и охоты, но она впервые столкнулась с таким кошмаром. Она начала испуганно ржать, пыталась становиться на дыбы, но при каждом движении сталкивалась с проносящимися мимо быками.

Анна боролась и с охватившей ее паникой, и со своей лошадью, это было все, что она могла предпринять в подобной ситуации. Она понимала, что если лошадь сбросит ее, то быки немедленно ее раздавят, втопчут в пыль своими копытами. Анне вдруг показалось, что спасения нет – она оказалась в кошмарной ловушке.

Внезапно поводья вырвались у нее из рук, а ступни выскользнули из стремян. Сильная рука обхватила Анну за талию, стащила с лошади, и она оказалась в другом седле. Сквозь рев животных до Анны смутно доносился чей-то голос, а затем лошадь, на которой она неожиданно оказалась, вырвалась на свободу.

Анна увидела, как ее лошадь, оставшаяся без седока, отбежала в безопасное место у склона холма. Первое, что Анна заметила, откашлявшись и протерев глаза, – это опасно накренившуюся буровую вышку. Паровой котел бычки обежали, но зато опрокинули бак с горючим и снесли насосно-компрессорную трубу. С губ Анны невольно сорвался крик отчаяния.

И вдруг все закончилось так же внезапно, как началось.

Животные увязли в илистом болоте, окружавшем буровую, некоторые погрузились в топкую жижу аж по шею, другие упали. Бычки беспомощно мычали: они не могли двигаться, часть из них, правда, пыталась выбраться из грязи, но остальные словно покорились печальной судьбе. Ситуация могла бы показаться забавной, не будь она столь трагичной.

– Черт побери, что за фортель вы выкинули? – проревел мужской голос прямо в ухо Анны.

Похоже, она совершенно не удивилась, обнаружив, что это не кто иной, как Джош Коулман, стащил ее с лошади и пересадил к себе в седло. Руки Джоша продолжали сжимать ребра Анны с такой силой, что казалось, еще секунду, и они сломаются. С трудом повернувшись, Анна взглянула в темное от ярости лицо Джоша.

– Я выполняла вашу работу! – крикнула в ответ Анна. – Вот что я делала! Посмотрите на это! – Она с такой силой махнула рукой, что едва не слетела с седла, и Джош еще крепче обнял ее. – Они повалят вышку! Сделайте что-нибудь! Остановите их!

Но Джош, похоже, не слушал ее. Гнев переполнял его, когда он закричал в ответ:

– Леди, вы что, с ума сошли? Неужели вы решили, что сможете в одиночку повернуть стадо?

– Кто-то должен был сделать это! – Страх уже оставил Анну. – Вы, только вы виноваты в том, что случилось! Вы… это сделали нарочно, и вы ответите за это!

Глаза Джоша гневно сверкнули:

– Вы думаете, я сделал это нарочно?!

– Но вы же не станете отрицать, что отвечали за перегон скота?

Лошадь Джоша беспокойно дернулась, и Джош еще сильнее прижал Анну к себе. Теперь его лицо находилось совсем рядом с лицом Анны.

– Нет, черт побери, я этого не отрицаю. Я должен был перегнать скот через холмы, а для этого есть только один путь… Вам бы не мешало это знать! Но в мои обязанности не входит обучать этот жалкий сброд, который вы называете гуртовщиками, тому, как надо перегонять стадо. Ничего бы этого, – Джош резко кивнул головой в сторону накренившейся вышки и завязших в болоте животных, – не произошло, если бы вы больше внимания уделяли ранчо, а не пытались докопаться до Китая.

Анна лишилась дара речи. Ее собственное возмущение не могло сейчас послужить ей защитой от справедливого гнева Джоша. Анна уже поняла слабость своих аргументов, но все же заявила запальчиво:

– Вы не имеете права кричать на меня, сэр! Вы нанесли ущерб моей собственности…

– Вы бы лучше разобрались в происходящем, мадам, а потом уж вешали на меня всех собак! – Джош резко отшвырнул в сторону поводья, и Анна поняла, что ей с ним не так-то просто будет сладить.

– Можете обвинять меня в чем угодно, но в том, что стадо взбесилось, моей вины нет. Посмотрите на это чертово болото! – Глаза Джоша горели таким огнем, что Анна невольно отшатнулась. – И кто теперь до самой темноты будет вытаскивать животных из грязи? Вы? – Джош прищурился. – Вот что я вам скажу, мадам. Мне ничуть не жаль вашу собственность. – В его устах слово “собственность” прозвучало как ругательство. – Если хотите знать мое мнение, то весь этот хлам давно следовало убрать. Господи, мне давно пора было сделать это! Но я не нарочно загнал стадо в грязь, а если вы думаете, что нарочно, то у вас просто что-то не в порядке с мозгами! Неужели вы не понимаете, какая опасность грозит животным?

Анна уставилась на Джоша. Внезапно до нее дошло, в какой близости они находятся друг от друга.

Она сидела в седле боком, и Джош обнимал ее. Крепкая ладонь обхватывала ее грудь. Бедро Анны ощущало тепло и мускулистость его бедра. Как она и предполагала, у него оказались сильные руки, а грудь, в которую упиралось плечо, была твердой, как скала. Анна чувствовала мужской запах – пота и кожи, лицо ее было так близко от лица Джоша, что щеку обжигало его дыхание.

Однако сейчас ей надо думать о другом, а вовсе не о том, что ладонь Джоша лежит на ее груди, и не о его мускулистых бедрах. Анна дернулась и приказала:

– Отпустите меня!

Похоже, у Джоша уже вошло в привычку читать мысли Анны. Глаза его, еще недавно темные от гнева, приобрели обычный цвет, а крайнее возмущение сменилось просто слегка недовольным выражением.

– Подождите. – Джош отпустил поводья и обнял Анну, прижав к себе еще сильнее. Теперь нечего было и думать вырваться из его объятий. – Я еще с вами не закончил.

Анна тяжело дышала, ноздри ее раздувались.

– А я с вами закончила! Отпустите меня!

Она попыталась оттолкнуть Джоша, но попытка не удалась.

– А знаете, вы были великолепны, – задумчиво заметил Джош. – Ворвались на скаковой лошади прямо в стадо… А что вы хотели этим доказать? Если хотели произвести на меня впечатление, то для этого есть масса других способов.

– Произвести на вас впечатление! – Если бы руки Анны были свободны, она бы ударила Джоша. Грудь ее тяжело вздымалась, кожу как будто жгло огнем. – Да вы самый наглый и самодовольный тип из всех, с кем я встречалась в своей жизни! Если бы не вы, ничего бы этого не произошло. Немедленно отпустите меня, пока я…

В посветлевших глазах Джоша мелькнуло понимание, как будто он внезапно о чем-то догадался.

– Вы боитесь меня, да? – тихо спросил он.

Анна затихла, глаза ее невольно расширились, как будто подтверждая правоту его слов, но затем снова превратились в щелочки.

– Я не боюсь ни вас, ни любого другого мужчину! Отпустите же меня!

Устремив на Анну ласковый, любопытный взгляд, Джош усмехнулся:

– Да, конечно, леди в короткой то ли юбке, то ли штанах бросается навстречу мчащемуся стаду… Вы ничего не боитесь, да?

– Немедленно уберите руки! – потребовала Анна. В глазах Джоша заплясали лукавые искорки:

– Разве так говорят с человеком, который только что спас вам жизнь? Пожалуй, мне придется самому наградить себя. – И не успела Анна понять, чего он хочет, как губы Джоша впились в ее губы.

Это был торопливый, властный, пугающий поцелуй, да и вообще это с трудом можно было назвать поцелуем. Все закончилось прежде, чем Анна успела опомниться. В следующую секунду она почувствовала, как ее ноги резко коснулись земли, она едва не упала, но успела краем глаза заметить, как Джош с места пустил лошадь галопом.

Анна не двигалась, голова у нее кружилась, а губы ныли от поцелуя Джоша. Он вскоре вернулся, ведя на поводу ее лошадь. Прежде чем передать ей поводья, он сурово посмотрел на нее.

– Сидите лучше дома, как и положено женщине, – посоветовал Джош.

Через несколько секунд Анна была в седле. Джош уже успел удалиться на приличное расстояние, когда к Анне вернулась способность владеть собой. Она приподнялась в стременах и сердито крикнула ему вслед:

– А вы уберите скот с моих нефтяных площадок! Джош повернулся в седле.

– Ваша нефть мешает моему скоту, – крикнул Джош в ответ и умчался.

Анна глубоко и медленно выдохнула. Ей нечего было больше сказать – Джош все равно бы не услышал. Тихонько чертыхнувшись, Анна натянула поводья, развернула лошадь и направилась домой.

Глава 8

Не было необходимости говорить Джошу, что он отнюдь не самый популярный человек на ранчо. Он не привык к такой роли, но понимал, что иначе и быть не может. Техасцы очень ревниво относились к выскочкам, а он как раз и являлся таковым. Джош рьяно приступил к работе, а поскольку у остальных работников подобного желания не было, его действия, естественно, показались странными. Кроме того, он все делал правильно, а это было уж совсем возмутительно. Однако, пожалуй, наибольшее отвращение вызвало то, что Джош Коулман заставил трудиться всех работников. Вот этого ковбои ему простить не могли.

Джош успешно избегал стычек с Большим Джимом, потому что просто старался не сталкиваться с ним, но по убийственным взглядам управляющего, которые тот каждый вечер бросал на Джоша, нетрудно было догадаться о его отношении к новичку. Большой Джим подозревал, что его подсиживают, и рано или поздно стычка между ними была неизбежна, однако Джоша это особо не беспокоило. У него было слишком много работы.

Несколько раз он как бы мимоходом интересовался Филдингами, но никто из работников ничего толком ответить не мог, а у Джоша ни с кем не было настолько дружеских отношений, чтобы расспросить кого-то подробнее. Ни один человек на ранчо не знал, кто он такой, и Джоша это вполне устраивало. Он не торопился. Джош ждал этого момента двадцать два года, так что можно было и еще немного подождать.

В последнее время он очень редко виделся с Анной. С самой первой их встречи он понял, что желает эту женщину, однако и сам не подозревал, как сильно увлекся ею. Все в Анне привлекало Джоша: яркий блеск ее глаз; то, как она сжимала губы, когда не знала, что ей делать – смеяться или плакать; ее походка, когда юбка при ходьбе слегка колыхалась; звук ее голоса – мягкий, низкий тембр и легкий, забавный акцент. Тоска по Анне оказалась для Джоша явлением неожиданным и потому пугала. Именно по этой причине он старался не встречаться с Анной, пытаясь выиграть время, чтобы понять, что, собственно, с ним происходит. И кроме того, Джош сильно сомневался, что их чувства взаимны.

Наступила суббота – нерабочий день на любом ранчо. По субботам платили жалованье, и работники предвкушали вечернюю поездку в город. Джош объезжал ранчо вместе с Дакотой, который, по мнению Джоша, был единственным стоящим работником. Конечно, Дакота, как и остальные, в основном сидел на солнышке и рассуждал о том, как надо пасти коров. Однако несмотря на все свои шуточки и жалобы, Дакота исправно выполнял все, что ему поручали, и в работе на него можно было положиться. Да и общаться с ним было легко, что на фоне натянутых отношений с прочими имело для Джоша большое значение.

Они объехали намеченный участок раньше, чем рассчитывали, и теперь, развернувшись, направлялись домой. Джош машинально оглядывал изгородь, думая о том, что Анна будет делать сегодня вечером. Внезапно взгляд его приобрел осмысленное выражение. Джош остановил лошадь и нахмурился.

– Кто объезжал этот участок?

Дыра в проволочном заграждении достигала пяти футов, здесь же валялось упавшее дерево.

– Не знаю. Перед нами, кажется, должен был ехать Гил с кем-то из ребят.

– Интересно, почему они не заметили этого?

– Наверное, не доехали, – уныло произнес Дакота.

Джош знал, что сегодня Дакоту ждет в городе подружка. Он покачал головой, указывая на четко отпечатавшиеся следы:

– Проехали по крайней мере трое, но даже не остановились.

Дакота снял шляпу, запустил пятерню в волосы и почесал за ухом.

– Хочешь сказать, что будем чинить изгородь? – спросил он все так же уныло.

Джош задумался, внимательно разглядывая следы.

– Нет, – решительно сказал он. – Возможно, с ними что-то случилось. Лучше попытаемся догнать их.

С полчаса Джош и Дакота двигались по следам, ведущим от изгороди в сторону жилища ковбоев. Нетрудно было догадаться, что Джоша с каждой минутой все больше разбирает злость. Он не проронил ни слова, а это было явно дурным признаком.

Наконец они заметили лошадей, которые паслись на дальнем пастбище. К этому времени Дакота уже окончательно приуныл. Да и любой бы на его месте приуныл, трудясь в поте лица, вместо того чтобы за те же деньги сидеть в тени и травить анекдоты.

Именно этим занимались шестеро ковбоев с ранчо “Три холма”. Джошу было ясно, что трое из них только что присоединились к компании. Кто-то запустил наперегонки двух черепах, и теперь все делали ставки, лениво наблюдая за исходом черепашьих бегов. Гил сидел, прислонившись спиной к стволу огромного развесистого дуба, зажав коленями бутылку виски.

Джош остановил лошадь и сдвинул шляпу на затылок:

– Добрый день, джентльмены.

Один из сидевших лениво перевел взгляд с черепахи на Джоша.

– Если хочешь мой совет, – сказал он, – то ставь вот на ту, с желтым панцирем, а эта, с зеленым, похоже, не слишком резвая. – И ковбой легонько стукнул хлыстом по панцирю остановившейся черепахи.

– Кажется, она сдохла, – предположил кто-то. Другой рассмеялся:

– Такое уже было со стариной Кэлом! Он поставил на дохлую лошадь!

Джош посмеялся вместе со всеми и спрыгнул на землю.

– По-моему, было бы разумнее оставить в покое черепах и сохранить свои денежки для чего-нибудь поинтереснее. – Он лениво огляделся. – Эй, трудяги, кто из вас должен был сегодня объезжать восточный участок?

Смех затих, на Джоша глядели шесть пар недружелюбных глаз. Ковбой, склонившийся над желтой черепахой, выпрямился.

– А ты что, сегодня работаешь надсмотрщиком?

– Просто полюбопытствовал. – Взгляд Джоша остановился на Гиле, а остальные ковбои тем временем вернулись к своей забаве.

– Я и Джонсон, – отозвался Гил. – А тебе-то что?

– Вы пропустили пару дыр. Я просто подумал, что тебя это может заинтересовать.

– Нет, не заинтересует. – Гил поднес к губам бутылку и сделал большой глоток. Его темные глаза уже затуманились от алкоголя, но он был еше достаточно трезвым. – Мне не нужны соглядатаи, которые следуют за мной по пятам.

Джош не переменился в лице, не изменил позы, однако ковбои насторожились. Гил никогда не забывал о той стычке по поводу койки – это знали все. Он просто ждал удобного случая вроде этого, к тому же он сейчас прилично выпил.

– А разве мисс Анна разрешает пить на работе? – небрежно поинтересовался Джош.

Гил с явным вызовом поднес бутылку к губам. В его взгляде читались презрение и враждебность.

– Она разрешает все, что мне хочется, – процедил он. Джош кивнул, словно принимая его слова к сведению.

– Да, я знаю: она недостаточно долго занимается скотоводством, чтобы хорошо разбираться в этом деле. Рогатый скот и виски – это сочетание очень опасно, бывают и несчастные случаи. Я сам наблюдал однажды, как здоровенный бычок поспорил с пастухом из-за бутылки. Бычок гнал его миль десять, боднул пару раз, загнал в ручей, разбил бутылку и вылакал ее содержимое. Вот такие эти быки, могучие и прожорливые.

Кто-то хихикнул, а лицо Гила окаменело.

– Я знаю, что я сейчас сделаю, – задумчиво продолжил Джош. – Ты мне нравишься, Гил, поэтому я намерен спасти тебя от пьянства и ужасной смерти. – И не успел никто понять, что происходит, как он вырвал у Гила бутылку и вылил ее содержимое на землю.

Гил вскочил, на лице его боролись ярость и недоумение:

– Да ты рехнулся, сукин сын! Ты что натворил, черт бы тебя побрал! Эта бутылка стоила мне два доллара!

– Очень жаль. – Джош вытряхнул из бутылки последнюю каплю и отшвырнул ее в сторону. – Возможно, если бы деньги не доставались тебе так легко, ты бы не швырялся ими.

Лицо Гила покраснело:

– Да что ты, паршивый…

Он кинулся на Джоша, но злость и виски помешали ему нанести точный удар. Джош легко уклонился, быстрым, ловким движением ухватил Гила за воротник рубашки и сжал горло так сильно, что Гил даже поднялся на цыпочки, не в силах пошевелиться.

Джош, не отпуская, подтянул Гила к себе.

– Ты не в лучшей форме, так что не стоит драться со мной, Гил, – спокойно произнес он. Эта фраза прозвучала скорее как дружеский совет, чем предупреждение. Ни один мускул не дрогнул на лице Джоша, взгляд остался жестким. – А теперь успокойся, а когда немного протрезвеешь, подумай кое о чем. У тебя есть хозяйка, которая ежемесячно выплачивает тебе заработную плату. По-моему, каждый мужчина просто обязан помогать леди. Поэтому подумай, не стоит ли начать по-настоящему помогать ей. Мы ведь не хотим хрупкой леди зла?

Гил оказался в ловушке, он не мог ни пошевелиться, ни вырваться, ни дотянуться до револьвера. Глаза его сверкали, как у голодного зверя, лицо скривилось в уродливой гримасе.

– Хрупкая леди, да? – На губах Гила появилась мерзкая усмешка, он даже попытался выпрямиться, насколько это было возможно в его положении. – Забудь об этой кошечке, сопляк, – процедил он. – Я прекрасно знаю, как с ней управляться. Она может одеваться и вертеть задом, как двухдолларовая шлюха, и ей до фонаря все то, что происходит на ранчо. Она что, завела с тобой шашни? Наверное, поэтому ты так и печешься о ее делах.

Джош не шевелился, казалось, он даже не дышал. Затем он улыбнулся, медленно разжал пальцы и отпустил Гила.

Джош вроде уже собрался уходить, но внезапно резко обернулся. Его кулак, просвистев в воздухе, с силой врезался в челюсть Гила, и тот рухнул на землю. Гил лежал не шевелясь, но Джош склонился над ним, рывком поднял на ноги и еще раз ударил. Голова Гила дернулась, изо рта потекла кровь. Он попытался ударить Джоша, но тот нанес ему два резких удара в живот. Гил согнулся пополам, но получил апперкот снизу. Раздался хруст сломанных зубов.

До Джоша донесся крик ковбоев, однако он не мог разобрать, то ли они подбадривали его, то ли возмущались. У Джоша все плыло перед глазами, он слышал, как кровь стучит в висках. Он ощущал мерзкое, отвратительное удовлетворение от соприкосновения кулаков с живой плотью, от ослепляющего ощущения власти и безнаказанности, которое увеличивалось с каждым ударом. В черном провале ненависти полыхали красные языки ярости, он забыл, кого бьет и за что, только бил, бил, уже не в силах остановиться…

Тут кто-то схватил его за плечи и прокричал в ухо:

– Хватит, черт побери! Хватит с него!

Джош резко обернулся, оттолкнул человека, обхватившего его, и уже было собрался нанести удар, но понял, что перед ним Дакота. Затем он увидел, что Гил лежит на земле, лицо его превратилось в кровавое месиво, колени он подтянул к животу, а голову закрывал руками. Гил представлял собой жалкое зрелище, однако Джош не испытывал к нему ни капли сострадания.

Пока Гил пытался сесть, Джош, тяжело дыша, разжал содранные до костяшек кулаки.

– До захода солнца ты соберешь свои пожитки и покинешь ранчо, – жестко приказал Джош. – Если не сможешь ехать верхом, попроси кого-нибудь, чтобы тебя отвезли. Смотри чтобы мне не пришлось говорить два раза.

Ковбоями, наблюдавшими за этой сценой, овладели смешанные чувства. Все понимали, что Гил был пьян и вел себя развязно, за что и получил по заслугам. Никто не оспаривал правоту Джоша, вступившегося за доброе имя женщины. Тут все ясно, Гил сам напросился, и Джош прекрасно отделал его.

Но с другой стороны, Гил был одним из них, а Джош – человеком со стороны. Он сбил Гила с ног первым же ударом, но на этом не остановился. Никто из них не стал бы бить лежачего, но трудно сказать, чем бы все закончилось, не отмутузь Джош Гила как следует. Похоже, Коулман руководствовался своими законами, и ковбои не знали, как к этому относиться.

Кто-то решительно шагнул в сторону Джоша, чей-то голос вызывающе заявил:

– Ты не имеешь права никого увольнять с этого ранчо, мистер! Кем, черт побери, ты себя возомнил?

– Примчался сюда и раздает приказы…

– Коулман, Большому Джиму это не понравится! Мы не станем подчиняться такому наглецу, как ты…

– Кто позволил тебе распоряжаться?

Даже Дакота посмотрел на Джоша с укоризной:

– Парень, ты рехнулся? Зачем тебе нужны неприятности? Возьми назад свои слова.

Джош долгим взглядом оглядел всех, восстановил дыхание и расслабил мускулы. А потом произнес спокойно, но достаточно твердо, чтобы ни у кого не осталось сомнений в значении сказанного:

– Я требую честной работы, и любому, кто этого не понимает, придется покинуть ранчо. – Джош неторопливо направился к своей лошади. – Запомните это, парни. Я не люблю повторять.

Затем он вскочил в седло и умчался, даже не оглянувшись.

Глава 9

Большой Джим управлял ранчо “Три холма” уже пять лет. Когда-то он сам был скотоводом, но Джим прибыл в Техас после долгих скитаний, амбиций у него поубавилось, он просто искал место, где можно пожить спокойно. Такое место он нашел на ранчо “Три холма”, и жизнь здесь вполне устраивала Джима. Пока на ранчо не появился Коулман.

Никто не назвал бы Джима добродушным человеком, однако и врагов у него не было – люди старались с ним просто не связываться. На самом деле Джима вообще мало что заботило в этой жизни, и он не собирался эту позицию менять. Но когда ему рассказали о поведении Джоша, Джим вышел из себя и решил, что сам разберется с Коулманом, хотя тут возникали некоторые проблемы. Во-первых, по мнению Джима, остановить такого наглеца, как Коулман, можно было только с помощью “кольта” 45-го калибра, но Джим не забыл, как Джош умело обращался с оружием в тот первый вечер. Более того, Джим знал, что мисс Анна не любит стрельбу на ранчо, а поскольку сейчас у него с хозяйкой отношения были несколько натянутые, то, вызвав ее недовольство, он мог многого лишиться. Вторая причина, по которой Джим не торопился расправиться с Коулманом, заключалась в том, что, по твердому убеждению Джима, Коулман и сам свернет себе шею, а ему, Джиму, и трудиться не придется. И вот Коулман уже практически сунул голову в петлю.

– Такого гнусного избиения я еще не видел, – доложил Джим Анне. Озабоченность в его голосе была самой натуральной и вполне удачно скрывала злорадство. – Одно дело – честная драка, и совсем другое – зверское избиение. Кровожадный краснокожий и то не обошелся бы с беднягой Гилом так жестоко. Он сбил Гила с ног и продолжал лупить, когда тот уже не мог сопротивляться. Если бы ребята не оттащили его, мадам, думаю, он забил бы Гила насмерть. Это чистая правда.

Анна встревожилась:

– Он поправится?

– Ребята отвезли Гила к доктору, ему придется некоторое время провести в больнице. Возможно, один глаз теперь будет плохо видеть, и уж точно он не скоро сможет сесть в седло.

– Какой ужас! – тихо промолвила Анна.

Она пересекла комнату и уселась за стол, главным образом для того, чтобы скрыть свое смятение.

Большой Джим последовал за ней. Всем своим видом он демонстрировал возмущение:

– Но вот почему я еще обратился к вам, мадам: после того как Коулман зверски избил Гила, он еще заявил Гилу, что тот уволен. Велел до захода солнца убраться с ранчо. Мне хотелось бы знать, давали ли вы ему такие полномочия? Если нет, то, значит, парень зарвался, и кто-то должен сообщить ему об этом.

Анне с трудом удалось скрыть удивление. Теперь дело представало в совершенно новом свете, и Анна не знала, что говорить и… думать.

Сердце ее билось учащенно. Так происходило всегда, даже при простом упоминании имени Джоша Коулмана.

Анна нахмурилась, пытаясь вспомнить, кто такой Гил, но, к своему стыду, так и не вспомнила. Она подняла взгляд на Джима:

– Из-за чего началась драка?

– Я не присутствовал при этом, поэтому точно сказать не могу. Но в одном можете не сомневаться – драку начал Коулман.

Анна вскинула брови:

– Почему вы так считаете?

– От него только одни неприятности, мадам, – твердо заявил Джим. – Вспыльчивый, выскочка, задира. Мне приходилось встречать таких типов, им доставляет удовольствие устраивать всякие заварухи. Он мутит воду с самого первого дня своего появления, и никому из ребят это не нравится. Скажу вам еще кое-что. – Джим вздохнул, сделал многозначительную паузу и посмотрел Анне прямо в глаза. – Он ловко управляется со своим револьвером. Слишком ловко… Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.

Некоторое время Анна обдумывала услышанное.

– Понятно, – пробормотала она наконец, оторвала взгляд от стола и посмотрела на Джима. – Джим, а может, вы не совсем справедливы по отношению к мистеру Коулману?

И без того красное лицо Джима побагровело еще больше, глаза гневно сверкнули. Он прекрасно помнил, как недавно стоял перед этим столом и выслушивал нарекания хозяйки. Тогда она явно высказывала не свои мысли.

– Если вы имеете в виду тот случай с крестовником, то я уже вам все объяснил, – заявил Джим. – Коулману просто повезло, вот и все. Еще день, и я бы сам отыскал, от чего мрет скот, или бы это сделал кто-нибудь из ребят. Он пришел к вам и нажаловался только по одной причине – хотел выставить меня дураком, и это подлый поступок с его стороны. Да, он мне не нравится, если вы это имеете в виду. Я не стал бы доверять типу, который пытается обделывать свои делишки за спиной управляющего, и прошу прощения за свои слова, мадам, но и вам не следует доверять ему. Точно вам говорю: он нехороший человек.

Анна откашлялась и невозмутимо продолжила:

– Так, понятно. Но мы сейчас говорим не об этом. Возможно, я плохо разбираюсь в психологии ковбоев, но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять – человек не станет нападать на другого человека без всякой причины. Что могло послужить причиной этой драки? Должно быть какое-то объяснение.

– Никакого объяснения нет, – упрямо стоял на своем Джим. – Этот тип просто бешеный, вы сами знаете.

Анна задумалась. Она понимала, что объяснить поведение такого человека, как Джош Коулман, не так-то просто, поэтому следовало тщательно разобраться, прежде чем делать выводы.

– У меня есть свое мнение об этом человеке. Он вспыльчивый, слишком самоуверенный, вполне может не вызывать симпатии. Но он знает свое дело, а в данный момент… – Анна многозначительно посмотрела на Большого Джима, – у меня каждый хороший работник на счету. – Наконец, приняв решение, она поднялась из-за стола. – Считаю, что следует выслушать и его объяснения. Где он?

На лице Джима появилось недоумение:

– Вы не поверите, но он собирается в город, как будто ничего и не произошло.

Пытаясь скрыть улыбку, Анна повернулась в сторону двери. Она вполне могла поверить в это.

– Вот и хорошо, – отрывисто бросила она. – Я поговорю с ним прямо сейчас. – Анна остановилась, задумалась и снова повернулась к Джиму. – Кстати, Джим, я хочу воспользоваться случаем и обсудить одну возникшую у меня недавно мысль.

Джим с любопытством посмотрел на хозяйку.

– Мне пришло в голову, – небрежно продолжила Анна, – что в плохом управлении ранчо есть и моя вина и пора исправить эту оплошность. Отныне вы не будете заниматься такими скучными делами, как наем работников и руководство ими, они слишком мелки для ваших способностей. Поиск заблудившегося скота, разбивка его на стада – эти пустяковые задачи не для такого опытного человека, как вы.

– Но управляющие для этого и существуют, – настороженно заметил Джим.

Анна широко улыбнулась:

– Только не на ранчо “Три холма”! Это ранчо будущего, и я не сомневаюсь, что вы станете неотъемлемой частью этого будущего. С сегодняшнего дня я намерена кое-что изменить. Вы будете моим личным инспектором, отвечающим за координацию работ на ранчо. Главные ваши задачи – скот и нефть. Первым делом следует проследить, чтобы катастрофа, случившаяся на прошлой неделе, не могла повториться. Нужно построить прочные ограды вокруг буровых площадок, чтобы скот не мог повредить их. Предлагаю вам взять себе в помощь трех или четырех самых опытных работников и немедленно заняться этим. Естественно, поскольку вы будете работать вдалеке от жилья, то вам наверняка захочется поселиться в одной из сторожек, поближе к месту работы, – решительно добавила Анна.

Лицо Джима окаменело.

– Вы хотите, чтобы я переехал?

– Да, вместе со своими помощниками. Так вам будет гораздо удобнее.

На щеках Джима появились красные пятна, глаза потемнели.

– Мадам, – медленно произнес он, – вы понижаете меня в должности?

Глаза Анны расширились, в них появилось изумление.

– Боже мой, конечно, нет! Я просто определяю вам новый круг обязанностей. Разумеется, жалованье ваше останется неизменным. Вы ведь займетесь этим, да, Джим?

Джим сжал шляпу и выставил вперед подбородок.

– Да, мадам. Вы же хозяйка. Анна улыбнулась:

– Вот и отлично. Я знала, что могу положиться на вас.

Оставив Джима в холле, Анна распахнула дверь и направилась к жилищу ковбоев.

Анна не видела Джоша с того самого дня, когда они поругались у буровой вышки, но она постоянно думала о нем. Ей все время казалось, что вот сейчас она увидит его прислонившимся к стене дома или входящим в столовую во время завтрака. Анна стала больше обычного проводить время в седле, она ловила себя на том, что невольно оглядывается вокруг в надежде заметить его долговязую фигуру, восседающую на породистой лошади. Даже маршрут ее вечерних прогулок изменился, однако ей так и не удавалось увидеть Джоша. После того сумбура, который он внес в ее жизнь своим появлением на ранчо, Анна ожидала какого-то продолжения.

Иногда в течение дня Анна ловила себя на том, что мысленно гладит пальцами его губы, и тогда воспоминания о том стремительном, как вспышка, поцелуе вновь наполняли ее теплом. Джош поцеловал ее. Он, как коршун на добычу, налетел на нее прямо среди людей, любой мог увидеть их… А потом отбросил, словно ненужную вещь. Однако самое худшее заключалось не в этом. Самое худшее заключалось в том, что это было только начало.

Потому что это был вовсе не поцелуй, а только прелюдия к настоящему поцелую, но и этого хватило, чтобы Анна начала грезить наяву. По ночам или днем, оставаясь одна, она гадала, что испытала бы, если бы Джош по-настоящему поцеловал ее, заключил в объятия, как любовник, впился в ее губы сильно и властно, так, как мужчина и должен целовать женщину. Каково гладить его лицо, волосы, какие его губы на вкус? Фантазии не давали Анне покоя, наполняли грудь теплом.

Разумеется, это были всего лишь мечты, приятные, безобидные, но не имеющие ничего общего с реальностью. Джош Коулман пронесся по жизни Анны как опустошающий ураган: необузданный и опасный, возбуждающий и сводящий с ума. Однако лишь глупец мог бы по своей воле находиться в центре этой разрушительной силы. И вот теперь Анна вновь почувствовала то же смятение, стоило только Большому Джиму произнести его имя.

Анна не была уверена в том, что поступает правильно. Ей следовало еще неделю назад уволить Большого Джима, однако разум подсказывал, что Джош прав, говоря о неприятностях, которые может вызвать это увольнение. Единственная причина, по которой Анна так долго не следовала его совету, как раз и заключалась в том, что ей ужасно не хотелось снова признавать правоту Джоша.

Разумеется, ее расстроило сообщение о драке, но любопытство пересилило огорчение. И пожалуй, недовольство Анны вызвал вовсе не Джош, а Большой Джим. Она начала понимать, что ей не нравится ее управляющий. Наверное, он ей никогда и не нравился, а инцидент с крестовником окончательно подорвал к нему доверие. Мотивы его сегодняшнего прихода тоже были совершенно понятны, отчего Джим еще больше упал в глазах Анны: мужчина должен уметь сам постоять за себя!

Вот Джош Коулман наверняка сам бы справился со своими проблемами.

Анна никогда раньше не заходила к своим работникам, у нее просто не было причин для этого. Поэтому то, как она решительным шагом направилась к мужскому “заповеднику”, вызвало у наблюдавших эту картину настоящий шок.

Дверь была открыта, однако Анна не стала заходить внутрь. До ее появления несколько ковбоев толпились у входа: пользуясь дневным светом, они брились перед зеркалами, развешанными снаружи на стене, чистили сапоги и шляпы, полировали кожаные ремни, на которых носили кобуры с револьверами. Они смеялись, вели оживленные разговоры, пристойные или непристойные, Анна так и не узнала, потому что при ее появлении наступила мертвая тишина.

Те, которые брились, быстро натянули рубашки, от чего мыльная пена размазалась по их лицам, вдобавок в спешке кто-то опрокинул тазик с водой. Тут еще кто-то вышел на крыльцо в нижнем белье и громко поинтересовался, не знает ли кто, как починить сломавшуюся на джинсах молнию. Но, заметив Анну, он тут же, как испуганный кролик, юркнул назад. Будь у Анны более подходящее настроение, она, наверное, посмеялась бы над тем, какой переполох может произвести появление одной женщины в мужском “монастыре”.

Один из ковбоев, которому быстрее других удалось прийти в себя, спросил:

– Мадам? Что-то случилось? Анна огляделась:

– Я ищу Джоша Коулмана.

– Вон он. – Ковбой как-то неуверенно указал куда-то вбок, где между стеной и деревом было натянуто одеяло. – Хотите, я…

– Благодарю вас, – остановила его Анна и направилась туда, куда указал ковбой.

Она почувствовала общее удивление, даже испуг.

– Мадам, вы не можете… – крикнул кто-то.

Анна отбросила в сторону край одеяла и обнаружила Джоша Коулмана, сидящего в деревянном корыте и безмятежно намыливающего руки и грудь. Его волосы и лицо покрывала густая мыльная пена, и когда он увидел в шаге от себя Анну, то вытаращил глаза от изумления.

Анну позабавила эта сцена, впоследствии она часто вспоминала ее. Пена попала в глаза Джошу, его колени торчали из воды… Если бы даже Анна очень старалась, она не смогла бы подгадать худших обстоятельств для разговора. Но сейчас ей было не до этого. Поэтому, отбросив церемонии, Анна сразу приступила к делу:

– Я хочу поговорить с вами.

Наконец Джош вышел из состояния шока. Он с головой погрузился под воду, затем вынырнул, тяжело дыша.

– Леди, вы с ума сошли? – прорычал он, но затем, видимо, понял, что хозяйку привело сюда что-то серьезное. Джош схватил шляпу, висевшую на ручке сломанного кресла-качалки, но отбросил ее, видимо, решив, что не стоит из соображений стыдливости портить отличную шляпу. Тогда он попытался ухватить лежавшие на кресле джинсы, но не дотянулся.

Джош ощущал на себе взгляды десятка пар смеющихся глаз, но после событий сегодняшнего дня у него было отнюдь не веселое настроение. Погрузившись еще глубже в воду, он спросил:

– Зачем вы пришли?

Анна сделала вид, что ей нет никакого дела до того, в какое неловкое положение попал Джош. Когда она заговорила, голос ее звучал спокойно:

– Насколько я знаю, вы сегодня уволили одного из моих работников.

Вспомнив о полотенце, тоже лежавшем на кресле, Джош схватил его. Обвязываясь под водой полотенцем, он с любопытством наблюдал за Анной.

– Это правда.

– Так вот, прежде чем я выставлю вас вон, я хотела бы выслушать ваше объяснение этой истории.

– Ох, как это благородно с вашей стороны… – Джошу удалось завязать полотенце вокруг талии, и он почувствовал себя гораздо увереннее. – А не может этот разговор подождать, пока я надену штаны?

– В этом нет необходимости. Я просто хочу знать, что произошло.

Джош попытался принять более удобную позу, но у него ничего не вышло. Зато полотенце слегка приподнялось, и он торопливо одернул его.

– Я не одобряю пьянство на работе, – ответил Джош – было совершенно ясно, что Анна от него не отвяжется, а значит, следовало как можно быстрее все ей рассказать. – Гил был пьян и в тот день, когда скот налетел на буровую площадку, и сегодня успел приложиться к бутылке. Я решил вмешаться, пока он не натворил еще чего похуже. Анна вскинула брови:

– Значит, вы решили, да?

Джош, сидя в корыте, пытался сохранить достоинство. Почти все работники уже высыпали на улицу и окружили их тесным кольцом.

– На самом деле я просто вылил виски из его бутылки, – пояснил Джош. – А ему это очень не понравилось.

– И вы решили успокоить его с помощью кулаков? Джош замялся:

– Не совсем так.

– А как? – В голосе Анны уже слышалось нетерпение. Джош как-то неловко заерзал.

– Может быть, мы поговорим об этом попозже? Но Анна была настроена решительно.

– Нет, я специально пришла сюда, чтобы выяснить, существует ли вашему поведению какое-то оправдание. Ведь вы накинулись на человека с кулаками и так зверски избили его, что пришлось везти его к доктору. Должна сказать вам, мистер Коулман, что пока вы не представили каких-либо убедительных доводов в свою защиту.

– В данных обстоятельствах, мадам, я делаю все, что могу, – уныло пробормотал он.

Однако, поймав ледяной взгляд Анны и увидев ее плотно стиснутые губы, он понял, что открутиться не удастся. Стало быть, надо что-то придумывать.

– Я же сказал вам, что Гил был пьян, он сам нарывался на драку.

– И вы пошли ему навстречу. Я ожидаю от своих работников большей выдержки, мистер Коулман.

Теперь уже и Джош начал терять терпение:

– Нет, черт побери, я ему врезал не за это. Я не бью каждого пьяницу, который мне попадается.

Анна окинула Джоша холодным, оценивающим взглядом: голые плечи, мускулистые руки, темные мокрые волосы на груди…

– Однако вы не производите впечатления человека, пострадавшего в честном бою, – съязвила Анна. – Вода остывает, мистер Коулман, и если вы не намерены сидеть в этом корыте до темноты, то прекратите увиливать и честно расскажите, за что вы решили избить и уволить одного из моих старейших работников.

– У него слишком длинный язык, вот за что, – огрызнулся Джош. – Я ни одному мужчине не простил бы таких слов о леди, и Гил получил по заслугам. Действительно, вода уже чертовски холодная. У вас больше нет вопросов?

Неодобрение в глазах Анны исчезло.

– О леди? Мне надо уточнять, о какой леди? – удивленно спросила она.

Джош не отвел взгляда.

– Нет, не стоит.

– Понятно.

Анна попыталась принять задумчивый вид, надеясь таким образом скрыть радость, которую она ощутила. Она понимала, что настоящей леди не подобает одобрять драку и тем более испытывать удовлетворение оттого, что стала причиной этой драки. Однако она ничего не могла с собой поделать: при мысли о том, что Джош Коулман бросился с кулаками на негодяя, чтобы защитить ее доброе имя, ее охватил радостный трепет. Примитивный, недостойный, непростительный поступок… а все же приятно.

Кроме того, приятно было осознавать, что она не ошиблась в Джоше.

Но Анна не успокоилась и устремила на Джоша строгий взгляд:

– И это чистая правда?

Джош тяжело вздохнул, всем своим видом изображая покорность:

– Мадам, разве голый мужчина стал бы вам врать?

Анна с трудом сдержала улыбку. Облегчение, гордость, радость так и рвались наружу. За рулем “даймлера” Анна ощущала свободу. В стычке с Джорджем Гринли, когда она стояла на крыльце с ружьем в руках, почувствовала свою власть и умение выходить из сложных ситуаций. Надежда обнаружить нефть возбуждала ее авантюрный дух… Однако ничто из вышеперечисленного не доставляло ей такого озорного наслаждения, как разговор с Джошем Коулманом, сидящим голышом в корыте и впервые целиком зависящим от ее милости. И то, что Джош оказался невиновным, только усиливало это ощущение. Анна просто не могла отказать себе в удовольствии еще немного продлить эту столь невыигрышную для Джоша ситуацию.

Анна еще раз внимательно оглядела Джоша, ей хотелось надолго сохранить в памяти эту картину. Костяшки пальцев разбиты, через плечо тянется царапина, возможно, появившаяся в результате драки, а может, и нет. Притягивала взгляд и грудь Джоша – широкая, мускулистая, покрытая темными волосами. А вот у Марка на груди волос вообще не было.

Джош уже начал покрываться мурашками, когда взгляд Анны скользнул вниз. Но еще больше смутить Джоша Анне не удалось – полотенце и высокий борт корыта служили надежным прикрытием. Лицо Анны снова стало строгим.

– Вы поступили совершенно правильно, однако надеюсь, что в дальнейшем вы будете советоваться со мной, прежде чем принимать какие-то важные решения.

Анна уже повернулась, собираясь уйти, но раздраженный голос Джоша остановил ее:

– Что значит “в дальнейшем”? Разве вы не уволили меня?

Анна обернулась и удивленно подняла бровь:

– А разве я не сказала вам, что вы назначены новым управляющим?

Джош потерял дар речи, и Анна снисходительно улыбнулась.

– Теперь можете надеть штаны, мистер Коулман, – любезно разрешила она. – Желаю вам хорошо провести время в городе. До свидания.

Глава 10

Народная мудрость гласит, что если бы ковбоям не требовалось развеяться по субботним вечерам, то ни одного городка не появилось бы к западу от Миссисипи. Городок Редемптон, штат Техас, служил наглядным примером этого утверждения.

Он был основан в 1845 году как торговая фактория, обслуживавшая ранчо “Три холма”. Тридцать лет назад в городке появился собственный телеграф, а вскоре за ним и железнодорожная ветка, по которой перевозили почту и скот с ранчо. Сейчас в Редемптоне насчитывалось около четырехсот постоянных жителей, однако по субботним вечерам население городка удваивалось. Здесь имелись магазин, небольшая тюрьма, больница и баптистская церковь. А также восемь салунов, шесть борделей, две гостиницы, в которых койки сдавались на время или на ночь тем, кто слишком напивался и был не в силах вернуться домой.

По сравнению с Форт-Уортом Редемптон казался провинциальным, захудалым маленьким городком. Большинство зданий имели ложные фасады, полы в салунах были покрыты опилками, дощатые тротуары были проложены только в восточной части города, где стояли двухэтажные домики в окружении небольших садов. Здесь селилась местная элита – к примеру, проповедник и доктор. Железнодорожная ветка проходила как раз посередине города, и подобное разделение не вызывало особого недовольства. Проститутки могли прогуливаться по западной части города с заката до восхода, если только не вели себя чересчур вызывающе и не досаждали порядочной публике. Ковбоям, в свою очередь, позволялось устраивать пальбу и буянить, если только они платили за нанесенный ушерб, не появлялись в восточной части города и не нарушали мирную жизнь добропорядочных горожан. Городок Редемптон научился одновременно тянуть деньги с ковбоев и сохранять мирный уклад жизни.

К половине одиннадцатого вечера городок уже бурлил, до утра оставалось еще много времени, и ковбои усиленно наверстывали упущенное за целую неделю. Возле салуна “Бедняга” находился тир с маленькими оловянными тарелочками-мишенями, а через улицу располагался балаган, где можно было посмотреть на змею с двумя головами и поцеловать бородатую даму. Часть гуляк уже потащила девочек в комнаты, другие тупо пили или с азартом спускали свое недельное жалованье за карточными столами. Несколько ковбоев, стоя на углу, слушали проповедника, который рассказывал обо всех тех грехах, которые им предстояло совершить до утра. Святой отец поднаторел в искусстве мелодекламации: будучи мудрым человеком, он понимал, что надо успеть растрясти кошельки ковбоев, пока в них еще что-то звенит.

Вот и сегодня нестройная толпа шаталась по Редемптону из одного заведения в другое, тратила деньги, шумела, искала развлечений. Однако кое-кто из них имел намерение провести время более разумно.

Двое мужчин сидели в небольшой задней комнате салуна. Один, в чистых джинсах, с отполированными шпорами, в тщательно вычищенной шляпе, пересчитывал пачку денег. Другой, в дорогом стетсоне, сверкая бриллиантом на мизинце, курил двухдолларовую сигару и с довольным видом наблюдал за партнером.

– Ты же понимаешь, – наконец нарушил молчание Эдди Бейкер, – что это только задаток. Остальное получишь, когда она снесет последнюю вышку и отправит домой бурильщиков.

Ковбой аккуратно убрал банкноты в карман. Лицо его можно было бы назвать непроницаемым, если бы не мимолетная, какая-то неуверенная улыбка.

– А почему вы обратились именно ко мне? Эдди пожал плечами:

– Во-первых, мне в любом случае нужен свой человек на ранчо. А во-вторых… – Он устремил на собеседника спокойный, проницательный взгляд, – я знаю, кто ты такой. Здесь мало найдется людей с такой, как у тебя… гм… выдающейся квалификацией.

Лицо ковбоя осталось бесстрастным. В определенных кругах слухи о человеке бегут впереди него, и хотя он ничего не рассказывал сам, некоторые вещи было не так-то легко удержать в секрете.

Хотя молодой ковбой не догадывался об этом, он был последним представителем вымирающего поколения. Он родился и вырос на Западе, сам себе установил законы, по которым жил. Умело обращался и со скотом, и с револьвером, завоевал себе определенную репутацию в Вайоминге в ходе войны скотоводов. Как и другие, зарабатывавшие себе на жизнь револьвером, он знал, какую цену готовы были платить некоторые ради достижения своих целей. Всегда находились люди вроде этого холеного дяди, сидевшего напротив, которые охотно платили деньги за то, чтобы кто-то за них выполнил грязную работу. И всегда находились такие люди, как он сам, которые охотно брались за эту работу. Однако у молодого человека тоже имелись свои принципы.

– Я не люблю, когда меня используют втемную, – промолвил он после минутного молчания. – Вы не могли бы сказать, зачем вам все это нужно?

Эдди нахмурился:

– Нет, не могу. Делай то, за что тебе платят, и держи язык за зубами.

Пальцы ковбоя нащупали в кармане пачку денег.

– Есть еще какие-нибудь пожелания? – поинтересовался он.

Взгляд Эдди Бейкера стал холодным и тяжелым, ответ был ясен еще до того, как он открыл рот.

– Нет, никаких. Ковбой кивнул и встал.

– Как скажете, – спокойно согласился он. – И еще я должен знать, будет ли кто-нибудь вставлять мне палки в колеса.

– Никто тебе мешать не будет, – успокаивающе сказал Эдди. – И еще кое-что! – резко бросил он, когда ковбой уже подошел к двери. – Если тебя поймают, выкручивайся сам. А назовешь мое имя, я буду все отрицать, и понятно, кому из нас поверят. Я еще помогу набросить тебе на шею петлю, так что тебе лучше быть чертовски осторожным.

Ковбой усмехнулся и распахнул дверь.

– Не беспокойтесь, – заверил он. – Я неплохо разбираюсь в своем деле, так что меня не поймают.

Глава 11

Анна очень любила субботние вечера. Сегодня Стивен ужинал в городе, работники уехали развлекаться, а слуг Анна отпустила пораньше, поэтому находилась в доме совсем одна, наслаждаясь тишиной и покоем.

Завтра с утра ей снова предстояло исполнять роль леди и владелицы ранчо. Анна намеревалась отправиться в город в карете, как и положено, с грумом, пообедать со Стивеном, попить чай с одной леди из Социальной лиги, потом не спеша отправиться домой, заезжая по пути к соседям, чтобы выпить лимонада, поболтать и ненавязчиво напомнить тем самым о существовании семейства Хартли. Анна поступала так не ради семейства, просто в обязанности, привитые ей с воспитанием, входило поддерживать хорошие отношения с соседями. А сегодняшний вечер принадлежал только ей, можно было посидеть в темноте, послушать тишину, вспоминая, как она оказалась в этих диких и чудесных краях.

Никто и никогда не говорил Анне, что леди не подобает пить в одиночестве. Возможно, потому, что внимание воспитателей было отвлечено другими ее поступками, не подобающими леди, а может, оттого, что на все замечания Анна отвечала беззаботным смехом, а то и вовсе не обращала на них внимания. Поэтому ближе к полуночи Анна отложила в сторону бухгалтерские книги, отбросила все мысли о делах, налила себе большую порцию бурбона и босиком (что вовсе не подобало леди) вышла на улицу.

В воздухе разливалась приятная прохлада, и она накинула легкую шаль. Анна углубилась в сад, влажная трава покалывала голые ступни, вечерний ветерок играл распущенными волосами. Ею овладел дух озорства и отваги… Одна, над головой ночное небо, она свободна, она хозяйка своей судьбы!

Анна остановилась, подняла голову и вгляделась в сверкающее звездами небо. Его красота и безбрежность опьянили ее больше, чем бурбон. Среди всего этого природного великолепия Анна на миг почувствовала себя такой, какой ей всегда хотелось быть, – отважной, раскованной, не боящейся наслаждаться жизнью. За этим она и приехала в Техас. С первого же дня эти суровые, дикие земли вызвали отклик в душе Анны. Была в этих просторах какая-то роднящая их необузданность.

Эти земли, казалось, были полны надежд, они становились иными с каждым новым восходом солнца, не давали расслабиться, постоянно подвергая испытаниям ум и силу человека. Не только дух авантюризма заставил Анну остаться здесь. Она почувствовала, что здесь скрыта масса возможностей, этими возможностями был буквально наполнен воздух, которым она дышала. Здесь женщина могла управлять и властвовать, создавать династию, строить планы на будущее. Здесь женщина могла одна гулять под ночным звездным небом, ходить босиком по росе, пить крепкий бурбон, если ей этого хотелось, и никто не мог помешать ей.

Анна в каком-то порыве подняла бокал к небу, словно приветствуя его Затем громко рассмеялась и закружилась. Звезды мелькали перед глазами, влажный подол хлестал по лодыжкам. Бурбон выплеснулся на кружевную манжету, и это вызвало у Анны новый приступ смеха. Как чудесно вот так, в одиночестве, предаться веселью в обществе себя самой и окружающей природы!

Сейчас это была та Анна, о существовании которой мало кто подозревал, и лишь единицы наблюдали ее такой. Это была, пожалуй, тайная сторона ее натуры. Марк иногда присутствовал при этих мгновениях свободы, Стивен подозревал об их существовании, а Джош Коулман ближе, чем кто-либо другой, подошел к пониманию.

Анна словно споткнулась об это имя. Глубоко и с удовольствием вдыхая прохладный ночной воздух, она попыталась избавиться от этой занозы. Однако ночь пахла чем-то резким, грубым, чем-то мужским… как Джош. Да, будь она сейчас рядом с ним, она бы обоняла его мужской запах, могла бы почувствовать его вкус…

Летний домик был личным убежищем Анны. Он являлся частичкой прошлого, в которое Анна могла вернуться, когда ее слишком утомляла роль бесстрашной авантюристки. Направляясь сейчас к нему по освещенной лунным светом выложенной плитами дорожке, Анна вспомнила, что ни Марк, ни Стивен никогда не бывали в этом домике вместе с ней. И теперь она инстинктивно искала полного уединения, чтобы мысленно встретиться здесь с Джошем Коулманом.

Анна опустилась на широкую скамью с подушками и отхлебнула бурбона. На губах ее заиграла легкая улыбка. Анна вспомнила выражение лица сидевшего в корыте Джоша, когда она внезапно появилась. Она почувствовала тепло – или это просто действие бурбона? Беззащитный, захваченный врасплох Джош. Влажные темные волосы на груди, твердые коричневые соски, сморщившиеся, как у женщины, от холода. Анна как будто видела воочию и выпуклую мускулистую грудь, и узкую талию, и дорожку волос, которая, сужаясь, уходила под воду. Она смаковала эти воспоминания с нарастающим возбуждением, чувствуя себя словно школьница, рассматривающая неприличные картинки.

Но, в сущности, что в том постыдного? Ведь это были ее тайные мысли, ее личные фантазии, о которых никто не мог узнать. Завтра, когда она снова увидит Джоша, она, возможно, вспомнит о своих мыслях и покраснеет. Но этой ночью, в темноте и одиночестве, у нее не было секретов от себя самой. А значит, ни к чему и стыдиться.

В ночной тиши, не скрывающей ни малейшего звука, до Анны донесся приглушенный топот копыт. Всадник съехал с дороги и теперь направлялся к конюшне, объезжая дом. У Анны екнуло сердце: может, это он?

Но она тут же отогнала эту мысль. Работники постарше иногда возвращались по субботам из города вечером, а молодые (“особенно такие, как Джош”, – подумала Анна) развлекались, что называется, на полную катушку. Все же она почему-то напряженно прислушивалась к скрипу ворот, ржанию потревоженных лошадей в конюшне, к звону уздечки, свидетельствовавшему о том, что всадник распрягает лошадь. Анна слушала и ждала.

Было какое-то волшебство в техасской ночи. В ней, казалось, воплотилось все, что было дорого Анне. Она подняла взгляд на безбрежное небо с его бесчисленными сверкающими звездами, повисшими в бесконечном пространстве. Похоже, даже воздух дрожал, охваченный каким-то предчувствием или надеждой, слишком дерзкой, чтобы ее передать словами. Анне почудились вой койота, пение тетивы индейского лука, звук мушкетного выстрела, оглушительный топот огромного стада… Здесь прошлое и настоящее имели одинаковое право на существование. Дикая, непредсказуемая, опасная земля… во многом напоминающая Джоша Коулмана.

И тут Анна заметила в прозрачном воздухе струйку табачного дыма. Сердце ее учащенно забилось, но она, кажется, вовсе и не удивилась, когда рядом с ней на землю упала длинная тень.

– Добрый вечер, мадам, вот мы и снова встретились.

Анна подняла голову и посмотрела на Джоша. Луна светила за его плечом, и ей оставалось лицезреть лишь его силуэт: поза его была расслабленной, ленивой, меж пальцев мерцал красный огонек. Анна подумала, что ей приятно даже просто смотреть на Джоша, снова улыбнулась и ответила тихо:

– Да, встретились, мистер Коулман. Джош усмехнулся:

– Учитывая обстоятельства нашей последней встречи, не кажется ли вам, что вы уже можете называть меня просто Джош?

– Возможно. Но я не уверена, что это будет правильно… Джош.

Джош поднялся на ступеньки. Сделать это его побудили непривычный тон Анны, отблеск лунного света на ее волосах и что-то неуловимое, словно пьянящий аромат, разлившийся в воздухе. Джош инстинктивно почувствовал, что Анна изменилась… А может, у нее просто было хорошее настроение?

Анна почти растворилась в серебристых бликах лунного света, длинные полы ее белого одеяния спускались волнами, кружевные края бледно-лиловой шали сливались с бархатными тенями. Ее шелковистые лунного цвета волосы свободно рассыпались по плечам. Глядя на нее, Джош почувствовал, как у него перехватило дыхание. Ему и раньше приходилось видеть красивых женщин, но это была Анна Эджком, и сейчас они находились наедине, под звездным небом, и кожу их обдувал легкий летний ветерок. “Она очаровательна” – вот какое определение пришло на ум Джошу.

На лице его появилась обаятельная, насмешливая улыбка:

– Пьете в одиночестве, леди Хартли? Я потрясен.

Анна улыбнулась в ответ. Она вовсе не испытывала недовольства оттого, что Джош нарушил ее уединение и вторгся в ее убежище. Наоборот, ей казалось, что его появление было неизбежным, просто ее фантазии обрели плоть. Разве она не предполагала, что именно от Джоша – но только от него – ей нет смысла скрывать свои секреты?

– А хотите испытать еще большее потрясение? Джош с любопытством поднял голову, и Анна протянула руку:

– Джентльмену следовало бы и леди предложить закурить.

Джош тихонько присвистнул, в его глазах заплясали веселые искорки.

– Кто найдет добродетельную жену? Цена ее выше жемчугов[7], – процитировал Джош.

– Но я всего лишь прошу закурить.

– Миловидность обманчива и красота суетна; но жена, боящаяся Господа, достойна хвалы.[8]

Анна закашлялась от смеха.

– Цитируете Библию, сэр? Но вам ни за что не удастся убедить меня в том, что вы провели вечер в церкви!

Джош усмехнулся и уселся на скамью рядом с Анной.

– Просто, когда я вел себя плохо, моя мать заставляла меня учить стихи из Библии. Плохо выполнил поручение – два стиха, сунул лягушку в чайник – восемь, а выругался – это уже целая глава. К тому времени, когда мне исполнилось двенадцать, я уже знал наизусть весь Ветхий Завет.

Анна рассмеялась тихим гортанным смехом, а затем подняла голову и с подозрением посмотрела на Джоша:

– А теперь?

– Я мог бы дать сто очков вперед любому проповеднику, – скромно заявил Джош.

Анна снова засмеялась и сделала затяжку. И словно ощутила вкус губ Джоша, точно так, как ощущала его внимательный взгляд. В теле появилась приятная истома, теплая волна поднялась к груди, будто в предчувствии счастья. Вкус бурбона и крепкий табачный дым в окружении пляшущих теней… Анне казалось, что они с Джошем озорные дети, у которых имеется от взрослых общая тайна. Леди Хартли куда-то подевалась, перед Джошем сидела просто Анна, наслаждающаяся жизнью.

Джош взял из ее несопротивляюшихся пальцев бокал, сделал глоток и весело поинтересовался:

– Леди, а вы, случайно, не пьяны, а?

– Не говорите глупостей. – Анна сделала последнюю затяжку и вернула самокрутку Джошу. – Почему мужчины упорно считают, что стоит женщине выпить, как она немедленно оказывается пьяной?

– Да, тут я ошибся. – Джош вернул бокал Анне, и она допила его.

– Итак, – Анна отставила бокал и посмотрела на Джоша, – поскольку мы установили, что вы провели вечер не в церкви… то что вы делали в городе?

Джош сделал затяжку:

– А что обычно ковбои делают в городе?

– Поскольку я не ковбой, то не могу себе представить.

– Ну… – Джош сделал вид, что задумался. – Некоторые, наверное, напиваются, другие играют в карты. Кто-то посещает собачьи бои, кто-то заходит в парикмахерскую. Но разумеется, – он покосился на Анну, – большинство рано или поздно оказываются в борделях.

– А вы?

– Я… – Джош принял скромный вид. – Много не пью, не могу позволить себе проиграть все деньги в покер, а что касается женщин… я не видел ни одной, которая привлекла бы мое внимание.

Анна подняла бровь:

– Вы, наверное, слишком требовательны.

– Возможно, – согласился Джош.

– И какие же женщины вам нравятся? – поинтересовалась Анна. Она понимала, что леди никогда не стала бы задавать такой вопрос, но ее это мало волновало.

Джош, похоже, задумался, глаза его прищурились.

– Обычно мне нравятся высокие, худые блондинки. Ну, вам знаком этот тип женщин. – Ленивым жестом он отшвырнул окурок, и тот зашипел, упав в траву. Анне казалось, что взгляд Джоша, медленно передвигающийся по ее телу, иногда останавливаясь, ласкает ее кожу. – У них бывают слегка курносые носы, пухлые губы, а плечи квадратные, как тавро.

Анна выпрямила ноги и нервно одернула подол. Раздражение так и светилось в ее глазах.

– У вас довольно странный вкус.

Джош откинулся на спинку скамьи, скрестив руки на груди. Анна заметила, как в его глазах заплясали лукавые искорки.

– Все зависит от того, что считать странным. Например, у женщины моей мечты волосы как шелковая пряжа, а глаза такие, что они могут одним взглядом превратить мужчину в лед или испепелить его.

Голос Джоша дрогнул, стал хриплым, он перешел почти на шепот. Глаза его продолжали сверкать, но насмешки в них уже не было. И когда взгляд Джоша остановился на губах Анны, у нее перехватило дыхание.

– А губы ее, даже когда они плотно сжаты, вызывают у мужчины жгучее желание ощутить их вкус. А каждое ее движение… – Взгляд Джоша прошелся по шее Анны, по груди, опустился ниже… И Анна почувствовала, как в животе у нее поднимается горячая волна. – Каждое ее движение заставляет мужчину думать о таких вещах, о каких он никогда бы не подумал по отношению к леди.

“Он хочет поцеловать меня, – подумала Анна, и сердце ее бешено заколотилось. – Он хочет поцеловать меня, и я тоже хочу этого… я позволю ему… Вот сейчас он протянет руку и дотронется до моих волос или щеки. Да, сейчас он поднимет руку, и его жесткая ладонь ляжет на мое лицо, его прерывистое дыхание смешается с моим, я почувствую на своих губах его губы, а на теле – его сильные руки… От этого мгновения нас отделяет всего секунда, одно маленькое движение…”

Но Джош не шевелился, он сидел, скрестив руки на груди, и смотрел на нее таким взглядом, который обжигал ее кожу и затруднял дыхание.

– Женщина моей мечты постоянно вступает со мной в единоборство, – медленно продолжил Джош. – Она будет отстаивать свою самостоятельность и драться до последнего, но на самом деле она и сама хочет, чтобы я укротил ее, как дикого жеребца. В конце концов именно так я и поступлю.

Анна почувствовала, как у нее горят щеки, она отвернулась.

– Вы просто плохо воспитаны и невыносимо грубы, – резко бросила Анна. – И неудивительно, что субботним вечером вы оказались в одиночестве.

Джош тихо рассмеялся.

– Но я вовсе не один, герцогиня, – возразил он и неожиданно спросил: – Кстати, откуда у вас титул? Он принадлежит вам по праву рождения, или вы удачно вышли замуж?

– Я не герцогиня, а виконтесса. Мой муж, который одновременно приходился мне троюродным братом, носил титул виконта.

– Значит, вы из рода Хартли?

– Разумеется. Первым в эти края приехал мой дед, это было пятьдесят лет назад. – Анна с любопытством посмотрела на Джоша. – А вам известна история Хартли и Филдингов? Конечно, неизвестна, откуда вам знать ее. Очень трогательная история.

Во взгляде Джоша что-то мелькнуло, но тон не изменился:

– Неужели?

Анна кивнула и отбросила волосы за спину.

– С самого начала моему деду принадлежали ранчо “Три холма” и большинство близлежащих земель. Но человек по имени Джед Филдинг выиграл у него в покер изрядный кусок земли… Говорят, он шельмовал, но, насколько я знаю, дед тоже жульничал. Дед вообще был великим грешником, из Англии ему пришлось бежать из-за разразившегося скандала, а здесь он тоже успел попортить себе репутацию еще до встречи с мистером Филдингом.

Джош удивленно поднял бровь:

– Звучит так, словно вы гордитесь им. Анна беспечно пожала плечами:

– А по-моему, есть даже некоторый шик в том, что один из твоих предков был мошенником. Вы не согласны? И кроме того, это было так давно, что уже почти не имеет значения.

– А вы уверены, что не унаследовали плутовство от своего деда? – съязвил Джош, пытаясь увести разговор в сторону от опасной темы.

– Плутовство не передается по наследству, – отмахнулась Анна. – Оно или есть, или его нет. Но как бы там ни было, деда очень расстроил поступок мистера Филдинга, да и собственный проигрыш, разумеется, и он объявил мистеру Филдингу войну. К несчастью для деда, все обернулось печально. Джед Филдинг застрелил его и оставил гнить в безымянной могиле где-то на берегу реки Сабин.

Сердце Джоша забилось учащенно. Вот и настал момент. Может, сказать ей?

– Наверное, вы должны ненавидеть Филдингов? – осторожно поинтересовался он.

Анна беззаботно рассмеялась. В ее глазах сияли отблески луны, и Джошу захотелось поцеловать ее. Однако и ответ Анны ему тоже хотелось услышать.

– В конце концов, все это было так давно! Конечно, тогда все очень возмущались, но потом мы почти чудом вернули “Три холма”, а остальное имеет не такое уж большое значение.

Джош внимательно посмотрел на Анну, освещенную лунным светом. Сейчас он видел в ней не только красивую женщину, которая с каждой минутой волновала его все сильнее. С какой легкостью она отбрасывала прошлое со всеми его проблемами и загадками! Похоже, оно вовсе и не волновало ее. Он-то явился сюда как раз ради прошлого, а Анне оно казалось не более чем забавной легендой. А смог бы он с такой же беззаботностью, как Анна, отнестись к тому, что ему стало известно о собственном прошлом? И стала бы она более серьезна, если бы узнала, зачем он приехал сюда?

Может, все-таки рассказать ей?

Соблазн был велик, но кем-кем, а уж круглым идиотом Джош точно не был.

Он решил сменить тему разговора:

– А ваш лорд Хартли? Он был такой же непоседа и плут, как ваш дед?

Анна засмеялась:

– Вовсе нет.

Джош поднес указательный палец ко лбу и задумчиво посмотрел на Анну.

– Позвольте я угадаю. Это был вполне цивилизованный брак, я уверен. Ваши родители приметили его, расставили силки, и бедному парню просто некуда было деться. Он наверняка был истинным джентльменом. На несколько лет старше вас, надменно выпяченная нижняя губа, небольшой животик. Он оплачивал ваши счета, покупал красивые платья, пил кларет. Был вежливым, щедрым, спокойным, но почти таким же надоедливым, как клоп в кровати холодным вечером. Я прав?

Анна покосилась на Джоша, ее одолевали противоречивые чувства: с одной стороны, слова Джоша развеселили ее, с другой – следовало бы обидеться. Но хорошее настроение взяло верх, и легкая улыбка тронула уголки рта.

– Вы далеки от истины. Марк был стройным и одного со мной возраста.

Однако другие догадки Джоша, касавшиеся характера Марка, к неудовольствию Анны, оказались верными, поэтому она решила сменить тему, предварительно добавив:

– И мои родители никоим образом не устраивали наш брак, наоборот, они были потрясены. Понимаете, мы с Марком сбежали, и, думаю, родители никогда не простят мне этого.

Джош слушал ее голос – такой мелодичный, напевный. Наблюдал за ее движениями и меняющимся выражением глаз. Все казалось ему очаровательным. Под платьем четко прорисовывалась нога Анны, стройная и длинная, из-под подола виднелся краешек голой ступни, и это волновало его. Сидеть с Анной наедине под луной было уже само по себе достаточно необычным занятием. А если…

Джоша охватило непреодолимое желание поцеловать Анну. От предвкушения этого поцелуя у него даже защипало губы, мускулы напряглись. Это случится… но не сейчас. Сейчас ему хотелось просто слушать голос Анны, наблюдать, как вздымается и опускается ее грудь, когда она говорит, видеть блики лунного света, запутавшиеся в ее волосах. Хотелось любоваться ею, и казалось, подобное занятие ему никогда не наскучит.

– А почему вы вышли за него замуж? – поинтересовался Джош.

Вопрос, который в устах кого-то другого мог показаться Анне нескромным, у Джоша прозвучал совершенно естественно.

– Потому что мне этого хотелось, – честно ответила Анна, а потом, пожав плечами, добавила: – Тогда это казалось мне правильным решением. Мы с Марком всегда прекрасно ладили… поэтому я подумала, что нам следует пожениться. Все равно в моем окружении не было ни одного мужчины, к которому бы я испытывала какие-нибудь чувства. Марк как раз унаследовал ранчо и собирался ехать в Техас, и я решила уехать вместе с ним. То есть я практически сбежала с ним, и мы поженились на пароходе, в открытом море. Думаю, что с моей стороны это был какой-то импульс.

Джош чуть повернулся и положил руку на спинку скамьи, его пальцы оказались всего в нескольких дюймах от плеча Анны. На его губах появилась мягкая, снисходительная улыбка. Анна взглянула на него, и Джош как будто шутя убрал с ее виска прядь волос.

– Вам следует быть поосторожнее с подобными импульсами, – с легкой язвительностью произнес он. Глаза Джоша светились глубоким, теплым светом. – Видите, куда завел вас ваш порыв? Сидите в темноте с одиноким ковбоем… – Тихий голос Джоша звучал убаюкивающе, его лицо было совсем рядом. – И похоже, вас еще ждут большие неприятности.

Анна почувствовала трепет в груди: во взгляде Джоша безошибочно читалось его намерение. Глаза Анны расширились, но она не отвела взгляд.

– Я не боюсь неприятностей.

Ладонь Джоша легла на шею Анны. Кончиками пальцев он слегка приподнял ее подбородок. Он наклонился, его зеленые глаза сверкали как изумруды. И тут губы Джоша коснулись ее губ.

Анна замерла. Его губы были нежными, но настойчивыми. Сильная рука покоилась на шее Анны, его грудь касалась ее груди. Перед ее глазами плыла пелена, пронзаемая вспышками света, ей казалось, что она не дышит, она не ощущала биения сердца, не чувствовала ничего, кроме губ Джоша на своих губах. Все происходило так, как Анна себе представляла, и все же такого она не ожидала! Она потеряла чувство реальности, не могла думать, а просто плыла по волнам своих ощущений.

Рука, лежавшая на ее шее, дрогнула и напряглась, Анна услышала, как он глубоко вздохнул. Ей показалось, что он хочет отстраниться, и с губ Анны слетел тихий протестующий крик. Но Джош обнял ее за талию и притянул к себе.

Движения его стали более настойчивыми, требовательными, и Анна медленно подняла руку и обняла мускулистые плечи. Губы ее разомкнулись, и язык Джоша решительно проник в ее рот.

Ошеломленная, Анна отшатнулась… Ей показалось, что она теряет рассудок. Исчезли мысли, больше не звучал голос разума, остался только инстинкт, который будоражил и тревожил ее. Но Джош подавил тревогу, нежно взяв ее лицо в свои ладони, и стал целовать брови, скулы, глаза…

– Анна, – хрипло прошептал он, – прекрасная леди… – Джош ласково провел по бровям Анны, и она подняла глаза.

Сквозь пелену Анна увидела его улыбку, мальчишескую и обаятельную, его глаза, светившиеся радостью, мужественный подбородок, густые завитки волос, спускавшиеся на лоб, чувственный изгиб губ. Но больше всего ее внимание притягивали глаза – такие яркие, такие живые, глаза, которые, казалось, могли поглотить ее всю целиком.

Губы Джоша снова тихонько коснулись губ Анны, и у нее снова перехватило дыхание.

– Анна, дорогая, – пробормотал Джош. – В твоей жизни так мало радостей… и так много тайн. Позволь мне доставить тебе радость. Позволь мне узнать твои тайны…

Их губы вновь слились в поцелуе, у Анны даже не мелькнуло мысли воспротивиться или оттолкнуть Джоша, в голове у нее сейчас вообще не было никаких мыслей. Язык Джоша снова медленно скользнул в ее рот. Какой чудовищный, чудный ритуал! И еще Анне казалось, что Джош заполняет ее и становится частью ее самой, а если они едины, стоит ли сопротивляться?

Ее колотила дрожь. Что-то внутри нее судорожно сжималось, соски набухли и затвердели. Руки будто обмякли, но все же им хватило силы, чтобы обнять Джоша, ощутить через ткань рубашки напряжение мускулов и тепло. Яркие вспышки света, кружение теней, неуправляемый вихрь эмоций. Стоит ли спрашивать, как такое могло с ней случиться? Разве она что-то знала о настоящей страсти? Все началось с любопытства, а потом завертелось в каком-то темном, опасном, безудержном смерче, таящем нечто неизведанное.

Губы Джоша коснулись шеи Анны, она выгнула спину, подаваясь навстречу его губам. Дыхание Джоша не остужало пылающую кожу, а только раздувало пожиравший ее огонь. Анна дотронулась до его волос… они оказались не жесткими, как ей всегда представлялось, а мягкими и шелковистыми. Джош тихонько провел по пульсирующей жилке на шее Анны, а затем его рука скользнула ниже, к атласным завязкам.

Где-то вдалеке Анна услышала смутный голос разума. Она стала подыскивать слова, но к тому времени, когда они слетели с ее губ, они уже перестали иметь значение.

– Нет, – прошептала Анна, – мы не должны… Однако голос ее прозвучал слишком тихо, Анна сама едва услышала его. Сейчас она ясно видела только глаза Джоша – глубокие, темные, в которых можно было утонуть, его лицо и улыбку – нежную, обволакивающую.

– Я же советовал тебе быть осторожной… – тихо промолвил Джош.

Однако уже была развязана последняя завязка.

Обнаженные груди Анны почувствовали на себе губы Джоша, он что-то бормотал изумленно и восхищенно, его язык ласкал ее кожу… Это было какое-то безумие! Ей казалось, что в жилах пылает огонь, и волны желания уже готовы были превратиться в шторм.

– Прошу тебя… – прошептала Анна.

Она хотела попросить Джоша остановиться, потому что не в силах больше была испытывать такое мучительное наслаждение. Но она так и не закончила фразу. Пальцы Анны зарылись в волосы Джоша, она крепче прижала к себе его голову, закрыла глаза и отдалась охватившим ее чувствам. Анна даже не представляла себе, что такое бывает.

Краешком сознания Джош понимал, что он вовсе не желал такого поворота событий. Но теперь уже поздно было об этом думать. Сейчас он только чувствовал всепоглощающую страсть Анны, которая захлестнула и его самого. Ему казалось, что он уже почти растворился в этой женщине, и теперь уже не разобрать, где она, а где он сам. Все это походило на безумие. Джош никогда не испытывал ничего подобного.

Руки Джоша осязали стройное и податливое тело Анны, прошлись по изгибу талии, опустились на бедра. Джош чувствовал, что у него дрожат пальцы, да и сам он весь дрожал, и сердце колотилось с бешеной силой. Джош успел подумать: “Я знал… знал, что это произойдет с нами…” А потом он уже ни о чем не мог думать – потому что Анна целиком заполнила его.

Джош осторожно уложил Анну на скамью, его ладонь легла на ее ногу. Легкая ткань подола покорно поднималась вслед за его рукой, которая уже легла на колено, потом коснулась бедра.

– Анна! – только и успел торжествующе прошептать Джош.

“Нет, нельзя, – мелькнула у Анны смутная мысль, – это не должно случиться!..” Но тело ее пылало, голова кружилась, и тут Анна ощутила на себе теплую тяжесть. Ночной воздух щекотал ее голые ноги, которыми она сжимала бедра Джоша. “Господи, неужели это со мной?..” – мелькнуло где-то вдали, но тут же исчезло, сметенное водоворотом чувств. Заполнившее Анну желание отогнало прочь все мысли. Джош. Это все, о чем она сейчас могла думать…

Джош на мгновение отстранился, его ладонь скользнула вниз и очутилась между их телами. Внезапная вспышка паники заставила Анну открыть глаза, она увидела лицо Джоша, сведенное судорогой желания. Дыхание его было прерывистым, горевшие огнем глаза глядели прямо в глаза Анны.

– Останови меня, Анна! – хриплым шепотом взмолился Джош. – Останови…

Анна понимала, что он прав, что пока еще не поздно… Им не следовало делать этого. Она не должна…

Однако руки сами обвились вокруг его плеч, губы искали его губы, и единственным звуком, вырвавшимся из ее горла, оказался короткий, приглушенный вскрик… Анна почувствовала, как напряглось тело Джоша, и подалась ему навстречу. “Надо, надо остановить его…”

Но было уже поздно.

Глава 12

Стояло ясное осеннее утро. Джош неторопливо брел по покрытой росой траве в направлении особняка. Прохладный воздух бодрил, вызывая смутные воспоминания о доме и… об Анне – в свете камина, с распущенными по плечам волосами, теплым румянцем на щеках и сверкающими глазами. Анна. Похоже, ее присутствие он теперь ощущал везде.

Джош знал, что после близости с женщиной такое бывает. Иногда даже возникает нежность, и это может длиться часы, а то и дни. Иногда, если очень повезет, это чувство растягивается на годы. Но того, что сейчас испытывал Джош, раньше с ним не происходило никогда. Нынешние чувства были настолько непривычными и яркими, что порой просто ошеломляли его, как это было прошлой ночью, когда он уходил от Анны.

С самого начала он знал, что так должно случиться, и оказался прав. Его мать сказала бы, что это судьба. Едва увидев Анну, Джош понял это, но происшедшее все равно оказалось неожиданным. Его бедное воображение не могло ему подсказать такого.

Джош поднялся по ступенькам, взялся за ручку двери… Затем, улыбнувшись, он наклонился и отстегнул шпоры и только тогда вошел.

В доме было по-утреннему прохладно и тихо. Солнце еще не устремило лучи в окна, а слуги были заняты делами в задней части дома. Джош почувствовал волнующий запах готовящегося завтрака, из кухни донеслись какие-то звуки, однако вскоре все опять стихло.

Он задержался в гостиной, очарованный атмосферой этой комнаты: в ней явственно читался вкус хозяйки. Подобная комната, безусловно, не могла принадлежать ни фермеру, ни даже просто американцу. На стенах обои с темными розами, кресла на тонких ножках, несколько маленьких пухлых диванчиков, обтянутых полосатым шелком. Окна закрывали тяжелые розовые портьеры, изящные безделушки из фарфора и стекла стояли повсюду, где только возможно. Столы покрыты кружевными и ситцевыми скатертями, и даже ножки пианино, как ножки скромницы, задрапированы материей. Увидев это, Джош усмехнулся.

В углу стоял граммофон, заинтересовавший его. Как-то раз Джош видел фотографию граммофона в одной из газет, однако назначение этого предмета так и осталось для него непонятным. Рядом находился “волшебный фонарь” – однажды Джош имел дело с таким в Денвере, поэтому точно знал, что это за штука. Он взял фонарь, посмотрел в глазок и увидел какой-то пасторальный пейзаж, возможно, английский. Джош поставил фонарь на место. В Денвере картинки были гораздо интереснее.

Неделю назад, даже еще вчера, Джош смотрел на эту комнату, с ее шикарной обстановкой и всякими механическими игрушками с пренебрежением, а то и с возмущением. Но сегодня она казалась ему уютной и элегантной, потому что это была комната Анны. Везде чувствовалось прикосновение ее руки. Именно этим Джош мог объяснить столь кардинальную перемену своего отношения к гостиной.

Услышав шаги в холле, он вернулся к двери. Увидев его, служанка раскрыла рот и едва не выронила тяжелый поднос, который несла.

– Это завтрак для мисс Анны? – поинтересовался Джош.

Служанка будто остолбенела и безропотно дала Джошу забрать у нее поднос.

– Эй, послушайте… – только и смогла вымолвить она.

– Иди занимайся своими делами, – велел Джош. – А поднос я сам отнесу.

Глаза служанки округлились от страха.

– Нет, сэр, это невозможно! Никому не разрешено подниматься наверх. Мисс Анна, она же меня выгонит, да и вас тоже. Прошу, сэр, не делайте этого!

Джош, уже поднимавшийся по лестнице, обернулся и подмигнул.

– Успокойся, Лизабель, никто тебя не выгонит, – весело заверил он. – А о себе я сам позабочусь.

Оставив ошеломленную служанку стоять столбом в холле, Джош продолжил свой путь, весело перескакивая через две ступеньки.

Анна сидела у туалетного столика и неловкими, судорожными движениями расчесывала волосы. Женщина, глядевшая на нее из зеркала, казалась больной и вялой – под глазами лиловые тени, выражение лица какое-то отстраненное и безжизненное.

Пожалуй, впервые в жизни Анна вообще не спала всю ночь. Она не помнила, как покинула летний домик. В груди болью отзывалась память о бесчисленных поцелуях, бесконечных ласках, перемежаемых нежным шепотом. Какая злая сила привела ее к тому, что она оказалась вне времени и пространства? Та женщина, которая вчера была в летнем домике, и та, которая сейчас смотрела из зеркала, ничем не напоминали друг друга. Только когда Анна добралась до своей спальни, зажгла лампу и увидела в зеркале растрепанную, раскрасневшуюся фурию с горящими глазами, только тогда она вернулась к реальности. И эта реальность настолько ошеломила ее, что Анна с трудом теперь приходила в себя.

Расческа с ручкой из слоновой кости выпала из ее онемевших пальцев, задев туалетный столик и стоявшую на нем бутылочку с туалетной водой. Анна не заметила этого, она вцепилась в край столика в героической попытке отогнать воспоминания, но безуспешно. На нее вновь обрушилось это обжигающее и леденящее-потрясение, и не было способа избавиться от него, как ни старайся.

Господи, что же она натворила? Анна как бы увидела себя со стороны и содрогнулась. Вот она в темноте извивается всем телом под тяжестью ковбоя, подол задран, от необузданного желания с губ слетают непристойные крики. Его руки ласкают ее, губы ищут ее губы, тяжелое тело вдавливает ее… Анну охватила дрожь. Нет, этого не могло быть! Анна Эджком не могла так себя вести.

Ведь у нее и в мыслях не было ничего подобного. Так, безобидные фантазии, безвредное любопытство, смутный сон, но и только. Могла ли она подумать, что зайдет так далеко? Да разве она могла себе такое даже представить?

Замужество оставило у Анны смутные воспоминания о торопливой, неловкой возне под одеялом, выполнение супружеских обязанностей не было особо приятным делом, но от этого нельзя было уклониться. Разве она могла представить себе, что те же самые, в сущности, нелепые действия могут так пьянить и лишать разума? Никогда с мужем Анна не испытывала и не позволяла себе того, что испытала и позволила прошлой ночью. И самое страшное… самое ужасное заключалось в том… что она наслаждалась этим. Возможно, объективная оценка собственного поведения и привела ее в столь плачевное состояние сегодня утром.

Анна поднялась с пуфика и принялась расхаживать по комнате, как делала это большую часть ночи. Страх в ее душе перерос в панику, когда она заметила пробивающиеся сквозь портьеры лучи утреннего солнца и осознала, что самое худшее еще впереди. Да, самое худшее только начиналось.

То, что произошло вчера ночью в летнем домике с малознакомым мужчиной, не могло благополучно закончиться страстным поцелуем и прощальными ласками. Нельзя было привести в порядок одежду и считать, что все по-прежнему. Ей, леди Хартли, владелице ранчо “Три холма”, теперь придется жить с этим всю оставшуюся жизнь. Она будет видеть это, глядя на себя в зеркало, ужасная тайна будет ложиться вместе с ней в постель по ночам, и более того, ей придется смотреть в глаза Джошу.

Она согрешила с Джошем Коулманом. Она переспала с ним, проявив не больше благоразумия, чем обычная шлюха, и каждый раз при виде Джоша она будет вспоминать об этом. И он будет вспоминать. Боже мой, как же такое могло случиться? Как она могла это допустить?

Но какой толк в панике? Анна постаралась взять себя в руки. Она остановилась, глубоко вдохнула и медленно выдохнула. А потом решительно заявила самой себе:

– Прекрати!

Еще раз глубоко вздохнув, Анна разжала кулаки. Она подумала, что сейчас уже не имеет значения, как это могло случиться. Что случилось, то случилось, тут ничего уже не изменишь. И она не позволит себе так из-за этого распускаться. Она справится. Ведь она Анна Эджком, леди Хартли, которая всегда добивалась того, чего хотела. Да, она справится.

– Доброе утро, – раздался позади нее радостный голос. – Завтрак подан.

Анна обернулась. На пороге ее спальни стоял Джош.

И вся ее вновь обретенная храбрость и решительность тут же испарились. Анну вновь охватила дрожь, справиться с которой было невозможно. В течение минуты, показавшейся ей бесконечной, Анна только и могла, что молча смотреть на Джоша.

Она вновь видела его ленивую улыбку, мягкий свет в глазах, и что-то внутри Анны растаяло и потянулось к Джошу. Его глаза притягивали ее, словно теплые объятия, и Анна не могла ни понять причину этого, ни бороться с этим.

Сила обаяния Джоша сейчас так же кружила Анне голову и обезоруживала ее, как в тот самый момент, когда она впервые увидела его. “Теперь он мой, – подумала Анна, – он принадлежит мне. Его сильное тело, завитки волос на груди, его руки… ох, его руки!

Анна устремила взгляд на длинные смуглые пальцы Джоша и почувствовала, как заныло в животе. Она вспомнила, как ее ладони сжимали его узкую талию, вспомнила мускулистую спину, которую обнимали ее руки, соленый, резкий вкус его кожи, мужской запах его тела.

У Анны перехватило дыхание, она не могла отвести взгляда от Джоша. Анне даже стало немного стыдно за то, что всего лишь от коротких воспоминаний в паху разлилась приятная истома.

К реальности Анну вернуло осознание собственной слабости. И еще этот интимный блеск в глазах Джоша. У нее больше не было секретов от него. Джош знал ее всю. И этого Анна не могла перенести.

Она расправила плечи, сжала кулаки и спросила тихо, но решительно:

– Как вы посмели войти в мою спальню, не постучав? Что вам здесь нужно?

Сначала лицо Джоша вытянулось от удивления, затем его сменила грустная усмешка.

– Это мне особенно нравится в вас, мадам. Вы непредсказуемы. – Джош поставил поднос на стол и шагнул к Анне, в его взгляде мелькнула снисходительность. – Ничто вас не может изменить, да?

Анна напряглась и вздернула подбородок. Лицо ее ничего не выражало, голос звучал холодно:

– А почему, собственно, я должна меняться?

– Ну, после вчерашней ночи я по крайней мере рассчитывал на дружеское пожелание доброго утра. – Теперь Джош стоял уже совсем рядом. Она почувствовала, как запульсировала жилка на шее, когда Джош протянул руку и коснулся кончиками пальцев ее волос – Могли хотя бы улыбнуться.

Анна выпрямилась.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

Джош обнял Анну за плечи, притянул к себе и легонько куснул мочку уха.

– Тогда позвольте мне освежить вашу память, – пробормотал он.

От первого же прикосновения Джоша сердце Анны едва не выскочило из груди. Собрав волю в кулак, Анна резко отшатнулась.

– Уберите от меня руки, мерзавец! – Голос Анны дрожал, ей пришлось глубоко вдохнуть, чтобы унять эту дрожь. – Прошлой ночью ничего не произошло, запомните.

Джош недоумевая глядел на нее, первым его побуждением было засмеяться. А что еще он мог сделать в подобной ситуации? Все его знания о женщинах, об их чувствах, о себе и своих чувствах пошли прахом благодаря необъяснимому поведению Анны Эджком.

А потом он увидел глаза Анны. Они светились гневом, однако за этим гневом было что-то другое, что так тщательно скрывалось. Страх? Она боялась его, боялась себя, боялась того, что произошло между ними. И стыдилась. Джошу стало не по себе, когда он понял, какой мучительный, терзающий душу стыд гложет Анну.

Господи, из чувства скромности эта женщина закрывала ножки пианино! Конечно же, воспоминания о ночной вакханалии наполнили ее таким отвращением, что она отказывается признать свершившийся факт. Анне было стыдно. То, что для Джоша стало самым прекрасным мгновением в жизни, не вызвало у Анны ничего, кроме отвращения.

Поняв это, Джош почувствовал себя разбитым и опустошенным.

И тут пришла злость. Даже не злость – холодная ярость. Он шел к ней сегодня утром с распахнутой душой. Прошлой ночью ему показалось, что они только прикоснулись к началу чего-то огромного и прекрасного, и… черт побери… вечного. А она стоит и смотрит на него с таким видом, будто он просто кучка мусора, испачкавшая ее ковер.

Джош посмотрел на Анну и сделал шаг назад, небольшой, но вполне достаточный, чтобы дать понять – отныне их разделяет целый океан. Этого шага хватило, чтобы Анна увидела в глазах Джоша презрение, пронзившее ее словно нож.

– Да, пожалуй, вы правы, – тихо промолвил Джош, не сводя с Анны ледяного взгляда. – Ничего не произошло. – Лицо его окаменело. – Но исключительно ради удовлетворения любопытства не могли бы вы сказать мне, кто была та женщина, с которой я провел эту ночь? Я хотел бы поблагодарить ее.

Анна вздрогнула, как будто получила пощечину. Какое-то время она не могла вымолвить ни слова. А когда пришла в себя, слова полились потоком, который она уже не могла сдержать.

– Вы самодовольный идиот! Да неужели вы могли подумать, что я свяжусь с… таким простолюдином и грубияном, как вы… с ковбоем! – Дыхание Анны стало прерывистым, и она выпалила: – Вы просто изнасиловали меня!

Глаза Джоша сузились, лицо потемнело, и Анна инстинктивно сделала шаг назад. Голос Джоша дрожал от ярости.

– А теперь послушайте меня, виконтесса. Думаю, вы слишком привыкли к тому, что только приказываете, а все прочие кланяются и расшаркиваются перед вами. Вам кажется, что стоит приказать, и все немедленно изменится. Но меня вам изменить не удастся, черт побери, и прошлого вы переписать не сможете так, как вам это нравится.

Это произошло между нами. И вы наслаждались каждой минутой нашей близости. Можете не признаваться себе в этом, но это было, и этого уже не изменишь. Хоть это вы понимаете?

Анна почувствовала, как краска заливает ее лицо Никогда еще она не видела в глазах мужчины такой ярости. Сила этой ярости испугала ее, заставила ощутить себя маленькой и беззащитной. Но собрав всю волю, которая и делала ее Анной Эджком, она выдержала взгляд Джоша.

– Если вы когда-нибудь, – твердо начала она, – скажете кому-нибудь хоть слово или даже намекнете, я прикажу высечь вас кнутом и вышвырну с ранчо.

В глазах Джоша мелькнуло что-то непонятное… возмущение? Или боль? Но что бы это ни было, оно скоро исчезло.

– Тогда извольте приказывать, мадам, – произнес Джош, растягивая слова. – Ведь я вчера полночи рассказывал ребятам о том, что переспал с хозяйкой. Не упустил ни единой подробности. Вы ведь на самом деле и не ожидали, что такой грубиян, как я, будет хранить этот секрет, не правда ли?

Укол Джоша достиг своей цели. Впервые в жизни ей захотелось стать такой женщиной, которая умеет падать в обморок или рыдать. Неужели он не понимает? И разве она могла рассчитывать на то, что он поймет? Ведь она леди Хартли, столп общества, законодательница мод, хозяйка и владелица… Почему же он этого не понимает?

– Я даже не знаю вашего настоящего имени! – неожиданно для себя вскричала Анна. – Я не знаю, кто вы такой, откуда вы… Вы для меня ковбой, наемный работник, бродяга! Неужели вы не понимаете, что между нами ничего не может быть?

Взгляд Джоша стал мягче, в нем появилась нерешительность. Анне показалось, что он готов шагнуть ей навстречу. И если бы Джош сделал сейчас этот шаг, если бы взял ее за руки и заглянул в глаза, все барьеры бы разом рухнули. Ох, если бы он сказал хоть что-нибудь из того, что Анна так жаждала услышать, все могло бы повернуться по-другому.

Однако Джош овладел собой, в глазах его снова появился холодный, язвительный блеск.

– Если вам станет от этого легче, – медленно произнес он, – то могу сказать, что всегда намеревался жениться на вас.

Грудь Анны пронзила ноющая боль, и она подумала, что в конце концов так оно и лучше. Ей было легче презирать Джоша, чем желать его, легче ненавидеть, чем питать надежды.

Анна вскинула голову и наградила Джоша подчеркнуто холодным взглядом.

– Вы хороший работник, мистер Коулман, и, без сомнения, прекрасно справитесь с обязанностями управляющего. Думаю, мы будем ладить, пока вы будете помнить, кто здесь хозяин, и знать свое место. А теперь… – Анна махнула рукой в сторону двери, – будьте добры, оставьте меня и дайте спокойно позавтракать.

Анна заметила, как у Джоша задрожали губы, и на секунду ее снова охватил страх. Однако ответ его был лаконичен:

– Разумеется.

Уже возле двери Джош обернулся.

– А знаете, леди, мне по-настоящему жаль вас. – Его губы скривились в печальной улыбке. – Вы не имеете ни малейшего представления о том, что только что отвергли.

Дверь тихо закрылась, и Анна внезапно ощутила, что ей очень холодно. Она подошла к окну, уткнулась лбом в раму, чувствуя себя выжатой и опустошенной.

Глава 13

Первым побуждением Джоша было вскочить на лошадь и умчаться без оглядки. Ослепленный злостью, он, наверное, так и поступил бы, если бы в конюшне не оказались ковбои.

Они как раз закончили завтрак, впереди у них был выходной, и можно было не торопясь потрепаться о том о сем. Когда Джош вошел, на него устремились любопытные взгляды.

Джошу казалось, что со вчерашнего дня прошли не часы, а годы. И вдруг он с удивлением вспомнил, что теперь является управляющим ранчо “Три холма”. Но он ведь хотел этого. Однако сейчас новая должность его не особенно радовала.

Когда-то Джош уже поддался необдуманному порыву, и закончилось это тем, что он направил револьвер на человека, которого считал своим отцом, бросил дом и семью и уехал за две тысячи миль. Но этот побег в конце концов привел его в никуда. В бегстве не было никакого смысла, а значит, не было ему и оправдания. Джош просто не стал слушать голоса разума. И пообещал себе, что на сей раз не ускачет в ярости куда глаза глядят.

По взглядам недавних товарищей было заметно, что они еще не воспринимают Джоша как управляющего, следовательно, надо сразу поставить точки над i.

– Джонсон, ты закончил ремонтировать тот участок изгороди, который вы с Гилом должны были починить вчера? – поинтересовался Джош.

– Не совсем, – пробормотал Джонсон.

– Возьми с собой Рибса, и доделайте работу. – Выводя лошадь из конюшни, Джош бросил через плечо: – Шеп, бери трех человек, и начинайте строить зимние загоны на пастбище. Старые уже прогнили и обвалились. И на этот раз используйте отесанные бревна, а не доски. Бревна заготовите сами.

Ковбои уставились на Джоша:

– Но сегодня воскресенье!

Джош закинул седло на спину лошади:

– Я знаю, какой сегодня день.

– Даже у Господа бывает выходной.

– Бывает, если у него нет работы. – Джош подтянул подпругу, выпрямился и положил руки на седло. – Послушайте, парни, мне это нравится не больше, чем вам, но если мы намерены привести ранчо в порядок, нам придется работать по воскресеньям. Кому это не по душе, могу рассчитать прямо сейчас.

Джош сделал паузу, но никто не изъявил желания уволиться.

– Остальным заниматься поиском заблудившихся животных. Вчера я видел в кустах южнее холма пару телят, наверняка туда забредут и их мамаши. Дакота, ты едешь со мной.

Вот так, в силу необходимости, а не желания, Джош начал свой первый рабочий день в качестве управляющего ранчо “Три холма”.

Ближе к полудню Джошу вспомнился случай, который произошел с ним, когда ему было двенадцать лет. Джейк засек его во время драки с другим мальчишкой. Сейчас Джош уже и не мог вспомнить, из-за чего случилась потасовка, но он был зол как черт. Когда Джейк растащил ребят, Джош никак не мог остановиться, он только еще больше рассвирепел оттого, что отец не дал ему добить противника. За подобный проступок мать Джоша читала бы ему нотации до следующего дня рождения, а отец просто схватил его за воротник, подтащил к куче дров, и Джош решил, что его ждет хорошая порка.

Но вместо этого Джейк сунул ему в руку топор.

– Тебе хочется что-нибудь покрушить? Тогда лучше наколи дров, – посоветовал он.

И Джош колол дрова, пока у него не затекли мышцы, а на ладонях не появились кровавые мозоли. Куча наколотых дров заполнила почти весь двор, и к закату Джош уже полностью избавился от злости.

Сегодняшняя ситуация очень напоминала тот день. Злость трансформировалась в жажду деятельности, и когда Джош добрался до сломанной изгороди, он столь энергично принялся менять столбы, что перестал замечать, требуется им замена или нет. Дакота через час устал, пот лил с него градом, он многозначительно поглядывал на Джоша, однако от замечаний воздерживался. Через некоторое время злость Джоша иссякла.

Джош не мог понять, что пришло ей на смену. Ну уж точно не радость – в этом он был уверен. Утренняя эйфория сменилась опустошенностью, походившей на ощущение после нокаута, и никакая тяжелая работа или проклятия, которыми он осыпал неподдающиеся столбы и запутавшуюся проволоку, не могли избавить его от тяжелых мыслей.

Прежде всего Джош чувствовал себя дураком. Он не считал бы, что знает женщин, если бы в свое время не получил несколько пощечин. Конечно, ему следовало ожидать того же от Анны. Ведь она была не просто леди. Анна была британской леди, и всю свою предыдущую жизнь она только задирала нос и отдавала приказы. Можно было написать целую книгу о том, чего она не знает, о страсти между мужчиной и женщиной… но Анна моментально сожгла бы эту книгу. Умом Джош все это понимал, и ему, конечно, следовало быть более дальновидным. Но он позволил себе забыть обо всем.

Раньше Джош всегда знал, чего можно ожидать от женщин. Восхищения, обожания, искушения, подвоха, но отказа – никогда! И возможно, именно неожиданность отказа заставила его кровь буквально закипеть сегодня утром. Анна стояла, холодная, как покрытое инеем стекло, и притворялась, что между ними ничего не произошло. Она просто отмахнулась от него, как от назойливой мухи. Такого с ним раньше никогда не случалось.

Джош услышал словно доносившийся издалека насмешливый внутренний голос: “Она удивила тебя, да? Не ожидал, что не справишься с ней?”

Он резко рванул поводья, чего вовсе не требовалось, чтобы направить лошадь вверх по склону холма, и угрюмо ответил себе: “Да, пожалуй, такого я не ожидал”.

Но самое худшее заключалось в том, что Анна была права. Она ведь действительно понятия не имела, кто он на самом деле, не знала, какие последствия могла иметь их связь. Мужчина может тайком сорвать поцелуй с губ юной городской красотки где-нибудь за портьерой; может, если повезет и если он не побоится последующих слез, залезть под блузку к деревенской девушке на сеновале. Разумеется, есть еще девицы, обитающие в танцевальных залах, салунах, вроде сестер Монтгомери, которых Джош знавал дома и которым было все равно, что с ними делают, лишь бы их братья ничего не узнали. Но такой леди, как Анна Эджком, нельзя даже улыбнуться, если у тебя нет намерения жениться на ней.

Существовали определенные правила, которые Джош знал с детства и которых он, за редким исключением, строго придерживался. Прошлая ночь как раз и была исключением. Он не понимал, что на него нашло. Ясно было только одно: он не смог бы остановиться, даже если бы попытался. Джошу, наверное, следовало стыдиться своего поступка, но он отказывался винить себя в случившемся.

Черт побери, ведь для него это отнюдь не было минутным развлечением. Неужели Анна могла подумать, что прошлой ночью он овладел ею только для того, чтобы утром заявиться к ней и посмеяться? А ведь она действительно думала так, и эта мысль совсем испортила Джошу настроение, как будто его напрямую обвинили в подлости.

Уже не единожды в течение сегодняшнего утра Джош с горечью спрашивал себя: какого черта ему вообще здесь надо? Рвет в кровь ладони, чиня ее изгороди, надрывает спину, корчуя ее пни, беспокоится о ее скоте, получая взамен только унижение. И ответ у него был один: “Я здесь, леди, и вам не удастся так просто избавиться от меня. Я могу быть таким же упрямым и вспыльчивым, как вы, и время покажет, кто из нас чего стоит”.

Монолог звучал не слишком убедительно, но другого к данному моменту Джош еще не припас.

В полдень Джош и Дакота сделали перерыв, развели небольшой костер, чтобы сварить кофе, достали сандвичи и разогрели банку с консервированными бобами. Джош почти все время молчал, ел рассеянно, и Дакота понимал, что лучше оставить его в покое.

Погревшись на солнышке, ощутив, как ноют мускулы, полюбовавшись пейзажем, испещренным яркими пятнами золотарника и диких астр, Джош почувствовал себя немного лучше. На свежем воздухе посреди безгрешной и безупречной природы не хотелось думать о плохом – например, о людях.

– Это просто безобразие, – задумчиво произнес Джош, прихлебывая кофе.

Дакота от неожиданности поперхнулся: это были первые слова, произнесенные Джошем за время починки изгороди.

– Ты о чем?

– Вот об этом. – Рукой, в которой держал чашку, Джош сделал широкий жест. – Я сейчас думал о том, как это все выглядело лет двадцать назад, а то и раньше, когда здесь обосновались первые поселенцы. Богатейшие земли, отличные пастбища. И вот во что она позволила им превратиться!

Последние слова были произнесены с горечью, но у Дакоты хватило ума этого не заметить. Он принялся засыпать костер.

– Нельзя винить ее во всем, в конце концов, она же женщина, – вступился он за хозяйку.

Джош невесело усмехнулся:

– Я встречал многих женщин, которые могли посрамить мужчину, когда дело касалось управления ранчо. Мужчина может покалечиться, погибнуть, и тогда управлять хозяйством приходится его жене или дочери. К западу от Миссури немало замечательных ранчо, на которых хозяйничают женщины. И твоя мадам вполне могла бы справиться, если б только захотела.

Дакота посмотрел на Джоша:

– Моя мадам? По-моему, она и твоя… насколько я слышал.

Джош выплеснул остатки кофе в костер, вскочил и коротко бросил:

– Согласен. – И пока они не сели на лошадей, он больше не проронил ни слова. Только когда они проехали примерно полмили, Джош поинтересовался: – А ты давно здесь?

– С прошлой зимы. Приехал из Эль-Пасо. – Дакота усмехнулся. – Это самая восточная точка, до которой я добрался, надеюсь, дальше меня не занесет. Услышал, что хозяйке требуются работники, ранчо мне понравилось. Поверь, я видел и похуже.

Уголки рта Джоша опустились.

– А кто не видел? – Джош указал рукой на ручей, который перегородил покрытый землей валун. Разом спешившись, он и Дакота направились к ручью. Некоторое время они работали молча, отбрасывая в сторону крупные камни и расшвыривая ногами по сторонам более мелкие. – В засушливый сезон без этой воды беда, – заметил Джош. – Да и пастбища здорово избиты скотом. Нельзя держать большое стадо и не думать о нем.

– Ты говоришь так, словно тебе приходилось работать на крупных ранчо.

– Приходилось. – Джош расставил пошире ноги и подсунул руки под валун. Дакота помог, и они наконец выкатили камень на берег.

– Вот так. – Удовлетворенный, Джош вытер руки о джинсы. – Надо будет присматривать за этим ручьем. Тогда во время засухи у нас будет где поить скот. – Но говоря это, Джош подумал, что еще неизвестно, где он будет во время засухи. Какого черта он так заботится обо всем?

Они уже собрались снова садиться на лошадей, но что-то на земле привлекло внимание Джоша. Он нагнулся.

– Черт побери, – тихо пробормотал он.

Дакота увидел, что между пальцами Джоша зажат небольшой округлый кусочек свинца.

– Что это? – поинтересовался он.

– Пуля от старого “кольта”, – с отсутствующим видом пояснил Джош. – Такими игрушками Сэм Хьюстон вооружил первых техасских рейнджеров тогда, в тридцать шестом. Пятизарядный “кольт-паттерсон”, первая модель с барабаном.

– Точно? – Слова Джоша явно произвели на Дакоту впечатление. – Наверное, лежала себе под камнем, и кто знает как долго.

Джош, казалось, не слушал Дакоту, он крутил в пальцах кусочек свинца, думая о перестрелке, которая произошла на этой самой земле шестьдесят лет назад… на земле его деда. Может, владелец пятизарядного “кольта” прятался за большим валуном, и его атаковали мстительные индейцы? Или алчные белые люди? Наверное, он понимал, что речь идет о жизни и смерти, и стрелял, защищаясь. Джош и сам бы так поступил. Он бы спрятался за камень, отстреливался и выжидал момент, когда можно было бы перебежками добраться до домика сторожа…

Донесшийся как будто издалека голос Дакоты прервал мысли Джоша.

– Откуда ты так много знаешь? – с любопытством поинтересовался он. – Ты что, специалист по оружию, что ли?

– Нет, – медленно произнес Джош, продолжая рассматривать посланца забытых времен. – У моего отца такая штука.

И тут Джош поймал себя на том, что сегодня его мысли довольно часто возвращаются к дому и семье. Но он не стал отыскивать причину этого, не попытался связать тоску по дому с тем, что у него произошло с Анной.

Внезапно он понял, что думает о Джейке без злости, а о матери без обиды. Горечь, затаившаяся в душе, словно раковая опухоль, как-то незаметно рассосалась и растворилась в потоке жизни. И произошло это так плавно, что он почти не заметил, поэтому сейчас испытал настоящее потрясение. Но в чем же причина такого превращения?

Анна?

Джош сунул пулю в карман и направился к лошади. Этот кусочек свинца завладел его вниманием, возбудил воображение. У Джоша возникло смутное предчувствие, как будто он стоит на пороге открытия, и он ощутил готовность совершить его.

У Анны он уже не рискнет спрашивать, значит, единственным возможным источником информации на ранчо оставался Дакота.

– А ты знаешь что-нибудь о людях, которые владели этими землями? – поинтересовался Джош спустя несколько минут.

– Ты имеешь в виду Филдингов? – Дакота пожал плечами. – Так, кое-что.

– Даже там, откуда я приехал, слышали о Джеде Филдинге. – Голос Джоша звучал задумчиво, он как бы размышлял вслух. – Это был своеобразный человек. Он вместе с Сэмом Хьюстоном участвовал в битве при Сан-Хасинто, жил среди индейцев чероки, создал это ранчо на пустом месте. Одним из первых начал разводить скот на продажу, отправлял его на север… еще до строительства железной дороги. Некоторые даже утверждают, что если бы не Филдинг, то в Техасе вообще не было бы скотоводства. – Джош медленно обвел взглядом окрестности. – Такой человек… такое ранчо. Как ты думаешь, что заставило Филдингов уехать отсюда?

– Насколько я слышал, – лениво растягивая слова, начал Дакота, – его потомки пошли по кривой дорожке. Один из его сыновей, Джейк, убил шерифа и подался в бега, скрываясь от закона. До сих пор о нем рассказывают разные страшные истории, но, я думаю, все это скорее легенды…

Джошу показалось, что ледяные пальцы ухватили его за горло. Слова Дакоты доносились откуда-то издалека, и Джошу пришлось напрячься, чтобы расслышать их.

– …в конце концов затеял перестрелку со своим братом, сенатором…

– С братом? – Теперь уже и его собственный голос звучал как будто издалека, он не чувствовал движения собственных губ, произносящих слова. – С Дэниелом?

– Да, по-моему, его именно так звали. Но как бы там ни было, сенатор умер, а старина Джейк сбежал с женой брата. С тех пор здесь больше никто не слышал о Филдингах.

В голове у Джоша зашумело, движения стали автоматическими. Говорить не хотелось, и он не понял, как у него вырвалось:

– Джейк Филдинг… убил собственного брата? Дакота пожал плечами и отмахнулся от какого-то жужжащего насекомого, крутившегося возле его лица.

– Похоже, что так. Иначе зачем ему понадобилось убегать? Я же говорю тебе, что я не из этих краев, поэтому рассказываю то, что слышал. Возможно, кто-то из старожилов знает больше. Но думаю, этот Джейк был крутым парнем.

Потеряв интерес к этой теме, Дакота повернулся в седле.

– Будем искать заблудившийся скот, или ты намерен сломать еще несколько столбов? – усмехнулся он.

– Да, конечно, – с отсутствующим видом пробормотал Джош, не замечая изумленного взгляда Дакоты.

Все утро Анна провела в кабинете. Эта небольшая комната предназначалась исключительно для работы, на полках стояли бухгалтерские книги, на стенах висели карты ранчо. Кабинет был надежным убежищем: никто не смел тревожить Анну, когда она работала.

Большинство владельцев окрестных ранчо помнили те времена, когда “Тремя холмами” управляли Филдинги, и после того как Анна взяла дело в свои руки, они рассказывали ей о той, другой, женщине, которая сидела в этом самом кабинете. Анна понимала, что сравнение с бывшей владелицей явно не в ее пользу, но не обращала на это внимания. Наоборот, она гордилась своей предшественницей и считала, что чем больше та преуспела, тем у нее сейчас больше шансов.

Поселившись в доме, Анна не стала ничего переделывать в кабинете. Ей казалось, что ее вдохновляет присутствие Джессики Филдинг – о ней напоминали старые бухгалтерские книги, заполненные аккуратным почерком, квадратики и крестики на пожелтевших картах.

“Здесь сидела женщина, – подумала Анна, – которая все преодолела. Она не боялась насмешек, риска, трудностей, она завоевала свое место среди мужчин, установила собственные законы”. Правильно она поступала или нет, не Анне было судить. Факт оставался фактом – Джессика справилась со всем. Если бы нынешние женщины обладали подобной отвагой!

Но времена изменились. Законы теперь толковались и так и этак, а уж храброй Анна себя не считала.

Боже мой, что она натворила сегодня утром! Менее чем за сутки Анна дважды столкнулась с самыми неожиданными проявлениями своей натуры, о существовании которых и не подозревала, и это открытие буквально потрясло ее. Ей вспомнился взгляд Джоша, его недоумение… И что хуже всего – боль в его глазах.

Конечно же, она не собиралась делать этого. Не хотела его обижать. И уж меньше всего ей хотелось, чтобы Джош ее ненавидел.

Анна плотнее закуталась в шаль, ей внезапно стало холодно. На нее снова нахлынул поток терзающих воспоминаний, и, чтобы отогнать его, Анна закрыла глаза и глубоко вздохнула. Но это не помогло.

Она стала его любовницей. То, что началось с озорного намерения вкусить запретный плод, вылилось в самую настоящую близость, и, как теперь ни желай, ничего уже не исправить. Джош ласкал ее обнаженное тело, он овладел ею, был частью ее. Он заставил ее испытать настоящее блаженство, и даже сейчас она не могла без волнения думать об этом. Жизнь Анны необратимо вышла из привычного русла, да и сама она изменилась.

Анна открыла глаза и мрачно оглядела кабинет. Что же теперь ей делать? В ее жизни не было женщины, с которой можно было бы посоветоваться в подобных делах. Мать Анны просто умерла бы от стыда, если бы в разговоре дочь коснулась темы супружеских обязанностей – чего, конечно, Анна никогда и не пыталась сделать. А подруги только хихикали и краснели, обмениваясь крохами раздобытых где-то сплетен. К моменту замужества Анна оставалась девственной во всех отношениях, первая брачная ночь, заставившая ее только краснеть, разочаровала. Тогда Анна поняла, почему никто не говорит об этом. Это была слишком бесстыдная и скучная тема.

Никто не мог рассказать ей об этом безумии, о дрожи во всем теле, об ослепляющем желании, непреодолимом стремлении слиться воедино. Некому было поведать об ощущениях настолько сладких, что они вызывали слезы, о чувствах настолько сильных, что они лишали разума. И никто не мог посоветовать, как вести себя после всего этого.

Еще плотнее закутавшись в шаль, Анна прошептала:

– Как бы ты поступила на моем месте, Джессика Филдинг? Ведь ты всегда знала, что делать. Ты управляла ранчо и каждым своим шагом бросала вызов общественному мнению… Что бы ты сейчас сделала?

Вопросы повисли в воздухе. Ведь она не Джессика Филдинг, и слава Богу! От соседей Анна слышала историю о том, как после трагедии Джессика забрала сына и сбежала с убийцей своего мужа. Именно бегство Джессики и Джейка позволило семейству Хартли выкупить ранчо “Три холма”. Анна никогда не сомневалась, что у Джессики Филдинг наверняка имелась собственная, не менее увлекательная, версия всей этой истории. Да, она явно не Джессика Филдинг. Она Анна Эджком, она совершила ошибку и теперь пребывает в полной растерянности.

“Следовало уволить его, – вдруг подумала Анна. – Почему я не уволила его утром, когда был подходящий момент? Господи, я же увольняла работников за меньшее…”

Возможно, он и сам покинет ранчо. Анна вспомнила, какой яростью полыхали глаза Джоша. А зачем ему оставаться? Он уедет, и она больше никогда не увидит его, и тогда все ее проблемы будут решены.

Боже мой, но она не хотела, чтобы он уезжал!

Так что же ей теперь делать? Разыскать его, извиниться и умолять остаться?

“Мистер Коулман, я просто хотела сообщить вам, что мне стыдно за свое поведение, и, если вас не затруднит, оставайтесь моим любовником. Надеюсь, вы не обижаетесь на меня?” Анну бросило в жар, когда она представила себе, как произносит эти слова, а затем ей стало ужасно жалко себя.

А как бы все-таки поступила Джессика Филдинг? Она бы пережила это, вот и все. Она приложила бы все усилия, чтобы продолжать жить с высоко поднятой головой. Отвага и гордый нрав помогли Джессике облагородить эти дикие земли, выжить в гораздо более грубом и безжалостном мире, чем нынешний, когда каждый день был вызовом судьбе, а каждый рассвет казался подарком, а не надеждой.

И Анна Эджком сможет со всем справиться.

Анна подошла к столу и опустилась в кресло. Перед ней лежала толстая книга с описаниями и рисунками тавро всех владельцев ранчо отсюда до Калифорнии. Рядом лежал листок с наброском тавро, красовавшимся на лошади Джоша, – Анна сделала его по памяти.

Она помедлила, ей не нравилось то, что она делала. Но, черт побери, она должна все выяснить! И Анна решительно раскрыла книгу.

Тавро, которое она набросала, имело четыре пересекающихся круга, то есть как бы две наложенные друг на друга восьмерки. Анну несколько пугало количество рисунков, которое ей предстояло просмотреть, тем более что ничто не гарантировало результата. А если она и отыщет его, что тогда? Что это докажет? И что делать с этим доказательством?

Пролистав более десятка страниц, Анна с чувством, напоминавшим облегчение, начала понимать, что все ее вопросы чисто риторические. Шансы отыскать оригинал с помощью скудного наброска были просто ничтожны. Возможно, именно на это Джош и рассчитывал. Тут требуется гораздо более опытный специалист, чем она.

“Тогда обратись к шерифу, – подсказал предательский внутренний голос. – В конце концов, это его работа”.

Однако Анна знала, что не станет этого делать. Не сейчас, во всяком случае. А может, и вообще никогда…

– Простите, мадам?

От неожиданности Анна подпрыгнула в кресле и торопливо захлопнула книгу, словно ее застали за чем-то постыдным. Повернувшись, она увидела Чанса, который стоял на пороге, держа в руке шляпу.

– Я стучал, но подумал, что вы не слышите, – извинился он. – Простите, если напугал вас.

Анна откашлялась и взяла себя в руки.

– Все в порядке, Чанс. Просто не ожидала увидеть вас, вот и все. Я же приказала слугам, чтобы меня не тревожили.

– Да, мадам, темнокожая девушка сказала мне об этом. Но у нас неприятности, и я подумал, что вы должны знать о них.

“Боже мой, – подумала Анна. – Этого мне еще не хватало! Только не сегодня!” Однако внешне она оставалась совершенно спокойной.

– Да, конечно. Так что случилось?

– Понимаете, мадам, по вашему указанию мы собрались выбирать новую площадку, и я зашел в сарай за рулетками и прочими необходимыми инструментами. Но оказалось, что в сарае побывали грабители. У нас там хранятся некоторые дорогостоящие приборы, поэтому мы всегда держим сарай на замке. Странно, но они не разворовали инструменты, а поломали их. Все, что можно было покорежить, они покорежили… Чистый вандализм, мадам.

– Ущерб серьезный?

– Довольно серьезный, – угрюмо ответил Чане. – Но это еще не все.

Под вопросительным взглядом Анны Чанс несколько мгновений переминался с ноги на ногу.

– Это вообще полная глупость, но думаю, вы и об этом должны знать. На двери сарая кто-то написал углем: “Янки, убирайтесь домой”. Нечто вроде предупреждения.

Анна на секунду закрыла глаза. Разве мало выпало на ее долю трудностей и без этих угроз? Ее жизнь никого не касается. Да как они смеют!

Казалось, все рушилось вокруг нее, все ее надежды, планы рассыпались в прах. Сколько еще она выдержит?

– Проклятие, – выдавила из себя Анна.

Если Чанса и покоробило ругательство в устах леди, он этого не показал. Сделав несколько шагов по кабинету, Чанс заявил со всей прямотой:

– Послушайте, мадам, я уже говорил вам, что не хочу терять работу. Но вам следует трезво оценивать ситуацию. Я и раньше видел такое… Так избавляются от конкурентов. Могут просто попугать, но иногда последствия бывают очень серьезные. Понимаете, мы с ребятами за драку деньги не получаем. Мы здесь только для того, чтобы бурить скважины.

Анна подняла взгляд на Чанса и постаралась, чтобы ее голос звучал как можно более решительно.

– Никакой драки не будет, Чанс, могу вас в этом заверить. Существует определенное… недовольство, но я вполне смогу с этим справиться.

Анна еще раз глубоко вздохнула, ей вспомнился взгляд Большого Джима, когда она заявила, что отправляет его на дальние пастбища.

– Вероятнее всего, это дело рук одного из моих работников или даже… – она вспомнила Джорджа Гринли, – кого-то из соседей. Вам не стоит волноваться. Я выясню, кто за этим стоит, и ущерб будет возмещен.

Но Чанс задумчиво покачал головой:

– Нет, мадам. Я не думаю, что это так. Ковбои постоянно крутятся возле нас, и если бы они хотели сделать что-либо подобное, то уже давно бы сделали. Возможно, это кто-то из ваших соседей. Хотя им пришлось бы проделать долгий путь только для того, чтобы поломать инструменты и сделать надпись на двери сарая, но такой вариант вполне возможен. – Замявшись, Чанс с любопытством посмотрел на Анну. – Мадам, а вы не замечали в последнее время в окрестностях каких-нибудь незнакомцев? Я спрашиваю об этом только потому, что иногда все начинается с наемных бандитов. Богачи не любят сами делать грязную работу. Они стараются обезопасить себя, чтобы на них в случае чего не пало подозрение. Поэтому обычно нанимают людей со стороны. – Чанс пожал плечами. – Подумайте, мадам. Возможно, кто-то показался вам подозрительным.

Анна поднялась, вымученно улыбаясь, и проводила Чанса до двери. Она точно не помнила, но, должно быть, сказала Чансу что-то ободряющее, потому что, прощаясь, он поблагодарил ее. Оставшись наконец одна, Анна прислони лась спиной к двери. Костлявые пальцы, сжимавшие ее сердце, сомкнулись еще сильнее, и Анна почувствовала боль.

“Вы не замечали в последнее время в окрестностях каких-нибудь незнакомцев?” – вспомнились ей слова Чанса.

И тут же в памяти всплыли слова Стивена: “Кто он такой? Откуда взялся?”

А еще Джош, сидевший напротив нее за обеденным столом, задумчиво произнес: “Для преступников наступили тяжелые времена…”

Нет, это просто смешно! Анна отошла от двери, ею овладели растерянность и раздражение. Это какая-то хулиганская выходка. Самый вероятный подозреваемый – Большой Джим, но не следует сбрасывать со счетов и Джорджа Гринли, который мог послать кого-то из своих людей, чтобы нарушить ее планы.

И обвинять их в этом бесполезно: у нее нет никаких доказательств, а они будут только рады, что добились своей цели и вывели ее из себя. Конечно, при первой же возможности надо будет поставить в известность шерифа. Однако что он может предпринять такого, чего бы она не смогла сделать сама? А лучше всего обо всем забыть. Это чья-то месть, и не более того, а неприятности ее ждут только в том случае, если она сама начнет искать их.

“Иногда все начинается с наемных бандитов…”

“Кто он такой, Анна? Откуда взялся?”

Анна вернулась к столу и нерешительно коснулась книги с описаниями тавро. Некоторое время она боролась с собой, а затем, сама не понимая почему, схватила листок со своим наброском, скомкала его и швырнула в печку. Вот и все.

Выходя из кабинета, Анна с шумом захлопнула за собой дверь. Книга с описаниями тавро осталась лежать на столе, где она и пролежала, забытая, в течение многих недель.

Высоко в горах человек может много миль шагать по заснеженной тропинке и думать, что идет по твердой земле. Но потом резкий звук, внезапный порыв ветра или сорвавшийся камень приводят все вокруг в движение, человек оглядывается и видит, что позади него со склона горы сошла лавина. И тут он с изумлением осознает – то, что он с уверенностью считал твердью, не что иное, как слой плохо утрамбованного снега толщиной тридцать футов.

Вот и у Джоша сейчас было такое ощущение, будто он оглянулся назад и в изумлении увидел, что скалистый грунт его жизни превратился в лавину катящегося вниз рыхлого снега. Он потерял твердую почву, растерялся, не знал, куда идти.

Дакота остался искать заблудившийся скот, а Джош несколько часов занимался починкой зимних загонов для скота, а затем по дороге домой прочищал ручьи и выгонял бычков из кустов. Получилось так, что он вернулся домой на несколько минут раньше других, и был рад этому.

Ощущение растерянности не покинуло его, и когда Джош тяжело опустился на свою койку. С минуту он сидел, глядя перед собой невидящим взглядом, плечи его поникли. Черт побери, ну и денек у него сегодня выдался!

Джош вяло улыбнулся, вспомнив, каким ясным ему все представлялось, когда он впервые появился здесь. Сотни тысяч акров зеленеющих пастбищ, рискованная ситуация, беззащитная женщина, кучка неумелых и ленивых ковбоев… Прекрасная возможность для человека, который знает, как справиться с трудностями. Он не ожидал, что все так усложнится. Но наверное, сам виноват: уж слишком понадеялся на свои силы.

Итак, он получил ответы. Выяснил больше, чем хотел. Гораздо больше.

Теперь ему было известно все. Джейк Филдинг – преступник. Его мать – беспутная женщина. Дэниел Филдинг, его отец, сенатор, государственный деятель, погиб от руки собственного брата, и причиной этого являлся любовный треугольник. Теперь он знал тайну. И она оказалась более страшной, чем он мог себе представить.

Джош провел пальцами по именам, выведенным на обложке Библии. Джейк Филдинг. Джессика Филдинг. Единственные люди, которых он беззаветно любил всю жизнь. Люди, которых он, оказывается, никогда не знал.

Дело не только в мужчине, назвавшемся его отцом, но в матери – в матери, которая сбежала с убийцей. Наверное, она была соучастницей. Джош почувствовал невыразимое отвращение, казалось, какие-то темные силы окружали его, тянулись к нему своими щупальцами. Он физически ощутил их прикосновение и от омерзения содрогнулся.

Всю жизнь Джоша учили гордиться своей семьей и фамилией: “Ты сын Филдинга. Веди себя как Филдинг. Никогда не забывай, что ты Филдинг. Быть Филдингом – это кое-что значит. Филдинг всегда должен высоко держать голову, произносить свое имя четко и громко, защищать свои честь и достоинство…”

И вот все это оказалось не чем иным, как отвратительной ложью.

А его мать! Такая набожная. Такая преданная. Такая безгрешная. Оказывается, вся ее святость, вся ее чистота были не более чем обманом. Если она была соучастницей убийцы, то, значит, способна на все. Да, он никогда не знал ее.

Он заблудился, оказался в пустоте и одиночестве. Он уже больше не знает, кем он был или кем должен стать. Джош чувствовал себя разбитым, опустошенным и ужасно старым. Гораздо старше, чем самый старый человек на Земле.

Джош машинально подбросил на ладони свинцовую пулю. Он вспомнил, как ему впервые разрешили взять в руки оружие, из которого почти наверняка и была выпущена эта пуля. Ему тогда только исполнилось девять лет, и он едва мог удержать “кольт” на весу двумя руками. Джейк достал его из деревянного ящика, стоявшего на камине, вложил в руки Джоша и сказал, что этот пятизарядный “кольт” великий Сэм Хьюстон подарил его деду и со временем он станет его собственностью. Джош ощутил тогда благоговейный трепет, его так распирало от гордости, что, казалось, может разорвать на части. Вот и сейчас он испытывал такое же благоговение, держа на ладони свинцовую пулю, но теперь к благоговению примешивались угрызения совести.

Хорошо, что Джед Филдинг не дожил до этого дня. Он никогда не увидит, во что превратилось то, что он создал, чему посвятил жизнь. Не узнает, что в один прекрасный день сын предал его.

Как же теперь ему, Джошу, быть? Он выяснил то, что хотел. Он узнал ответ. Больше ему нечего здесь делать. С прошлым покончено, а будущее печально и безлюдно. Да еще Анна… Анна, которая отвергла его.

Джош знал, что никогда не сможет вернуться в Колорадо, к людям, которые были его семьей. Сейчас ему просто хотелось забыть обо всем.

Резко захлопнув Библию, Джош убрал ее на место, а пулю спрятал в карман. Когда он застегивал сумку, его внезапно поразила одна мысль: все, чем он владел, находилось в этой сумке, и, возможно, так будет всегда.

Лицо Джоша окаменело, глаза стали пусты, как здешние земли. Он закинул сумку на плечо. Все кончено. Джош не знал, куда он отправится, не знал, что будет делать, одно он знал точно – ему нет никакого смысла оставаться здесь. Возможно, когда-нибудь, где-нибудь в другом месте он сможет обрести нечто такое, что станет считать своим. Женщину, клочок земли, семью.

А может, у него никогда не появится ничего своего и он будет вечно скитаться на лошади, оставляя позади только дороги.

Подойдя к двери, Джош огляделся вокруг. Его охватила печаль, пересилившая ту боль, которая гнала его отсюда. Ноги отказывались двигаться. Он не мог вот так просто взять и уехать.

Здесь остаются Анна и ранчо “Три холма”, так глубоко запавшие ему в душу. Если он уедет, то может никогда не вернуться сюда. “Судьба”, – вспомнились Джошу слова Анны, и он был согласен с этим…

Дэниел умер, но ранчо осталось. Джейк сбежал, а ранчо осталось. И он, Джош, может уехать, но ранчо все равно останется. Ведь земля ранчо “Три холма” вобрала в себя кровь и слезы мужчин и женщин рода Филдингов, их пот и тяжкий труд. И в его, Джоша, душе выжжено тавро ранчо “Три холма”, поэтому оно всегда будет ждать его, звать его назад…

Он не в силах изменить прошлое, но может попытаться понять его, чтобы верно построить будущее.

Вернувшись к своей койке, Джош повесил сумку на крючок. Возможно, он сделал самый трудный шаг в своей жизни, но он просто не мог сейчас уехать. Нет, только не сейчас.

Филдинги никогда не уклонялись от схватки. И теперь ему предстояло восстановить доброе имя Филдингов, опороченное бегством Джейка и Джессики. Джош нащупал в кармане кусочек свинца, ощутил его шероховатую поверхность, его вес и силу.

– Это мой долг по отношению к тебе, дедушка, – прошептал он.

Лицо Джоша напряглось, глаза приобрели осмысленное выражение, пальцы сильнее сжали пулю.

– Ради этого стоит бороться, – медленно произнес он. – Ради этого стоит пойти на все.

Глава 14

На следующее утро Джош работал возле дома: чинил щеколду на воротах, менял дранку на крышах и укреплял фундаменты дворовых построек. Разумеется, все это требовало ремонта, но Джош понимал, что не только по этой причине решил заняться этим лично, и именно сегодня.

С каждым забитым гвоздем, с каждой тщательно подогнанной и закрепленной планкой он как бы ставил свое личное тавро. Его работа сохранится год, пять лет, а может, и больше. Сейчас ему особенно требовалось увидеть материальные свидетельства принятого накануне решения.

А еще Джошу хотелось, чтобы и Анна увидела это.

Почти с самого утра она наблюдала за ним. Когда Джош отрывался от работы и вскидывал голову, он замечал в окне тень, которая тут же исчезала, а поднятая занавеска падала вниз. Потом Джош услышал шаги на крыльце, обернулся, но успел заметить только захлопывающуюся дверь. Он улыбнулся.

Джош заделывал дыру на крыше сарая, когда к нему подошла Анна. Он услышал позади шаги. Анна тихонько кашлянула, но он уже знал, что это она. Ему показалось, что в воздухе произошли какие-то перемены, появился почти неуловимый запах озона, как бывает после грозы, только сейчас запах этот был более сладкий и пронзительный. Джош напрягся. Он обернулся и увидел, что не ошибся.

Джош находился в тени, и Анна не могла его разглядеть, зато ему все было видно прекрасно. Она стояла внизу, в центре сарая, в перекрестье пыльных лучей света, пробивавшихся сквозь дыры в старых досках. На Анне было скромное серое платье с кружевным воротником и манжетами, туго перетянутое в талии и плотно облегавшее бедра. Волосы, собранные вверх, серебрились в утренних лучах, кожа белела, как тончайший фарфор, создавая ощущение такой же хрупкости. Анна одновременно казалась маленькой и величественной, храброй и беззащитной.

Некоторое время она неуверенно озиралась по сторонам, чувствуя присутствие Джоша, но не видя его. Затем Анна крикнула:

– Мистер Коулман, я бы хотела поговорить с вами.

Джош поднял молоток, забил последний гвоздь и только после этого стал спускаться с чердака. Когда до пола оставалось несколько ступенек, Джош легко спрыгнул вниз и остановился перед Анной.

– Значит, я уже снова “мистер Коулман”?

Увидев Джоша, стоявшего перед ней менее чем в трех футах, Анна почувствовала, как у нее перехватило дыхание. И как обычно, бешено заколотилось сердце.

Она была убеждена, что уже пережила всю возможную гамму чувств по отношению к Джошу Коулману. И даже не могла себе представить, что все снова повторится…

Красная рубашка Джоша намокла от пота. В расстегнутом вороте виднелись завитки темных волос, спускавшиеся на его грудь. Запыленные джинсы плотно облегали ноги. Стоило Джошу появиться перед ней, как Анна вновь почувствовала себя беспомощной перед собственными эмоциями.

Анна совершенно не была готова к этому. Не ожидала, что влечение вспыхнет с новой силой, словно молния в летний день, пробуждая воспоминания и вызывая новые желания.

На губах Джоша появилась знакомая улыбка. Что было в ней? Понимание? Надежда? Нежный свет в его глазах все так же притягивал мотылька, в которого вдруг превратилась Анна. “Нет, ничто не закончилось, – в отчаянии подумала Анна, – и никогда не закончится”.

Она крепко сцепила руки, словно пыталась остановить себя. И все же Анна сказала именно то, что собиралась сказать, направляясь сюда:

– Вчера кто-то забрался в один из складов на буровой площадке. – Слова торопливо слетали с ее губ и вовсе не звучали так холодно, как хотелось бы. – Не известно ли вам что-нибудь об этом?

Джош слегка поднял бровь, демонстрируя вежливый интерес:

– А почему мне должно быть известно?

– В конце концов, вы же управляющий.

Джош повернулся и положил на стоявшую рядом коробку молоток и горсть гвоздей.

– Насколько я слышал, всеми делами, связанными с нефтью, занимается Большой Джим. Если только, конечно… – Джош взглянул на Анну, слегка наклонив голову. Выражение его лица было спокойным, но в глазах появилось удивление. – Вы думаете, я имею к этому какое-то отношение?

На Анну нахлынуло чувство вины. От Джоша ничего невозможно было утаить. Абсолютно ничего.

И все же Анна продолжила свои попытки. Она сильнее сжала руки, так, что ногти вонзились в кожу, но не стала отводить взгляд. Пусть Джош читает в ее глазах то, что ему нравится.

– Это обыкновенное хулиганство, – промолвила Анна холодно. – Какое-то мальчишество. Если бы не явно злобные намерения, эта выходка не заслуживала бы даже внимания. Мне бы очень не хотелось думать, что вы – или, скажем, кто-то из моих работников – могли опуститься так низко.

– Тут вы правы, я бы не стал опускаться так низко. – На губах Джоша появилась ленивая улыбка. – Но поскольку я все-таки управляющий, а вас это так расстроило, я разберусь с этим делом.

Джош говорил спокойно, даже слегка небрежно, и любой посторонний наблюдатель мог бы подумать, что управляющий и хозяйка дружески беседуют, обсуждая текущие дела. Но Анна знала, что это совсем не так. Об этом говорило все учащающееся биение сердца.

Внезапно она подумала: “Он знает, о чем я думаю, знает, что я чувствую, потому что и сам чувствует то же самое… ”

– Что-то еще? – поинтересовался Джош.

Голос Джоша возбуждал и без того обострившиеся чувства Анны, и это таило в себе опасность. Ей надо бороться с его силой, бежать из поля притяжения его зачаровывающего взгляда.

– Нет, – бросила Анна, но тут же поправилась: – Да. – Анне понадобилась вся ее храбрость, чтобы, глядя в глаза Джошу, заявить: – Я удивлена тем, что вы еще здесь.

Уголки рта Джоша изогнулись в горькой усмешке. В голосе его звучала ирония.

– Вы знаете, я тоже удивлен этим, – признался он. Анна поняла, что для нее наступил решающий момент.

Сейчас ей потребуется вся ее храбрость. Она выпрямилась, расправила плечи.

– Я рада, – начала Анна, – я рада, что вы решили остаться. Вы нужны мне.

– Я знаю, – тихо промолвил Джош.

Внутри Анны что-то сжалось, словно к ней прикоснулись горячим прутом. Но она горделиво вскинула подбородок.

– Я хотела сказать, что вы нужны ранчо.

– Разумеется.

Анна вздохнула, изо всех сил сдерживая себя.

– После всего того, что произошло, я не стала бы винить вас, если бы вы уехали без предупреждения.

С губ Джоша сорвался звук, напоминающий горестный смешок, однако взгляд его оставался спокойным.

– Я хотел ускакать куда глаза глядят, но не смог, – признался Джош. Он посмотрел Анне прямо в глаза. – И вы знаете почему, не так ли? – добавил он.

В сарае стояла духота. В воздухе витали, смешиваясь, приглушенные запахи: пахло соломой, кожей, старым деревом. Над Анной и Джошем в солнечных лучах медленно парили пылинки. Анна и Джош смотрели друг на друга, и воздух между ними становился вязким и упругим.

Джош сделал шаг. Анна не пошевелилась. “Нет!” – мелькнуло в мозгу, но этот крик никто не услышал, даже она сама.

Джош стоял совсем близко. Джинсы касались складок ее платья, его тень окутала Анну. Однако Джош не сделал больше ни одного движения, а лишь тихо повторил:

– Ведь знаете, правда?

В голове Анны лихорадочно закружилось: “Не делай этого! Отпусти меня!..” Но Джош ее и не удерживал. Анна отвела глаза.

– Нет. – Она сама себя не расслышала из-за громкого стука сердца. – Я не знаю, о чем вы говорите.

Ласковый свет в глазах Джоша будто гипнотизировал, и тут он протянул руку и взял ее ладони в свои – грубые, теплые… Анна инстинктивно попыталась сопротивляться, однако сила Джоша возобладала над ее волей. И Анна почувствовала себя незащищенной и уязвимой, как ее маленькие ладошки, которые Джош крепко сжимал.

– Вот о чем, – сказал Джош и положил руку Анны к себе на грудь.

Сквозь ткань Анна ощутила сталь мускулов и тепло, почувствовала громкое, учащенное биение его сердца. Она попыталась вырвать руку, но Джош крепко держал ее. Его глаза пылали огнем, который, казалось, обжигал кожу.

– И вот о чем, – уже хриплым шепотом произнес Джош и положил руку на грудь Анны.

– Прекратите! – Анна намеревалась громко крикнуть это, но с губ ее сорвалось нечто вроде сдавленного шепота. Она еще раз попыталась вырваться, но безуспешно.

Сейчас лицо Джоша было так близко, что Анна ничего не видела, кроме этого лица, заслонившего для нее весь прочий мир. Его дыхание обжигало. Паника росла, билась в мозгу пойманной птицей, губы ее разомкнулись, она уже была готова взмолиться, но промолчала.

Анна почувствовала, как Джош вздохнул.

– И вот о чем, – пробормотал он и впился в губы Анны. Анна пыталась сопротивляться огню, разлившемуся по ее венам, ослепляющей вспышке чувственности, которая, казалось, заключила ее в свои объятия и сорвала с нее одежду. Пыталась бороться с беспомощностью, с охватившей все тело истомой, с кружившим голову, затруднявшим дыхание ощущением блаженства.

С трудом взяв себя в руки, Анна оттолкнула Джоша. И тут же, не задумавшись, не понимая толком, что она делает, размахнулась и влепила ему пощечину.

В залитой солнцем тишине звук пощечины прозвучал, как револьверный выстрел. Анна отпрянула. Боль сдавила ей грудь, ладонь горела, ее охватил ужас… Что она натворила? Джош стоял неподвижно и молча глядел на нее.

Анна видела красный отпечаток своей пятерни на его лице, в глазах его застыла темнота. Огонь желания, еще несколько секунд назад разливавшийся по ее венам, потух и растворился в сонном воздухе.

Анна судорожно вздохнула, ее рука потянулась к Джошу, как будто она хотела забрать обратно сделанное мгновением раньше… Но только беспомощно повисла в воздухе.

Мускулы на лице Джоша напряглись.

– Теперь вы довольны, да? – тихо спросил он.

Анну колотила дрожь, ноги подкашивались. Попятившись, Анна, как слепая, нащупала ладонью прохладную, гладкую поверхность столба и прислонилась к нему спиной.

– Я… мне очень жаль… – хрипло промолвила Анна.

– Неужели вы на самом деле думаете, что все так просто? – Джош приблизился на пару шагов и остановился. Анна заметила, как яростно пульсирует жилка на его шее, но голос звучал спокойно и ровно.

– Это случилось, Анна. То, что произошло между нами, не было ни полуночной фантазией, ни сном, который вам хотелось бы забыть. – Джош говорил медленно, подчеркивая каждое слово, словно надеялся, что силой голоса сможет убедить Анну. – Это была реальность. И вы это знаете. Сегодня вы пришли сюда не для того, чтобы поговорить о грабителях и нефтяных скважинах. Вы пришли потому, что здесь был я. Вас привели сюда чувства. Разве не так?

Прижавшись к столбу, Анна покачала головой. Она чувствовала себя беспомощной под гневным взглядом Джоша. И единственной защитой была ее собственная правда.

– Неужели вы не понимаете? – воскликнула Анна. – Не имеет значения, что произошло… не имеет значения, что чувствую я или вы… потому что этого не должно быть!

У Анны дрожали руки, в голосе слышалось отчаяние. И еще Анна почувствовала, как в глубине души закипает злоба.

– Как вы думаете, к чему это может привести? – спросила она требовательно. – Господи, вы же мой наемный работник, странствующий ковбой! Неужели вы в самом деле решили, что я могу стать вашей любовницей? Или что мы поженимся, и наши дети будут носить вашу выдуманную фамилию? То, что произошло между нами, было ошибкой! Я не могу исправить эту ошибку, но в моих силах забыть о ней и ни за что не допустить ее повторения! Ну почему вы не можете этого понять?

Освещенные солнцем пылинки, которые совсем недавно так красиво парили, теперь напоминали застывший дым, повисший над местом катастрофы. Сладкие ароматы осени, пропитавшиеся злобой и болью, вызывали отвращение и удушье. Вытесняя все остальное, пространство заполнило эхо слов Анны.

Взгляд Джоша скользил по ее искаженному страхом лицу, растрепавшимся волосам, вздымавшейся груди. Когда их глаза вновь встретились, Анна отметила, что сейчас он смотрит на нее как-то иначе… С пониманием, что ли?

– Теперь мне все ясно, – тихо промолвил Джош. В голосе его звучала насмешка, а в глазах, что еще хуже, появилась жалость. – Вы считаете вполне приличным, даже особым шиком, разъезжать по округе в коротких юбках на своей машине, и вам плевать, что могут сказать о вас люди. Великолепная леди Хартли, достаточно сильная, чтобы управлять одним из крупнейших ранчо в Техасе, достаточно храбрая, чтобы встретить кучку негодяев с ружьем в руках или поскакать наперерез несущемуся стаду. Однако в душе вы просто испуганная маленькая девочка.

Джош вплотную приблизился к Анне и осторожно, но решительно положил ладони ей на плечи.

– Анна, до каких же пор вы будете убегать от того, чего даже не можете осознать? – с болью произнес Джош.

Анна внезапно почувствовала ужасную усталость.

– Черт бы вас побрал, – дрожащим голосом пробормотала она, не пытаясь отстраниться, – все равно в этом не было никакого смысла.

А потом Анна открыла глаза и заговорила. Голос ее звучал устало и ровно.

– Я сделала все, что должна была сделать. Я уволила вас, приказала убраться с моего ранчо, отвергла ваши ухаживания, а вот теперь даже… ударила вас. – В голосе Анны невольно зазвучали умоляющие нотки. – Что мне еще сделать, чтобы вы оставили меня в покое? Прошу вас, почему бы вам не уехать?

На губах Джоша появилась печальная улыбка, не насмешливая, не саркастическая, а полная жалости.

– Хорошо, – медленно произнес он, – я уеду. Сяду на лошадь и ускачу, и вы больше никогда не увидите меня. Однако на этом ничто не закончится.

Руки Джоша, скользнув по плечам Анны, обхватили ее лицо, пальцы зарылись в волосы. “Ох, если б можно было убежать!” – мелькнуло в голове у Анны. Мелькнуло и пропало.

– Вы можете вышвырнуть меня отсюда, – продолжал Джош, – можете упрятать меня за решетку, можете закопать меня в землю и проклясть, стоя на моей могиле, но это не поможет вам избавиться от меня. – Лицо Джоша сейчас находилось так близко, что она чувствовала на щеке его горячее дыхание. – Давайте, – он усмехнулся, – увольняйте. Выйдите на дорогу и посмотрите, как я скроюсь вдали, расставьте охранников, чтобы я не смог вернуться, запритесь в своем большом красивом доме и почувствуйте себя в безопасности… Но это не поможет. Я все равно буду рядом.

Я буду ладонью, которая гладит ваши волосы, когда никого нет поблизости, я буду воздухом, которым вы дышите, солнечными лучами на вашем лице, той болью, которая вас мучит в темноте одиночества. Я буду именем, которое вы прокричите в ночи, тщетно ожидая ответа, лихорадкой в вашей крови, голодом, который невозможно утолить. Я буду преследовать вас, Анна Эджком, каждую минуту, днем и ночью, всю оставшуюся жизнь. Вы никогда не избавитесь от меня.

Анна стояла, завороженная прикосновением ладоней Джоша, его глазами и голосом, она не чувствовала ни своего дыхания, ни сердцебиения. Ей казалось, что она уже больше не существует. Казалось, так продолжалось целую вечность, но внезапно Анна пришла в себя и отпрянула от Джоша. А затем убежала.

Глава 15

Двое мужчин снова встретились в следующий субботний вечер в салуне “Шестой выстрел”. Публика заполнила салун почти до отказа, и никому не было дела до посетителей, встреча которых со стороны выглядела как случайная.

Эдди Бейкер поглядывал в зеркало, висевшее над стойкой бара, звук его голоса приглушал стоявший в салуне шум.

– Черт побери, ты слишком мало сделал за те деньги, которые получил!

Ковбой небрежно вскинул палец, давая знак бармену подать еще пива. На говорившего он даже не посмотрел.

– Мне показалось, вы хотите, чтобы работа была выполнена профессионально.

– Я хочу, чтобы она была выполнена, – недовольно заявил Эдди, стиснув пальцами стакан.

Ковбой усмехнулся:

– Ставки в игре повышаются, да?

– Сейчас она как никогда полна решимости. Надо что-то делать.

Задумавшись, ковбой отхлебнул пива.

– Сегодня вечером вас устроит? – спросил он Эдди промолчал.

Ковбой неторопливо допил пиво, расплатился и покинул салун. А Эдди уходить не спешил: он потягивал виски, а когда знакомый, шлепнув его по плечу, пригласил поиграть в карты, Эдди приглашение принял.

Анна расхаживала по комнате, каждый раз задерживаясь у окна. Ближе к вечеру работники отправились в город, а сейчас сумерки уже совсем сгустились. Все уехали или один остался и ждет?.. Если она выйдет из дома, то, может, увидит в темноте огонек сигареты? А если останется и продолжит считать минуты, возможно, услышит шаги на крыльце и тихий стук в дверь…

Откроет ли она?

Прошло два дня с последнего объяснения с Джошем, и с тех пор каждый час жизни Анны был наполнен ожиданием, страхом и раскаянием. За эти два дня Анне удалось всего несколько раз мельком увидеть Джоша. Ожидание так же сильно выматывало нервы, как сильно угнетала нынешняя вечерняя тишина пустого дома. Сейчас Анна была совсем одна.

Чего она боялась? Ну уж конечно, не Джоша.

Она остановилась посередине комнаты, сцепила руки за спиной, глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Нет, в конце концов, это просто смешно! Она не станет торчать весь вечер в собственном доме, словно пленница, терзая себя воспоминаниями и вскакивая при виде движущейся тени. Не будет сидеть здесь, как покалеченная птица, и ждать, что случится неизбежное – он придет к ней… или она пойдет к нему.

Последние шесть лет, живя одна, Анна не терзалась бессонницей по ночам, даже не чувствовала себя одинокой. И уж тем более никогда раньше не испытывала искушения.

Однако Анна решила, что для борьбы с искушением существует простой и эффективный способ: этим вечером она не останется одна в доме.

Вдохновленная идеей, Анна начала подниматься наверх за перчатками и шалью. Однако уже через несколько ступенек остановилась.

И куда же она поедет? Самым логичным было бы поехать к Брейди, но сбегать от Джоша к Стивену после того, что случилось… Анна почувствовала, что лицо ее запылало. Да, она скоро повидается со Стивеном, но только не сегодня.

Растерянная, Анна вернулась в гостиную. Тогда куда же ей поехать? Она перебрала в уме всех, кого считала друзьями: соседей, владельцев ранчо, городских знакомых. Любой из них насторожится, если мисс Анна заявится вечером без предупреждения. Конечно, справившись с изумлением, они поведут себя вполне гостеприимно, но в первую минуту все равно возникнет неловкое молчание, она будет ежиться под их растерянными взглядами, и на ближайшие несколько недель этот ее визит станет предметом сплетен.

Как странно! Анна с грустью подумала, что за все это время не приобрела в округе настоящих друзей. А был ли у нее вообще когда-нибудь в жизни настоящий друг? Такой, к которому она могла прийти без всякого повода, с которым могла просто посидеть в тишине, который бы не расспрашивал, не удивлялся ее появлению, а только искренне был бы рад ей?

Анна легко нашла ответ. Оказалось, что у нее нет никого, кроме Джоша.

Машинально она подняла занавеску на окне, прислонилась лбом к оконной раме и выглянула наружу В небе сияли звезды, плыли облака, время от времени скрывавшие серп луны. Аллея, очерченная рядами кустарника, лужайка, кружева ветвей, освещаемые серо-голубым светом, – все выглядело мирным и вечным.

А вот в прошлую субботу небо сверкало от звезд, а сад дышал волшебством. Тогда она захотела, чтобы рядом оказался Джош, и он появился.

Он и сейчас там, Анна чувствовала это.

Завтра, в воскресенье, ее жизнь снова войдет в рутинную колею. Церковь, местное общество, обед со Стивеном, фальшивые улыбки и изящные жесты. А вечером в понедельник она устраивает последний прием в этом году, гости съедутся издалека, чтобы погреться в лучах величия леди Хартли. Но сегодня… сегодня ее одолели воспоминания, они вызывают боль, пробуждают желание, толкают на сумасшедшие поступки.

Анна постаралась стряхнуть с себя оцепенение и вернуться к реальности. Нет, сегодня она ни за что не останется одна в пустом доме! И тут Анна вдруг вспомнила, куда она может поехать.

Последние три года Женское общество помощи бедным проводило свои собрания по субботним вечерам в доме вдовы Броган. Анна всегда оказывала этому обществу щедрую поддержку, но очень редко появлялась на собраниях, предпочитая субботними вечерами оставаться дома. Сегодня она нарушит эту традицию. Опоздает, конечно, но если поторопится, то попадет на собрание до того, как мужья придут за своими женами. А после собрания миссис Броган непременно угостит ее черствыми пирожными с корицей и отдающим валерьяной чаем. По крайней мере ее там наверняка встретят приветливо, независимо от того, насколько она опоздает.

Конечно, глупо было ехать куда-то одной вечером по пустынным дорогам. Однако Анна привыкла делать то, что ей нравилось, не особо заботясь о правильности поступков. Сегодня она тем более была не в настроении задумываться.

Анна уселась в “даймлер”, отремонтированный и вымытый после падения в ручей. Воспользоваться автомобилем она решила только потому, что понадобилось бы слишком много времени, чтобы запрячь двуколку. А кроме того, автомобиль внушал ей чувство уверенности, а сейчас ей очень требовалось это чувство.

Но, не проехав и мили, Анна осознала, что автомобиль обладает двумя серьезными недостатками. Во-первых, в нем было холодно. На скорости десять миль в час вечерняя прохлада легко пробиралась сквозь водительскую куртку и накидку, укрывавшую колени. Во-вторых, на “даймлере” не было фар и, хотя Анна отлично знала здешние дороги, было как-то жутковато гнать в темноте. И кроме того, автомобиль не мог, как лошадь, чувствовать опасность.

При обычных обстоятельствах ночная свобода в сочетании с ревом мощного двигателя только взбодрили бы Анну. Однако сейчас нервы ее были на пределе, сознание рассеянным, поэтому поездка постепенно начала терять привлекательность.

Серп луны время от времени нырял за тучи. Анна подумала, что до сих пор не знала, как пустынно и безмолвно ранчо ночью. Шум двигателя только подчеркивал эту пустынность, и Анне казалось, что она мчится сквозь время и пространство, а вокруг – черная пустота. Не слишком приятное ощущение.

В какой-то момент, когда машина поворачивала, Анне показалось, что она заметила позади движение, в лунном свете на мгновение мелькнул какой-то силуэт. Когда “даймлер” уже выбрался на прямую дорогу, Анна обернулась, но ничего не увидела. Она поймала себя на том, что напряглась и прислушивается… Разве это не топот копыт слышится сквозь шум двигателя? Анна снова обернулась, но и на этот раз ничего не увидела.

Теперь уже страх подкрался совсем близко: кто-то скакал за ней! Анна была уверена в этом. Но постаралась убедить себя, что это глупо. Кому бы в самом деле понадобилось преследовать ее? А если кто-то и есть позади, то наверняка просто какой-то всадник, следующий в том же направлении. В конце концов, по этой дороге мог ездить кто угодно. Что это она позволила себе так раскиснуть без всякой причины?

Господи, вот глупость-то! Неужели она действительно собирается проехать восемь миль в темноте только ради того, чтобы провести вечер, сплетничая с женщинами, которых едва знает и которые ей вовсе не внушают симпатии? Она позволила Джошу Коулману выгнать ее из собственного дома, а теперь ее воспаленное воображение видит призраков в темноте. Анна почувствовала злость и стыд, и когда она увидела, что дорога впереди расширяется, то решила развернуться и ехать домой.

Возможно, волнение помешало ей правильно оценить ширину дороги, а может, просто обманула темнота, но, как бы там ни было, намеченное место оказалось слишком узким для разворота. И не успела Анна понять, что происходит, как бампер “даймлера” уткнулся в насыпь, а задние колеса оказались в канаве.

– Ох, черт бы всех побрал! – вскричала Анна и в ярости стукнула кулаком по рулю. – Проклятая колымага! От тебя вечно одни неприятности!

Она поднялась с сиденья и нервно огляделась вокруг. От дома она отъехала чуть больше двух миль, так что возвращение пешком в темноте представлялось малоприятным. Прямо перед ней в поле ярдах в пятидесяти возвышалась заброшенная буровая вышка, значит, лагерь Чанса находится где-то поблизости. И хотя Анну не прельщала перспектива в легких туфельках пробираться по покрытому стерней полю, что ей еще оставалось? Только добраться до лагеря бурильщиков и позаимствовать там лошадь. Еще раз чертыхнувшись, Анна выбралась из автомобиля.

Когда она отошла на значительное расстояние, ей вдруг вновь показалось, что она здесь не одна. Она почти расслышала шелест шагов, звучавших в такт ее собственным, и тихое ржание лошади. Анна остановилась и крикнула – и тут же увидела, что была права.

Позади буровой вышки, примерно в сотне ярдов от нее, мелькнула вспышка: похоже, кто-то зажег там спичку. Вообще-то это было вполне обычное явление – вспышка спички в темноте. Наверняка Чанс или кто-то из его людей просто прикуривал. Все дурные предположения тут же испарились. Облегченно вздохнув, Анна громко крикнула:

– Эй, кто там? – Она решительно направилась по полю к буровой вышке. – У меня проблема, не могли бы вы…

– Анна, назад!

Анна не узнала окликнувший ее голос. Она обернулась на звук, и в этот момент чьи-то руки грубо схватили ее за талию и поволокли. Анна закричала, попыталась вырваться из безжалостных, грубых объятий, которые, казалось, вот-вот раздавят ее. Внезапно ее швырнули на землю с такой силой, что, казалось, весь воздух вылетел из ее легких. А затем грузное тело навалилось на нее, и в тот же момент весь мир взорвался.

В ночном небе стало светло как днем, земля вздрогнула. Пылающие обломки взметнулись, а потом посыпались вниз, покрывая все вокруг осколками и пеплом. Анна попыталась закричать, но лицо ее было плотно прижато к плечу мужчины, поэтому с ее губ не слетело ни звука.

Это был Джош. Его руки обнимали Анну, его тело укрывало ее. Она услышала его напряженный и хриплый шепот, твердивший ей в ухо:

– Анна… Боже мой, Анна…

Анна издала крик радости и облегчения, она обняла Джоша и прижалась к нему. Небо пылало над ними, мир рушился вокруг, а она чувствовала себя в безопасности в его объятиях. Джош… такой сильный, надежный. Джош, который не раз приходил ей на помощь. Джош, который всегда оказывался рядом, если она нуждалась в нем.

Когда шум в ушах утих, а дым чуть рассеялся, Анна увидела перед собой лицо Джоша. Оно было бледным, испуганным.

– Ты в порядке? – прошептал он. – Анна, с тобой все в порядке?

Большие руки Джоша дрожали, когда он откидывал волосы с лица Анны, гладил его, ласкал. И Анна тоже дрожащими пальцами дотронулась до щеки Джоша: ей просто необходимо было убедиться, что это действительно он, живой, настоящий, рядом с ней.

– Джош. Ох, Джош, слава Богу… – задыхаясь, вымолвила она.

Они снова сплелись в объятии. Чувство, охватившее обоих, было слаще поцелуя, прочнее клятвы. Вот она – правда, которую нельзя ни спрятать, ни отрицать. Анна и Джош прильнули друг к другу так, словно слились в единое целое.

А затем Джош медленно разомкнул кольцо рук, помог Анне подняться и, бережно поддерживая, гладил и успокаивал до тех пор, пока ее дыхание не выровнялось. Никогда в жизни Анна не чувствовала себя в такой безопасности, как сейчас.

Джош чуть отступил назад. Взгляд его выражал необычайную озабоченность.

– Ну а теперь скажи, Анна, что ты здесь делаешь в темноте, совершенно одна? – прошептал он.

Вокруг них горели и шипели деревянные обломки, в воздухе стоял едкий запах дыма. В отдалении слышались крики и топот копыт, это Чанс и его люди спешили к месту катастрофы. Там, где еще недавно находилась буровая вышка, сейчас не было ничего, кроме нескольких деревянных опор, охваченных пламенем.

Анна посмотрела вокруг непонимающим взглядом. С губ ее сорвался звук, похожий на рыдание.

– Моя вышка! – Она вцепилась в руку Джоша. – Боже мой, что здесь произошло? Она… взорвалась. Как такое могло случиться?

Свет пламени выхватил из мрака угрюмое лицо Джоша. Он медленно отступил назад:

– Успокойся.

А затем он направился к месту взрыва, внимательно осматривая землю, как будто искал что-то. Анна так и стояла, не в силах сделать ни шага, пока Джош не вернулся. На его открытой ладони лежали кусок бикфордова шнура и нечто похожее на капсюль.

– Динамит, – коротко бросил он.

Анне показалось, что ее окатил ледяной душ ужаса, она взяла с ладони Джоша страшные находки. На мгновение у нее закружилась голова, а онемевшие губы едва смогли вымолвить:

– Ты хочешь сказать… что кто-то сделал это специально?

Джош промолчал.

Встревоженные голоса Чанса и его людей слышались уже совсем близко. Одна фраза прозвучала в ночном воздухе очень четко:

– Проклятие, я так и знал! Знал, что случится что-нибудь такое…

Иногда все начинается с наемных бандитов…

Анна вздрогнула и уставилась на лежавшие на ее ладони свидетельства преступления. В душу ей закралось подозрение, оно ползло медленно, противно, неумолимо… Она посмотрела на Джоша и осторожно поинтересовалась:

– А ты что тут делаешь?

Сначала Джош опешил, а потом его взгляд постепенно наполнился презрением и отвращением. Анна подумала, что не видела в своей жизни ничего ужаснее, чем эта перемена.

Лицо Джоша окаменело, голос его холодил, как лед:

– Взрываю твои проклятые нефтяные вышки, разумеется.

А затем повернулся и ушел.

Глава 16

В давние времена, о которых уже мало кто помнил, ранчо “Три холма” являлось центром общественной жизни и эталоном гостеприимства в этих краях. Начало этому положила Элизабет Филдинг, которая привезла с собой в этот отдаленный уголок картины, музыку и льняные скатерти. В те времена людям было не лень ехать за сотни миль на приемы, проходившие на ранчо. Леди укладывали свои бальные платья в седельные сумки и, повесив на седло ружье, отправлялись на праздник, иногда длившийся по нескольку недель.

После войны ежегодное барбекю на ранчо “Три холма” стало традиционным. Обстановка была домашней, здесь уживались политика, хорошая еда и дружеская атмосфера, что так нравилось техасцам. Тут же устраивались скачки, соревнования в умении бросать лассо, выступали ораторы, и вообще люди чертовски здорово проводили время. Так что все старались не пропустить этот праздник у Филдингов.

Разумеется, кое-что изменилось с тех пор. Теперь существовало такое понятие, как светский сезон, который начинался весной и заканчивался осенью. Конечно, будучи общительными людьми, техасцы устраивали вечеринки круглый год, однако существовал неписаный закон, согласно которому сезон по-настоящему открывался только тогда, когда владелица “Трех холмов”, Анна, устраивала майский бал-маскарад. И как бы ни хотела хозяйка продлить сезон, он непременно заканчивался в сентябре большим приемом в саду. Никто не пропускал открытие и закрытие сезона.

Приемы Анны отличались утонченностью, изысканностью бесед, непременным наличием музыкантов, аристократической атмосферой, официальностью нарядов и отсутствием крепких напитков. Мужчины ворчали, что наступили времена, когда нельзя как следует повеселиться на вечеринке: им мешали тесные воротнички. Женщины же, наоборот, приветствовали вторжение цивилизации и культуры. Культура. Ее появление ознаменовала Элизабет Филдинг и ее фортепиано, а затем все кончилось: настали времена розового пунша и тощих сандвичей, которыми нельзя накормить даже колибри.

Сегодня в саду Анны Эджком собралось более сотни гостей. В специально отгороженном уголке струнный квартет, приглашенный из Форт-Уорта, исполнял камерную музыку. Длинный стол был накрыт белыми скатертями и уставлен серебряными блюдами с пшеничными лепешками, сандвичами с маринованными огурцами, пирожными, засахаренным миндалем и сдобным печеньем. А в центре стола располагался фонтан, из которого пенистые струи пунша стекали в серебряную чашу.

Сад был окрашен цветами уходящего лета: ярко-желтые и белые хризантемы, клумбы пурпурных астр, отливающие бронзой ноготки. Леди в длинных шелковых и атласных платьях, в шляпках, украшенных цветами, соперничали с очарованием самой природы; джентльмены в сюртуках, с накрахмаленными воротничками, словно нахохленные голуби, с важным видом шествовали за своими голубками.

Однако чувствовалось сегодня нечто новое в обычном течении приемов Анны Эджком. Какое-то скрытое напряжение, некое возбуждение, которое так любят техасцы, будто витало в воздухе, будоража собрание самых выдающихся людей округа. На лицах гостей одновременно читалось сочувствие и страстное желание узнать подробности.

– Анна, дорогая, вы прекрасно выглядите, просто замечательно, и это после такого потрясения, которое вы перенесли…

– Только подумать: где-то рядом бродят преступники, а вы устраиваете прием в саду как ни чем не бывало!

– Мисс Анна, вы очаровательны!

– Да, леди Хартли не только удивительно храбрая женщина, она еще необычайно элегантна…

В ответ на все это Анна кивала, улыбалась, приветствовала гостей со всем изяществом и учтивостью, какими, несомненно, обладала представительница рода Хартли в шестом поколении. Изредка она смеялась и произносила небольшие тирады типа: “Боже мой, это не такая уж трагедия! На самом деле старая вышка уже вышла из строя, и я должна поблагодарить преступника – он избавил меня от расходов на снос!”

Анне было интересно, верят ли гости ее словам и беспечному тону.

Конечно же, новость распространилась со скоростью степного пожара. И хотя для большинства гостей случившееся не стало неожиданностью – в конце концов, все понимали, что рано или поздно Анна нарвется на конфликт, – гости не в силах были скрыть своего восхищения тем мужеством, с каким она переносит беду. Все сходились в едином мнении – ничто не могло поколебать леди Хартли, а подобную твердость техасцы всегда уважали.

Эймос Райт в белой рубашке и галстуке-шнурке, выбритый и аккуратно причесанный, переходил от одной группы гостей к другой и громко заявлял, что эта небольшая неприятность не имеет значения: еще до конца недели он отыщет место, из которого нефть будет бить фонтаном. Чанс и его люди держались обособленно, казалось, они чувствуют себя неловко и пришли только потому, что хозяйка настояла. Их присутствие как бы подчеркивало: Анна Эджком не боится никаких угроз! А чтобы об этом узнали буквально все, нельзя было выбрать лучшего места, чем прием.

Разумеется, был приглашен и шериф, а также доктор, адвокат, священник, владелец похоронного бюро и все мало-мальски значительные люди города. Анна подумала, что сегодня присутствие шерифа будет очень кстати. Оно напомнит всем, что, как бы друзья и соседи ни одобряли или ни порицали ее действия, она, в конце концов, под защитой закона, а закон существует для того, чтобы наказывать преступников.

Но в присутствии на приеме шерифа был и минус. На Хокинзе невольно сконцентрировалось внимание, и он посчитал, что просто обязан прямо здесь продолжить расследование и выполнить свой служебный долг. Сейчас он как раз добрался до Анны. – Мисс Анна, не могли бы вы поделиться со мной своими соображениями относительно предполагаемого виновника?

Анна улыбнулась и кивнула через стол жене доктора, затем ее взгляд скользнул по Джорджу Гринли. Однако, продолжая улыбаться, Анна ответила беспечно:

– Это мог сделать почти любой из присутствующих на этом приеме, шериф Хокинз.

Разумеется, шериф ожидал иного ответа, он смутился и опустил глаза.

– А как насчет ваших работников? Может, кто-то из них затаил на вас злобу?

Анна ощутила спазм в горле и страх, который всегда чувствовала, когда позволяла себе осознать, что кто-то, возможно знакомый, люто ненавидит ее. Отвечая шерифу, Анна старалась тщательно подбирать слова.

– На таком большом ранчо всегда кто-то… бывает недоволен. Но я совершенно уверена в преданности своих работников. Ни один из них не мог совершить подобного.

Шериф поднял на Анну явно скептический взгляд, и она быстро отвернулась, чтобы он не смог заметить сомнения, мелькнувшего в ее глазах. Она подумала о Гиле, который лишился работы, вспомнила взгляд Большого Джима, когда приказала ему заняться нефтяными делами. Не забыла и Джоша…

Анна никому не рассказала о счастливом появлении Джоша в ту ночь. К тому времени, когда прибежал Чанс со своими людьми, Джош уже удалился, поэтому никто, кроме нее самой, не мог соотнести его появление с этим взрывом. Но Анна молчала. Она ненавидела себя за это, но знала, что все равно не поступит иначе.

– Прошу извинить меня, шериф, но все-таки мы с вами на приеме. – Она мило улыбнулась. – Может, ваше расследование подождет до другого раза? Мне надо быть с гостями. – И Анна быстро удалилась.

Она поговорила с женой священника, расцеловалась с несколькими вдовами и уже собралась пересечь лужайку, чтобы подойти к Стивену, который чуть опоздал, но в этот момент она снова заметила Джорджа Гринли. Анна застыла как вкопанная.

– Очень любезно с вашей стороны, что вы пришли, мистер Гринли, – вежливо сказала она.

Джордж Гринли был не из тех, кто ходит вокруг да около, он сразу переходил к делу.

– Очень сожалею о ваших неприятностях, мисс Анна. Однако нет смысла притворяться, что я сожалею о причине этих неприятностей.

– Благодарю за искренность. – Анна продолжала радушно улыбаться. – В конце концов, вы же предупреждали меня, не так ли?

– Очень надеюсь, мадам, что в ваших словах нет никакого намека, – спокойно ответствовал Гринли. Лицо его выражало вежливость и сочувствие, пожалуй, даже слишком много сочувствия для человека, совершенно не испытывающего раскаяния. – Я всегда был откровенен с вами, мисс Анна, как и с любым другим жителем нашего округа. Не стану отрицать, что между нами существуют разногласия, но вы должны знать, что не в моих правилах действовать под покровом ночи.

Анна напряглась, она с трудом подавила желание выплеснуть пунш из чашки в лицо Гринли. Однако ей удалось сохранить на лице радушное выражение, и голос ее звучал ровно:

– Да, разумеется. Вы предпочитаете дневной свет и спутников, вооруженных топорами.

Анна отхлебнула пунша, довольная тем, что у нее не дрожит рука. Но она не могла больше выносить общество Гринли, да и не хотела.

– Думаю, с моей стороны будет честно предупредить вас, мистер Гринли, что тактика вооруженного давления на меня ни к чему не приведет. Так что советую экономить боеприпасы, а не тратить их впустую.

– Анна, прошу прощения за опоздание! – Стивен взял Анну за руку и улыбнулся. Затем он перевел взгляд на Джорджа Гринли, и Анне показалось, что в его глазах мелькнула легкая неприязнь. – Добрый день, Джордж.

Гринли кивнул Стивену и снова обратился к Анне.

– Мадам, прошу извинить меня, – промолвил он и удалился.

– Отвратительный тип, – буркнула Анна, когда он отошел на значительное расстояние. Ее так и трясло от ярости, и она была вынуждена обхватить чашку с пуншем двумя руками. – Осмелился явиться в мой дом, смотреть мне в глаза и изображать из себя невинную овечку!..

– Дорогая. – Ладонь Стивена нежно легла на спину Анны, голос его звучал мягко, успокаивающе. – Вы действительно настоящая леди. Чтобы выдержать сегодняшний прием, требуется больше мужества, чем есть у кого-либо из присутствующих, и они это прекрасно понимают. Я так горжусь вами!

Улыбка Стивена подбодрила Анну, и она постаралась расслабиться:

– Глупости, Стивен. Хартли всегда требуется больше мужества, чтобы признать свое поражение, нежели для того, чтобы продолжать драться.

– Вы правы. Однако напряжение начинает сказываться на вас, дорогая. Давайте пойдем куда-нибудь и спокойно поговорим. Позвольте проводить вас в летний домик…

– Нет! – Резкость этого восклицания удивила даже саму Анну. Она быстро овладела собой, все еще ощущая выступивший на щеках румянец, и добавила уже более спокойно: – Ну что вы, Стивен, это будет выглядеть совершенно неприлично.

Но тут же подумала: “Неприлично! И ты еще говоришь о приличии…” Неужели она теперь никогда не сможет переступить порог летнего домика, чтобы за ней не последовали воспоминания? Неужели не сможет смотреть в глаза Стивену, не испытывая чувства вины и стыда?..

Стивен, как истинный джентльмен, сделал вид, что не заметил в словах и поведении Анны ничего странного.

– Да, разумеется, вы правы. Прошу прощения. Тогда давайте просто погуляем, позвольте мне на несколько минут украсть вас у гостей.

Анна улыбнулась, она была благодарна Стивену. Не встреться они вчера, сегодня она вряд ли смогла бы смотреть ему в глаза с таким хладнокровием. И Стивен наверняка прочитал бы в ее глазах чувство вины, заметил бы на лице свидетельства грехопадения.

Вчера он примчался сразу, как только узнал о взрыве. Анну тронули его неподдельная озабоченность и волнение, хотя подобная опека и показалась ей несколько утомительной. Однако волнение ослепило Брейди, поэтому он не смог догадаться об истинной причине ее смущения и растерянности.

К большому удивлению Анны, присутствие Стивена не вызвало у нее такого чувства вины, как она ожидала.

– Анна, когда я подумал о том… – Голос Брейди стал хриплым, он сжал ее руку. – Ведь вас могли убить!

Анна поклонилась нескольким проходящим мимо леди.

– Стивен, я уверена, что лично на меня никто не покушался.

– Вы не можете быть в этом уверены. Но в конце концов, дело не в этом. Анна, неужели вы не понимаете? Представьте, какая пытка для меня знать, что вы здесь одна? Если бы мы были женаты, я был бы рядом и защищал вас. Вы не должны в одиночку бороться.

Совершенно неожиданно для Анны в голове у нее закружились предательские мысли: “Защищать меня? А где ты был, когда я стояла на крыльце с ружьем в руках перед Джорджем Гринли и его бандой? Где ты был, когда я оказалась посреди несущегося стада? Где ты был, когда взорвалась буровая вышка и на меня сыпались горящие обломки? Почему ты тогда не закрыл меня своим телом, рискуя собственной жизнью, почему не защитил?..”

Анне ужасно не понравились эти мысли и та злоба, которую они вызвали, но избавиться от них она не могла. Ей не нужен Стивен, и никогда не был нужен.

Ей нужен Джош.

Анна инстинктивно напряглась, словно внутри ее распрямилась какая-то пружина.

– Стивен, прошу вас, не сейчас, – слегка охрипшим голосом взмолилась она.

Некоторое время Стивен боролся с собой, но потом сдался и через силу улыбнулся. Он успокаивающе погладил Анну по руке.

– Хорошо, дорогая. Вы правы, разумеется, – сейчас не время. Но вы все равно поймете, что я прав. Уверен в этом. – И Стивен сменил тему: – Удалось шерифу что-нибудь выяснить?

– Конечно, нет, – резче, чем хотела, ответила Анна. – Как он мог что-то выяснить, если за этим может стоять человек, который практически платит ему жалованье из собственного кармана? – Она замолчала, вздохнула и добавила уже извиняющимся тоном: – Шериф считает, что это дело рук кого-то из работников. Но я не могу поверить, что кто-то из моих людей мог поступить подобным образом.

– Возможно, его подозрения и не лишены оснований. – Стивен посмотрел на Анну, лицо его было серьезным. – Анна, вам не приходило в голову, что все ваши неприятности начались с появлением этого Коулмана?

Анна внутренне сжалась. Приходило ли ей в голову? Да она ни о чем другом и не думала. Но из уст Стивена это прозвучало совсем иначе, и Анна невольно кинулась на защиту, очень стараясь, чтобы голос ее звучал вежливо.

– Я заметила, что техасцы излишне подозрительны: у вас сразу же возникает антипатия к любому человеку, которого вы считаете чужаком. Я тоже чужак, поэтому и взорвали мою буровую вышку. И Джош Коулман – чужак, а значит, на него падает подозрение. Очень жаль, что вы так думаете.

– Анна, вы преувеличиваете! – запротестовал Стивен.

– Возможно, но, похоже, все дело именно в этом.

– Я просто предположил, что поскольку мы ничего не знаем о нем, то было бы вполне логично допросить его.

– Но это уже компетенция шерифа. Стивен внимательно посмотрел на Анну:

– Что-то вы слишком уж рьяно защищаете этого Джоша Коулмана.

– Вовсе нет, – с горечью возразила Анна. – Я просто считаю, что этим должны заниматься власти, для этого они и существуют. – Стараясь скрыть то облегчение, которое у нее вызвало появление Эймоса Райта, Анна повернулась к нему: – Вам нравится здесь, мистер Райт?

Райт расплылся в улыбке:

– Не видел ничего лучше, мисс Эджком. Вы действительно знаете толк в приемах.

Мистер Райт совершенно очевидно уже хорошенько “освежился”, тем не менее его слова Анна восприняла как комплимент.

– Я рада. Отдыхайте и развлекайтесь.

– Спасибо, мадам. И не беспокойтесь, карты я принесу вам на следующей неделе, как и обещал. Мы разбогатеем, вы и я. Это я вам, черт побери, гарантирую.

Впервые за весь день Анна искренне рассмеялась, однако Стивену это не очень-то понравилось.

– Анна, зачем вы пригласили на прием этого человека? – возмущенно сказал он, понизив голос. – Вы же видите, своим поведением он обращает на себя внимание.

– Надеюсь, что так! Он – главная изюминка приема.

Стивен нахмурился:

– Но вы ведь не верите в его болтовню?

– Главное, что он сам в это верит. И если повезет, он заставит поверить в это и всех остальных. Я не позволю никому думать, что я сдалась.

Анна посмотрела на Стивена, в ее глазах промелькнула надежда, и она добавила:

– Стивен, мистер Райт утверждает, что этот уголок Техаса стоит на целом озере нефти. А поскольку мне принадлежат права на разработку полезных ископаемых почти на всей территории округа, стоит лишь обнаружить…

В глазах Стивена появилась тревога.

– Анна, не торопитесь. Если у вас уже начались неприятности, то подумайте, что вас ждет, когда вы попытаетесь пробурить скважину на чужой земле!

– Нет. – Анна повернулась к Стивену, глаза ее сверкали. – Неприятности будут у них, а не у меня. Я стану бурить скважины, даже если для этого мне придется вооружить всех моих людей и выставить круглосуточную охрану. И любой, кто попытается остановить меня, пусть готовится к неприятностям, каких у него еще в жизни не было.

– Ох, Анна! – Взгляд Стивена стал мягче, на лице появилось выражение сочувствия и озабоченности. – Вы невероятная, чудесная, смелая женщина. И какое бы решение вы ни приняли, знайте, что я целиком на вашей стороне. Если вы скажете, чтобы я держал револьвер у виска Джорджа Гринли, пока вы будете бурить скважину на его земле, я сделаю это. Если вы захотите, чтобы я обнес колючей проволокой каждую вышку и сидел на вершине одной из них день и ночь, то я и это сделаю. Я не оставлю вас одну, дорогая, но… – Стивен нахмурился. – Я хочу спросить вас, Анна… как долго это будет продолжаться?

Анну не очень обрадовала перспектива, нарисованная Стивеном, поэтому улыбка у нее получилась несколько вымученной.

– Не очень долго, Стивен. Средства позволяют мне пробурить только еще одну скважину. Надеюсь, Эймос Райт укажет точное место. – И поскольку чрезмерное внимание Стивена стало вызывать у Анны нечто вроде клаустрофобии, она быстро добавила: – Гости посчитают меня ужасно невоспитанной. Я должна находиться среди них. Вас не затруднит сопровождать меня, пока я буду выказывать им свое внимание?

Джош стоял позади толпы гостей, наблюдая за Анной. Она выглядела так, словно сошла с обложки журнала мод: платье в черно-белую полоску, большая белая шляпа с букетиком роз и длинными лентами. Высоко поднятая голова, царственная осанка, лучезарная улыбка. Глядя на нее, Джош невольно испытывал гордость: он не видел в жизни женщины храбрее и прекраснее Анны Эджком, с улыбкой угощавшей пуншем и пирожными людей, которые охотно перерезали бы ей глотку.

Джош одновременно и желал Анну, и был зол на нее, ему хотелось схватить ее и втолковать, как он любит ее… Однако сейчас она была не с ним, и он ничего не мог с этим поделать.

Почему же он остался?

– Потому что надо тебя спасать, – вслух пробормотал Джош.

На лице его появилась смущенная улыбка, и он двинулся в толпу гостей. Разумный человек на его месте не пришел бы на этот прием, а точнее говоря, он давно бы уже уехал с ранчо.

Остановившись у стола, Джош взял небольшую чашку с пуншем, но, сделав глоток, поморщился и снова поставил бокал на стол.

– Это что, лимонад? – обратился Джош к стоявшему рядом полному человеку в очках.

Мужчина весело рассмеялся:

– Я понимаю, что вы имеете в виду. Вот, попробуйте этот напиток, сюда добавлено шампанское, и он по-своему неплох.

– Как-то не очень хочется его пробовать. А чего-нибудь нормального здесь выпить можно?

– Только не здесь, это я вам точно говорю. – Мужчина протянул руку: – Доктор Лиман к вашим услугам, сэр.

Джош усмехнулся и пожал руку доктора.

– Благодарю, но, надеюсь, ваши услуги мне не понадобятся. Джош Коулман, новый управляющий.

Доктор удивленно поднял брови.

– Вот как? – Потом он слегка нахмурился. – Коулман… что-то знакомое.

Джош сменил тему разговора, прежде чем доктор вспомнил, что именно Коулман стал причиной появления у него недавнего пациента – Гила.

– По-моему, хозяйка ничего не понимает в приемах, как вы считаете? Это скорее похоже на похороны.

Лиман снова рассмеялся:

– Уверяю вас, на таких мероприятиях всегда бывает довольно скучно. Но жена моя в восторге, поэтому что мне остается делать? – Доктор вздохнул. – Учитывая все неприятности, свалившиеся на голову мисс Анны, я удивлен, что она вообще не отменила прием.

– Да, она расстаралась вовсю, но она мало что понимает в техасских вечеринках. – Взгляд Джоша прошелся по толпе, пока не обнаружил Анну в обществе Стивена Брейди и пожилой супружеской пары. – С кем это она разговаривает?

Доктор проследил за направлением его взгляда:

– Это Брейди, банкир, священник Керк и его жена. Джош усмехнулся:

– А почему бы мне не попытаться немного расшевелить эту компанию?

Он дружески хлопнул доктора по плечу, направился к музыкантам, поговорил с ними, а затем подошел к Анне.

– Мадам, сейчас вы выглядите гораздо лучше, чем в нашу последнюю встречу.

Звук его голоса заставил Анну вздрогнуть, как от удара. Она резко обернулась, едва не выронив чашку с пуншем, и Стивен поспешил забрать ее у Анны. Джош стоял перед ней, спокойный и безмятежный, обычный гость, а вовсе не человек, вторгшийся в чужой разговор. Анна никак не могла заставить себя отвести от него взгляд.

Джош посмотрел на Стивена.

– А, привет, Стив, рад снова видеть вас. – Затем он повернулся к пожилой супружеской паре: – Я слышал, что вы местный священник.

Пожилой джентльмен с любопытством взглянул на Джоша. От него не ускользнуло выражение лиц Анны и Стивена при появлении незнакомца, поэтому тон священника был подчеркнуто дружеским.

– Боюсь, что не имею удовольствия быть знакомым с вами, сэр.

– Меня зовут Джош Коулман, – ответил Джош и протянул руку – Я тот самый мужчина, который намерен жениться на мисс Анне.

Воцарилась абсолютная тишина. Потрясенные, священник и жена выглядели почти комически. Несколько человек, стоявших поблизости, повернули головы и в изумлении уставились на Джоша. Анна почувствовала, как у нее закружилась голова.

Стивен, с лицом, потемневшим от гнева, шагнул к Джошу:

– Сэр, вы перешли все границы приличия. Думаю, вам лучше уйти.

Растерянность Анны усугубило еще кое-что: оркестр, с чувством исполнявший до этого изящные обработки произведений Моцарта и Генделя, внезапно разразился разухабистой “Желтой розой Техаса”.

Джош ухмыльнулся:

– Только после танца.

И не успела Анна понять намерения Джоша, как он заключил ее в объятия и закружил по саду.

В следующую секунду раздался хор радостных голосов, перед глазами Анны замелькали смеющиеся лица гостей, которых знакомая музыка словно вывела из оцепенения. Наплевав на светские манеры, женщины приподняли юбки, сорвали шляпки и с энтузиазмом пустились в пляс. Только через несколько минут Анна пришла в себя…

– Да как вы посмели! – в ярости выкрикнула она и попыталась вырваться из объятий Джоша. – Отпустите меня, наглец, немедленно!

– Послушайте, Анна, – укоризненно промолвил Джош, – на нас ведь люди смотрят!

– Как вы посмели сказать… даже намекнуть…

– Да успокойтесь, виконтесса. Не устраивайте мне сцену, мы не можем себе этого позволить. Пойдут слухи…

Анна прочла в глазах Джоша насмешку, а затем его ладони крепко сжали ее талию, и он еще быстрее закружил ее в танце. Юбка Анны завертелась вокруг лодыжек, шляпа слетела на землю. Оторвав руку от плеча Джоша, Анна попыталась удержать рассыпавшуюся прическу и едва не потеряла равновесия. Джош поддержал ее, даже не сбившись с ритма.

Пары вокруг беззаботно кружились в танце, оркестр взвинтил темп. Никогда в жизни Анна не чувствовала себя такой униженной, такой беспомощной.

– Странное дело, – услышала она голос Джоша. – Шериф не задал мне ни единого вопроса по поводу событий прошлой ночи. Интересно, почему?

Анна глядела на Джоша. Лицо его было спокойным и довольным, однако взгляд оставался жестким.

– Возможно, он просто понимает, что такой честный человек, как я, не может иметь к этому никакого отношения, – предположил Джош. – А может, никто не потрудился сообщить ему, что я присутствовал на месте взрыва.

Анна вздохнула, собираясь ответить, но рука Джоша крепко, до боли, сжала ее пальцы, и слова застряли в горле.

– Но как бы там ни было, – продолжал Джош, – если бы он спросил меня, то знаете, что бы я ответил? Я бы рассказал, как увидел, что хозяйка уже поздним вечером, в темноте, отправляется куда-то на автомобиле, а поскольку на ранчо в тот момент, кроме меня, не было ни единого мужчины, я подумал, что нельзя позволить ей путешествовать в одиночестве. Я поехал за ней на лошади, стараясь не попадаться на глаза, поскольку понимал, что ей не понравится мое присутствие. Я лишь охранял ее, так, на случай какой-нибудь неприятности. И неприятность действительно произошла.

Я бы рассказал, что, когда автомобиль забуксовал, я стал кричать, но хозяйка меня не услышала из-за чертова шума, который издавала эта машина. А когда она направилась в поле, я заметил мужчину, который лежал там затаившись. Я, естественно, направился к нему, чтобы выяснить, в чем дело, а потом увидел, как вспыхнул бикфордов шнур. А дальше вы сами знаете, мадам.

Анна почувствовала не то чтобы облегчение, но уже какую-то уверенность. Господи, как же ей хотелось верить ему! Как отчаянно хотелось верить! Но разве в глубине души она не верила Джошу еще до того, как он начал свой рассказ?

– Анна, почему вы не сказали обо мне шерифу? – тихо спросил Джош.

Ну нет. Это уже было слишком! Анна отвела взгляд и заявила ледяным тоном:

– Это не имеет отношения к делу…

– Неужели? – Его взгляд, пристальный и требовательный, проникал ей в душу. – В самом деле не имеет?

Может, лучше ответить ему? Ведь правда так или иначе выплывет наружу, так что нет смысла скрывать ее, никакого смысла… Внезапно чья-то рука опустилась на плечо Джоша, и Анна невольно отшатнулась.

Рядом стоял Стивен, лицо его было мертвенно-бледным. Его ладонь с такой силой надавила на руку Анны, лежавшую на плече Джоша, что кольцо с бриллиантом болезненно впилось Анне в кожу. Она поморщилась и высвободилась.

– Мистер, вы зашли слишком далеко, – дрожащим от гнева голосом произнес Стивен. – Почему бы вам потихоньку не убраться отсюда, пока я не вышвырнул вас?

– Стивен! – ахнула Анна.

Брейди повернулся к ней, глаза его сверкали.

– Простите, Анна, но если у вас не хватает решительности избавиться от этого наглеца, то я помогу вам!

Глаза Анны расширились, щеки покрылись румянцем. Пока еще никто, кроме танцующих рядом, не обратил на них внимания, но поведение Стивена грозило превратить всех троих в посмешище.

– Стивен, оставьте, я сама разберусь, – тихо промолвила Анна.

Но Стивена уже невозможно было унять. Он резко повернулся к Джошу.

– Вы уберетесь отсюда? – повторил он.

Похоже, Джоша только позабавило поведение Стивена, на лице его появилось даже чуть скучающее выражение.

– Не могли бы вы сначала сказать, чем вас так расстроило мое поведение? – поинтересовался он.

– Вы оскорбили леди Хартли, унизили ее на глазах у всех друзей и соседей, испортили прием…

Джош с интересом огляделся по сторонам.

– А почему вы считаете, что прием испорчен? По-моему, все прекрасно развлекаются. Что касается унижения, если таковое имело место, то тут целиком ваша заслуга. – Стивен сжал кулаки, но Джош спокойно продолжил: – А теперь об оскорблении. Чем я конкретно оскорбил леди Хартли?

– Сами прекрасно знаете, – зло бросил Стивен. Джош улыбнулся:

– А-а, вы имеете в виду мои слова о том, что я намерен жениться на ней? Так я просто помог леди. Она слишком застенчива, я знал, что ей будет трудно самой сообщить вам это.

Анна почувствовала, что ситуация становится взрывоопасной: вот-вот могла вспыхнуть драка. Она и не знала, что Стивен может вести себя так агрессивно, однако не менее изумило ее и спокойствие Джоша.

Стивен сжал челюсти, помрачнел, они сцепились с Джошем взглядами, словно в смертельной схватке.

– Вам повезло, мистер, что у меня нет с собой оружия, – прорычал Стивен.

Джош улыбнулся, хотя взгляд его оставался холодным и твердым, как сталь.

– Нет, это вам не повезло, что у вас нет оружия, потому что у меня оно есть, – ответил он.

Стивен в ярости рванулся к Джошу, и Анна поняла, что больше медлить нельзя. Она быстро встала между мужчинами и зло, еле сдерживаясь, прошипела:

– Стивен Брейди, вы сошли с ума? Прекратите немедленно! Мне стыдно за вас!

– Анна, не вмешивайтесь…

– Нет, это вы не вмешивайтесь! – Анна не успела остановить себя, не успела даже осмыслить то, что собиралась сказать. Она схватила Стивена за руку и стремительно оттащила в сторону. – Я устала от вашего вмешательства в мои дела под предлогом защиты и заботы. Мне не нужны ни ваша защита, ни ваша забота, отныне я ни минуты не стану терпеть их! Это вы испортили мой прием, Стивен, это вы унижаете меня! Такого я от вас не ожидала… по крайней мере вы всегда притворялись джентльменом.

Стивен уставился на Анну с таким видом, словно она залепила ему пощечину.

– Анна, я отказываюсь верить…

Но слишком уж много всего свалилось на Анну за сегодняшний день, она уже не могла больше сдерживаться, а может, даже и не хотела:

– Придется поверить, потому что я сейчас откровенна, как никогда. И если вы немедленно не прекратите свои безобразные выходки, я буду вынуждена попросить вас удалиться.

Стивен окаменел. Он перевел взгляд на Джоша, потом снова взглянул на Анну. Она не знала точно, что думает Стивен, однако была уверена – прежних отношений между ними уже не будет! Но Анна не жалела об этом.

– Должен сказать, что вы совершенно не похожи на себя, – почти официальным тоном заявил Стивен, взяв себя в руки. – Пожалуй, мне действительно лучше удалиться.

– Пожалуй, – буркнула Анна. Стивен поклонился ей и ушел.

Но, сделав десяток шагов, он обернулся и посмотрел на Джоша. Если бы Анна видела его взгляд, он потряс бы и напугал ее. Это был холодный взгляд убийцы. Однако ни Анна, ни Джош этого не заметили. Через мгновение Стивен продолжил свой путь, и лицо его снова стало вежливой маской, которую он обычно носил.

Анна еще некоторое время стояла, не шевелясь, не сознавая, что она сделала, в ней кипела злость и на Стивена, и на Джоша. Она уже хотела повернуться к Джошу, но тут кто-то взял ее за руку.

– Мисс Анна! – воскликнул доктор Лиман. – Окажите мне честь, потанцуйте со мной.

Анна позволила доктору увлечь себя на лужайку. Кружась в его объятиях, она ловила любопытные взгляды мужчин.

Последним Анна поймала взгляд Джоша, он вальсировал с полной женой доктора и, похоже, прекрасно себя чувствовал.

Лучи медленно заходящего солнца освещали печальную картину разрухи, оставшейся после приема. Обычно ухоженная, лужайка выглядела так, словно на ней топтался кавалерийский отряд: вырванные и разбросанные куски дерна; втоптанные в пыль бутоны хризантем; раздавленные печенье и пирожные. Кружевные скатерти безнадежно заляпаны, не менее трех хрустальных бокалов разбиты, серебряную чашу из-под пунша кто-то перевернул и надел на куст… Слуги торопливо наводили порядок. Зная взрывоопасный характер своей хозяйки, они сейчас исподтишка с изумлением поглядывали на нее.

В центре всего этого безобразия стояла Анна. Только что уехали последние гости, которые горячо благодарили ее и убеждали, что никогда еще так весело не проводили время. Прическа Анны растрепалась, шлейф платья оторвался, эмоции, так долго сдерживаемые рамками приличия и гостеприимсгва, рвались наружу. И тут она заметила Джоша, с самодовольным видом развалившегося в обтянутом парчой хозяйском кресле. Тонкие ножки, казалось, вот-вот обломятся под его тяжестью. Тут уж Анна не смогла больше сдерживаться.

Она подобрала юбки и решительным шагом направилась через лужайку, время от времени поскальзываясь на остатках сандвичей и пирожных. Джош поднял взгляд как раз вовремя: Анна ударила ногой по ножке кресла, видимо, в надежде хоть таким образом положить Джоша на лопатки.

Он успел вскочить на ноги, избежав падения, и наткнулся на горящий взгляд Анны.

– Как вы посмели! – Нога Анны ныла от удара, однако это была небольшая плата за неудавшуюся месть. – Неужели вы никогда не прекратите вести себя, как дикарь? Заявились без приглашения на прием, поставили меня в ужасно неловкое положение, наговорив черт знает что в присутствии моих друзей, превратили мой сад в настоящий балаган… Да как вам вообще такое могло прийти в голову?

Джош выслушал эту тираду с удивительным терпением.

– Что ж, – начал он, когда Анна остановилась, чтобы вздохнуть, – если вас интересует причина… – Джош поднял бровь. – Ведь именно это вас интересует, не так ли? Я просто решил помочь вам, вот и все. Одна из ваших проблем – но только одна – заключается в том, что вы ничего не знаете о техасских вечеринках. Поэтому я решил немного расширить ваш кругозор. И скажите откровенно, вы когда-нибудь видели, чтобы люди так веселились?

Анна нахмурилась: тут он был прав. В глазах Джоша она увидела насмешку. Анна отвернулась.

– Дело вовсе не в этом. – Она глубоко вздохнула и сцепила руки. – Сегодня вы заявились на прием потому, что захотели унизить меня, – уверенно заявила Анна, не глядя на Джоша. – Вы разозлились потому… потому что решили, что я подозреваю вас в участии во вчерашнем взрыве, и захотели отомстить мне за это.

– А вы станете утверждать, что ни в чем меня не подозревали? – спокойно поинтересовался Джош.

Анна повернулась. Она уже была уверена, что Джош не виновен, однако не смогла удержаться, чтобы не задать следующий вопрос:

– А почему же вы не рассказали шерифу о том, что видели прошлой ночью?

Затаив дыхание, Анна ждала ответа, любого, даже безмолвного. Но лицо его оставалось непроницаемым. И тут словно какой-то злой демон подхлестнул ее:

– Может быть, потому, что вовсе и не видели там другого человека? Или потому, что уже давно находились там и сами подожгли бикфордов шнур? Вы считаете бессмысленными мои поиски нефти, сами об этом говорили. И кроме того, у вас имеются… личные причины, чтобы мстить мне. А месть удалась на славу, не так ли?

– Конечно, ведь я же спас вам жизнь.

Анна с трудом сглотнула слюну. Она поняла, что зашла слишком далеко, но отступать уже было поздно.

– Разумеется, в ваши планы не входило покалечить меня. Ведь вы не могли предположить, что я окажусь на месте взрыва.

Джош молчал. Слова Анны повисли между ними, будто ядовитое облако, и вернуть их назад было уже невозможно. Неужели она сама верит в то, что сказала? Да как можно поверить в такое? Тогда зачем из нее это вырвалось?

Но вот Джош медленно выдохнул и сухо, язвительно рассмеялся. Он отвел взгляд в сторону, словно обращаясь к кому-то за подсказкой, и печально покачал головой. Когда Джош снова посмотрел на Анну, его глаза были серьезны.

– Вы удивительная женщина, я таких еще не встречал. Вы ищете любое объяснение, чтоб только убедить себя в том, что я вам не пара, а когда не находите, то обращаетесь к своей фантазии. Теперь я, по-вашему, преступник? Отлично. Разве может леди Хартли иметь дело с преступником? – Взгляд Джоша стал жестким, он шагнул к Анне. – Позвольте мне сказать вам кое-что, мадам. Вы напрасно теряете время: никакие объяснения не помогут. Бог простит, что вы лжете мне или вообще всему миру, но, когда вы начинаете лгать самой себе, это уже опасно. Поэтому я и пришел сегодня на ваш прием.

Джош стоял менее чем в двух футах от Анны, от него исходила уверенность, голос звучал властно. Анна не хотела слышать, что он скажет дальше, у нее появилось дурное предчувствие.

Проницательный взгляд Джоша обычно пугал ее, под этим взглядом Анна чувствовала себя беззащитной и уязвимой. Однако сегодня в этом взгляде впервые читалось разочарование и даже отвращение, и это ужасно обидело Анну. Ей захотелось накричать на него: он не имел права так смотреть и заставлять ее чувствовать себя униженной…

– Спросите себя сами, – требовательно произнес Джош. – Может, это действительно правда? Что, если я и впрямь подлый конокрад и бандит, который ломает инструменты, взрывает буровые вышки и терроризирует невинных женщин? Изменит ли это ваши чувства? Перестанет ли ваше сердце учащенно биться, когда я дотрагиваюсь до вас? Перестанет ли вспыхивать свет в ваших глазах каждый раз, когда вы видите меня? Что, если сегодня, прямо сейчас, кто-то придет к вам и предъявит ордера на мой арест, выданные тремя разными штатами? Вы передадите меня в руки правосудия?

Слова Джоша сыпались на Анну, словно удары, каждое из них оставляло очередную трещину в ее броне. Однако она не дрогнула.

Джош презрительно фыркнул:

– Ладно, не утруждайтесь. Вы и сейчас солжете. Можете лгать во всеуслышание, можете лгать самой себе, но правду этим не изменишь.

Анна не могла видеть презрение в глазах Джоша и не защищаться при этом.

– Я ничего не сказала шерифу, – бросила Анна. – Могла сказать, но не сказала!

– Наверное, я должен быть вам за это необычайно благодарен, мадам. Большое спасибо.

Джош уже было повернулся, чтобы уйти, и Анна невольно рванулась к нему, намереваясь схватить, удержать… Но вовремя остановилась.

– Что вам от меня нужно? – отчаянно выкрикнула Анна, только так она могла унять дрожь в голосе. – Чего вы добиваетесь?

На губах Джоша появилась мягкая, печальная улыбка:

– Если я должен объяснять вам это, то, значит, и говорить не о чем.

Он подошел к столу, на котором лежала его шляпа. В Анне боролись боль, злость и смущение.

Джош пригладил рукой волосы и надел шляпу. Глаза его потемнели.

– Для того чтобы молчать, храбрости не требуется. Храбрость нужна, чтобы сказать правду… хотя бы всего лишь самой себе. Когда решите, что созрели для этого, дайте мне знать.

Джош уже заворачивал за угол, когда Анна раскрыла рот, чтобы окликнуть его. Однако в последнюю секунду сдержалась, закусила губу и отвернулась. Она поняла, что ей нечего сказать.

Глава 17

Джош занимался отловом мустангов, которых Анне хотелось поместить в загон. Ранчо “Три холма” было так огромно, что лошади могли расти и пастись на свободе среди дикой природы. Жеребцов клеймили на месте, там, где их находили, а когда возникала необходимость обновления поголовья, лучших отбирали и водворяли в загоны. Это занятие отняло у Джоша целый день, он устал, и, наверное, поэтому у него было несколько сентиментальное настроение.

Октябрь выдался прохладным и безоблачным, в воздухе явно чувствовалось приближение зимы. А в Колорадо в это время уже выпал снег. Джош подумал, сумел ли Джейк без его помощи вовремя перегнать стадо в долину. В это время года всегда все шло через пень-колоду: скот становился вялым и упрямым, ковбои тоже трудились с ленцой. Интересно, Бети и ее муж накрыли сарай крышей? Джош сам начал делать крышу еще до их свадьбы и надеялся закончить ее задолго до зимы.

Мать сейчас, должно быть, занимается заготовками, в кухне сладко пахнет последними осенними фруктами. Девчонки готовят приправу и пропаривают стеклянные банки, а когда мать отворачивается, тайком едят засахаренные фрукты. А потом в кухню зайдет Джейк, стряхнет снег со шляпы, и глаза Джессики вспыхнут лучезарным светом…

Джош неожиданно почувствовал боль. Она была такой долгой и сильной, что, казалось, проломит ему грудь. Он остановился и стал ждать, когда боль отпустит. Джошу вдруг больше всего на свете захотелось оказаться дома и чтобы все было так, как прежде. Однако у него не было дома, а все хорошее, связанное с ним, наверное, ему только приснилось. Любовь, семья, фамильная гордость – все это не более чем мираж.

Тут он увидел, как из дома вышла Анна в сапогах и костюме для верховой езды. Походка ее была легка, она направилась к загону и стала с живым интересом разглядывать лошадей. Ее появление только усилило боль в груди. А затем и Анна увидела Джоша, их взгляды встретились, и на мгновение что-то вспыхнуло между ними… но тут же растворилось в осеннем воздухе. Анна отвела взгляд, а Джош продолжил тщетную борьбу с тоской, которая грозила заморозить его душу.

Они встречались ежедневно ненадолго, по делам, касавшимся ранчо. Джош больше не позволял себе никаких вольностей, а Анна, в свою очередь, не предоставляла ему такой возможности. Что ж, это была ее победа, ведь именно этого она и хотела. Они с Джошем вместе трудились на благо ранчо, и не более того. Однако каждая их встреча опустошала Анну, оставляла рану в душе, она плохо спала по ночам.

Несколько работников столпились у загона и наблюдали, как носятся отловленные ими мустанги. Ковбоям нравилось это зрелище, они улыбались, довольные результатами своего труда.

– Этот серый расшибет не одну задницу, прежде чем его сумеют оседлать.

– А посмотри вон на того жеребца: думаю, придется его стреножить, он как будто вырвался из преисподней, настоящий убийца.

– Просто тоскует по маме, вот и все.

Анна уселась на перекладину изгороди в конце загона и стала со смешанным чувством восхищения и жалости наблюдать за гордыми животными, не желавшими смириться с неволей. Ее внимание привлек гнедой жеребец с белой мордой, гарцевавший в стороне от стада, блеск в его глазах служил предупреждением любому, кто хотел бы приблизиться.

Анна обратилась к стоящему неподалеку ковбою.

– Как скоро вы сможете начать объезжать их? – поинтересовалась она.

Дакота сдвинул шляпу на затылок.

– Пусть сначала привыкнут к загону, мадам. На это понадобится несколько дней.

В разговор вмешался другой работник:

– Ну уж точно в следующее воскресенье вы не поскачете в церковь ни на одном из них. Должно пройти время, чтобы эти задиры успокоились.

Анна холодно улыбнулась:

– Благодарю, я знаю, как объезжают жеребцов. А кто из вас будет этим заниматься?

– Я, – раздался позади голос Джоша. Анна обернулась.

– А разве это дело управляющего? – удивилась Анна. – Что-то я не помню, чтобы Большой Джим объезжал жеребцов.

Джош стянул перчатки и, прищурившись от солнца, посмотрел на жеребцов. Внезапно Анну поразила та же мысль, что и при их первой встрече, – как же он хорош! Мужественный, крепко сбитый… такой знакомый, как вид из окна ее спальни в летний день. Джош заметно выделялся среди прочих наемных работников. Он как бы принадлежал ранчо, был такой же его частью, как она сама. А может, и большей.

– Теперь все будет иначе. Я буду делать ту же работу, что и остальные. – Джош облокотился на изгородь, совсем близко от Анны. – Вы уже наметили для себя какого-нибудь жеребца?

– Гнедого, пожалуй. Джош кивнул:

– Он будет хорош под седлом.

Совершенно обычный разговор, деловой и ничего не значащий. И не было в нем ничего такого, что объясняло бы возникновение этой теплой волны в груди. Пока Джош здесь, ей не удастся самой распоряжаться своей жизнью. Она будет зависеть от его взглядов, думать о нем по ночам… Она попала в ловушку, которую сама же и устроила, и теперь уже не вырвется из нее никогда.

Наблюдая за лошадьми, Джош сказал:

– Мне всегда немного жаль их, когда они впервые попадают в загон.

Анна вгляделась и заметила боль и растерянность в глазах животных, которые в тщетных попытках освободиться вставали на дыбы и били копытами, но они только терзали себя, ища возможность вырваться. Она понимала, что они сейчас чувствуют.

– Мне тоже, – тихо промолвила Анна.

Джош понимающе кивнул. От этого знакомого ощущения родства душ у Анны защемило в груди. Ей показалось, что сейчас должно случиться что-то очень важное, что характер их отношений достиг порога перемен… Но возможно, Анна только вообразила себе это. Взгляд Джоша скользнул за ее плечо.

– К нам целая делегация, – объявил он.

Джош отошел в сторону, Анна обернулась и прикрыла ладонью глаза от солнца, чтобы разглядеть двух приближающихся всадников. Вскоре перед ней остановились шериф Хокинз и мрачный Стивен Брейди.

– Добрый день, шериф, – поздоровалась Анна и с неприязнью взглянула на Стивена: – Здравствуйте, Стивен.

Со дня приема она не слышала о Стивене ни слова, и, похоже, он также без особого восторга приехал сюда. Однако, учитывая их последнюю встречу, это было вполне объяснимо.

Мужчины поздоровались и спешились.

– Что привело вас сюда, шериф? – поинтересовалась Анна, хотя ответ напрашивался сам собой: наверняка какие-то новости о взрыве. Но если он отыскал преступника, то есть приехал с хорошими новостями, тогда почему же у нее подвело живот от страха? И почему у Стивена такой угрюмый вид?

– Мы привезли вам плохие вести, мадам, – ответил Хокинз.

У Анны екнуло сердце.

– Вы знаете мистера Эймоса Райта?

– Конечно. – Анна с тревогой посмотрела на Стивена, но он старался не встречаться с ней взглядом. – Он работает на меня.

Шериф окинул взглядом загон, затем снова посмотрел на Анну.

– Сегодня утром он умер, мадам.

– Его убили, – уточнил Стивен. Анна онемела.

– Мы предполагаем, что это произошло вчерашней ночью, – пояснил Хокинз. – Райт ушел из салуна около полуночи, а Джек Броуди обнаружил его тело на дороге к ранчо “Три холма” перед рассветом. Кто-то хорошенько отделал беднягу кулаками и сбросил в канаву. Когда Дюк привез его к доктору, Райт уже пару часов как был мертв.

Анна что есть силы вцепилась в изгородь и спросила охрипшим голосом:

– Но… но он был старым безобидным чудаком… Кто мог совершить такое? Почему?

В разговор снова вступил Стивен:

– Карманы у него были вывернуты, однако ничего ценного не взяли: деньги, часы, нож – все на месте. Зато рядом на дороге обнаружили кучку пепла, как будто кто-то сжег какие-то бумаги.

– Мои карты, – прошептала Анна. – У него были с собой карты…

Шериф кивнул и снова перевел взгляд на загон:

– Мы так и думали, мадам.

– Боже мой! – Анне удалось унять дрожь, однако голос ее прерывался. – Если бы я не заставила его прийти на прием, чтобы все узнали, кто он такой… Кто-то убил его, потому что я…

– Анна, не вините себя, – торопливо оборвал ее Стивен. Он шагнул к Анне и осторожно положил ладонь на ее плечо. – Еще задолго до приема все знали, чем он занимается. Не прошло и недели после его появления, как в салунах поползли слухи о том, что скоро по всему округу появятся буровые вышки.

– Но это ничего не меняет: его убили из-за меня. Анна отвернулась. Серый осенний день становился все сумрачнее. Собравшиеся вокруг ковбои молча слушали, и каждый их взгляд казался ей обвиняющим. Враждебно настроенные соседи, грабеж, взрыв… и вот теперь убийство. Что же дальше, Анна? Как высока станет цена твоего упрямства?

– Возможно, нападавший и не собирался убивать его, – предположил шериф. – Может, он просто хотел преподать Райту урок, запугать его. А Райт был человеком пожилым и довольно слабым. Не то что Гил.

Резко обернувшись, Анна сверкнула взглядом на шерифа:

– На что вы намекаете?

– По-моему, это вполне очевидно, Анна, – вмешался Стивен.

Шериф обвел взглядом столпившихся работников:

– Эй, парни, сможет кто-нибудь из вас показать под присягой, где Коулман находился вчера после полуночи?

Ковбои стали переглядываться, отводить глаза, что-то бормотать.

– Смелее, джентльмены, – подбодрила их Анна. – Вы ведь живете вместе?

– Мы же не ночные сторожа, мадам, – спокойно произнес кто-то из ковбоев. – Мы спим по ночам, а чем человек занимается в свободное время – это его личное дело.

В разговор снова вступил Стивен:

– Тогда давайте поставим вопрос по-другому. Кто-нибудь из вас видел, как он прошлой ночью выходил из барака?

Ковбои смущенно переглядывались, пожимая плечами.

– Может, и выходил, – пробормотал кто-то. – Он выходит иногда. Но насчет вчерашней ночи точно сказать не могу.

Анна почувствовала панику.

– Я должен забрать Коулмана в город, мадам, – объявил шериф.

– Вы его арестовываете?

– Для ареста у меня недостаточно оснований, я просто собираюсь задать ему несколько вопросов.

“Ну вот и все. Вот и решение всех твоих проблем”, – подумала Анна. Она никому не рассказывала о своих подозрениях, не упомянула о ворованной лошади, молчала о том, что Джош находился на месте взрыва. Совесть ее была чиста, никто не посмел бы обвинить ее в предательстве. Так распорядилась судьба, и она ничего не может поделать с этим. Шериф заберет его в город, он выполнит свой долг, и Джош Коулман перестанет тревожить ее.

Именно этого она и хотела.

Анна медленно вздохнула, спокойствия в ее душе не было, но голос звучал ровно:

– Вы всегда забираете человека в тюрьму для допроса?

– Это была моя идея, – пояснил Стивен. – Исключительно ради вашей безопасности.

Анна даже не взглянула на него.

– Шериф, с каких это пор вы стали действовать по указке частных лиц?

Шериф не смутился:

– Он прав, мисс Анна. Я знаю, что вы не любите, когда вмешиваются в ваши дела, поэтому и привез с собой Брейди. Возможно, он сумеет успокоить вас. Пусть у меня и нет прямых улик против Коулмана, но есть кое-что другое. Этот человек, безусловно, опасен, мадам, и я бы не исполнил свой долг, если бы позволил ему и дальше оставаться рядом с вами.

– Значит, вы считаете, что если отвезете его в город, то он во всем признается?

– Меня бы это не удивило, мадам.

Анна представила себе, какими методами может воспользоваться шериф, чтобы добиться признания. Однако она твердо знала: Джош сможет постоять за себя.

– А если он не виновен?

– Я разберусь, мадам. – Шериф Хокинз снисходительно улыбнулся. – Вы не скажете, где я могу найти его?

– Я вам нужен, шериф? – Голос Джоша звучал спокойно, лицо ничего не выражало.

Шериф обернулся и задумчиво оглядел Джоша.

– Да, сэр, нужны. Прошлой ночью до смерти избили человека по имени Эймос Райт. Вы знали его?

Джош сдвинул шляпу на затылок.

– Да как вам сказать…

– Он присутствовал при появлении мистера Райта на ранчо “Три холма”, – вмешался Стивен. – Он знал его так же, как и многие другие.

Сердце Анны бешено заколотилось. Вот и настал этот момент. Сейчас они заберут его, и все закончится. Ей не о чем будет больше беспокоиться.

– Я думаю, вам лучше поехать со мной в город, – сказал шериф. – У меня есть к вам несколько вопросов, и, возможно, по пути вы придумаете хорошие ответы на них. Например, где вы находились прошлой ночью от полуночи до рассвета и зачем вы избили такого пожилого человека, как Эймос Райт, и бросили его умирать на дороге.

Шериф положил руку на плечо Джоша, Джош не шевельнулся. И тогда Анна шагнула вперед:

– Шериф…

Стивен схватил ее за руку:

– Анна, позвольте шерифу выполнить свою работу.

Анна оттолкнула Стивена, сердце ее стучало так громко, что мешало сосредоточиться. И вдруг, посмотрев на Джоша, она внезапно успокоилась.

– Шериф, отпустите его, – твердо заявила Анна. – Это абсурд. Мистер Коулман совсем не тот человек, который вам нужен. Он никак не мог находиться прошлой ночью на дороге, ведущей к ранчо.

Шериф с любопытством посмотрел на нее:

– А откуда вам это известно, мисс Анна?

Взгляды всех присутствующих устремились на Анну. Шериф, Стивен и около десятка работников ждали ее ответа. Сказанные затем слова не потребовали у Анны больших усилий: ведь Джош тоже смотрел на нее.

Она сглотнула и выпрямилась:

– Я знаю это, потому что прошлой ночью он был со мной.

Глава 18

Анна пыталась вспомнить, когда она последний раз плакала. Пожалуй, в возрасте восьми лет, когда упала с пони и вывихнула руку. Боль была сильной, однако отец строго посмотрел на нее и сказал, что Хартли не плачут. Закусив губу, Анна героически терпела, пока вправляли вывих, не проронив при этом ни слезинки. А потом отец принес ей бланманже и назвал своим маленьким солдатиком. Анне стало тепло и уютно, она гордилась собой.

Когда умер Марк, она чуть не поддалась панике. Анна вспомнила, как стояла возле могилы, ветер трепал ее темную вуаль, в небе проплывали серые тучи. Она чувствовала себя одинокой и маленькой на этой чужой земле, окруженная незнакомыми людьми, не знающая, что делать дальше. Однако Анна крепко закусила губу, решив, что никто не увидит ее слез. Она высоко подняла голову и вела себя так, как и подобало Хартли.

И вот сейчас она сидела одна в полумраке летнего домика, и по щекам ее медленно, беззвучно стекали слезы. Анна не могла остановить их, даже и не пыталась.

В памяти возникали различные картины ее жизни. Каким все казалось ясным, когда она приехала в Техас! Рядом с ней был Марк, их переполняли радужные мечты. Они собирались создать империю, о которой еще шестьдесят лет назад мечтал ее дед, и умело управлять ею. Хотели создать на этой земле будущее, сделать его образцом прогресса и положить начало новой династии.

Потом Анна осталась одна, и мечты потребовали корректировки. Она сама занялась делами, продолжая мечтать о будущем и не сомневаясь, что добьется успеха.

И вот теперь все рухнуло. Со всех сторон ее окружали враги. Соседи намеревались уничтожить ее, собственные работники презирали. Она оттолкнула от себя Стивена, единственного настоящего, преданного друга. А вчера из-за нее погиб человек, и у Анны впервые появилось ощущение, что ее мечта – фантом. Она устала, сердце сжималось, ей было страшно.

Мелькнула тень, и послышались шаги. Джош опустился на скамью рядом с Анной, и она не сделала попытки ни отвернуться, ни вытереть слезы. Джош молча взял в свои руки ладони Анны, и слезы еще быстрее потекли по ее щекам. Анна положила голову на плечо Джоша и закрыла глаза.

Джош сидел не шевелясь, боясь потревожить Анну. Он знал, что такое боль и каково переносить ее в одиночестве. Ему не требовалось знать, почему она плачет, достаточно того, что он рядом. “Мне тоже больно, Анна, – подумал Джош. – Длинные ночи наполнены слишком многими воспоминаниями… И я не могу без тебя”.

Сознание того, что они с Анной вместе и он может хоть как-то поддержать ее, помогало Джошу легче переносить собственные невзгоды. С Анной было лучше, чем одному.

Сумерки уже совсем сгустились вокруг, голоса, доносившиеся до них, звучали приглушенно, лошади бродили по загону, птицы, рассаживаясь по гнездам, напевали перед сном последние песни.

Через некоторое время слезы сами собой перестали течь, Анна выпрямилась и отерла щеки тыльной стороной ладони.

– Наверное, я кажусь вам совсем глупой, – дрожащим голосом промолвила она.

– Да нет же. – Джош сочувственно улыбнулся и достал из кармана носовой платок. – Говорят, что генерал Ли плакал перед каждым сражением, а Тедди Рузвельт просто рыдал, когда выиграл битву за высоту Сан-Хуан.

Анна прижала платок к глазам, с губ ее слетел робкий смешок.

– Ничего не могу сказать про вашего генерала Ли, но подозреваю, что про мистера Рузвельта вы лжете.

– Эй, да вы даже не настоящая американка, – поддел ее Джош. – А что вы вообще знаете?

Наступила тишина, но в ней не ощущалось напряжения. Ладони Джоша, лежавшие на тонких запястьях Анны, излучали тепло, его присутствие действовало на нее успокаивающе.

– Мы говорим о каких-то глупостях… – первой нарушила молчание Анна.

– Разве? – Джош лукаво взглянул на Анну. – На самом деле, мадам, вы сегодня поступили неразумно.

На этот раз Анна искренне рассмеялась:

– Как приятно знать, что существует нечто неизменное. Вы, как всегда, язвите, мистер Коулман, у вас постоянно наготове какая-нибудь колкость.

Пальцы Джоша легонько поглаживали руки Анны. Она поймала себя на том, что эта ласка приятна ей, как материнский поцелуй.

– Вы не должны были делать этого и сами это понимаете, – настаивал Джош.

“Может, и правда не должна была?” – подумала Анна, но не стала высказывать эту мысль вслух.

– Тогда почему же вы так поступили? – не сдавался Джош.

Анна вспомнила выражение лица шерифа, когда она заявила, что Джош провел ночь с ней. Вспомнила, как зашушукались ковбои, избегая встречаться с ней взглядом и пряча усмешки. Но больше всего ей запомнились недоумение и обида в глазах Стивена, а еще… да, презрение.

Тогда Анне показалось, что она призналась всему миру в том, что вступила в порочную связь с одним из своих наемных работников. Ей и самой не верилось. Еще неделю назад подобная сцена не приснилась бы ей даже в самом кошмарном сне. Но что-то изменилось в ней. Она не могла сказать, что, когда и даже почему. Знала Анна только одно: если бы ей вновь довелось пережить этот момент, она поступила бы точно так же.

Анна улыбнулась, но улыбка у нее вышла невеселой.

– Наверное, вы заметили, что у меня есть привычка сначала действовать, а уж потом думать.

– Заметил. – В голосе Джоша прозвучали нотки сожаления, созвучные настроению Анны. – Когда-то меня самого упрекали в этом. – Помолчав, Джош добавил: – А ведь я предупреждал, что это может принести вам неприятности.

Анна посмотрела на Джоша:

– Предупреждали.

Во взгляде Джоша смешались нежность, уважение, легкое удивление и даже неуверенность. Анна читала каждое его чувство с такой легкостью, словно они были ее собственными. И тут, будто осознав свою уязвимость, Джош опустил взгляд.

– Надеюсь, вы плакали не об этом, – пробормотал он.

Анна вздохнула. Ей трудно было объяснить свое состояние словами. И потом, сможет ли он понять, хотя и знает ее так хорошо?

– Просто… я очень устаю иногда.

Джош понял. Он с нежностью посмотрел на Анну:

– А стоит ли ваших слез эта затея с нефтью? Замявшись, Анна неохотно кивнула. Джош положил ее руки себе на колено. Казалось, он внимательно изучает форму ее пальцев.

– Не думали о том, чтобы все бросить? – тихо спросил Джош.

Анна снова вздохнула.

– Я не могу, – тем не менее твердо заявила она. – Это мой последний шанс. Вот уже восемь лет ранчо приносит все меньше доходов. Когда мы с Марком приехали сюда, все считали, что его уже не спасти. Все, чем я владею, уже заложено, а новую ссуду взять негде. Если я не найду нефть, то потеряю ранчо, а этого я не могу допустить. Не могу, – повторила Анна, и ее пальцы крепко сжали руку Джоша. Ответное пожатие Джоша было бережным и ободряющим.

– Анна, именно об этом я и хотел поговорить с вами. Есть другой путь. Не следует сидеть и ждать чуда. Мы сможем сделать так, что ранчо, как прежде, начнет приносить хорошие доходы, используя при этом то, что уже имеется, – землю и скот. Мы не потеряем ранчо, – медленно произнес Джош и сильнее сжал руку Анны. – Это я вам обещаю.

Анне очень хотелось верить Джошу. Однако когда она заговорила, глаза ее были полны отчаяния.

– Ох, Джош, неужели вы не понимаете? Как бы мы ни трудились на ранчо, это может всего лишь замедлить его разорение. Скотоводческий бум закончился еще после снежного бурана тысяча восемьсот девяносто первого года, и с тех пор спрос на скот неуклонно падает. Это сказалось на всех, но больше всего страдают крупные скотоводы.

Анна медленно покачала головой, ей хотелось, чтобы Джош понял ее. Она чувствовала на себе его взгляд и то напряженное внимание, с каким он слушал ее.

– В истории масса подобных примеров. Тот, кто пытается цепляться за прошлое, всегда проигрывает. А выигрывают только те, кто может предвидеть будущее.

– Иногда человек цепляется за прошлое потому, что у него больше ничего нет, – тихо промолвил Джош.

– Но у нас есть не только прошлое! – возразила Анна. – Когда были определены границы штата, каждый верил, что его будущее связано с сельским хозяйством. Однако пять человек сумели представить себе иное будущее, основанное на скотоводстве… вот так и появилось ранчо “Три холма”. А сейчас тем, кто вложил деньги в скотоводство, грозит разорение, потому что времена изменились, а они этого и не заметили. – В голосе Анны прибавилось уверенности. – Будущее за нефтью, неужели вы этого не понимаете? Оглянитесь вокруг. Мы стоим на пороге нового века, века машин. Машины заполняют города, меняют уклад жизни, в газетах постоянно пишут об этом. А что, как не нефть, даст силу этим машинам? Ну, может, не сегодня, возможно, даже не завтра… но скоро. Единственный способ выжить – это смотреть в будущее. Джош улыбнулся:

– Но при взгляде в будущее надо не забывать о том, что мы уже имеем.

Он откинулся на спинку скамьи, лицо его находилось в тени, и Анна не могла видеть его выражение, но никогда еще Джош не казался Анне таким реальным, таким близким и надежным. Когда он снова заговорил, Анна окончательно осознала, что его присутствие – просто драгоценный подарок для нее.

– Давным-давно кругом простирались дикие земли. Леса были священны, как церкви, реки не пересыхали. Бизонов водилось так много, что одно только стадо занимало территорию трех штатов, а когда бизоны передвигались, земля дрожала на сотни миль вокруг. На горных вершинах жили орлы, а в долинах водилось так много дичи, что человек мог прожить и без постоянной охоты. Всего сто лет назад можно было скакать много дней в любом направлении и не увидеть следов белых людей.

Джош говорил, а Анна словно видела все это. В словах его сквозило уважение к прошлому, которое он никогда не видел, но частицей которого ощущал себя. Голос Джоша буквально завораживал Анну.

– А потом люди начали рубить деревья, чтобы строить дома, и перекапывать землю, чтобы бросать в нее семена, – продолжал Джош тихо. – Дичь разлетелась, реки пересохли, бизонов истребили. Железные дороги, как шрамы, покрыли землю. Выросли города, шахтеры перерыли целые горы, оставляя после себя кучи булыжников. Сегодня вообще трудно найти здесь незагрязненное место. – Джош посмотрел на Анну. – Сейчас люди слишком заняты устремлением в будущее. А на мой взгляд, некоторым из них стоит остановиться и посмотреть на то, что у них имеется. Анна, у вас здесь есть земля, ручьи, луга – это все вечное. Они прекрасно служили многим поколениям и будут продолжать служить, пока мы не забудем, для чего они предназначены.

Анна закрыла глаза, печальная улыбка тронула ее губы. – Бизонов не вернуть, да и индейцев тоже. Земля уже не будет такой, какой ее увидел мой дед. – Она повернулась к Джошу, взяла его ладони в свои и крепко сжала их. Голос Анны окреп, глаза ее сверкали. – Мы живем на пороге новой эпохи, неужели вы не видите? Ковбои, прерии, неогороженные пастбища – все это уходит в прошлое. На горизонте новый день, и все мы можем стать его частью. Этого стоит ждать, за это стоит бороться.

Джош посмотрел на Анну. Глаза ее сверкали, лицо раскраснелось. Внезапно Джош почувствовал такое желание, что у него перехватило дыхание. Оно не было чисто физическим. Он желал Анну всю – желал ее силу, ее убежденность, ее злость, ее слезы, желал ту Анну, которая была права, и ту, которая ошибалась.

Возможно, они не понимали друг друга, но Анна буквально вошла в e?? кровь. Анна была далека от него, как сумерки от рассвета, однако так же необходима, как утро ночи.

Джош нежно дотронулся до волос Анны.

– Как вы думаете, – охрипшим голосом произнес он, – найдется в вашем будущем место для нас двоих?

Взгляд Анны был ясен, сердце ее билось спокойно и ровно, но от нежности Джоша в груди разлилась истома.

– Не знаю, – прошептала она.

Пальцы Джоша коснулись лба Анны, потом тихонько прошлись по бровям.

– А вот в моем мире есть место для нас и всегда будет. Я думаю, вы понимаете это.

Анна опустила глаза. Целое мгновение, тянувшееся так медленно, не существовало ничего, кроме их легкого дыхания, приглушенного кваканья лягушек, резких запахов осеннего сада и того тепла, которое они оба ощущали. Затем Анна подняла голову, посмотрела на Джоша и легонько коснулась его плеча.

– Пойдемте в дом, – прошептала она.

Спальня Анны была наполнена фиолетовыми и серыми тенями. Камин не горел, а лампы слуги еще не зажигали. Переступив порог, Джош выпустил руку Анны, закрыл дверь и запер ее на замок.

Возможно, Анну насторожил лязг ключа в замке – такой окончательный и бесповоротный, а может, то, что Джош убрал руку, но она внезапно ощутила себя неуютно. Что-то заметалось в ней, появились первые признаки паники. Анна только и смогла подумать: “Боже мой, что я делаю?” Очарование ночи, тепло рук, ореол нежности так подействовали на нее, что она уже не могла остановиться.

Но сейчас все было иначе. Она привела в свою спальню мужчину, который не был ее мужем. Дверь за ними закрылась, и они остались наедине. Джош стоял посередине ее убежища, ее женского царства, и выглядел здесь чужаком. То, что еще минуту назад казалось Анне правильным, естественным, теперь напугало ее.

На этот раз она не сможет притвориться, что все произошло случайно. После сегодняшней ночи она вообще не сможет притворяться.

Анна стремительно пересекла комнату, подошла к туалетному столику и принялась искать спички. Нашла, но непослушные пальцы так торопились открыть коробок, что большая часть их высыпалась на пол. Анна попыталась зажечь спичку, но она сломалась. А затем подошел Джош и снова взял ее руку.

– Все в порядке, мы обойдемся без лампы.

– Да, конечно, – пробормотала Анна, напрягшись. – Глупо с моей стороны. Вряд ли нужна лампа… Я хочу сказать, что этим лучше заниматься в темноте, да? – Она почувствовала, что лицо ее пылает, все тело охватила слабость.

Джош приподнял подбородок Анны и повернул ее голову к себе. В лунном свете глаза Джоша казались темными и спокойными, они внимательно изучали ее, и Анне захотелось спрятаться. Неловкость и стыд жгли ей щеки.

– Анна, ты сожалеешь? – тихо спросил Джош, внимательно глядя на нее. – Я не хочу, чтобы ты потом пожалела.

Смутившись, Анна отвернулась. Сердце билось так, что готово было выскочить из груди. Нет, она ни о чем не жалела. Наоборот, чувствовала себя глупо, потому что она, Анна Эджком, взрослая женщина, уже несколько лет вдова, вела себя как капризная девственница в первую брачную ночь.

– Боюсь, что совсем не гожусь на роль роковой женщины. – Анна пыталась говорить спокойно, но голос все равно дрожал. – Возможно, это вам придется пожалеть.

– Ты хочешь, чтобы я ушел?

Сердце Анны тревожно ёкнуло. Нет-нет, она не хотела, чтобы Джош ушел… ни сейчас, ни вообще.

Анна сглотнула и заговорила, глядя в темный камин:

– Я… у меня очень мало опыта в таких делах. – Слова с трудом давались ей. – Мы с Марком всегда спали в разных спальнях, и я… была убеждена, что так оно и должно быть. – Анна глубоко вздохнула, и вздох у нее получился резким и прерывистым. – Я… – Она заставила себя повернуться и посмотреть на Джоша, которому должна была сказать правду. – Мне просто надо, чтобы сегодня ночью кто-то находился рядом.

Джош посмотрел на Анну: она очень храбрая, но все же ей страшно. Да, он прекрасно понимал ее, но смог только промолвить:

– Да.

Джош подошел к Анне и нежно обнял ее. Уткнувшись лицом в ее волосы, он просто держал ее в объятиях.

Джош не хотел ни напугать Анну, ни заставить ее стыдиться. Его обуревало желание сделать так, чтобы Анне было хорошо. В прошлый раз он овладел ею в приливе безумной страсти, не задумываясь о том, каково ей потом придется. Им двигало эгоистичное, почти животное желание, и он понимал это. Сейчас он не хотел, чтобы кто-то из них испытал впоследствии раскаяние. Что бы ни случилось, он ни за что не обидит Анну.

И сейчас его объятия представляли собой уютное убежище, а не темницу, хотя все мускулы Джоша ныли от желания. Но он хотел оберегать ее, а не владеть ею, как пленницей, и хотел, чтобы Анна почувствовала это.

Анна положила голову Джошу на грудь, ее ладони обняли его сильные плечи. Она ощущала биение его сердца и тепло кожи под мягкой тканью рубашки. В объятиях Джоша она чувствовала себя в безопасности, паника и неуверенность начали постепенно отступать. Анне хотелось стоять вот так вечно. “Ох, Джош, – подумала она, – пусть все будет хорошо. Позволь мне поверить хотя бы сегодня, что между нами все может быть прекрасно…”

Анна чувствовала, что Джош нужен ей, и это, наверное, пугало ее больше всего. Никогда и ни в ком она так не нуждалась.

– Анна, – прошептал Джош. Было в глазах Джоша нечто такое, чего Анна никогда не видела раньше… какая-то беззащитность… Когда он заговорил, чувствовалось, что слова даются ему с трудом. – Я не хотел, чтобы ты подумала… У меня никогда не было намерения просто развлечься с тобой. Я всегда желал обладать тобой целиком. Когда мужчина видит прекрасную женщину, у него возникает именно такое желание. Но с тобой все по-другому, потому что я люблю тебя.

Джош замолчал, казалось, он задумался, подыскивая слова, а когда он снова посмотрел на Анну, она поняла, что видит сейчас того Джоша, которого не каждому дано увидеть. Анна всегда инстинктивно чувствовала, что он такой, однако Джош никогда раньше не позволял ей увидеть это воочию.

– То, что произошло между нами… – продолжал Джош. – Я не думал, что это случится именно так. Я мог бы остановиться и должен был сделать это, но я слишком сильно желал тебя. Иногда я думаю только о себе, поэтому я напугал тебя и обидел. Очень сожалею об этом, и если ты хочешь, чтобы я сейчас ушел, я уйду. Только бы не было так, как тогда. За любовь не должно быть стыдно.

Глаза Анны расширились и приобрели какое-то новое, незнакомое выражение. На секунду Джош почти с надеждой подумал, что она попросит его уйти. Может, так было бы лучше.

– Мне не стыдно, – прошептала Анна.

Джош медленно выдохнул. Как он хотел, чтобы Анна поняла, каким сокровищем является для него, как сильно он хочет, чтобы этой ночью ей было хорошо. “Не надо торопиться, – подумал Джош. – Пусть для нас это будет началом”.

Джош наклонился и нежно поцеловал Анну в лоб.

– Анна, позволь мне показать тебе, какой прекрасной может быть любовь, – прошептал он.

От прикосновения губ Джоша Анна ощутила, как ее переполняет ожидание чего-то волнующего. Желание молнией вспыхнуло в ней. Она не боялась Джоша. Не боялась больше презрения общества, перешептываний за спиной, не боялась потерять репутацию. Но Анну пугала та страсть, которую Джош пробуждал в ней, и твердая уверенность в том, что после сегодняшней ночи все изменится. Ведь сегодня она сама так решила, это ее выбор. Анна никогда не подозревала, что самым отважным поступком в ее жизни станет любовь к мужчине.

Она посмотрела на Джоша и поняла, что дороги назад нет. Анна коснулась пальцем губ Джоша и ощутила их упругость и тепло.

– Да, – прошептала она.

Джош осторожно привлек Анну к себе. Ее легкие руки опустились ему на плечи. У Джоша все поплыло перед глазами, и губы сами потянулись к ее губам.

Поцелуй был нежным, осторожным, словно губы Джоша ласкали лепестки цветущего бутона. Анна чувствовала, как постепенно, мгновение за мгновением она раскрывается навстречу Джошу, как сладкая истома охватывает ее. Облако нежности полностью заволокло ее, движения стали медленными и плавными. Но страсть уже начала расправлять крылья. Джош медленно отстранился.

Будто не веря, он глядел на нее, и улыбка его, казалось, вобрала всю нежность, какую только способно излучать человеческое существо. Пальцы Джоша нежно коснулись волос Анны, опустились ниже, однако не коснулись лица, а будто парили в воздухе.

Джош снова коснулся волос Анны, одну за другой вытащил заколки, и волосы свободно рассыпались по плечам. Во взгляде его светилась благодарность. Джош прошептал:

– Ты прекрасна.

Анне хотелось ласкать его, но не хватало смелости. Пальцы ее ощущали мягкую, много раз стиранную ткань рубашки, а под ней крепкие мускулы. Когда Джош поднимал руку, мускулы напрягались, и Анна вновь восхищалась его силой. Джош. Сильный, надежный, реальный. Ее Джош.

Губы Джоша приблизились к уху Анны. Она почувствовала, как он вздохнул, и услышала шепот:

– Анна, я боюсь напугать тебя, боюсь обидеть. Скажи, чего ты хочешь… прошу тебя.

Анна закрыла глаза, она уже с трудом могла сдерживаться. Она почувствовала желание, нарастающее так, как обычно подкатывают вот-вот готовые прорваться слезы. “Я хочу, – подумала Анна, – верить тебе, хотя бы сейчас…”

Но разумеется, этого она не сказала, а только подставила губы для поцелуя.

На этот раз поцелуй получился совсем иной – долгий, пронзительный, отчаянный. И когда они с Джошем отпрянули друг от друга, их лица пылали, дыхание прерывалось. Глаза Джоша сверкали, как драгоценные камни.

– Можно я раздену тебя? – прошептал Джош.

У Анны замерло сердце, ощущение тревоги обожгло ее. Тревога… или возбуждение. Однако терять уже было нечего, отступать поздно. Анне с трудом удалось кивнуть, она потупилась и сделала шаг назад.

Ворот блузки у горла стягивала тонкая лента, и Джош успешно справился с этой задачей. Затем он стал расстегивать маленькие перламутровые пуговицы. Казалось, что его неуклюжим пальцам никогда не совладать с ними. Сердце Джоша стучало, как молот по наковальне, с каждой расстегнутой пуговкой пальцам становилось все труднее. Анна опустила голову, волосы скрывали ее лицо, словно серебристая вуаль.

Джош осторожно спустил блузку с худеньких белых плеч Анны, расстегнул крючки на поясе юбки. Талию Анны облегал атласный корсет, муслиновая нижняя юбка скрывала бедра и ноги. Джош уже изнывал от желания, проникавшего в каждую клеточку его тела. Казалось, что даже сердце переполнено желанием.

Джош со второй попытки развязал шнурок корсета, осторожно снял его, а потом распустил завязки нижней юбки. Нежно, благоговейно Джош провел ладонями по плечам Анны, чувствуя, как она дрожит.

Наконец его взгляду предстали обнаженные груди, розово-бело-молочные. Джош нежно коснулся одного из розовых сосков и ощутил, как под его пальцами он набух и затвердел.

Джош чувствовал, как Анна напряглась всем телом. С величайшей осторожностью, стараясь унять собственную дрожь, он опустился на колени и стянул с нее остатки одежды. После этого он поднялся и мгновение смотрел на Анну, не в силах пошевелиться.

Стройное тело Анны напоминало гипсовую античную статую, воплощение женственности – слишком красивая и слишком идеальная, чтобы даже подумать прикоснуться к ней. Крепкие, округлые груди безупречной формы, тонкая талия, чуть выпуклый живот, покатые бедра, стройные длинные ноги… Вот она какая – Анна! Джош мог бы вот так просто смотреть на нее целую вечность.

Он заметил, как руки Анны борются с инстинктивным желанием прикрыть наготу. Джош сделал шаг вперед и заключил ее в объятия, закрывая собственным телом. Он глубоко вдохнул, набирая воздуха в ноющую грудь. Хотелось пить и пить этот опьяняющий напиток, вбирая Анну в себя всю, целиком.

– Анна, – хрипло прошептал Джош, он мог бы сейчас сказать многое, но слова застревали в горле. Ему хотелось, чтобы Анне было так хорошо, как только может быть женщине с мужчиной. Он готов был положить к ее ногам весь мир.

У Анны кружилась голова, его одежда прикасалась к ее обнаженной, необычайно чувствительной коже… Кожаный ремень Джоша впился в живот Анны, джинсы грубо терлись о ноги. Анну охватили противоречивые чувства. Она и стеснялась, и стыдилась, и ощущала свободу. Но главное, в объятиях Джоша Анна чувствовала себя живой.

Ладони Джоша легли на спину Анны и медленно опустились. Никто и никогда не делал этого. Анна почувствовала, как грудь Джоша расширилась от вздоха, надавив на ее груди так, что стало больно. Словно искра обожгла Анну, когда губы Джоша коснулись ее шеи. А затем Джош поднял голову и слегка отстранился.

Когда его губы коснулись соска и сомкнулись вокруг него, Анна выгнула спину, как бы подаваясь навстречу, жар буквально сжигал ее. Ладонь Джоша легла на ее живот, и у Анны подкосились ноги. Губы и язык Джоша ласкали сосок, а потом его рука скользнула ниже. Анна задохнулась, влажное тепло растеклось по всему телу, она будто закружилась в каком-то стремительном вихре. А затем Джош подхватил Анну на руки и понес к кровати.

Джош впился губами в губы Анны, вложив в этот поцелуй всю свою страсть. Груди Анны ныли, кожа пылала, трепетная истома была настолько сильной, что Анна была вынуждена напрячься, чтобы ослабить ее.

Она закрыла глаза, но чувствовала склонившееся над ней лицо Джоша. Анне захотелось притянуть его к себе, погладить, почувствовать его вкус…

Анна никогда раньше не видела, как мужчина раздевается. Джош делал это быстро, не стесняясь. Сорвал шейный платок, скинул рубашку, стянул джинсы.

И вот он сидит рядом с ней, великолепный в своей наготе. Джош взял руку Анны и медленно поднес ее к губам, он целовал каждый палец, а потом прижал влажные от поцелуев пальцы к своей щеке.

– Ох, Анна, – прошептал он, – я хочу ласкать тебя, хочу почувствовать каждую частичку твоего тела. И хочу, чтобы ты тоже делала это.

“Да, – подумала Анна, – познавать его, принадлежать ему, владеть им”. Ее ладонь легла на шею Джоша, ощущая гладкость кожи, потом пальцы дотянулись до плеча, прошлись по холмам мускулов.

– У нас больше нет секретов друг от друга, – прошептала она.

Анна заметила, как глаза его затуманились, он с трудом сглотнул.

– Да, – промолвил Джош, – больше никаких секретов.

Рука Анны двинулась дальше, гладя шелковистые волосы на груди Джоша, ребра, талию. А затем ее ладонь смело скользнула еще ниже. Анна увидела, как глаза Джоша потемнели, потом снова вспыхнули.

Она испытала робость и стыд, когда ее пальцы коснулись восставшей плоти Джоша. Однако, глядя ему в лицо, Анна видела, как участилось его дыхание, а глаза блаженно закрылись. Блаженство Джоша было и ее блаженством, потому что это она дарила его Джошу, и Анну пьянила радость своего всемогущества.

Она поднесла к губам пальцы Джоша и коснулась их языком, каждого по очереди. Анна чувствовала, как колотится его сердце, видела выступивший над бровями пот. Джош целиком отдавал себя ей.

Потом Джош склонился над ней, его грудь касалась ее подавшейся ему навстречу груди, а затем Джош стал ласкать вытянутые руки Анны, от плеч до кончиков пальцев, касаясь языком тонких запястий, пульсирующих жилок на сгибах локтей.

Тело Джоша накрывало тело Анны. Волосы на его груди щекотали ее набухшие соски, а затвердевшая плоть упиралась в живот. В его тепле, его запахе, его близости Анна буквально растворилась. Блаженство накатывало волна за волной, тело ныло от желания.

Ладони Джоша ласкали спину Анны, бедра, ноги… Анна, завороженная этими ласками, безвольно раскинулась.

Пальцы Джоша становились все настойчивее, доводя Анну до безумия. Она и не подозревала, что желание может быть таким страстным, что блаженство может поглощать вот так, целиком и полностью. И когда Анне показалось, что она вот-вот закричит, изнывая от желания, Джош навалился на Анну все телом и вошел в нее.

Это было долгое, бесконечное мгновение, во время которого все ощущения обострились до предела. Анна чувствовала внутри себя Джоша, его плоть, медленно заполнявшую ее. Она напряглась всем телом, а затем расслабилась и подалась навстречу. Анна видела над собой его лицо, глаза Джоша затуманились, сердце Анны ощущало сильные удары его сердца, вздох замер у нее в горле. Джош заполнял ее, пустоты в ней больше не существовало.

Анна ощутила, как дрожит Джош, когда он, приподнявшись на локтях, прошептал прерывисто:

– Анна, запомни это, запомни, как нам хорошо с тобой. Я хочу, чтобы тебе всегда было так хорошо. Я хочу всегда быть с тобой.

Анна закрыла глаза, к горлу подступил комок, на глаза навернулись слезы. Она обхватила Джоша и притянула к себе. “Всегда… ” – подумала Анна.

Джош целовал ее губы, шею, его ладони гладили ее волосы, его пальцы ласкали ее веки. Они существовали в едином ритме, тела их сливались.

Анна еще сильнее вжалась в Джоша, тело ее напряглось. Неуемная страсть Джоша пробудила и ее собственную страсть. Они никак не могли насытиться друг другом. Пика они достигли одновременно, и это чувство напоминало водопад блаженства, в котором они купались. Физическое ощущение померкло, его затмило нечто большее, всеобъемлющее, казалось, что сами их души растворились, рассыпались, а потом осколки, плавно кружась, собрались, слились в одну душу. Крепко сжимая в объятиях Джоша, Анна закрыла глаза и изумленно подумала: “Так вот какая она, любовь, которой я никогда не знала… ”

Спустя несколько часов Джош лежал в темноте, обнимая Анну и испытывая при этом нечто вроде благоговения. Прильнувшее к нему тело было гладким и нежным, от него исходил сладкий и терпкий запах мускуса. Грудь Анны покоилась на груди Джоша.

Джош осторожно повернул голову на подушке и посмотрел на Анну. Лицо ее было безмятежным, растрепанные чуть влажные волосы рассыпались по обнаженным плечам. Его захлестнула волна нежности.

“Анна… – подумал он, – как много слов, но я не могу подобрать нужные, чтобы сказать тебе все, что хотел сказать этой ночью”.

Джош осторожно убрал прядь волос со щеки Анны и нежно погладил ее.

– Анна, а ты ведь не спрашивала меня, – прошептал он.

– О чем? – сквозь сон пробормотала Анна.

Джош повернул голову, устремив взгляд в потолок, а затем снова медленно повернулся к Анне:

– О Райте. Виновен я в его гибели или нет.

Глаза Анны открылись. Взгляд ее был спокойным и мягким, казалось, она могла читать то, что творится в душе Джоша.

– Да, не спрашивала, – тихо промолвила она после небольшой паузы.

А затем Анна сунула ладонь под мышку Джошу и снова закрыла глаза. Через мгновение она уже спала.

Глава 19

Луна скрылась, а солнце еще не встало. Разглядеть что-либо в предрассветных сумерках мог только тот, чьи глаза привыкли к ним, а Джош бодрствовал уже несколько часов, наблюдая за спящей Анной.

Джош, всегда считавший себя знатоком женщин, и не подозревал, что можно испытывать такое удовольствие оттого, что вот так просто наблюдаешь за женщиной, которая спит в твоих объятиях. Джош словно впитывал в себя Анну, всю, целиком. Он видел ее бархатистую кожу, хрупкую шею, золотистые кончики ресниц, которые не замечал раньше, тонкий изгиб бровей. Он запоминал каждую тень на лице Анны, находил новое очарование в каждой черточке ее лица. Ловил медленное, сонное движение под веками, почти прозрачными, и думал о том, не снится ли он ей во сне.

Такое, по мнению Джоша, можно было испытывать после нескольких лет семейной жизни. Чувства постоянства, уверенности и нежности, которые обещают, что ни один новый день не грозит тебе одиночеством. Джош не думал и не надеялся, что на его долю выпадет подобное. Такое ему не представлялось в самом прекрасном сне.

И все же он ощущал смутную тревогу: уж чересчур новыми были все эти ощущения. И по-прежнему слишком многoe продолжало стоять между ним и Анной, а рассвет наступит так скоро.

Словно разбуженная его мыслями, Анна зашевелилась и открыла глаза цвета утреннего тумана, поднимающегося над тихим озером. Улыбка ее была сонной.

– Привет, – прошептала Анна. Джош поцеловал Анну в лоб.

– Я скоро пойду.

Анна только крепче обняла Джоша и положила голову ему на плечо.

– Очень хочется, чтобы это длилось вечно, – пробормотала она. – Я чувствую себя такой сильной, когда ты рядом.

Джош улыбнулся:

– Ты и без меня сильная.

Анна положила ладонь на грудь Джоша, нежность переполняла ее настолько, что слова застряли в горле.

Этого ей не говорил никто: ни Стивен, который пытался опекать ее; ни Марк, которого забавляло ее поведение; ни строгий отец… ни один из мужчин в ее жизни не позволял ей самой быть сильной. А в устах Джоша это прозвучало так естественно, словно не существовало никаких вопросов или возражений. Он с такой же легкостью позволял ей быть сильной, с какой отдавал ей себя.

Наверное, это и есть любовь, когда двое сильных людей вместе становятся еще сильнее.

Анна легла на спину, головой к голове Джоша. Внезапно ее охватило желание выговориться.

– Всю жизнь я старалась быть храброй. Но мне это никак не удавалось, я только притворялась, ты хорошо это понял. Меня терзал страх одиночества, я никому полностью не доверяла. Никому не верила, кроме себя, и боялась. А теперь я больше не боюсь, – с облегчением закончила Анна, будто вместе с этими словами сбросила тяжелую ношу прошлых лет. И это на самом деле было так. Из всех подарков, которыми одарил ее Джош, этот был самый ценный.

Джош почувствовал, как у него сдавило горло.

– Анна, ты мне веришь? – прошептал он.

– Да, – тихо промолвила она. Их пальцы сплелись: светлое и темное, слабость и сила. – Я не знаю, должна ли верить тебе. Не уверена, правильно ли поступаю. Но, – Анна посмотрела на Джоша, – я верю тебе.

Джош почувствовал угрызения совести. “Скажи ей”, – шевельнулось в мозгу. Время тайн между ними ушло. Они должны принадлежать друг другу целиком, без остатка, однако он даже не назвал ей своего настоящего имени. Готов был предложить ей свою жизнь, но пока предлагал только ложь. Он обязан все рассказать ей.

А если она, узнав правду, возненавидит его? Он не сможет этого перенести.

Пальцы Анны прошлись по щеке Джоша, потом медленно опустились на шею, затем переместились на плечо, пробуждая к жизни дремавшие желания. Глаза Анны расширились, в них сквозила неловкость.

– Не уходи, давай снова займемся любовью, – прошептала она.

Анна была прекрасна. Джош так сильно желал ее.

“Расскажи ей, Джош!” – потребовал внутренний голос, но Джош посмотрел в глаза Анны, и слова застряли у него в горле. Нет, не сейчас, когда она выглядит такой невинной и желанной, когда ее доверие к нему только зарождается.

А признание Джоша могло снова свести это доверие на нет. Он не мог себе позволить такого. Хорошо, что его не видит сейчас дед! Джед Филдинг, Джейк Филдинг, Джош – изменились не только времена. Как это ни печально, изменились и мужчины, носящие фамилию Филдинг.

“Анна, сейчас неподходящий момент для признания, – произнес он мысленно. – Позволь мне пока просто любить тебя…”

Не в силах больше сдерживаться, Джош потянулся к Анне.

Ее волосы, разметавшиеся по подушке, напоминали ореол, в котором мерцали бледные искорки света. Джош положил один из локонов к себе на грудь, где он застыл кусочком света на фоне смуглой кожи. Джош поднес другой локон к лицу, вдохнул его сладкий, нежный запах, пропустил шелк волос сквозь пальцы.

В его памяти возникло множество картин с одной главной героиней – Анной. Вот Анна сидит верхом на чистокровной лошади и оглядывает свои владения, лучи солнца на ее лице превращают кожу в прозрачный фарфор, а глаза в серебро; Анна небрежным движением убирает с лица выбившуюся прядь волос; Анна с озорным блеском в глазах закуривает; Анна откидывает одеяло и видит его, сидящего в корыте; Анна в элегантном вечернем платье улыбается гостям; Анна, гордая и дерзкая, с горящими глазами; Анна, смеющаяся и плачущая… Анна. Все остальное померкло в памяти, и ничто не имело значения, кроме Анны.

Джош коснулся губами ложбинки на шее Анны. Анна в ответ погладила его волосы, и возбуждение, вызванное этой лаской, переполнило Джоша.

– Анна, – хрипло прошептал он, – так будет всегда. Дыхание Анны обожгло щеку Джоша.

– Я знаю.

Ее губы коснулись губ Джоша с такой нежностью, так бережно, как пчела касается цветка. Джош закрыл глаза, полностью отдавая себя во власть нежным настойчивым прикосновениям. Анна не чувствовала ни робости, ни смущения, а только очарование этих мгновений. Она гладила Джоша, она узнавала его, она желала его. С каждым прикосновением к его телу радость все больше переполняла ее.

Руки Джоша тоже не бездействовали. Она ощущала, как горит ее кожа, во всем теле зарождалась дрожь. Желание было настолько сильным, что вызывало боль. Но это была нестрашная боль. Анна понимала, что Джош, и только он, сможет унять ее.

Каждая новая ласка доставляла Анне больше удовольствия, чем предыдущая, казалось, она вот-вот умрет от наслаждения. Ей уже были известны и округлость мочки, и неприметная впадинка на подбородке. Она знала гладкую поверхность его зубов, небольшие бугорки на запястье, в том месте, где когда-то была сломана кость. Знала упругую и гладкую поверхность лодыжки, теплую ложбинку под коленкой, шелковистые волосы на ногах, плоские, упругие соски. Сквозь пелену тумана у Анны мелькнула мысль, что Бог не зря запрещал мужчинам и женщинам вступать в близкие отношения, потому что перед подобным наслаждением меркли все прелести райской жизни.

Пальцы Анны продолжали свою прогулку: теперь все это принадлежало ей! Она ощущала нечто гораздо большее, чем физическое влечение, они с Джошем отдавали себя друг другу щедро, без остатка, проникали друг в друга, сливались в единое целое.

Наконец теплая тяжесть накрыла тело Анны. Лица их пылали в темноте, а подернутые пеленой желания глаза сверкали так ярко, что даже можно было различить их цвет.

– Анна, я хочу тебя, – прошептал Джош, – хочу быть тобой.

Анна провела дрожащей ладонью по лицу Джоша.

– Ты уже во мне, – ответила она.

Джош медленно вошел в Анну, и она задохнулась. Это бесконечное мгновение было чудесным, Анне показалось, что вся ее жизнь до этого мгновения была лишь бледной тенью настоящей жизни.

Тело Анны было послушным и гибким, оно трепетало, как и душа ее, в предвкушении блаженства. Если в прошлый раз Джош возбудил в ней страсть, то сейчас он учил ее искусству любви.

Их притянуло друг к другу так же неотвратимо, как железо к магниту, их дыхания, сердцебиения и даже мысли слились воедино. Джош и Анна вместе поднимались на вершину блаженства и одновременно оказались там. Ощущение было настолько мощным, что ослепило их. Их тела растворились друг в друге, и разделить их уже было невозможно.

Больше ничто сейчас не имело значения.

Они лежали, крепко обнявшись, когда в окно начали постепенно проникать розово-серые лучи рассвета, разрушая очарование ночи. Джошу очень не хотелось уходить, но он понимал, что это необходимо.

Догадавшись, о чем он думает, Анна бросила на него быстрый взгляд:

– Ты придешь вечером?

Вечером. Да, сегодня вечером он расскажет ей все. Улыбка вышла у Джоша печальной, он наклонился к Анне и поцеловал ее в лоб.

– Неужели ты могла подумать, что я не приду? Джошу понадобились все силы, чтобы отстраниться от Анны, ему казалось, что он отрывает от себя кусок собственной плоти. Но он не мог уйти, не услышав от нее ответа на свой вопрос.

– Анна, вчера… ты так и не сказала мне. Почему ты решила солгать ради меня?

Анна улыбнулась робкой, загадочной улыбкой.

– Когда у человека нет ничего, кроме надежды, – промолвила Анна так тихо, что Джош был вынужден напрячься, чтобы расслышать ее слова, – клятвопреступление не кажется таким уж большим грехом. На самом деле иногда это даже необходимо. У меня просто не было выбора. Понимаешь?

Джош медленно прикрыл глаза и кивнул:

– Понимаю, хорошо понимаю.

– Я не сомневаюсь в этом, – прошептала Анна.

Он нехотя встал с кровати и потянулся за одеждой. Одевание не заняло много времени, но вот потом… Джош замер в растерянности. Ему не хватало сил покинуть Анну, но и остаться он не мог. “Не бойся, Анна, – подумал он, – я никогда не обижу тебя…”

Опустившись на колено возле кровати, Джош поцеловал Анну. Это был поцелуй мужа, оставляющего жену на целый день, и вместе с тем поцелуй любовника, жаждущего быстрее вернуться. Любовь к Анне переполняла Джоша, он боялся, что не сможет покинуть ее, поэтому буквально заставил себя оторваться от Анны.

– Как мне не хочется, чтобы ты уходил! – прошептала Анна.

Джош устремил на нее долгий взгляд.

– Да, – вымолвил он наконец, – мне тоже не хочется. – Джош улыбнулся. – Я вернусь, – пообещал он и тихонько вышел из комнаты.

Эдди Бейкер обладал двумя основными качествами, необходимыми, чтобы выжить в любой ситуации, – оптимизмом и расчетливостью. А еще он знал самое важное правило профессионального игрока: сначала проиграй столько, чтобы партнеры потеряли бдительность, а потом уж “раздевай” их. Но для этого следовало безгранично верить в свои способности. Эдди Бейкер не смог бы так долго жульничать, не будучи твердо убежденным в том, что его не поймают. В неуверенности и сомнениях, считал он, уже таилась ловушка.

Однако не менее важно было знать, когда следует остановиться. Способность Эдди вовремя бросить карты и подняться из-за стола не раз спасала ему жизнь.

Пятнадцать лет назад он считался на Западе одним из самых хитроумных жуликов. Эдди прилично зарабатывал себе на жизнь, продавая акции несуществующих шахт, банков, железных дорог. Он всегда на шаг опережал полицию, не боялся стрелять, если угроза была достаточно серьезной. Молодость и невинный взгляд помогали ему надувать покупателей, шулерские способности – обдирать партнеров, а хладнокровие и жестокость спасали ему жизнь. Несколько лет назад Эдди завязал, но, оставаясь по натуре игроком, по-прежнему умело выбирался из любых ситуаций.

Сейчас удача вроде бы отвернулась от него, но Эдди не волновался. У него осталось еще немало шансов, поэтому стоило рискнуть.

Он только что закончил завтракать и сидел за столом, прихлебывая кофе, когда в столовой появился Джордж Гринли. Лицо Эдди приобрело выражение искреннего гостеприимства.

– Привет, Джордж! – Эдди слегка приподнялся на стуле и кивнул. – Садись и наливай себе кофе. Ты уже позавтракал?

Гринли остановился в нескольких футах от Эдди, нахмурился, сдвинув густые брови, и уставился на него.

– Значит, ты перепоручил свою работу кому-то другому, да? – поинтересовался Джордж. – Я так и подумал, что ты не стал бы забивать человека кулаками. Пуля в спину – вот это в твоем духе.

Эдди поднялся, подошел к буфету и налил Гринли кофе.

– Джордж, я понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Человек убит, Эдди, – буркнул Гринли. – Мы так не договаривались.

– Да? – Эдди с улыбкой повернулся к собеседнику и протянул ему чашку. – А о чем мы вообще с тобой договаривались?

– Ты прекрасно знаешь, черт побери! – Джордж со стуком поставил чашку на стол, выплеснув половину ее содержимого. – У тебя есть деньги, есть влияние. Все, что тебе надо было сделать, это убедить ее…

– Если речь шла только о том, чтобы убедить, я бы тебе не понадобился, – спокойно возразил Эдди. Он снова уселся на стул и отхлебнул кофе. – И ты знаешь это, не так ли, мистер президент ассоциации скотоводов?

Лицо Гринли побагровело.

– Черт побери, да ты и ее чуть не угробил своим проклятым динамитом!

– Очень сожалею. – Эдди пожал плечами. – Но ведь все обошлось.

– А я-то думал, что ты исправился. Но вижу, что даже десять лет спокойной жизни не пошли тебе на пользу. Ты взялся за старое, а, Эдди?

Бейкер улыбнулся:

– Признаюсь, что скучаю по риску. Наверное, некоторые мои привычки изменить довольно трудно.

С минуту Гринли в упор разглядывал Эдди, затем отвернулся и подошел к окну.

Ситуация вышла из-под его контроля. Предполагалось, что вопрос решится довольно просто, учитывая его власть и влияние. В конце концов, мисс Анна – всего лишь легкомысленная женщина, правда, упрямая, самоуверенная… но все же одинокая женщина, нуждающаяся в мужчине, который направил бы ее на путь истинный. Следовало просто немного надавить на нее, подсказать. Никто не собирался покушаться на нее, нужно было действовать законными методами, тогда ни один человек не посмел бы обвинить Джорджа Гринли в том, что он перешел границы дозволенного. Но все получилось иначе.

– Закругляйся, Эдди, – спокойно произнес Гринли, продолжая смотреть в окно. – Я разрываю нашу сделку.

Эдди тихо рассмеялся:

– Да неужели? Но вот вопрос: согласен ли я? Джордж резко обернулся:

– А ты согласишься, если в твою дверь постучит шериф и предъявит обвинение в убийстве?

Эдди притворился удивленным.

– Джордж, а чего ты так встревожился? – Он с усмешкой покачал головой. – Беда в том, что ты напрочь лишен воображения. Человеческая натура для тебя – темный лес, Джордж. В моей работе понимание человеческой натуры является залогом успеха. В данном случае люди, как им свойственно, будут искать простое, понятное объяснение. Никто даже в малейшей степени не заподозрит таких уважаемых граждан, как ты или я, в таком грязном преступлении, как убийство, особенно если под боком имеется никому не известный бродяга, который сам ищет приключений на свою голову.

– А ты уверен, что твой наемный бандит не предаст тебя?

– Так глубоко копать никто не станет. У нас есть человек, на которого можно будет все свалить, и самое замечательное заключается в том, что нам для этого не придется и пальцем пошевелить. Он сам роет себе могилу, аккуратную и глубокую. Иногда так бывает – ты думаешь, что проиграешь, но затем появляется леди Удача, и в игре все.

Джордж мало понял из того, что говорил Эдди, да это и не имело значения. Ясно было одно – Эдди перестал слушаться, и его следовало остановить.

– На этот раз, Эдди, ты, похоже, заигрался, – холодно бросил Джордж. – Пора кончать, пока не продулся в пух и прах.

– А, понятно. – Эдди сочувственно покачал головой. – Ты еще продолжаешь заблуждаться, считая, что это ты принимаешь решения. Нет, всем уже распоряжается судьба… – Он улыбнулся холодной, безжалостной улыбкой. – А не ты.

Глаза Эдди стали пустыми, как у мертвого, мускулы лица напряглись, но выражение его было непроницаемым.

– Пойми, Джордж, твоя первая ошибка заключается в том, что ты влез в это дело, не узнав ставок. Для тебя речь шла всего лишь о надоедливой женщине и нескольких.

Эдди откинулся на спинку стула, вытащил из кармана длинную сигару и не спеша прикурил.

– И пойми еще кое-что. – Он сделал несколько затяжек, поглядел на тлеющий кончик и снова сунул сигару в рот. – Мне нравится роль респектабельного человека. Деньги, небольшой уютный дом, уважение людей. Да, все это хорошо, но хочется большего. Я долго ждал этого шанса. И как ты думаешь, станут ли меня волновать запечатанные конверты, хранящиеся в сейфах, если я окажусь владельцем самого богатого в округе ранчо? В следующем году я займу твое кресло, мистер президент ассоциации скотоводов, так неужели ты полагаешь, что кому-то придет в голову копаться в моем прошлом? Разве я им это позволю?

Эдди снова тихо рассмеялся и покачал головой.

– Нет, Джордж. Я заключил с тобой сделку только потому, что меня это устраивало, и ни по какой другой причине. Бывают моменты, когда надо ставить на карту все, что имеешь, и я именно так и сделал. Только так можно выиграть.

– Но это также самый вероятный способ проиграть.

– Я очень редко проигрываю.

Некоторое время Джордж Гринли молчал, внимательно глядя на собеседника. Он медленно переваривал то, что услышал, оценивал то, что видел. Похоже, власть ускользала у него из рук и ему оставалось только наблюдать за этим.

– Ты опасный человек, Эдди, – наконец промолвил Джордж.

Эдди в ответ только улыбнулся:

– Ты всегда знал это.

После ухода Джорджа Гринли Эдди еще долго сидел и курил, размышляя. Разговор не произвел на него особого впечатления. Он готовился к нему с момента заключения сделки, однако к окончательному решению так и не пришел. Настало время ускорить события.

Эдди подумал, что лучше еще раз встретиться с ковбоем.

Глава 20

Ковбои завтракали и лениво переговаривались.

– Хорошо, что шерифа не интересует алиби Коулмана на сегодняшнюю ночь. Я бы не смог показать под присягой, во сколько он лег спать. Рибс, ты видел, когда он вернулся в барак?

– Нет, не видел. Его койка выглядела так, будто он вообще не ложился.

– Наверное, опять убивал кого-нибудь.

– Или зарабатывал себе очередное алиби.

Джош не реагировал на эти реплики, он вообще едва слышал их. Ведь он был полон Анной, голова кружилась от противоречивых мыслей и чувств, в то время как руки машинально орудовали вилкой. Анна. Встреча с ней стала переломным моментом в его жизни, словно раньше он был слепым, а потом вдруг прозрел и увидел все краски мира. Покидая ее, Джош унес с собой тепло и запах ее тела. Анна казалась ему когда-то утраченной частью его самого, а теперь части воссоединились.

Но именно это его и пугало. Сейчас он, как никогда, был близок к тому, чтобы потерять ее.

Господи, разве можно быть таким идиотом? Как он надеялся выкрутиться? Надо было с самого начала рассказать Анне всю правду… ну если и не с самого начала, то до того, как это произошло между ними. Почему же он вовремя не подумал об этом?

Ответ получался довольно простым: потому что не ожидал того, что случилось. Он не предполагал, что полюбит ее.

А теперь уже слишком поздно. Впереди столько трудностей, с которыми предстояло бороться. Стоит ли доставлять Анне еще одну неприятность? Ведь он собирался оберегать ее от всех бед. Конечно, он мало что мог предложить ей, кроме своего имени, но имя по крайней мере мог. Сегодня вечером он выложит ей все начистоту, и они начнут все сначала. Если она не прогонит его.

Но и тогда он просто так не сдастся. Будет бороться за ее любовь, приложит все силы, чтобы доказать Анне – он уже не тот человек, который появился здесь месяц назад и лгал напропалую. Да, он сделает все, что сможет, потому что Анна теперь единственное, что имеет для него значение.

И какие бы трудности ни встали на его пути, он добьется того, чтобы она была счастлива.

Сделав несколько коротких распоряжений, Джош в сопровождении Дакоты отправился к северной границе ранчо. Джош чуть не свернул себе шею, глядя на дом, пока тот совсем не скрылся из виду. Ему так хотелось увидеть Анну! Джош знал, что в любом случае они встретятся через несколько часов, но до этого жизнь казалась ему скучной и туманной. Хотя бы еще разок поцеловать ее!

Джош всегда брал с собой Дакоту, в его компании он чувствовал себя свободно. Кроме того, Дакота был единственным работником, которому Джош доверял. Обладал Дакота и еще одним немаловажным качеством: он не боялся выхватывать револьвер из кобуры. А Джош полагал, что там, куда они направлялись, лучше быть готовым ко всему.

Джош никогда не считал Дакоту тихоней, поэтому после мили пути по холмистой местности он не удивился, когда Дакота искоса взглянул на него и спросил:

– Эй, парень, ты так и собираешься молчать весь день? А я-то думал, что мы с тобой друзья.

Джош не ответил. Дакота хмыкнул и покачал головой:

– Кто бы мог подумать, что ей понравится такой дохляк, как ты? Ты обскакал Джонсона и даже Шепа, этих здоровенных бугаев, а они довольно симпатичные ребята, особенно если их побрить…

– Заткнись, – бросил Джош.

Лицо Дакоты выразило удивление, он помолчал, внимательно разглядывая Джоша из-под полей шляпы.

– Да… – наконец протянул Дакота. – Значит, в тебе действительно что-то есть. – Снова помолчал и продолжил: – У меня тоже была когда-то женщина. Хорошенькая, просто чудо. Продавщица из магазина, приличная семья. Черт побери, она едва не разбила мне сердце! Мне кажется, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь.

Некоторое время они ехали молча, но молчание это не тяготило. Джош еще раз порадовался тому, что выбрал себе в напарники Дакоту.

Они проехали через лес, а когда выбрались на открытое пространство, Дакота снова нарушил молчание:

– Послушай… Не хотелось бы тебя разозлить, но этот вопрос не дает мне покоя.

Джош повернулся к Дакоте. Тот посмотрел ему прямо в глаза:

– Ты имеешь какое-нибудь отношение к убийству этого Райта? Ты знаешь, я лицо незаинтересованное, так что этот разговор останется между нами.

Джош покачал головой.

– Нет, я тут совершенно ни при чем, – ответил он серьезно, и губы его скривила усмешка. – Но у меня есть кое-какие подозрения, и сейчас мы их с тобой проверим.

На лице Дакоты появилось недоумение, однако он не стал больше ни о чем спрашивать Джоша, а просто молча следовал за ним.

Они миновали две уцелевшие буровые вышки, по дороге Джош тщательно осматривал площадки, останавливался, чтобы поговорить с бурильщиками. А затем они направились к тому месту, где разбил лагерь Большой Джим со своими людьми.

На костре возле палатки жарилась свинина, четверо полуодетых ковбоев с глазами, покрасневшими от пьянства, сидели вокруг костра, держа в руках оловянные кружки с кофе. Они обернулись, заслышав топот копыт, и явно забеспокоились, когда узнали в подъезжавших всадниках Джоша и Дакоту.

Джош остановил лошадь, но спешиваться не торопился. Сдвинув шляпу на затылок, он оглядел сидевших.

– Доброе утро, парни, – поздоровался Джош. – Ваш начальник здесь?

На пороге сторожевой будки появился Большой Джим и остановился, прислонясь к косяку. Джинсы его выглядели так, словно он не один раз спал в них, фланелевая рубашка была вся в пятнах, подтяжки болтались – Джим даже не удосужился натянуть их на плечи. Щеки украшала недельная щетина, глаза были мутными.

– У тебя ко мне дело, красавчик? – прорычал Джим. Джош и не пытался скрыть презрения, которое явственно читалось в его взгляде.

– Я объезжал буровые площадки. Возможно, у меня что-то не так с глазами, но я не увидел там оград.

Джим сплюнул.

– Меня сюда назначила хозяйка, а не ты. Когда сделаем ограды, тогда и сделаем.

Джош обвел взглядом палаточный лагерь.

– Да, я-то думал, что день длинный, а вам даже не хватает времени, чтобы выполнить свою работу… – Он обернулся к ковбоям: – А вы, парни, что скажете насчет взрыва нефтяной вышки и избиения старика?

Теперь уже все, кто сидел у костра, вскочили. Джош мимоходом отметил, что ни у одного из них нет оружия, и даже почти пожалел об этом.

Большой Джим угрожающе прищурился и шагнул к Джошу:

– Эй, сосунок, о чем это ты?

Джош наклонился и сказал очень отчетливо:

– Я еще не встречал здесь человека, который бы так плохо понимал английский. Может, ты неважно слышишь, Большой Джим? Когда в следующий раз будешь взрывать динамит, не стой так близко к заряду.

Лицо Большого Джима потемнело, и Джош тоже отбросил напускную вежливость. Взгляд его стал суровым, слова звучали четко:

– Хорошо, я объясню тебе, в чем здесь дело. Кто-то пытается вытолкнуть мисс Анну из нефтяного дела. Он проник на склад и поломал оборудование, взорвал нефтяную вышку, едва не убив при этом мисс Анну, и отправил на тот свет человека, которого она наняла искать нефть. Я предполагаю, что этот некто – ты. Очень уж ты подходишь на эту роль. Здесь тебя никто не контролирует, делай что хочешь, да и, насколько я понимаю, у тебя есть веская причина, чтобы мстить хозяйке. Ты считаешь, что из-за нефти она перевела тебя на такую паршивую работу. И тебя ничуть не расстроит, если я просто исчезну и освобожу твою старую должность, разве не так?

– Да ты совсем рехнулся, парень, – презрительно бросил Джим.

– Все знают, что беды начались с твоим появлением, – вмешался кто-то из ковбоев. – Ты просто пытаешься отвести от себя подозрение, сваливая все на Большого Джима. Ты – лживая свинья…

Джош будто не слышал: он продолжал сверлить взглядом Большого Джима.

– А не хочешь ли ты рассказать мне, где ты провел позапрошлую ночь, когда убили Эймоса Райта?

Большой Джим снова сплюнул, его маленькие темные глазки готовы были испепелить Джоша.

– Совсем в другом месте.

В разговор опять вмешался кто-то:

– Эй, Коулман, а тебя что, уже назначили шерифом? По-моему, тебе самому следует сидеть за решеткой, а не приставать к честным людям.

– Предупреждаю тебя, Большой Джим, – спокойно продолжил Джош, – ту кашу, которую ты заварил, следует прекратить. Сегодня же. Немедленно. Потому что, если еще раз что-то случится с нефтяными скважинами мисс Анны… хоть что-то… ты лично ответишь мне за это. И пока шериф доберется сюда, все уже будет кончено. – И, развернув лошадь, Джош двинулся прочь.

Они проехали около пяти миль, прежде чем Дакота рискнул заговорить.

– Ты ведь и не ожидал, что он признается, правда? – поинтересовался он.

Лицо Джоша не дрогнуло.

– Не ожидал. Просто он должен знать, что с него не спускают глаз, вот и все.

– Думаешь, от этого будет какая-то польза?

– Вряд ли. Такие люди, как Большой Джим, редко руководствуются здравым смыслом.

Дакота искоса бросил взгляд на Джоша:

– Да и ты тоже.

– Возможно.

– А ты в самом деле уверен, что это его рук дело, или просто брал его на пушку?

Джош задумался.

– Вполне вероятно, что его. Очень похоже. Но если он тут ни при чем, то, не сомневайся, я найду негодяя.

Дакота покачал головой:

– Все это бессмысленно. Ты так же против этих нефтяных вышек, как и Большой Джим… Пожалуй, это единственное, что у вас есть общего. Все слышали, как ты спорил из-за вышек с мисс Анной в тот день, когда перегоняли скот. Я тогда подумал, что ты первый обрадовался бы, если бы их снесли.

Джош медленно обвел взглядом окрестный пейзаж.

– Черт побери, – устало вымолвил он, – я уже не понимаю, кто тут прав, а кто нет. Я даже не уверен, что все дело в этих вышках. Но я твердо знаю, что насилие не способ для разрешения споров.

Дакота хмыкнул:

– А ты здорово изменился, стал как-то мягче. Думаю, это заслуга женщины.

Джош пожал плечами:

– Не знаю. Возможно, она права… времена меняются. И нет смысла бороться с этим. – Он посмотрел на Дакоту. – Помнишь войны скотоводов? Именно так и привыкли здешние мужчины действовать. Они нанимали кучку бандитов и добивались своей цели. Однако сейчас таким способом далеко не уедешь. Это называется прогресс. Похоже, преступникам, наемным бандитам, а может, даже таким ковбоям, как мы с тобой, здесь больше нечего делать. И я вот что подумал, – добавил Джош со странным, отрешенным выражением. – Если ты уже не можешь изменить мир с помощью оружия, то изменяйся сам.

Дакота ничего не ответил. И пока они ехали до ранчо, на лице его сохранялось задумчивое выражение.

Глава 21

Сегодня Анне предстояло сделать два дела. Оба они были не из легких, и заняться ими следовало, пока она была полна храбрости и решимости. И все это она должна была сделать сама, без Джоша.

Утром Анна встретилась с Чансом.

– А я уже подумал, что вы сдались, – растягивая слова, сказал Чанс. – Я знаю, как вы надеялись на того беднягу Райта, он должен был подсказать вам, где бурить.

– Именно поэтому я и не сдалась, – твердо заявила Анна. – Если бы я сдалась, то его убийцы праздновали бы победу.

Чанс задумался.

– Единственное, на что мы теперь можем опираться, это на здравый смысл. Но пока он что-то не помог нам набрести на фонтаны нефти.

Анна вздохнула:

– Буду откровенна с вами, Чанс. У меня осталось денег всего на одну скважину. Так что место для новой вышки нужно выбирать самым тщательным образом.

– Я не могу ничего вам гарантировать, мадам, но если хотите знать мое мнение, до этого мы бурили слишком далеко. Я понимаю, женщины любят порядок и вам не хотелось, чтобы мы развозили грязь на ваших глазах и шумели у вас под окном. Но мне кажется, что лучшее место для скважины – рядом с вашим домом. Я никогда не говорил об этом потому, что знал – вам это не понравится. Однако, учитывая то, что это ваш последний шанс… Анна уставилась на Чанса:

– Рядом с домом? Как близко?

– Наилучшим местом мне представляется участок площадью два акра, в центре которого и находится дом. По крайней мере мы точно не наткнемся на скальную породу.

Идея показалась Анне малопривлекательной. Чанс был прав: сделай он подобное предложение раньше, она бы категорически отвергла его. Но в данной ситуации ее сад представлялся не слишком значительной жертвой, и другого выхода не было.

Анна вздохнула:

– Тогда чем скорее вы начнете, тем лучше. – Она уже собиралась уходить, но, обернувшись, грустно улыбнулась: – По крайней мере есть одно утешение: если буровая вышка рядом с домом, ее легче охранять.

Второе дело, которое ей предстояло, было гораздо сложнее. Анна собиралась отправиться к Джорджу Гринли и сообщить ему о своих планах. Она хотела дать понять, что он взял грех на душу зря, и при этом посмотреть Гринли в глаза. Между ними разыгрывалась шахматная партия, пешками в которой стали человеческие жизни. Сейчас был ход Анны, но следующий предстояло сделать Гринли, и ей следовало подготовиться к нему.

Поскольку днем Гринли имел привычку работать на ранчо, Анна решила подождать до вечера. Дни становились все короче, так что возвращаться ей предстояло уже в темноте, поэтому Анна подумала было попросить кого-нибудь сопровождать ее… может, даже Джоша. Но нет. Это касается ее, Джорджа Гринли и того старика, который погиб из-за них обоих.

Помня свою последнюю поездку на автомобиле, Анна оседлала лошадь и отправилась в путь верхом. Однако оказалось, что она приехала рано: Джорджа Гринли еще не было дома.

Домоправительница провела Анну в гостиную, а когда принесла чай, сообщила, что хозяин только что приехал, но придется немного подождать, потому что он любит сам ухаживать за лошадьми и всегда вечером лично чистит их и насыпает им овес. Но если мисс Анна хочет, она сбегает на конюшню и поторопит мистера Гринли. Правда, ему это не очень понравится, потому что, похоже, он вернулся в плохом настроении…

Анна оборвала словоохотливую домоправительницу любезной улыбкой и попросила не беспокоиться. Она с удовольствием попьет чаю и подождет его.

Дом Джорджа Гринли Анна считала типично американским. На окнах не портьеры, а жалюзи, чтобы спасаться от палящего техасского солнца, дубовый пол покрыт моющимися ковриками, а не шерстяными коврами, стены обиты темными панелями, облегчающими летнюю жару. В разношерстной обстановке не чувствовалось вкуса хозяина: разноцветные лоскутные коврики, обтянутые ситцем кресла, большая кожаная софа, прочные столы в колониальном стиле. Сохранились здесь и некоторые следы женского присутствия: тряпочные куклы, абажуры с узорами… и над камином портрет Элизабет Филдинг.

С первого же раза, когда Анна увидела этот портрет, она почувствовала жгучее желание заполучить его и за эти годы многократно пыталась купить его у Джорджа Гринли и вернуть домой на ранчо “Три холма”, в тот дом, которому портрет принадлежал по праву. Но Гринли упорно отказывался, напоминая тем самым Анне Эджком, что она остается чужаком и никакие деньги или добрые намерения не помогут ей стать собственницей чисто техасской реликвии.

Анна подошла к камину и, подняв голову, рассматривала портрет молодой девушки с темными волосами и смеющимися глазами. Анна пыталась почерпнуть мужества у Элизабет, основоположницы семейства Филдингов. Элизабет никогда не вызывала у Анны такого восхищения, как Джессика, однако ее история тоже была достойна того, чтобы о ней помнили.

Элизабет приехала в Техас в качестве молодой представительницы аристократической семьи, точно так же, как и Анна. Она построила дом, в котором сейчас жила Анна, начала разбивать сад, и Анна продолжила ее дело. Жизнь у Элизабет, без сомнения, была труднее, но то, что появилось здесь благодаря ей, сохранилось и поныне. Некоторые люди до сих пор говорили о ней с благоговением.

Сегодня портрет Элизабет почему-то особенно притягивал внимание Анны. Элизабет была очень красива, и художнику удалось передать ее внутреннюю силу. Одухотворенные зеленые глаза, горделиво вскинутая голова, немного озорная улыбка – все это показалось Анне знакомым, какие-то смутные воспоминания зашевелились в ней, будто пытаясь подсказать что-то. Странно! Ведь она не раз разглядывала этот портрет, но он никогда не казался ей таким живым, таким притягивающим. Анна приблизилась к холсту, чтобы внимательнее разглядеть его.

Ах вот оно что! Взгляд Анны устремился на блестящую табличку под портретом, надпись на ней гласила: “Элизабет Коулман”.

Звук, донесшийся через открытое окно, отвлек ее внимание. Охваченная любопытством, Анна подошла к окну и выглянула наружу. Возле коновязи остановился всадник. Глаза Анны округлились от удивления – это был Джош.

Анна поставила чашку на стол и быстро направилась к двери, однако голос Джорджа Гринли остановил ее. От слов, которые она услышала, у Анны замерло сердце.

Гринли уже поднимался на крыльцо, когда заметил всадника, въезжавшего под арку ворот. Джорджу никогда раньше не приходилось направлять оружие на людей, однако он расстегнул кобуру и остановился в ожидании. Он все еще находился под впечатлением утреннего разговора с Эдди Бейкером, поэтому не мешало быть ко всему готовым.

Джордж увидел в конюшне лошадь с ранчо “Три холма” и по седлу определил, что его посетила Анна Эджком. Когда следующий визитер приблизился настолько, что его можно было рассмотреть, Джордж поначалу изумился, а потом до него медленно, даже слишком медленно стало доходить: он оказался прав в своих подозрениях – Эдди Бейкер натравил на него наемного бандита.

Как же Джорджу сейчас хотелось, чтобы вновь прибывший не знал о том, что его хозяйка находится в доме! И он решил рискнуть. Это была опасная затея, но за последние несколько часов Джордж Гринли превратился в рискового человека.

Джош остановил лошадь возле коновязи, но спешиваться не торопился. Гринли все так же стоял на крыльце. Джош моментально отметил, что кобура у Джорджа расстегнута.

Гринли улыбнулся.

– Так-так, мистер Филдинг, – промолвил он, растягивая слова, – а я все думал, когда же вы пожалуете ко мне.

Джош как будто ничего не почувствовал – ни удивления, ни тревоги, ни даже опасности. То, что произошло, показалось ему просто неизбежным.

– Как вы узнали? – наконец вымолвил он. Джордж усмехнулся:

– А я и не знал до этой минуты.

Гринли спустился по ступенькам. С каждым шагом его уверенность крепла, вихрь обрывочных сведений и умозаключений постепенно складывался в ясную картину. Да, конечно, он и раньше знал. Скорее догадывался, потому что очень много думал в последние недели. Однако до сих пор Джордж не понимал, как лучше воспользоваться своим открытием. Теперь ему все было ясно. Совершенно ясно.

Джордж был вынужден отдать должное Эдди. Обычный головорез независим и опасен, он может все бросить и смыться в самый неподходящий момент. Но Джош Филдинг, у которого имелся свой интерес в этом деле, которого можно купить, и не только деньгами… Неудивительно, что Эдди не волновался за своего наемника.

– Раньше у меня были только подозрения, – продолжил Джордж. – При первой нашей встрече ты направил на меня револьвер, чем очень напомнил мне старину Джейка Филдинга. Клянусь, у меня даже мурашки побежали по спине. Истории, которые я могу рассказать тебе о Джейке Филдинге… – Джордж помолчал, как бы вспоминая, и улыбнулся. – Сначала Джессика была замужем за сенатором Дэниелом… Думаю, тебе это известно. До самой смерти не забуду этой свадьбы. Все веселились, смеялись, танцевали. Дэниел вообще знал толк в устройстве вечеринок. А потом прискакал на лошади сумасшедший отец невесты, выстрелил Дэниелу в плечо, швырнул мисс Джессику поперек седла. Она отбивалась, кричала… Господи, поднялась такая паника! Я тогда подумал, что Джейк наверняка пристрелит кого-нибудь… он был такой вспыльчивый. Поскольку Дэниел был без сознания, именно Джейк пустился в погоню за мисс Джессикой, и я уже не думал, что снова увижу кого-нибудь из них.

Но через несколько месяцев они вернулись. К этому времени за голову Джейка уже была назначена награда. Думаю, мы уже никогда не узнаем правду об этой истории, но вот что я тебе скажу: я ничуть не удивился, узнав, что Джейк и Джессика в конце концов сошлись. – Джордж бросил на Джоша лукавый взгляд. – По-видимому, их сблизило это путешествие.

У Джоша кружилась голова, он не мог говорить, а только слушал – слушал так внимательно, как никогда в жизни.

Гринли похлопал лошадь Джоша по крупу и улыбнулся:

– Я вижу, Джейк продолжает клеймить животных трилистником клевера. А ты не очень-то хорошо переделал тавро, парень. Тебе повезло, что шериф внимательно не приглядывался к нему, подозрительность у него в крови. Вообще, на мой взгляд, ты действовал не слишком осторожно. Конечно, мало кто в этих местах помнит фамилию Коулман, это правда. Но в моем доме на стене висит портрет твоей бабушки, а под ним табличка – “Элизабет Коулман”. Портрет был написан еще до ее замужества, а ты – ее вылитая копия. Пойдем в дом, я покажу тебе портрет.

Мысли лихорадочно метались в голове Джоша, и с каждым словом менялись его намерения относительно Гринли. Джош понимал, что старик что-то задумал, но что? Оставалось только подыграть Гринли и выяснить как можно больше. Поэтому, когда Джош спешился и последовал за хозяином в дом, лицо его было непроницаемым.

– Так почему же вы молчали все это время? – как бы между прочим поинтересовался он.

Гринли пожал плечами:

– А зачем распространяться об этом? И потом, стопроцентной уверенности у меня не было. Ты ведь назвался фамилией бабушки, да? Джошуа – так звали твоего деда, а фамилия бабушки Коулман.

– Совершенно верно.

Джордж ухмыльнулся, довольный собой.

– Оказывается, память у меня не такая уж дырявая, как я думал. А потом, у меня такое хобби – все вспоминать.

Анна снова медленно повернулась к портрету. Ее тело сковал холод, во рту ощущался привкус пепла. Комната плыла перед глазами, пол под ногами качался. Но портрет Анна видела очень четко.

Элизабет Коулман. Ведь она видела это лицо десяток раз. Однако сейчас Анна узнавала улыбку Джоша, глаза Джоша. Что-то промелькнуло в памяти, еле заметное, чего Анна не могла уловить. И вдруг ее словно пронзило.

Джош Филдинг, сын Джессики. Анна почувствовала, что вот-вот рассмеется, но вызвано это было скорее ее истерическим состоянием.

Джордж распахнул входную дверь и жестом пригласил Джоша войти. Дверь в гостиную была открыта, но Гринли не торопился вести туда гостя. В одном Эдди Бейкер действительно был прав. Иногда кажется, что ты уже все проиграл, но внезапно на помощь приходит леди Удача. Однако он, Джордж Гринли, еще не выиграл. Джордж намеренно шел позади Джоша и в разговоре тщательно подбирал слова.

– Наверное, мне следовало предвидеть твой приезд. Вы, Филдинги, всегда были готовы на все ради этой земли: ложь, мошенничество, кражи, убийства. Да, мне следовало предполагать, что рано или поздно ты явишься сюда. Филдингов никогда ничто не останавливало.

– Пожалуй, вы правы, – согласился Джош. Джордж пристально посмотрел на него:

– Признаюсь, я поначалу был озадачен. Но кто, кроме Филдингов, мог объявить войну великой леди Хартли? Ведь уже несколько поколений Филдингов враждовали с Хартли. И уж наверняка Филдинги не остановились бы перед взрывом нескольких нефтяных вышек ради того, чтобы вернуть себе эти земли.

Джош, продолжавший играть свою роль, спокойно согласился:

– Да, думаю, не остановились бы. Ради такого поместья, как “Три холма”, можно пойти на все. И, как вы верно заметили, любви между нами и Хартли никогда не было.

Буквально за секунду до того, как войти в гостиную, Джош понял, что попал в ловушку. Он не знал, что это за ловушка, кто ее подстроил. Просто внезапно понял. Но было уже поздно.

Когда Джош переступил порог гостиной, время как бы остановилось для него. Джордж Гринли по-прежнему стоял чуть позади, настороженный, но вместе с тем чем-то довольный. Последние лучи заходящего солнца освещали комнату, бросали отблески на полированные столешницы. Над камином в тяжелой раме висел портрет Элизабет Коулман-Филдинг. А под портретом стояла Анна. Лицо ее было белым, невероятно расширенные глаза – темными, неподвижными, как поверхность застывшего горного озера.

Наступила абсолютная тишина, казалось, что никто даже не дышит. А потом Анна направилась к Джошу.

Она остановилась от него на расстоянии вытянутой руки. В ее глазах не было ничего, кроме ненависти, голос, совсем лишенный эмоций, звучал холодно. И от ее слов душу Джоша сковало льдом.

– Вы негодяй.

А затем Анна проследовала мимо Джоша, даже не оглянувшись.

Джош услышал стук ее каблуков, хлопок входной двери, услышал, как она спускалась по ступенькам крыльца. Спустя несколько долгих минут послышался удаляющийся топот копыт. Джош стоял, не в силах пошевелиться.

Джордж Гринли осторожно кашлянул:

– Да, очень жаль.

Джош медленно повернулся.

– Вы знали, что она здесь. – Это был не вопрос, не упрек, а только констатация факта. – Но почему вы не предупредили меня?

Возможно, Гринли заметил опасный блеск в глазах Джоша, может, вспомнил Джейка Филдинга или просто осознал, что хитрить дальше не имеет смысла. Он подошел к столу, на котором стояли бутылки со спиртным, налил себе виски и только после этого повернулся к Джошу.

– Я подумал, что будет неплохо, если твое признание услышит еще кто-то. На тот случай, если между нами начнется перестрелка.

– Неужели вы подумали, что я стану стрелять в вас?

– А может, мне пришлось бы стрелять в тебя. – Джордж отхлебнул виски, не отрывая от Джоша немигающего взгляда. – Понимаешь, я знал, что кто-то должен явиться по мою душу. Правда, не предполагал, что это будешь именно ты. Однако это даже к лучшему: с человеком, у которого имеются тайны, всегда легче иметь дело.

Из всего сказанного Джош четко понял только одно.

– Почему кто-то должен явиться по вашу душу? – спросил он требовательно.

– Потому что только я могу остановить его, – спокойно ответил Гринли.

– Кого вы можете остановить? Того, кто угрожает Анне? Джордж с удивлением уставился на Джоша. Джош резко, с угрожающим видом шагнул к нему.

– Кто это, черт побери?! – вскричал он.

Ситуация стала взрывоопасной, и это в полной мере отразилось на лице Джорджа Гринли: страх, недоумение, а затем простое недоверие. Рука Джорджа даже потянулась к револьверу, но так и не добралась до него. Он изумленно уставился на Джоша.

– Так ты не знаешь, – медленно промолвил Гринли. – Ты действительно не знаешь?

Огромным усилием воли Джош подавил дикую ярость, готовую выплеснуться наружу. Красная пелена, застлавшая глаза, постепенно исчезла, пульс почти пришел в норму. Джош с силой сжал кулаки. “Самое худшее уже позади”, – подумал он. Однако у него оставалось дело, которое необходимо было закончить сегодня вечером.

– Нет, я не знаю, – как мог спокойнее произнес Джош. – Но вы, черт побери, скажете мне, кто он такой!

Джордж Гринли помотал головой, как человек, медленно пробуждающийся от дурного сна и еще не верящий, что этот сон закончился. Он вдруг перестал выглядеть уверенным в себе, сильным мужчиной. Сейчас перед Джошем стоял просто пожилой усталый человек.

– Если это не ты, тогда я не знаю кто… – Голос Джорджа дрогнул.

– Чушь, – тихо промолвил Джош.

Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. “Ради тебя, Анна, – подумал Джош, – ради тебя… ”

Жаль, а ведь он так близко подобрался к разгадке. Судя по поведению Джорджа Гринли, он знал ответы на все вопросы. Джош решил, что это его шанс и надо воспользоваться им. Он надеялся, что Гринли даст ему заряд динамита и предложит взорвать очередную буровую вышку. Вот тогда бы у Джоша имелись неопровержимые доказательства.

Однако план не удался. Но если Гринли действительно верил – а похоже, это было так, – что это он, Джош, взорвал буровую вышку и убил Эймоса Райта, то из этого следовало только одно. А именно то, что Джордж Гринли не виновен.

И получалось, что расследование Джоша застыло на мертвой точке. Ему нечем оправдаться перед Анной, а это значит, что он потерял ее навсегда.

В глазах Гринли вспыхнул злобный огонек.

– Но если это не ты, то какого черта ты тут делаешь? Что тебе нужно?

– Теперь уже ничего, – ответил Джош. Он чувствовал огромную усталость. – Я приехал сюда выяснить, не вы ли стоите за всем этим. Теперь у меня есть ответ.

Джордж Гринли ощутил, как напряжение оставляет его. Он повернулся к столу и налил виски во второй стакан, пересек комнату и протянул его Джошу. Джош взял виски, даже не взглянув на Гринли.

– Что ж, сынок, – задумчиво промолвил Джордж, – пока что мы с тобой в одной упряжке. Мы оба подозреваемые, и у нас мало шансов доказать свою невиновность. Что ты собираешься делать?

Джош посмотрел на портрет. Бабушка. Его глаза, его темные волосы, его улыбка. Элизабет Филдинг. Наверное, он должен испытывать волнение, даже благоговение. Но Джош ощущал только пустоту. “Прости, Анна”, – подумал он.

Джош поднес стакан к губам, но лишь пригубил напиток.

– Похоже, вы много знаете обо мне. Как, по-вашему, что я должен делать?

Гринли улыбнулся:

– Это зависит от того, в кого ты пошел – в дядю или в отца. Старина Дэниел успокоился бы и все как следует обдумал. И был бы прав. А твой дядя Джейк стал бы палить во все стороны, возможно, прострелил бы себе ногу. И тоже был бы прав. – Джордж пожал плечами. – Так что сам выбирай.

Джош отвел глаза от портрета и стал отрешенно наблюдать, как лучи заходящего солнца преломляются в янтарной жидкости.

– Вероятно, – произнес он наконец, – я не пошел ни в кого из них. Я сам по себе.

Оглядев Джоша, Гринли задумчиво кивнул.

– Может, и так, – согласился он и поднял стакан.

Джош вернулся на ранчо, но в дом не пошел. В течение нескольких часов он объезжал территорию, пробирался сквозь тихие рощи, через ручьи, вел на поводу лошадь через луга, тихо разговаривал с бычками, которые паслись на зимнем пастбище. Стемнело. Джош почти ничего не видел, но чутьем благодаря запахам, теням, деревьям определял нужные тропинки. Каким знакомым стало ему это место за такой короткий срок! Каким знакомым… и каким дорогим.

Взошла луна, и Джош направился к тому участку, где стояли две последние нефтяные вышки. Остановив лошадь на пригорке, он огляделся, стараясь собраться с мыслями. Если бы он намеревался отвадить Анну от поисков нефти, то что бы он задумал? Будь он тем самым противником, каким был бы его следующий шаг?

Похоже, единственным подозреваемым оставался Большой Джим. Если бы Джош сам нанимал бандита для такой работы, то он попытался бы подобрать кого-нибудь из работников ранчо, чье присутствие на его территории не вызывало бы подозрений, кто был бы в курсе всех здешних дел, имел бы доступ к лошадям, чьи следы привычны для этих мест. Наверняка так рассуждают и шериф, и Гринли, да и все остальные. И все сходятся на мысли, что это он, Джош, потому что он подходит по всем статьям. Но Джош не обижался на это.

Большой Джим был не из тех людей, кого можно нанять за деньги. Возможно, он действует по собственной инициативе, и движет им злоба или месть. Но с другой стороны, у Большого Джима было слишком мало фантазии, чтобы долгое время действовать самостоятельно, не получая приказов. Так кто же отдает эти приказы? Их мог отдавать любой, но Джош не слишком хорошо знал здешних, людей.

Уверен он был только в одном – сегодня ночью ничего не произойдет. Слишком мало времени прошло после гибели Эймоса Райта, так что злоумышленник наверняка затаится на время. Значит, нет смысла торчать здесь и наблюдать за вышками. Джош развернул лошадь и стал медленно пробираться по тропе через лес.

Господи, почему же все так сложно? Ведь ему хотелось только раздобыть частицу своего прошлого, чего-то такого, за что можно было бы держаться, чем можно было бы гордиться, на что можно было бы оглянуться и твердо заявить: это было моим. Там мои корни, оттуда я родом. Ради Джеда Филдинга и Элизабет, ради отца, которого он никогда не знал… Чтобы они могли гордиться им.

Однако он постоянно конфликтовал со всеми, с кем ему доводилось общаться. А теперь вот обидел единственную женщину, которую по-настоящему любил. И винить в этом некого, кроме себя. Стоит ли цель, которую он поставил перед собой, всех этих мук и страданий? Джош глубоко вздохнул.

Что ты собираешься делать, сын?

– Папа, – прошептал Джош, – а как бы поступил ты?

К горлу подступил комок, Джош закрыл глаза. Когда он произносил слово “папа”, то думал о Джейке Филдинге, убийце.

Ничего уже не исправишь, такова его судьба. Или он все же может попытаться изменить прошлое?

Джош резко натянул поводья и направил лошадь в сторону дома… к Анне.

Только через несколько часов после отъезда Джоша Филдинга до Джорджа наконец дошло, что задумал Эдди. Джордж был прав в своем предположении, что Эдди постарается избавиться от него. Однако ошибся, считая, что это произойдет так скоро.

Эдди Бейкер был из тех людей, которые никогда не отказываются от задуманного. Наконец Джордж начал понимать истинную цель Эдди. Он хочет заполучить “Три холма”, и ничто его не остановит. Если ему удастся убрать со своего пути самого Джорджа Гринли, то, уж конечно, не составит никакого труда опровергнуть содержание письма, хранящегося в сейфе. Никто и не подумает ни в чем обвинить Эдди Бейкера, потому что Джош Коулман – прекрасный козел отпущения.

Джорджа даже восхищала изобретательность Эдди. Никому не известный бродяга, скандалист, подозрительная личность, на которого так удобно все свалить… Безупречный план.

И он бы, несомненно, удался, если бы Джош Коулман действительно был никому не известный бродяга. Но он Филдинг, сын сенатора Дэниела Филдинга, племянник и приемный сын Джейка Филдинга. Начнется расследование, ниточки которого приведут в Калифорнию, и все выплывет наружу. Все.

Эдди всегда был безжалостным человеком, ему оставалось сделать всего один шаг, чтобы стать непобедимым. И только он, Джордж Гринли, мог остановить его.

Джордж достал свой револьвер, проверил его и сунул назад в кобуру. Затем натянул куртку и вышел в ночь, чтобы оседлать лошадь.

Ситуация требовала его вмешательства.

Глава 22

В гостиной горела единственная лампа, ее слабое пламя освещало желтым светом угол, оставляя остальную комнату в тени. Анна, закутанная в длинную шаль, сидела в маленьком кресле возле камина. Голову она держала высоко, плечи расправлены, взгляд устремлен вперед. Дрова в камине давно догорели, и только одна-другая искра изредка взлетала вверх к дымовой трубе. В гостиной было холодно, но Анна этого не замечала. А от того холода, который она чувствовала внутри, не спасали ни огонь, ни шаль.

В серой пустоте, которая сейчас переполняла ее, время от времени возникало злобное существо, строившее ей отвратительные рожи, высовывавшее язык, а затем исчезающее. Анну будто сковало льдом, иногда что-то пыталось пробиться сквозь его толщу на поверхность – фраза, отрывок мысли, какая-то знакомая картинка… И тогда мука и страх снова овладевали ею, а потом все стихало, и она опять впадала в оцепенение.

В памяти всплывали голоса.

Стивен:

– Анна, а вам никогда не приходило в голову, что все ваши неприятности начались с появлением здесь этого Джоша Коулмана?

Большой Джим:

– От этого психа одни неприятности… Шериф Хокинз:

– Райт был пожилым человеком и довольно слабым, не то что Гил…

Джордж Гринли:

– Вы, Филдинги, не остановились бы ни перед чем, чтобы вернуть эти земли.

Джош:

– Да, думаю, не остановились бы.

Джед Филдинг убил деда Анны и бросил его гнить в безымянной могиле. Джейк Филдинг, похитивший жену собственного брата. Джош Филдинг, который явился сюда, чтобы заявить свои права на земли.

Джош, черным силуэтом выделяющийся на фоне пылающих обломков буровой вышки и облаков разлетающегося пепла, сжимающий в руке капсюль взрывателя. Лошадь с давно забытым тавро в виде трилистника клевера. Знакомая улыбка, живые зеленые глаза. Все было так ясно, так логично, до безобразия просто. Анне следовало все понять с самого начала. Но она не хотела понимать.

Слишком уж она расслабилась, разомлела. Теперь настало время расплачиваться за это.

Услышав звук шагов, Анна удивленно обернулась. Перед ней стоял Джош.

Свет лампы мягко освещал его лицо, такое знакомое, такое красивое, такое мужественное. Глаза Джоша смотрели выжидающе.

Боль, внезапно охватившая Анну, разлилась по всему телу. Джош. Он обманывал ее, использовал в своей игре, он убил Райта. Как ни странно, вместо ненависти она ощутила отчаяние. Уж это-то ей сейчас совсем ни к чему. Ей вообще ничего не хотелось чувствовать. Однако Джош был здесь, а значит, здесь были боль и отчаяние.

Она медленно поднялась.

– Зачем вы пришли? Что вам еще нужно? – Голос Анны звучал ровно, почти спокойно. – Вы взорвали мою нефтяную вышку, вы пошли на убийство. Но теперь все кончено. Я знаю, кто вы такой. Что вы теперь намерены делать? Убить меня?

Джош даже не пошевелился, а лишь тихо спросил:

– Ты действительно веришь в это?

Боль еще сильнее скрутила Анну. Чтобы хоть как-то противостоять ей, она вскинула толову:

– А чего вы ожидали?

– Я не хотел обманывать тебя, Анна.

Губы Анны скривились в горькой усмешке.

– Да, конечно, не сомневаюсь. В конце концов, вы как-то сами сказали, что приехали сюда для того, чтобы вытянуть из меня деньги и покуситься на мою честь. Поздравляю, вы вполне преуспели в этом.

Анна увидела боль в глазах Джоша и почувствовала, как душа ее невольно рванулась к нему.

– Анна, мне следовало сказать тебе, кто я такой. – Голос Джоша звучал тихо и устало. – Нельзя было допустить, чтобы все зашло так далеко. Конечно, ты должна ненавидеть меня за это.

Теперь уже боль напоминала одеяло, в которое Анну завернули, она задыхалась. В груди жгло. Анна глубоко вздохнула и посмотрела Джошу в глаза.

– Нет, Джош Филдинг, это не самое худшее из того, что вы сделали. – Она почувствовала, как дрожит всем телом, и постаралась, чтобы эта дрожь не звучала в голосе. – Вы заставили меня полюбить вас, – очень тихо промолвила Анна. – Я никого никогда не любила, а теперь я знаю, что это такое. Вот этого я никогда не смогу вам простить.

Анна замолчала и направилась к выходу. Затем раздался звук ее шагов по ступенькам, хлопнула дверь спальни…

Джош заставил себя не двинуться с места, он боролся с отчаянием, с болью, с медленно заполнявшей его душу пустотой. “Уезжай, – приказал ему внутренний голос. – Оставь все как есть, ты и так достаточно сделал…”

Но Джош не мог уехать. Нет, только не сегодня. Он не мог уехать, не разубедив ее, не сказав ей…

И вдруг все колебания исчезли. Он понял, что должен немедленно действовать: надо было спасать то, что еще можно было спасти.

Джош выскочил из комнаты и помчался вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.

– Анна! – Он замолотил в дверь спальни. – Анна, впусти меня!

Ответа не последовало. Джош повернул дверную ручку, но оказалось, что дверь заперта.

– Анна, выслушай меня! Ты обязана меня выслушать. Тишина.

Джош еще отчаяннее заколотил в дверь.

– Черт побери, Анна, я не позволю тебе так все закончить! Открой!

Джош еще несколько раз дернул дверную ручку, теперь его уже захлестывала ярость.

– Анна, тебе не удастся запереться от меня… только не сегодня!

Отступив на шаг, Джош с силой ударил в дверь. Задвижка не выдержала, и дверь распахнулась. Джош ворвался в комнату.

Анна стояла у дальней стены. Лицо ее было белым как мел, глаза бешено сверкали, губы крепко сжаты. В руках она держала револьвер с перламутровой рукояткой, дуло его было направлено на Джоша.

Джош замер. Сердце билось медленно и гулко. Он почувствовал, как кровь отхлынула от лица. И причиной этому был не револьвер, а то, как Анна смотрела на него.

– Не приближайтесь, – тихо промолвила Анна. Она держала револьвер двумя руками, и оба указательных пальца лежали на спусковом крючке.

Джош видел, как вздымается и опускается грудь Анны. На ее скулах сияли нежные отблески, несколько светлых локонов упали на шею. И в глазах ее не было ничего, кроме ненависти. Ненависти к нему. Этого Джош просто не мог перенести. Он шагнул вперед.

– Если ты действительно веришь в то, что это я взорвал буровую вышку и убил Эймоса Райта, тогда давай стреляй. Никто не упрекнет тебя за это.

Дыхание Анны стало прерывистым. Каждый ее нерв был натянут до предела. Джош сделал еще один шаг.

– Клянусь Богом, – Анна судорожно вздохнула, – я выстрелю. – Ее голос дрожал, но не от страха. Ее загнали в угол, и отступать было некуда.

– Анна, тебя никто не обвинит в убийстве. – Джош продолжал приближаться. – Если я совершил все то, о чем ты говорила, то я заслуживаю смерти. И если ты веришь им, а не мне, то мне тем более незачем жить.

– Я не шучу, Джош! – пронзительно крикнула Анна, и голос ее звучал, как натянутая тетива. Истерика, захлестнувшая Анну, грозила вырваться наружу, и она не знала, как долго еще сможет сдерживать ее.

– Я выстрелю, – предупредила Анна. – Выстрелю, клянусь Богом.

На лице Джоша появилась печаль.

– Я знаю. Но сейчас это не имеет для меня большого значения.

Анна взвела курок. Щелчок отозвался громким эхом.

Джош уже стоял в трех шагах от нее. Казалось, что дистанция эта огромна, и чтобы преодолеть ее, потребуется бесконечно много времени. Анна слышала стук своего сердца и прерывистое дыхание. Не отрывая от нее глаз, Джош продолжал двигаться вперед.

Его глаза, глубокие и нежные, его лицо, сосредоточенное и напряженное, его упругие губы.

Револьвер дрогнул, и руки Анны безвольно, словно плети, повисли. Анна опустила голову и всхлипнула: это было ее поражением. Все кончено. Джош победил.

В тишине раздался вздох облегчения, вырвавшийся у Джоша. Сейчас их разделяло всего несколько дюймов.

– Все будет хорошо, Анна. – Голос Джоша звучал чуть громче дыхания. – Все будет хорошо. А теперь выслушай меня.

Джош крепко обнял Анну и прижал к себе. Она подняла голову. Глаза Джоша были темными, лицо свела судорога противоречивых чувств, схожих с теми, которые сейчас испытывала сама Анна. Но голос его звучал твердо.

– Я виновен в том, что явился сюда под чужим именем. Я только хотел выяснить правду о своем прошлом и подумал, что это будет легче сделать, если никто не узнает, кто я такой. Затем я увидел это ранчо, и мне захотелось большего, потом встретил тебя и решил, что легко осуществлю свои планы. Я отнюдь не горжусь этим и не пытаюсь оправдываться. Я лгал тебе, использовал тебя… но потом я полюбил тебя. Теперь мы никогда не узнаем, что я еще мог бы натворить, потому что для меня уже ничто не имеет значения, кроме тебя. – Джош перевел дыхание, его горящий и полный решимости взгляд жег Анну. – Я понимаю, как это выглядит со стороны. И не могу заставить тебя поверить. Не могу даже просить тебя об этом. Но я не взрывал буровую вышку. Я не убивал старика. И Бог свидетель, я хотел бы повернуть время вспять, чтобы сделать все по-другому… исправить то, что совершил, но это не в моих силах.

Анна почувствовала, что Джош на грани отчаяния, она посмотрела в его сверкающие глаза, которые так старались вселить в нее веру, хотя Джош понимал тщетность своих попыток.

– Анна, – умоляюще прошептал Джош.

Он притянул ее к себе и впился губами в ее губы. Поцелуй этот был страстным, бешеным. Он оставил внутри Анны только ноющую тоску, которую невозможно было унять. Жгучий и бессильный, безысходный и требовательный, грубый и отчаянный – это был прощальный поцелуй. И когда Анна с усилием отстранилась, ей показалось, что у нее оторвали часть души.

– Нет, – дрожащим голосом прошептала она, – никогда больше не делайте этого. – Анна глубоко вздохнула и подняла на Джоша глаза, полные мольбы и страдания. – Я вам больше этого никогда не позволю.

Руки Джоша упали, он отступил назад, лицо его было таким бледным, что Анна едва не разрыдалась.

– Хорошо, – тихо промолвил Джош. – Ты можешь не верить мне, но я не виновен. Я люблю тебя, Анна. Это все, что я хотел тебе сказать.

Он повернулся и вышел.

Дверь за ним закрылась с тихим прощальным стуком, и Анна осталась одна. Она закрыла глаза, колени подкосились, и Анна медленно опустилась на пол. Прислонившись лбом к холодной стене, она заплакала.

Джош шел через залитую лунным светом лужайку. Он не видел ничего вокруг, не чувствовал обдувающего лицо холодного ночного ветра. А ощущал только пустоту внутри, громадную, как вечность. Перед его мысленным взором стояли лишь полные страданий глаза Анны.

Джош обвел невидящим взглядом спокойный пейзаж: отдаленные волны холмов, стройные силуэты тополей и сосен, поросшие кустарником поля, бесконечные пастбища. Он поймал себя на мысли о зимних загонах для скота, строительство которых еще не было закончено, о зерновых, еще остающихся на полях. За последний месяц было много сделано, однако немало дел еще оставалось. Странно: теперь это все не имело никакого значения.

Все его надежды и планы превратились в кучку пепла. Джош считал, что приехал сюда, чтобы выяснить правду о своем прошлом, но оно, похоже, сыграло с ним злую шутку. Ложь, злоба, сожаление – это все плоды того, что он сам посеял.

Круг замкнулся. Все началось с предательства, в результате которого он направил револьвер на человека, всю жизнь считавшегося его отцом, и закончилось предательством, из-за которого он сам оказался на мушке. И в наказание за всю эту цепь лжи Джошу теперь предстояло доживать жизнь с воспоминаниями о взгляде Анны, направляющей на него револьвер.

Ему больше незачем было оставаться на ранчо. Единственное, что Джош мог теперь сделать для Анны, так это исчезнуть из ее жизни. Возможно, со временем Анна обо всем забудет и успокоится. А он – никогда.

Было уже за полночь, темное помещение наполнял храп десятка спящих ковбоев. Джош опустился на край своей койки и осторожно потянулся за седельной сумкой, стараясь не потревожить Дакоту, спящего рядом.

И тут заметил, что кровать Дакоты пуста.

Поначалу он не придал этому особого значения. Мысли Джоша сейчас были заняты другим. Он оглядел спящих ковбоев, вспоминая те несколько недель, которые провел здесь. Ему не с кем прощаться, да никто и не станет сожалеть о его отъезде… ну, может быть, за исключением Дакоты.

Дакота.

Джош еще раз быстро огляделся. Все места были заняты, пустовало лишь одно – Дакоты. Никакой ночной работы у него быть не могло, и Джош не мог представить себе ни одной причины, чтобы в такое время не спать… кроме одной-единственной.

– Проклятие! – В ярости прошептал Джош. Он стремительно вскочил с кровати и выбежал на улицу.

Большой Джим не находил себе места. Более того, он просто с ума сходил от злости. После визита Джоша Большой Джим никак не мог успокоиться, перебирал в уме десятки вариантов мести, но в конце концов был вынужден признать правоту Джоша.

Да, на него вполне могло пасть подозрение. Ведь он не скрывал своего отношения к хозяйке, к ее буровым вышкам, к сопляку управляющему, которого хозяйка назначила вместо него. Сейчас он торчал в поле, рядом с вышками, и, кроме массы причин, имел и массу возможностей взорвать их. Да, дела его плохи. Очень плохи. Если Джош Коулман пытается свалить свои грехи на другого, то лучшего объекта, чем он, Большой Джим, и не найти.

Джим понимал, что за все время пребывания на ранчо он мало что сделал такого, чем мог бы гордиться. Да, ребят он устраивал, потому что не придирался к ним и не заставлял трудиться в поте лица, однако нравиться ковбоям не входило в обязанности управляющего. Да, он приложил руку к упадку и развалу ранчо. А с того момента, как хозяйка сослала его на буровые вышки, он только и делал, что валялся на койке в сторожке и получал жалованье – так он мстил ей. Но он вовсе не думал о том, чтобы вернуть себе место управляющего.

Много лет назад он потерял жену, лишился семьи и ранчо. И тогда у него пропало всякое желание жить. У него осталось только одно – его доброе имя, но вот теперь и оно под угрозой.

Джим знал, что за всем этим стоит Коулман. Да это все знали, но, вот беда, никому не хватало смелости доказать это. Ладно, черт побери, он, Большой Джим, сам за это возьмется, даже если для этого понадобится круглые сутки сторожить эти чертовы вышки! Да чего там: он сам будет сторожить их.

Когда стемнело, Большой Джим покинул сторожку и направился к буровой площадке. Затем он спрятался за кустами, откуда была видна вышка, и стал ждать.

Оказывается, он не растерял навыков разведчика. Зрение осталось таким же, как тогда, когда он оглядывал горизонт в поисках солдат-янки, а слух таким же острым, как в те времена, когда он улавливал звуки шагов на песке. И вскоре после полуночи бдительность Большого Джима была вознаграждена.

Темная фигура, низко пригибаясь к земле, двигалась между двумя вышками. В лунном свете поблескивали заклепки на ремне. Большой Джим почувствовал прилив адреналина, его охватил охотничий азарт. Человек направлялся к ближайшей вышке, что-то осторожно раскладывая на земле.

Большой Джим бесшумно вытащил револьвер из кобуры и стал приближаться. Впервые за много лет он снова чувствовал себя настоящим мужчиной.

Дакоту мучили дурные предчувствия. Слишком мало времени прошло с момента гибели старика Райта. Людей возмутила эта смерть, и это Дакоту не удивляло. Нет, он не чувствовал угрызений совести, ведь он вовсе не собирался убивать этого старого дурня… просто хотел преподать хороший урок, но малость не рассчитал.

И еще он всегда действовал осторожно, выходя “на тропу войны” по ночам в субботу, когда ковбои уезжали в город и вряд ли кто мог помешать ему. А сегодня он слишком рисковал, устраивая вылазку в будний день, и, кроме того, Большой Джим со своими людьми находился совсем недалеко отсюда.

Однако больше всего Дакоту беспокоил Коулман. От такого, как Коулман, мало что могло ускользнуть, поэтому его следовало опасаться. Да, такой не отступится, будет землю носом рыть. Разумный человек на месте Дакоты сейчас бы, что называется, залег на дно, не стал бы подвергать себя лишнему риску.

Именно это Дакота и попытался объяснить своему боссу, но тот в ответ только сунул в карман Дакоте пятьсот долларов и приказал немедленно приступать. А Дакота привык отрабатывать свое жалованье.

Из головы не выходили слова Коулмана, сказанные сегодня днем. Пожалуй, Коулман прав, Дакота и сам подозревал нечто похожее, однако не желал признаваться себе в этом. Времена меняются, меняются люди, сейчас уже все не так просто. Дакота родился слишком поздно: охотники-одиночки уже не в чести. Что ж, это будет его последнее задание.

Но за пятьсот долларов наличными стоило рискнуть еще разок. Этой ночью Коулман с ковбоями ночевать не станет: зачем ему это, когда к его услугам такая красотка, как мисс Анна? А никто иной уж точно не заметит его отсутствия. Сегодня на воздух взлетят две последние буровые вышки, и он смоется отсюда. И тогда уже не будет иметь значения, если кто-то вспомнит, что во время взрыва его койка пустовала. Умение вовремя смыться, несомненно, принадлежало к числу его талантов, поэтому Дакоту ни разу не поймали.

Он сумеет ускользнуть еще разок, а потом стоит серьезно подумать о будущем.

Дакота размотал всего половину бикфордова шнура, когда услышал шаги за спиной и чей-то голос спокойно произнес:

– Не двигайся, парень.

Дакота обернулся.

Он увидел блеск направленного на него дула, удивленное лицо Большого Джима…

– Ты?!

Но револьвер Дакоты уже выскользнул из кобуры, палец нажал на спусковой крючок… У Большого Джима не было никаких шансов. Оглушительный выстрел опрокинул на спину его грузное тело, а Дакота успел подумать: “Не зря у меня было дурное предчувствие”.

Джош увидел коня Дакоты и понял, что его подозрения верны. Привязав лошадь к дереву, Джош бесшумно двинулся через поле, держа оружие наготове и стараясь не попадать в пятна лунного света. Однако к месту трагедии он добрался слишком поздно.

Джош видел, как упал Большой Джим, и тут же выстрелил сам. Дакота стоял в тени, его только на долю секунды осветила вспышка выстрела, и Джош не мог с уверенностью сказать, попал он или промахнулся. Он покинул укрытие и рванулся вперед, ему почудилось какое-то движение, но оно было таким быстрым и неуловимым, что Джош не смог прицелиться.

Дакоты нигде не было видно. Звуки выстрелов разбудили спящих. Их крики и шум приближающихся шагов мешали определить, в каком направлении скрылся Дакота. Джош рванулся назад к лошади, надеясь все же напасть на след, но остановился. А вдруг Большой Джим жив?

Его тело лежало там, где упало, в широко открытых глазах так и застыло изумление, посередине лба зияла круглая аккуратная дырка. Трава вокруг уже почернела от крови.

Джош опустился на колени и закрыл Большому Джиму глаза. Его переполняли горечь и чувство вины.

– Эх, старина, – хрипло прошептал он, – какого черта тебя сюда понесло?

Однако ответ ему был ясен. Если бы не сегодняшний визит Джоша, Большой Джим не пришел бы караулить преступника. Его привело сюда необоснованное обвинение, а значит, на Джоше лежала вина за его смерть.

Джош поднялся, лицо его было мрачным, ладонь крепко сжимала рукоятку револьвера. Он обернулся, но было уже слишком поздно.

Трое ковбоев окружили Джоша, держа его на мушке. Они видели лежащего на земле мертвого Джима, видели оружие в руке Джоша.

– Сволочь поганая, – прорычал один из ковбоев, – да я тебя пристрелю на месте!

Тут вмешался другой ковбой, он тяжело дышал, глаза его яростно сверкали.

– Не дури, Джонсон, мы его посадим под замок. Для таких, как он, смерть от пули слишком легкий выход.

Слова протеста готовы были уже сорваться с губ Джоша, но застряли в горле. Проклятый Дакота! Крики и топот бегущих помогли ему скрыться, их выстрелы прозвучали почти одновременно, и вот теперь Большой Джим лежит мертвый, а у него еще не остыл ствол револьвера. Да ни один человек не поверит его объяснениям… даже Анна. Джош понял, что в эти секунды судьба его решилась, но почему-то даже не удивился этому. Такой поворот показался ему вполне логичным.

Кто-то вырвал оружие из пальцев Джоша, грубая рука схватила его и потащила куда-то. Джош не сопротивлялся.

Анна почувствовала беду прежде, чем услышала или увидела что-то. Она прислонилась к оконной раме, устремив невидящий взгляд в пустоту ночи, а перед глазами стояло лицо Джоша. Внезапно Анну охватил страшный озноб. Ей показалось, что ее душа заледенела. Нервы натянулись, зрение обострилось, мышцы напряглись.

И через несколько секунд стало ясно почему. Во двор галопом влетел всадник, шляпа его болталась на спине, он рывком развернул лошадь и помчался к ковбойскому жилищу. Анна не чувствовала ни любопытства, ни удивления. Она все поняла. Не медля ни секунды, Анна бегом бросилась из спальни.

К тому времени когда Анна, задыхаясь, добралась до строения, там уже горел свет. Ковбои выскакивали на улицу, нахлобучивали шляпы, натягивали куртки и застегивали ремни с кобурами. Их крики были полны тревоги и ярости.

Анна схватила за руку первого подвернувшегося ей работника.

– Что случилось? Что здесь происходит?

Ковбой резко повернулся к ней, губы его были плотно сжаты, глаза сверкали.

– Застрелили Большого Джима. Ребята поймали убийцу, они заперли его в сторожке на северной границе.

Ковбой попытался высвободить руку, но Анна держала крепко.

– Кто убийца? – Анне едва хватило дыхания, чтобы произнести эту фразу. Холод вновь сковал ее.

– Ваш управляющий. – Ковбой выплюнул ответ, словно это был яд. – Коулман.

На секунду Анна лишилась слуха и зрения, она слышала только удары собственного сердца, которые заглушали сердитые голоса и яростный ропот разгневанных мужчин. “Нет, – подумала Анна, – только не это, Джош. Это уж слишком…”

А затем ее как будто встряхнули, откуда-то взялась энергия. Схватив за руку пробегавшего мимо работника, Анна приказала:

– Оседлайте мою лошадь!

Ковбой был настолько возбужден, что, взглянув на Анну, похоже, не узнал ее.

– Эй, женшина, там убийца! У меня нет времени…

– Оседлайте мою лошадь, черт бы вас побрал!

Глаза Анны сверкали, голос звучал гневно, и через несколько секунд ковбой уже бросился выполнять ее приказ.

Она совершенно не помнила, как скакала в темноте по полям. На Анне было только тонкое платье, которое не спасало от холодного ветра, юбки развевались, оголяя колени и взлетая до седла, поводья резали руки, не защищенные перчатками, заколки повылетали, волосы растрепались, однако Анна ничего этого не замечала. Единственное, что она ощутила, добравшись наконец до цели, это сжимающий горло ужас.

Анна рывком остановила лошадь, которая от такого обращения даже припала на задние ноги, и соскочила на землю. Здесь уже собралась толпа, мирный ночной пейзаж резали оранжевые языки колышущихся факелов. Отовсюду слышались возмущенные крики. Ковбои, прискакавшие вместе с Анной, спешились и начали протискиваться сквозь толпу.

– Где он, черт побери? – доносилось до Анны.

– Дайте мне взглянуть на этого сукина сына!

– Я как только первый раз увидел его, сразу понял – по нему петля плачет!

Анна понимала, что ситуация взрывоопасна. Слишком много здесь собралось мужчин, слишком много ярости и безумия витало в воздухе. На мгновение у Анны возникло странное чувство, будто она сейчас находится вне времени и пространства. Стоит в стороне и наблюдает: вот пещерные люди забрасывают камнями провинившегося; вот толпа тащит ведьму на костер, а вот слышен лязг гильотины… Это было всегда. Анне казалось, что она простояла так бесконечно долго.

А затем, словно порыв холодного ветра подстегнул ее, Анна рванулась вперед, продираясь сквозь мускулы, плечи и гневные голоса. Кто-то больно толкнул ее, Анна в ответ взмахнула кулаком, но тот, кого она ударила, даже не заметил этого. Еще кто-то попытался оттащить ее назад, что-то кричал ей, однако и это ее не остановило. И тут Анна увидела Джоша.

Его привязали к дереву у края грязной канавы, окружавшей буровую вышку. Руки Джоша были связаны за спиной, ноги тоже связаны, веревки врезались в грудь. Лицо представляло собой кровавое месиво, разбитые губы кровоточили, в волосах запеклось темное пятно. Рука Анны взметнулись к горлу, она только и смогла подумать: “Джош… Нет!..”

Тут кто-то из ковбоев рванулся к Джошу и ударил его под ребра. Анна увидела, как исказилось лицо Джоша, услышала болезненный хрип, вырвавшийся из запекшихся губ. Анна испустила животный вопль и устремилась вперед.

– Вы с ума сошли? – закричала она. – Прекратите! Ковбой, ударивший Джоша, схватил Анну за руку, но она вырвалась.

– Черт побери, вы что, все рехнулись? – Анна повернулась к толпе. – Немедленно все домой! Убирайтесь отсюда, я приказываю!

Возмущенный ропот стих, уступив место еще более страшной тишине.

Языки пламени факелов, раздуваемого ветром, отбрасывали на толпу рваные, причудливые тени, и все лица казались страшными масками, в прорезях которых мелькал блеск глаз. Да, их ничто не остановит. Воздух был напоен яростью и жаждой мести, и тут уж Анна ничего не могла поделать.

Вперед выступил высокий, угрюмого вида ковбой, имени которого Анна не знала.

– Наверное, вам лучше уехать домой, мисс Анна, – тихо промолвил он. – Это не женское дело.

Из толпы раздался злой крик:

– Мы поймали его на месте преступления! Он стоял над Большим Джимом с оружием в руке!

– Значит, надо отвезти его в город! – крикнула в ответ Анна. – Отвезите его к шерифу! Зачем вы все тут собрались?

– Шериф непременно получит его, – мрачно заявил ковбой. – Но только после нас.

– Если от него что-нибудь останется, – безжалостно добавил кто-то.

От толпы отделился Чанс, он подошел к Анне и вложил ей что-то в руку.

– А вот еще кое-что для вас, мадам. – Кусок бикфордова шнура скользнул вниз по юбке Анны, но она не попыталась поймать его. – Он раскладывал его вон там, между двумя вышками, когда Большой Джим поймал его за этим занятием. Вот вам и доказательство, мисс Анна.

Тяжело дыша, Анна устремила свой взор на Чанса.

– Чанс, я приказываю вам отправиться в город и привезти сюда шерифа, – решительно заявила она. – Немедленно!

Чане и не пошевелился.

– Наш лагерь менее чем в пяти сотнях ярдов отсюда, – напомнил он. – Я или любой из моих людей мог бы сегодня оказаться на месте Большого Джима и теперь бы лежал, накрытый попоной.

Анна увидела невдалеке что-то темное. Вглядевшись, она заметила торчавшие из-под попоны сапоги. Она почувствовала, как тошнота подкатывает к горлу. “Господи, – подумала Анна, – только бы не упасть в обморок… только не сейчас!..”

Отдышавшись, она повернулась к толпе. Голос ее звучал резко и четко:

– Возвращайтесь в барак, все до одного! Вам здесь нечего делать. Я сама обо всем позабочусь…

Стоявший рядом оборвал ее:

– Не хочу обижать вас, мадам, но мы уже видели вашу заботу. Вы позаботились об этом бродяге с самого первого дня, как только он появился тут, и, может, Большой Джим был бы сегодня жив, если бы вы так хорошо не заботились о негодяе!

Ропот в толпе начал нарастать, угрюмый ковбой взял Анну за локти.

– Уезжайте отсюда, мисс Анна. Вот вам уж точно здесь делать нечего. Мы все знаем о вашем отношении к Коулману, но Большой Джим был одним из нас, и он не должен был погибнуть от руки убийцы. Уезжайте, мадам, от греха подальше.

Анна еще раз оглядела толпу. Она испугалась… за себя, за Джоша, ее пугало безумие, которое все нарастало и превращало обычных людей в стаю шакалов, жаждущую крови. Она вырвалась и решительно шагнула к Джошу.

Его голова безвольно прислонилась к стволу дерева, из уголка рта стекала кровь, в оранжевом свете факелов кровоподтеки на его лице выглядели особенно страшно. Глаза Джоша были закрыты.

– Джош… – прошептала Анна, но слова застряли в горле. Джош по-прежнему не открывал глаз.

Она снова повернулась к толпе.

– Я сейчас же еду к шерифу, – объявила Анна, голос ее дрожал. – Если среди вас найдется настоящий мужчина, он проводит меня.

Никто не пошевелился. Ненависть, исходившая от толпы, была физически ощутима.

– Вы не смеете сами вершить правосудие! – крикнула Анна. – Мы же не звери! Вы слышите меня? Не смейте делать этого!

В глазах, смотревших на нее, не отражалось ничего, кроме отблесков факелов. Слова были бессмысленны. Их не вразумить и не удержать…

Анна повернулась и стремительно стала пробираться через толпу. Кто-то схватил ее за руку, кто-то крикнул:

– Отпусти ее, она все равно ничего не сможет сделать!

Преследуемая криками, Анна побежала. Вскочив в седло, она пустила лошадь галопом и мчалась в ночь, боясь только одного – как бы не опоздать.

Глава 23

Стивен Брейди допоздна задержался в банке, потом просидел несколько часов в салуне, что называется, мозоля глаза местной публике. В последние дни Стивен особенно старался, чтобы его местонахождение в любое время могли подтвердить несколько надежных независимых свидетелей. Разумеется, он не предполагал, что ему непременно понадобится алиби, однако запастись им никогда не мешало. Тем более сейчас, когда он так близко подобрался к своей цели, Стивен не мог позволить себе ошибиться.

Из салуна он вернулся в свой небольшой домик на ранчо. Войдя, остановился у двери, чтобы зажечь стоявшую на столике лампу. Но тут в тускло освещенной комнате раздался тихий щелчок взведенного курка, и Стивен замер.

– Привет, Эдди, – раздался голос Джорджа Гринли. Стивен Брейди обернулся. Лицо его не выражало ни удивления, ни злости, а на губах даже появилась радушная улыбка.

– Эй, Джордж, чему я обязан столь неожиданному удовольствию видеть тебя?

Гринли удобно устроился в кресле рядом с камином. Как-то расслабленно, почти небрежно он держал в руке “кольт”, однако в его намерениях можно было не сомневаться.

Джордж улыбнулся:

– Послушай меня, Эдди. Твой игрушечный револьвер – красивая штучка. Наверное, он эффективен против крыс и тараканов. Возможно, ты успеешь выстрелить первым, может, даже попадешь в меня. Но с такого расстояния мой “кольт” сорок пятого калибра проделает в тебе такую дыру, что ты тут же окажешься в царстве небесном, а твоя пуля всего лишь порвет мою куртку. Куртку жалко, да и не хочется собирать с пола кровавые ошметки, которые от тебя останутся, так почему бы тебе сразу не отдать мне свою игрушку?

Продолжая улыбаться, Стивен медленно разжал ладонь, в которой притаился маленький револьвер. Джордж пересек комнату, забрал у Стивена револьвер и сунул его в карман. Стивен скрестил руки на груди и прислонился к дверному косяку.

– Это все, что тебе от меня нужно? – спросил он. Джордж показал дулом своего “кольта” на ближайшее кресло.

– Садись, Эдди, – любезно пригласил он, – нам надо кое о чем поговорить.

Анна понимала, что затея ее бесполезна. Лицо горело, бок болел, струйки пота, стекавшие по лбу, застилали глаза. Даже днем ехать до города верхом по каменистой дороге приходилось больше часа, а к тому времени, когда она вернется вместе с шерифом, уже наступит рассвет. Кто знает, что за это время может сотворить разъяренная толпа? Да, это была глупая идея, жест отчаяния, безумный шаг, но что еще она могла поделать? Разве у нее был выбор?

“Ох, Джош, – с тоской подумала Анна. – Господи, не допусти, чтобы все закончилось так! Прошу тебя, не допусти…”

С лошадиной морды хлопьями срывалась пена, дыхание с хрипом вырывалось из ее груди, однако Анна безжалостно подхлестывала ее. Если она все-таки доберется до города, то еще понадобится время для того, чтобы сменить лошадь…

Вдруг лошадь споткнулась о камень и упала. Анна чудом осталась жива. Когда лошадь с трудом поднялась на передние ноги, стало ясно, что до города она не дотянет.

Тут Анну охватила настоящая паника. Она нуждалась в помощи, свежей лошади, а еще ей нужно было найти шерифа – только он мог спасти Джоша. И делать все это надо было быстро…

По дороге к городу находился всего один дом, и Анна решительно направилась к этому дому, ведя на поводу хромающую лошадь.

– Итак, – начал Стивен, откидываясь на спинку кресла, – о чем пойдет разговор?

Джордж Гринли навис над ним, облокотившись на столик, ствол его “кольта” по-прежнему был направлен на Стивена.

– Наш разговор станет продолжением утреннего. Похоже, ты так и не понял меня, Эдди. Мне показалось, что ты даже хочешь избавиться от меня.

Ставен пожал плечами:

– Мелькнула такая мыслишка, но я решил, что в этом нет необходимости. После сегодняшней ночи, Джордж, мы оба получим то, чего хотели. Вышки будут взорваны, Анна разорится, и все станет по-нашему. Так зачем же разрывать такое удачное партнерство?

– Не такое уж оно удачное, как тебе кажется, – спокойно возразил Джордж. – Тебе все равно не удастся свалить вину на Джоша Коулмана, а Анна Эджком не выйдет за тебя замуж. Эдди, дружище, ты теряешь нюх.

Стивен остался невозмутимым.

– Понимаешь, Джордж, у нас просто разные мнения на этот счет. На самом деле не имеет значения, кого обвинят, поскольку обвиняемым не будешь ни ты, ни я… Но я предпочитаю, чтоб это оказался Коулман. То алиби, которое Анна представила шерифу на следующий день после убийства Райта, шито белыми нитками. Я знаю Анну, она солгала. Но после сегодняшней ночи у нее пропадет желание и дальше выгораживать этого смазливого бродягу.

Что касается ранчо “Три холма”… что ж, признаю, я предпочел бы заиметь его, женившись на Анне, и здесь еще далеко не все потеряно. Женщины странные существа: если их предает один мужчина, они непременно ищут утешения у другого, и я надеюсь как раз оказаться этим другим. Но, – Стивен пожал плечами, – я не из тех, кто ставит свою судьбу в зависимость от взбалмошной женщины. Срок выплаты по закладной наступает через восемь недель, так что так или иначе, но к концу года я перееду на ранчо “Три холма”.

Гринли кивнул:

– Звучит вполне логично. Но ты кое-что упустил. А именно меня.

– Не вижу ни одной причины, по которой у тебя возникло бы желание помешать мне, Джордж. Не станешь же ты рисковать всем, что имеешь.

– Видишь ли, Эдди, – задумчиво произнес Гринли, – прошли времена, когда единственным способом выжить в этих местах было убийство, иначе ты сам становился жертвой. Тогда человек убивал другого, так же не задумываясь, как он убивал змею, чтобы защитить мирную жизнь, которую мы пытались создать здесь.

Однако сейчас все изменилось. А иначе я бы вместо разговоров просто спустил курок. Я уже сказал тебе, что не собираюсь становиться соучастником убийства, поэтому и попросил шерифа приехать сюда. Шериф прибудет через полчаса. За это время ты можешь успеть собрать свои пожитки и убраться из города.

Стивен улыбнулся:

– Помнишь, что я говорил тебе о человеческой натуре? Ты самолюбив, Джордж. Но ты вмешал в наше дело закон и нарываешься на неприятности. Зачем тебе это?

– Совершенно верно, незачем. Поэтому и даю тебе шанс смыться. Мне будет не очень приятно, если люди узнают, что я сделал преступника главой банка, вступил с ним в заговор, чтобы разорить вдову, молчал, когда этот преступник нанял бандита, чтобы взорвать буровые вышки и убить человека. Я много думал об этом, Эдди, и решил, что лучше уж позор, чем смерть.

Стивен снова улыбнулся:

– Возможно, тебе не избежать ни того ни другого. А я всегда выпутывался из сложных ситуаций.

Джордж посмотрел на часы, висевшие над каминной полкой:

– Осталось двадцать минут, Эдди.

– Ты блефуешь.

Джордж присел на кресло, не выпуская оружия.

– Скоро мы это узнаем, не правда ли?

Анна бросила повод и побежала вперед: до ворот дома Стивена оставалось несколько десятков ярдов. Но вдруг перед Анной возникла оседланная лошадь, лениво щипавшая травку у подъездной дорожки. Анна даже не удивилась: видно, само провидение послало ей эту лошадь, а уж как она здесь оказалась, это дело десятое. Анна просто рванулась к лошади.

Однако на дорожке споткнулась обо что-то темное и едва не упала. Господи, там лежал человек! Крик замер у Анны в горле.

Лицо Дакоты было белым как мел, рука прикрывала пятно, которое расползлось по куртке. Когда Анна опустилась возле него на колени, взгляд его затуманенных глаз с трудом сосредоточился на ней.

– Мадам, – прошептал Дакота и попытался улыбнуться. – Не ожидал… увидеть вас здесь.

– Боже мой… – Ошеломленная, Анна не знала, что сказать. “Господи, – в отчаянии подумала она, – этого я уже не выдержу…”

Анна бросила лихорадочный взгляд в сторону дома, судя по желтому свету лампы, можно было предположить, что Стивен еще не спит. Она попыталась закричать, но голос не слушался ее. Ее юбка намокла от крови Дакоты. Надо было хоть что-то сказать умирающему.

– Стивен… он поможет… все будет хорошо… я позову…

– Нет. – Дакота слабеющей рукой остановил попытавшуюся подняться Анну. – Я думал, что выкручусь, но не сумел. Что поделаешь, люди моей профессии долго не живут.

– У вас идет кровь… – Горячая волна паники захлестнула Анну, она принялась обшаривать карманы Дакоты, пытаясь отыскать шейный или носовой платок или хоть что-нибудь, что помогло бы остановить кровь. Наконец нашла скомканный шейный платок. Когда Анна развернула его, то обнаружила пачку денег.

Дакота слабо улыбнулся:

– Можете забрать их. Мне они уже не понадобятся, а вы заслужили… – Он не договорил, из горла вырвался сдавленный хрип, пальцы вцепились в запястье Анны. – Я не собирался… убивать его. Он никогда не сделал мне ничего плохого. Так и скажите всем… ладно?

У Анны кружилась голова, она ничего не понимала. Анна попыталась зажать рану ладонью, однако крови было слишком много…

– Кого? – прошептала она. – Кого вы убили?

– Большого Джима. Зачем он пришел к вышкам? Я на это не рассчитывал. А Коулман… он, наверное, следил за мной. На это… я тоже не рассчитывал. – Гримаса исказила лицо Дакоты, но, может, он просто пытался улыбнуться. – А надо было.

У Анны бессильно опустились руки, губы не слушались, она только с трудом смогла вымолвить:

– Так это сделали вы?

– Передайте ему… – Лицо Дакоты сморщилось от боли, и Анна прервала его:

– Молчите. Сейчас это не имеет значения. Я позову на помощь…

– Передайте Коулману, – настаивал Дакота. Теперь его пальцы, ужасно холодные, крепко вцепились в руку Анны. – Ничего личного, я просто выполнял свою работу.

А затем рука его разжалась, и голова откинулась набок. Дакота умер.

Анна медленно отодвинулась. Она устремила взгляд на то что осталось от Дакоты, и рука ее потянулась к губам, чтобы приглушить готовый сорваться крик. Пачка банкнотов, которую Анна продолжала сжимать, испачкала ее руку кровью.

А затем, издав тихий стон, Анна вскочила на ноги и бегом устремилась к дому.

Стивен усмехнулся и, поднявшись с кресла, выпрямился во весь рост.

– Джордж, ты, должно быть, считаешь меня идиотом. Ты не мог придумать историю, достаточно убедительную для того, чтобы шериф в такой ранний час поднялся с постели и отправился арестовывать местного банкира. И стрелять в меня ты не будешь. Сам ведь только что сказал, что не желаешь быть соучастником убийства. Как долго еще мы будем играть в эту игру, Джордж? Скоро утро.

– Мы будем играть в нее до тех пор, пока тебе будет сопутствовать удача. Но если ты хоть на шаг отойдешь от кресла, я пристрелю тебя, и это будет самооборона. Может, это и есть способ решения всех наших проблем, а, Эдди?

И тут резко распахнулась дверь, и в комнату ворвалась Анна. Ее платье и руки были запятнаны кровью, по щекам текли слезы.

– Стивен! – вскричала она.

Гринли повернулся на крик, и в ту же секунду Стивен бросился на него и обезоружил.

Обезумевшая Анна взирала на эту сцену, ничего не понимая. Что это? Продолжение ночного кошмара? Подручный Гринли лежит мертвый у ворот, а сам Гринли собирался убить Стивена… Стивен, держа Гринли под прицелом, сунул руку в карман его куртки, извлек оттуда маленький револьвер и отступил на несколько шагов.

– Джордж, разве я не говорил тебе, что леди Удача всегда на моей стороне? – с улыбкой спросил он.

Анна всхлипнула и сделала неуверенный шаг в сторону Стивена:

– Стивен, ради Бога…

– Мисс Анна, не подходите к нему! – закричал Гринли.

На лице Стивена, не сводившего глаз с Джорджа, блуждала странная, холодная улыбка. Однако сейчас это не имело значения, как не имели значения ни Гринли, ни мертвый человек возле ворот, потому что там остался Джош… И может быть, уже слишком поздно…

– Стивен, вы должны поехать со мной на ранчо… помогите мне! Большой Джим убит…

Глаза Стивена метнулись в сторону Анны и снова остановились на Гринли.

– Все будет хорошо, Анна. – Он протянул ей свободную руку. – Идите сюда, ко мне.

– Нет, вы не поняли меня! – В голосе Анны зазвучали истерические нотки: в этой причудливой сцене не было никакого смысла. Лицо Стивена спокойно, Гринли в напряженной позе замер позади нее, оружие, мертвый человек у ворот. Но все это сейчас не имело никакого значения.

– Я ехала за шерифом! – крикнула Анна. – Эти люди, они сошли с ума, они схватили Джоша, они думают – это он, но он не делал этого! Человек, который убил Большого Джима, лежит у ворот… он мертв. Стивен, он мне рассказал… Стивен, вы должны помочь мне!

Анна увидела, как окаменело лицо Стивена, на скулах заиграли желваки. В этот момент раздался тихий голос Гринли:

– Похоже, все получается не так, как ты задумал. У твоих ворот труп, а этого так просто не скроешь.

Стивен остался спокоен.

– Какой же ты пессимист, Джордж! Да, трупы обычно доставляют определенные неудобства, но у них есть и определенные достоинства – они всегда молчат.

– На этот раз тебе не выкрутиться, Эдди.

Анна уже совсем близко подошла к Стивену и протянула руку как бы умоляя его. Но возможно, на нее повлиял тихий голос Джорджа Гринли, назвавшего Стивена незнакомым именем; может, она вспомнила об окровавленной пачке банкнотов, зажатой в кулаке, или в памяти мелькнули последние слова Дакоты… Анна посмотрела на лицо Стивена и увидела перед собой убийцу.

Рука Анны, повисшая в воздухе, безвольно упала.

Снова раздался голос Джорджа Гринли:

– Мисс Анна, разрешите представить вам Эдди Бейкера. В свое время он зарабатывал на жизнь, продавая фальшивые акции, играя краплеными картами, устраивая махинации с банковскими кредитами и земельными участками. И надо сказать, был одним из лучших в своем деле. Но десять лет назад он убил человека, забрал его документы и приехал сюда, чтобы начать здесь новую игру.

Анна молчала. В голове мелькнуло: какая ирония судьбы! Джош, чье прошлое будило в ней столько подозрений. И Стивен с темным прошлым убийцы, о котором она и помыслить не могла. Стивен, которому она доверяла. И Джош, который расплачивался за преступления Стивена.

Но почему же она не чувствует злости? Почему не ощущает себя преданной, опустошенной, разбитой? Анна посмотрела на Стивена, но все равно ничего не почувствовала… даже удивления. Но ведь должны же быть хоть какие-то чувства! И тут Анна поняла: все очень просто, у нее никогда и не было никаких чувств к Стивену. Ни его слова, ни его поступки не имели для нее никакого значения. Сейчас для нее было важно только одно: она попала в ловушку, устроенную Стивеном, а в это время жизни ее любимого угрожает опасность, и секунды бегут так быстро…

Стивен бросил мимолетный взгляд на Анну, в его холодных глазах сверкала злая усмешка.

– Очень сожалею, Анна, вы мне действительно нравились, мы могли стать отличной парой. – Он пожал плечами. – Но есть и другие города, другие женщины. Мне и раньше приходилось начинать все сначала. Бог с ним, с этим вашим ковбоем. Вам от него все равно не будет никакого толку. – Стивен повернулся к Джорджу. – Что ж, Джордж, вынужден признать, что эту партию ты, похоже, выиграл, – медленно произнес Стивен, продолжая держать Гринли на мушке. – Сейчас у меня единственная проблема: что делать с вами обоими? Наверное, Джордж, я воспользуюсь твоим советом и снова попытаю счастье на востоке. Однако на моем пути стоите вы двое, знающие мою историю.

В памяти Анны возник Джош с окровавленным лицом, связанными руками, один перед разъяренной толпой. А перед ней – Стивен с револьвером в руке. Однако Анна точно знала: Стивен не убьет ее. 4Не сейчас, когда Джош так нуждается в ней, когда она почти добралась до цели. Да она и не позволит Стивену помешать ей, не допустит этого…

Издав сдавленный крик, Анна размахнулась и швырнула в Стивена пачку банкнотов, которую до сих пор сжимала в руке. Окровавленные банкноты рассыпались в воздухе. Стивен в изумлении уставился на них и отшатнулся. Джордж Гринли бросился на него, и тут же раздался выстрел.

Анна краем уха услышала стук копыт, но она не могла оторвать взгляд от мужчин, сцепившихся в смертельной схватке. Сильные руки Гринли сомкнулись вокруг запястья Стивена, он пытался вырвать у него оружие. Однако Стивен не сдавался.

Анна повернулась к двери, и в этот момент в дом ворвался шериф Хокинз с револьвером в руке, а следом за ним два его помощника.

– Спокойно, джентльмены. Что здесь происходит?

Глава 24

– Ладно, хватит ждать. Давайте кончать с ним.

– Хозяйка сказала, что привезет шерифа.

– К черту шерифа! Ему плевать на нас, иначе он уже давно поймал бы эту сволочь!

– Все прекрасно знают, что произошло, когда шериф сунул нос в это дело! Как вы думаете, кто выбирает шерифа? Денежные мешки, вот кто, а ни у кого нет таких больших денег, как у леди Анны Хартли!

– Неужели мы позволим убийце Большого Джима ускользнуть от правосудия? Ради своей прихоти эта женщина сможет купить все…

– Старина Джим был простым ковбоем, как и мы. Сколько заплатили за его убийство богачи, которые наняли этого сукина сына?

Для Джоша все голоса слились в единый шум. Он мало что понимал из того, о чем говорили ковбои.

Один его глаз был закрыт распухшим веком, второй залит кровью и потом, которые Джош не мог стереть. По крайней мере два ребра были сломаны, при каждом вдохе легкие пронзала такая боль, словно в них тыкали ножом. Голова кружилась, раскалывалась от тупой, нарастающей боли. Джош понимал, что его ждет смерть, однако сейчас его это мало волновало. Тревожило Джоша только одно: Анна останется одна, и он уже ничем не сможет помочь ей. Она даже не узнает, кто ее настоящий враг.

Кто-то рывком выпрямил Джоша, волна боли окатила его, а потом в голове как будто что-то взорвалось. Джош задохнулся от боли и лишился сознания. Когда через некоторое время он пришел в себя, то увидел сквозь пелену перед собой знакомое лицо. Кто-то рванул его за связанные руки, и грубый голос приказал:

– Шевелись, черт бы тебя побрал! Если не пойдешь сам, мы потащим тебя на веревке.

Джош вгляделся в знакомое лицо.

– Шеп, – с трудом выдавил он сквозь распухшие губы, – выслушай меня.

В голосе Джоша было столько отчаяния, что Шеп на секунду остановился.

– Вы собираетесь убить меня. Я все понимаю и ничего не могу с этим поделать. У меня нет причины лгать тебе, Шеп, поэтому только прошу: выслушай.

Джош из последних сил напрягся, чтобы каждое его слово звучало как можно четче.

– Человек, убивший Большого Джима… он сбежал. Кто-то платил ему за его работу. Моя смерть не прекратит преступлений: тот, кто платит, жив, а значит, будут убиты и другие люди. Вы не сможете…

От резкого удара кулаком голова Джоша откинулась назад. Но ему удалось не потерять сознание.

– Черт бы вас побрал! – закричал Джош. – Шеп… вы, все! Сейчас вы отвечаете за ранчо! Его хотят уничтожить, и вы обязаны спасти его! Вы не можете…

– Заткнись, лживый сукин сын!

– Это был Дакота! – продолжал кричать Джош. – Поищите… где он? Найдите человека, который заплатил ему…

– Я сказал, заткнись, черт побери!

Снова удар по голове, и последнее, о чем Джош успел подумать, прежде чем потерять сознание, была Анна: “Прости, Анна, я пытался… Проклятие, я пытался…”

Над горизонтом уже появились первые серые лучи рассвета, когда проблески сознания вернулись к Джошу. Но рассвет был не для него. Его по-прежнему окружала темнота, еще более мрачная, пустая и безжизненная, чем самая черная полночь. Наверное, для него рассвет уже никогда не наступит.

Джош повернул голову и увидел четкие очертания петли, свисавшей с ближайшей буровой вышки. Так вот, значит, как ему предстоит завершить свой жизненный путь!

Сознание отказывалось верить этому. И дело было даже не в том, что его собирались повесить за чужие грехи, не в том, что ему было всего двадцать два года и он не хотел умирать. А в том, что ему предстояло умереть, не увидев еще раз Анну, не имея возможности сказать ей…

Джош почувствовал, что веревки, спутывавшие ноги, разрезаны. Чьи-то грубые руки поволокли его к лошади и забросили в седло. Джош почти ничего не видел, не слышал гул наполненных ненавистью возмущенных голосов. Однако мозг его работал четко, и это было хорошо. Человек не должен умирать, не понимая, что он оставляет после себя.

Джед Филдинг в двадцать два года сражался за свободу нации, прокладывал дороги среди дикой природы, начинал строить дом, в котором жили несколько поколений. Дела Джеда Филдинга изменили жизнь всех его потомков.

Джейк Филдинг в свои двадцать два управлял богатейшим в Техасе ранчо, перегонял огромные стада по Чизхолмской тропе на пустые рынки Севера, выводил новые породы скота, чье потомство и сейчас заполняет пастбища Техаса. Все, что осталось сегодня от ранчо “Три холма”, создавал Джейк Филдинг.

Ни Джед, ни Джейк не были великими или идеальными людьми. Просто они делали то, что должны были делать. Они как бы оставили потомкам часть себя, а большего и нельзя было требовать.

Но ему, Джошу, нечего было оставить после себя. Он причинил страдания своей семье, бросил родных. Проехал два штата, чтобы заявить свои права на то, что ему никогда не принадлежало, и путь его был отмечен кровью и ложью. Джошу Филдингу в двадцать два года нечем было гордиться. Даже женщина, которую он полюбил, возненавидела его.

Ковбои повели лошадь к буровой вышке, ее копыта скользили по грязи. Сердце Джоша билось медленно и ровно, он сидел в седле выпрямившись. Ему оставалось только одно – достойно умереть.

– Давай, парни, кончать с этим. Мы и так потратили слишком много времени на этого подонка.

Кто-то забрался на балку и накинул петлю на шею Джоша, грубая пенька скользнула по горлу, петлю стали затягивать.

Горизонт уже начал желтеть, но Джош понимал, что ему не суждено увидеть, как солнце снова встанет над ранчо “Три холма”. Он закрыл глаза.

– Джонсон, да перестань ты возиться с этой чертовой веревкой! Пора кончать.

Джош попытался прочесть молитву. Мать одобрила бы это. Но слова молитвы упорно ускользали от него.

– Проклятие! Кто-то скачет! Джонсон, слезай оттуда… хлестни лошадь!

– Если ты сделаешь это, тебя самого вздернут, – прогремел голос Джорджа Гринли. Держа в руке ружье, он направил свою лошадь на толпу, лицо его было твердым как камень. Гринли сопровождал помощник шерифа. Крики стихли, но чувствовалось, что толпа по-прежнему зла и возбуждена.

Анна соскользнула с седла, и ее ноги тут же глубоко увязли в грязи. Пошатнувшись, она едва не упала, но не отрывала взгляда от Джоша. Он возвышался над колышущейся толпой. Руки его были связаны за спиной, он смотрел прямо перед собой, а на его шее была затянута петля. Анна стала пробираться сквозь толпу, казалось, что понадобится целая жизнь, чтобы добраться до Джоша…

– Это не ваше дело, Гринли! – крикнул кто-то из ковбоев. – Убирайтесь отсюда. Мы сами разберемся.

– Эй, Гринли, с каких это пор вы стали защищать бродяг и убийц? Нам здесь такие не нужны. И Бог свидетель, сегодня мы избавимся от одного из них!

Толпа с угрожающим видом двинулась вперед. Гринли, остановивший свою лошадь между Джошем и толпой, вскинул ружье. Помощник шерифа подъехал к Джошу, снял петлю с его шеи и разрезал веревки на запястьях.

– Шериф просил передать вам, что не смог сам приехать сюда, потому что сейчас он разбирается с настоящим убийцей Большого Джима, – сообщил Гринли.

– О чем вы говорите, черт побери? Мы уже поймали убийцу Джима, а вы хотите освободить его!

Кто-то из ковбоев выхватил револьвер, и Гринли моментально направил на него ствол ружья. Помощник шерифа тоже выхватил оружие из кобуры. В воздухе повисло такое напряжение, что казалось, его можно было потрогать.. Джордж Гринли медленно опустил ружье и обвел толпу взглядом, полным презрения и сожаления.

– Вы просто дураки, – спокойно промолвил он. – Да на любого из вас даже пулю тратить жалко.

Анна наконец пробилась через толпу, но дальше не могла ступить ни шагу. Джош стоял рядом с лошадью и с отсутствующим видом потирал запястья. Одежда его была изодрана, лицо распухло, на шее краснел след от веревки. Сердце Анны замерло, ей захотелось крикнуть, позвать Джоша, однако она не могла даже пошевелиться.

Джордж Гринли говорил тихо, но голос его звучал отчетливо в рассветной тишине:

– Посмотрите на себя. Посмотрите друг на друга. Вы решили сами устроить расправу, но так увлеклись этим, что упустили настоящего убийцу, а повесить хотели невиновного. Причем повесить только за то, что он чужак, что заставлял вас работать, стараясь возродить ранчо.

Знаете, что я вам скажу, ребята? У этого чужака больше прав находиться здесь, чем у любого из вас. Его зовут Джош Филдинг, и это ранчо основал его дед. Но не думаю, что для вас это имеет большое значение. В наши времена уже мало что имеет большое значение.

Среди ковбоев раздался ропот, но Гринли спокойно продолжил:

– Скажу вам еще кое-что. Многие пролили свою кровь на этой земле, стараясь дать ей жизнь, и я не могу без содрогания видеть, когда на ней творится такое. Но на мне лежит такая же вина, как на каждом из вас. – Взгляд Гринли стал угрюмым, глаза потемнели. – Надо знать, когда следует остановиться. И насколько я понимаю, сейчас как раз наступил такой момент. Я привык гордиться тем, что я владелец ранчо, Гринли, техасец. Но признаюсь вам, ребята… – он еще раз обвел толпу хмурым взглядом, – сейчас я этим совсем не горжусь.

Гринли повернул свою лошадь и подъехал к Джошу. Взгляды мужчин встретились, но они не промолвили ни слова. Затем Гринли присоединился к помощнику шерифа, и они медленно удалились.

Толпа начала рассасываться. На лицах ковбоев отразилась растерянность, они как будто не знали, куда идут. Все молчали. Затем они побросали факелы в грязь и уселись в седла. Джош видел каждого проезжающего мимо, но ни один из них не смотрел на него.

Осталась только Анна.

Она стояла всего в нескольких футах от Джоша, платье ее было перепачкано грязью, волосы рассыпались по плечам, лицо бледное, напряженное, испачканное. “Ох, Анна…” – только и подумал Джош. Он не мог ничего сказать, не мог ничего сделать. Ему нечего было предложить Анне, чтобы вернуть ей то, что он у нее отнял.

Она не отрывала глаз от Джоша, и он заметил кровавые пятна на ее лице и платье.

– Ты в порядке? – хрипло спросил он.

При звуке его голоса у Анны защемило в груди.

– Да, – прошептала она и повторила уже громче: – Да. Дакота… мертв. Это… это Стивен платил ему.

Джош медленно кивнул:

– Мне следовало бы догадаться.

Анна хотела сказать совсем другое, потому что все это сейчас не имело значения. Ничто не имело значения, кроме Джоша, чье распухшее лицо стало неузнаваемым, чьи запястья кровоточили, а глаза говорили о том, как он постарел за это недолгое время, как смертельно устал. Вот он, Джош, живой, рядом… и вместе с тем далеко. Ужасно далеко.

Анна шагнула ему навстречу.

– Шериф… забрал его в участок. Все позади, Джош. Сердце Анны билось учащенно и громко. Ей так много хотелось сказать Джошу, объяснить, но слова застревали в горле. Да и какие ее слова могли бы отогнать прочь ужас прошедшей ночи, что она могла сделать, чтобы унять боль в своей душе или заполнить пустоту в глазах Джоша?

Анна подняла руку, как будто хотела дотронуться до распухшего лица, но рука повисла в воздухе. Она сама во всем виновата, она не стала слушать Джоша, когда он просил поверить ему. У нее не хватило ни веры, ни силы воли, чтобы стать на его сторону. И теперь Анна не могла просить Джоша простить ее за это. Не могла даже простить себя сама.

Анна заговорила, стараясь, чтобы ее голос звучал твердо:

– Поедем… домой. Позволь мне…

Джош медленно покачал головой:

– Нет, со мной все в порядке. Я и так доставил тебе столько неприятностей, поэтому думаю, – ему еще никогда не было так трудно произносить слова, – мне лучше уехать отсюда.

Вот и все. Джош ждал, что теперь он почувствует облегчение, он ожидал радости хотя бы оттого, что просто остался в живых. Но он посмотрел на Анну и не ощутил ничего, кроме внезапного головокружительного желания. Оказывается, еще не все. Наверное, это никогда не кончится.

Джошу захотелось обнять Анну, но он не мог этого сделать. Слишком много вины, слишком много боли, слишком много лжи разделяло их. Это нельзя было вычеркнуть. Джош мог только попытаться найти какой-то способ, чтобы жить с этим прошлым.

Анна почувствовала, как жизненные силы уходят из нее.

– А куда… ты поедешь? – Голос ее был едва слышен. Джош медленно повернул голову к горизонту, где сквозь остатки серого мрака ночи уже пробивались розовые лучи солнца. Куда он поедет? В двух тысячах миль отсюда жила его семья, которую он, оказывается, вовсе не знал. А здесь, в Техасе, находился дом, порога которого он уже не сможет перешагнуть, и женщина, которую он едва не погубил.

– Не знаю, – медленно произнес Джош. – Есть еще много мест, которых я не видел. Думаю, где-нибудь найдется дело для бездомного ковбоя.

Он еще раз оглядел просторные поля и смутные силуэты холмов позади них. Взгляд Джоша был полон сожаления.

– Забавно, я приехал сюда, чтобы узнать правду, а попал в ловушку собственной лжи. Думал, что у меня многое украли – родовое имущество, гордость за собственное имя, и я посчитал, что смогу вернуть кое-что из этого, если сделаю ранчо таким же процветающим, каким оно было раньше. И имя Филдингов обретет былую славу… Но сейчас это уже не имеет никакого значения. – Джош внимательно посмотрел на Анну. – Наверное, ты права: времена меняются, и нет смысла оглядываться назад. Ты все делаешь правильно, Анна, и не позволяй никому разубедить тебя.

Анна почувствовала комок, подступивший к горлу. “Нет, – захотелось закричать ей, – не делай этого…” Однако она не смогла произнести ни слова, а только кивнула.

Джош продолжал смотреть на Анну, и в глазах его была боль и пустота. Как же ему хотелось, чтобы все вышло по-другому! Чтобы он сам мог стать другим. Если бы можно было одним движением руки стереть последние несколько недель, все обиды, всю ложь и стать достойным любви Анны. Но сделанного не воротишь.

– Я не могу измениться, Анна, – признался Джош. – И здесь я чужак.

Не шевелясь, Анна смотрела, как он взял в руки поводья. Сердце ее разрывалось на части, пустота буквально пожирала ее, не оставляя ничего, кроме ощущения беспомощности. Джош прав. У него здесь ничего не осталось… у них обоих ничего не осталось, кроме разбитых надежд, океана боли, предательства. Да, так будет лучше. Ни один из них не сможет измениться, и с этим ничего не поделаешь.

Джош замешкался. Луч надежды блеснул на секунду, но тут же исчез. Джош повернул голову.

– К зиме еще многое надо успеть. – Голос его звучал напряженно, как будто слова давались ему с большим трудом. – Отбраковать животных, отловить в лесах телят… Деньги, которые за скот дадут на рынке весной, тебе будут не лишние. А лучше всего найти хорошего управляющего.

Анна выпрямилась и расправила плечи. Ну вот и все. Они расстаются.

– Мне не нужен управляющий, – заявила она. – Я теперь знаю, что нужно делать, я сама справлюсь.

Анне показалось, что Джош улыбнулся.

– Да, – согласился он, – пожалуй, справишься. Боль пронзила его, когда он вскакивал в седло, но это была боль не только от ран и сломанных ребер. Джош превозмог ее и не обернулся.

Анна стояла не шевелясь, высоко подняв голову, крепко сжав кулаки, и наблюдала, как лошадь Джоша медленно тронулась с места. Не надо было ему вообще приезжать сюда, не следовало позволять ему остаться на ранчо! С самого начала их отношения стали вереницей ошибок, и вот сегодня Джош едва не погиб. Оставалось только одно – постараться все забыть и начать жизнь заново.

Но она никогда его не забудет, она не знает, ради чего стоит начинать жизнь заново. Наверное, единственное, в чем бы она могла проявить свое мужество, которым когда-то так гордилась, это с достоинством перенести поражение.

Но мужество оставило ее.

Она разозлилась на себя, и это придало ей силы, глаза засверкали, щеки запылали.

– Ну и уезжай! – закричала Анна. – Уезжай отсюда! – Она сделала несколько торопливых шагов, но затем остановилась, тяжело дыша. – Однако это не спасет тебя, Джошуа Коулман Филдинг! Ты от меня так легко не избавишься!

Джош остановился. Он сидел на лошади неподвижно, спиной к Анне. Анна сделала еще шаг вперед, и тут Джош медленно развернул лошадь.

Анна почувствовала, как застучала кровь в висках, казалось, с каждым ударом сердце ее увеличивалось в объеме. Анна стояла, не шевелясь, и смотрела на Джоша. Все ее существо тянулось к нему. Анна взглянула ему прямо в глаза.

– Я буду воздухом, которым ты дышишь, солнечными лучами на твоем лице, той болью, которую ты ощутишь в темноте одиночества, – тихо промолвила Анна. – Я буду тем именем, которое ты станешь выкрикивать в ночи, тщетно ожидая ответа. Я буду лихорадкой в твоей крови, голодом, который невозможно утолить. Я буду преследовать тебя, Джошуа Коулман Филдинг, каждую минуту, днем и ночью, всю оставшуюся жизнь. Ты никогда не избавишься от меня.

Отголоски слов повисли между ними, словно застывшее в воздухе эхо. Казалось, все замерло, даже дыхание, даже солнце остановило свой восход. А потом Джош медленно спешился.

Он сделал шаг навстречу Анне, потом второй. Со сдавленным криком Анна преодолела разделявшее их расстояние. Их руки сплелись, дыхания и сердцебиения перемешались, они с неистовой силой сжимали друг друга в объятиях, а солнце тем временем уже взошло, и наступило новое утро.

Эпилог

1 января 1900 года

Вся мебель из холла, гостиной и столовой в доме на ранчо “Три холма” была вынесена, вместо нее расставили ряды стульев, и каждый ряд украсили шелковыми лентами и гирляндами зеленых веток. На стульях расселись празднично одетые гости, это были самые лучшие люди округа.

Струнный квартет, исчерпавший весь свой репертуар, уже в пятый раз исполнял Бетховена, озабоченные гости ерзали на своих стульях и оживленно переговаривались.

Поодаль стояли работники в своих лучших праздничных костюмах. Они неуютно чувствовали себя среди этого сборища, но понимали, что удостоились чести – их пригласили…

– Уже пятнадцать минут четвертого, – пробормотал кто-то из ковбоев, ослабляя галстук-шнурок. – А во сколько должна была начаться эта вечеринка?

– Но ты же не думаешь, что он сбежал от нее, а?

– Если бы кто и сбежал, то только не он. Мисс Анна такая красивая, от таких не убегают.

– Не знаю, как вам, парни, а мне здесь очень нравится.

– А мне вот как-то не по себе каждый раз, когда я смотрю ему в глаза, – тихо произнес кто-то, и наступило неловкое молчание.

– Что ни говори, – нарушил молчание другой ковбой, – этот парень достоин восхищения. Я бы на его месте, после того что случилось, уже давно убрался отсюда. А он работает как ни в чем не бывало и к нам относится нормально. Он славный парень, и мне не стыдно работать с таким управляющим.

В ответ послышались одобрительные возгласы, ковбои дружно закивали. Но даже между собой им все еще было трудно говорить о происшедшем в ту ночь при свете факелов, хотя с тех пор уж прошло три месяца. Чтобы как-то перевести разговор, один из ковбоев посмотрел на лестницу, вздохнул и снова спросил:

– Так во сколько начнется вечеринка?

Гости в праздничных платьях и накрахмаленных воротничках были озабочены тем же.

– А может, что-то случилось?

– Надо кому-то пойти и узнать.

– Ее ведь никто не поддерживал, правда?

– Надо знать мисс Анну, она все делает не так, как другие.

– Вы можете в это поверить? Леди Хартли выходит замуж за своего наемного работника!

– От этой женщины всего можно ожидать.

– Боже мой, Джулия, но он же на самом деле не простой работник…

– Странно: Джейк и Джессика не приехали на свадьбу…

– Я слышала, что у них была какая-то ссора…

У входа раздались оживленные голоса, и все повернулись туда.

– Посмотрите, это же Джордж Гринли!

– Расхаживает с таким гордым видом, будто он отец невесты.

Гринли пробрался к столу, раскланиваясь по пути и добродушно улыбаясь. Несколько человек поднялись и пересели, чтобы уступить ему место в самом центре. А затем гости вернулись к своим разговорам.

– А знаете, что я слышала? Он преподнес мисс Анне на свадьбу портрет, который она давно хотела заполучить. Ну, знаете, тот самый, где изображена Элизабет Филдинг, он раньше ни за что не хотел расставаться с ним.

– Да, теперь они прямо-таки лучшие друзья.

– Это ведь именно его показания помогли упрятать за решетку Стивена Брейди.

– Старина Стивен… До сих пор не могу поверить! Оказывается, за ним тянется такой хвост преступлений, что на свободу он выйдет очень не скоро.

– Иногда так трудно разобраться в людях! Все эти годы Брейди был президентом банка, мы доверяли ему свои деньги. И он оказался преступником. А Джош Коулман, оказывается, – Филдинг. Кто бы мог подумать!

– А в этом что-то есть: Филдинги возвращаются на ранчо “Три холма”.

– Леди Анна Хартли и Филдинг? – Говоривший презрительно фыркнул и недоверчиво покачал головой. – Этот брак распадется через шесть месяцев.

– Если он вообще состоится.

Наверху, в своей спальне, Анна в десятый раз поправила юбку подвенечного платья, лиф и кружевной воротник. Шелковая юбка кремового цвета плотно облегала талию и бедра и расходилась книзу изящными складками, отделанными по краям вышивкой. Длинные узкие рукава были украшены кружевами. На шее Анны висела маленькая камея, собранные вверх волосы стягивала тонкая сетка. В руке она держала небольшой букет желтых роз, привезенных из теплицы Форт-Уорта. Анна выглядела одновременно эффектно и просто, элегантно и скромно, точно так, как и хотела выглядеть. И вообще все шло так, как она запланировала… кроме одного.

Анна еще раз нетерпеливо подошла к окну и выглянула на улицу. Стоял мрачный зимний день, пасмурный и холодный. Двор заполнили экипажи гостей, однако подъездная дорожка была пуста. Церемония задерживалась уже на сорок пять минут, больше Анна ждать не могла.

Дверь спальни распахнулась, и в комнату, тяжело дыша, влетела служанка.

– Мисс Анна, священник хочет знать, готовы ли вы. Гости уже волнуются, музыканты переиграли всю музыку…

– Да, понятно. – Анна еще раз взглянула в окно. – Кто-нибудь еще приехал? Никаких писем не было?

Лизабель нахмурила тонкие брови:

– Да, мадам. То есть нет. Только что пришел мистер Гринли, народа в доме полно, записок с извинениями никто не присылал.

Анна вздохнула. Что ж, значит, они не приедут. Возможно, это и к лучшему. Анна не знала, как поступить, вплоть до того самого момента, как отправила телеграмму. Они с Джошем накануне поспорили по этому поводу. Похоже, он оказался прав. Лучше всего оставить прошлое позади и начать с этого дня новую жизнь. Но Анна хотела сделать Джошу подарок, который не смог бы сделать никто другой, – подарить ему успокоение и прощение. Ей казалось, что стоит только собрать вместе всю семью – и все станет прекрасно.

И сейчас Анна невольно ощущала разочарование. Ей хотелось, чтобы этот день стал самым лучшим для них двоих, началом их новой, совместной жизни, которая сможет стереть все обиды прошлого. И вот теперь чего-то не хватало.

Раздался стук, и в комнату вошел Джош. Он выглядел потрясающе в темном костюме, с галстуком, и один только вид его заставил сердце Анны забиться учащенно. Нет, она ошибается. У нее есть абсолютно все, потому что рядом с ней Джош.

Джош улыбнулся, глядя на Анну:

– У тебя какие-то тайные мысли?

Несмотря на шутливый тон, Анна заметила тревогу в его глазах. Она стремительно подошла к Джошу и взяла его руки в свои.

– Много мыслей, но все они хорошие, – заверила Анна. Он внимательно посмотрел ей в глаза, уголки его губ изогнулись в усмешке.

– У тебя еще есть шанс передумать.

– Ох, нет, – торопливо возразила Анна. Глаза ее, полные любви, сверкали: – Этот шанс я упустила еще тогда, когда ты впервые появился здесь. А ты – ты не передумал?

Анна почувствовала, как напряжение, которое сковывало Джоша, спадает. Он ласково погладил ее по щеке.

– Я тверд в своем решении. Я ведь три месяца спал с ковбоями, так что мною движет корысть.

Анна рассмеялась:

– Но ведь это была твоя идея – спать в бараке.

– Я не хотел никаких сплетен, – твердо заявил Джош. – Заботился о том, чтобы тебе было хорошо.

Анну переполняло такое счастье, что она казалась себе невесомой.

– Мне хорошо, – прошептала она, обнимая Джоша. – Мне очень хорошо.

Церемония венчания проходила спокойно и скромно, она лишь подтверждала то слияние сердец и душ, которое возникло гораздо раньше. Анна держала Джоша под руку и чувствовала сильное, ровное биение его пульса. Ощущение полной гармонии было прочным, мощным, казалось, что сама судьба поставила неизбежную точку в их отношениях.

Как раз перед тем как священник попросил их произнести слова клятвы, послышался скрип двери, и гости оживились. У Анны екнуло сердце, пальцы ее крепко сжали руку Джоша, она слегка прикрыла глаза, благодаря в душе Господа. Голос Анны слегка дрожал от возбуждения, когда она клялась любить, уважать мужа, повиноваться ему до конца своих дней.

Джош надел ей на палец скромное золотое кольцо, затем поцеловал. Поцелуй его был страстным, но очень уж коротким. А потом их обступила толпа гостей, все поздравляли, хлопали Джоша по спине, старались чмокнуть Анну в щеку.

Анна, тяжело дыша и беспрестанно улыбаясь, переходила из одних объятий в другие, машинально благодарила друзей и соседей за поздравления, а сама в это время окидывала взглядом толпу. И вот она увидела их. И сразу узнала.

Женщина была очень красива, ростом чуть ниже Анны. Таких прекрасных чистых голубых глаз Анна не видела никогда в жизни. Одета она была в бледно-лиловый шерстяной костюм, маленькая шляпка с вуалью покрывала густые вьющиеся волосы, слегка тронутые сединой. Именно такой Анна ее себе и представляла.

У мужчины, который вел жену через толпу, бережно поддерживая ее под локоть, были такие же зеленые глаза, как у Джоша, тот же рост, плотное телосложение. Отличали их только седые виски да задубевшая от солнца и ветров кожа. Анна как будто увидела в нем Джоша через двадцать лет. Да, это была яркая личность, выделявшаяся в любой толпе. Среди гостей послышались возбужденные возгласы:

– Джейк…

– Джейк Филдинг, это ты, что ли?

– Боже мой, это действительно он!

Толпа расступилась перед вновь прибывшими, и Анна заметила, как замер Джош. Она быстро шагнула вперед.

– Джессика! – тихо воскликнула Анна и протянула руки. От возбуждения Анна раскраснелась, глаза ее сверкали, голос звучал легко и радостно. – Я так рада, что вы приехали! Погода ужасная, и я боялась… Но вот вы здесь, и теперь это уже не имеет значения. Ох, Джессика, я так хотела познакомиться с вами! Мне казалось, что я вас уже знаю… – Анна запнулась и покраснела еще больше. – Ой, вы, наверное, подумали, что я ужасная нахалка! Вы не возражаете, если я буду называть вас Джессика?

Глаза Джессики просияли в ответ:

– Между прочим, я бы предпочла, чтобы ты называла меня мама.

Женщины обнялись. Затем Джессика с довольным видом повернулась к мужу.

– Ох, Джейк, посмотри! – воскликнула она. – Разве она не красавица?

Джейк улыбнулся.

– Она выглядит, как невеста Филдинга, – ответил он. – А этой чести удостаиваются только лучшие. – Джейк наклонился и поцеловал Анну в щеку. – Добро пожаловать в нашу семью.

Он выпрямился и встретился взглядом с Джошем.

Повисло неловкое молчание, Анна с тревогой переводила взгляд с мужа на свекра и обратно. А затем Джош спросил бесстрастно:

– Что ты тут делаешь?

Джейк спокойно выдержал его взгляд.

– Ты мой единственный сын. Разве я мог пропустить день твоей свадьбы?

Анна увидела, как напряглось лицо Джоша, и ощутила боль в сердце, боль за Джоша… за всех них. Когда Джош заговорил, было видно, что слова даются ему с трудом.

– Можешь больше не притворяться, я знаю правду Я не твой сын.

Джессика взяла Джейка под руку, ее огромные глаза потемнели.

– Нет, – тихо промолвила она, – ты его сын.

На секунду на лице Джоша промелькнуло смущение, или это была злость, и Анна быстро шагнула к нему.

– Джош, прошу тебя, отведи своих родителей в библиотеку. Там спокойно, а вам о многом надо поговорить.

– Я так не думаю, – медленно произнес Джош. Он с трудом оторвал взгляд от Джессики и Джейка и посмотрел на Анну. – Я же просил тебя не делать этого.

Сейчас Анне хотелось только одного: стереть с лица Джоша угрюмость, чтобы глаза его так же сияли, как еще минуту назад. Джошу многое пришлось пережить, так вправе ли она была подвергать его и этому испытанию? Может, она совершила ошибку?

Однако упорство Анны, которое помогло ей пережить суровые испытания прошедшей осени, было ее неотъемлемой чертой. Она вскинула подбородок.

– Но я сделала это, – спокойно возразила Анна. – Они здесь, и ты должен поговорить с ними.

Джош попытался отвернуться, но Анна схватила его за руку.

– Джош, прошу тебя, – прошептала она. – Сделай это ради меня. Не позволяй мрачным тайнам прошлого испортить сегодняшний день.

Анна увидела, что Джош растерялся. Она понимала, что заставляет его пойти против собственной воли, но была убеждена – ему надо пройти и через это. Джош медленно повернулся и молча повел Джейка и Джессику в библиотеку.

Анна наблюдала, как все трое скрылись за ее дверями, а затем закрыла глаза и взмолилась, чтобы она не ошиблась.

Звуки праздника почти не проникали сквозь толстые стены библиотеки. Капли тумана застыли на окне, скрывая пейзаж, и только по отдаленному шуму и скрипу можно было определить, что буровая установка работает даже в день свадьбы. В камине потрескивали дрова, а над каминной полкой висел портрет Элизабет Коулман, вернувшийся наконец на свое законное место. Глядящая со стены Элизабет ласково улыбалась всем троим.

Джейк и Джессика, держась за руки, сидели рядом на небольшом диванчике с высокой спинкой. Джош расположился напротив, в обтянутом парчой кресле. В библиотеке стояла тишина.

Как только Джош увидел родителей, вихрь противоречивых чувств овладел им. Он испытал и шок, и мгновенную вспышку радости. Ведь это же были его родители, которых он так любил! Да и как можно было не любить женщину, которая родила его на свет, и мужчину, научившего его всему, что он знал в этой жизни?

Появление Филдингов-старших всколыхнуло в Джоше воспоминания о доме, о семье, обо всем хорошем, что было в его жизни. Ему хотелось обнять их и расспросить о ранчо, о девчонках, о том, как они отпраздновали без него Рождество. Конечно, он был рад. Однако это чувство угасло очень быстро.

На смену ему пришла злость – на Анну, на Джейка и Джессику, даже на себя за то, что он испытывает эту злость. Джош продолжал чувствовать обиду, стыд из-за того, что, как он был уверен, являлось правдой. Ему хотелось только одного – все забыть. Он начал новую жизнь, и они не имели права приносить с собой в этот дом воспоминания об ужасном прошлом. Их появление испортило день, которому предстояло стать счастливейшим в его жизни, и Джош чувствовал себя разбитым и несчастным.

Но теперь, после того, что он услышал, он даже не понимал, какие испытывает чувства.

Джош был не в силах поднять взгляд, голос его звучал глухо:

– Вы рассказывали мне много историй про дедушку Джеда, бабушку Элизабет и ранчо “Три холма”… но эту вы никогда не рассказывали. Даже не намекали…

Голос Джейка тоже звучал тихо:

– Я хотел, чтобы ты гордился своим происхождением, чтобы знал о Филдингах только самое хорошее.

Наконец Джош поднял голову и посмотрел на отца, на его лице смешалось слишком много эмоций, чтобы определить их.

– Но ведь ты не совершил ничего плохого, – хрипло промолвил Джош. – Ты же просто защищал маму.

Лицо Джейка было печальным.

– Я три года провел в бегах, спасая твою мать от обвинения. Она ведь только защищалась! А потом двадцать лет скрывал от тебя правду, думая, что она причинит тебе боль. Я был не прав.

У Джоша вырвался глубокий, прерывистый вздох. Он устремил взгляд на портрет бабушки.

– А говорили… я думал, что это было убийство. Боль, промелькнувшая в глазах Джейка, ранила Джоша в самое сердце.

– Нет, сынок. Твоя мать не сделала этого намеренно, как и я не убивал собственного брата. То, что произошло… – Джейк сжал ладони Джессики, – это был кошмар, который мы всячески старались забыть, и, думаю, нам это отчасти удалось.

За дверями библиотеки раздался взрыв смеха, послышался громкий голос Джорджа Гринли, который, перекрикивая всех, произносил тост. Оркестр заиграл что-то веселое, послышался шум раздвигаемых стульев – видимо, освобождали место для танцев. Джош еле заметно улыбнулся. Наконец-то Анна научилась устраивать нормальные вечеринки.

– Анна, – вымолвил Джош и был вынужден откашляться, – она всегда утверждала, что здесь что-то не так. Наверное, она лучше знала моих родных, чем я сам. – Он посмотрел на мать: – А от тебя, мама, она просто без ума. Думаю, ты тоже полюбишь ее. – Джош попытался улыбнуться, но попытка не удалась. Он все еще был потрясен тем, что узнал. Оказывается, его страдания были просто ничтожными по сравнению со страданиями его родителей.

А вот Джессика улыбалась, ей хватило сил, чтобы улыбка пробилась сквозь пелену горя. Ее ресницы были мокрыми от слез, которые она и не пыталась смахивать. Она взяла под руку Джейка, как бы успокаивая его и одновременно успокаиваясь сама.

– Джошуа, я не хотела обижать тебя, – ласково сказала она. – И отец никогда не хотел этого.

Джессика решительно подняла подбородок, и этот жест тут же напомнил Джошу Анну. Уже окрепшим голосом она продолжила:

– Я была замужем за Дэниелом Филдингом, но родила ребенка от его брата. Это мой грех, Джош, но мы сполна заплатили за него. Расплачивались все те годы, пока Джейк скрывался, обвиненный в преступлении, которого не совершал. Он даже не знал, что у него растет сын! Расплачивались, когда Дэниел умер, сраженный пулей, предназначавшейся Джейку. Платили все годы, храня тайну и обманывая… Я считала, что оберегаю тебя, но на самом деле защищала только свой покой. Потому что меня терзал стыд. – Джессика перевела дыхание, глаза ее сияли. – Теперь мне уже больше не стыдно, Джош. Когда ты уехал… когда я увидела твои глаза в тот день, мне пришлось оглянуться на свое прошлое. И я поняла, что давно уже перестала стыдиться. Я горжусь твоим отцом, Джошуа, горжусь собой, горжусь тем, что мы создали вместе. И ты тоже должен гордиться.

Джейк посмотрел на жену, его взгляд переполняли любовь и нежность. Затем он снова перевел взгляд на сына.

– Я хочу, Джош, чтобы ты рассказал эту историю своим детям, – спокойно произнес он. – Не дай им вырасти с мыслью, что жить в этом мире легко и что все герои носят золотые доспехи. Расскажи им об их прадедушке и прабабушке, о Хартли и Филдингах, воевавших за эту землю в те времена, когда люди сами устанавливали свои законы. Расскажи им о своей матери, обо мне, о сенаторе Дэниеле. Никто из нас не был безгрешным, но мы делали то, что должны были делать, и делали это ради любви. Расскажи им о вечных ценностях – о семье и любви. И пусть они знают, что значит быть Филдингами.

Джош посмотрел на родителей, и внезапно ему показалось, что в комнате они не одни. Рядом с ними незримо присутствовали Джед и Элизабет, дед Анны – Хартли, Дэниел Филдинг – каждый из них вплел свою нить в гобелен его жизни, каждый из них принял участие в составлении карты, которая привела его в этот дом. Хорошие и плохие, правые и неправые, они являлись неотъемлемой частью и этой земли, и его самого. Они подарили ему Анну, они подарили ему дом.

Душу Джоша заполнила умиротворенность, а вместе с ней пришло чувство гордости и уверенности. У него есть любовь. Все хорошо. Впервые в его жизни все было хорошо.

Джош поднялся с кресла, подошел к матери, нагнулся и обнял ее.

– Я расскажу им, – пообещал он, и мать тоже крепко обняла его. – Я расскажу им, – повторил он.

А потом Джош обнял отца, и некоторое время они так и не размыкали объятий.

После обеда Джессика снова нашла Джейка в библиотеке. До этого они танцевали, разговаривали со старыми друзьями и за несколько часов успели хорошо узнать и полюбить свою невестку. А сейчас Джессика знала, что Джейк непременно окажется в библиотеке.

Он с задумчивым видом стоял возле полок, держа в руках раскрытую книгу. После долгих лет замужества Джессике не надо было спрашивать у мужа, о чем он думает. Столько всего произошло в этой комнате! Здесь, под портретом матери, висевшим над камином, Джессика сочеталась браком с Дэниелом Филдингом. В этой комнате они с Джейком познакомились. В библиотеке Джейк провел много часов, сидя на коленях у отца: он, как и Джош, очень любил слушать рассказы о прошлом. На всем ранчо это место хранило больше всего воспоминаний.

Джессика тихонько закрыла дверь – праздник в доме продолжался. Джейк взглянул на нее и улыбнулся. Джессика подошла к мужу и ласково погладила его по руке.

– Грустишь? – спросила она.

Джейк закрыл книгу и поставил ее на полку.

– Конечно, я так скучаю по этому дому! Как бы я хотел, чтобы все обернулось иначе. Но я не в силах изменить прошлое… – Лицо его освещала теплая улыбка, которая до сих пор заставляла сердце Джессики биться учащенно. – Однако я ни на что не променяю те годы, которые мы с тобой прожили вместе. Это была хорошая жизнь, Джессика. – Ладонь Джейка нежно легла на затылок жены, пальцы играли завитками ее волос. – Нам было нелегко, но именно трудные дни позволяют как следует оценить мгновения счастья.

Джессика кивнула:

– Думаю, наш сын тоже понял это.

– Да, ты права. – Джейк задумался. – Знаешь, когда этим летом он уезжал от нас, это был своенравный, вспыльчивый мальчишка. Наверное, мы оба с тобой виноваты в этом. Но когда я посмотрел на него сегодня, знаешь кого я увидел?

– Мужчину, – ответила Джессика, и оба улыбнулись.

Они обнялись и вместе подошли к окну. Туман до конца не рассеялся, и пейзаж выглядел холодным и пустынным. Особенно уродливо смотрелась буровая вышка, стоявшая в двухстах ярдах от дома. Пока Джейк и Джессика смотрели в окно, две фигуры пересекли лужайку. Это были Анна в накинутом поверх подвенечного наряда плаще и Джош – без шляпы, в свадебном костюме. Они шли обнявшись, склонив друг к другу головы, смеялись и разговаривали, не обращая внимания на сырость и холод.

Глядя на них, Джессика не смогла удержаться от смеха:

– Ты только посмотри!

– Похоже, он нашел именно то, что искал. – Джейк еще крепче обнял жену. – Как когда-то я нашел тебя.

Джессика положила голову на плечо мужа.

– Я рада, что мы с тобой решили дать им денег.

– Джош заработал эти деньги. И потом, я хочу, чтобы мои внуки росли здесь, как рос я.

– Ну, может быть, не совсем так, как ты. Времена ведь изменились, Джейк.

Джейк поцеловал жену в лоб.

– И на мой взгляд, изменились к лучшему. Прерывисто вздохнув, Джессика сильнее прижалась к мужу.

Некоторое время они стояли так, глядя в окно на пейзаж, который был таким знакомым и в то же время другим, и наблюдая с родительской гордостью за новобрачными.

– Кто бы мог подумать, что Филдинги вернутся сюда? – пробормотал Джейк.

Джессика тихо рассмеялась:

– А кто бы мог подумать, что под одной крышей соберутся Хартли и Филдинги?

– Все хорошо, что хорошо кончается. – Джейк рассеянно улыбнулся, словно мысли его сейчас были далеко. – А знаешь, я думаю, отец по-настоящему гордился бы, если бы увидел сегодняшний день.

Джессика повернулась к нему, глаза ее светились любовью и гордостью.

– Я тоже так думаю.

Их губы слились в поцелуе.

Анна крепче прижалась к Джошу. Холодные капельки тумана покрывали ее лицо и платье, однако она совсем не чувствовала этой сырости: с Джошем ей всегда было тепло.

– Я так рада, что ты больше не злишься на меня, – сказала она.

– Наверное, надо было бы, но очень трудно злиться на женщину, которая права. – Джош попытался придать лицу суровое выражение, но безуспешно. Он легонько сжал талию Анны, любовь и радость переполняли его. – Ты всегда бываешь права?

– Нет, далеко не всегда, – призналась Анна. – Я просто упрямая. – Она посмотрела на Джоша, лукаво сверкнув глазами. – Как и ты.

– Надо было сказать об этом прежде, чем я женился на тебе.

Анна попыталась вырваться из рук Джоша, но не тут-то было. Он схватил ее за руку, притянул к себе, наклонился и поцеловал. Это был легкий, полный нежности поцелуй – прелюдия к обуревавшей их страсти, настолько сильной, что они не смогли бы долго сдерживать ее.

Когда Джош посмотрел на Анну, глаза его были темными и задумчивыми, а глаза Анны яркими, как бриллианты. Кончиками пальцев Джош провел по приоткрытым губам Анны, по раскрасневшимся щекам.

– Анна, – охрипшим голосом произнес он, – после такого ужасного начала… есть ли у нас с тобой шанс?

– Я думаю, мы всегда знали: наш единственный шанс – это быть вместе, – тихо ответила Анна.

Джош закрыл глаза и вздохнул. Когда Анна была рядом, он как будто растворялся в ней.

– Я знаю, – медленно произнес он, – что ты – это гораздо больше, чем я заслуживаю.

Анна уткнулась лбом в плечо Джоша, ее голос тоже слегка дрожал:

– Наверное, наша любовь… больше, чем мы оба заслуживаем. Я люблю тебя, Джош.

– А я – тебя. Очень сильно.

Они сплелись в объятии и почувствовали, что еще секунда, и их уже невозможно будет оторвать друг от друга.

Потом, снова взявшись за руки, они продолжили путь. Анна ощущала, как подрагивают мускулы Джоша, слышала собственное прерывистое дыхание. Им предстояло провести вместе всю оставшуюся жизнь, и это было так замечательно, что казалось нереальным. Всю оставшуюся жизнь!

Они шли к буровой вышке, просто так, без какой-либо цели. Заметив их, Чанс вскинул руку в приветствии. Джош и Анна помахали ему в ответ.

– Отец хочет, чтобы я получил свою долю наследства, – сообщил Джош. – Земли он намерен оставить девочкам, а мне, как он считает, больше пригодятся деньги.

Анна посмотрела на него:

– Это же здорово. Джош кивнул:

– Я и не предполагал, насколько здорово, пока не взглянул на банковский чек. – Он сунул руку в карман и достал оттуда сложенный чек. – Я хочу, чтобы ты взяла его и вложила деньги в добычу нефти.

Анна отшатнулась:

– Ох, нет, я не могу…

– Послушай, – настойчиво продолжил Джош, – я просмотрел твои бухгалтерские книги. Слишком много средств затрачено на поиски нефти, отступать уже нельзя. Мы постараемся вернуть часть вложенных денег, но единственный способ для этого – нанять настоящего геологоразведчика и пробурить еще несколько скважин.

Анна покачала головой, в глазах ее вспыхнуло знакомое упрямство.

– Нет, Джош, ты не прав. Единственный способ сохранить ранчо – это начать вкладывать в него деньги. Скот – это же живые деньги, и прибыль от его продажи пойдет на дальнейшее развитие ранчо. Ты прекрасно разбираешься в скотоводстве, бери свои деньги и занимайся этим.

В глазах Джоша промелькнуло нетерпение.

– Но продажа скота не даст средств, которые нам нужны.

– Я уже и так почти все спустила на свою несбыточную мечту о нефти…

– Господи, женщина, ты до самой смерти будешь чем-нибудь недовольна! Я пытаюсь объяснить тебе…

– Можно подумать, что ты всем доволен. Как только ты появился здесь, ты стал втолковывать мне, как надо управлять ранчо. А теперь вдруг такой поворот! Ты сам говорил, что это скотоводческое ранчо! Ты намерен управлять им или нет?

Джош увидел, как Анна вскинула подбородок, глаза ее засверкали. Раздражение на его лице сменилось улыбкой.

– Наверное, сначала мне нужно научиться управлять собственной женой.

– Думаю, не мешало бы, – пробормотала Анна, отстраняясь от мужа.

– Тогда, может, половину денег на нефть, а вторую половину – на скот? – предложил Джош.

Внезапно, пораженная чем-то, Анна снова прильнула к нему.

В отдалении раздался шум, похожий на раскат грома, и вдруг земля затряслась у них под ногами. Шум все нарастал и нарастал. Чанс что-то крикнул, потом пустился бежать, размахивая руками.

Джош обхватил Анну за талию и попытался оттащить ее назад, но она словно вросла в землю. И в это мгновение земля у основания буровой вышки взметнулась, и из нее ударил фонтан. Трубы с треском полопались, их осколки разлетелись во все стороны. Джош кричал, продолжая тащить Анну, но она будто окаменела. Раздался второй взрыв, более мощный, и столб черно-зеленой жидкости взметнулся над буровой вышкой.

С неба посыпался черный дождь. Капли забрызгали платье Анны, испачкали ее волосы, лицо, залили глаза. Анна языком попробовала их на вкус и протянула им навстречу ладони. Она стояла как вкопанная, перепачканная густой жидкостью, смеялась, плакала и кричала:

– Нефть! Джош, это нефть!

Лицо и ладони Джоша тоже были обильно перемазаны нефтью. Его застывший, недоверчивый взгляд медленно переместился на буровую вышку. Лицо Джоша вспыхнуло, и он тоже закричал:

– Да! Боже мой, это нефть!

Анна услышала голос Чанса, отдававшего приказания своим людям. Из дома высыпали гости, испуганные и встревоженные, они кричали, что-то спрашивали, смотрели на небо. А Джош и Анна стояли, подставив руки нефтяному дождю, и заливались безудержным смехом.

Первыми к ним подбежали Джейк и Джессика.

– Мама! – вскричала Анна и схватила руку Джессики своей скользкой, перепачканной нефтью ладонью. – Это нефть! Нефть! Наконец-то это случилось… Это нефть!

– Черт побери, так оно и есть! – воскликнул Джейк и хлопнул сына по спине. – Никогда не видел ничего подобного… Джессика, ты только посмотри!

– А эта нефть стоит что-нибудь? – поинтересовалась Джессика.

В ответ все рассмеялись. Анна обняла Джессику, Джош обнял отца, а нефть продолжала сыпаться с неба мощным, шумным ливнем. А потом Анна снова очутилась в объятиях Джоша, и для нее как будто исчезло все: бегающие, кричащие, толкающиеся люди, нефтяной дождь. Анна смотрела Джошу в глаза, и вокруг не существовало ничего, кроме них двоих.

– С Новым годом, любимая, – тихо промолвил Джош. Анна провела ладонью по его черным от нефти волосам.

На ее испачканном лице глаза сверкали ярко, как огни маяка.

– Добро пожаловать в двадцатый век, – ответила Анна. И губы их слились в долгом, радостном поцелуе.

Туман уплыл со склона ближайшего холма, и на мгновение выглянуло яркое, настоящее летнее солнце. Подул теплый, благоухающий ветер, и голая январская земля покрылась ковром маргариток.

На склоне стояли белокурый гигант в штанах из оленьей шкуры и темноволосая женщина со смеющимися зелеными глазами, одетая по моде пятидесятилетней давности. Они держались за руки, глаза их улыбались, они смотрели попеременно на то, что творилось внизу, и друг на друга.

Все это длилось долю секунды, а потом они повернулись и медленно пошли прочь, силуэты их становились все более смутными, пока совсем не растворились в тумане.

1

На тропе, ведущей из Техаса в Канзас, скотовод Маккой организовал перевалочный пункт для скота. За два года он отправил на восток более 100 тыс. голов скота, на чем и разбогател.

2

Игра, аналогичная нашим казакам-разбойникам.

3

Мера измерения роста лошадей

4

Имеется в виду Гражданская война в США.

5

Американская пропагандистка трезвости (1846—1911), громившая питейные заведения, врываясь в них с топором.

6

Чанс – “шанс” (англ.)

7

Книга Притчей Соломоновых, 31:10, 30.

8

Там же.