VIII

Девлин поднял голову и вгляделся вдаль, сквозь пелену дождя, бьющего по лицу. Вокруг ничего не было видно, кроме промокших лугов и грязной дороги перед ними. Он моргнул и вытер глаза левой рукой, обтянутой перчаткой, но особой разницы не заметил.

Солнце весь день не показывалось из-за туч, так что время было определить трудновато, хотя Девлин нутром чувствовал, что приближается закатный час. А вокруг по-прежнему никакого укрытия.

Он бросил взгляд на своих спутников. Лицо Дидрика ничего не выражало, однако его пони бил копытами и тряс головой, досадуя на задержку. Стивен, несчастный и страдающий, плотнее кутался в плащ.

Девлин в который раз упрекнул себя за случившееся, потому что понимал – во всем виноват именно он. Повинуясь его решению, путники свернули с наезженного торгового пути, избрав старую дорогу через холмы. Правда, она была короче и в хорошую погоду позволила бы сберечь четыре дня. Но с тех пор как друзья покинули главный тракт, непрерывно шел дождь – зимний дождь, от которого замерзаешь так, что ломит кости и распухает лицо. За последние три дня им ни разу не было тепло. Прошлую ночь путники провели в сомнительном укрытии – полуразрушенной хижине. Одна из ее стен обвалилась, зато остальные хоть как-то защищали от ветра, а крыша отчасти спасала от проливного дождя.

Сегодня они порадовались бы даже такой развалюхе. До Килбарана по представлениям Девлина оставалось еще два дня пути, и, судя по виду неба, все это время им предстояло страдать от холода и дождя.

– Как ты думаешь, может, стоит остановиться и поставить палатку? Или продолжить путь? – Дидрик говорил спокойно, не настаивая ни на чем.

– Ветер здесь сорвет любую палатку, – отозвался Девлин.

Он бросил взгляд на Стивена, который молчал вопреки своему обыкновению.

Музыкант поднял голову и открыл глаза, словно почувствовав взгляд воина.

– Со мной все в порядке, – сообщил он, противореча самому себе приступом кашля.

Девлин понял, что Стивен, непривычный к трудностям зимних странствий, может заболеть. В начале пути им пришлось ехать в метель, и он даже глазом не моргнул, но этот ледяной дождь отнимал у менестреля последние силы.

И в этом тоже виноват Девлин. А еще больше его мучила совесть оттого, что спутники не произнесли ни слова жалобы. Лучше бы они ругались и ворчали, подвергали сомнению здравый смысл человека, который отверг дорогу через населенные земли и потащил друзей через дикие места. Только друзья не упрекали его за желание спешить. Они думали, что Заклятие Уз вынуждает его так торопиться. Он слышал, как Дидрик и Стивен обсуждали это как-то вечером, когда он, по их мнению, спал.

Девлин не стал развеивать это заблуждение. Как он мог сказать им, что не Заклятие Уз гонит его вперед, а собственная трусость? Изгнанник боялся возвращаться в Дункейр. Страшился первой встречи со своим народом после двухлетнего отсутствия. С ужасом представлял себе презрительную гримасу на лице Меркея.

Вместо того чтобы останавливать, страх подгонял его вперед. Лучше поскорее оставить неизбежное за спиной. Поэтому он наплевал на здравый смысл, и теперь спутники вынуждены расплачиваться за его слабость.

– Поедем дальше. Мы можем добраться до вершины того холма до сумерек. Если повезет, там найдется укрытие; если нет, окажемся хотя бы с подветренной стороны, – проговорил Девлин.

Продолжая путь, он смотрел на Стивена. Менестрель опустил голову, пряча лицо под капюшоном. Руки едва держали поводья. Музыкант положился на своего пони, и тот исправно держался рядом с другими лошадками. Девлин начал беспокоиться еще сильнее. Если Стивен и вправду болен, отсюда до Килбарана не отыскать лекаря.

Достигнув вершины холма, воин заметил каменный домик, примостившийся неподалеку. Над трубой вился дымок.

– Смотри, – указал Дидрик.

– Вижу, – отозвался Девлин, невольно сглотнув. Он надеялся на это, но одновременно и боялся.

Что ж, по крайней мере Стивен отыщет теплое место для ночлега. Ни один человек из его народа не откажет в крове менестрелю, откуда бы тот ни был родом. А если жители домика будут добры, они позволят и ему с Дидриком переночевать в сарае.

Правда, есть лишь один способ это выяснить.

– Поехали, – проговорил воин, направляя пони к домику.

Тот оказался довольно велик для этих краев и был сложен из камней и крыт черепицей. В нескольких ярдах от него стоял длинный низкий сарай, построенный вдоль изгиба холма. Судя по форме и запаху, доносящемуся изнутри, он предназначался для овец.

Девлин остановил пони на небольшом расстоянии от двери и спешился. Товарищи последовали его примеру.

– Теплый камин тебя согреет, прогонит стужу, – посулил Дидрик, принимая поводья пони воина.

Девлин что-то пробормотал в ответ. Он осознал, что многого не рассказал друзьям об обычаях своего народа. А теперь уже поздно. Остается только надеяться, что они будут следовать его примеру.

– Говорить буду я, – сказал он. – И мы примем все, что они сочтут нужным нам предложить, даже если это будет сарай, где ночуют овцы.

– Но ты же Избранный. Именем короля… – начал Дидрик.

– Здесь мое имя Девлин, а титул Избранного не имеет никакого веса, – перебил его воин. – Упоминание же имени короля скорее приведет к враждебности, нежели поможет выпросить кров.

На мгновение Девлину захотелось обратно в Джорск. Там его титул позволил бы путникам рассчитывать на гостеприимство в любом доме, от хижины последнего свинопаса до замка знатнейших лордов. В Дункейре же сохранились старые традиции, их нисколько не изменило завоевание. Ему повезет, если им позволят спать в сарае.

Девлин шагнул вперед и постучал в дверь. Через несколько секунд ее открыла женщина средних лет, одетая в шерстяную рубаху и кожаные штаны. В волосах хватало седины, но синие глаза проницательно вгляделись в пришедших.

– Я хочу видеть хозяйку дома, – проговорил Девлин, откидывая капюшон и открывая лицо. Дождь немедленно напитал волосы влагой.

– Она перед тобой. – Женщина неплохо говорила на торговом наречии, хотя и с певучим акцентом. Хозяйка бросила взгляд на спутников воина.

– Не окажете ли вы мне честь, открыв свое имя? – спросил он. Нарушение правил вежливости, однако не слишком значительное.

– Меня называют Ниша.

Женщина назвала лишь половину имени, однако и это дар явившимся незнакомцам.

– Это Стивен, младший сын Бринйольфа, барона Эскера и леди Геммы, чья мать происходит из далекого Сельварата. Стивен – певец и сказитель, – проговорил Девлин, коснувшись рукой менестреля, чтобы обратить на него внимание Ниши.

Хозяйка склонила голову.

– Стивен, добро пожаловать в мой дом.

– А это Нильс Дидрик, лейтенант стражи в Кингсхольме. Его отец Ларс и мать Бренна – пекари в королевском дворце.

– Нильс, – повторила Ниша, не приглашая, впрочем, офицера войти. – А твое имя?

– Меня зовут Девлин. Другого назвать не могу, потому что я лишен родичей и ремесла. Мое имя не несет никакой силы.

Ниша с достоинством посмотрела на него.

– Я знаю, кто ты. Больше никто не отправился бы в путь в такой компании. Именно тебя называют Генерал, и ты поклялся защищать наших угнетателей.

Дидрик явно оскорбился.

– Да, – ответил Девлин. – Меня называют Избранный.

Ниша кивнула. Потом протянула руки вперед ладонями вверх.

– Нильс, Девлин. Добро пожаловать в мой дом.

Сначала воин не поверил своим ушам. Потом низко поклонялся, смущенный ее щедростью к тому, кто не сможет отплатить ей.

– Ваша доброта делает вам честь.

Стивену было тепло. Тепло и сухо. Он наслаждался этим ощущением, протягивая ноги поближе к неярко горящему огню. Девлин сказал, что топят здесь торфом, что бы это ни значило. По виду топливо напоминало глину. В любом случае в домике уютно. Обхватив обеими руками кружку с горячим чаем, Стивен поднес ее к губам и сделал еще один глоток. Приятно горчащая жидкость разлилась по телу, прогоняя стужу. Музыкант удовлетворенно вздохнул.

Ему казалось, что он попал в прекрасный сон после долгого кошмара. Весь день они ехали под дождем, и пальцы рук и ног постепенно немели от холода. Менестрель мечтал о тепле, представив сначала отцовский дом, а потом гостиницу из тех, что попадались вдоль торгового пути. А теперь им встретился этот домик. Облегчение сменилось было ужасом при мысли, что их прогонят прочь. Потому что, хотя Девлин и говорил на торговом наречии, Стивен не понимал сути разговора. Казалось, будто между Избранным и женщиной по имени Ниша разразилась какая-то неразрешенная ссора, притом что они никогда не виделись раньше.

А потом враждебность исчезла за одно мгновение, и их пригласили внутрь. Брата хозяйки отправили помочь Девлину и Дидрику отвести коней в стойло, а Стивена повели в комнату, сняв с него промокший плащ и сапоги. Завернув в одеяло и дав кружку чая, ему велели сидеть у огня, покуда не согреется. Когда Девлин и Дидрик вошли в дом, их тоже устроили поудобнее, хотя и с меньшим радушием.

– Чай есть еще, менестрель Стивен, – проговорила Ниша, заметив, что гость осушил кружку.

– Спасибо, мне пока больше не надо, – отозвался тот. – И, пожалуйста, зовите меня просто Стивен.

Хозяйка дома кивнула и снова повернулась к доске для резки. Нож ее так и мелькал, разрезая клубни на мелкие кусочки.

По деревянной лестнице застучали сапоги, и в кухню вошел ее брат Фейлим.

– Я положил пару тюфяков в своей комнате для твоих гостей.

– Хорошо, – отозвалась Ниша. – После обеда мы устроим там постели. Так сказителю будет удобнее.

Фейлим кивнул. Более худощавый, он выглядел старше сестры и все же явно подчинялся ей.

Стивен вспыхнул, удивляясь, что такого он сделал, чтобы заслужить особое гостеприимство. Может быть, это оттого, что Девлин назвал его сыном барона? Но это было бы странно, потому что каждому ясно, что Избранный выше его по положению.

– Я не хочу обременять вас…

– Это честь – принимать тебя в моем доме, – поправила его женщина. На мгновение она напомнила Стивену мать, и он с трудом подавил желание ответить: «Да, мадам».

Менестрель откинулся на спинку стула, пытаясь не обращать внимания на ухмылку Девлина.

– Я хочу пожарить с этим колбаски. Барашек, которого мы выторговали у Меган, дочери Шейны, лежит в овощном погребе, – сказала Ниша.

– Я принесу его. – Фейлим двинулся к двери, накидывая темный шерстяной плащ. – Но после того, как покормлю животных. Уже почти ночь, так что они изголодались.

Дверь открылась, и холодное дуновение ветра напомнило Стивену, как хорошо быть под крышей, а не мокнуть под дождем. Потом дверь захлопнулась.

– Что ж, расскажи мне, что привело тебя к моей двери этим ненастным днем?

Ниша смотрела на Стивена, однако ответил ей Девлин:

– Мы направляемся в Килбаран. – С того момента, как они вошли в дом, это были его первые слова.

Хозяйка покачала головой.

– Эти двое не знают наших мест, и тебе следовало поступить разумнее. Отчего ты решил проехать старой дорогой по такой погоде?

– Мы торопимся, – ответил Девлин, со значением посмотрев на Стивена, призывая его не говорить лишнего.

Менестрель, поймав его взгляд, кивнул, хотя и вскипел от злости. Неужели Избранный считает его совсем ребенком? Уж на то, чтобы не выкладывать все их тайны первому встречному, у Стивена как-нибудь хватит ума.

– Вам повезло, что я пустила вас под свой кров. Иначе пришлось бы провести мокрую ночь среди вереска.

– Ваша доброта делает вам честь, – снова сказал Девлин.

Он повторил фразу, произнесенную раньше, а Стивен все не мог понять, что его друг имеет в виду. Создавалось впечатление, что Девлин всеми силами старается не благодарить Нишу.

– Мы признательны вам за гостеприимство, – проговорил Стивен, а потом добавил на кейрийском: – Я у вас в долгу.

Ниша рассмеялась. Не такой реакции он ожидал.

– А что, если я потребую выполнения этого обещания?

«Интересно, что я такого сказал?» – подумал менестрель. Неужели он так плохо говорит по-кейрийски?

– Он не понимает, – быстро проговорил Девлин, поднимаясь на ноги и становясь между хозяйкой и Стивеном. Ниша повернулась к наименее желанному из гостей.

– Он твой друг. И человек чести, верно?

– Конечно. Однако наших обычаев не знает.

– Тогда тебе следует обучить его. И быстро. Килбаран ближе, чем в двух днях пути от моего порога.

На сей раз пришел черед Девлина покраснеть.

Ниша положила порубленные клубни в горшок и вышла из кухни по каким-то своим делам.

– Что такого я сказал? – спросил Стивен. – Я имел в виду, что я перед ней в долгу.

Девлин провел здоровой рукой по сырым волосам.

– Именно это ты и сказал.

– Тогда почему она засмеялась? – У менестреля создавалось ощущение, что он попал в пьесу, в которой все знают свои слова, а он – нет. Стивен бросил взгляд на Дидрика и, к своему облегчению, увидел, что лейтенант тоже озадачен.

– Долг гостеприимства оплачивают втройне тем же самым, – пояснил Девлин.

Это казалось и вовсе бессмыслицей. Как он может предложить этой женщине гостеприимство? Вряд ли она посетит Кингсхольм и попросит остановиться в его комнатах над таверной «Поющая рыба». Но указать ей услугу Стивен был вполне готов.

– И в чем проблема?

– Проблемы нет. Только любое обещание, которое даешь ты, связывает и твою семью. Скажем, если один из родичей Ниши решит поехать в Джорск, он может потребовать права гостя от твоего отца, братьев или сестер.

– Или братьев твоего отца и сестер матери и любых, кого ты считаешь близкими родственниками, – добавила Ниша.

Стивен едва не взвился на месте, поскольку не слышал, как хозяйка вернулась.

– Впрочем, я, конечно, не буду вынуждать тебя отвечать за поспешные слова.

Менестрель нервно сглотнул. Ему представилось, как он объясняет отцу, почему крестьянская семья из Дункейра должна остановиться в баронском замке и быть принята как почетные гости. И все же обещание есть обещание, даже если ты не понимаешь, о чем идет речь, когда даешь его.

– Я не отступаюсь от своих слов.

– Доброе сердце. И ты человек чести. Не ожидала встретить тебя в такой компании, – сказала Ниша Девлину.

– Ты не мой родич и не хозяйка гильдии, чтобы рассуждать о моих спутниках. Я не в ссоре с тобой, но если ты хочешь, чтобы я покинул твой кров…

– Нет, не надо принимать мои слова слишком близко к сердцу. Я не хотела оскорбить тебя. И если ты уйдешь, твои друзья непременно последуют за тобой, а мне будет стыдно перед ними. Сиди уж, чувствуй себя как дома. И может быть, после обеда менестрель порадует нас сказаниями из Кингсхольма. Давненько я не слышала песен, и такой добротой он сполна отдаст свой долг.

– С удовольствием, – вставил слово Стивен. Он жалел, что не прихватил с собой арфу, но этот нежный инструмент не пережил бы сурового пути зимой. Хотя можно и просто спеть хозяйке. В конце концов, не в первый раз ему придется петь в уплату за ужин.

А потом он отведет Девлина в сторону и заставит его объяснить, что происходит и какие еще обычаи есть у кейрийцев. Одну ошибку Стивен уже сделал и не намеревался во второй раз оказываться в дурацком положении.

Ужин получился невеселым. Фейлим разговаривал только со своей сестрой и смотрел на гостей с плохо скрытой враждебностью. Он явно давал понять, что, будь его воля, Девлин и Дидрик не перешагнули бы порога. К счастью, дом принадлежал его сестре, и здесь распоряжалась она.

Дидрик говорил мало, только лишь поблагодарил Нишу за еду. Но он внимательно следил за присутствующими и явно чувствовал себя не в своей тарелке.

Девлин не желал ни с кем ссориться и предоставил поддерживать разговор Стивену и Нише. После трапезы они с Дидриком удалились в переднюю комнату, разгрузили седельные сумки, желая убедиться, что все вещи в порядке и не испорчены дождем. Стивен остался в теплой кухне, развлекая Нишу и Фейлима. Он спел несколько любимых песен, а потом у него случился приступ кашля. Избранный услышал чьи-то шаги, после чего на стол поставили стакан.

Несомненно, кто-то налил Стивену стакан медовой настойки. Интересно, задумался Девлин, пришлась ли менестрелю по нутру огненная жидкость?

Еще его занимало, осознает ли Стивен, что именно ради него им предложили лучшее, что было в доме. Отличная еда, стакан редкой настойки. Он не сомневался, что в кухню поставят самую удобную постель в доме, чтобы музыканту было тепло всю ночь.