Двумя днями позже Киран прибыл в Дублин – продрогший под дождем, усталый и раздраженный.
      Замок Малакайд из серого камня возвышался во всем своем великолепии на берегу тихого озера. Это было надежное и прочное строение. Киран сразу догадался, почему его выбрали наилучшим местом для содержания узников, участвовавших в мятеже. Мятежники до сих пор находились в подземелье Малакайдской крепости.
      Киран спрыгнул с лошади. Его встретили стражники и проводили в большой зал. Там за большим столом сидели пятнадцать лордов. На столе стояли кружки с элем.
      – Почему бы нам не обложить налогом проклятых язычников? – предложил тучный англичанин.
      – Забрать у них земли намного выгоднее, – сказал другой, помоложе. – Если мы оставим их жалкие гроши, а их земля будет находиться в наших руках, мы сможем взять их за горло.
      – Может, сделаем и то и другое? – криво усмехнувшись, предложил третий, поднимая кружку с элем.
      Все дружно рассмеялись.
      Кирану не понравилась жадность пейльцев. Никто из них не нуждался ни в землях, ни в деньгах. Неужели, они не понимали, что, забрав у людей земли и их скудные средства, они обрекают женщин и детей на голод и нищету и разрушают семьи? Что тем мужчинам, которые ни разу не держали в руках оружия, придется взяться за него, чтобы как-то выжить?
      – Господа, в своем письме я напрямую спросил у короля Генриха о налоговой политике.
      Услышав голос Кирана, все повернули головы в его сторону. На лицах лордов были написаны любопытство, недоверие и настороженность.
      Киран вдруг понял, что ему надолго придется здесь задержаться.
      – Вы прибыли, милорд! – проговорил человек, который оказался ближе всех к Кирану.
      – Вы же сами срочно вызвали меня в Дублин. Что мне оставалось делать? – сухо ответил Киран. – А в Лангморе у меня масса неотложных дел. Так что выкладывайте, в чем дело, чтобы я мог скорее со всем этим разобраться и вернуться домой.
      Сухонький старичок, сидевший на дальнем конце стола, поднялся с места и предложил Кирану сесть, показав на свободное место на скамье.
      – Когда вы не появились в назначенное время, мы подумали, что с вами случилось самое страшное.
      Киран подошел к столу и с хмурым видом сел на скамью.
      – В назначенное время? О чем вы говорите, сэр?
      – Об этом заседании парламента, разумеется. Будучи губернатором Пейла, вы должны присутствовать на этой сессии и принять участие в голосовании. На повестке дня много важных вопросов.
      Киран и сам знал, что эти обязанности будут постоянно отравлять ему жизнь, пока он будет находиться в Ирландии. Однако более неподходящий момент для всего этого трудно было себе представить. Его ждала молодая жена.
      – Мне ничего не было известно о том, что планировалось открыть заседание парламента.
      Мужчина нахмурился, явно озадаченный его заявлением:
      – Мы послали вам сообщение более месяца назад.
      А он ничего не получал. Киран недоумевал. Как такое могло случиться? Впрочем, чему тут удивляться? Почти все в Лангморе были заинтересованы в том, чтобы Киран пропустил это заседание парламента. У всех были для этого, причины – и у Флинна, и у Мейв, и у Джейны. Хотя скорее всего в этом был замешан не кто иной, как Флинн.
      Проклятие! Флинн не даст ему жить спокойно. Киран готов был собственноручно расквитаться с ним.
      Вот только Мейв… Это разобьет ей сердце.
      Однако большую часть писем в Лангморе получала Мейв. Может быть, именно она имеет отношение к пропаже письма, из которого он должен был узнать о заседании парламента. Может быть, таким образом Мейв оказала услугу мятежникам?
      Пробормотав про себя проклятие, Киран сел.
      – Давайте представимся друг другу, а потом расскажете, какие вопросы нам нужно решить.
      Старший среди сидящих кивнул.
      – Меня зовут лорд Беркленд, – представился он, сел, а затем стал представлять остальных.
      Человек с толстым животом был епископ Элмонд, и Кирану с первого взгляда не понравилось его лицо. Все эти церковники хитрые и изворотливые. Этот, кажется, не исключение.
      Более молодой среди собравшихся оказался лордом Батлером. Надутый, чванливый болван. Киран подумал, что отдал бы полжизни, чтобы оказаться сейчас далеко от этих кичливых членов парламента и снова очутиться в Лангморе, рядом с женой.
      – Ну, теперь, когда вы познакомились со всеми, милорд, мы займемся проблемами, которые перед нами стоят. Прежде всего, обсудим, что делать с мятежниками.
      – Совершенно верно, – подтвердил епископ.
      – Правильно. Ведь, пытаясь сбежать из темницы, они разрушили часть укреплений замка Малакайд, – поддержал его другой англичанин, чьего имени Киран не запомнил.
      Киран не сомневался, что, по мнению большинства, а также скорее всего по мнению короля Генриха, нужно разобраться с мятежниками, пока они не нанесли ущерб крупным английским владениям. Имелись веские основания этого опасаться. Кроме того, король Генрих не станет терпеть, чтобы на ирландской земле скрывался очередной йоркист, претендующий на его трон. Год назад войско Ламберта Симнела и герцогини Бургундской предприняло такую попытку. Их коварным замыслам также способствовало предательское убийство предшественника Кирана, прежнего графа Килдэра.
      Этот вопрос нужно было срочно решать. Но положа руку на сердце Кирану совсем не хотелось во всем этом участвовать. Он сам не мог понять почему. Обращаясь к двум стражникам, Беркленд сказал:
      – Возьмите с собой еще солдат и приведите сюда мятежников.
      Стражники тотчас же отправились выполнять приказ пожилого лорда. Киран с волнением ожидал появления мятежников, в то время как вокруг него велись беседы о налогах, о тяжбах из-за земли и разговоры о короле. Однако Киран в этот момент думал только о Куэйде О'Туле и о том, как отнесется Мейв к тому, что ее бывшего жениха ждет печальная участь.
      Через несколько минут в зал ввели десять мятежников со связанными руками и ногами. Их лица были хмурыми и немытыми, но глаза гордо сверкали. Все эти люди совершили преступления против Короны – от избиений до убийства английских подданных. Они повсюду сеяли семена раздора и мятежа. За это их необходимо наказать.
      Так почему же тогда ему ужасно не хочется в этом участвовать?
      – Позвольте нам начать, милорд Килдэр, – сказал Беркленд.
      В этот момент от группы мятежников отделился невысокий коренастый молодой человек со светлыми волосами. Он с ненавистью посмотрел на Кирана.
      – Вы негодяй! Вы украли у меня мою Мейв.
      Люди вокруг ахнули и удивленно уставились на молодого человека.
      Киран, стиснув зубы, посмотрел ему прямо в глаза:
      – Вы Куэйд О'Тул, насколько я понимаю?
      – Вы знали, что она принадлежит мне, еще до того, как женились на ней.
      – А теперь она моя жена перед законом и перед Богом.
      В глазах Куэйда вспыхнула злоба:
      – Уберите от нее свои грязные руки, мерзкий англичанин!
      – Завяжите этому наглецу рот, – приказал Беркленд и повернулся к Кирану, который сжимал кулаки, готовый броситься на О'Тула.
      В зале наступила тишина.
      Стражник завязал рот Куэйду тряпкой.
      – Начнем.
      Беркленд зачитал обвинения в убийстве англичан, которые вменялись в вину первому из мятежников. Парламент позволил обвиняемому высказаться в свою защиту, дав ему на это пять минут.
      Однако Беркленд взмахом руки прервал речь мятежника.
      – Что скажете, господа?
      Все проголосовали за смертный приговор. Киран поддержал это решение.
      Таким же образом разобрались с остальными мятежниками, и всякий раз исход был одинаков.
      О'Тулу, который все это время не мог говорить, развязали рот и дали возможность высказаться в свое оправдание.
      – Уверяю вас, я не сделал ничего плохого.
      – Вы отрицаете, что убили двух солдат-англичан? – спросил Беркленд.
      – Я только не позволил им украсть моих овец и изнасиловать мою сестру!
      – И для этого вам потребовалось ударить мечом в живот одного и в горло – другого?
      – Они тоже были вооружены, и если бы я не опередил их, они пустили бы в ход свои мечи.
      Беркленд окинул О'Тула недоверчивым взглядом:
      – У вас имеются доказательства, что эти овцы принадлежали вам?
      – Нет, но это были мои овцы.
      – Так, ясно, – проговорил Беркленд. – А ваша сестра… Чем вы можете доказать, что она не принимала этих добропорядочных англичан в своей постели по своему собственному желанию?
      – Да она кричала на весь дом!
      – Возможно, она так громко кричала от удовольствия, – усмехнулся лорд Батлер.
      – Ни одна порядочная ирландская женщина не получит удовольствия, лежа в постели с англичанином, – резко заявил О'Тул, бросив выразительный взгляд на Кирана.
      Желая позлить О'Тула, Килдэр пожал плечами и улыбнулся.
      Разъяренный мятежник хотел на него наброситься, однако стражники остановили его, и один из них ударил Куэйда в живот.
      – Довольно! – объявил Беркленд, а затем повернулся к остальным: – Каково ваше решение, господа?
      – Казнить его! – в один голос выкрикнули лорды.
      У Кирана перехватило дыхание. Да, он не испытывал симпатии к О'Тулу, но этот человек был дорог Мейв. И Киран сомневался, что его участие в приговоре ее бывшему жениху будет встречено Мейв с пониманием. Киран боялся разрушить еще столь хрупкое доверие, достигнутое им в его отношениях с Мейв. Он слишком ею дорожил. К тому же, если О'Тул говорит правду, он вынужден был обороняться и не заслуживал смерти за то, что совершил.
      Лорды повернулись к Килдэру, ожидая его вердикта.
      Повинуясь порыву, Киран хотел сказать, что заберет Куэйда с собой в Лангмор и там разберется с ним с глазу на глаз, начиная с того, что познакомит его со своими кулаками. Однако он передумал. Такое решение нельзя было бы назвать разумным, потому что в этом случае Куэйд снова появился бы в жизни Флинна и Мейв и встал у Кирана на пути. Это было слишком рискованно.
      Киран стиснул зубы. Hex, он не трус, черт возьми! На войне всегда приходится принимать важные решения, и зачастую эти решения непростые. Ведь Киран – воин. И это его долг. И если речь шла о мятежниках, он не сомневался, лишать их жизни или нет.
      Однако Киран понимал, что, если Куэйд умрет сегодня, Мейв будет вне себя от гнева и он ничего не мог сделать, чтобы все это остановить.
      – Казнить, – пробормотал он наконец, мысленно ругая Ирландию.
 
      Три дня спустя Киран вернулся в Лангмор. Когда он добрался до замка, было далеко за полночь. Утром ему придется сообщить Мейв правду о смерти О'Тула. Он со страхом думал об этой минуте, прекрасно понимая, что Мейв возненавидит его за то, что он принимал участие в казни ее бывшего жениха.
      А сейчас ему хотелось только одного – увидеть Мейв – и еще – чтобы перед его мысленным взором больше не стояло лицо О'Тула, не дрогнувшего в свой последний час.
      Пробравшись к себе в спальню, Киран был приятно удивлен, увидев Мейв в своей постели. Он подошел к ней, держа в руке горящую свечу. Мейв безмятежно спала, свернувшись калачиком, в одной ночной сорочке. Ее длинные волосы были заплетены в косу.
      Ему хотелось быть рядом, и Киран сел возле нее. Он дотронулся до ее плеча, а затем ласково провел рукой по ее щеке.
      Желание мгновенно охватило его, но мрачные мысли, вертевшиеся в голове, не давали ему покоя. Ему было страшно подумать о том, что Мейв не станет даже разговаривать с ним, как только он сообщит ей всю правду. Она больше не будет так лучезарно улыбаться, как раньше. Киран осознавал, что никакие объяснения с его стороны не смогут ее успокоить.
      И он будет тосковать по ней еще больше, чем когда находился в Дублине. Там их разделяло только расстояние. Здесь их будут разделять разные взгляды и убеждения. Мейв не изменит свои взгляды, а он свои, даже при желании. И это будет куда мучительнее, потому что он будет видеть ее каждый день, но не сможет держать ее в объятиях по ночам. Она больше не будет ему нежно улыбаться.
      Никогда.
      Мейв застонала во сне, и только в этот момент Киран спохватился, что слишком сильно сжал ее руку в своей.
      Мейв открыла глаза.
      – Вы вернулись. Когда? – пробормотала она сонным голосом.
      На Кирана нахлынула волна нежности. Неужели она волновалась о нем? Эта мысль доставила ему радость.
      – Только что.
      – Наверное, вы очень устали.
      Он и сам так считал всего несколько минут назад. А теперь он мог думать только о Мейв.
      – Сейчас, когда я рядом с вами, всю мою усталость как рукой сняло.
      Не удержавшись, Киран бережно взял Мейв за подбородок и провел пальцем по ее губам. Она посмотрела на него, и ее горящие янтарным огнем глаза потемнели от страсти.
      От ее взгляда все тело Кирана вспыхнуло от желания. Да, все эти три дня разлуки он мечтал о том, когда снова обнимет свою дорогую жену. И вот она сейчас перед ним – его женщина – такая теплая и нежная.
      Но эта нежная женщина вскоре возненавидит его.
      Неспокойная совесть Кирана боролась с его желанием быть рядом с Мейв. После всего случившегося Киран был подавлен и сейчас, как никогда, нуждался в ласках Мейв.
      И его совесть отступила.
      Наклонившись к Мейв, Киран обнял ее за шею и коснулся губами ее губ. Один раз. А потом еще раз. У ее губ был вкус… Мейв. Вокруг него был запах Мейв – он сразу же узнал его – неповторимая смесь запаха женщины, весны и самой Ирландии. Киран никогда раньше не испытывал ничего подобного. Он уже не может без него обходиться, думал он, целуя Мейв.
      Мейв пылко ответила на его поцелуй.
      Киран чувствовал, что растворяется в ней, тонет, а его мысли путались, потому что их вытеснила Мейв. Полулежа на ней, одной рукой он облокотился на постель, а другой нащупал упругий холмик ее груди с твердым напрягшимся соском. Испытывая благоговение и восторг, Киран ласкал его большим пальцем, то гладя, то слегка пощипывая.
      Мейв выгнула спину и прошептала чуть слышно:
      – Я… Я соскучилась по вам.
      Киран заглянул ей в глаза – золотистые, полные желания. Мейв смотрела на него серьезно и вопросительно.
      – А я не мог ни о чем думать, кроме вас.
      Кирану было нелегко сделать Мейв страшное признание, но он понимал, что должен быть с ней честным. Может быть, он сможет немного смягчить удар и расскажет Мейв обо всем чуть позже. Кирану хотелось насладиться ею еще раз. Ведь потом она его, без сомнения, отвергнет.
      Эта мысль привела Кирана в отчаяние.
      Стараясь отогнать от себя эту страшную для него мысль, Киран погладил Мейв по щеке.
      Глаза Мейв вспыхнули. Киран снова поцеловал ее – на этот раз еще более пылко и страстно. Мейв раскрылась под ним, как цветок, распускающий свои лепестки навстречу утреннему солнцу. Киран гладил ее грудь, соблазняя ласками, пока она не застонала.
      К его радостному удивлению, она сбросила одежду. Его желание возросло во сто крат.
      – Вы так прекрасны, милая Мейв!
      Пламя свечи бросало рыжевато-золотистый отблеск на ее лицо.
      Целуя Мейв в губы, он расплел ее косу. Мейв не переставала удивлять Кирана. Она сняла с него рубашку, положила руки ему на грудь и стала ласкать его соски.
      – Мейв, милая, что ты со мной делаешь?
      Целуя мочку его уха, Мейв прошептала:
      – Я хочу, чтобы ты испытывал такое же наслаждение, как я.
      От этих слов мурашки побежали у него по спине. Он снова поцеловал ее. Мейв так же пылко ему ответила.
      Киран стал раздеваться. Мейв помогала ему, гладя его бока, ягодицы и бедра.
      Теперь Киран лежал обнаженный рядом с Мейв.
      Она стала искать губами его губы, Киран ответил на ее поцелуй, желая большего.
      Он вошел в нее.
      Мейв открылась ему навстречу, а он погружался в нее все глубже, заявляя свои права на ее тело дюйм за дюймом.
      Ему хотелось довести ее до экстаза, чтобы она исступленно, до хрипоты выкрикивала его имя. Чтобы позабыла обо всем на свете, а главное – о Куэйде, я никогда больше о нем не вспоминала.
      Он снова и снова входил в нее, пока не почувствовал, что близок к кульминации.
      Вдруг Мейв замерла и вскрикнула. Он почувствовал, как ее плоть сжимается вокруг него и пульсирует.
      Когда он рывком вошел в нее в последний раз, в глазах у него потемнело. Благоговейный восторг охватил его. Он был в полном изнеможении, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
      Слушая, как у Мейв гулко колотится сердце, Киран думал о том, что никогда еще не испытывал ничего подобного.
      Мейв улыбнулась и поцеловала его в губы. Ее золотистые глаза сияли. Киран ощутил, как что-то шевельнулось у него в груди. Он испытывал доселе неведомое ему чувство невыразимой нежности.
      – Вижу, вы и в самом деле скучали по мне, находясь в Дублине.
      Дублин! Это слово подействовало на Кирана как ушат холодной воды, вернув его к жестокой действительности. От радости Кирана не осталось и следа, и ей на смену пришло дурное предчувствие.
      Мгновения запретного наслаждения в объятиях Мейв истекли. Как бы он ни цеплялся за них, продолжать тянуть время было жестоко и несправедливо по отношению к Мейв. Кирану ничего другого не оставалось, как сообщить ей горькую правду.
      Он сел и заставил себя поднять глаза на Мейв. А потом, взяв ее руки в свои, тихо проговорил:
      – Да, я ужасно скучал. Однако есть еще одна вещь, о которой мне нужно вам рассказать… Я должен вам объяснить…
      Мейв нахмурилась. Ею овладели тревога и любопытство.
      Киран не смог удержаться и похитил у Мейв еще один, последний поцелуй, наслаждаясь его медовым вкусом. Хотя осознавал, что чуть позже она еще сильнее возненавидит его за этот поцелуй. Однако Киран ничего не мог с собой поделать: удержаться от поцелуя было все равно что запретить себе дышать.
      Когда Киран наконец оторвался от губ Мейв, он испытал странное чувство потери. Он понимал, что больше не может скрывать смерть О'Тула. Мейв все равно обо всем узнает. И если вместо Кирана о смерти бывшего жениха ей сообщит кто-то другой, это лишь подольет масла в огонь.
      – В Дублине созывался парламент, – начал он. – Заседание было запланировано заранее, но я не получил сообщение, которое мне посылали.
      Мейв густо покраснела.
      – Это вы перехватили послание? – спросил Киран.
      – Нет.
      – Но вам известно, кто это сделал?
      Она кивнула. Киран подозревал, что письмо перехватил Флинн, но Мейв, разумеется, ни за что не выдаст брата. Сейчас Киран не мог винить Мейв за то, что она хочет выгородить своего брата. Окажись он на ее месте, поступил бы точно так же.
      – Парламент решал множество разных вопросов, – продолжал он.
      Настороженность в глазах Мейв сменилась страхом.
      – В том числе судьбу мятежников?
      Киран медлил с ответом, стараясь оттянуть время, и наконец сказал:
      – Да.
      Мейв побледнела.
      – И судьбу Куэйда?
      Киран знал, что Мейв всегда любила Куэйда О'Тула. Даже когда вышла за замуж за него.
      Сдерживая закипающий в нем гнев, глядя Мейв в глаза, Киран сказал:
      – Его казнили.
      – Нет!
      Мейв закрыла лицо руками и свернулась на постели в клубок.
      Желая ее успокоить, Киран погладил Мейв по голове. Он не мог сказать ей о том, что он сожалеет о случившемся. Ведь идет война.
      – Знаю, как вам тяжело принять эту весть, – прошептал Киран.
      Мейв подняла на него мокрое от слез лицо:
      – Это вы во всем виноваты! – Ее охватила ярость. Прикрывшись простыней, Мейв вскочила с постели. – Это вы приказали его казнить!
      – Я не обладаю такой властью, Мейв. Я просто проголосовал так, как все остальные члены парламента.
      – Вы проголосовали за то, чтобы его убили.
      – Мы воюем, Мейв. Пленников обычно казнят. Все единогласно приговорили его к смерти. Проголосуй я против, это ничего не изменило бы.
      Мейв фыркнула:
      – И вы смотрели на его казнь, не скрывая своего злорадства.
      – Нет, я…
      – О да, это точно. Вы же обожаете войну, смерть, кровь. Это возбуждает вас, щекочет вам нервы. Наверное, вы ликовали, когда он испустил последний предсмертный вздох?
      – Нет. Вовсе нет. – Киран хотел положить ей руку на плечо.
      Мейв отпрянула от него.
      – Не смейте ко мне прикасаться! – Ее глаза гневно сверкали. – Вы взяли меня на этой постели, зная, что Куэйда больше нет в живых. Вы знали, как мне будет тяжело. Вы предали меня.
      Киран вздрогнул и признался:
      – Мне хотелось только прикоснуться к вам.
      – Вы хотели пуститься в пляс на могиле Куэйда, вы праздновали победу. Вот что, милорд… Больше никогда… Слышите, никогда…
      – Мейв…
      – Удовлетворяйте свою похоть со служанками или с дублинскими шлюхами.
      Киран попытался ее обнять.
      – Моя милая…
      Мейв ударила его по руке.
      – С этого момента мы враги. Вы предали меня. Вы лгали мне, погубили мою жизнь. Вы убили человека, за которого я собиралась выйти замуж!
      – Я не убивал его. Даже если бы я проголосовал за его освобождение, это не изменило бы его судьбы. Мое решение не имело силы. Все хотели, чтобы его казнили.
      – Вы явно недооцениваете и себя, и свою дьявольскую способность уговаривать и убеждать. Если бы вы попытались, могли бы помочь его освободить.
      Киран, нахмурившись, смотрел на Мейв, на гримасу гнева, которая исказила ее прелестные черты.
      – Какой ценой? И к чему бы это привело в конце концов? Я должен был закрыть глаза на его попытку организовать мятеж? Чтобы он в конечном итоге забрал вас у меня и сделал меня рогоносцем?
      Мейв поднялась, обернув вокруг себя простыню.
      – Чтобы хороший, достойный человек был жив. Но какое вам дело до таких людей? – с презрением и горечью проговорила она. – Вы низкий, подлый, бессердечный, жестокий обольститель, обожающий насилие и смерть. Мне не о чем с вами разговаривать.
      Завернувшись в простыню, Мейв была похожа на богиню, сошедшую с небес. Хлопнув дверью, она выбежала из спальни Кирана.
 
      Всю неделю Лангмор был погружен в зловещую тишину. Киран проводил все дни, тренируя лангморское войско. Солдаты постепенно становились сплоченной командой, умелой и дисциплинированной, в случае опасности способной отразить наступление малочисленных сил мятежников. Мейв испытывала беспокойство. Лорд Килдэр чувствует, что последнее, решительное сражение не за горами.
      Муки совести доставляли Мейв гораздо больше страданий, чем ее разбитое сердце. Как могла она пасть так низко: заниматься любовью с безжалостным палачом ее бывшего жениха?
      Мейв мерила шагами комнату в верхнем этаже замка, когда туда заглянула Джейна со спящим младенцем на руках. Рождение сына вернуло Джейну к жизни. Она наконец-то оправилась после потери мужа. Ее глаза радостно сияли.
      – Ты в последнее время сама не своя. Ходишь как в воду опущенная. – В голосе Джейны слышалась искренняя забота о сестре. – Фиона, Бригитта и я беспокоимся за тебя.
      Мейв тяжело вздохнула и села, стараясь держать в узде свои чувства. Хотя на душе у нее было так же мрачно.
      – Я понимаю, как ты сейчас переживаешь, – осторожно заговорила Джейна. – Я знаю, как ты любила Куэйда.
      Да, когда-то она его любила. Он всегда был ей верным другом. Он был таким же книгочеем, как она. Чутко улавливал ее настроение. Они с Куэйдом оба любили Лангмор и Ирландию и желали одного и того же для своей родины – свободы. Их союз строился на разумных началах.
      Но Куэйда больше нет.
      – Восстание стоило нам многих жертв, – заметила Джейна. – Надо надеяться, что Джеральт и Куэйд не зря отдали свои жизни за свободу Ирландии.
      Мейв едва заметно кивнула. Джейна права. Но Мейв от этого не легче, угрызения совести, которые она постоянно испытывала с того момента, как узнала о казни Куэйда, не становились меньше. Мейв терзалась тем, что она дважды – причем совершенно добровольно – спала с англичанином, виновником смерти ее бывшего жениха. Она поддалась вероломным ухищрениям графа Килдэра и позволила ему завлечь себя в свои колдовские сети. Поддавшись чарам этого коварного злодея, Мейв предала мужчину, который поклялся ей в вечной верности и любви. И хуже всего было то, что, положа руку на сердце, Мейв осознавала, что не любила Куэйда так же сильно, как Куэйд любил ее.
      И эта постыдная тайна, которую она всегда скрывала от всех, заставляла сердце Мейв разрываться на части от раскаяния. Именно из-за этого Мейв переживала больше всего.
      – Может быть, ты хочешь поговорить со мной об этом? – осторожно предложила Джейна.
      Мейв посмотрела в печальные карие глаза Джейны, полные сочувствия и понимания, и покачала головой. Джейна поднялась.
      – Пока маленький Джеральт спит, пойду положу его в колыбельку и посплю часок. Если захочешь поговорить…
      – Спасибо. – Мейв тоже поднялась и обняла Джейну за плечи. – Я знаю, ты всегда меня выслушаешь.
      Грустно улыбнувшись, Джейна оставила сестру. Мейв продолжала ходить из угла в угол, не находя себе места.