Даркоувер (№2) - Королева бурь

Рената улыбнулась:

— Тогда они отослали бы тебя домой, рассудив, что у тебя недостаточно сил и самодисциплины для обучения. Я всегда буду добра к тебе, Дорилис, но ты должна научиться владеть собой, прежде чем отдавать приказы другим.

— Но я не такая, как остальные, — возразила девочка. — Я леди Алдаран, и я уже имею право приказывать всем женщинам в замке, и большинству мужчин тоже. Ты же не верховная леди своего Домена, не так ли?

Рената покачала головой:

— Нет, но я Наблюдающая из Башни Хали, а там всех учат одинаково, даже Хранителей. Ты уже видела Эллерта, нового друга твоего брата. Он из рода Хастуров, однако в Неварсине три года спал обнаженным на голом камне и никогда не открывал рта в присутствии старших по сану.

— Но это ужасно! — Дорилис состроила гримаску.

— Ничего подобного. Мы добровольно подчиняемся суровой дисциплине. Мы знаем, что должны научить нашу душу и тело подчиняться нам, чтобы ларан не смог уничтожить нас.

— А если я буду слушаться тебя, ты дашь мне матрикс и научишь меня пользоваться им, чтобы я могла летать вместе с Донелом? — вкрадчиво спросила Дорилис.

— Я сделаю это, когда буду уверена, что ты готова к этому, чиа, — сказала Рената.

— Но я хочу сейчас! — вспыльчиво выкрикнула Дорилис.

Рената покачала головой:

— Нет. Возвращайся в свою комнату, Дорилис. Я встречусь с тобой после разговора с твоим отцом.

Ее голос звучал жестко и решительно. Дорилис покорно отошла в сторону, но, сделав несколько шагов, резко обернулась и в гневе топнула ножкой:

— Не смей приказывать мне командным тоном!

— Я буду делать то, что сочту нужным, — бесстрастно ответила Рената. — Твой отец пригласил меня заниматься твоим обучением. Должна ли я сказать ему о твоем непослушании и попросить у него права приказывать тебе каждый раз, когда это понадобится?

Дорилис вздрогнула:

— Нет, пожалуйста… Пожалуйста, не говори отцу, Рената!

— Тогда изволь слушаться, — повторила Рената. — Возвращайся к себе и скажи Маргали, что ты плохо себя вела и я попросила ее наказать тебя.

Глаза Дорилис наполнились слезами, но она повернулась и медленно пошла к выходу во двор. Рената с шумом выпустила воздух сквозь сжатые зубы.

«Как бы я заставила ее подчиниться, если бы она отказалась? А ведь придет время, когда она взбунтуется, и я должна быть готова к этому!»

Одна из служанок наблюдала за небольшой перепалкой с расширившимися от удивления глазами. Рената без труда уловила мысли женщины: «Я никогда не видела, чтобы маленькая леди повиновалась так безропотно… без единого протеста!»

Значит, Дорилис впервые пришлось подчиниться против своей воли, подумала лерони. Она знала, что Маргали назначит Дорилис мягкое наказание — возможно, усадит подметывать юбки и ночные рубашки, запретив трогать рамы для вышивки. Что ж, маленькой леди пора научиться выполнять работу, которая ей не нравится.

Но конфронтация с девочкой укрепила ее волю перед трудным разговором с лордом Алдараном. Рената была рада, что дом Микел согласился принять ее в небольшом кабинете, а не в огромном и пустом приемном зале.

Когда она вошла, старый лорд что-то диктовал своему секретарю, взглянув на нее, он прервал свое занятие и отослал слугу.

— Ну, дамисела, как вы поладили с моей дочерью? Находите ли вы ее послушной и воспитанной? Иногда она своевольничает, но уверяю вас, это ласковый и любящий ребенок.

Рената печально улыбнулась.

— Боюсь, сейчас Дорилис не испытывает ко мне нежных чувств, — призналась она. — Мне пришлось наказать ее. Я послала ее к Маргали, чтобы она немного посидела за шитьем и поучилась думать, прежде чем говорить.

Лорд Алдаран вздохнул:

— Полагаю, в воспитании детей не обойтись без наказаний. Когда-то я разрешил наставникам Донела применять физические наказания, но я обошелся с ним гораздо мягче, чем мой отец обошелся со мной. Я запретил им бить Донела до синяков, в то время как сам в детстве частенько получал такие взбучки, что целыми днями не мог сидеть как следует. Но надеюсь, вам не придется поднимать руку на мою дочь?

— Я бы предпочла этого не делать, — сказала Рената. — Размышления в одиночестве за какой-нибудь утомительной или скучной работой всегда казались мне достаточным наказанием за дурное поведение. Однако, мой лорд, мне хотелось бы, чтобы когда-нибудь вы сказали ей то, что я слышала от вас сейчас. Судя по всему, она считает, что высокое положение избавляет от тягот учебы.

— Вам хотелось бы, чтобы я рассказал ей, как мои учителя поколачивали меня в детстве? — Лорд Алдаран усмехнулся — Очень хорошо, я это сделаю. И кстати, напомню ей, что даже мне пришлось учиться быть правителем. Но разве вы пришли лишь ради того, чтобы сообщить мне о наказании для моей дочери, леди? Приставив вас к ее обучению, я полагал подобные случаи чем-то совершенно естественным.

— Так оно и есть, — ответила Рената. — Я собиралась обсудить с вами гораздо более серьезный вопрос. Вы пригласили меня из-за опасений по поводу ларана Дорилис, не так ли? Я тщательно изучила состояние ее тела и разума; по моему мнению, ей остается еще несколько месяцев до начала полового созревания. Прежде чем это произойдет, я хотела бы попросить разрешения обследовать вас, мой лорд, а также Донела.

Лорд Алдаран с любопытством приподнял брови:

— Могу я спросить почему, дамисела?

— Маргали уже рассказала мне все, что могла вспомнить о беременности и родах Алисианы, — сказала Рената. — Поэтому мне известно кое-что из унаследованного Дорилис от матери. Но Донел тоже является продолжателем линии Рокравенов, и мне хотелось бы знать, какие рецессивные гены может иметь девочка. Будет проще обследовать Донела, чем изучать состав наследственной плазмы. То же самое относится и к вам, мой лорд, поскольку Дорилис является наследницей всей вашей линии. Я также хотела бы получить доступ к вашему генеалогическому древу и поискать признаки определенных типов ларана в вашем роду.

Лорд Алдаран кивнул.

— Понимаю. Можете передать хранителю архивов Алдарана, что я предоставил вам свободный доступ ко всем записям. Так, значит, вы полагаете, что Дорилис переживет пороговую болезнь?

— Я смогу утверждать с большей уверенностью, когда узнаю, что заложено в ее генах, — ответила Рената. — Но клянусь, я сделаю для нее все, что в моих силах, и Эллерт поможет мне. Однако я должна знать, с чем имею дело.

— Что ж, у меня нет возражений против обследования, — задумчиво сказал лорд Алдаран. — Хотя эта техника мне незнакома.

— Техника глубинного наблюдения была изобретена для работников матриксных кругов, работающих на высоких уровнях, — объяснила Рената. — Потом мы нашли ей другие применения.

— Что мне нужно делать?

— Ничего. Постарайтесь совершенно успокоиться и ни о чем не думайте. Поверьте, я не стану вторгаться в ваши мысли. Моя задача — выяснить, какие секреты может хранить ваше тело.

Алдаран пожал плечами.

— Как вам будет угодно. — Он закрыл глаза.

Рената потянулась своим сознанием, приступив к первому этапу обследования. Сначала осуществлялось наблюдение за дыханием, циркуляцией крови, функционированием жизненно важных органов. Потом процесс детализировался, доходя до клеточной структуры тела и мозга.

Спустя довольно долгое время Рената осторожно вывела мысленный зонд и поблагодарила лорда Алдарана. На ее лице лежала печать смутного беспокойства.

— Каков ваш вердикт, дамисела?

— Если не возражаете, я подожду с выводами. Нужно просмотреть архивы и поработать с Донелом.

Рената поклонилась и вышла из комнаты.

Через несколько дней Рената снова передала лорду Алдарану просьбу о встрече. Войдя в его кабинет, лерони с порога спросила:

— Мой лорд, Дорилис является вашим единственным ребенком?

— Да, я говорил вам об этом.

— Я знаю, что она является единственной, кого вы признаете. Есть ли у вас незаконнорожденные дети, случайные, непризнанные — любые?

Алдаран встревоженно покачал головой.

— Нет, — ответил он. — Ни одного. У меня было несколько детей от первого брака, но они умерли в ранней юности от пороговой болезни, а все дети Деонары умерли до рождения или на первых минутах жизни. В молодости я зачал нескольких сыновей, но ни один из них не дожил до пятнадцати лет. Насколько мне известно, Дорилис одна во всем мире несет мои гены.

— Я не хочу прогневить вас, лорд Алдаран, но вы должны немедленно заняться поисками другого наследника, — тихо сказала Рената.

Старик поднял голову. Она увидела панический ужас в его выцветших глазах.

— Вы предупреждаете меня о том, что Дорилис тоже не переживет пороговую болезнь?

— Нет, — ответила Рената. — Есть все основания надеяться, что девочка переживет критический период; она может даже приобрести определенные телепатические способности. Но продолжение вашей династии не должно опираться только на нее. Как и Алисиана, она может вынести рождение мальчика. Насколько я могу судить, ее ларан обусловлен полом. У мальчиков он рецессивен. Донел может читать направление воздушных потоков, ощущать атмосферное давление и приближение грозы, даже немного управлять молниями, хотя и не создавать их. Но этот дар является доминантным у девочек. Дорилис не переживет рождения дочери, еще в утробе обладающей подобным лараном. Донела тоже следует предупредить. Он может иметь только мальчиков, если не хочет видеть, как его женщины гибнут от ударов ларана своих еще не родившихся дочерей.

Мало-помалу смысл слов дошел до лорда Алдарана. Его лицо посерело и осунулось.

— Вы утверждаете, что Дорилис убила Алисиану? — спросил он.

— Я думала, что вы знаете об этом. Это одна из причин, на основании которых род Рокравенов был исключен из генетической программы. Некоторые дочери, сами не обладавшие полноценным лараном, тем не менее передавали его по наследству своим дочерям. Алисиана — одна из них, и ее дочь обладает лараном в полной мере. Скажите, в тот день, когда она родила… была гроза?

У лорда Алдарана перехватило дыхание. Он вспомнил, как Алисиана кричала в ужасе: «Она ненавидит меня! Она не хочет появляться на свет!»

«Дорилис убила свою мать! Она убила Алисиану, любимую…» Он отчаянно боролся с собой, пытаясь сохранить спокойствие.

— Но ведь она была младенцем. Как вы можете винить ее?

— Винить? Разве я кого-то обвинила? Эмоции младенца неконтролируемы; ребенок не может и не умеет сдерживать их, а роды всегда бывают самым страшным испытанием для еще неразвитой психики. Разве вы этого не знали, мой лорд?

— Разумеется, я присутствовал при рождении всех детей Деонары, — пробормотал он. — Однако без труда мог успокоить их.

— Но Дорилис была сильнее большинства детей, — сказала Рената. — Ослепленная болью и страхом, не зная, что с ней происходит, она нанесла удар… убивший ее мать. Дорилис не знает об этом и, надеюсь, никогда не узнает. Но теперь вы можете понять, почему так опасно полагаться только на нее в деле продолжения рода. Разумеется, для нее было бы безопаснее вообще не выходить замуж, хотя, когда она станет женщиной, я могу научить ее методике, позволяющей зачинать только сыновей.

— Если бы только Алисиана обладала подобным искусством! — с невыразимой горечью прошептал лорд Алдаран. — Я не знал о том, что такая методика известна в Доменах.

— Она не получила широкого распространения, — отозвалась лерони. — Хотя те, кто разводит ришья, знакомы с ней и выращивают только особей женского пола. Эту методику нельзя распространять повсеместно, иначе лорды Великих Доменов, жадные до сыновей, нарушат естественное равновесие и на свете останется слишком мало женщин. Однако в данных обстоятельствах я считаю это оправданным. Я научу Дорилис и Донела тоже, если он пожелает.

Старик опустил голову:

— Что мне делать? Она мой единственный ребенок.

— Лорд Алдаран, — тихо сказала Рената. — Я хотела бы попросить у вас разрешения — только в том случае, если это окажется совершенно необходимым — выжечь ее ларан, разрушив пси-центры мозга. Это может спасти ей жизнь или сохранить рассудок.

Дом Микел в ужасе посмотрел на нее:

— Вы хотите лишить ее разума?

— Нет, — ответила Рената. — Но она освободится от ларана.

— Чудовищно! Об этом не может быть и речи!

— Мой лорд. — Лицо Ренаты стало суровым. — Клянусь вам, что, если бы Дорилис была моим собственным ребенком, я просила бы вас о том же самом. Вы знаете, что она убивала трижды?

— Трижды? Алисиана, потом Даррен, сын моего брата… но это было оправдано: он пытался изнасиловать ее!

Рената кивнула:

— Но до того случая она уже однажды была обручена и ее жених умер, не так ли?

— Я считал это несчастным случаем.

— В общем-то, так оно и было, — согласилась Рената. — Дорилис не было и шести лет. Она помнит лишь, что мальчик сломал ее любимую куклу; все остальное наглухо заблокировано в ее памяти. Когда я заставляла ее вспомнить, она плакала так жалобно, что могла бы растопить сердце самого Зандру! До сих пор она убивала лишь в панике. Думаю, она не стала бы умышленно убивать даже родственника, попытавшегося изнасиловать ее. Но она не контролирует свои порывы. Она не может оглушить — только убить. Не знаю, способен ли кто-нибудь научить Дорилис управлять подобным лараном. Мне не хочется возлагать на нее бремя вины, если она ударит снова, в момент страха или паники.

Рената помедлила, но лорд Алдаран хранил молчание.

— Хорошо известно, что власть развращает, — продолжала лерони. — Полагаю, даже сейчас девочка считает, что никто не осмелится прекословить ей. Она своевольна и высокомерна. Возможно, ей нравится думать, что все боятся ее. На пороге юности девушки сталкиваются со многими проблемами: им часто не нравится их лицо, тело или цвет волос. Им кажется, что окружающие недолюбливают их, хотя на самом деле они просто не могут ясно сформулировать свои опасения. Если Дорилис решит искать утешения в силе своего ларана … Что ж, скажу откровенно: я испугалась бы ее в подобных обстоятельствах.

Алдаран невидящим взглядом уставился на черно-белый мозаичный пол комнаты.

— Я не могу согласиться на уничтожение ее ларана, Рената. Она мой единственный ребенок.

— Тогда, мой лорд, вы должны снова жениться и родить наследника, пока еще не поздно, — посоветовала Рената, удивляясь своей смелости. — В вашем возрасте нельзя терять времени.

— Вы думаете, я не пробовал? — желчно спросил Алдаран. Затем, немного помешкав, рассказал Ренате о наложенном на него проклятье.

— Мой лорд, человек вашего разума и положения обязан знать, что сила подобного проклятья тяготеет лишь над вашим рассудком, но никак не над вашим телом.

— Я уже много лет пытаюсь убедить себя в этом. Однако с тех пор, как умерла Алисиана, я не испытывал желания ни к одной женщине. После смерти Деонары я делил ложе с другими женщинами, но ни одна из них так и не зачала. В последнее время я начинаю верить, что проклятье поразило меня еще до того, как колдунья произнесла его, ибо, пока Алисиана носила мое дитя, я и не помышлял о женщинах. Раньше для меня было немыслимо воздерживаться целых полгода. — Микел покачал головой, извиняясь. — Простите меня, дамисела. Мне не следовало вести такие речи в вашем присутствии.

— Мой лорд, об этом следует говорить, потому что сейчас я прежде всего лерони. Не беспокойтесь на этот счет. Но разве вы не проходили обследование, чтобы убедиться окончательно?

— Я и не знал, что такое возможно.

— Если хотите, я проверю, — деловым тоном предложила Рената. — Или… Маргали давно служит вам и ближе вам по возрасту. Если вы предпочтете ее…

— Думаю, мне будет не так стыдно перед незнакомым человеком, — перебил лорд Алдаран.

— Как пожелаете.

Рената сосредоточилась и погрузилась в наблюдение за телом и мозгом на клеточном уровне.

— Вы действительно прокляты, мой лорд, — сокрушенно произнесла она через некоторое время. — В вашем семени нет искры жизни.

— Но разве такое возможно? Может быть, та женщина знала о моем позоре, или же она в самом деле сотворила это… это… — Его голос замер, но ярость и ужас были ощутимы почти физически.

— Этого нам уже никогда не узнать, мой лорд, — тихо сказала Рената. — В принципе, кто-то из ваших врагов мог сделать это с вами, хотя никто из обученных искусству владения матриксом в Башнях не решился бы на такое злодеяние. Мы связаны клятвами, запрещающими употреблять наши силы во зло.

— Нельзя ли снять проклятье? Совершенное при помощи колдовства можно и отменить с помощью колдовства, не так ли?

— Боюсь, что нет, сир. Возможно, если бы об этом стало известно сразу, то… Но прошло уже много лет. Нет, это невозможно.

Алдаран опустил голову.

— Тогда я должен молиться всем богам, чтобы вам удалось провести Дорилис через пору созревания, сохранив ей жизнь. В ней одной сохранилась кровь Алдаранов.

Рената пожалела старика, которому сегодня пришлось узнать сразу несколько мучительных и унизительных для него истин.

— Мой лорд, у вас есть брат, а у вашего брата есть сыновья, — мягко напомнила она. — Даже если Дорилис не переживет пороговую болезнь — хотя я молю, чтобы Аварра уберегла ее, — наследство Алдаранов не будет потеряно полностью. Я умоляю вас, сир, примириться со своим братом.

Глаза дома Микела блеснули неожиданной яростью, столь ужасающей, что лерони отшатнулась.

— Поосторожнее, леди! Я благодарен за все, что вы сделали и сделаете для моего ребенка, но есть вещи, о которых даже вы не смеете говорить со мной! Я поклялся разобрать этот замок своими руками, камень за камнем, прежде чем он достанется любому из сыновей Скатфелла. После меня здесь будет править Дорилис или никто!

«Жестокий, высокомерный старик! — подумала Рената. — Поделом тебе, если и в самом деле дойдет до этого! Твоя гордость сильнее любви к дочери, иначе бы ты избавил ее от такой ужасной участи».

Она поклонилась.

— В таком случае нам не о чем больше говорить, мой лорд. Я сделаю для Дорилис все, что смогу. Однако, сир, прошу вас помнить о том, что в мире не все происходит так, как нам бы того хотелось.

— Прошу вас не сердиться на меня, — устало сказал Алдаран. — Пусть болтливый стариковский язык не послужит преградой для дружбы между вами и моей дочерью.

— Можете быть спокойны, — отозвалась Рената, невольно смягчаясь от любезности старика. — Я люблю Дорилис и буду охранять ее, даже от нее самой.

Покинув покои Алдарана, лерони долго гуляла по крепостной стене, расстроенная и обеспокоенная. Возможно, Дорилис будет не в состоянии пережить рождение ребенка. Должна ли она последовать своим строгим правилам и позволить девочке стать женщиной, не раскрывая этой мрачной правды? Или следует предупредить Дорилис?

Рената снова подумала о лорде Алдаране, готовом скорее обречь дочь на верную гибель, чем примириться с мыслью о том, что Скатфеллы могут унаследовать его поместье.

«О Кассильда, благословенная праматерь рода Хастуров! — подумала она. — Хвала богам, что я не лорд одного из Доменов!»

17

Лето в Хеллерах было прекрасным; снега отступили к вершинам, и даже в плохую погоду редко лил дождь.

— Хороший выдался сезон, но опасный, кузен Эллерт, — сказал Донел, стоявший на башне замка. — У нас бывает меньше пожаров, чем на равнинах, так как снег здесь лежит дольше, но наши пожары более продолжительны из-за хвойных лесов. В жаркие дни смолистые деревья выделяют эфирные масла, мгновенно воспламеняющиеся при первой же грозе. А когда горит смола… — Он развел руками.

Эллерт понял его. Ему приходилось видеть, как хвойные деревья вспыхивают, словно факелы, разбрасывая фонтаны искр, падающих огненным дождем и разносящих пламя по всему лесу.

— Просто чудо, что здесь еще сохранились хвойные леса, раз пожары случаются из года в год, — заметил он.

— Да, — согласился Донел. — Если бы они росли медленнее, то склоны Хеллеров превратились бы в сплошную пустыню от Кадарина до Стены Мира. Но, к счастью, за год горы снова покрываются молодой порослью.

— Я не летал на планерах с тех пор, как был мальчишкой. — Эллерт застегивал на талии ремни летного снаряжения. — Надеюсь, я не утратил навыки.

— Раз усвоив, их невозможно забыть, — успокоил его Донел. — В пятнадцать лет меня скрутила пороговая болезнь, и я почти год не мог летать. Когда я поправился, мне казалось, что я забыл, как это делается. Но как только я оказался в воздухе, тело само все вспомнило.

Эллерт застегнул последнюю пряжку.

— Мы далеко полетим? — осведомился он.

— Если мерить пешими переходами, то дальше, чем большинство вьючных животных может уйти за два дня; тропы здесь петляют и идут то вверх, то вниз. Но по прямой лететь не больше часа.

— Это проще, чем управлять аэрокаром? — Эллерт вспомнил, что не видел в Хеллерах ни одного большого летательного аппарата.

— Народ из Дерриэла экспериментирует с такими машинами, — ответил Донел. — Но между горными пиками возникает слишком много встречных воздушных потоков. Даже с планером нужно тщательно выбирать дни для полетов, остерегаясь гроз и перемены ветра. Однажды мне пришлось несколько часов просидеть на скале, ожидая, пока пройдет летняя гроза. — Он усмехнулся, припоминая. — Я вернулся домой грустный, как кролик, которому пришлось уступить свою нору барсуку. Но сегодня, думаю, у нас не будет неприятностей. Эллерт, ты проходил тренировку в Башне. Ты знаешь людей из Трамонтаны?

— Ян-Микел из Сторна работает там Хранителем, — сказал Эллерт. — За те полгода, что я провел в Хали, мне время от времени приходилось общаться с ними на сеансах связи. Но я никогда не бывал в Трамонтане.

— Они всегда привечали меня; по-моему, там рады гостям. Они словно ястребы в горной цитадели, не видят почти никого от праздника середины лета до новогодней ночи. Они будут рады принять тебя, кузен.

— Я тоже буду рад встретиться с ними, — искренне ответил Эллерт.

Трамонтана была самой дальней Башней на крайнем севере Хеллеров, находившейся почти в полной изоляции от остальных, хотя ее обитатели передавали сообщения по ретрансляционной сети и обменивались информацией о достижениях матриксной науки. Именно работники Трамонтаны, вспомнил Эллерт, изобрели химические ингредиенты для огненного оружия. Они извлекали вещества из глубоких пещер под Келлерами, очищали их и изобретали новые способы их использования — все с помощью искусства матрикса.

— Правда ли, что они работали с матриксом до двадцать пятого уровня?

— Думаю, да, кузен. В конце концов, их там тридцать человек. Может быть, это самая удаленная из Башен, но отнюдь не самая малочисленная.

— Их работа с химическими веществами великолепна, — заметил Эллерт. — Хотя мне кажется, я бы не решился повторить кое-что из того, что делают они. Однако их техники утверждают, что при полном контроле над кристаллической решеткой двадцать шестой уровень матрикса не более опасен, чем четвертый. Не знаю, смог бы я положиться на надежность двадцати пяти других людей в деле, требующем такой огромной сосредоточенности.

Донел сокрушенно улыбнулся:

— Хотелось бы мне разбираться в этих вещах. Увы, я знаю лишь то, что усвоил от Маргали, да те крохи, что они сообщили мне из вежливости, когда я гостил там. Мне редко позволяли оставаться в Башне более суток.

— Думаю, ты мог бы стать неплохим механиком или даже техником, — сказал Эллерт, вспомнив, как быстро юноша усвоил его уроки. — Но, видимо, у тебя иная судьба.

— Это верно. Я не могу покинуть ни отца, ни сестру, пока она не вырастет. Я никогда не узнаю многих тонкостей обращения с матриксом, для которых необходимо обучение в Башне. Но я рад учиться, чему могу… а особенно рад вот этому, — добавил он, прикоснувшись к обитому тонкой кожей крылу планера. — Ты готов отправиться в путь, кузен?

Донел подошел к краю парапета, расправил длинные крылья планера, ловя воздушный поток, затем шагнул в воздух и взмыл вверх. Напрягая свое обострившееся сознание, Эллерт смог ощутить движение восходящего потока. Он остановился на краю парапета и почувствовал, как внутри расползается неприятный холодок страха перед высотой. Пропасть внизу казалась огромной. Однако если Донел еще мальчиком мог без страха летать на такой высоте… Эллерт сфокусировался на матриксе, шагнул со стены и ощутил внезапное головокружение от скорости воздушного потока, рывком потащившего его вверх. Он быстро выправил аппарат, отклоняясь то в одну, то в другую сторону, заново постигая мастерство управления изящной игрушкой. Планер Донела ленивыми кругами парил над ним. Эллерт поймал воздушное течение, поднявшее его выше, и они полетели бок о бок.

В первые минуты Эллерт был так поглощен управлением, что вообще не смотрел вниз. Все его внимание обратилось на тонкую балансировку, оценку атмосферного давления и восприятие энергетических потоков, которые он смутно ощущал повсюду. Это напоминало ему былые дни в Неварсине, когда он впервые овладел лараном и научился воспринимать человеческие существа как энергетическую субстанцию в сети силовых линий, отсекая восприятие плоти и крови, твердого тела. Теперь он чувствовал, что воздух вокруг наполнен такими же текучими энергетическими потоками. «Если я многому научил Донела, то он дал мне не меньше, научив меня читать воздушные течения и силовые токи, пронизывающие воздух точно так же, как сушу и воду…» Раньше Эллерт и не подозревал о существовании этих потоков. Теперь он мог почти видеть их. Он мог выбрать среди них самый подходящий, оседлать его и подняться на такую высоту, где ветра несли хрупкий аппарат словно пушинку, потом найти нисходящий поток и спуститься в более безопасное место. Сейчас же, вытянувшись на переборках, он начал посматривать вниз, на раскинувшуюся под ним землю.

Под ним разворачивалась панорама тихой горной страны — склоны, покрытые темными лесами. То тут, то там чащи уступали место ровным рядам деревьев — то были фруктовые сады или плантации орешника на маленьких фермах. Пологие холмы расчищались под луга, где паслись стада, из стремительных горных речушек выглядывали водяные колеса, приспособленные для маслобоек и сыроделен. Временами до него доносился резкий запах сукновальни или маленькой бумажной фабрики, а однажды он увидел вход в пещеры, где жили кузнецы. Искры из кузнечных горнов в этих местах не могли причинить вреда лесам или человеческому жилью.

Пока они летели, холмы постепенно становились выше и пустыннее. Эллерт ощутил прикосновение Донела к своему разуму — юноша становился искусным телепатом, способным привлечь внимание, не нарушая сосредоточенности другого человека. Эллерт последовал за ним в термодинамическую трубу между двумя грядами; туда, где в полуденном свете тускло блестел белый камень Башни Трамонтана. Он увидел, как страж на вершине Башни поднял руку, приветствуя их. Донел устремился вниз по пологой дуге, сложив крылья планера точно в момент приземления. Он опустился на колени и поднялся отработанным движением. Эллерту, значительно уступавшему в мастерстве, повезло меньше: он споткнулся и едва не полетел кувырком, запутавшись в планках и веревках. Донел со смехом подошел к нему и помог встать.

— Не унывай, кузен, — сказал он. — Я сам много раз приземлялся точно так же.

Эллерт подумал о том, сколько лет прошло с тех пор.

— Пошли. Эрци заберет твой планер и сохранит его до нашего возвращения. — Донел указал на сутулого старика, стоявшего неподалеку от них.

— Мастер Донел, — произнес старик с таким сильным акцентом, что Эллерт, знавший большинство диалектов Хеллеров, с трудом понимал его. — Мы, как всегда, рады приветствовать вас. Мое почтение, дом'н, — добавил он, включив Эллерта в свой небрежный поклон.

— Это мой старый друг Эрци, служивший в Башне еще до моего рождения и принимавший меня три-четыре раза в год с тех пор, как мне исполнилось десять лет. Эрци, это мой кузен, дом Эллерт Хастур из Элхалина.

— Ваи дом … — Второй поклон Эрци выглядел почти комично. — Лорд Хастур оказал нам великую честь. Ваи леронин тоже будут рады приветствовать вас, да, тоже будут рады.

— Я не лорд Хастур, — мягко поправил Эллерт. — Всего лишь лорд Эллерт, добрый человек, но благодарю тебя за приветствие.

— Много, много лет утекло с тех пор, как последний Хастур навестил нас, — прохрипел Эрци. — Следуйте за мной, высокородные господа.

— Смотрите, кого к нам принес ветер! — воскликнул чей-то веселый голос. Юная девушка, высокая и стройная, с пышными волосами, бледно-золотистыми, как снег на дальних горных вершинах, подбежала к Донелу и протянула руки, приветствуя его. — Донел, как мы рады снова видеть тебя! Ты привел к нам гостя?

— Я тоже рад встрече с вами, Розаура, — отозвался Донел, обнимая девушку так, словно они были родственниками. Розаура протянула руку Эллерту, сопроводив движение быстрым телепатическим прикосновением, которое показалось Эллерту более естественным, чем пожатие. Разумеется, он узнал девушку еще до того, как Донел назвал ее имя. Когда они поздоровались, лицо Розауры снова осветилось быстрой улыбкой.

— Так ты тот самый Эллерт, который полгода жил в Хали? Разумеется, я слышала о твоей поездке в Хеллеры, но не рассчитывала, что счастливый случай приведет тебя к нам, родич. Ты решил поработать в Башне Трамонтана?

Донел с изумлением наблюдал за их встречей.

— Но ты же никогда не был здесь раньше, кузен! — обратился он к Эллерту.

— Это верно, — согласилась Розаура. — До этой минуты никто из нас не видел его лица, но мы соприкасались с его разумом на сеансах связи. Это радостный день для Трамонтаны, родич. Пойдем, ты должен встретиться со всеми остальными!

Розаура повела их во внутренние помещения Башни. Вскоре их окружило около дюжины молодых мужчин и женщин — остальные находились на связи или спали после ночной работы. Все они приветствовали Донела почти как равного.

Эллерт испытывал смешанные чувства. В последнее время ему удавалось удержаться от тягостных воспоминаний о Кассандре и Башне Хали, но теперь он лицом к лицу встретился с людьми, которых знал лишь как бесплотные голоса на сеансах связи. Сейчас они облеклись в плоть и кровь, обрели лица.