Глава 20

Несколько дней они прятались от неизбежной погони в пещере на боку крутой скалы. Чистый ручей змеился у подножия, и Райану приходилось дожидаться темноты, чтобы сходить за водой. Лошадей привязали у входа в пещеру, их чуткий слух предупредил бы о приближении людей.

По вечерам Стефани познавала некоторые правила выживания в пустыне. Одно из важнейших, как сказал Райан, — перед тем как утром надеть сапога, надо проверить, нет ли в них скорпионов.

— Скорпионы? — содрогнулась Стефани.

— Да, они живут по одному в ямках или других укромных местах и ночью выходят на охоту. Они любят прятаться в сапогах. Жалят больно, иногда смертельно.

Стефани покосилась на свои сапоги, невинно лежавшие у костра, и снова переключила внимание на Райана. Кажется, он решил научить ее приемам выживания на случай, если они разделятся, и эта мысль пугала девушку.

— Воду можно найти в кактусе, — говорил Райан. — Подбери подходящий кактус-бочонок, срежь верхушку, и получишь небольшой резервуар с водой. И еще: цветы юкки — вкусная вещь, если их правильно приготовить. — Готовить разнообразные блюда на открытом огне Стефани тоже научилась на этих уроках.

— Хорошая скво из меня получится? — пошутила она, пошлепывая лепешку из синеватой кукурузной муки. Такое зерно выращивали индейцы хопи, вместо знакомого желтого или белого цвета оно имело отчетливо выраженный синеватый оттенок. Стефани оно понравилось, она сказала, что по вкусу это нечто среднее между мамалыгой и поп-корном. Она даже научилась печь тонкие, как бумага, листы хлеба «пики». Сейчас кукурузные лепешки шипели на раскаленном камне посреди костра, который Райан соорудил возле стены пещеры.

— Скво — это прозвище, данное белыми людьми, Лунный Цветок. Индейцы говорят «женщина».

— Лунный Цветок? Почему ты так меня назвал?

— Не знаю. — Райан пожал плечами. — Наверное, ты мне его напоминаешь — вся бледная и приятно пахнешь.

— Не верю. Я никогда не видела лунных цветов. Где они растут?

— В тропиках, они распускаются только ночью. Стебли иногда достигают двадцати футов в длину. На севере их тоже выращивают, но приходится заново сажать каждый год, потому что они не переносят мороза. Вроде тебя…

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ведь ты домашний цветок, не так ли? — Тон Райана был насмешливым.

Стефани показала ему язык.

— Нет. Неужели из меня не получится добрая индейская жена?

— Может, и выйдет, если научишься придерживать язык. Муж-апачи будет бить тебя за дерзость.

— Ха! Руки отобьет, — выпалила Стефани.

Райан лениво потянулся и ухмыльнулся:

— Большая палка быстро научит хорошим манерам.

— А что, я вызываю желание испытать этот метод? — Стефани покосилась на него, сдерживая улыбку. — Твои синяки проходят, торопишься рискнуть еще раз? — Она раздавила влажное тесто в следующую плоскую лепешку и отправила ее печься на горячем камне. Лепешка зашипела, покрылась пузырьками и бистро потемнела по краям. Когда Стефани подняла на Райана глаза, она забыла об ужине. У нее захватило дух.

В его глазах сверкали искры желания. В последние несколько дней он избегал смотреть на нее, и Стефани с благодарностью приняла новую схему отношений. Она не хотела быть ни изнасилованной, ни отвергнутой. Но Райан смотрел на нее так, как в ту ночь в избушке, и это пугало и возбуждало.

Почему после той ночи он был с ней так холоден? Ей много раз хотелось его спросить, но она страшилась ответа. Их кинула друг к другу потребность, но больше она не сделает такой ошибки, она становится слишком уязвимой.

Прядь волос упала на лоб, она ее сдвинула, в лицо пахнуло запахом лепешки. Внутри все дрожало, руки были холодными, хотя лицо горело. Она порадовалась тому, что сидит на корточках. Ее ноги не держат, когда Райан на нее так смотрит.

Наверное, так себя чувствует кролик перед удавом — беззащитный, ожидающий неизбежного конца. Неужели она думала, что может устоять перед Райаном? Она не может даже отвести взгляд от этих серых глаз, преследующих ее по ночам.

Почему он не прекратит? Откуда в нем эта власть? От недостатка воздуха уже кружилась голова, и Стефани глубоко вздохнула.

И сразу закашлялась. От подгоревшей лепешки валил густой дым, она машинально подняла ее с камня рукой.

— А-а-а-а! — Стефани отбросила лепешку и замахала рукой. С пальцев разлетелись горячие куски, заляпав Райана и, хуже того, лошадей, привязанных возле входа.

Райан выругался, лошади заржали и рванулись, оборвав веревки, которыми были привязаны к сухому дереву. Райан ринулся за ними и ухитрился поймать своего жеребца. Стефани с унынием смотрела, как Райан скрывается за поворотом скалы.

— О Боже, — тихо сказала она, отирая о штаны обожженные пальцы. — Надеюсь, он не сойдет с ума.

Надежда испарилась, когда Райан вернулся через пятнадцать минут, ведя за собой ее лошадь, весь покрытый колючками. Лицо и руки были исцарапаны, как будто он продирался сквозь заросли кактусов. Он кинул на нее убийственный взгляд и привязал своего жеребца к дереву рядом с ее кобылой.

— Кофе будешь? — бодро сказала Стефани. — Свежий…

— Нет.

Райан прошагал в глубь пещеры, и она слышала его далеко не интеллигентные комментарии, когда он снимал с себя кактусовый орнамент. Стефани вздохнула. Она была рада, что обожгла пальцы и имеет возможность отвлечься.

— Извинениями делу не поможешь? — спросила она, когда Райан вернулся к своему одеялу. — Я не догадывалась, что лепешка такая горячая.

— Нет, —коротко ответил он, усаживаясь на одеяла. — Меня протащило по камням, через кусты и сквозь рощу кактусов. Теперь меня не удовлетворит даже расчленение тебя на куски.

— О, Райан, это был несчастный случай…

— Стефани, все, что ты делаешь, оборачивается несчастным случаем! — Райан с трудом сдерживался. — Я признаю, что иногда тебя провоцирую, но и тогда ты перебарщиваешь. — Он стал перечислять ее акты возмездия, загибая пальцы: — Ты меня лягнула, ты в меня выстрелила, ты упрятала меня в тюрьму, а теперь обожгла лепешкой и протащила сквозь кактусы!

— Ты забыл, что еще я смутила тебя до смерти, освободив из тюрьмы! — выкрикнула Стефани. Его ядовитые замечания больно ранили ее чувствительную душу.

— Да, верно, забыл. — Райан закурил и снова прислонился к седлу, пуская кольца дыма. — Ложись спать, Стефани. Завтра рано утром выезжаем.

Стефани сказала медленно и отчетливо:

— Я надеюсь, что после того, как мы найдем отца, ты исчезнешь с лица земли.

Райан смотрел на нее с язвительным любопытством.

— Почему?

— О, без всякой причины. Я наслаждаюсь тем, что ты заставил меня почувствовать себя… обесчещенной женщиной! — Стефани чуть не плакала, проклиная себя и Райана Корделла. Она не хотела, чтобы он снова спровоцировал ее на проявление чувств, но, кажется, самообладание ей изменило окончательно.

— О чем ты говоришь? — Райан выпрямился. — Обесчещенной? Когда? Кто — я? — Он помотал головой. — О нет, маленькая леди! Это ты на меня не повесишь!

— Я не пытаюсь на тебя что-то повесить. — Стефани смотрела на него с отвращением. — Это сделает мой отец. И не забывай, что у меня есть жених, — добавила она, только теперь вспомнив про Реджиналда.

— Ах да, жених! Забавно, что ты вспомнила о нем именно сейчас — как бишь его, Реджиналд? Ты неделями о нем не вспоминала. Особенно в ту ночь в хижине.

Стефани покраснела и отвернулась. Он должен был это сказать, чтобы представить ее капризной, вероломной и аморальной. Ее кольнуло угрызение совести: она и была вероломной по отношению к Реджиналду. Но она не любила Реджиналда, поняла Стефани, она любила… нет, любовь — слишком сильное слово. Райан вскружил ей голову! Она не могла любить Райана! Нелепо об этом и думать! Может, это из-за дыма она потеряла рассудок, подумала Стефани и нахмурилась, пытаясь сосредоточиться.

— Не меняй тему, Корделл.

— У меня такое впечатление, что темой был Реджиналд, — сухо заметил Райан.

— Нет, мы осуждали твое обращение со мной. — Она посмотрела ему в глаза и глубоко вздохнула. — Я до сих пор не спрашивала, но скажи честно, мне очень любопытно — почему?

— Почему? — Райан не мог притворяться, что не понял, о чем она спрашивает, но тянул с ответом. Он не хотел говорить правду, но и врать не собирался. Черт, как все усложнилось! Райан пожал плечами и раскурил еще одну тонкую сигару. Стефани ждала, и он знал, что обязан дать мало-мальски приемлемое объяснение своей холодности после той ночи в хижине. В конце концов, она добровольно отдалась ему, ничего не просила и, наверное, имеет право на честный ответ.

— Стефани, это не твоя вина, — медленно начал он. — Просто я не могу до конца поверить, что женщина, выросшая в таких условиях, какие были у тебя, годится для здешней жизни. Там, в хижине, я допустил ошибку, извини.

— Значит, ты решил меня наказать за то, что я выросла в нью-йоркском особняке? Очень умно, — с тихой горечью сказала Стефани. — А как насчет того, что я чувствую, Райан? Ты спросил меня, что я чувствую?

— Ах, ты не понимаешь…

— Да, я не понимаю. Думаешь, ты единственная персона, у кого появлялся шанс? — В коротком смешке слышалась боль. — Не будь дураком. У всех у нас, кто осмеливается жить настоящей жизнью, появляются такие шансы, Райан. Ты ведешь себя нечестно, когда знаешь, что я… увлечена тобой… — Она запнулась и замолчала. Она не хотела признаваться ему, как сильно им увлечена, но все-таки сказала. Теперь она уязвима, как никогда раньше. В глазах вскипели слезы, и Стефани нагнула голову, пытаясь сохранить самообладание.

Легкое прикосновение к плечу испугало ее, она дернула головой и увидела рядом с собой Райана. Он улыбался, глаза смотрели нежно. Одним пальцем он приподнял ей голову за подбородок, другой рукой поддерживал затылок.

— Я не хочу становиться новой игрушкой в руках богатой девушки, Стефани. Я не думал, что ты увлеклась мной.

— О, Райан!..

— Мы же не были друзьями, сама знаешь.

— Кажется, нет.

Стефани не решалась встретиться с ним взглядом. Длинные опущенные ресницы скрывали смущение, которое он без труда прочел бы в ее карих глазах. Она надеялась, что горячие щеки не так раскраснелись, как она это чувствовала. Какая нелепость, она взрослая женщина, а не неуклюжая школьница, почему же Райан оказывает на нее такое действие?

Когда его руки обхватили ее лицо, а губы коснулись губ, Стефани не могла пошевелиться. Не хотела. Она поняла, что ее чувство к Райану гораздо глубже, чем простое увлечение.

Теплые руки Райана погладили контур лица, пробежались по завиткам ушной раковины, скользнули к густым волосам. Губы повторили путь, пройденный руками, по щеке к уху, и, когда язык проник внутрь, Стефани задрожала от желания, одновременно стеснительная и дерзкая.

Стефани расстегнула пуговицы на его рубашке, раздвинула края и провела руками по голой груди. Пальцы перебирали волосы, которые курчавились над твердыми мускулами, гладили, ласкали. У него великолепное тело, подумала она, совершенных пропорций, гладкое, как у пантеры, с рельефными мышцами. Она чувствовала себя неловко: стеснялась, не зная, где и как к нему прикоснуться, хотела и боялась одновременно. Райан разрешил ее сомнения:

— Сюда, любимая, мой прекрасный Лунный Цветок… — Его п&пьцы накрыли ее руку и повели. — Вот так… да.

Как-то само собой брюки и рубашка Стефани оказались на земле, рядом легла одежда Райана. Под Стефани было толстое одеяло, она потянулась к Райану, и он улегся рядом.

Тени костра колыхались, создавая вокруг них волшебное марево, которое Стефани никогда не забудет. Несмотря на настойчивый призыв желания, Райан не спешил, давая Стефани время на полный отклик. Он нежно обнимал ее, не пытаясь утолить свой голод, осторожно ласкал мягкое тело. Почти загипнотизированная мерцанием страсти в дымчато-серых глазах Райана, Стефани не сделала ни единого движения, чтобы остановить его, и молча молила, чтобы эта темная рука не прекращала гладить ее белую кожу.

Райан не торопился. Он глазами ласкал ее маленькие крепкие груди с твердыми пиками, ждущими прикосновения, бледно-золотистую кожу живота, изящные бедра. Она была волшебницей, колдуньей, одарившей его своими чарами, и Райан чувствовал, как твердеет от желания затеряться, заблудиться в ней.

Он наклонил голову, теплый влажный рот нашел и подразнил розовый напряженный пик, язык обежал его по кругу, зубы слегка сдавили отвердевший бутон, в это время рука накрыта другую грудь. Поводив по ней большим пальцем, Райан услышал всхлип наслаждения, легкий вздох, и она вцепилась в его густые черные волосы и прижалась к нему. И когда губы Райана передвинулись с груди на ее рот, Стефани опустила руки ему на плечи и держалась за него так, как будто тонула.

Она и тонула, тонула в нарастающих волнах чувственности и страсти, все глубже и глубже, ей казалось, что она уже никогда не вынырнет.

Стефани хотела, чтобы Райан испытывал такое же удовольствие, и она дерзко пробежалась подушечками пальцев сверху вниз, по ребрам, по тонкой талии, к бедрам, просунула руки ниже, между их телами. Не выпуская ее из рук, он подвинулся, рот очутился на впадинке под горлом, потом тихонько укусил за шею.

Когда Стефани нашла то, что искала, и взяла в руку, Райан напрягся и тихо застонал, уткнувшись в ее волосы, разметавшиеся по казахскому одеялу. Стефани удивил размер и жар того, что она держала в руке, пальцы машинально сжались, и его руки надавили на ее ягодицы, прижимая к себе, а губы свирепо вжались в рот.

— Так, — сдавленно проговорил он прямо ей в рот, — держи меня так. Да, любимая. — Он направлял ее своей рукой, и оба дрожали от избытка чувств.

Стефани пришла в восторг, узнав, что может заставить его реагировать на нее так же, как она на него, что может вызвать в нем бешеное биение пульса. Она была как тот ребенок, которого эльфы оставляют взамен похищенного: страстное создание, желавшее только одного — почувствовать Райана в себе, сделать его частью себя самой, как она стала бы частью его.

Райан хрипло сказал:

— Остановись, милая, а то я буду спешить там, где спешить не следует…

Стефани замерла, не выпуская его из пальцев, и поразилась бархатистой поверхности. Это было новое открытие, более опасное и восхитительное, чем все ее прежние путешествия, — это было путешествие в туманный мир страсти. Никогда она не позволяла себе такое неспешное исследование. Ночь, проведенная с Райаном в хижине, не шла ни в какое сравнение с сегодняшними сладкими чувствами.

Огрубевший от страсти голос Райана возбудил Стефани еще больше, потому что она поняла, что может лишить его самообладания, что ее руки могут довести его до края, как он доводит ее. Упершись пятками в одеяло, она изогнулась, чтобы быть поближе к нему, и напряженные соски пощекотали ему грудь. Губы были приоткрыты, она быстро облизала их, глубоко вздохнула, глаза в упор посмотрели в затуманенные желанием глаза Райана.

Темное и светлое, горячее и холодное, мягкое и твердое — они были полной противоположностью друг другу, и каждый старался доставить удовольствие другому. Стефани почувствовала себя распутной, наглой, беззаботной. Она шарила по твердому мужскому телу руками, ртом, языком, доводя до предела.

Ему все труднее было сдерживать себя, и, когда Стефани оставила языком длинный влажный след на его животе, последние ниточки оборвались. Райан вплел пальцы в ее волосы, почти ожидая, что те растворятся, исчезнуть его руках, как лучи лунного света или утренний туман. Она казалась существом из сказки, она вся была соткана из лунного света и грез.

Райан осторожно потянул Стефани на себя, протащил ее тело по своему медленным, чувственным движением, руки сбежали от затылка и накрыли ягодицы. Она полулежала на нем, расставив ноги вокруг его бедер. Она наклонилась, поцеловала его глубоким, медленным поцелуем, язык толкнулся в его рот. Обняла его лицо руками, потерла щетину бороды, покрывавшую нижнюю половину лица.

Райан сдвинул руки с ягодиц во впадину между бедер, и Стефани застонала. Дыхание вырывалось из груди короткими всхлипами. Как будто почувствовав ее желание, Райан дотянулся ртом до кончиков грудей и поцеловал сначала один, потом другой, взял в рот и дразнил, пока волна удовольствия не прокатилась по телу Стефани. Словно поток искр ослепил ее, она с рыданием откинулась назад, потом согнулась и зарылась лицом в углубление под его плечом.

Он круговыми движениями поглаживал ее по спине, пальцами сплетал длинные волосы в серебряный шнур. Несколько мгновений Стефани лежала тихо, приходя в себя после взрыва восторга. Она такого не ожидала — она словно разбилась на тысячу кусков, и они звездами рассыпались по небу.

Губы Райана на щеке вернули ее к реальности.

— О Господи, — тихо вздохнула Стефани. — Я и не думала, что так бывает.

— Будет еще лучше, любимая.

— О Райан! По-моему… я больше не могу…

— Можешь, любимая, сейчас покажу.

Райан бережно положил ее на спину. Он снова целовал ее — рот, шею, впадинку под горлом, груди. Накрыв их ладонями, Райан один твердый сосок поглаживал пальцем, другой накрыл ртом и дразнил, пока Стефани снова не начала извиваться под ним. Когда он наконец коленом раздвинул ей ноги, она уже рвалась ему навстречу, прогибалась и только вскрикнула, когда он вонзился в нее плавным толчком.

Райан двигался не торопясь, наслаждаясь жаром окружившего его атласа, почти не слыша легких вскриков возле уха. Его ритм ускорился, когда Стефани положила руки на его напряженные ягодицы, потом длинные ноги скрестились над его талией. Теперь его тело стало входить в нее быстро и твердо, врывалось так, что она рыдала от наслаждения. Оба одновременно содрогнулись от прилива высочайшего удовлетворения.

Обессиленные, они лежали неподвижно, сплетясь телами, в свете умирающего огня, не желая нарушать глубокую интимность момента. Ночной воздух залетал в пещеру, остужая разгоряченные тела, и, когда они покрылись мурашками, Райан накрыл ее и себя еще одним одеялом. Он не ожидал такого наплыва нежности, накрывшего его с головой. Единственное, чего он хотел, — это лежать, обняв Стефани. Он мог бы признать, хоть мысль была неприятна, что их бросила друг к другу страстная влюбленность, но не знал, что делать с этим незнакомым чувством. Гордость боролась со страстью, любовь — с голосом рассудка, Райан тряхнул головой и крепче прижал к себе Стефани. Позже он придумает, как справиться с новым чувством.

Глава 21

Стефани проснулась внезапно, когда от костра остались только мерцающие янтарные угольки. Она вспомнила пережитое недавно чувственное опустошение и напряглась, и Райан крепче сжал ее в объятиях. Что он думает?

— Тихо, милая, — сонно пробормотал он. — У нас есть еще несколько часов в запасе… — Голос его затих, Райан снова спал.

Но Стефани проснулась окончательно. Никогда она не была столь бесстыдной! Как… как девица из заведения Лили! И она наслаждалась!: Она слегка вздохнула. Наконец-то проявилась ее подлинная натура. Райан Корделл сумел раздуть скрытое пламя, от которого она никогда не отрекалась. Даже сейчас, когда на теле еще держались следы любовной игры, она хотела его. Хотела почувствовать его губы, услышать, как он называет ее «милая», хотела ощутить волну страсти, которую он в ней вызывает. Она бесстыдница, решила Стефани, абсолютная бесстыдница. Она познала хватку темной стороны своего существа…

— Райан? — шепнула она ему на ухо, и черные волосы пощекотали ей нос и губы. — Райан, ты спишь?

— Уже нет, — сонно проворчал он и скосил на нее глаз, — В чем дело?

— Ни в чем. — Стефани придвинулась к нему поближе и погладила. Глаз Райана закрылся, и она легонько вздохнула, отчего волосы на его груди шелохнулись. Его рука коротко прижала ее, потом расслабилась. Стефани пальчиками ног погладила его ногу от колена до лодыжки, потом вернулась назад короткими шажками. Его нога дернулась раз, другой и затихла.

Стефани нахмурилась и повела себя решительнее. Подушечки пальцев, как игривый щенок, простучали по плоскому животу, задержались на пупке, потом побежали вниз. Райан перехватил ее руку, другой рукой придавил ее к себе.