Кот, который... (№10) - Кот, который разговаривал с привидениями

– Фантастика! – сказал Деннис, удивленно покачав головой. – Интересные места!

Когда они выехали на улицу Чёрного Ручья. Квиллер поехал медленнее, чтобы его пассажир мог полюбоваться красотой листвы и аллеей, ведущей к необычному дому. Со двора выезжал ржавый фургон.

– Приготовьтесь, – сказал Квиллер. – К нам приближается та иерихонская труба, которая вчера вечером распугала всех в Траурном зале.

Фургон остановился, и из него высунулся Винс Бозвел.

– Не смог я приехать на похороны, – сказал он. – Хочу закончить работу над прессами, пока снег не выпал. Много машин ехало на кладбище?

– Я их не считал, – отрезал Квиллер, но потом, вспомнив, что Бозвел, как-никак, помог ему завести машину, добавил более приветливо, чтобы сгладить впечатление от своего резкого ответа: – Процессию сопровождал оркестр, очень впечатляюще. Церковь была полна народу.

– Да, наверное, было на что посмотреть. Жаль, что я не смог быть там, попрощаться со старушкой. – Он вгляделся в лицо Денниса. – По-моему, меня ещё не представили вашему другу.

Квиллер коротко представил их друг другу.

– Наверное, что-нибудь из маминых вещичек приехали забрать, – сказал Бозвел. – У неё кулинарная книга была, моя жена очень её хотела, если вам не надо. Просто так, на память. Она всегда ищет, что бы такого новенького приготовить. Если вы не против, господа, то приходите, поужинайте с нами сегодня, мы вам будем очень рады. Ничего такого особенного не обещаю, но всё своё, домашнее.

– Вы очень любезны, – ответил Квиллер, – но у мистера Гафа мало времени. Он просто хочет осмотреть дом.

– С удовольствием покажу вам в амбаре печатные станки, сэр.

– Спасибо, как-нибудь в другой раз.

– Ну, если чего помочь – дайте знать, – сказал Бозвел.

Когда фургон проехал мимо, Деннис сказал:

– Как вы считаете, он состоит в братстве Благородных Сыновей Петли?

– Благородный он или нет не знаю, – пожал плечами Квиллер, – но сегодня утром он выручил меня из неприятной ситуации, и я должен быть ему благодарен. Может быть, поэтому он намекал о кулинарной книге вашей мамы.

– Вчера вечером в Траурном зале он просил у Ларри предоставить ему должность смотрителя, должность, которую занимала мама. Не слишком ли быстро?

– Винс Бозвел тактичностью не отличается.

Сначала они обошли вокруг дома. Квиллер обращал внимание гостя на архитектурные детали. Самая старая часть была построена из брусьев четырнадцать на четырнадцать дюймов, щели заделаны раствором из глины, соломы и свиной крови. Восточное и западное крыло пристроили позже, и всю постройку покрыли кедровыми досками, которые от дождя и ветра приобрели серебристо-серый оттенок.

Когда они вошли в квартиру миссис Кобб, Деннис не выразил особых чувств. Он расхаживал по комнатам, сунув руки в карманы, говорил, что доски паркета очень широкие, что чересчур много резных деревянных украшений, обратил внимание на окна шесть на шесть футов, во многих из которых сохранилось рифленое стекло. Он ничего не сказал ни о кровати генерала Гранта, ни о пенсильванском шифоньере, ни о коллекции оловянной посуды на кухне – о всем, что Айрис Кобб считала редкостными сокровищами.

Когда они вошли в кухню, Коко прервал свои размышления на подоконнике, изогнувшись дугой, потянулся всем своим длинным телом и в один прыжок перелетел шесть футов, отделявшие подоконник от верха холодильника.

– Обедать ещё рано, – заметил ему Квиллер. – Это Коко? – спросил Деннис – Мама рассказывала мне о нём. Она говорила, что он очень умный.

Коко был уже на полу и вычерчивал носом какие-то сложные кривые, наклоняя голову то вправо, то влево и не пропуская ни одного уголка.

– По следу идёт, – пояснил Квиллер.

Проходя мимо телефона, кот заволновался, вспрыгнул на сиденье старой школьной парты и стал, пофыркивая, обнюхивать стол.

– Что в этой парте? – спросил Деннис. Квиллер поднял крышку.

– Бумаги, – сказал он.

Там лежали записи, небрежно нацарапанные неразборчивым почерком Айрис Кобб, вырезки из газет, библиотечные карточки, увеличительное стекло и потертый блокнот с отрывными листами. Его черная обложка стала серой от пятен воды и муки и от долгого использования.

– Похоже, это её личная поваренная книга, – сказал Деннис. – Она рассказывала мне, что это единственное, что она уберегла от пожара в провалом году. По счастливой случайности она тогда лежала в чемодане. Мама брала её на медовый месяц с собой, можете себе представить?

– Зная вашу маму, вполне могу, – сказал Квиллер, возвращая записи на место. – Некоторые женщины в Мускаунти душу бы дьяволу продали, лишь бы только запустить руки в эту сокровищницу рецептов. Может быть, теперь осмотрим музей?

Деннис взглянул на часы.

– Конечно.

В основной части дома стояли столы на ножках, соединенных крест-накрест, кровати с веревочной сеткой, буфет, стулья со спинками из вертикальных планок, обитые железом сундуки и прочие принадлежности дома первых поселенцев. Восточное крыло было отведено под коллекции тканей, документов, осветительных приборов и прочего. Деннис ничего не сказал ни о крашенных восковыми красками стенах, которые так восхищали его мать, ни о занавесках, которые пришлось так долго разыскивать, ни о фамильных реликвиях, которые она выпрашивала у старинных семей по всей округе.

– Первый раз она услышала стуки в подвале, – задумчиво произнёс он.

– Хорошо, спустимся в подвал, – ответил Квиллер.

Табличка в начале лестницы, ведущей в подвал, разъясняла, что раньше пол там был земляной и в помещении хранили зимой корнеплоды, яблоки и, возможно, молоко и сливки от своей коровы. Позже прибавилась корзина для угля и шкаф для домашних консервов. Сейчас пол в подвале был цементный, отопление и стиральная машина – по последнему слову техники, но потолочные балки по-прежнему остались деревянными, сделанными из четырнадцатидюймовых брёвен, на которых ещё были видны остатки коры.

Квиллер нашёл дверь в кладовку, расположенную под западным крылом дома, ту, где безо всякой системы и безо всякой цели скапливалась ломаная мебель и старая ненужная утварь, и в том числе деревянная толкушка для пюре. Каменные стены были в фут толщиной, одну из них покрывала неровно наложенная потрескавшаяся штукатурка. Может быть, подумалось Квиллеру, эти трещины появились оттого, что Айрис выстукивала колотушкой ответ гостю из потустороннего мира?

– Здесь нам вряд ли удастся понять, откуда взялись стуки, – сказал Деннис. – Дом крепкий, как Форт Нокс9. Пойдёмте наверх. Сьюзан должна заехать за мной, мы поедем смотреть владения Фитча. Агент по недвижимости будет ждать нас там.

– Вы серьезно собрались переезжать в Мускаунти?

– Я ничего не могу сказать. Пока не поговорю с Щерил, но, когда я расскажу ей о доме Фитча, думаю, ей эта идея понравится.

«О Сьюзан только ей не рассказывай», – подумал Квиллер. Между Деннисом и этой хваткой дамой (к тому же уже не связанной узами брака) явно начинала устанавливаться взаимная симпатия. Он заметил это и в Динглбери, и на ланче после похорон, и сейчас, когда Сьюзан приехала и умыкнула молодого человека смотреть дом Фитча. Он был по крайней мере на пятнадцать лет моложе её, но высокий, как её бывший муж, и наделенный такой же мужественной красотой.

Проводив парочку, Квиллер пошёл в дом и просто из любопытства включил свет в прихожей. В прошлый раз загоралось четыре свечки. Сейчас – снова три. Квиллер хмыкнул в усы.

Он рассчитывал потратить этот день на Денниса, осмотреть музейные экспонаты, взглянуть на печатные прессы в амбаре, а потом они могли бы, например, выпить чего-нибудь в таверне «Кораблекрушение» в Мусвилле, пообедать в отеле «Северные огни», окна которого выходят на озеро, а за десертом посидеть в шумном кафе «Чёрный медведь».

В некотором расстройстве он позвонил Полли в библиотеку:

– Сходим куда-нибудь сегодня? Можем пообедать в «Северных огнях», а закончить в «Чёрном медведе».

– А не хочешь лучше прийти ко мне? – спросила она.

– Ты целый день работала, а теперь ещё и готовить будешь? – запротестовал он.

– Не волнуйся. Я что-нибудь наскоро соображу. Он знал, что это такое будет. Недавно они читали вслух пьесу Т. С. Элиота «Вечеринка с коктейлями», И с тех пор Полли, вместо того чтобы поджарить рыбу или котлеты, не переставала «соображать» карри. Ему нравилась индийская кухня, но Полли просто губила идею. В её доме стоял постоянный аромат Бомбея – казалось, им пропитались и ковры, и мебель.

– Ты уверена, что тебе нужны все эти хлопоты? – спросил он.

– Ну конечно! И кроме того, у меня есть для тебя сюрприз.

– И в чём он заключается? – Квиллер терпеть не мог сюрпризов.

– Если я тебе скажу, это ведь не будет сюрприз, правда? Приходи в половине седьмого. Я тогда успею прийти домой и переодеться.

«И найти порошок карри», – подумал Квиллер. Он неохотно, но согласился, хотя больше предпочёл бы жареную белую рыбку или шпигованную свинину в «Северных огнях».

Теперь ему надо было убить время, и ему пришло в голову, что он никогда не убирал листья. Он брал интервью у королей, его обстреливали на средиземноморском побережье, он некоторое время побывал в заложниках у сумасшедшего грабителя банков, но никогда не убирал граблями листья. Он надел джинсы и красную клетчатую рубашку и пошёл в стальной сарай искать грабли.

Год назад, когда распродавали имущество Гудвинтера, в сарае проводили аукцион. Теперь в нём был гараж и склад всяких полезных вещей. Там хранились садовые инструменты, верстак, какие-то доски, дрова, сложенные в поленницу. Здесь же стояла машина миссис Кобб. Наверное, её продадут, решил Квиллер. Она была больше, чем его неказистая малолитражка, и туда бы легко поместилась кошачья корзинка и туалет. Неплохо было бы раз-другой прокатиться с ними за город. Ланспики просто бредили горами Голубого хребта. Интересно, как кошки переносят высоту, не будут ли у них болеть уши?

Квиллер отыскал грабли и приступил к новому и приятному занятию, которое заставляло размяться и не занимало голову. Он мог подумать и о докучливом Винсе Бозвеле, и о том, что Коко обнаружил кулинарную книгу Айрис Кобб. и о слишком явной симпатии между Сьюзан Эксбридж и Деннисом Гафом, об обещанном Полли сюрпризе и о перспективе ещё одного обеда, состоящего из чего-нибудь под соусом «карри».

Краем глаза он заметил, что к нему приближается маленькая фигурка.

– Здрасьте! – сказала Пупси.

Квиллер пробормотал в ответ что-то неразборчивое и стал грести быстрее.

– Что ты делаешь?

– Сгребаю листья.

– Зачем?

– Затем же, зачем ты чистишь зубы. Это надо делать. Девочка на какое-то время задумалась над аналогией и выдала очередной вопрос:

– Сколько тебе лет?

– Это секретная информация. А тебе сколько?

– В апреле будет три.

– Какая у тебя машина? – спросил Квиллер.

– У меня нет машины, – ответила она и очаровательно надула губки. Он не мог не признать, что она не только хорошо говорит, но к тому же ещё и прелестный ребёнок.

– Почему так?

– Я ещё маленькая.

– А чего же ты не подрастешь?

Пока Пупси обдумывала ответ на этот непростой вопрос, с улицы прибежала её мама.

– Пупси! Пупси! – позвала она, как всегда мягко и беспомощно. – Папа не хочет, чтобы ты сюда приходила. Извините, мистер Квиллер. Она вам помешала? Она всем надоедает… вопросами.

– Она будет журналисткой, – сказал Квиллер, усердно работая граблями.

Он с удовлетворением закончил работу, свалил листья в кучу – рабочие уберут. Потом пошёл кормить котов. В холодильнике, по его оценкам, хранился двухмесячный запас «чили», макарон с сыром (его любимое блюдо), моркови «виши», тушеного мяса, тетраццини из индейки, бамий с креветками, крабов с пряностями, шведских фрикаделек и прочих фирменных блюд миссис Кобб – и никакого «карри», с удовольствием отметил он.

Он разогрел котам тушеного мяса, а пока они с ним расправлялись, взял со столика кулинарную книгу миссис Кобб и стал искать свой любимый пирог с абрикосовой начинкой и кокосовым кремом, но не смог одолеть неразборчивый почерк. В течение многих лет на страницах оставлялись следы испачканных пальцев, пятна томатного сока, шоколада, яичного желтка и чего-то похожего на кровь. Можно эту тетрадь сварить, и получится вкусный суп, подумал он. Коко. наверное, почуял её и выследил по запаху потайное место в парте. Замечательный кот! Квиллер сам понюхал тетрадь, но никакого запаха не почувствовал. Он положил тетрадь на парту и стал переодеваться к обеду.

Полли жила в маленьком домике на старой ферме Мак-Грегора Последний из Мак-Грегоров умер, большой дом ждал покупателей, и умного гуся, который раньше всегда обходил владения, нигде не было видно. Выходя из машины, Квиллер на мгновение испугался, что сюрпризом Полли будет гусь под соусом «карри», но у входной двери ему ударил в ноздри такой запах креветок с «карри», что ему показалось, он сейчас услышит индийскую рагу.

– Не говори! Я отгадаю, что у нас на обед, – сказал он.

Её приветствие было непривычно восторженным. Обычно она пребывала в состоянии тихой радости, но сейчас восторг просто бил ключом.

– Церемонию представления проведём перед обедом? – спросила она, игриво позвякивая кубиками льда в бокалах. Она подала ему минеральной воды «Скуунк» с лимоном и вручила тарелку с оливками и сыром. Потом, подняв бокал с шерри, произнесла: – Ешь хлеб свой в радости и пей «Скуунк» свой с лёгким сердцем.

– Ты сегодня в хорошем настроении, – сказал он. – Что, библиотечный совет проголосовал за твоё повышение?

– Не угадал, попробуй ещё раз.

– В библиотеке решили установить новую систему отопления?

Полли вскочила. Обычно она вставала достаточно грациозно, но сейчас она именно вскочила со словами: «Закрой глаза» – и побежала в спальню. Когда она вернулась, он услышал слабый писк, а открыв глаза, увидел, что в руках у неё маленькая корзинка, в которой лежит маленький белый котёнок с большими коричневыми ушами, большими коричневыми лапами, с тёмным пятнышком на носу и с неописуемыми голубыми глазами, какими наделены кошки сиамской породы.

– Познакомься с моим мальчиком, – гордо сказала она. – Он сегодня приехал на автобусе из самого Локмастера, сам приехал, один.

– Это вот так выглядят в детстве сиамские кошки? – в изумлении спросил Квиллер. (Он взял Коко и Юм-Юм уже взрослыми.)

– Правда, он прелесть? – Она вынула котенка из корзинки и уткнулась лицом в шерстку. – Как мы его любим, кисоньку! Он такой славный!.. Ты у меня славный?.. Мой славный котик. Послушай, как мурлычет.

Она бережно поставила котенка на пол, и он, покачиваясь, как заводная игрушка, зашлёпал по ковру. Его тоненькие лапки поворачивались под немыслимыми углами. Он походил на клоуна в безразмерных ботинках.

– Он ещё плохо стоит на ногах, – сказала Полли, – он ещё не совсем понимает, что с ними делать. Ну и, конечно, немножко растерялся – отняли его у мамы, у братишек и сестрёнок… Растерялся, маленький?

Квиллеру не могло не понравиться это трогательное маленькое существо, но комментарии Полли его раздражали. Он и сам иногда называл Юм-Юм своей славной кошечкой, но ведь не так же. Там это просто было ласковое обращение, а не сплошное сюсюканье.

– Как его зовут? – спросил он.

– Бутси. Он вырастет точно таким же, как Коко. «Ну это вряд ли, – подумал Квиллер, – с таким-то имечком!» Коко носил благородное прозвание Као Ко Кун – в честь китайского поэта и художника тринадцатого века.

– Ты мне говорила, что не хочешь заводить никаких домашних животных, – сказал Квиллер. – Ты всегда говорила, что слишком занята и слишком часто тебя не бывает в городе.

– Знаю, знаю, – мило смущаясь, проговорила она, – но у библиотекаря в Локмастере кошка принесла котят, а Бутси такая очаровашка, я не смогла устоять. Хочешь подержать его? Только я его сначала поцелую, чтоб он знал, как его любят.

Квиллер с осторожностью принял маленький комочек.

– Весит, наверное, унции три. Чем это он так объелся? Гуся приговорили?

– Он весит один фунт восемь с половиной унций, я его взвешивала на кухонных весах.

– Ты его из пипетки кормишь?

– Он получает четыре раза в день ложку питательных кошачьих консервов. Чтобы наполнить его маленький барабанчик, много не надо.

Бутси удобно устроился на коленях у Квиллера и мурлыкал так громко, что дрожали все его двадцать четыре с половиной унции. Время от времени он тихонько попискивал, от усердия закрывая при этом глазки.

– Смазать надо, скрипит, – сказал Квиллер.

– Значит, ты ему понравился. Он хочет, чтобы ты стал его крестным папой. Поцелуй его.

– Нет, спасибо. У меня дома остались ревнивые коты.

Наконец, к его великой радости, Бутси водворили обратно в спальню и подали обед. Снова был «карри» и такой острый, что Квиллера подбросило на стуле после первого же куска.

– Ох! – выдохнул он.

– Очень остро? – поинтересовалась Полли.

– Умереть можно! Что это?

– Я научилась сама готовить порошок «карри» – четырнадцать специй, включая четыре сорта перца. Дать холодной воды?

Полли поминутно заглядывала в спальню – проверить, как там котёнок. Спит или проснулся? В корзинке или вылез? Довольный или нет? Квиллеру просто не верилось, что умная, интеллигентная женщина средних лет, занимающая ответственную должность в Публичной библиотеке, за один вечер может превратиться в блаженную идиотку.

На десерт она очень кстати подала шербет, а кофе предложила пить в гостиной.

– Хочешь, чтобы Бутси с нами пошёл? – робко спросила она.

– Нет, – твёрдо ответил он. – Мне нужно обсудить с тобой одно серьёзное дело.

– Правда? – Она встревожено посмотрела в сторону спальни, откуда донёсся писк, и он понял: чтобы привлечь её внимание, придется бросить бомбу.

– У меня есть предположение, – сказал он, – что Айрис Кобб убили.

СЕМЬ

Услышав слово «убили», Полли пришла в ужас. В Мускаунти традиционно считалось, что насильственной смертью умирают только в больших городах в Центре.

– Почему ты так думаешь, Квилл?

– Наблюдения, размышления, умозаключения. – ответил он, с таинственным видом поглаживая усы. – Вчера в «Старой мельнице», если ты помнишь, я спросил, не ходят ли слухи, что в доме Гудвинтера живут привидения. Я спросил это не просто для поддержания беседы. Перед смертью Айрис жаловалась, что в стенах слышны какие-то звуки – постукивания, стоны, даже крики. Из её последнего письма к сыну ясно, что страхи довели её чуть ли не до помешательства. Ей уже казалось, что в доме завелись злые духи. А перед самой смертью она увидела за окном кухни нечто такое, что испугало её.

– Откуда ты знаешь?

– Она как раз говорила со мной по телефону. Вскоре после этого я приехал и нашёл её мертвой в кухне на полу. И что странно, везде был выключен свет – и в доме, и на улице. Следователь сказал – сердечный приступ, но я видел, какой ужас был написан у неё на лице, и я говорю, что это не обычный сердечный приступ. Кто-то или что-то, увиденное ею за окном, напугало её до смерти, намеренно или случайно. Этот же самый кто-то – или что-то – выключил свет то ли до, то ли после того, как она потеряла сознание.

Полли застыла в изумлении и даже забыла посмотреть на дверь спальни.

– Ты хочешь сказать – привидение? Ты ведь всегда смеялся над такими вещами.

– Я говорю только, что не знаю. Происходит нечто такое, чего я не понимаю. Коко часами просиживает на подоконнике, глядя в то самое окна где Айрис увидела что-то страшное.

– Что видно из этого окна?

– С наступлением темноты – ничего, разве что кошки могут разглядеть то, чего мы не видим. Днем – только двор и старый амбар. Птицы улетели на юг, а все белки отправились на Фагтри-роуд запасаться желудями. Но что-то притягивает внимание Коко. Ещё он рыскает по полу на кухне, принюхивается и ворчит про себя.

– Ты слышал что-нибудь похожее на те звуки, что тревожили Айрис?

– Пока нет. Лампочки в люстре то горят, то не горят непонятно почему, но больше ничего странного.

– Я слышала истории о призраке Эфраима, – сказала Полли, – но считала их ерундой. Как это ужасно, Квилл! Почему так должно было случиться с этой чудесной женщиной?

– Может быть, так: она принимала много лекарств и от этого стала более восприимчива к каким-то явлениям в доме, на которые никто другой не обратил бы внимания, – даже она сама, если бы у неё было всё в порядке со здоровьем.

– Надо ведь, наверное, со всем этим что-то делать?

– Не знаю, как мы можем действовать, пока нет никакой другой информации, – заявил Квиллер. – Дай мне время. В конце концов, прошло ещё только три дня.

Озадаченная и встревоженная, Полли хмурила лоб. Она ни разу не заговорила про Бутси и даже не посмотрела на дверь спальни. Квиллер с удовольствием отметил это про себя и ушел, извинившись, что не может задержаться дольше.

По дороге домой в Норд-Миддл-Хаммок он серьёзно задумался о Полли и о суете, которую она подняла вокруг котёнка. Он и сам восхищался своими котами и уважал их – и, Бог свидетель, как он их только не баловал. Но я же с ними не сюсюкаю, говорил он себе. В устах такой рассудительной женщины, как Полли, этот бессмысленный лепет звучал просто странно. Мысленно перебирая годы их знакомства, он вспомнил, что его прежде всего привлёк её ум. В некоторых вопросах она проявляла подлинную эрудицию. Она была застенчива от природы, и поэтому их отношения начинались трудно, но впоследствии стали очень тёплыми. Потом, когда они уже стали хорошими друзьями, она попыталась предъявлять на него какие-то права и стала немного навязчивой и иногда ревнивой. Всё это он мог понять, со всем этим он мог справиться, но её причитания над котёнком – это чересчур. Больше не будет таких безмятежных выходных за городом в доме Полли, когда их было только двое, с чтением Шекспира вслух и музицированием – по крайней мере пока Бутси не перестанет отвлекать её внимание. Бутси! Что за гнусное имя для сиамского кота! – не мог успокоиться Квиллер. Если уж она так любит Шекспира, почему бы ей было не назвать его Пэк?10

Чтение завещания Айрис Кобб происходило в четверг утром в адвокатской конторе Хасселрича, Беннетта и Бартера в присутствии Денниса Гафа, Ларри Ланспика, Сьюзан Эксбридж и Квиллера, причём последний шёл с большой неохотой. Старший из партнеров, пожилой, седеющий, немного сутулый человек с подрагивающими щеками, славился своей любезностью и неизбывным оптимизмом. Как однажды заметил Квиллер, он принадлежал к тому сорту адвокатов, которые умеют сделать так, что клиент просто мечтает, чтобы его преследовали судебным порядком, развели или признали виновным.

Когда все собрались, Хасселрич объявил:

– Я хорошо помню тот день, когда Айрис Кобб Флагшток пришла ко мне, чтобы составить завещание. Это было за три месяца до того, как её здоровье начало ухудшаться, но её визит к нам не имел никакого печального подтекста. Она просто была счастлива знать, что всё принадлежавшее ей достанется людям, которых она любила и уважала, и послужит делу, которое она избрала.

Он раскрыл двери кабинета, находившегося за его столом, выкатил видеомагнитофон и нажал на пульте кнопку. На экране появилась Айрис Кобб в своём розовом замшевом костюме и очками с оправой в искусственных бриллиантах. Она улыбалась. Круглое лицо её сияло. В кабинете воцарилась тишина.

Из динамика зазвучал бодрый голос:

– Я, Айрис Кобб Флагшток, одинокая женщина из города Пикакс, что в Мускаунти, находясь в здравом уме и твёрдой памяти и помня о непостоянстве жизни, настоящим заявляю, что данный документ является моим окончательным завещанием, тем самым лишая силы все вместе и каждое в отдельности из завещаний, сделанных мною прежде.

Слушатели обменялись быстрыми взглядами, когда она объявила, что завещает свои немалые денежные сбережения сыну и его семье. Сьюзан Эксбридж она оставила свою долю в компании «Эксбридж и Кобб». Историческому обществу она поручила продать её коллекцию антиквариата, машину и личные вещи и пустить доход на пользу музея. Исключались только два предмета: она отказывала Джеймсу Квиллеру пенсильванский шифоньер – по понятным для него причинам – и свою тетрадь с рецептами.

Изображение на экране погасло, и после минутной паузы раздались приличествующие случаю восклицания. Хасселрич бормотал какие-то банальности.

Сьюзан повернулась к Квиллеру:

– Предлагаю сделку. Отдайте мне кулинарную книгу и можете забирать «Эксбридж и Кобб». – А Деннису она сказала: – Теперь вы можете переехать сюда и приобрести имущество Фитча.

– Мне нравится эта мысль, – сказал он, и Квиллер подметил долгий многозначительный взгляд, которым они посмотрели друг на друга.

Потом появился клерк с серебряным подносом, и Хасселрич стал сам разливать кофе и передавать чашки. Он с гордостью сообщил, что эти чашки достались ему от бабушки и что они из настоящего веджвудского фарфора.

– Я не знал, что ты готовишь, – заметил Ларри, обращаясь к Квиллеру.

– О кулинарии я знаю не больше, чем о чёрных дырах в космосе, – ответил он, – но у Айрис было своеобразное чувство юмора. Штука в том, что никто не может разобрать её почерк. Что же до шифоньера, то я рад, что она отказала мне его, а не кровать генерала Гранта.

– Как там на ферме?

– Привыкаю жить среди розовых простыней и розовых полотенец, но есть одна проблема. Стенные шкафы и комоды забиты одеждой Айрис. Мои рубашки, брюки и свитера развешаны по стульям и дверным ручкам, и, если ночью я просыпаюсь, мне кажется, что вокруг меня привидения.

– Так убери её вещи, чтобы они тебе не мешали, Квилл, – сказал Ларри. – В подвале есть несколько пустых коробок. Наш благотворительный комитет заберёт их.

– И ещё одно, Ларри. Либо у нас там завелись гремлины, либо в прихожей плохая проводка. Надо, чтобы электрик посмотрел люстру.

– Я потрясу Гомера. Он пришлёт мастера. – Ларри пошёл к столу адвоката и набрал номер. Быстрые решения и незамедлительные действия были его фирменным стилем.

Квиллер выпил вторую чашку кофе, поздравил наследника и предложил подвезти его до аэропорта.

– Спасибо, Квилл, но я решил остаться до воскресенья, – сказал Деннис. – Официальное открытие магазина «Эксбридж и Кобб» было назначено на субботу, и Сьюзан собирается сделать всё, как было запланировано.

– Приглашения разослали на прошлой неделе, Квилл, – добавила Сьюзан, – и я знаю, что Айрис не хотела бы, чтобы мы отменили открытие. Она незримо будет вместе с нами, но мне кажется, было бы правильно, если бы она присутствовала во плоти, в лице Денниса.

Угу, подумал Квиллер.

– Люди могут подумать, что без Айрис магазин будет хромать на одну ногу, – продолжала она с воодушевлением, – а присутствие Денниса придаст предприятию определенную стабильность. Очень любезно с его стороны, что он решил остаться ещё на несколько дней.

Угу, подумал Квиллер. Она выглядела необыкновенно счастливой; её театральные жесты были более экспансивны, чем обычно, а Деннис чересчур часто бросал на неё взгляды.

Перед тем как уйти, Квиллер спросил Хасселрича, предполагает ли он сообщить в газету об условиях завещания.

– Не в наших правилах так поступать, – сказал адвокат.

– Сейчас вам стоит подумать. Деньги Флагштока – достаточно важная тема, и Айрис у нас – особо важная персона, – стал убеждать его Квиллер. – Если вы не сделаете официального заявления, злые языки Пикакса начнут искажать факты.

– Нам надо поразмышлять, – проговорил Хасселрич.

Квиллер предоставил ему размышлять, а сам поехал в редакцию «Всякой всячины». Издатель сидел в своём шикарном кабинете.

– Арчи, я никогда раньше не замечал, – сказал Квиллер, – но стены у тебя зелёные, «под Динглбери».

– Когда-нибудь в конце концов я окажусь там, в Динглбери, вот и начинаю потихоньку привыкать к этому цвету. Что там у тебя, выкладывай. У тебя очень значительный вид.

– Огласили посмертную волю Кобб Флагшток. Надо послать Роджера в адвокатскую контору – пусть ознакомится.

– Кто же счастливчик?

– Её семья, её деловая партнерша, Историческое общество и – в меньшей доле – я.

– Ты? Тебе-то чего ещё не хватает? У тебя и так уже половина округа.

– Она оставила мне шифоньер в семь футов высотой, который я преподнёс ей в качестве свадебного подарка. Коко всегда нравилось на нём сидеть.

– Коко пусть посидит на стремянке. Это старинное изделие, и стоит оно небольшого состояния, – сказал Райкер, который кое-что смыслил в антиквариате, и, нажав кнопку селектора, рявкнул: – Зачитали завещание Айрис Кобб. Квилл сказал. Кого-нибудь в контору «ХБ и Б».

– Ещё она мне оставила блокнот со всеми своими фирменными рецептами, – добавил Квиллер, – но этого в статье упоминать не стоит.

– А я-то думал, ты против цензуры, – ухмыльнулся Райкер. – Так и вижу сенсационный заголовок: «Вдова-миллионерша оставляет в наследство кулинарную книгу холостяку-миллиардеру». Сразу возникают всевозможные интересные подтексты.

Тут раздался звонок селектора, и чей-то голос проскрежетал:

– Квилл у тебя? Спроси, у него для нас ничего нет? Всё, что он нам оставлял, мы уже напечатали.

– Слышал? – Райкер кивнул на селектор. – «Перо Квилла» ещё не высохло?

«Перо Квилла» было название колонки, которую Квиллер согласился вести во «Всякой всячине».

– Дело вот в чём, – стал объяснять он Райкеру. – У меня было запланировано несколько интервью, но смерть Айрис на несколько дней выбила меня из графика.

– Нестрашно. Просто сочини нам быстренько к завтрашнему дню какой-нибудь обзор, – сказал Райкер. – Вспомни миссис Рыбийглаз.

Возвращаясь в Норд-Миддл-Хаммок, Квиллер пытался что-нибудь быстренько сочинить. Они с Райкером не забыли свою школьную учительницу английского языка, которая регулярно задавала классу написать тысячу слов о погоде, о завтраке или о зелёном цвете. «Рыбийглаз» была не её фамилия, а её несчастье – большие круглые бледные водянистые глаза. Когда Квиллер был её учеником, он изрядно повздыхал и попререкался с нею, но сейчас он мог не задумываясь написать тысячу слов на любую тему.