Пять минут лежал он, прислушиваясь и вглядываясь в интерьер невероятно большого помещения. Множество статуй грозно смотрело на простёршегося на полу пришельца. И горы сундуков, шкатулок, коробок и мешочков лежали вокруг, присыпанные многовековой пылью.

Ривллим вовремя понял, что, хоть сам он остаётся невидимым для магов Заирри и служителей Хаоса, венок им прекрасно виден. И, возможно, представляет куда большую угрозу, нежели невидимый защитник.

Отчего-то противник не мог переноситься на руины Храма; пока солдаты оцепляли место битвы и готовились стрелять, маги и иерархи пытались испепелить неведомо откуда взявшийся венок.

Сразу шестеро иерархов появилось у ограды; двух из них остановила Фиар: два взмаха булавы, двумя служителями меньше. Над местом сражения сгущались тучи; из них начинала сыпаться чёрная морось. Ни капли её, однако, не упало на территорию разрушенного Храма.

Чёрный Дождь, похоже, превосходно защищал Фиар; молнии, магические стрелы и полотна пламени втягивались в шипастую булаву.

Ривллиму приходилось куда хуже. Пока венок уязвим — нет основания считать иначе — приходится прикрывать его, собственным телом.. Солнечный Лист не притягивал к себе чёрные ленты, что срывались с пальцев злобно оскалившихся магов. Ривллим метался, перекатывался и кружился, словно белка в колесе. Всякий раз, когда разряд попадал по клинку Листа, острая боль пронзала его пальцы. Попадания по телу были куда болезненнее.

Казалось, бою не будет конца. Тучи сгустились, похолодало; чёрная морось становилась дождём. Режущая боль в пальцах; страшная дёргающая боль во всём теле, словно с него сдирали кожу, грохот, от которого едва не лопалась голова, запах горящей плоти, небо, сочащееся отвратительным дождём…

Боль прошла, схлынула, оставив странную ватную слабость во всём теле.

Иерархи, прикрывая ладонями лица, принялись пятиться; затем они побежали. Солдаты также бежали: что они могли поделать против противника, который оказался неуязвим для слуг Тёмных? Воин не мог знать, что в этот день Заирри лишился армии. Всего лишь двое пришельцев дерзнули бросить ей вызов — и справиться с ними не удалось. Фиар, которую не тяготило ложное благородство, успела уложить четырёх из семи иерархов из арбалета, прежде чем остальные скрылись из области видимости.

Черные тучи над головой стремительно светлели, таяли, исчезали.

Что-то толкнуло воина в спину. Он оглянулся. Храм восставал из обломков; сами собой в воздух поднимались плиты, срастаясь из осколков; проявлялась и обретала новые цвета роспись; налетевшие вихри уносили прочь пыль и накопившийся мусор. Они с Фиар отступили, зачарованно наблюдая за происходящим. В городе тоже что-то происходило — судя по шуму и отдалённым крикам.

Вырос из земли, словно диковинная живая изгородь, забор из гранитных брусков.

— Красиво, — произнесла Фиар, улыбаясь. — Ради этого стоило сюда прийти…

— Вы-ы-ы??..

Голос послышался откуда-то снизу. Ривллим отпрыгнул с места в сторону, словно заметил под ногами ядовитую змею. Фиар тоже отскочила, замахиваясь булавой. Но рука её замерла в воздухе.

Убитый иерарх — тот, первый — приподнимался и знакомое воину красное свечение наполняло его чёрные глаза. Губы, перепачканные кровью, растянулись в усмешке.

— Вижу, вас приговорили к смерти? — до боли знакомый голос достиг слуха воина. Он заметил, как побелело лицо девушки. — Не знаю, чем вы прогневали меня, но…

Чёрный Дождь вновь опустился на иерарха и тот вновь свалился. Черный саван обволок и Дождь, и Лист. Путешественники переглянулись. Однако саван постепенно рассеялся. Фиар молча взмахнула рукой, и тело охватило пламя. Сквозь треск огня донеслись последние слова — как эхо горного обвала.

“До встречи, смертные…”

Сноп искр взметнулся в небо — всё, что осталось от покойника. Воздух на миг наполнился отвратительной гарью, но смрад тут же рассеялся. Вокруг воцарился аромат весны — цветения и пробуждения к жизни.

— Идём, — Фиар прикоснулась к локтю Ривллима; тот продолжал смотреть на Храм. Двери его, как и полагается, были гостеприимно распахнуты. Пошатываясь, путешественники добрались до стены и с трудом взобрались на неё. И задержались: зрелище стоило того.

Из каждой трещины между камнями, из каждой стены тысячами пробивались побеги лиан. Они отрывали камень от камня, крошили кладку, разрушали мостовую. Город прекращал своё существование: жители в панике бежали. Ривллиму чудились возникающие из ниоткуда и исчезающие без следа расплывчатые волчьи силуэты. Корабли стояли у причалов — мачты изорваны в клочья, множество пробоин зияет в бортах.

— Как странно, — поразилась Фиар. Ривллим заметил, что она прихрамывает, а на лице её застыла гримаса боли. Надо убираться отсюда, но как?

Ответ оказался простым. Фиар крепче сжала его руку, пространство вокруг потекло… и вот уже они стоят на вершине одного из холмов. Слева виднелось святилище, целое и невредимое; за их спинами — Эриггвен, который покидали остатки населения. Там, где должен был находиться восстановленный Храм, видна была лишь роща.

Фиар зашипела и схватилась за запястья. Прикрыла глаза, стискивая зубы, и неуклюже повалилась на колени. Ривллим едва успел поймать её. Прошло несколько страшных секунд, когда ему казалось, что случилось непоправимое — лицо её посерело, тело обмякло, и дыхание почти не ощущалось. Не ощущалось и привычного жара — руки Фиар стали холодны, как лёд.

Ривллим, неожиданно для самого себя, растерялся.

Резкий порыв ветра пригнул ветви дерева, под которым они оказались, и сдул с лица девушки безжизненную серость.

Фиар вздрогнула, открыла глаза и, держа кисти рук так, словно те сильно обгорели, уселась на траву.

— Всё в порядке, — голос её был слабым, свистящим. — Сейчас пройдёт, не беспокойся.

Прошло, действительно, очень быстро. Только неестественная бледность напоминала о том, что с девушкой только что было не всё в порядке. Она поднялась, стиснув зубы, на непослушные ноги, вцепилась в руку Ривллима и бросила прощальный взгляд на город.

— Смотри, — указала она рукой.

Над Эриггвеном поднималась радуга.

— Ты по-прежнему на службе?

— Что? — Ривллим не сразу отвлёкся от впечатляющего зрелища.

— Я спрашиваю, ты всё ещё на службе? — Фиар была сама серьёзность.

Ривллим усмехнулся. Последнее поручение, вспомнил он.

— Не знаю.

Теперь усмехнулась Фиар.

— Спроси меня позже, — попросил воин и вновь поднял глаза к радуге. Города не стало; место, где он располагался, заволокло густым плотным туманом — скрывая от взора то, что там происходит.

Более четырёх часов провёл Вемкамтамаи, неподвижно сидя среди заваленной сокровищами комнаты. Он уселся, когда убедился, что на малейшие попытки пошевелиться ничто из окружения не реагирует. Уселся и, хотя его донимали жажда и голод, принялся думать.

Где находится Хрустальный Свет?

Где-то рядом. Возможно ли, что его не добыть, не прибегая к хитроумным приспособлениям? Ольт тщательно вгляделся во всё вокруг. Двенадцать изваяний, спинами сросшиеся со стенами, мрачно смотрели на него широко раскрытыми слепыми глазами. Где-то на них? Каждая из статуй изображала, без всякого сомнения, того самого вождя. Как звали его? Вемкамтамаи понял, что не помнит. Хотя ему говорили.

Вряд ли “предмет” спрятан в статуях. Даже самая мирная гробница может возмутиться и возжаждать мести, если в ней начнут что-то крушить и ломать. В руках у статуй ничего нет. Пол вокруг завален всякой всячиной. Так много сокровищ одновременно ольту видеть не доводилось. Рыться в этих залежах не стоит: так поступил бы любой грабитель.

Ольт позволил себе отпить воды из чудом уцелевшей фляжки. Она была помята и уже не казалась произведением искусства. Думай, повторял ольт. Место должно быть на виду. Настолько на виду, что никто не догадался бы.

Его осенило неожиданно. Он поднялся и оглядел место, на котором сидел. Ничто не стоит здесь, всё открыто, всё на виду. Неужели?..

Ольт опустился на колени, торопливо расчищая центральные плиты. От поднявшейся пыли он закашлялся и долго чихал. И обнаружил почти идеально квадратную каменную плиту, на которой и находился все эти часы. Так просто? Не к добру.

Слабо различимые буквы были ещё видны на каменной плите. Толку то, язык всё равно неизвестен.

— Хрустальный Свет, — произнёс ольт, вглядываясь в надпись, и услышал слабый треск. Плита разошлась надвое. Словно створки огромной двери, половины её медленно повернулись внутрь. Внутри, придавливая собой давным-давно истлевшую подстилку из ткани, лежал боевой молот. Необычный молот. Все рёбра идеально острые — прикасаться к ним не следует. Собственно молотом служил кристалл прозрачного, чуть зеленоватого горного хрусталя; рукоять была сделана из тщательно отполированного обсидиана. Чёрное и прозрачное, подумал ольт, заворожённо глядя на оружие. Произведение искусства… кажется хрупким, легко ранимым, достойным исключительно осторожного обращения.

— Хрустальный Свет, — повторил Вемкамтамаи и хрустальная насадка засветилась ярче; вскоре на неё стало больно смотреть. Стараясь не дышать, ольт опустил руки внутрь углубления, и взялся за рукоять. Та была тёплой, удобной; оружие само просилось в руки.

— Я не отдам его никому из племён, — объявил ольт негромко — то ли убеждал себя в собственных намерениях, то ли убеждал хозяина этой гробницы, то ли обращался к оружию. — Пусть наступит мир.

И поднялся. Створки “двери” тут же закрылись. Справа от ольта послышался треск; дорожка света легла на пол, просочившись сквозь открывшийся проход. Вемкамтамаи обвёл взглядом статуи и увидел, что на лицах их написаны довольные улыбки, а глаза прикрыты.

— Благодарю, — ольт поклонился каждой из статуй и неторопливо зашагал наружу, к солнечному свету и свежему воздуху.

По пути он заметил такое количество ловушек, что стало понятно: не попадись зелёный “рукав”, он провёл бы в этом подземелье не один день, методично расчищая дорогу. Судьба благосклонна.

Создатели молота не забыли про хрупкую на вид серебряную цепь, что проходила сквозь рукоять и позволяла повесить оружие на пояс. Едва ольт повесил молот под плащ, как оружие… исчезло. Встревоженный Вемкамтамаи опустил руку на то место, куда только что прикрепил цепочку — и молот проявился из невидимости. Ольт усмехнулся. Неплохо придумано.

Он не стал пробираться к берегу озера. В его планы не входит возвращение. Ползком он добрался до противоположной части руин, пока не убедился, что с того берега его не видно. Посижу до заката, подумал Вемкамтамаи, и в путь. За сутки я уйду достаточно далеко, чтобы…

Чтобы разгневанный Келинмеир не смог его настичь? Вот незадача — зачем было произносить его имя, хотя бы и мысленно! Ну да ладно, выбор сделан.

Они устроили привал через полчаса. С каждый минутой Фиар хромала всё сильнее и сильнее, и воин силой заставил её остановиться. Потребовал, чтобы позволила себя осмотреть. Ничего страшного: лёгкое растяжение. Лечение было простым: забинтовать пострадавшее место и не беспокоить его несколько часов, но Фиар тут же заявила, что нечего об этом и думать. Достала зелёную веточку и некоторое время водила ею по лодыжке.

— Забыл, с кем сегодня повстречались? — пояснила она, переоблачаясь в походную одежду. Руки у неё были целы и невредимы, как заметил воин, но прикосновение к запястьям, вызывало острую боль. — Ночью к нам наверняка пожалуют гости. Хоть убей, сайир , здесь не вижу никакого укрытия. Только что в землю закопаться…

— Из земли они как раз и лезут, — заметил воин и помог девушке подняться на ноги. — Ладно, но если ты свалишься с ног, нас съедят исключительно из-за твоего упрямства.

К его удивлению, Фиар молча кивнула и, двигаясь вначале осторожно и неторопливо, отправилась в путь. Ривллим следовал рядом, готовый в случае чего подхватить её. Спустя час с небольшим Фиар выглядела совершенно здоровой.

О произошедшем напоминала только усталость.

От которой у девушки разыгрался волчий аппетит.

Мимо них постоянно проходили те, кто бежал из Эриггвена. В основном мирное население. Глядя на людей, которые — так или иначе — по их с Фиар милости лишились крова и имущества, воина начали одолевать сомнения, правильно ли они поступили. Фиар не разделяла его сомнений.

— Война есть война, — пожала она плечами. —Что, по-твоему, происходит с мирным населением, когда господа делят власть?

Ривллим почесал затылок и нехотя согласился, что ничего хорошего не происходит.

— Раз уж тебе взял поручение, надо его исполнять, — Фиар уселась в тень дерева, скрываясь от солнца.

А люди шли и шли на запад. Искать пристанище в соседних городках (не меньше пострадавших от мародёров Заирри); кое-кто подавался на восток. Были и те, кто намеревался выждать, да и вернуться.

Ни одного солдата Заирри, ни единого иерарха…

— Я услышала краем уха, — заметила Фиар, — что со всеми ними случились неприятности. Кто не отплыл, не смог выйти из города живым.

Воин вспомнил призрачных волков, что появлялись среди рассыпающегося города, и содрогнулся. Возмездие возмездием, но…

Через два дня пути они остались одни, попутчиков не осталось. Никто не обращал внимания на путешественников, и Ривллим подозревал, что без Фиар здесь не обошлось. К концу второго дня они набрели на сожжённую деревню и укрылись в наименее ветхих развалинах.

Как и в предыдущую ночь, их сон никто не потревожил. Странно, подумал воин. То ли нас не чуют, то ли испытывают терпение. Тёмные любят подолгу забавляться с теми, кого наметили жертвами — как кошка с мышью. Усталость оказалась сильнее страха — а может быть, они устали бояться. Теперь, когда все поручения и обязанности остались в далёком будущем, Ривллим ощущал себя далеко от дома — так далеко, что возвращения не предвидится. Всё, что осталось — воспоминания. И всё равно, куда идти.

Провожу её домой и вернусь к Шести Башням, думал воин.

— Что ты там забыл? — спросила Фиар как-то раз, пока они сидели у костра. Если бы не картины опустошения вокруг, вечер можно было бы назвать мирным.

Ривллим долго смотрел на неё, прежде чем ответить.

— Не знаю, — он кинул в огонь ещё одну веточку. — Там всё началось. Может быть, удастся понять, что произошло и как это исправить.

— Всё ещё надеешься вернуться домой?

— Да, — ответил воин ровным голосом.

— У тебя там что-нибудь осталось? — спросила Фиар тихо. В этот раз Ривллим думал очень долго.

— Город, хелауа , — он бросил в костёр ещё одну ветку. — Место, где я родился и вырос. Люди, которых я знал и которым служил.

— Двойное полнолуние через двадцать с чем-то дней, — заметила девушка, глядя в небо. — Неплохо бы успеть домой к этому моменту.

— Думаешь, там могут чем-то помочь?

Теперь они оба смотрели на слабо просвечивающий сквозь тонкие облака белый диск.

— Не знаю. По крайней мере, там найдётся, с кем посоветоваться.

— Это хорошо, — вздохнул воин и в тысячный за вечер раз оглянулся. Меч и булава продолжали “разговаривать” — значит, всё спокойно. — Наслаждайся ужином, пока можно. Завтра выйдем в настоящую пустыню.

— Что-нибудь придумаем, — махнула девушка рукой. — Спи, если хочешь. Мне отчего-то не спится…

…Когда она всё же уснула (Ривллиму успел отдохнуть), ей вновь приснился сон.

Она стояла на высокой горе, вздымавшейся в небеса столь круто, что было страшно смотреть на вершину. Чтобы передвигаться, приходилось прижиматься к горе всем телом, а гора была горячей. Фиар мучила сильная жажда, а воды не было: гора стояла посреди океана лавы, по которому катились низкие, оранжевые, жаркие волны. Высоко наверху находилась снежная шапка — единственный источник воды — но как далеко до неё было. Фиар сорвалась и успела проснуться прежде, чем погрузилась в равнодушный кипящий океан.

Ривллим долго смотрел на неё, проснувшуюся от собственного крика, тяжело дышащую, но не стал задавать вопросов.

Ривллим немного ошибся в расчётах. Они набрели на небольшой городок, Скаэн. Дальше к западу начинался тот самый Срединный тракт, соединяющий южное и западное побережья. Единственными островками жизни были крохотные города, стоявшие вдоль дороги. Скаэн был таким; к удивлению путешественников, город выглядел вполне прилично. Руки у Заирри до него не добрались, что ли?

Прибытие в город было омрачено небольшим происшествием. Ривллим заплатил стражнику две монетки — плату за вход — и не успел пройти и трёх шагов, как какой-то оборванец кинулся навстречу, что-то лопоча и протягивая грязные ладони. Стражник не обратил на попрошайку внимания. Местная достопримечательность, подумал воин, кидая в трясущиеся ладони монетку помельче.

Нищий выронил монетку, словно та обожгла его и, время от времени приседая и оборачиваясь, скрылся между домами. В глазах его Ривллим успел прочесть неподдельный ужас.

Прохожие принялись оборачиваться на пришельцев. Взгляды были недобрыми. Стражник отвернулся, сделав вид, что ничего не заметил.

— Чтоб ему пусто было, — тихо произнёс воин, указывая ладонью. — Пойдём-ка отсюда, не нравится мне всё это.

Их провожали взглядами, словно зачумлённых; воин чувствовал, что никто не станет с ними разговаривать. Таинственным образом оказалась закрытой ближайшая таверна. Проклятие!

Они свернули в улочки поуже и некоторое время блуждали, пока не очутились на другом конце городка. Там, хвала богам, им удалось найти открытый трактир. Воин намеревался послушать новости, да и запастись не помешало бы. У них не оставалось ни еды, ни запасной одежды. Следующий городок — километрах в семидесяти отсюда.

Внутри было шумно, чадно, но сносно. Слухи об участи Эриггвена достигли и этих мест. С некоторым облегчением Ривллим услышал, что Заирри был найден мёртвым (разодран диким зверем), а большинство кораблей пошло ко дну, едва успев выйти из бухты. Да, подумал воин, Хранительница постаралась. Раньше он не думал, что богиня может быть настолько кровожадна. После чего вспомнил о её Сестре, втором облике, Мстительнице, и успокоился. О той известны легенды куда более жуткие.

Сидя у стены, воин украдкой пересчитал денежные запасы. Хорошо, когда монету берут, глядя на то, из чего сделана, а не на того, кто на ней изображён. Если судить по ценам Эриггвена, на еду хватит. А прочее? Ривллиму не приходилось долго путешествовать по пустыне, лучше переоценить опасность. В его время к западу от Меорна пустынь почти не осталось — хвала арратам, терпеливо превращавшим её в пригодные для жизни места. Арратов ещё нет, значит, впереди нелёгкий путь. До указанного Фиар места почти полторы тысячи километров пути. По прямой. Проклятье, как добраться туда за несчастные двадцать дней? Только что дорожный посох, “сокращающий путь”.

От невесёлых мыслей его отвлекла Фиар, тихонько толкнув локтем вбок и указав глазами направо. Воин прислушался к разговору.

— …Своими глазами видел! Поехал туда, чтобы старика повидать. По пути встречаю уйму народу. Всякие ужасы рассказывают. Ну, думаю, надо всё-таки зайти. Похороню, если нужно. В город въезжаю — а он как новенький! Чисто, нет никого… Вот и я тоже не поверил…

— Ну что, на душе спокойнее? — спросила девушка, рассеянно глядя по сторонам.

— Если он говорит правду, то да, — ответил Ривллим устало. — Подожди-ка меня здесь, сейчас куплю кое-чего…

Он ещё торговался с хозяином, когда на улице поднялась суматоха. Похоже, кого-то ловили. Вскоре стало тихо. Ривллим осознал, что все разговоры прекратились.

Он оглянулся. Все посетители смотрели в сторону двери. Та была распахнута, ветер покачивал её. Тень упала на порог, и высокий силуэт вырос в дверях. Послышались возгласы ужаса, грохот отодвигаемых стульев. Вошедший загораживал собой солнце, Ривллим не сразу понял, что происходит.

Он встал, бросив на пол и сумку, и охапку свёртков — только что купленная провизия. Поправив ножны, ощутил сочившийся из них холод.

Выдвинув Солнечный Лист на палец, воин увидел чёрную плёнку, покрывшую клинок. Стремительно оборачиваясь, извлёк гневно прищурившийся Кошачий Глаз в тот момент, когда пришедший сделал шаг вперёд, оглядывая присутствующих. Вся левая сторона лица пришельца разодрана до кости; куски мяса вырваны вместе с клочьями роскошного некогда камзола. Кружева на воротнике были перепачканы в крови и в чём-то отвратительном.

Ривллим сделал шаг вперёд, изготовившись к удару, и заметил, что слева возникла Фиар.

— Заирри, — тихо произнесла она и покойник (ибо невозможно было жить, получив такие раны) ухмыльнулся уцелевшей частью лица.

Шаг за шагом. Вперёд и вперёд. Озеро всё дальше и дальше, а горы… Нет, горы всё так же далеки. Вот же напасть! Ну хоть какой-нибудь просвет в облаках! И немного леса — несколько деревьев, этого хватит. Я бы убрался отсюда далеко-далеко… Вемкамтамаи не представлял, как сможет за оставшиеся три недели пересечь континент пешком. С учётом совершенно неизвестной ему расстановки сил, войн, грабителей, а теперь ещё и гнева богов.

Келинмеир быстро понял, что происходит. Ольт был в пути не более часа, когда обнаружил, что на камне, шагах в десяти, сидит, равнодушно глядя на него, тот, кто предлагал ему отыскать Хрустальный Свет. К вящей славе себя и своих почитателей.

— Уж не заблудился ли ты, уважаемый? — поинтересовался бог бесцветным голосом. Ольт задержался у камня, остановившись шагах в трёх от собеседника, и ответил, не откидывая капюшона:

— Нет, не заблудился. Дорога назад ведёт к вечной войне, Келинмеир, а я знаю, что такое война.

— Ты поклялся, что Хрустальный Свет будет обращён против тех, кто обосновался в Башнях.

— Я сам займусь тем, кто мешает вам жить, Келинмеир. Клятва не будет нарушена.

Келинмеир поднялся. Небо вокруг темнело, по ладоням бога пробегали синеватые языки пламени. Голос его стал похож на рёв несущейся лавины.

Молот проявился на поясе ольта и ровно засветился холодным белым светом.

— Тебе повезло, смертный, — произнёс бог. — Здесь я бессилен. Но если ты решишь вернуться, ты будешь врагом для всех твоих сородичей. Ни один лес не даст тебе убежища.

— Жаль, Келинмеир, что мы расстаёмся врагами, — вздохнул Вемкамтамаи. — Я жил в столь далёкие отсюда времена, что их не можешь обозреть даже ты. И знаешь, что я видел? Я видел ольтов, забывших о том, что такое братоубийство, создавших поразительные чудеса. Среди них были потомки тех, с кем я не так давно встречался. Но там не было ни единого напоминания ни о Келинмеире, ни о прочих богах, что намеревались править ими вечно.

Келинмеир потемнел лицом и поднялся на ноги, исподлобья глядя на слепца. Ореол пламени исчез.

— Ты мудр, смертный. Поступай как знаешь, но знай: все мои обещания остаются в силе. Пока ты не выполнишь клятву.

— А когда выполню? — тихо спросил ольт.

Бог долго смотрел ему в лицо и усмехнулся.

— Тогда ты увидишь, что Келинмеир умеет извиняться. А пока… — он взглянул на молот и тот, вспыхнув зеленоватым сиянием, вновь стал невидим. — То, о чём ты мог не догадываться. Ты не единственный, кто желает заполучить Хрустальный Свет.

Он отвернулся, неожиданно ссутулившись, словно бы уменьшившись в размерах. И зашагал на восток, к своим владениям. Вемкамтамаи некоторое время провожал его взглядом, после чего отвернулся и побрёл дальше. Проклятие, значит. Сколько проклятий предстоит ещё собрать?

Небо быстро темнело; вскоре оно стало совершенно чёрным и разразилась небывалой силы гроза. Так просто меня не одолеть, думал ольт, подставляя лицо хлещущим холодным струям. Гневайся, бог, сколько тебе будет угодно. Могущественные предметы уже неоднократно губили целые народы.

Гроза вскоре кончилась, а затем ольт приметил укрывшуюся в небольшой долине по правую руку от дороги деревушку. Очень кстати, подумал он. Очень кстати.

— Мне сказали, что я найду вас здесь, — голос Заирри, горло которого было истерзано в лохмотья, звучал глухо. Краем глаза Ривллим заметил, что все прячутся под столы и стулья; самые смелые выпрыгивали в окна. Бывший пират стоял и смотрел, как воин с девушкой медленно обходят его, приближаясь к двери. — Жаль, что мы не успели познакомиться при жизни… сайир , — Заирри расхохотался и быстрым движением руки выхватил саблю. В другой руке появился длинный кинжал. Обе рукояти были щедро украшены драгоценными камнями.

— Надо выманить его на улицу, — тихо шепнула девушка, держа Заирри на прицеле. — Иначе…

— Давай, — пират указал кинжалом в грудь противнику. — Защищайся или сдавайся. Я предпочёл бы бой, тогда меня вернут к жизни. А я многого не успел сделать…

Он подмигнул побелевшему, как снег, трактирщику и тот рухнул на пол, словно мешок с овощами. Пират рассмеялся.

— Мечтаете уйти? — указал он на дверь. — От меня не убежать.

Фиар впервые увидела, как бьются мастера фехтования. Она не успела осознать, как это произошло — меч Ривллима плавно скользнул вниз, отвёл в сторону клинок противника, на неуловимый миг остановившись… Взблеск — и меч поразил пирата в грудь.

Заирри рассмеялся вновь.

— Плохо, сайир , — произнёс он укоризненно. — Я ведь уже мёртв!

Тут-то Ривллим понял, что это такое — сражаться с нежитью. Сила Заирри была невероятной; Ривллиму, удавалось только уходить, отводить удары; не будь Кошачий Глаз магическим, он давно бы уже раскололся.

Фиар проклинала свою беспечность. Для стрельбы не хватало места. Ну же, думала она, повернись в мою сторону…

Пират оттеснял Ривллима в угол.

Придётся телепортироваться, подумала Фиар мрачно. Боги, как будет больно…

Помогла случайность. Пират, небрежно парируя очередной выпад, поскользнулся на небольшой луже пива. Он не упал, лишь пошатнулся; однако Фиар хватило этого мгновенья, чтобы прыгнуть вперёд.

Пират уже замахивался на неё саблей.

Девушка выстрелила, одновременно отпрыгивая в сторону и перекатываясь. Краем глаза она заметила, что воин сделал то же самое.

Вспышка!

Пирата отнесло на несколько шагов, некоторое время он лежал, не шевелясь. Затем поднялся, с изумлением глядя на огромную сквозную дыру в груди.

Он успел заметить вторую стрелу, несущуюся на него.

Второй взрыв был сильнее. Покойника выбросило через дверь и разметало на куски. Те занялись сильным, жарким пламенем, и вскоре всё было кончено.

Фиар тут же очутилась возле двери и, постояв секунду снаружи, впрыгнула обратно.

— Быстрей, — крикнула она, задыхаясь. — Они уже близко.

Воин едва не свернул себе шею, поскользнувшись на той же луже. Торопливо схватил рюкзак и пакеты; помедлив, швырнул за стойку несколько золотых монет. И выбежал наружу.

Они шли строем, не торопясь. На миг у воина возникло жуткое ощущение, что покойники начнут уничтожать всех, кто им попадётся — но армия мёртвых, как по команде, повернула в их сторону.

Ривллим с Фиар взялись за руки.

И побежали.

Никогда ещё Ривллим так не бегал.

— Куда они делись? — спросил Ривллим, тяжело дыша.

— Исчезли, — коротко ответила Фиар, вытирая взмокший лоб. — Растворились в воздухе. Я оборачивалась — исчезли прямо на бегу.

Они находились километрах в двух от Скаэна. Никогда прежде Ривллим не знал, что способен пробежать в полном снаряжении два километра за десять минут. И ничего не растерять.

— Ладно, — указал он на ближайшее дерево. В его тени снял с себя рюкзак и уселся. — Я тут купил кое-что.

Свёртки лежали внутри как попало; хорошо, не порвались, подумал воин, извлекая один из них.

— Сейчас отдохну и попытаюсь…, — начала Фиар, глядя, как Ривллим разворачивает свёрток. — О небеса!

Густой запах разложения донёсся изнутри. Воин успел заметить чёрную вязкую массу, прежде чем отшвырнул свёрток в сторону. Упав на четвереньки, он судорожно вдыхал свежий воздух, пытаясь избавиться от железного шара, застрявшего в горле.

— Что случилось? — выговорила Фиар, борясь с кашлем.

— Нежить, — хмуро ответил воин, вытирая слёзы. — Похоже, у нас неприятности.

Так и оказалось. Воин осторожно вынимал свёрток за свёртком… но внутри оказывалась всё та же полусгнившая масса. Ни вяленого мяса, ни сушёных фруктов, ни лепёшек. Просто чудо, что ни один из пакетов не порвался и не испоганил весь рюкзак.

Минутой позже Ривллим проверил меха с водой. Не лучше. Тем, что плескалось внутри, без сомнения, можно было отравить всё живое на побережье — настолько жутким было зрелище. В серебряной фляжке (подарок отца), слава всем добрым богам, была вода. Старая, но пригодная для питья. Воин заметил, как вытянулось лицо девушки.

— У нас нет пищи и почти не осталось воды, — пояснил Ривллим, предваряя вопрос. — До конца дня нужно придумать, где взять и как хранить и то, и другое.

Фиар молча смотрела, как спутник закапывает испорченные запасы, и оглянулась.

— Может, вернуться? — предложила она.

— Представляю, что обрадуются горожане, — возразил Ривллим. — Даже если нас не прогонят или не попытаются убить, вряд ли мы там чем-нибудь разживёмся. Опять же, покойники.

Они смотрели на ровную поверхность тракта, вымощенного булыжником. Ветер поднимал небольшие облачка пыли. Скаэн был как на ладони: дорога сюда шла немного вверх. Прохожих на улицах не было.

— Нет, — повторил Ривллим. — Идём дальше. Времени и так не осталось.

Они привели себя в порядок и зашагали на запад.

Льерхе, владелец большого сада (здесь росли лучшие в этих краях яблоки) испугался до беспамятства, когда в двери постучался высокий ольт, с пустыми глазницами. Кожа пришельца была совершенно гладкий и блестящей, словно натёртая воском. Одет скудно, но это хозяин сада припомнил значительно позже.

— Этот сад принадлежит вам? — осведомился слепой, указывая в сторону предмета гордости Льерхе. Тот испуганно кивнул, подумав, что посетитель никак не смог бы увидеть сад. Но и об этом он подумал позже.

— Мне нужно побывать там, — заявил ольт тоном, не терпящим возражений. — Просто заглянуть. Я ненадолго.

— Д-да, разумеется, — пролепетал Льерхе и едва не лишился дара речи, когда с ладони слепца в его ладонь стекло тонкое изящное золотое ожерелье. Льерхе, который считал себя человеком состоятельным, немедленно понял, что такое ожерелье может стоить дороже всего его поместья.