Закончив вахту, я ушел с дежурства, затем отстоял другую вахту - и за все это время Фукс так и не показался. Все это время он оставался у себя в каюте, пока корабль неторопливыми витками снижался над планетой, постепенно все глубже проникая в жаркую, плотную атмосферу Венеры.
      Между вахтами я проверял насосы корабля, которые теперь находились под опекой техника по двигателям, подменявшего ранее Саньджу, монгола по имени Нодон - сильного и проворного, как молодой шимпанзе, жилистого и костлявого. Черные усы и орнаментальные спиральные шрамы на щеках делали его лицо еще более мужественным. На самом деле Нодон оказался чрезвычайно мягким человеком. «Видимо, таково свойство людей, работающих с насосами»,- думал я иногда, вспоминая Саньджу. Я понятия не имел, сколько может быть лет Нодону, хотя он, скорее всего, никогда не проходил терапию омоложения. Ему можно было дать от тридцати до пятидесяти. В отличие от остальных, он неплохо говорил по-английски и охотно вступал в разговор.
      Он родился в Поясе астероидов в семье простых шахтеров, рудокопов. Его семья оставила дом в Монголии, когда пустыня Гоби обступила степи, где их племя жило с незапамятных времен. Нодон никогда не бывал на родине и вообще не ступал ногой на «Землю-Матушку», как он ее называл.
      Мы находились на главной насосной станции, на один этаж ниже мостика и капитанской каюты. Присев на корточки над металлической решеткой, я чувствовал дрожь двигателей, которых от насосного отсека не отделяло ничего, кроме тонкой переборки. Нодон объяснял мне, как насосы приводятся в действие горячей окисью серы из теплообменников.
      - Он бережет энергию для тех систем, которые не могут работать на тепле,- объяснил Нодон, похлопывая по кожуху насоса, как по загривку верной собаки.
      - Но ведь ядерный реактор, кажется, производит достаточно энергии? - спросил я.
      Нодон кивнул и довольно улыбнулся:
      - Да, это так. Но если сама среда за бортом предоставляет нам столько свободной энергии, грех ею не пользоваться, не так ли? Кроме того, мы же гости этого мира и должны пользоваться всем, что любезно предоставляет нам хозяйка.
      «Совсем другое отношение»,- подумал я. И стал расспрашивать Нодона о работе насосов, когда вдруг на лицо азиата надвинулась тень. Улыбка исчезла. Я повернулся и увидел капитана.
      - Изучаете насосы? Хорошо.
      Не могу сказать, что это его особенно радовало - судя по выражению лица. Но он не выглядел сердитым. Мое вчерашнее поведение на мостике, очевидно, было забыто. Или, скорее всего, отодвинуто в памяти на задний план, до более удобного случая.
      Мы с Нодоном поспешно встали.
      Сцепив руки за спиной, Фукс обратился ко мне:
      - Когда закончишь, Хамфрис, доложи в наблюдательный центр.
      - Куда?
      - В обсерваторию. Нам надо проверить несколько картинок с радара.
      - Есть, сэр,- откликнулся я.
      - Учи его как следует, Нодон,- приказал он азиату.- Как только он ознакомится с помпами, я заберу вас к себе на мостик.
      - Да, сэр, капитан! - просиял Нодон.
 

* * *

 
      Я устал от объяснений Нодона задолго до того, как он сам утомился от них. Казалось, этот молодой человек искренне влюблен в насосы, искренне ценит их роль в жизни корабля, их тонкую организацию, все нюансы их работы, каждый болтик и гайку и каждую вибрацию, происходящую в них. А также все, что они всасывают и высасывают - и что могут сосать в перспективе.
      У меня появлялось подозрение, что ничуть не меньше я мог бы узнать и из компьютерных файлов, содержащих техническое описание насосов, но я терпеливо сносил бесконечные рассуждения Нодона, которые он читал с улыбкой и пылом влюбленного Ромео, рассказывающего о своей незабвенной красавице Джульете.
      Но в конце концов я вынужден был извиниться и отправиться к лестнице, ведущей на главную палубу. Обсерватория находилась на носу, но вначале мне предстояло сделать еще кое-что.
      Я прошел к лазарету. Он оказался пуст, и тогда я направился к двери Маргариты и постучал. Не услышав ответа, я постучал громче.
      - Кто там? - донесся ее приглушенный голос.
      - Ван.
      Несколько секунд никакого ответа. Затем дверь приоткрылась.
      - Я сплю,- сказала она.
      - Можно зайти? На пару секунд?
      Она раскрыла дверь пошире, и я вошел в ее каюту. Кровать была скомкана, но в остальном царила идеальная чистота и порядок. Маргарита второпях надела мятый выцветший комбинезон. Тут я вспомнил, что и мой внешний вид не блещет чистотой.
      - Что ты хотел, Ван? - спросила она. Как мне показалось, голос ее звучал недовольно.
      Впервые за долгое время мы оказались вновь наедине. Прическа Маргарет оказалась всклокоченной, глаза - заспанными, но она, как всегда, казалась мне прекрасной. «Ее черты могли вдохновить скульптора»,- подумал я.
      - Ну?
      - Извини, что побеспокоил,- промямлил я, еще не зная, что сказать, и лихорадочно выигрывая время. «Только бы побыть с ней подольше наедине,- пронеслось у меня в голове,- а там, глядишь, и наладится».
      - Да все в порядке,- пробормотала она более доброжелательным тоном.
      «Так, так, Ван, ты на верном пути,- подумал я.- Теперь придумай что-нибудь еще. Развесели ее, рассмеши, пробуди от этого сна, в котором она находится - не дай Бог - вместе с капитаном Фуксом».
      - Все равно мне надо было вставать,- махнула она рукой, зевая и тут же прикрыв рот.
      - Я хотел спросить, как там, получилось?
      - Что получилось?
      - Ну, с моими медицинскими карточками… Получилось их достать с «Третьена»?
      - Ах, с медицинскими карточками? С «Третьена?
      - Ну да… Ну да.
      - Так, значит, ты пришел только за этим? Я замялся.
      - Ну, можно сказать, что за этим. Но не только. Ни в коем случае не только за этим.
      Она рассмеялась, кажется, догадываясь, что у меня на уме. «Мы приближаемся к Венере,- подумал я.- Мы с каждой минутой все ближе к ней, к ее горячей поверхности. Поэтому мне многое надо успеть рассказать тебе, Маргарита»,- думал я.
      Девушка кивнула весело и утвердительно и показала на небольшой складной компьютер, напоминавший тот, ее любимый, оставшийся на «Гесперосе».
      - Вот они. Так что никаких проблем.
      - Никаких? - глупо переспросил я.
      - Никаких.
      - И что?
      - Как что?
      - Ты сможешь синтезировать этот фермент? Маргарита вздохнула.
      - Пока нет.
      - Пока? А потом?
      Казалось, мы говорили об одном, а думали совсем о другом. По крайней мере, я надеюсь, что она думала о том же, что и я. Потому что я хотел получить ответ на вопрос, которого не смел задать. Хотя, кто знает - хотел ли я ответа. Я хотел подтверждения, а не просто ответа. И я буду искать этого подтверждения.
      Чего бы это ни стоило. И во что бы то ни стало.
      Итак, мы продолжали нашу загадочную беседу.
      - А потом? - повторил я, потому что она вдруг замолчала, думая о чем-то своем.
      - Возможно, и потом ничего не выйдет.
      - Но почему? - в голосе моем послышалось нетерпение, которого я вовсе не хотел допустить. Следовало спросить спокойно, мужественно, чуть устало: «В самом деле? А потом?» - и уйти, холодно раскланявшись. Но я так не мог. Я переживал, как героиня любовных романов, что не подобало мужчине, даже такой хрупкой, как у меня, телесной конституции.
      - Но почему? - спросил я дрожащим от нетерпения голосом.
      Маргариту это начинало раздражать. Нахмурившись, она спросила:
      - Ты что-нибудь понимаешь в биохимии?
      - Понимаю,- кивнул я.- Биохимия - это… это…
      - Вот именно, что «это»! - передразнила она. Пожав плечами, я признал:
      - Совсем немного. Я знаю, что это слово состоит из двух частей «био» и «химия». Первое обозначает жизнь…
      - А второе - способы ее поддержания,- перебила Маргарита.- У меня та же ерунда с биохимией… Я так и думала.- Она вздохнула или, возможно, подавила новый зевок.- Я получила формулу Твоего фермента-транквилизатора. Рецепт его изготовления у нас в руках. Есть все аминокислоты.
      - Так в чем проблема?
      - Две проблемы, Ван. Одна - это получить нужные составляющие, причем большую часть реагентов придется брать из чужой крови.
      - Но ведь Фукс разрешил нам пока пользоваться своей кровью,- я говорил об этом так, как будто речь шла о праве пользоваться краном горячей воды в каюте Фукса. Только позже я поймал себя на этом - а тогда мне было не до того.
      - Вторая проблема,- продолжала Маргарет, игнорируя мой комментарий,- состоит в оборудовании. У нас нет надлежащего оборудования для сложного биохимического синтеза.
      «Постой, а о чем же ты думала, голубушка, когда просила у Фукса разрешения связаться с "Третьеном"?» - подумал я, но удержался от прямого вопроса. Тут что-то не так.
      - А нельзя как-нибудь,- я растерянно пошевелил пальцами,- собрать его из того, что есть? - Вопрос показался мне дурацким, но последняя надежда никогда не бывает дурацкой. Напротив, она не оставляет не только дураков.
      Маргарита хмуро посмотрела на меня:
      - А чем, ты думаешь, я весь день занималась? Я уж чуть было в лазарете не свалилась, вот, пришла сюда поспать часок.
      «Ну, поспи»,- зло подумал я, но вслух сказал только:
      - Понимаю… То есть, я не понимаю, как тогда… и почему…
      Маргарита уперлась в меня взором своей вороненой двустволки глаз:
      - Я пыталась, Ван, пойми. Я пробовала, делала попытки, и так и сяк, чего я только не делала… Я и сейчас… делаю все, что могу.
      - Понимаю. Я тебе очень благодарен,- пробормотал я.
      - В самом деле? Ты не шутишь?
      - Я не хочу больше переливаний крови от Фукса. Не хочу быть обязанным ему жизнью.
      - Но ты и так обязан ему жизнью.
      - Я?
      - Ты.
      - Это из-за пары переливаний жидкости, которой у него и так много, так что, того и гляди, может случиться апоплексический удар?
      Маргарита покачала головой.
      - Не о том говоришь.
      - Что значит «не о том»?
      Она посмотрела на меня, казалось, уже готовая сказать, но в последний момент сменила тему:
      - Да так, пустое. Забудем об этом.
      - Нет, ты все-таки расскажи. Маргарита покачала головой.
      - Я ничем не обязан Фуксу,- заявил я, чувствуя переполняющую меня злобу.- Этот человек настоящее чудовище.
      - Кто он?
      - Чудовище. Прямо у меня на глазах там,- я показал в сторону мостика,- он убил троих. Их смерть была страшной. Такого не забудешь вовеки.
      Маргарита проявила неожиданное хладнокровие. Такого я от нее никак не ожидал.
      - Он только наказал троих преступников. Чтоб другим неповадно было.
      - Ах, неповадно? - Я чуть было не задохнулся.- Ты так это называешь? А ты не подумала о том, что завтра на их месте может оказаться кто-нибудь из нас?
      Она с усмешкой покачала головой.
      - Нет,- сказала она.- Я - не окажусь.
      Вот как! Она уже отделилась. Забыла, как мы вместе… столько времени… потом дружно прыгали с «Геспероса», забыла слезы по матери, все забыла. Как верно сказал Гамлет: «…и башмаков сносить не успела!» Что ж, может быть, это благодатное свойство девичьей памяти.
      - Он играл с ними как кот с мышками,- твердил я, скорее, чтобы выговориться.
      - Но ведь он спас тебе жизнь. Ты же не будешь отрицать очевидного?
      - Только по твоей указке. Ты его заставила это сделать.
      - Но никто не заставлял его спасать нас с «Геспероса» ,- вспылила Маргарита.
      Мы заняли строго противоположные точки зрения, и это начинало раздражать нас обоих. Непримиримая оппозиция.
      - Нет,- возражал я на ее пылкие доводы.- Он пытался спасти твою мать, а не меня.
      - Он любил ее!
      - А теперь любит тебя? - проорал я.
      Маргарита отвесила мне пощечину. Она жарко запылала у меня на щеке. Казалось, в это место прилила вся остававшаяся во мне кровь.
      - Убирайся из моей каюты,- крикнула она. - Вон отсюда! Я только взглянул на нее исподлобья, как побитый пес.
      Указав на ее смятую постель, я сказал:
      - По крайней мере, приятно видеть, что сегодня тебе наконец дали выспаться в одиночестве.
      Затем я поспешил выйти, опасаясь второй пощечины.
 

 
      - Наконец-то,- такими словами приветствовал меня Фукс на пороге обсерватории, располагавшейся в самом носовом отсеке.
      - Прошу прощения за опоздание, сэр,- извинился я.- Я вынужден был задержаться у…
      - Когда я даю приказ, то не повторяю его дважды, Хамфрис. Тебе понятно?
      - Да, сэр.
      В обсерватории было как всегда тесно, аппаратура занимала все пространство до самого потолка. Да прибавить еще к этому кряжистую фигуру Фукса - и места свободного просто не найти. Его оставалось так мало, что не хватило бы даже случайно забежавшему таракану. Здесь имелись такие же кварцевые иллюминаторы, как и на «Гесперосе». Сейчас тепловые заслонки открыли, и передо мной открывался вид на неровную каменистую поверхность Венеры.
      Фукс стоял посреди приборов и компьютеров, точно хмурое грозовое облако, сцепив руки за спиной, а в глазах его отражался жаркий ад, лежавший далеко под нами.
      - Она так прекрасна, когда смотришь на нее издалека,- бормотал он,- и так безлюдна вблизи, так заброшена и покинута. Совсем как женщины - те немногие, кого мне довелось знать.
      Со стороны Фукса, надо признать, неожиданная шутка.
      - Вы знали мать Маргариты? - спросил я. Он посмотрел на меня и фыркнул:
      - Джентльмены не обсуждают дам, Хамфрис. На этом разговор на личные темы закончился. Показав на голый каменистый ландшафт, на каменную
      пустыню под нами, Фукс продолжал:
      - Радар дал обратный сигнал, который отчетливо указывает присутствие металла. Видимо, это следы катастрофы, случившейся с вашим братом.
      В обсерватории кресел не установили - не хватало места. Поэтому Фукс не мог принять «командирскую позу номер один» и смерить меня суровым взглядом из глубины комфортного кресла. В остальном обстановка чем-то напоминала капитанский мостик. Сенсорная аппаратура, находившаяся из-за тесноты на жалких правах, была вмонтирована прямо в переборки. Компьютеры выстроились в ряд на полке, на уровне плеч. Прямо перед нами вспыхивали на экранах изображения, полученные с радара. По большей части хаотичное скопление спектральных линий. Некоторые камни пустыни удивительно походили на что-то земное, неуловимо знакомое, другие напоминали силуэты диковинных инопланетных кораблей. Есть где разгуляться фантазии и восторженно поэтической натуре Фукса, этого зверя с душой поэта.
      Однако некоторые изображения отчетливо говорили о присутствии в венерианской почве металла. Где-то в области гор, приблизительно на высоте девяти тысяч метров. Вершины напомнили мне снежные шапки земных вершин. На Венере вместо снега на такой высоте лежал металл.
      - Атмосфера остыла примерно на десять градусов,- сообщил мне Фукс.- Должно быть, какие-то химические изменения под воздействием температуры и давления.
      - Но что это может быть? - озадачился я. Он пожал плечами.
      - Одной Венере известно, а скоро станет известно и нам - когда-нибудь, в один прекрасный день.
      Из чистого любопытства я вызвал компьютерный файл. Горные вкрапления могли оказаться одним из перечисленных металлов, включавших сульфид железа: пирит, серый колчедан, « золото дураков ».
      Я уставился на далекие пики гор, от которых нас отделяли километры плотного раскаленного воздуха. Горы, покрытые золотом, как царские плечи - мантией?
      Новая проблема не на шутку обеспокоила меня.
      - Если обломки «Фосфороса» на горном склоне ниже этой «снежной шапки»,- размышлял я вслух,- то радар нам не помощник. Это же готовый экран против любой локации.
      Фукс хмуро кивнул в подтверждение моих слов.
      - Остается надеяться, что они находятся выше отметки в девять тысяч метров.
      Тут я обратил внимание на острый пик одной кривой на осциллографе.
      - Что это такое? - В висках застучало от внезапно охватившего меня волнения.
      - Ерунда,- отмахнулся Фукс, едва взглянув на экран.
      - Это не может быть сбой в системе,- настаивал я.- Такое исключено.
      - Согласен,- сказал Фукс, присматриваясь к показаниям осциллографа.- Но для останков «Фосфороса» эти следы чрезвычайно малы.
      - Малы? Да вы посмотрите на возвратный сигнал. Он работает, как аварийный маяк.
      Он постучал костяшкой пальца по экрану.
      - Интенсивность высокая, согласен. Но протяженность слишком невелика. Это весьма небольшой объект, предположительной формы…
      Но какой именно формы, он сказать не успел. Вместо этого он заговорил в микрофон компьютера:
      - Сравнить изображение радара с известными артефактами на поверхности.
      «Венера-9» - появилась надпись в нижней части экрана.
      - Первый робот, приславший фотографии венерианской поверхности,- сообщил Фукс.
      - Вот это да! - пробормотал я, пораженный.- Эта штуковина лежит там уже сотню лет!
      Фукс кивнул.
      - Странно, как от него вообще что-то осталось.
      - Если бы нам удалось его отрыть,- вырвалось у меня,- это могло бы стать ценным подарком ученым.
      Фукс сфокусировал всю батарею телескопов корабля на останках старинного русского спутника, дав мне поручение проверить работу электронных цифровых увеличителей.
      Почти полчаса ушло на то, чтобы вывести на экране сносное изображение, но, к счастью, «Люцифер» медленно плыл в нижних слоях атмосферы, как нож в масле.
      Склон под нами пошел вниз, судя по показаниям телескопов.
      - Вот он,- объявил Фукс, и в голосе его прозвучала гордость.
      На меня это произвело совершенно незначительное впечатление. Какой-то там диск, понимаете, сверкнул где-то среди камней. Как банка из-под содовой, раздавленная ногой случайного пешехода.
      - Ты видишь перед собой историю, Хамфрис,- объяснил Фукс.- Историю человечества.
      - Но она такая маленькая,- возразил я.- Примитивная. Фукс расхохотался. Точнее сказать - фыркнул.
      - В свое время это считалось вершиной технологии. Примерно век тому назад такой аппарат считалоя последним словом техники. Чудо творческой мысли. А теперь - в лучшем случае музейный экспонат.
      - Если бы мы взялись притаранить его до музея…
      - Да и то, пожалуй, он бы рассыпался в пыль, попробуй кто к нему притронуться.
      Интересно… В таком климате, мягко говоря, с большой буквы в самом плохом смысле, в чистой двуокиси углерода, металл древнего космического судна сохранился на удивление хорошо. Это говорило о том, что атмосфера Венеры вовсе уж не так ядовита, как показалось вначале. Возможно, серная кислота и активные компоненты хлора, которые мы встретили в облаках, не опускались на поверхность, вероятно, застревая где-то повыше. По крайней мере, здесь они присутствовали в куда меньшей концентрации.
      «Что ж, все к лучшему,- подумал я.- Значит, Алекса проще будет найти».
      Фукс тем временем занялся проверкой данных радара. Мы снизились уже достаточно, чтобы рассмотреть подробности рельефа в телескоп. И тут, когда изображения, увеличенные цифровым способом, появились перед нами на экране, сердце у меня подпрыгнуло и екнуло.
      - Это они! - заорал я.- Посмотрите… вон там, на земле.
      - Это не Земля, а Венера…
      - Все равно смотрите…
      - Да,- согласился Фукс. После чего пробормотал несколько слов в микрофон компьютеру.
      - Связь отсутствует,- отозвался компьютер.
      - Но это же «Фосфорос»! - возбужденно лепетал я.- Вы только посмотрите…
      - «Фосфорос» лежит на тысячу километров дальше, к Западу,- сообщил Фукс.- Неподалеку от Земли Афродиты.
      - Тогда что же…- И тут я прикусил язык. Я понял, что было перед нами. Останки «Геспероса». Моего корабля. Мы ушли с курса, отодвинутые волной солнечного атмосферного прилива, и получалось так, что мы вернулись к месту падения «Геспероса», с поправкой на попутные ветра.
      Фукс что-то там торопливо набирал на клавиатуре, и вскоре на экране появилась надпись:
      «ГЕСПЕРОС»
      Я уставился как завороженный на останки моего корабля.
      На экране мелькали цифры. Данные гибели корабля.
      Родригес лежал где-то неподалеку. А также Дюшамп и доктор Уоллес. И все техники.
      «Наверняка Фукс сейчас думает о Дюшамп»,- решил я, глядя ему в мясистый затылок. Он любил ее?
      Капитан встряхнулся и наконец оторвался от экрана.
      - К несчастью, «Фосфорос» нам пока не разглядеть. Его останки на затемненной стороне. Но где?
      - Можем подождать, пока эта часть планеты не перейдет на солнечную сторону,- предположил я.
      Он только ухмыльнулся.
      - Хочешь прождать три-четыре месяца? У нас не хватит припасов, чтобы задержаться здесь даже на две недели.
      Я совсем забыл, что венерианский день длиннее земного.
      - Нет,- сказал Фукс с явной неохотой,- лучше мы будем искать твоего брата в темноте.
      «Великолепно,- пронеслось у меня в голове.- Просто великолепно».
      Так мы и продолжили свой путь в раскаленной атмосфере планеты. Мы медленно и неторопливо скользили вниз, как герой поэмы Данте вместе со своим проводником.
      Я забыл о времени. Мне все труднее было отслеживать его по куда-то непрерывно бегущим стрелкам, по мелькающим числам календарей. Мы постепенно забыли о времени дня и ночи. Тем не менее корабль вместе еще напоминал о том, что существует такая вещь, как время. Если не смотреть на приборы, забываешь о нем.
      Я ел, спал, работал. То, что у нас было с Маргаритой… Лучше об этом вообще не говорить. Кроме Нодона, который нашел во мне ученика, готового слушать его до бесконечности обо всем, что касается насосов, остальной экипаж смотрел не меня как на прокаженного, от которого надо как можно скорее избавиться.
      Фукс стал моим единственным товарищем. Он постоянно жевал эти дурацкие пилюли. Может, он в самом деле был каким-нибудь наркоманом? А у наркоманов, как известно, нет товарища лучше наркотика.
      Наконец я почувствовал, что терпеть больше не в силах. Собравшись с мужеством, а может быть, просто самообладанием, я отправился к Маргарите в лазарет.
      - Капитан меня беспокоит,- заявил я с бухты-барахты. Она оторвалась от микроскопа, над которым склонилась,
      упрямо не замечая меня.
      - Меня тоже,- отозвалась она.
      - По-моему, он подсел на эти пилюли.
      Глаза ее вспыхнули, однако она покачала головой.
      - Боюсь, ты не прав. Дело совсем не в этом.
      - Откуда ты знаешь?
      - Я знаю о нем гораздо больше тебя.
      С трудом подавив мгновенное желание возразить, я с деланным спокойствием произнес:
      - Так в чем же дело, он болен? Снова покачав головой, она сказала:
      - Я не знаю. Он не дает мне провести обследование.
      - Тогда дела и в самом деле плохи. Неужели все так запущено?
      - Может быть, это из-за переливаний,- предположила Маргарита.- Нельзя отдать столько крови без последствий.
      - А у тебя что-нибудь получается с синтезом фермента?
      - Делаю все, что могу,- отвечала она.- А могу я пока слишком мало.
      - Значит, не сможешь? Она кивнула.
      - Вряд ли это возможно. По крайней мере, с нашим оборудованием.
      Я заметил в ее глазах досаду.
      - Не хочу, чтобы ты в этом винила себя. Она грустно улыбнулась:
      - Знаю.
      - Я ценю все, что ты сделала для меня.
      - Это… просто… Я знаю, как это сделать - теоретически, по крайней мере. Но нет оборудования. Это же простой лазарет, а не фармацевтическая лаборатория.
      - Значит, если бы мы вернулись на «Третьей»…- Я не решался произнести до конца эту опасную фразу, которая могла стоить мне жизни. Я намеренно не договорил.
      Это сделала за меня Маргарита.
      - Если мы не вернемся на «Третьей» в течение сорока восьми часов, то тебе понадобится еще одно переливание.
      - А если не получится?
      - Лучше не спрашивай…
      - Полагаю, Фукс не станет устраивать мне пышные проводы. Просто вышвырнет за борт, как…
      - Не надо,- она покачала головой.- Не надо говорить этого.
      - Да,- вздохнул я.- Чего там говорить, и так все ясно. Она вскинула голову:
      - Но если капитан даст сделать еще одно переливание крови, он погибнет.
      - Ну уж нет,- усмехнулся я.- Он слишком любит жизнь.
      - Что ты имеешь в виду?
      Я снова затронул ее чувствительный нерв.
      - Я о том, что он не станет жертвовать своей жизнью ради сына врага.
      - Ты в этом уверен? - спросила она каким-то незнакомым тоном.
      - А как же. Это было бы просто бессмысленно. Когда впереди ждут такие деньги и все остальное,- что такое «остальное» я умышленно говорить не стал, подразумевая, естественно, ее.
      - Ты просто завидуешь ему.
      - Завидую? Вот еще!
      - Да. Именно завидуешь. Я ответил не думая:
      - Да, естественно, завидую. Ведь ты принадлежишь ему, и это меня бесит.
      - А что, если я скажу тебе, что не принадлежу ему?
      - Я тебе не поверю,- сказал я.