- Зачем же вы наняли эту банду головорезов? - спросил я в лоб.
      Фукс ответил насмешливой улыбкой.
      - Это вполне нормальная команда. Они уже давно работают в Поясе астероидов. Может, они немного грубы и неотесанны - зато знают, как управлять кораблем - и как выжить.
      - Значит, нам остается только попасть в еще большие трудности и…
      - Которых нам и так не избежать,- угрюмо заметила Маргарита, которой не нравилась перспектива быть изнасилованной.
      - И тогда они покажут, на что способны,- заключил я.- Захватят корабль и прикончат нас.
      Фукс хмуро кивнул. Он тяжело опустился в кресло за столом и выдохнул воздух. Такой звук издает кит, выныривая над поверхностью воды.
      - Предполагаю, что надо устроить небольшую демонстрацию.
      - Демонстрацию, сэр? - переспросил я.
      Он зыркнул глазами в мою сторону. Во взгляде его читалось презрение.
      - Да. Рассчитанную демонстрацию мощи. То, что покажет им, что капитана надо бояться больше, чем Венеры.
      - И что вы собираетесь сделать? - с затаенным страхом спросила Маргарита.
      Фукс скорчил жуткую улыбку, посмотрев на нее.
      - Думаю, что-нибудь агрессивное. Они только такое понимают. И правильно поймут меня.
      - Что вы имеете в виду?
      - Увидишь.- Затем, как будто приняв окончательное решение, словно это уже его не беспокоило, он оперся тяжелыми ладонями в стол и грозно поднялся из кресла.
      - Я должен быть на мостике. Вы оба приступайте к своим занятиям.
      - Я отстоял вахту, сэр,- сказал я.
      - Да, но ты - единственный планетолог на борту. Вскоре мы окончательно вынырнем из облаков. Пройди в обсерваторию на носу корабля и убедись, что записывающая аппаратура в исправности.
      Первое, что вспыхнуло у меня при этом в сознании: я не обязан исполнять обязанности за двоих. Если он спрашивает с меня как с планетолога, почему я должен еще стоять восьмичасовую вахту техника по связи? И почти тут же я напомнил себе, что здесь он - высшая инстанция, и поэтому мне некуда подавать свою жалобу.
      - Да, сэр,- откликнулся я, вставая. Маргарита последовала моему примеру.
      - Я пойду с тобой,- сказала она.- Не могу упустить этого момента.
 

* * *

 
      Экран по-прежнему не показывал ничего, кроме завесы серо-желтых облаков. Так называемая обсерватория Фукса представляла собой кучу сенсорной аппаратуры, сваленную вдоль наблюдательных портов. Сами порты оказались закрыты, когда мы с Маргаритой впервые появились здесь. Естественно, это были тепловые экраны. У меня заняло несколько минут, чтобы сообразить, как они поднимаются.
      - А здесь не замерзнешь,- заметила Маргарита. На лице ее выступили капельки пота.
      - Это еще что,- отозвался я.- Сейчас зайдем пониже - вот там настоящая сауна.
      Она дотронулась кончиками пальцев до иллюминатора, затем резко отдернула их.
      - Горячо? - ляпнул я, что и так было понятно.- Можно включить охладитель, только это ухудшит прозрачность.
      Я запросил схему охладительной системы корабля на компьютерном терминале, вмонтированном под амбразурами иллюминаторов. Охлаждающая жидкость шла по всей обшивке, расходясь по трубам, затем снова поступала в теплообменник, а тот направлял собранную жидкость, разогретую до высоких температур, в двигатели, которые контролировали наш полет. Таким образом, жар Венеры способствовал движению «Люцифера»: корабль двигался на энергии венерианского климата. Само собой, такая же система находилась на «Гесперосе». Она не просто охлаждала корабль, но и помогала его вести.
      И все же становилось заметно жарко. Я чувствовал, как капли пота щекочут ребра, как начинает липнуть к телу комбинезон.
      Маргарита ответила с чуть нервным смехом:
      - По крайней мере, сухая парная. Влажность за бортом равна нулю.
      Я посмотрел на сенсорный дисплей. Температура воздуха за бортом переступила порог ста градусов Цельсия. И мы все еще находились в более чем тридцати километрах от поверхности.
      - Он сказал, что мы выходим из облаков,- пробормотала Маргарита, вглядываясь в бесконечную серо-желтую мглу.
      - Да, но этого никак не узнаешь…
      - Видишь? - воскликнула Маргарита.
      На мгновение облака рассеялись, так что между них промелькнуло то, что могло быть твердой почвой, только далеко, очень далеко внизу. Но затем туман сомкнулся вновь.
      - Мы уже близко,- пробормотал я.
      Затем облака разошлись как по мановению, и мы оказались под ними. Мы с Маргаритой уставились вниз, на скалистый ландшафт: голые камни - и больше ничего. Места оказались совершенно пустынные: только бесплодная каменистая почва, которая простиралась повсюду, насколько охватывал взор, голый камень в тени серого и темно-серого, со случайными полосами более светлого материала, похожего на тальк или пемзу.
      - Мы первые, кто видит поверхность Венеры,- благоговейно прошептала Маргарита.
      - Но были же картинки автоматических станций,- возразил я.- Фотографии роботов…
      - Но видим впервые мы,- настаивала она.- Собственными глазами.
      Я вынужден был согласиться.
      - Аппаратура в порядке? - спросила она. Я пробежал взглядом по дисплеям.
      - Записывает.
      Девушка уставилась вниз на эти бледные просторы Венеры, которые нельзя было охватить взором, уставилась, словно не в силах отвести глаз. Раскаленная почва, спекшаяся тысячелетия назад, подогреваемая температурами, которых не создать ни в одной печи.
      - Сейчас на темную сторону,- объявила Маргарита, скорее себе, чем мне.
      Я стал узнавать геологические образования на поверхности. Несколько возвышенностей и между ними складки - место, сдвинутое давлением изнутри коры. Казалось, на горизонте забрезжили горы, хотя это вполне могло быть результатом оптического искажения, вызванного плотностью атмосферы. Это все равно что судить о форме предметов где-нибудь глубоко под водой.
      - Посмотри! - показал я.- Кратер.
      - Километров пятьдесят в диаметре,- заметила Маргарита.
      - Похоже, появился совсем недавно,- заметил я.
      - Думаешь? Запроси карту и проверим.
      Так я и сделал, и на экране на всю стену возникло изображение того же кратера, полученное с радарной карты.
      - Эрозии немного,- вспомнил я.- Здесь, на этой планете, эрозия почти не проявляется. Кратер может выглядеть как новенький на протяжении ста миллионов лет.
      Маргарита посмотрела с сомнением:
      - При такой-то жаре и кислотной атмосфере?
      - Химическое разрушение каменных пород происходит крайне медленно,- напомнил я ей.- При этом температура на поверхности постоянно высокая, без резких перепадов и контрастов. Это и разрушает каменные породы на земле, вкупе с водой. «Gutta cavat lapidem»,- напомнил я ей.- «Капля камень точит». Но этого не происходит на Венере.
      Кивнув, она спросила:
      - Телескопы записывают все это?
      В десятый раз я проверил инструменты, компьютер и прогнал на экране контрольные перезапуски сенсоров. Все работало просто прекрасно, записывая каждый бит и байт данных: оптика, инфракрасное излучение, гравиметрические приборы, даже нейтронный спектрометр оказался запущен, хотя с такой высоты вряд ли можно было что-то заметить на поверхности.
      Вот уже несколько часов мы наблюдали ландшафт, разворачивающийся перед нашими глазами. Как только «Люцифер» перешел границу солнечного пятна на затемненную сторону Венеры, мы смогли осмотреть грунт во всех деталях. Он светился изнутри и казался раскаленным, как и предполагалось.
      - Кажется, будто мы приближаемся к поверхности ада,- признался я.
      Маргарита ответила спокойным голосом:
      - Только не видно ни одной обреченной души.
      - Еще бы,- услышал я свой ответ как будто со стороны.- Потому что они еще не высадились на планету. Ведь это мы - обреченные души. Когда мы опустимся на эту планету, нас сможет спасти только чудо.
 

* * *

 
      Мы провели в обсерватории уже почти восемь часов. Время подходило, и вот из интеркома раздался сглаженный компьютером голос:
      - Составу третьей вахты занять свои места в течение пятнадцати минут.
      И тут я понял, что зверски проголодался. И все же мы с Маргаритой неохотно оторвались от наблюдательных портов, словно боялись упустить что-то, несмотря на то что не видели ничего, кроме раскаленной каменной пустыни.
      По никаких следов кораблекрушения.
      Мы были слишком высоко, чтобы различить останки «Фосфороса», однако я надеялся на телескопы и их электронные ускорители, сервомоторы, которые могли заметить следы аварии. Потом мне вдруг пришло в голову, что мы запросто можем напороться и на то, что осталось от «Геспероса». Может быть, где-нибудь среди раскаленных камней нас поджидает облаченное в скафандр тело Родригеса.
      Мы заглянули по пути на камбуз, чтобы наскоро перекусить, а затем я направился на мостик, оставив Маргариту у двери в ее каюту.
      - Я все же не теряю надежды найти что-нибудь интересное для биологии на этой высоте,- сказала она мне.- Хотя сомневаюсь, что в такой жаре может выжить хоть что-нибудь.
      Я выдавил улыбку:
      - Твое последнее биологическое открытие едва не погубило нас.
      Она не нашла в этом ничего смешного. Маргарита поникла, и тут я мысленно отвесил себе подзатыльник: ведь я снова напомнил ей о том, что ее мать погибла.
      Фукса на мостике не было, когда я заступил на свой пост, но вскоре он показался: выглядел он хмуро. Интересно, что он собирался произвести в качестве устрашительной операции, которую называл «демонстрацией силы». Причем «рассчитанной демонстрацией». Интересно. Невольно вспомнив свое прилюдное избиение, я предположил что-то в том же роде.
      Наверное, оттого все восемь часов вахты прошли спокойно, но в постоянном напряжении. «Люцифер» сбросил высоту и опускался все ниже. Мы облетали ночную сторону планеты, сканируя невидимую поверхность под нами при помощи сенсоров, а также радаров. Мы знали последнее местоположение Алекса, о котором он успел сообщить по каналу связи с Землей: он шел вдоль экватора, когда его передающий маяк внезапно заглох. Последними его словами было сообщение о том, что корабль потерпел крушение; и команда занимает спасательные катапульты. Мы рассчитывали найти его где-то неподалеку от экватора и намеренно шли этим курсом, рассчитывая встретить искомое.
      Мой сосед за пультом систем жизнеобеспечения оказался один из организаторов заговора, здоровенный азиат по имени Багадур. На целую голову выше меня, с широкими плечами и развитыми мускулистыми руками. Голову он брил наголо, но широкую челюсть прикрывала густая черная борода. Кожа у него была желчного, почти болезненного оттенка.
      Фукс почти словом не обмолвился ни с кем из нас за все время вахты. Но когда нас сменили, он вышел за нами в коридор.
      - Хамфрис,- позвал он,- за мной.- И, словно что-то вспомнив, прибавил: - И ты, Багадур.
      Он провел нас к лазарету и приказал Багадуру встать возле стола. Для всех троих места в тесном отсеке медпункта не нашлось, поэтому мне пришлось остаться в коридоре возле открытого люка.
      - Багадур, ты что-то неважно выглядишь,- сказал Фукс по-английски.
      - Я, капитан? - голос азиата звучал глубоко и низко - почти бас. К моему удивлению, у него оказалось отличное произношение, но тут я вспомнил, что английский - международный язык астронавтов.
      - Да, именно ты. Есть какие-нибудь жалобы? Может быть, какие-нибудь проблемы, о которых ты хотел мне рассказать?
      Багадур растерянно сморгнул несколько раз. Очевидно, он лихорадочно соображал, чего от него добиваются. Наконец он сказал:
      - Я не понимаю, капитан.
      Фукс подбоченился, уперев кулаки в бока, и затем заговорил на туземном языке, на котором обычно общался с командой на мостике. Видимо, он еще раз повторил свой вопрос, только по-азиатски.
      Багадур медленно покачал головой.
      - Нет, сэр,- ответил он на английском.- У меня нет никаких проблем, о которых я бы хотел рассказать вам.
      Фукс обдумал его ответ в молчании. Прошло несколько томительных секунд. Затем он сказал:
      - Ну, что ж, очень хорошо. Я рад.
      - Мне можно идти, капитан? - Фукс перегораживал плечами выход, и фактически Багадур оказался прижат к операционному столику лазарета.
      - Ты уверен, что все в порядке? - снова спросил Фукс, на этот раз откровенно насмешливым тоном.- Я не хочу, чтобы кто-то из членов экипажа испытывал неудобства. Ты ведь не ощущаешь никаких неудобств, Багадур? - подчеркнул он последние слова.
      Темные брови сдвинулись на лице азиата. Затем он ответил:
      - Я всем доволен, капитан.
      - Прекрасно. Это радует. А как остальной экипаж? Все довольны, как ты думаешь? Ты же у нас заводила.
      - Да, капитан, все счастливы.
      - Отлично. Тогда можешь передать им от меня, что я буду очень несчастлив видеть их перепуганными, как трусливый кроличий выводок.
      Багадур вздрогнул, как от пощечины.
      - Напомни им, что я всех предупреждал о том, что это рискованная миссия. Ты помнишь это?
      - Да, капитан,- медленно проговорил Багадур.- Вы говорили, что нас ждут опасности.
      - И достойное вознаграждение по окончании экспедиции. Это ты тоже помнишь?
      - Большое вознаграждение. Да, капитан.
      - Славно! - воскликнул Фукс. Он стоял вполоборота, открывая мне вид на Багадура. На губах капитана играла подозрительно фальшивая улыбка.- Вот и напомни об этом всем остальным.
      - Я все сделаю, капитан.
      - Да.- И тут лицо Фукса стало злым.- И еще скажи им, что я не хочу, чтобы моя команда хныкала и жаловалась на жизнь, как сборище больных старух. Передай им это.
      Бритая голова Багадура закачалась, как у марионетки. Фукс отодвинулся в сторону, давая ему проход, и азиат протиснулся мимо него, сразу став на голову ниже, осунувшись и поникнув в плечах. Багадур припустил по коридору, как школьник, выдворенный суровым учителем из класса.
      Проводив его взглядом, я обернулся к Фуксу, который по-прежнему стоял, уперев кулаки в бока. Так вот что капитан называл «рассчитанной демонстрацией силы»! Он просто раздавил его страхом, запугал его насмерть.
      - Удивлен? - спросил Фукс, усмехаясь.- А ты думал, я бить его буду?
 

 
      Должен признаться, что именно этого я и ожидал от Фукса, ждал, что он выместит ярость, обрушит свою подспудную силу на бедного Багадура, как прежде сделал это со мной во время первой нашей встречи.
      Однако в этот раз он оказался мудрее. Он запугал великана-монгола своим едким, продирающим до костей тоном. «Интересно,- думал я по пути в каюту,- надолго ли хватит здоровяку-азиату такой психологической обработки? Скоро ли он оправится и придет в себя?»
      - Я бы не стал возвращаться туда сейчас,- заметил Фукс, когда я направился по коридору к себе.
      Я повернулся к нему:
      - Почему?
      С ехидной сардонической усмешкой он пояснил:
      - Они скорее всего думают, что ты за ними шпионишь. От удивления мои глаза, наверное, выкатились из орбит:
      - Я? Шпионю?
      - А как бы я еще узнал об их заговоре?
      - Разве они не знают про камеры слежения? - удивился я.- Про микрофоны? И, наконец, про компьютеры с языковыми программами?
      Фукс откровенно рассмеялся:
      - Сейчас они перевернут все вверх дном в поисках жучков, которые я там расставил. Но не найдут ни одного.
      - Почему? Как это?
      - Потому что они перемещаются на встроенных колесиках. Это самодвижущиеся жучки. Они уехали на колесиках по вентиляции обратно в мою каюту. Так что их ждет разочарование. Думать будут только на тебя.- Он заговорщически ухмылялся, довольный собой.- Хочешь развлечься?
      Не дожидаясь моего ответа, он пошел вперед по коридору, даже не оглядываясь. Я поспешил следом, капитан был уверен, что я никуда не денусь.
      - Особенно старательно они перевернут твою кровать,- говорил он,- это как пить дать. Азиаты вообще чрезвычайно подозрительны. Они верят в коварство человеческой природы, хотя сами бывают порой простодушны, как дети. Что не мешает им самим проявлять в ответственные минуты своей жизни самую изощренную лживость и коварство.
      Мы подошли к его каюте.
      - Они, конечно, ничего не найдут, но будут в душе уверены, что ты за ними шпионишь.
      - Так вот почему вы позвали меня с собой, когда собрались припереть Багадура к стенке!
      Ответом Фукса была лукавая усмешка.
      Мы зашли в его отсек. Он сразу направился к письменному столу и извлек из верхнего выдвижного ящика черный плоский предмет. После того как он нажал куда-то пальцем, на поверхности забегали крошечные зеленые огоньки.
      - Дистанционный оператор,- пояснил Фукс.- Включается только от нажатия моего большого пальца. А так - только приводит в действие стенной экран.
      Стена-экран оставалась пустой. Фукс направил свой дистанционный пульт вверх, на вентиляционную решетку над головой. Лампочки мигнули, и тут же оттуда выскользнули два металлических объекта, два кусочка металла, которые, прилипая к металлической поверхности, направились к капитану.
      Величиной не больше пальца, они походили на металлических гусениц. По бокам их были расположены ряды колесиков. При ближайшем рассмотрении я понял, что это не колесики, а магнитные шарики.
      - Могут приклеиться даже к потолку,- пояснил Фукс, как будто самому себе.- Их приводят в движение наномоторы.
      - Но ведь нанотехника вне закона,- удивился я.
      - На Земле.
      - Но…
      - Это другой мир, Хамфрис. Настоящий. Мой мир.
      - Ваш мир,- откликнулся я, как эхо.
      - Мир, в который меня выслал твой отец, вот уже тридцать лет назад.
      - Мой отец? Выслал вас?
      Фукс выключил пульт и тяжело опустился в свое винтовое кресло.
      Два «жучка» так и остались висеть над нашими головами.
      - Конечно, Хамфрис не выдворил меня в буквальном смысле слова, или, еще точнее, официально. Я по-прежнему могу легально вернуться на Землю. Но мне уже никогда не создать собственной компании. Твой отец позаботился о том, чтобы я никогда не смог нажить ни гроша капитала. И ни одна из крупных корпораций больше не примет меня на работу.
      - Как же вам удалось выжить? - удивился я, занимая одно из кресел перед столом.
      - Это на Земле. Вне Земли все по-другому. Там свои законы. За границей земного притяжения ты можешь показать, на что ты способен, и сам определяешь себе цену. Я мог работать сам. Мог контролировать чужую работу. Быть прорабом, наблюдателем, надсмотрщиком. Я мог пойти на риск, на который никто бы не решился. Что мне терять? Твой отец украл мою жизнь, какая мне разница?
      - Вы построили свою судьбу за пределами Земли.
      - Какую судьбу? - хмыкнул он.- Я просто обломок кораблекрушения, капитан на рудных баржах, который вывозит грунт из Пояса астероидов. Один из тысяч. Каменная крыса. Космический бродяга.
      Мои взгляд остановился на потрепанной книге, лежавшей у него на столе.
      - «Лучше править в аду, чем служить в Небесах»,- процитировал я.
      Он горько рассмеялся:
      - Да. Как в басне про лису и виноград.
      - Но вы станете баснословно богатым человеком, когда вернетесь на Землю.
      Он посмотрел на меня, затем сказал:
      - Сатана превосходно подвел итог.
      Я восхищался им. Почти восхищался.
      - Вы в самом деле так считаете? - спросил я.
      - Это в точности соответствует состоянию моей души,- пылко признался он.
      - Вы настоящий поэт. Умеете искренне любить и ненавидеть.
      - А разве это не одно и то же?
      - Последнее время я все чаще склоняюсь к этой точке зрения, но в душе убежден, что это совсем не так. Так значит, все эти годы вы жили тем, что питали ненависть к моему отцу?
      - Он обокрал меня! Украл не просто деньги или дело, он украл мою жизнь. И женщину, которую я любил. Ведь она тоже любила меня.
      - Так почему же она…
      - Он убил ее, ты же сам знаешь.
      Эти слова поразили меня в самое сердце, но, правду говоря, я ожидал услышать что-то подобное.
      Видя, как я скривился при этих словах, Фукс перегнулся ко мне через стол и жарко зашептал:
      - Он это сделал! Она пыталась быть ему примерной женой, но продолжала любить меня. Когда он наконец понял это, он убил ее.
      - Мой отец не убийца,- категорически возразил я.- Он никого не убивал.
      - Да ну? Разве? А твоего брата? Это разве не он?
      - Нет, я в это не верю.
      - А теперь он приговорил к смерти тебя, следом за братом. Я вскочил.
      - Может, я не в лучших отношениях с отцом, но не хочу слушать подобных обвинений в его адрес.
      Фукс начал хмуриться, но тут же угрюмое выражение сменилось издевательским, почти безумным смехом:
      - Давай, Хамфрис. Дай волю праведному гневу.- Он махнул рукой в направлении двери.- Они уже, поди, перетрясли твою койку. Теперь тебе вынесен приговор: ты - мой шпион.
 

* * *

 
      Грозовые тучи собрались над моей головой, когда я зашел в каюту экипажа. Это были облака почище тех, венерианских, что плыли вместе с нами за бортом. В них таилось куда больше опасности, разъедающей кислоты и яда. Все смотрели на меня в угрюмом молчании.
      Койка моя оказалась не, просто разворочена. Ее, фигурально выражаясь, изнасиловали. Они разорвали и распотрошили все: одеяло, подушку, матрас. Как будто здесь побывали крысы. Выдвижные полки под кроватью извлекли и искромсали ножом. Даже «шодзи» порезали - хотя ума не приложу, что можно найти в полупрозрачных экранах.
      Я долго стоял перед койкой, и сердце стучало в ушах. В кубрике было жарко. И почти нечем дышать. Невыносимая духота.
      Я повернулся лицом к восьми азиатам, враждебно смотревшим на меня, их узкие глаза остановились на мне, как на мишени.
      Облизнув пересохшие губы, л почувствовал струящийся по ребрам пот. Их комбинезоны тоже темнели пятнами пота. Должно быть, поиск «жучков» капитана занял у них много времени и энергии.
      Я посмотрел на Багадура, на его бритую голову, возвышавшуюся над остальными.
      - Багадур, ты ведь понимаешь по-английски? - спросил я.
      - Мы все понимаем,-ответил он.- Но не все хорошо могут говорить.
      - Я не шпион капитана,- твердо сказал я. Они не ответили.
      - Он разместил электронных «жучков» в вентиляционной шахте. И пользовался компьютерной программой, которая помогла расшифровать ваши переговоры.
      - Мы обыскали вентиляцию,- возразил Багадур.
      - Эти жучки перемещаются сами. Он отозвал их к себе, как только вы стали их искать.
      Какая-то женщина показала на меня и произнесла что-то быстро и мелодично.
      - Она говорит, что ты - «жук»,- перевел Багадур.- Ты шпионишь за нами.
      Я покачал головой:
      - Это не так.
      - Ты нравишься капитану. Вместе обедаете. Вы с ним одной расы.
      - Капитан ненавидит меня и моего отца,- сказал я.- Он сейчас наблюдает за происходящим и давится от смеха.
      - Кара шпиону - смерть,- объявил другой азиат.
      - Ну что ж, давайте, убивайте,- услышал я собственный голос.- Вы доставите большое удовольствие капитану.- Понятия не имею, откуда, наверное, с отчаяния, сошла на меня эта глупая бравада.
      Багадур поднял руку:
      - Мы не станем тебя убивать. По крайней мере, у него на глазах.
      Весь мой запал моментально выветрился при этих словах. Это было непростое испытание - стоять так перед ними, лицом к лицу. У меня начали подгибаться колени. Внутренний голос не говорил, он вопил: «Беги отсюда!»
      Прежде чем я смог сказать что-то вслух, по динамикам раскатился зычный голос капитана: