Еще два поворота. Путь преградил деревянный забор, за которым величественно возвышался многоэтажный дом. Роб отодвинул доску и шутливо пригласил войти. Я спросил - не слишком ли громко мы говорим. Роб ответил, что красавец дом совершенно пустой, в нем никто не живет. Слишком дорогая квартирная плата. Но замечание все же верное: лучше помолчать. Предосторожность не помешает.
      Под балконом, на первом этаже, обнаружилась дверца с тяжелым висячим замком.
      - Бутафория, - чуть слышно объяснил Роб и легко отогнул массивную дужку. Но замок не снял, оставил на одной петле: пусть думают, что дверь закрыта и за нею никого нет.
      Ступеньки круто устремились вниз. Я вспомнил, как спускался за человеком в шляпе в карловскую преисподнюю. Было жутковато, каменная лестница долго не кончалась. А здесь меня уверенно вел за руку Роб, и я не успел оглянуться, услышал радостное: "Пришли!" Человек наконец был дома, - достиг желанного порога - почему бы не порадоваться, с иронией подумал я.
      Глаза понемногу привыкли к темени, и я разглядывал пустое подвальное помещение, которое можно было назвать комнатой лишь с большой натяжкой. Слишком уж корявились бетонные стены и бетонный пол...
      Роб откуда-то сверху снял камень, и в узкую щель пролился слабый голубоватый свет.
      - Полюбуйся пока природой, - сказал Роб, - а я приготовлю две отличные лежанки.
      Я заглянул в щель и обрадовался: месяц так и не отстал! Он все видел, все знает, теперь старается подарить свет двум товарищам, чтобы ночь не показалась им такой уж черной и такой бесприютной.
      В пустой ободранной комнате (мне все же хотелось называть комнатой наш бетонный отсек) появился мешок с соломой. Неизвестно откуда его приволок Роб и вывалил целую гору теплой матово светящейся соломы на пол. Расстелив мешковину, он объявил:
      - Мистер, ваша постель готова. Извините за отсутствие одеяла. Я уверен, его прекрасно заменит ваш теплый заморский плащ.
      - А как же ты? - удивился я.
      - Где тебе знать о согревающих свойствах самой обыкновенной соломы. И не забывай: у меня тоже есть плащ, не хуже твоего.
      Я приготовился серьезно возразить: все поровну, никаких привилегий. Но Роб резко заявил:
      - Не возражать. Ты в гостях.
      Я вспомнил о странных встречах Роба на авеню и решился сказать:
      - Роб, я за тебя испугался. Там, когда увидел полицейского...
      - Это наш человек.
      - И офицер... наш?
      - И офицер. Сокрушить силу можно только силой.
      - И оружие есть? И даже танки? И даже самолеты?
      Роб подвел меня к углу, отвернул мешковину.
      - Загляни сюда.
      Я пытался рассмотреть что-то белеющее в темноте, но как ни напрягал зрение - ничего разобрать не мог.
      - Боеприпасы, - объяснил Роб. - Этим в общем-то и объясняется мое пребывание здесь. Мы находимся на одном из складов. Не страшно тебе? усмехнулся он.
      - Нисколько. Просто не могу поверить: ты доверяешь такие тайны...
      - Ты мне доверяешь, а я тебе. Многого я о тебе не знаю. Зато мне известно главное: на предательство ты не способен... А теперь спать. Никаких вопросов!
      Пожелав друг другу спокойной ночи, мы легли. Сон не шел, и опять завязался разговор. Роба интересовал Карл и его странное учреждение. Я подробно рассказал о сегодняшнем заседании с участием министра обороны и высоких представителей делового мира.
      - Информация полезная, - сказал Роб. - За это спасибо. А теперь спать. До подъема всего несколько часов.
      Я закрыл глаза и, зашуршав соломой, повернулся на бок. С легким чувством подумал о том, что Роб не одинок. Его окружают многие люди, вместе с ним они вершат что-то важное, необходимое для всех. Эту тайную связь я сегодня почувствовал и поверил в то, что все будет хорошо, добрые силы еще скажут свое веское слово.
      Потом перед взором назойливо возникал то привередливый Карл, то ревнивый господин Кром...
      - Вставай! Вставай! - растолкал меня Роб, едва утренний свет проник в наше пристанище.
      Спросонья я не мог понять, что от меня хотят: наконец пришел в себя и нехотя поднялся с нагретой мешковины. Нужно идти, ничего не поделаешь.
      С величайшей предосторожностью Роб проводил меня до забора, отодвинул доску и пожелал счастливого пути.
      Конечно же, я не выспался и зевал, на душе было пасмурно, как небо над головой, и с каждым шагом усилилось непонятное раздражение.
      Вдруг я остановился. В конце улицы зловонной горой возвышалась свалка. В вонючем месиве копошились люди всех возрастов. Даже малыш лет пяти одной ручонкой разгребал отбросы, а другой вытирал лицо, оставляя на нем грязные жирные полосы.
      Подошел ближе, но на меня даже никто не взглянул. Все были поглощены поиском...
      - Скажите, - тронул я за руку старика, - вы... очень хотите есть?
      Старик глянул на меня безумными очами и рассвирепел:
      - Ты что, с луны свалился? Он спрашивает, - закричал он, - хочу ли я есть! Ну давай, накорми меня!
      Собравшиеся вокруг кучи на мгновение перестали копошиться и вонзили в меня острые голодные глаза.
      - А вы не смейтесь, - сказал я. - Я действительно хочу вас накормить.
      - Убирайся отсюда! - в гневе затрясся старик, и его клюка грозно запрыгала у меня перед глазами. - Нашел, над кем потешаться!
      - Он говорит правду, - сказала седая женщина. - Это тот самый мужчина. Он подарил мне каравай хлеба... Спасибо, добрый человек!
      Глаза старика забегали по моему лицу, он не верил.
      - Ну и... где же кормить будешь? Куда идти?..
      - Все приходите. В обеденное время. Знаете, где находится городской парк? С правой стороны там трехэтажный дом с колоннами...
      - Знаем!..
      - Скажите всем: господин Карл приглашает на обед.
      Я зашагал прочь, сопровождаемый назойливым жужжанием зеленых мух. Прибавил шагу и почти побежал по пустым полусонным улицам. Даже особняк господина Крома не удостоил вниманием. Единственным желанием было - убраться подальше из этого несчастного города... Улицы, дома, облезлый кустарник по переулкам - все вызывало раздражение и протест. В то же время я недоумевал: при чем здесь улицы, дома, переулки?.. Разве дело в них? Но до ответа не добирался.
      Я разволновался, вернувшись в русло забытых чувств и рассуждений. И в то же время понимал - главное опять унеслось непойманной жар-птицей, хотя в руках, кажется, оставалось ослепительное перо.
      Меня вдруг осенила догадка: вот почему я становлюсь таким неустойчивым и непонятным для самого себя! Карлу, наверное, уже удалось загнать в чернильницу часть моей души. Начинаются метаморфозы... Скоро я буду таким же покорным и безликим, как Бо-Э-Ни! Предположение было настолько неприятным, что я сразу же постарался его забыть. Не лучше ли оглядеться вокруг, устремить взор на небо!
      Утро светлело; серое одеяло тучек сияло голубыми прорехами. Скорей бы показалось солнышко и по-настоящему согрело всех, кто жаждет тепла.
      Я замерз. Мелкая дрожь пронизала все тело, зуб не попадал на зуб. Сунул руки в карманы плаща - не помогло. Большого холода, кажется, не было - почему же меня так трясло?
      Неподалеку с удивлением обнаружил трехэтажное учреждение Карла. А мне казалось - не знаю, куда забрел... До начала рабочего дня тьма времени, и я решил: не только согреюсь, но и в мягком кресле вздремну.
      По молчаливым коридорам, мимо офиса-двенадцать, проскочил к себе. И вот уж чего никак не ожидал - телефонного звонка!
      - Где ты шляешься! - заорал в трубку Карл. - Немедленно ко мне!
      В приемной поразился еще больше, увидев Ри.
      - Все из-за вас, - процедила она сквозь зубы. - Будто делать нечего. Жди его! Ищи его!
      Я пожал плечами и вошел к шефу.
      - Доброе утро, господин Карл!
      - Довольно паясничать! - вскипел Карл. - Где тебя черти носят?
      - Разве я не имею права? После работы? - возразил я.
      - Не имеешь! - закричал Карл. - Только с моего разрешения! И никаких контактов с посторонними!
      - Слушаюсь, господин Карл.
      - Перестань валять дурака. И хватит врать!
      - Не понимаю, господин Карл.
      - Понимаешь. Сколько лет историку?
      - Сорок.
      - Ему не сорок, он гораздо моложе.
      - А какая разница. Мы довольно мило поболтали.
      - Свои впечатления, - ядовито заметил Карл, - придется изложить на бумаге. О чем говорили, кто он, откуда и все остальное. Будем считать это вторым делом первостепенной важности. А первое дело - вот оно. - Карл извлек из ящика стола вчерашний протокол, над которым я и Ри допоздна трудились, и швырнул передо мной.
      - Не годится! - выпалил Карл.
      - Как - не годится? - возмутился я.
      - Так - не годится. Протокольчик-то куцый, как... у зайца хвост! - Карл с удовольствием повторил: - Да, как у зайца хвост! Будем обогащать, дополнять, совершенствовать. Ведь не для того теряли время величайшие боссы делового мира, чтобы их слова и мысли остались где-то в воздухе!
      - Ну и обогащайте, - вырвалось. - При чем здесь я?
      - При том, - затрясся Карл, - что протокол вел ты, ты, ты!
      - Скажите и за это спасибо, - сказал холодно я. - Больше не прибавлю ни слова!
      Я гордо покинул карловский кабинет и мимо побледневшей Ри прошествовал в офис-четыре. Сел за стол, подпер подбородок кулаками и закрыл глаза. Задремал. А может быть, только показалось, что задремал. Услышав шелест платья и уловив знакомые духи, мгновенно очнулся и увидел Ри, сидящую напротив меня. Ри очаровательно улыбалась. Она спросила:
      - Вы, наверное, очень устали?
      - Устал, - кивнул я.
      - Я так и подумала. Но грубить все равно нельзя, - мягко продолжала Ри. Господин Карл грубостей не заслужил. Вы, наверное, еще не поняли, кто он.
      - Наверное, - вздохнул я, горько сожалея о том, что душа девушки наверняка в чернильнице.
      - И наверное, не поняли, что все распоряжения господина Карла выполняются беспрекословно.
      - Наверное.
      - А теперь вы хорошо это уяснили, - обвораживала своим голосом Ри. Следовательно, нужно взять себя в руки и выполнять то, что необходимо.
      Ри положила передо мной протокол.
      - Я же сказал! - разозлился я. - Не прибавлю ни слова!
      - Ну вот вы опять, - всплеснула ослепительно белыми руками Ри.
      - Да, опять, - жестко сказал я. - И разговор закончим.
      - Вы не только грубиян. Вы... - Ри изящно покрутила пальчиком у виска.
      Я отвернулся и не видел, как девушка уходила. Должно быть, я ее сильно рассердил. Что ж, я готов извиниться, но отступить от своего слова? Никогда!
      Заглянул Бо. На цыпочках, то и дело оглядываясь, он приблизился к столу.
      - Не горячитесь, - шепотом посоветовал он. - Бывает, устанешь, но пересилишь себя - и пройдет.
      - Мне нужны деньги, - грубо сказал я. Совсем не хотелось говорить с человеком, у которого душа замурована. - Дайте взаймы.
      - Я бы с удовольствием, - улыбнулся Бо. - Я кое-что уже решил, но трудно как-то сразу...
      - Но с этого начинается подвиг! - торжественно воздел я руку. - Чего вы боитесь? Смелее! Трудно сделать первый шаг, а потом пойдет, пойдет!
      - Я думаю над этим. Уверяю вас, все не так просто.
      - Думайте, больше думайте. Человеку свойственно думать. И совершать благородные поступки.
      Бо, не сводя с меня широко раскрытых глаз, попятился к двери. Только его и видели.
      Появился кто-то еще из комнаты Бо-Э-Ни. Кажется, Э. Он низко наклонился и вкрадчиво спросил:
      - Сугубо между нами. Нельзя поступать так опрометчиво. Это вам повредит. А у вас, я слышал, незаурядные...
      - Взаймы не дадите? - перебил я.
      - К сожалению, денег с собой нет... Прислушайтесь к моему совету, прошу вас!
      - А я очень прошу взаймы.
      Э без лишних слов выкатился.
      Что за новости! Не успел Э покинуть комнату, тут как тут - Ни! Советы, просьбы, увещевания... Я грозно повторил выкуривающий вопрос.
      Потом появился Ви. Потом А. За ним - О. За О - Ва. За Ва - Ал. Потом заглянул И. Се был крайне невыносим. Пожелания Мо я как-то выдержал, а визит Па меня доконал...
      - Ну хорошо! - закричал я. - Позовите Ри! Создайте условия!
      Без промедления явилась Ри. Вся - покорность, вся - внимание. Она приготовилась записывать мои претензии в блокнот.
      - Пишите, - воодушевился я. - Прежде всего мне нужны деньги. Это первое.
      Ри удивилась. Изящные дужки бровей взлетели на лоб.
      - Да, да, деньги, - повторил я. - Мне не на что даже пообедать.
      Ри черкнула в блокноте, и я продолжал:
      - Второе. Срочно доставить сюда для работы сочинения господина Карла.
      - Что еще? - лучезарно поинтересовалась Ри. Второй пункт искренне ее обрадовал.
      - Третье и последнее. Никаких звонков, никаких визитов, полная тишина.
      - Я доложу господину Карлу, - пропела Ри и красиво удалилась.
      Началось новое шествие Бо-Э-Ни. На этот раз друг за другом они несли сверкающие тома сочинений Карла Великого. На столе выросла внушительная книжная гора. Торжественную процессию замыкала Ри.
      - Это все? - спросил я. - По-моему, господин Карл написал гораздо больше!
      - Вы не ошиблись, - улыбнулась Ри. - Господин Карл прислал избранные сочинения. Те самые, что хранит у себя в кабинете. Цените доброту господина Карла! Он совсем не обиделся и желает вам хорошо потрудиться.
      - А деньги?
      - Господин Карл распорядился: вас накормят бесплатно.
      - Передайте господину Карлу мою благодарность. Не смею более задерживать, - сказал я официальным тоном и засел за просмотр принесенных книг. На листке бумаги, дабы деятельность моя выглядела солидней, стал делать пометки.
      В двенадцать тридцать я захлопнул последний том и потребовал, чтобы Карл меня принял.
      - Ну, готов протокол? - встретил он меня добродушным вопросом.
      - Нет, господин Карл. Я просил полное собрание ваших сочинений, а мне принесли малую толику - избранное!
      - Разве недостаточно? - просиял Карл.
      - Когда, с вашего разрешения, я работал в библиотеке, там я наткнулся на ряд шедевров. В избранное, к сожалению, они не включены. Кроме того, ни один из выступающих не упомянул о ваших статьях. А ведь это особая, далеко не простая грань творчества! Неужели ее обойти? "
      Господин Карл, - откуда-то сверху раздался четкий мужской голос. - Срочное сообщение".
      - Говорите! - громко сказал Карл в пространство. "
      Около учреждения собираются толпы людей. Говорят, будто вы обещали накормить".
      - Я? Накормить? Что за нелепость!.. Хорошо, я разберусь, - ответил Карл и придавил красную кнопку.
      Вошла Ри, и Карл, помедлив, распорядился:
      - Проводить Чека в зал заседаний.
      - Слушаюсь, господин Карл, - артистически отреагировала Ри, и мы направились к лифту.
      Наконец-то я доберусь до этой слишком оригинальной гробницы, ликовал я. Только бы не сорваться...
      В последние часы я слишком много стал думать о проклятой чернильнице, мысли набегали сами по себе, и никак с ними не сладить. Я должен, убеждал я себя, вернуть горстке обманутых людей то, без чего их жизнь на земле теряет смысл.
      Я напряженно размышлял об этом и весь путь до библиотеки боялся взглянуть на Ри - вдруг разгадает мои мысли, тогда все пропало... Нет, Ри спокойно плыла рядом, ее красивые светло-зеленые глаза смотрели прямо перед собой, моя особа ее совсем не интересовала.
      У входа в библиотеку я наугад попросил Ри взять тринадцатый, восемнадцатый и двадцатый тома. А я пока познакомлюсь с музейными экспонатами. Ри возражать не стала, и я с трепетом проник в мир старых канцелярских принадлежностей. Не теряя времени, придвинул к высокому стеклянному кубу макет пресс-папье, вооружился тяжелой скрепкой и взобрался на скользкую поверхность чернильницы. Дважды ударил скрепкой по ослепительно начищенной крышке - бесполезно: гладкая металлическая гора даже не пошатнулась. Только подо мной бешено заметались знакомые щемящие звуки - громкая речь, смех, рыдания... Что же делать? Обхватил крышку руками и попробовал расшатать. Она вдруг сдвинулась против часовой стрелки, и я догадался: резьба! Недолгая раскрутка, и с помощью скрепки крышка с грохотом летит вниз...
      И вдруг комната стала наполняться голосами, будто смеялись и рыдали десятки людей. Я с изумлением заметил: из золоченого жерла чернильницы вылетают лохматые фиолетовые тени! Две из них торопливо выскользнули за дверь; остальные заметались от стены к стене, от пола к потолку, хотя дверь была открыта настежь. Веселые звуки постепенно исчезли, и над головой повис сплошной невыносимый стон. Я закрыл уши руками, наблюдая за тем, как лохматые фиолетовые тени, мелькая у меня перед глазами, возвращались в стеклянную гробницу...
      Стало тихо-тихо. Неужели так сильно карловское влияние, что для большинства стало невозможным даже освобождение?
      Не может быть! Послушал стенку стеклянного куба - да, чернильница гудела от жутких звуков. Хорошо, хоть теперь стенания бушевали в глухой фиолетовой яме, не терзали душу открытыми громкими воплями...
      И все же две тени выскользнули! Кто они?
      Примчалась Ри, во все глаза глядит на меня и ласково говорит:
      - Я знаю, я обидела вас. Пожалуйста, простите. Сейчас я поднимусь наверх и... накормлю вас... Вы же голодны!
      Ри упорхнула к лифту, поспешил и я. Но не за тем, чтобы подняться на пятый этаж. Меня интересовали железные ворота и приспособления на стеллажах, изобретенные разносторонне развитым Карлом...
      Ворота открылись великолепно, и я мог еще раз полюбоваться: прекрасное изобретение! И как мастерски исполнено! Вероятно, и действует безотказно.
      Удар по стеклышку - обнажилась крупная желтая кнопка. Легко ее нажимаю и слышу: тяжело загудели где-то механизмы, и куда-то вверх поехали ящики и мешки...
      Молодец, Карл, не обманул! Система функционирует отлично. Подача осуществляется четко, бесперебойно: ящик за ящиком, в равные промежутки времени, отправляются по скрытому транспортеру...
      Почти весь склад разгрузился, когда я услышал сзади бешеный топот и яростные крики. Вбежали карловские генералы, стали меня бить и выкручивать руки...
      Появившийся Карл мановением руки остановил экзекуцию.
      - Господин Карл, - учтиво обратился к нему один из генералов. - Нужно спешить! Толпа негодяев растаскивает продовольственные запасы.
      - Что ты натворил, Чек. Я на тебя так надеялся!
      Я молчал, облизывая разбитые в кровь губы и чувствуя, как немеют от нанесенных ударов скулы.
      Откуда ни возьмись Бо. Он растолкал генералов и вплотную протиснулся к Карлу.
      - Негодяй! - закричал Бо своему шефу. - Обманщик и негодяй! Долго я молчал, но теперь...
      Бо схватили и уволокли. Карл с чувством повторил:
      - Видишь, что ты наделал. А ведь я его любил. Он был самым примерным, самым добропорядочным человеком...
      Меня куда-то поволокли, опять били, и в конце концов я оказался за колючей проволокой. Если бы на этом все кончилось, я бы, наверное, был несказанно счастлив. Но разве Карл отступится? Он теперь только и развернется, только и начнет изощряться. Он, конечно, следит за каждым моим шагом и, свершив наказание, вернет меня в свое драконовское гнездо... В этом я нисколько не сомневался. А вчера, когда увидел Ри, даже расхохотался...
      Впрочем, о господине Карле и о том, что меня ожидает, даже думать надоело. И я сосредоточенно, стараясь, отвлечься, рассматривал прореху над головой.
      В первую ночь эта настырная прореха, казалось, была наполнена не звездами, а зелеными зудящими мухами, вызывала брезгливое воспоминание о городской свалке. Издевательски бренчала на лучине, отщепленной ветром от доски, зловеще завывала и густо забрасывала мелкие колющие капли дождя. И подумалось тогда дождь несерьезный, кратковременный, не то бы пришлось побултыхаться в ледяном потоке, до костей промерзнуть в мокрой одежде. Тина, в которой вязло небо, то и дело рвалась; ветер старался особенно, даже лучину сломал - назойливое треньканье исчезло, но вой усилился и появились в нем хрипота и печаль. А сейчас тихо, и кусок неба в прорехе как кусок породы с блестящими алмазными вкраплениями - он мрачно навис, давит всей тяжестью, и кажется, ветхая крыша не выдержит, вот-вот рухнет на ни в чем не повинных людей...
      Все-таки странно: вижу небо, а собственно о небе не думаю. Небесный порог, за которым открывается космос, почему-то меня не трогает, хотя, я чувствую, это не так, подсознание не дает успокоиться, совершенно уйти от космических далей... Пока, видно, слишком сильно притяжение земных реалий, и мысль не может пробить естественный мощный барьер...
      Какой там космос! Сознание прежде всего возвращает, так и сяк перемешивая, впечатления прошедших дней. Тяжко вздымается кайло, шаркают лопаты, стучат о днища носилок куски тяжелой породы, взад-вперед с натужным скрипом носятся тачки, смутно возникают в темноте грязные, с потными подтеками лица рудокопов, ослепительно сверкают белки глаз...
      Космос, однако, привораживает, заставляет пристально рассматривать алмазную россыпь звезд. Одна звезда, у самого края, особенно лучится - будто крупный самородок, обработанный рукой мастера. Вчера, когда была найдена целая семья царственных алмазов, драгоценные находки выглядели мутными стеклянными Сгустками. Когда они еще обретут блеск и величие!.. А меня зримо слепил гранями редкой красоты бриллиант. Звезда долго искрилась, и волшебная шкатулка сознания понемногу закрывалась. Жгучее чувство досады, наконец, растворилось, исчезло... Видно, дала о себе знать усталость и потопила в своих глубоких сонных водах всякую мысль о горьком и печальном. Завтра будет день, и день нелегкий. Так что забытье захлестнуло вовремя и подарило часы целебного отдыха.
      Утро обрушилось на головы спящих грозными окриками надзирателей:
      - Поднимайс-с-сь! С-с-скоты!..
      Ряды серых лохмотьев зашевелились, задергались - узники торопились встать, чтобы избежать ударов кованых ботинок под ребра. Я поспешил во двор к нужнику из железных прутьев, но здесь уже толпились ожидающие очереди. Через несколько минут, отведенных распорядком, двор опустеет - в бараках торопливо застучат ложки о деревянные чашки: начнется, кратковременный, почти пустой завтрак.
      Вчера утром у столба ограды с проржавевшими иглами колючей проволоки, у самого его основания, разглядел я зеленые побеги нежной травки. Я еще удивился: осень, холода набегают, вокруг ровный каменистый пустырь, а травка не замечает ни пронизывающего ветра, ни заморозков, ни гнетущей пустоты мертвой тюремной территории - поднялась как символ каких-то скрытых светлых сил... Нагнулся я к стебелькам, провел огрубевшей ладонью по шелковистому ершику - и так стало на душе тоскливо, впору бы завыть. Но тоска моя где началась, там и кончилась. Одним ударом охранник отшвырнул меня в сторону и принялся бухать сапожищами по слабым неокрепшим листочкам. Вот и глянул я сейчас: как она там, горемычная травка...
      Выжила! Несколько стебельков распрямились всем напастям назло, кажется, даже проклюнулись свежие побеги. На радостях я чуть не присел на корточки, чтобы получше рассмотреть живое чудо, но вовремя вспомнил вчерашнюю расправу и шагнул в сторону. Я сказал себе, что буду приходить сюда каждый день, утром и вечером, склонять голову перед земной жизнестойкостью, учиться у этого хрупкого существа бороться и побеждать...
      Наконец, все процедуры позади, дежурный ловко собрал посуду, и над бараками тягуче, в тысячу голосов, пророкотало:
      - Благодаре-е-ение господину Кар-р-лу!..
      Объявлено построение. Бегу к воротам и занимаю в разношерстном сером строю место, определенное мне с первого дня. Слева почесывается Бо, справа крючится от холода Филипп. Их бросили сюда вместе со мной, и виноват в этом был я. Это я выпустил Бо из чернильницы, и он оскорбил Карла. А Филипп - тот самый бармен, который тайно снабжал меня бутербродами. За это и поплатился.
      Бо несколько раз благодарил меня, как он сказал, за освобождение души. Был он тих и молчалив, раздобыл где-то клочок газеты и скрытно изо дня в день что-то там вычитывал.
      - Как самочувствие? - спросил я у него.
      - Жить можно, - скромно ответил Бо. - Только бы лучше кормили.
      - О чем вы? - встрепенулся Филипп.
      - Жалуется на пустой желудок, - объяснил я.
      - Я тоже жалуюсь. Но что поделаешь, - вздохнул Филипп и плотнее завернулся в лохмотья. - Ты все-таки с ним поосторожней, - тихо сказал он, кивая на Бо. Меня чутье не обманывает.
      Филипп уже в который раз говорит о том, что Бо - доносчик. Дескать, его специально приставили, чтобы он сообщал Карлу. Но что-то не верится. Живет Бо замкнуто, тихо, ни во что не вмешивается. Ну, был он когда-то отъявленным бюрократом, но доносить... Нет, у меня у самого есть чутье. Не тот человек Бо, чтобы кого-то предавать. Поэтому я молчу, переминаясь с ноги на ногу, жду команду на выход. В ходьбе немного согреюсь...
      И вот колонна стала вытекать из ворот мутным потоком. Идем молча, говорить запрещено. И все же Бо шепчет:
      - Ты сегодня не очень старайся... Пожалуйста. За тобой не угонишься...
      Я вспомнил, как вчера на славу помахал кайлом, как мимо меня, словно привидения, носились живые тени, сновали тачки.
      - А что, разве плохо потрудился?
      Бо с укоризной взглянул на меня.
      - Подумай о них. Разве не жалко?..
      Так вот почему все вокруг на меня хмуро поглядывают! Люди изможденные, еле шевелятся, а я... И как не догадался! Странная непонятливость...
      Мутный поток заметно сбавил течение, стал наползать на пологий холм. Километров пять будем петлять в предгорьях, пока дорога не приведет к глубоким холодным норам рудника.
      - Бо, - спросил я, чтобы скоротать время. - А как твое настоящее имя?
      - Не помню... Господин Карл приказал забыть, вот и выветрилось.
      - А что такое Бо?
      Филиппу тоже было интересно, и он прислушивался, то и дело выбиваясь из строя.
      - Эту кличку, - горько усмехнулся Бо, - придумал господин Карл. О, господин Карл - великий выдумщик. Когда он размышлял над тем, как же назвать меня, вдруг вызвал к себе и сказал: "Я думаю, что ты не бог весть какая птица. Не правда ли, прекрасное имя? Однако всю фразу произносить слишком долго. Называть тебя Не бог - нелепо. А Бог - нельзя, потому что ты и в самом деле не бог. Самым подходящим я считаю укоротить слово, которое обозначает всевышнего. Итак, - сказал он, - отныне ты Бо. Имя твое будет напоминать тебе о моей милости, потому что я мог назвать тебя, к примеру, жабой".
      - Хорошенькая история, - вздохнул я, вспомнив, с какой виртуозностью господин Карл подбирал имя и для меня.
      Бо легонько толкнул локтем, и я заметил: за мной прозрачными глазами наблюдает стражник, вышагивая в ногу с колонной. Тот самый, который топтал вчера безвинное растение...
      Стражник отвел взгляд, убедившись, что нарушений нет, и поотстал, прочесывая взглядом густые ряды узников. И опять, как вчера, во мне все заклокотало. "Ну разве это человек, - думал я. - Это не человек, а робот... И продолжал дальше уговаривать себя, находить убедительные доводы. - Если бы у него была душа, он никогда бы этого не сделал. Но у него нет души. И он в этом не виноват. Господин Карл напрочь выбил из него все доброе, все светлое, все настоящее. Робот? Нет, робот добрее, робот, специально незапрограммированный для убийств и разрушений, существо безобидное. Он только трудится, только приносит пользу. А этот стражник - запрограммирован отрицательно, нет у него ничего святого..."
      Бо опять легонько толкает в бок. Говорить нельзя - за нами наблюдают.
      Все-таки молодец Бо, сумел сохранить в себе человека. Не каждый так может. Господин Карл великий специалист выворачивать душу наизнанку, умеет стерилизовать и мысли, и чувства... Уверен, когда-то этот стражник был нормальным и очень даже неплохим человеком. Не зарился на чужое, не унижал своих кровных братьев побоями, не обагрял руки людской кровью... Вчера, когда пришла Ри, на этого верзилу в человеческом обличии стыдно было смотреть: гнусное, жадное существо набросилось на девушку и вырвало из рук сумку с провизией... Хорошо, что вмешался начальник стражи, и часть еды была возвращена. Два сухарика я сунул в карман, один сжевал; когда Ри покинула караульное помещение, стражник повторил нападение - отобрал сумку и все, что в ней было...
      Ладно, не буду травить себя тем, что не вернешь и не исправишь. А если говорить о вчерашнем дне, то он был все-таки не так плох, учитывая неожиданный приход Ри и то немногое съестное, которое удалось сохранить.
      Ри была одета непривычно просто - в старенькое платьице с капюшоном. Вполне понятно - принималось во внимание не очень-то приличное место, куда она направлялась. Но и этот неброский наряд не смог скрыть ее похорошевшее, чертовски симпатичное лицо, пухлые губы и светло-зеленые, кристальной чистоты глаза. Стражники вперили в нее плотоядные взгляды, и даже, когда она вышла, чтобы сесть в легковую машину, высыпали на территорию лагеря.
      А здесь, в сторожевом помещении, после того как был укрощен наглый страж, удалось несколько минут поговорить.
      - Господин Карл передал привет, - начала Ри.
      - О, значит, вы от господина Карла! - ухмыльнулся я. - Отдайте сумку этим барбосам.
      - Нет-нет, - заволновалась Ри. - Я от самой себя...
      - И господин Карл не знает! - ехидно вставил я.
      - Знает. Я у него выпросила машину. Иначе как бы добралась.
      - Ну что ж, передайте господину Карлу - я всем доволен.
      - Зачем вы так... - тихо произнесла Ри. - Я от чистого сердца. Насилу его уговорила...
      - Вот еще новости. Вас никто не просил... Кстати, в сумочке нет записывающего устройства?
      Ри внимательно посмотрела мне в глаза и с укором произнесла:
      - В сумочке нет записывающего устройства.
      - Слава богу. Ну так я слушаю вас.
      - Я... о вас думала. Мне показалось, вы непростой человек...
      - Что еще вам показалось?
      - Прошу вас, не грубите. Через несколько минут я уйду...
      - Вы в самом деле - по собственной инициативе?
      - Да.
      - Что ж, спасибо.
      - Эх, вы, - поднялась Ри. - А я-то думала, поймете. - Она махнула рукой и порывисто направилась к выходу.