* * *
— Сколько инженерных подразделений имеется в нашем распоряжении? — спросил Бондаренко у Алиева на рассвете в восточно-сибирской тайге.
— Два полка не заняты работой по строительству дорог, — доложил начальник оперативного отдела.
— Отлично. Направьте их немедленно на работу по маскировке бункеров, и пусть строят фальшивые бункеры на противоположной стороне холмов. Немедленно, Андрей.
— Слушаюсь, товарищ генерал. Сейчас же займусь этим.
— Я люблю рассвет, это самое мирное время дня.
— Если не считать, что противник обычно использует его для нападения. — Рассвет был общепринятым временем для крупного наступления, потому что тогда у нападающего оставалось все светлое время дня для того, чтобы развивать атаку.
— Если они предпримут наступление, то это произойдёт вдоль этой долины.
— Да, это верно.
— Они нанесут огневой удар по первой оборонительной линии — то есть по тому, что они считают первой оборонительной линией, — предсказал Бондаренко, показывая рукой. Первая оборонительная линия состояла из бункеров, изготовленных из железобетона, и казалось, что эти бункеры выглядят самыми настоящими, однако высовывающиеся из них орудийные стволы были фальшивыми. Инженер, который оборудовал эти фортификации, обладал талантом размещения их на местности, достойным Александра Македонского.
Бункеры казались удивительно хорошо расположенными, даже слишком хорошо. Их расположили так, что противник мог без особого труда предвидеть, где они находятся, правда, всё-таки замаскировали их мастерски. Внутри этих фальшивых оборонительных сооружений даже находились пиротехнические устройства, так что после нескольких прямых попаданий они взрывались. В результате противник чувствовал, что сумел преодолеть первую линию обороны. Тот, кто придумал это, воистину был гением строительства оборонительных инженерных сооружений.
Однако настоящей обороной на склонах холмов, обращённых в сторону противника, были крошечные наблюдательные пункты. От них шли глубоко закопанные телефонные линии связи назад, к настоящим бункерам, а в десяти километрах за ними располагались артиллерийские батареи. Некоторые из них были старыми, зато находящиеся на них орудия были пристреляны. Часть батарей оборудована ракетными установками, способными наносить смертоносные удары, как в сороковых годах, — это были знаменитые «катюши», которых так смертельно боялись немцы. Затем проходила линия прямого огня. Первыми были башни закопанных в землю старых немецких танков. Прицелы и снаряды были вполне исправными, экипажи знали, как пользоваться ими, и от танков вели подземные туннели к машинам, которые, по всей вероятности, давали им возможность отступить в тыл после вражеского наступления, когда они расстреляют свой боевой запас. Инженеры, построившие эти линии обороны, теперь, наверно, уже умерли, и генерал Бондаренко надеялся, что их похоронили с честью, как настоящих солдат. Такая оборона не остановит решительное наступление противника — никакая неподвижная линия обороны не сможет сделать этого, — но её огневая мощь заставит противника подумать, что ему следовало бы выбрать другое направление атаки.
Однако маскировку требовалось обновить, и такую работу можно делать только ночью. Самолёт, летящий вдоль границы на большой высоте с фотокамерами, направленными в сторону российской территории, мог делать снимки далеко в глубь неё, и китайцы располагали, наверно, тысячами хороших фотоснимков плюс фотографий, полученными со своих разведывательных спутников, а также снимков с коммерческих птичек, которых мог нанять кто угодно за деньги…
— Андрей, пусть наша разведка выяснит, использовали ли китайцы коммерческие спутники для фотографирования нашей территории.
— Зачем? Разве у них нет своих разведывательных?
— Мы не знаем, насколько хорошо действуют их разведывательные спутники, но зато нам известно, что новые французские спутники ничем не уступают американским спутникам, которые США запускали до 1975 года, а этого достаточно для большинства разведывательных целей.
— Будет исполнено, товарищ генерал. — Алиев замолчал. — Вы считаете, что здесь что-то произойдёт?
Бондаренко молчал, глядя на юг, на другой берег Амура. С вершины холма он мог заглянуть далеко в глубь Китая. Местность там ничем не отличалась от российской территории, но по политическим причинам это была вражеская земля. Хотя население за рекой этнически не отличалось от населения его территории, политические разногласия сделали для него людей, живущих там, предметом беспокойства, даже страха. Он покачал головой.
— Андрей Петрович, ты выслушивал те же разведывательные донесения, что и я. Меня беспокоит, что их армия проявляла гораздо большую активность в последнее время, чем наша. Они способны атаковать нас, а у нас нет возможности защититься от них. В нашем распоряжении находится всего три не полностью укомплектованные дивизии, и уровень их подготовки оставляет желать лучшего. Нам нужно сделать очень много, прежде чем я почувствую себя уверенно. Укрепление этой линии обороны является самым простым делом, но чтобы окончательно укрепить её, необходимо замаскировать бункеры. Далее, мы будет регулярно посылать танкистов на стрельбище, чтобы дать им возможность тренироваться в стрельбе из танков. Для них это будет несложно, но это не делалось в течение десяти месяцев! Нам нужно так много сделать, Андрей Петрович, так много.
— Это верно, товарищ генерал, но у нас хорошее начало.
Бондаренко махнул рукой и проворчал:
— А-а, хорошее начало будет через год. Мы всего лишь один раз помочились утром, а нам предстоит долгий день, полковник. А теперь полетим на восток и осмотрим следующий сектор.
* * *
Генерал Пенг Хи-Вонг, командующий 34-й Краснознамённой ударной армией, стоял всего в шестнадцати километрах и смотрел через мощный бинокль на российскую границу. 34-я ударная армия относилась к числу армий группы «А», и в ней насчитывалось восемьдесят тысяч человек. В его распоряжении находилась бронетанковая дивизия, две механизированные дивизии, мотострелковая дивизия и другие части, такие, как отдельная артиллерийская бригада под его непосредственным командованием. Генералу было пятьдесят лет, и он был членом партии с того момента, когда ему исполнилось двадцать. Всю свою жизнь он был профессиональным солдатом и последние десять лет работал с нескрываемым удовольствием. С того времени, когда он был полковником и командовал бронетанковым полком, он непрерывно готовил свои войска на местности, которая стала для него родной.
Военный округ Шеньян представлял собой крайнюю северо-восточную часть Китайской Народной Республики. Местность здесь была холмистой, густо поросшей лесом, с тёплым летом и холодной зимой. На реке Амур перед генералом Пенгом уже начал появляться лёд, но, с военной точки зрения, настоящим препятствием были деревья. Танки могли валить отдельные деревья перед собой, но не через каждые десять метров.
Нет, они будут вынуждены лавировать между деревьями и объезжать их, и хотя расстояния для этого было достаточными, водителям придётся нелегко, и двигатели будут поглощать дизельное горючее с такой быстротой, словно ты наклоняешь бочку с горючим и переливаешь его через край. На том берегу Амура имелись шоссейные и железные дороги, и, если ему удастся перейти к северу, он будет пользоваться ими, хотя езда по таким дорогам создавала удобные условия для засад со стороны противника, если у русских было достаточно противотанкового вооружения. Однако русская доктрина, сформулированная ещё полвека назад, гласила, что лучшим оружием для борьбы с танками противника являются более мощные танки. Во время своей войны с фашистами Советская армия имела на вооружении великолепные танки Т-34. Они выпустили после войны огромное количество противотанковых пушек «рапира» и скопировали украденные у НАТО управляемые противотанковые ракеты, но с ними можно справиться, открыв артиллерийский огонь по площадям, а у Пенга было огромное количество артиллерийских орудий и горы снарядов. Огонь из орудий будет убийственным против незащищённых пехотинцев, которые должны управлять противотанковыми ракетами, направляя их в цель. Генерал Пенг жалел, что в его распоряжении нет противоракетной системы «Арена», предназначенной для защиты его танков от роя смертоносных насекомых НАТО, но у него не было этой системы, и, кроме того, он слышал, что она не так уж хорошо действовала.
Бинокль в руках генерала был китайской копией германской модели «Цейс», принятой Советской армией в прошлые годы. Этот бинокль обеспечивал увеличение от двадцати до пятидесяти раз, позволяя ему детально рассматривать противоположный берег реки. Пенг прибыл сюда примерно месяц назад, получив возможность познакомиться с пограничными частями КНР. Китайские пограничники обеспечивали, по сути дела, оборонительное наблюдение, и к тому же не слишком надёжное. Генерала не беспокоила перспектива атаки русских на его страну. Народно-освободительная армия следовала той же доктрине, которой следовали все армии мира, начиная с ассирийцев: лучшая оборона — это стремительное наступление. Если здесь начнётся война, лучше всего начать её самим. Так что у Пенга был целый шкаф, полный планов наступления на Сибирь, разработанных его оперативными и разведывательными управлениями, потому что именно такова задача оперативных управлений.
— Похоже, что их оборона находится в плохом состоянии, — заметил Пенг.
— Совершенно верно, товарищ генерал, — согласился полковник, командующий полком пограничной охраны. — По нашим наблюдениям, они не проявляют особой активности.
— Они слишком заняты продажей своего оружия местному населению за водку, — сказал начальник политотдела армии. — Их моральное состояние на низком уровне, и они не проводят учения подобно нам.
— Недавно сюда прибыл новый командующий военным округом, — возразил начальник разведывательного управления армии. — Его зовут генерал-полковник Бондаренко. В Москве его высоко ценят, считают знающим генералом и бесстрашным боевым командиром, отлично проявившим себя в Афганистане.
— Это означает, что один раз ему уже повезло, — заметил начальник политотдела. — Он не подхватил венерическую болезнь от кабульской проститутки.
— Опасно недооценивать противника, — предостерёг разведчик.
— И глупо переоценивать его.
Пенг молчал, продолжая изучать противоположный берег в бинокль. Он много раз слышал споры между своими начальниками разведывательного и политического управлений. Разведчик был склонен к осторожности, подобно старой бабе, но многие офицеры разведки были такими. С другой стороны, офицеры политических управлений были настолько агрессивны, что по сравнению с ними Чингисхан показался бы трусоватым.
Как на сцене театра, офицеры играли роли, предписанные им. Его роль, роль командующего армией, заключалась в том, чтобы быть умным и уверенным командиром одной из лучших ударных армий страны. Пенг играл эту роль достаточно хорошо и потому был одним из кандидатов на производство в звание генерала первого класса, а если он и дальше будет умело и осторожно раскладывать карты, ещё лет через восемь может стать маршалом. Обладание таким званием означало реальное политическое влияние и личное состояние, которое невозможно сосчитать, потому что под его руководством будет работать множество фабрик и заводов и все будут вносить свою долю в его обогащение. Во главе некоторых фабрик стояли простые полковники, обладающие политическим влиянием, умеющие льстить своим начальникам. Пенг, однако, никогда не шёл таким путём. Ему нравилось быть солдатом гораздо больше, чем передвигать бумаги по столу и кричать на рабочих. Ещё молодым младшим лейтенантом он воевал с русскими, не так далеко от того места, где стоит сейчас. Та война была не совсем обычной. Его полк добился успеха в самом начале, но затем на них обрушился шквал артиллерийского огня. Это было в то время, когда Советская армия, настоящая Советская армия прошлых лет, обладала целыми артиллерийскими дивизиями, огонь которых потрясал землю и небо, и этот пограничный конфликт вызвал ярость нации, которой когда-то была Россия. Но все это осталось в прошлом. Разведка доносила ему, что русские войска на противоположном берегу холодной реки не походят даже на бледную тень тех войск, которые стояли там раньше. Четыре дивизии, наверно, и ни одна из них не укомплектована полностью. Таким образом, каким бы умным командиром ни был этот парень Бондаренко, если начнётся война, ему придётся нелегко.
Но это политический вопрос, не так ли? Конечно. Все важные вопросы являются политическими.
— Как продвигается работа у инженеров-мостостроителей? — спросил Пенг, глядя на холодное водное препятствие внизу.
— Их последние учения прошли успешно, товарищ генерал, — доложил начальник оперативного управления. Подобно всем армиям мира, НОА копировала «ленточные» мосты, разработанные советскими инженерами в 1960-х годах для того, чтобы переправиться через все реки в Западной Германии, когда начнётся война между НАТО и Варшавским пактом. Впрочем, эта война так и не началась. За исключением художественных произведений, в которых блок НАТО неизменно одерживал победу. А как иначе? Разве будут капиталисты тратить деньги на издание книг, в которых кладётся конец их культуре? Пенг ухмыльнулся. Такие люди наслаждаются своими иллюзиями…
…почти так же, как члены Политбюро его собственной страны. Так происходит во всем мире, решил Пенг. Правители каждой страны держат в своих головах мечты и питаются заставить мир перестроиться в соответствии с ними. Некоторым это удаётся, и это те люди, которые пишут книги об истории.
— Итак, что ждёт нас здесь?
— От русских? — спросил начальник разведывательного управления. — Я ни о чём не слышал. Их армия проводит немного больше учений, но это не является основанием для беспокойства. Если они захотят перейти на наш берег, надеюсь, они умеют плавать в холодной воде.
— Русские слишком любят удобства. Они стали мягкотелыми при новом режиме, — заявил начальник политуправления.
— А если нам прикажут двинуться на север? — спросил Пенг.
— Мы пнём их как следует, и все их гнилое здание рассыплется, — ответил начальник политуправления. Он не знал, что точно процитировал высказывание ещё одного врага России.
Глава 43
Решения
Полковник, сидящий за штурвалом «ВВС-1», совершил посадку ещё мягче, чем обычно.
Джек и Кэти Райан уже проснулись, приняли душ, который освежил их, а лёгкий завтрак с большим количеством кофе помог стать бодрыми. Президент посмотрел в иллюминатор слева от себя и увидел стройные ряды солдат, ожидающих остановки самолёта в предписанном месте.
— Добро пожаловать в Польшу, детка. Какие у тебя планы?
— Я собираюсь провести несколько часов в польской больнице. Их главный офтальмолог попросил меня присутствовать при его операции. — Это было обычным делом для первой леди, и она считала это правильным. Она была знаменитым офтальмологом, делала операции, но также считала своим долгом учить молодых врачей и наблюдать, как её коллеги в разных частях мира делали свою работу. Нередко она видела что-то новое, чему следовало научиться или даже скопировать, потому что умные люди работают повсюду, а не только в медицинской школе университета Джонса Хопкинса. Это было той частью жизни первой леди, которая ей по-настоящему нравилась, потому что она могла научиться чему-то, вместо того чтобы просто быть плоскогрудой куклой Барби, на которую смотрит весь мир. Для этого она надела бежевый деловой костюм, жакет которого она скоро сменит на докторский белый халат, всегда являющийся её любимой формой одежды. Джек надел один из своих темно-синих костюмов в тонкую белую полоску с темно-бордовым полосатым галстуком, потому что Кэти нравилась эта цветовая гамма и она действительно решала, что носить Джеку, за исключением рубашки. «Фехтовальщик» носил только белые хлопчатобумажные рубашки с застёгнутым на пуговицы воротником, и, несмотря на уговоры Кэти надеть что-то другое, на этом он стоял твёрдо. Это давало Кэти возможность неоднократно говорить, что он носил бы эти чёртовы рубашки и с вечерним костюмом, если бы правила не требовали надевать рубашку другого цвета.
Самолёт остановился, и началось церемониальное действо. Сержант ВВС — это всегда был мужчина — открыл дверь с левого борта самолёта, чтобы убедиться, что трап, прикреплённый к грузовику, уже на месте. Ещё два сержанта поспешно спустились вниз, чтобы отдать салют Райану, когда он пойдёт по трапу. Андреа Прайс-О'Дей говорила по своему цифровому радио с командиром группы агентов Секретной службы, вылетевшей вперёд, чтобы убедиться, что президент может безопасно появиться на открытом месте. Она уже знала, что польская полиция готова сотрудничать, и позаботилась о том, чтобы вокруг стояло достаточно охранников, способных отразить атаку инопланетян или нападение гитлеровского вермахта. Она кивнула президенту и миссис Райан.
— Пошли к зрителям, — сказал Джек Кэти с натянутой улыбкой.
— Произведи на них впечатление, кинозвезда, — ответила она. Это была одна из шуток, смысл которых понимали только они.
Джон Патрик Райан, президент Соединённых Штатов Америки, встал в дверях самолёта, чтобы посмотреть на Польшу или, по крайней мере, на ту её часть, которую он мог увидеть с этого возвышения. Раздались первые приветственные крики, потому что, хотя он ещё никогда не бывал в Польше, он пользовался здесь огромной популярностью, по непонятной для него причине. Райан начал спускаться по трапу, осторожно, со ступеньки на ступеньку, стараясь не споткнуться и не покатиться вниз. Это могло произвести неблагоприятное впечатление, как к своему несчастью, узнал на собственном опыте один из его предшественников. Внизу два сержанта ВВС вытянулись и поднесли ладони к голове, отдавая ему салют, и Райан бессознательно ответил им тем же. Затем ему отсалютовал польский офицер. Здесь салют отдавали по-другому, увидел Джек, с безымянным пальцем и мизинцем, прижатыми к ладони, подобно американским скаутам. Джек кивнул и улыбнулся офицеру, потом последовал за ним к выстроившимся высокопоставленным лицам. Здесь его встретил американский посол, чтобы представить его президенту Польши. Отсюда они подошли по красному ковру к трибуне, где президент Польши приветствовал Райана, и Райан сделал несколько замечаний, демонстрирующих его радость по случаю посещения этой древней страны и нового важного союзника Америки.
Райан смутно помнил «польские» шутки, которые были так популярны, когда он учился в школе, но заставил себя сдержаться и не обращаться с одной из них к собравшейся толпе. Затем последовал обход торжественного караула, состоящего примерно из трех рот пехотинцев, одетых по этому случаю в парадные мундиры. Джек прошёл мимо них, заглядывая в глаза каждого солдата на долю секунды и понимая, что сейчас им больше всего хочется вернуться в казармы и переодеться в более привычную повседневную одежду.
Там они будут рассказывать, что этот парень Райан выглядел очень хорошо для главы американского государства и как приятно, наконец, снова вернуться в казарму, после того как закончилась эта церемония, от которой у них одни неприятности. Затем Джек и Кэти — у неё в руках были цветы, преподнесённые двумя прелестными польскими детишками, шестилетними мальчиком и девочкой, потому что этот возраст был самым лучшим для того, чтобы приветствовать важную иностранную даму, сели в официальный американский лимузин из посольства США для поездки в город. Джек посмотрел на посла.
— Какие новости из Москвы?
Послы были когда-то Очень Важными Персонами, и этим объяснялось то обстоятельство, что до сих пор каждый из них должен получить одобрение сената Соединённых Штатов. Когда писали Конституцию, по миру путешествовали на парусных судах, и посол в иностранном государстве действительно был Соединёнными Штатами Америки. Он должен был говорить от имени своей страны безо всяких указаний из Вашингтона. Современные средства связи превратили послов в почётных почтальонов, но иногда они по-прежнему выполняли ответственные поручения с осмотрительностью и благоразумием. Это был именно такой случай.
— Они хотят, чтобы Государственный секретарь прилетел к ним как можно скорее. Запасной самолёт стоит на авиабазе истребительной авиации примерно в пятнадцати милях отсюда. Мы можем доставить Скотта к самолёту уже через час, — доложил Станислас Левендовский.
— Спасибо, Стан. Займись этим.
— Сейчас же займусь, — ответил с коротким поклоном посол, родившийся в Чикаго.
— Что ещё нам нужно знать?
— Если не считать этого, сэр, все остальное под контролем.
— Меня пугает, когда я слышу это, — негромко заметила Кэти. — Услышав такую фразу, я поднимаю голову, чтобы увидеть падающий мешок с песком.
— Только не здесь, мэм, — пообещал Левендовский. — Здесь все действительно под контролем.
Как приятно услышать это,— подумал президент Райан, —
но что происходит в остальном гребаном мире?
* * *
— Эдуард Петрович, это не слишком приятная новость, — сказал Головко своему президенту.
— Сам вижу, — коротко согласился Грушевой. — Но почему мы должны узнавать об этом от американцев?
— У нас был очень хороший источник в Пекине, но недавно он был вынужден уйти в отставку. Ему шестьдесят девять лет, и он болен. Ему пришлось оставить свой пост в партийном секретариате. К сожалению, мы не можем найти ему замену, — признался Головко. — Американский источник занимает, по-видимому, такое же место. Нам повезло, что мы получаем такую информацию, и не так уж важно, от кого она исходит.
— Да, лучше иметь её, чем не иметь, — согласился Эдуард Петрович. — Итак, что последует дальше?
— По просьбе американцев Государственный секретарь Адлер прилетит сюда примерно через три часа. Он хочет обсудить непосредственно с нами «проблему взаимного интереса». Это означает, что американцы обеспокоены происходящими событиями не меньше нас.
— Что они скажут?
— Вне всякого сомнения, они предложат нам какую-то помощь. Какую именно, мне неизвестно.
— Есть что-нибудь, чего я не знаю об Адлере и Райане?
— Не думаю. Скотт Адлер — профессиональный дипломат, повсюду пользуется популярностью из-за своих знаний и опыта. Он друг Райана ещё с того времени, когда Иван Эмметович был заместителем директора ЦРУ. Они хорошо уживаются друг с другом, у них нет разногласий по вопросам международной политики. Я знаю Райана больше десяти лет. Он умён, решителен и человек необычного личного благородства. Если он даёт слово, то никогда его не нарушает. Он был врагом Советского Союза, искусным врагом, но после перемены политической системы в России стал нашим другом. Судя по всему, он хочет, чтобы мы добились успеха и процветания в экономической сфере, хотя его усилия в этой области были иногда несвязными и запутанными. Как вы знаете, мы помогли американцам в двух «чёрных» операциях, одна была направлена против Японии, другая — против Ирана. Это важно, потому что Райан считает, что он у нас в долгу. Он, как я уже сказал, благородный человек и захочет вернуть нам этот долг, если только это не противоречит интересам безопасности его страны.
— Нападение Китая он будет рассматривать именно так? — спросил президент Грушевой.
Головко решительно кивнул.
— Да, я уверен в этом. Мы знаем, что Райан в личной беседе говорил, что любит и уважает русскую культуру и ему хочется, чтобы Америка и Россия были стратегическими партнёрами. Поэтому я думаю, что Государственный секретарь Адлер предложит нам значительную помощь против Китая.
— В какой форме?
— Эдуард Петрович, я офицер разведывательной службы, а не предсказатель будущего… — Головко замолчал. — Скоро мы узнаем больше, но если вы хотите, чтобы я высказал предположение…
— Говорите, — приказал русский президент.
Директор СВР сделал глубокий вдох и высказал своё предположение:
— Он предложит нам место в НАТО. — Это потрясло Грушевого.
— Присоединиться к НАТО? — спросил он, не веря собственным ушам.
— Это будет самым разумным решением проблемы. Мы становимся союзниками всей Европы, и в случае нападения Китая все члены НАТО должны будут оказать нам военную помощь.
— И если они сделают нам такое предложение?..
— Вам следует немедленно принять его, товарищ президент, — ответил директор Службы внешней разведки. — Будет глупо, если мы откажемся.
— Что они потребуют за это?
— Чего бы они ни потребовали, это обойдётся нам гораздо дешевле, чем война с Китаем.
Грушевой задумчиво кивнул.
— Я обдумаю это. Неужели возможно, чтобы Америка признала Россию своим союзником?
— Райан тщательно обдумал эту идею. Она соответствует его стратегической доктрине, и, как я уже сказал, он действительно восхищается Россией и уважает её.
— После службы в ЦРУ?
— Разумеется, именно поэтому. Он знает нас. Ему следует уважать нас.
Грушевой задумался. Подобно Головко, он был патриотом России, любил запах русской земли, берёзовые леса, водку и борщ, музыку и литературу своей страны. Но он не забывал про ошибки и несчастья, от которых страдала Россия на протяжении столетий. Как и Головко, он вырос в стране, которая называлась Союзом Советских Социалистических Республик, получил здесь образование и верил в принципы марксизма-ленинизма. Однако постепенно он начал понимать, что путь к политической власти требовал поклонения этому фальшивому богу. Подобно многим, он видел, что социалистическая система просто не в состоянии работать. Но, в отличие от большинства, Грушевой принадлежал к числу немногих мужественных людей и не боялся говорить о недостатках социалистической системы. Он был юристом, и даже при советской системе, где закон подчинялся политическому капризу, Грушевой боролся за рациональную систему законодательства, которая позволит людям предсказывать реакцию государства на их действия. Он был в первых рядах борцов за свободу, когда рухнула старая система, и он обнял новую систему, подобно тому, как тинейджер обнимает свою первую любовь. Теперь он старался установить порядок — законный порядок, а это было ещё труднее — в стране, которая на протяжении столетий знала только диктаторское правление. Если это удастся, он знал, что его навсегда запомнят как одного из гигантов политической истории человечества.
А если потерпит неудачу, его будут помнить как ещё одного прожектёра с пылающим взором, неспособного превратить свою мечту в реальность. Последнее, думал он, является более вероятным исходом.
Но, несмотря на беспокойство, он делал все, чтобы одержать победу. Теперь в Сибири были открыты небывалые месторождения нефти и золота, появившиеся, словно небесные дары от милосердного бога, существование которого отрицалось советским образованием.
Российская история предсказывала, нет, доказывала, что подобные дары неизбежно будут отобраны у его страны, потому что ей всегда катастрофически не везло. Неужели бог так ненавидит Россию? Все знакомые с прошлым его древней страны придерживались этой точки зрения. Но сегодня надежда возникла, как золотой сон, и Грушевой был полон непреклонной решимости не позволить этому сну исчезнуть, как это случалось раньше.
Земля Толстого и Римского-Корсакова дала миру так много, и теперь Россия хотела получить что-нибудь взамен. Может быть, этот Райан действительно окажется другом его страны и его народа. Его страна нуждалась в друзьях. У России было достаточно ресурсов, чтобы жить без посторонней помощи, но, чтобы освоить эти ресурсы, страна нуждалась в союзниках, которые подтолкнули бы её в современный мир, где она стала бы самостоятельной и экономически независимой страной, готовой дружить со всеми, готовой давать и получать с честью и достоинством. Колоссальные богатства были в пределах его досягаемости, если ещё не в его руках. Если он освоит эти богатства, он станет бессмертным, это превратит Эдуарда Петровича Грушевого в человека, который сумел перестроить целую страну. Но, чтобы сделать это, он нуждался в помощи. Пусть эта помощь оскорбляет его amour propre
, его патриотизм, но его долг перед Россией требует, чтобы он примирился с этим.
— Посмотрим, Сергей Николаевич. Посмотрим.
* * *
— Сейчас самое время, — сказал Чанг Хан Сан своим коллегам в комнате, обшитой панелями из полированного дуба. — Личный состав и техника в районе сосредоточения. Приз прямо перед нашими глазами. Этот приз обещает нам спасение, экономическую безопасность, о которой мы мечтали десятилетиями, возможность превратить Китай в самую могучую державу мира. Мы оставим нашему народу такое наследство, какого не оставлял ни один вождь своим потомкам. Нам нужно всего лишь взять его. Оно практически лежит в наших руках.
— Это осуществимо? — осторожно спросил министр внутренних дел Тонг Джи.
— Маршал? — Чанг дал возможность ответить на этот вопрос министру обороны.
Луо Конг наклонился вперёд. Вместе с Чангом они провели прошлый вечер, рассматривая карты, диаграммы и разведывательные сводки.
— С военной точки зрения, это осуществимо. В Шеньянском военном округе мы сосредоточили четыре армии группы «А». Они отлично подготовлены и готовы к удару на север. За ними размещены шесть армий группы «Б» с достаточным количеством пехоты, чтобы поддержать наши механизированные войска, и ещё четыре армии группы «В», задачей которых является стать гарнизонами на территории, которую мы захватим. С чисто военной точки зрения, вопрос заключается лишь в том, чтобы передвинуть наши силы и затем обеспечить снабжение. Это, главным образом, вопрос железных дорог, по которым мы сможем перемещать снабжение и солдат. Министр Киан? — спросил Луо. Он и Чанг тщательно разработали эту часть театрального представления, надеясь кооптировать подходящего оппонента предложенной ими национальной политики уже в самом начале.
Министр финансов был потрясён вопросом, но гордость за предыдущую работу и прирождённая честность заставили его дать правдивый ответ.
