— Ну что ж, он и меня, наверно, обыграет. Когда он приедет сюда в следующий раз, мы с ним, может быть, сыграем один раунд. — Членство Паттерсона в Виллоу Глен было бесплатным — ещё одно преимущество пастора, возглавляющего богатую конгрегацию.
Но правда заключалась в том, что Джерри Паттерсон, независимо от цвета кожи, белый или чёрный, не был ханжой. Преподобный Джексон знал это. Он проповедовал Слово Божье с чистым сердцем. Исайя был достаточно старым, чтобы помнить время, когда ситуация была иной. Но теперь она изменилась, причём навсегда. Хвала господу.
* * *
Для адмирала Манкузо проблемы были такими же, хотя и немного отличались. Он привык вставать рано и увидел передачу CNN, как и все остальные. Бригадный генерал Майк Лар тоже посмотрел её.
— Майк, что это за чертовщина и как все произошло? — спросил главнокомандующий Тихоокеанским театром, когда его начальник разведывательного управления прибыл для утреннего брифинга.
— Адмирал, это выглядит как полная хреновина. Священники сунули свои носы в узкую трещину и заплатили за это. Если говорить более конкретно, НИК в ярости. — НИК было акронимом для Национального исполнительного командования, то есть им являлся президент Джек Райан.
— Что мне нужно знать об этом?
— Дело в том, что отношения между Америкой и Китаем станут более напряжёнными, для начала. Наша торговая делегация, которая находится сейчас в Пекине, окажется в центре событий. Если им придётся там слишком плохо, тогда…
Его голос стих.
— Назови мне худший вариант, — приказал адмирал.
— Худший вариант состоит в том, что КНР зашипит, как разъярённая кошка, и тогда мы отзовём торговую делегацию и посла, так что на некоторое время отношения станут весьма прохладными.
— А дальше?
— Затем — это скорее политический вопрос, но ничуть не повредит, если мы отнесёмся к этому серьёзно, сэр, — сказал Лар своему боссу, который ко всему относился серьёзно.
Манкузо посмотрел на карту Тихого океана, висящую на стене. Авианосец «Энтерпрайз» вернулся обратно после учений, проходивших между островом Маркуза и Марианским архипелагом. «Джон Стеннис» стоял рядом с ним в Перл-Харбор. «Гарри Трумэн» находился на пути в Перл-Харбор после того, как прошёл длительным маршрутом вокруг мыса Горн — современные авианосцы слишком широки и не могут воспользоваться Панамским каналом. «Линкольн» заканчивает ремонт в Сан-Диего и вот-вот выйдет в море. Два старых авианосца с обычными двигателями — «Китти Хок» и «Индепенденс» — в Индийском океане. Наконец ему повезло. В составе Первого и Седьмого флотов, впервые за несколько лет, находились шесть авианосцев, снабжённых всем необходимым и готовых к действиям. Таким образом, если понадобится продемонстрировать морскую мощь, в его распоряжении были боевые корабли, способные сделать это. Кроме того, у него множество самолётов ВВС. Третья дивизия морской пехоты и Двадцать пятая лёгкой пехоты армии США, базирующиеся здесь, на Гавайских островах, не будут принимать участия в боевых действиях. Военно-морской флот и ВВС могут столкнуться с китайскими коммунистами, но у них не было кораблей-амфибий, чтобы высадить в Китае пехотные части. К тому же у Манкузо было достаточно здравого смысла, чтобы даже не думать об этом.
— Что сейчас у нас на Тайване?
— «Мобил Бэй», «Милиус», «Чандлер» и «Флетчер» у Тайваня с дружеским визитом.
Фрегаты «Куртис» и «Рейд» проводят совместные учения с флотом Республики Китай. Субмарины «Ла Джолла», «Хелен» и «Теннесси» курсируют в Формозском проливе или у берегов Китая, наблюдая за их флотскими соединениями.
Манкузо кивнул. Обычно он держал новейшие корабли с ракетными установками «корабль — воздух» вблизи Тайваня. «Милиус» — эсминец класса «Бёрк», а «Мобил Бэй» — крейсер, оба вооружены системами «Иджис», присутствие таких мощных кораблей придаёт больше уверенности Республике Китай на случай возможной, но маловероятной угрозы ракетного нападения на остров со стороны континентального Китая. Манкузо не думал, что китайцы окажутся настолько глупыми, чтобы атаковать Тайбей в то время, когда к причалам острова пришвартованы боевые корабли США, да и корабли, оборудованные системами «Иджис», в состоянии остановить все ракеты, летящие в их сторону. Но лучше всегда быть наготове, а если этот инцидент в Пекине приведёт к непредсказуемым последствиям… Он поднял трубку телефона и позвонил трехзвездному адмиралу, командующему надводными кораблями Тихоокеанского флота.
— Слушаю, — ответил вице-адмирал Эд Голдсмит.
— Эд, это Барт. В каком состоянии корабли, стоящие в гавани Тайбея?
— Твой вопрос связан с тем, что передавали по каналу CNN?
— Да, — подтвердил главнокомандующий Тихоокеанским театром.
— Корабли в отличном состоянии. Полностью исправны и снабжены всем необходимым. Они нанесли обычный дружеский визит, пускают посетителей на борт и так далее. Команды проводят много времени в увольнении на берегу.
Манкузо мог не спрашивать, чем они занимаются на берегу. Когда-то и он был молодым моряком, хотя ему не доводилось бывать на Тайване.
— Передай командирам, чтобы проявляли бдительность.
— Принято во внимание, — понял командующий надводными кораблями. Этого предостережения было достаточно. Отныне корабли будут поочерёдно находиться в состоянии боевой готовности 3. Радиолокационные установки на одном из кораблей с системами «Иджис» будут постоянно включены. Одним из преимуществ кораблей, оборудованных системами «Иджис», было то, что они могли перейти из полусонного состояния в полную боевую готовность меньше чем за шестьдесят секунд; для этого требовалось всего лишь щёлкнуть несколькими переключателями. Правда, им придётся проявить определённую осторожность. Радиолокационные установки «СПАЙ» обладали такой мощностью излучения, что могли сжечь электронные компоненты всех бытовых приборов на несколько миль в округе, но, чтобы избежать этого, требовалось всего лишь соответствующим образом направить электронные лучи, а на этих радарах они контролировались компьютерами. — Слушаюсь, сэр, я отдам приказ прямо сейчас.
— Спасибо, Эд. Ты получишь полный инструктаж к концу дня.
— Понял, — отозвался командующий. Он немедленно передаст приказ командирам своей эскадры.
— Что ещё? — спросил Манкузо.
— Мы ещё не получили никаких непосредственных указаний из Вашингтона, адмирал, — сообщил своему боссу начальник разведывательной службы.
— Видишь, как приятно быть главнокомандующим, Майк. Тебе разрешают иногда думать самостоятельно.
* * *
— Какой беспорядок, — заметил генерал армии Бондаренко, глядя в свой стакан. Он имел в виду не последние новости, а подчинённые ему войска, несмотря на то, что офицерский клуб в Хабаровске был весьма комфортабельным. Клуб был построен ещё в царское время, а русские генералы всегда любили комфорт. Здание построили во время Русско-японской войны в начале прошлого столетия, и с тех пор оно несколько раз перестраивалось и расширялось. Если присмотреться, то можно было заметить границу между дореволюционной и послереволюционной работой. Судя по всему, немецкие военнопленные не были особенно умелыми строителями на Дальнем Востоке, но они построили большинство прекрасных дач для партийной элиты в первые послевоенные годы. Хоть водка оставалась самого высокого качества, и дружеская атмосфера мало уступала водке.
— Да, ситуация могла бы быть лучше, товарищ генерал, — согласился с Бондаренко начальник оперативного управления. — Зато многое можно улучшить, а переделывать придётся не так уж много.
Это было вежливое указание на то, что Дальневосточный военный округ скорее представлял собой абстракцию, чем реальную военную силу. Из пяти моторизованных дивизий, номинально находящихся под командованием Бондаренко, только одна 265-я мотострелковая дивизия была укомплектована на восемьдесят процентов. Остальные четыре в лучшем случае напоминали полки или даже состояли только из кадрового офицерского состава. Кроме того, под теоретическим командованием генерала армии Бондаренко была танковая дивизия, состоящая из полутора полков, а также тринадцать резервных дивизий, существовавших не столько на бумаге, сколько в воображении штабных офицеров. Зато в распоряжении Бондаренко находились огромные воинские склады, правда, хранящееся там вооружение было произведено в шестидесятых годах, а то и раньше. Лучшие войска, расквартированные в округе, которым он командовал, не находились в его подчинении.
Это были пограничные войска, многочисленные подразделения размерами с батальон, ранее подчинявшиеся КГБ, а теперь составляющие полунезависимый род войск под непосредственным командованием самого президента.
Кроме того, вдоль границы была выстроена оборонительная линия, сооружённая в тридцатых годах и подтверждающая свою древность внешним видом. Она состояла из многочисленных танков — некоторые из них были ещё немецкими, — закопанных в бункерах. Линию обороны соорудили для защиты Советского Союза от японского нападения, а затем постарались модернизировать для защиты от нападения со стороны КНР. О необходимости обороны с этой стороны никогда не забывали, но никогда и не придавали ей особого значения. Накануне Бондаренко объехал часть этой линии. В царское время инженерные войска укомплектовывались талантливыми специалистами. Некоторые бункеры были расположены с умелым, даже с блестящим использованием складок местности, однако проблема бункеров объяснялась недавним американским афоризмом:
если вы видите это, то можете попасть, а если вы можете попасть, то не составит труда и уничтожить.Эта оборонительная линия была построена в то время, когда артиллерийский огонь далеко не всегда попадал в цель, а попадания бомб, сброшенных с самолётов, считались удачными, если они не падали в соседнюю деревню. Теперь 155-мм артиллерийские орудия были такими же точными, как снайперская винтовка, а лётчик на истребителе-бомбардировщике мог выбрать окно здания, в которое направить ракету.
— Андрей Петрович, я рад вашему оптимизму. Вы можете порекомендовать мне, с чего начать?
— Будет несложно улучшить маскировку на пограничных бункерах. Ими пренебрегали много лет, — скачал полковник Алиев своему главнокомандующему.
— Это позволит им сдерживать серьёзную атаку… шестьдесят минут, Андрей Петрович?
— Может быть, даже девяносто, товарищ генерал. Это ведь лучше, чем пять минут. — Он сделал паузу, чтобы отпить водки из своего стакана. Оба пили уже в течение получаса. — Что касается 265-й дивизии, следует начать серьёзную подготовку, не теряя времени. Правда, командир дивизии не произвёл на меня впечатления, но, думаю, нужно предоставить ему шанс проявить себя.
— Он служит здесь так долго, может быть, уже привык к китайской кухне? — заметил Бондаренко.
— Товарищ генерал, я служил здесь ещё лейтенантом, — сказал Алиев. — Я помню, что политруки говорили нам о том, как китайцы увеличили длину своих штыков на АК-47, чтобы проткнуть лишний слой жира, накопившийся у нас, после того как мы отказались от марксизма-ленинизма и стали есть чересчур много.
— Неужели? — удивился Бондаренко.
— Честное слово, Геннадий Иосифович.
— А что мы знаем о китайской армии?
— У них очень много солдат, и они проводят серьёзные учения в течение примерно четырех лет, причём готовятся гораздо более напряжённо, чем мы.
— Они могут это себе позволить, — мрачно пробормотал Бондаренко.
После прибытия к новому месту службы он узнал ещё одну неприятную вещь: фондов и запасов для военной подготовки почти не было.
Но не все было так уж плохо. У него имелись огромные запасы продовольствия и других припасов, которые накапливались в течение трех поколений. Например, в складах хранились буквально горы снарядов для 100-мм орудий большого количества давно устаревших танков Т-54/55. В подземных хранилищах было накоплено целое море дизельного топлива, причём этих хранилищ было так много, что их трудно сосчитать. Дальневосточный военный округ обладал одним крупным достоинством — это была инфраструктура, созданная Советским Союзом в течение поколений. И всё-таки она не могла заменить армию.
— Как относительно авиации?
— Большинство самолётов не поднимается с аэродромов, — уныло ответил Алиев. — Самолёты, способные летать, мы использовали в Чечне, и остались в основном те самолёты, которые непригодны для полётов. А новейшие истребители-бомбардировщики по-прежнему поступают в первую очередь на Западное направление.
— Вот как? Наше политическое руководство опасается, что на нас нападёт Польша?
— Западное направление включает также и Германию, — напомнил Алиев.
— Я спорил с Верховным командованием по этому вопросу в течение трех лет, — проворчал Бондаренко, думая о себе как о начальнике оперативного управления всей Российской армии. — Люди предпочитают прислушиваться к собственному голосу, а не к голосу здравого смысла. — Он посмотрел на Алиева. — А если нападут китайцы?
Начальник оперативного управления Дальневосточного театра пожал плечами.
— Тогда у нас будут проблемы.
Бондаренко вспомнил карты. Отсюда не так уж далеко до нового золотого месторождения… и трудолюбивые армейские инженерные войска прокладывают там дороги…
— Завтра, Андрей Петрович. Завтра мы начнём готовить программу подготовки и учений для всей армии, — сказал главнокомандующий Дальневосточным военным округом своему начальнику оперативного управления.
Глава 27
Транспортировка
Диггзу понравилось не всё, что он увидел, но это следовало ожидать. Батальон подполковника Лизля из Второй бригады проводил учения на полигоне и маневрировал, по мнению генерала, неуклюже. Разумеется, ему следует сделать скидку на то, что это не Национальный тренировочный центр в Форт-Ирвин, а Вторая бригада несравнима с Одиннадцатым механизированным полком, чьи солдаты проводили учения практически ежедневно и в результате овладели солдатским мастерством так же хорошо, как хирург владеет скальпелем. Нет, после кончины Советского Союза Первая бронетанковая дивизия превратилась в гарнизонное подразделение, и все потраченное время, которое дивизия проводила в том, что осталось от Югославии, играя роль «миротворцев», отнюдь не улучшило её боевые возможности. Этот термин вызывал ненависть у Диггза.
«Выполнение обязанностей „миротворцев“, — думал генерал, — не должно иметь никакого отношения к боевой дивизии, они должны быть не полицейскими, одетыми в солдатскую форму, а настоящими солдатами, готовыми вступить в бой, когда это потребуется». Против них выступала германская бригада, и, судя по всему, отлично подготовленная, со своими танками «Леопард-II». Боевая подготовка означала, что солдат знал, куда нужно смотреть и как поступать, когда он увидит там что-то. Подготовка означала, что ты знаешь, что будет делать танк, находящийся слева от тебя, даже не поворачивая голову в его сторону. Подготовка означала умение отремонтировать свою боевую машину, если что-то выйдет из строя. В конечном итоге подготовка означала гордость, потому что вместе с подготовкой приходила уверенность, твёрдое знание того, что ты самый страшный убийца в Долине, где скрывается Тень Смерти, и тебе не нужно бояться никакого зла, абсолютно никакого.
Полковник Бойл управлял вертолётом UH-60A, в котором сидел Диггз. Он расположился на откидном сиденье между креслами пилотов. Они летели на высоте пятисот футов.
— Смотрите, этот взвод под нами только что попал в ловушку, — доложил Бойл, показывая вниз. Действительно, включился жёлтый проблесковый фонарь на ведущем танке. Это означало «я подбит».
— Посмотрим, как взводный сержант выйдет из этого положения, — сказал генерал Диггз.
Они наблюдали за тем, как сержант отвёл три оставшихся танка назад. Тем временем экипаж основного боевого танка М1А2 быстро покинул «подбитый» танк. С практической точки зрения, как сам танк, так и его экипаж уцелели, каким бы ни было «учебное» попадание снаряда немецкого танка. До сих пор ещё никому не удалось создать оружие, которое могло бы пробить чобхамовскую броню, но придёт время, и кто-то найдёт способ, поэтому экипажи танков знали, что они не бессмертны и их танки не являются неуязвимыми.
— Этот сержант знает своё дело, — заметил Диггз, и вертолёт полетел на другой участок учебного сражения. Генерал увидел, что полковник Мастертон непрерывно что-то записывает в своём блокноте. — Как ты считаешь, Дьюк?
— По моему мнению, они сейчас на семидесяти пяти процентах боевой готовности, может быть, немного лучше, сэр, — ответил начальник оперативного отдела. — Нужно пропустить всех через систему тренажёров, это всех встряхнёт. — Система тренажёров была одной из лучших инвестиций армии. Она состояла из огромного склада, полного тренажёрами танков M1 и «Брэдли», соединённых через суперкомпьютер и спутник связи с двумя аналогичными помещениями, так что можно было вести исключительно сложные и реалистичные электронные сражения. На эту систему были потрачены колоссальные деньги, и хотя она не могла полностью заменить полевые учения, её ценность была огромна.
— Генерал, время, проведённое в Югославии, не пошло на пользу парням Лизля, — заметил Бойл с правого сиденья вертолёта.
— Я знаю, — согласился Диггз. — Но пока я не собираюсь положить конец чьей-то карьере, — пообещал он.
Бойл повернул к нему голову и улыбнулся.
— Отлично, сэр. Я расскажу об этом остальным офицерам.
— Что вы думаете о немцах?
— Я знаком с их боссом, генерал-майором Зигфридом Моделем. Очень умный и хитрый командир. Потрясающе играет в карты. Имейте это в виду, генерал.
— Неужели? — До недавнего времени Диггз командовал Национальным центром боевой подготовки и, случалось, пробовал счастье в Лас-Вегасе, находившемся всего в двух часах езды по шоссе 1-15.
— Сэр, я знаю, о чём вы думаете. Подумайте ещё раз, — предостерёг Бойл своего босса.
— Похоже, что ваши вертолёты в хорошем состоянии.
— Да. В Югославии мы могли тренироваться, сколько хотели, и, пока у нас есть горючее, я могу готовить своих людей.
— Как относительно стрельбы боевыми снарядами? — спросил генерал, командующий Первой бронетанковой дивизией.
— Мы не проводили стрельбы в течение некоторого времени. К тому же тренажёры почти так же хороши, как и настоящие стрельбы, — ответил Бойл по интеркому. — Но мне кажется, что вы хотите, чтобы ваши гусеничные жабы не теряли навыка стрельбы боевыми снарядами. — Бойл был прав. Ничто не заменит стрельбы боевыми снарядами из «Абрамсов» или «Брэдли».
* * *
Наблюдение за скамейкой в парке оказалось продолжительным и скучным. Прежде всего, разумеется, они увезли контейнер, открыли его и обнаружили внутри два листа бумаги с напечатанным текстом на кириллице, но текст был зашифрован. Оба листа были сфотографированы и посланы шифровальщикам для расшифровки. Это оказалось непросто. Говоря по правде, это оказалось невозможно, ввиду чего офицеры Федеральной службы безопасности пришли к выводу, что китаец (если это действительно был китаец) пользуется старой практикой одноразовых блокнотов, принятых ещё в КГБ. Этот метод шифровки не поддавался взлому даже теоретически, потому что не существовало порядка, формулы или алгоритма, к которым можно было прибегнуть при расшифровке.
Оставалось только следить за скамьёй и ждать человека, который придёт за пакетом.
На это ушло несколько дней. ФСБ выделила для слежки три автомобиля. Два из них представляли собой минивэны с камерами, оборудованными мощными длиннофокусными объективами, постоянно направленными на скамью. Тем временем за квартирой Конева/Суворова велось тщательное наблюдение, за ней следили так же внимательно, как брокеры не сводят глаз с цифр биржевых новостей, пробегающих по светящейся ленте на Московской товарной бирже. За самим субъектом непрерывно наблюдали до десяти отлично подготовленных офицеров КГБ вместо следователей Провалова. Впрочем, следователи тоже нередко входили в это число, потому что с технической точки зрения расследованием убийства занимались всё-таки они. Это останется расследованием убийства до тех пор, пока — они надеялись — какой-нибудь иностранец не заберёт пакет из-под скамейки.
Поскольку скамейка находилась в парке, на неё регулярно садились гуляющие по парку люди. Взрослые читали газеты, дети — комиксы, тинейджеры держались за руки, другие садились и разговаривали, даже два старика ежедневно садились на скамейку и играли в шахматы на небольшой магнитной доске. После каждого такого визита производилась проверка, не потревожил ли кто-нибудь контейнер, не сдвинул ли как-нибудь. К четвёртому дню агенты ФСБ начали рассуждать, не является ли заложенный контейнер элементарной проверкой. Это мог быть способ, придуманный Коневым/Суворовым для того, чтобы убедиться, что за ним нет слежки. Если дело обстояло именно так, то он очень умный и хитрый сукин сын, пришли к выводу агенты, ведущие наблюдение. Но они знали это и раньше.
Наконец им повезло. Это случилось на пятый день, ближе к вечеру, и это был именно тот мужчина, которого они ожидали. Его звали Конг Деши, он был дипломатом сорока шести лет, находившимся в самой нижней части дипломатического списка, невысокий и худощавый, по мнению Министерства иностранных дел, с ограниченными интеллектуальными способностями. Это было вежливое выражение, означавшее, что в МИДе его считали тупицей. Но другие заметили, что это является идеальной маскировкой для шпиона, заставляющей контрразведчиков тратить напрасно массу времени, следя за тупыми дипломатами во всем мире, которые оказывались в конечном счёте именно этим — тупыми дипломатами, запас которых неисчерпаем. Он шёл, словно прогуливаясь, рядом с другим китайцем, которого наблюдатели приняли за бизнесмена. Сев на скамейку, они продолжили разговор с оживлёнными жестами, и тут второй китаец повернулся в ту сторону, куда указывал Конг. И в то же мгновение рука Конга скользнула стремительно и почти незаметно под скамейку, где он взял контейнер и, возможно, заменил его другим, прежде чем рука вернулась на колени. Через пять минут, закончив курить, они встали и пошли в направлении ближайшей станции метро.
— Терпение, — сказал старший офицер ФСБ своим людям по радио. Они ждали больше часа, пока не убедились, что поблизости нет припаркованного автомобиля, из которого кто-то мог наблюдать за скамейкой. Только после этого офицер ФСБ подошёл к скамейке, сел, развернул вечернюю газету и опустил руку. Жест, которым он отбросил сигарету, дал понять остальным, что у него в руках новый контейнер.
В лаборатории, куда была доставлена плоская металлическая коробочка, сразу увидели, что она заперта на замок, и это привлекло всеобщее внимание. Коробочку тут же подвергли рентгеноскопии и обнаружили, что внутри находится батарейка, от которой провода ведут к полупрозрачному кубику, который явно является пиротехническим зарядом. Следовательно, содержимое было очень ценным. Искусный слесарь потратил двадцать минут, чтобы осторожно вскрыть коробку. Там оказалось несколько листков легковоспламеняющейся бумаги. Их достали и сфотографировали. Листки были тесно исписаны кириллицей — и все буквы ничего не значили, написанные в полном беспорядке. Это был одноразовый шифр, лучшее, на что они могли надеяться. Листки сложили точно как лежали они в коробочке, поместили в контейнер и затем плоский металлический контейнер — он походил на дешёвый портсигар — вернули на прежнее место под скамейку.
— Что дальше? — спросил Провалов у старшего офицера ФСБ.
— Теперь, когда наш субъект пошлёт новое донесение, мы сможем прочесть его.
— И тогда нам все станет ясно, — произнёс Провалов.
— Может быть. Мы узнаем немного больше, чем нам известно теперь. У нас будет доказательство, что этот Суворов — шпион. Это я могу вам гарантировать, — заявил контрразведчик.
Провалов был вынужден признать, что сейчас они ничуть не приблизились к разгадке убийства, произошедшего две недели назад, но по крайней мере расследование продвигалось, несмотря на то, что тропинка вела их все дальше в густой туман.
* * *
— Как дела, Майк? — спросил Дэн Мюррей из-за восьми часовых поясов.
— Пока ещё нет поклевок, господин директор, но теперь похоже, что мы охотимся за шпионом. Субъекта зовут Климентий Иванович Суворов, в настоящее время он скрывается под именем Иван Юрьевич Конев. — Райли прочитал адрес. — След ведёт к нему, по крайней мере создаётся такое впечатление, что он имел контакт с китайским дипломатом.
— А это что за чертовщина? — удивился директор ФБР Дэн Мюррей в трубку шифрованного телефона.
— Не могу ответить на этот вопрос, но постепенно становится ясно, что расследование будет интересным.
— Ты, должно быть, в хороших отношениях с этим парнем Проваловым.
— Он хороший коп, и да, мы отлично ладим друг с другом.
* * *
Это было больше, чем мог сказать Клифф Ратледж о своих отношениях с Шен Тангом.
— Ваши сообщения в средствах массовой информации и без того клеветнические, но ваш президент говорит о нашей политике, нарушая суверенность китайского государства! — Министр иностранных дел КНР повысил голос и почти кричал, уже в седьмой раз после ланча.
— Господин министр, — ответил Клифф Ратледж. — Ничего бы не произошло, если бы ваш полицейский не застрелил аккредитованного в КНР дипломата. Строго говоря, это далеко не цивилизованный поступок.
— Наши внутренние дела являются нашими внутренними делами, — тут же огрызнулся Шен.
— Это так, господин министр, но у Америки имеются собственные убеждения, и если вы настаиваете на том, чтобы мы соблюдали ваши, то мы может попросить, чтобы вы проявили уважение и к нашим.
— Мы начинаем уставать от постоянного вмешательства Америки во внутренние дела Китайской Народной Республики. Сначала вы признаете отколовшуюся провинцию на Тайване. Затем вы поощряете иностранцев вмешиваться во внутреннюю политику нашего государства. Далее вы засылаете к нам шпиона под прикрытием религиозных убеждений, чтобы он нарушал наши законы вместе с дипломатом из другой страны, и снимаете китайского полицейского, исполняющего свой долг. Наконец, ваш президент унижает нас своим вмешательством в наши внутренние дела. Китайская Народная Республика не потерпит такой нецивилизованной деятельности!
И после всего этого вы собираетесь требовать, чтобы Китай получил статус страны наибольшего благоприятствования, да? —подумал Марк Гант, сидя в своём кресле. Черт возьми, это походит на встречу с банкирами, занимающимися политикой инвестиций — пиратской разновидностью — на Уолл-стрит.
— Господин министр, вы называете нас нецивилизованными, — ответил Ратледж. — Но на наших руках нет крови. Кстати, мы находимся здесь, насколько я припоминаю, для обсуждения вопросов торговли. Мы можем вернуться к нашей повестке дня?
— Мистер Ратледж, Америка не имеет права диктовать Китайской Народной Республике с одной стороны, и тут же отрицать наши права — с другой, — резко ответил Шен.
— Господин министр, Америка не вмешивается во внутренние дела Китая. Если вы убиваете дипломата, то должны ожидать ответной реакции. Что касается вопроса о Республике Китай…
— Нет никакой Республики Китай! — завопил министр иностранных дел КНР. — Это всего лишь отколовшаяся провинция ренегатов, и вы нарушили наш суверенитет, признав её!
— Господин министр, Республика Китай является независимой нацией с демократически выбранным правительством, и мы являемся не единственной страной, признавшей этот факт. Политика Соединённых Штатов заключается в том, чтобы поддерживать самоопределение народов. Если народ Республики Китай добровольно захочет стать частью континентального Китая, мы признаем их выбор. Но поскольку народ этой страны сделал свободный выбор стать тем, чем они являются, Америка решила признать их. Раз мы ожидаем от других стран признания Америки как легитимного правительства, потому что оно представляет волю своего народа, то наш долг, долг Америки, признавать волю других народов. — Ратледж опустился в своё кресло, явно скучая из-за направления, по которому пошло обсуждение этим вечером. Утром он ждал этого. КНР должна выпустить пар, но одной утренней сессии достаточно. Теперь дискуссия становилась утомительной.
— А если одна из наших провинций потребует независимости, вы признаете это?
— Неужели господин министр говорит мне о продолжающихся политических волнениях в Китайской Народной Республике? — тут же спросил Ратледж. Слишком быстро и с излишним любопытством, сказал он себе через мгновение. — Как бы то ни было, у меня нет инструкций по этому вопросу. — Он собирался придать юмористический характер ответу на этот глупый вопрос, но у министра Шена, очевидно, сегодня не было в запасе чувства юмора. Министр поднял руку с вытянутым пальцем и потряс ею, словно угрожая Клиффу Ратледжу и Соединённым Штатам.
— Вы обманываете нас. Вы вмешиваетесь в наши внутренние дела. Вы оскорбляете нас. Вы перекладываете на нас вину за недостаточную эффективность своей экономики. Вы лишаете нас справедливого доступа на ваши рынки. И вы сидите здесь с таким видом, словно являетесь центром мировой добродетели. Мы не потерпим этого!
— Господин министр, мы открыли двери для торговли с вашей страной, а вы захлопнули свои двери прямо перед нами. Вам решать, открывать или закрывать свои двери, — признал он, — но мы можем тоже закрыть наши двери, если вы принудите нас. Мы не хотим делать этого. Мы стремимся, чтобы между великим китайским народом и американским народом велась справедливая и свободная торговля, но препятствия, мешающие этому, находятся не в Америке.
— Вы оскорбляете нас и после этого хотите, чтобы мы пригласили вас в наш дом?
— Господин министр, Америка никого не оскорбляет. Вчера в Китайской Народной Республике произошла трагедия. 