* * *

      Доктор Бенджамин Гудли приехал в Лэнгли в 5.40 утра, на пять минут раньше своего обычного времени. Его работа не позволяла ему участвовать в светской жизни, что ничуть не противоречило его интересам как советника по национальной безопасности. Разве он не был интересным холостяком с привлекательной внешностью, человеком с многообещающими перспективами в профессиональном и деловом смысле? «Ну, может быть, не в деловом», — подумал Гудли, ставя свой автомобиль на парковочную площадку, отведённую для высокопоставленных персон под бетонным козырьком Старого здания штаб-квартиры ЦРУ. Он ездил на машине «Форд Эксплорер», потому что ему нравился этот автомобиль, на котором можно ездить в любую погоду и особенно по снегу, а скоро ожидается снег. По крайней мере, приближается зима, которая в округе Колумбия всегда непредсказуема, особенно теперь, когда некоторые из метеорологов, помешавшихся на изменениях в экосистеме, утверждают, что глобальное потепление приведёт в этом году к необычно холодной зиме. Логика такого предсказания ставила его в тупик. Может быть, следует поговорить с президентским советником по науке и убедиться, есть ли смысл советоваться с кем-то, кто в состоянии объяснить происходящие явления. Новый советник был очень умным человеком и даже умел беседовать, пользуясь словами, состоящими из одного слога.
      Гудли миновал проходную и вошёл в лифт. Он появился в оперативной комнате в 5.50.
      — Привет, Бен, — поздоровался старший дежурный офицер.
      — Доброе утро, Чарли. Есть что-нибудь интересное?
      — Тебе это понравится, Бен, — пообещал Чарли Робертс. — Большой день в матушке-России.
      — Вот как? — У него сузились глаза. Гудли всегда был обеспокоен событиями в России, так же как и его босс. — Что там происходит?
      — Не то чтобы очень серьёзное событие, но всё-таки. Просто кто-то пытался убить Сергея Николаевича.
      Его голова резко повернулась, как у совы.
      — Что?
      — То, что ты слышишь, Бен. Однако они взорвали другой автомобиль, похожий на машину Головко. Выстрелили в него из ручного противотанкового гранатомёта. Погиб кто-то другой, которого мы знаем — вернее, знали, — поправил себя Робертс.
      — Начни сначала.
      — Пегги, давай посмотрим видеозапись, — скомандовал дежурному офицеру Робертс.
      — Вот это да! — воскликнул Гудли после первых пяти секунд. — Так кто это был?
      — Ты не поверишь — Григорий Филиппович Авсеенко!
      — Мне это имя незнакомо, — признался Гудли.
      — Вот. — Дежурный офицер передала ему папку из манильской бумаги. — Здесь всё, что нам известно об этом парне, когда ещё он служил в КГБ. Настоящий красавчик, — заметила она нейтральным голосом, едва скрывающим отвращение.
      — Распутин? — произнёс Гудли, едва просмотрев первую страницу файла. — Да, я что-то слышал о нем.
      — Готова побиться об заклад, что о нем слышал и босс.
      — Это я узнаю через два часа, — подумал вслух Гудли. — А что говорят из станции Москвы?
      — Начальник группы сейчас в Санкт-Петербурге, принимает участие в торговой конференции — это составляет часть его прикрытия. К нам поступили сведения от его заместителя. Самыми вероятными являются два варианта: или у Авсеенко влиятельный враг в русской мафии, или, что вполне допустимо, настоящей целью был Головко, а убийца по ошибке выстрелил из РПГ в другой автомобиль. Пока у нас нет ничего определённого. — Она пожала плечами, словно говоря — откуда мне знать, черт побери?
      — Кому понадобилось убивать Головко?
      — Русская мафия? Кто-то сумел раздобыть РПГ, а ведь гранатомёты не продаются в магазинах, верно? Это означает, что покушение произведено по заказу кого-то, имеющего влиятельное положение в их криминальной империи, — но кто был настоящей целью? Авсеенко нажил себе немало врагов, пока завоёвывал место в преступном мире, но и у Головко должны быть враги или соперники. — Она снова пожала плечами. — Так что делаешь ставку и получаешь возможность выбора.
      — Боссу нужна более подробная информация, — предупредил Гудли.
      — И мне тоже, Бен, — ответила Пегги Хантер. — Но пока это всё, что у нас имеется, и даже сами гребаные русские не сумели ещё как следует разобраться в этом деле.
      — А нет ли у нас способа как-то внедриться в их расследование?
      — Юридический атташе, Майк Райли, вроде бы поддерживает самые дружеские отношения с их милицией. Он сумел добиться, чтобы группа русских офицеров милиции была допущена на продвинутые курсы национальной академии ФБР в Куантико.
      — Тогда, может быть, ФБР попросит его разнюхать обстановку в Москве?
      Миссис Хантер снова пожала плечами.
      — Вреда не принесёт. Худшее, что может случиться в любой ситуации, это если ответят своё любимое «Нет».
      Гудли кивнул.
      — О'кей, я посоветую президенту обратиться в ФБР. — Он встал. — Ну что ж, — заметил он, направляясь к двери, — по крайней мере, сегодня босс не будет ворчать на тему — каким скучным стал мир. — Он захватил с собой видеоленту CNN, пошёл к лифту, спустился вниз и сел в свой вездеход.
      Солнце медленно поднималось над горизонтом. Поток автомобилей на шоссе Джорджа Вашингтона увеличился за счёт служащих, стремящихся пораньше сесть за свои столы.
      «Скорее всего это люди из Пентагона, по крайней мере, большинство», — подумал Гудли. Он проехал по мосту Кибридж, мимо острова Тедди Рузвельта. Поверхность Потомака была спокойной и казалась почти маслянистой, как пруд за плотиной водяной мельницы.
      Температура наружного воздуха, как показывал термометр на панели автомобиля, равнялась сорока четырём градусам — семи градусам Цельсия, подумал он. Прогноз на сегодня предсказывал пятнадцать градусов, малооблачно, слабый ветер. В общем, приятный день для поздней осени, хотя весь день ему придётся сидеть в кабинете независимо от того, приятный день или нет. Подъезжая к Белому дому, он заметил, что сегодня рабочий день начинается рано. «Чёрный ястреб» уже поднимался с вертолётной площадки, и вереница автомобилей вытянулась у Западного входа, когда он поставил машину на зарезервированное для него место. Гудли даже посмотрел на часы. Нет, он не опаздывает.
      Он вышел из автомобиля, сунул под мышку пачку документов и кассету и поспешно направился к входу.
      — Доброе утро, доктор Гудли, — поздоровался с ним охранник.
      — Привет, Чак. — Несмотря на свою должность, ему пришлось пройти через металлодетектор. Бумаги и кассету внимательно осмотрели — словно он мог попытаться пронести пистолет, раздражённо подумал Бен. Ничего не поделаешь, за последнее время произошло несколько неприятных случаев, а этих людей приучили не доверять никому.
      Миновав ежедневную рутину проверки у поста безопасности, он повернул налево, взбежал по лестнице, затем снова свернул налево и вошёл в свой кабинет. Здесь кто-то — он не знал, был ли это кто-нибудь из обслуживающего персонала или, может быть, один из охранников Секретной службы, — заботливо включил кофеварку, и в ней уже булькал его любимый кофе — «Глория джинс френч хейзелнат». Гудли наполнил чашку и сел за стол, чтобы привести в порядок мысли и документы. Ему удалось выпить половину чашки, прежде чем он снова встал, собрал привезённые с собой документы и кассету и вышел из кабинета. Теперь ему предстояло пройти девяносто футов. Босс был уже у себя.
      — Доброе утро, Бен.
      — Доброе утро, господин президент, — ответил советник по национальной безопасности.
      — Ну, что у нас нового в мире? — спросил президент Соединённых Штатов.
      — Похоже, что сегодня утром кто-то пытался убить Сергея Головко.
      — Неужели? — спросил президент Райан, поднимая голову от своего утреннего кофе.
      Гудли рассказал ему о происшествии, затем вставил кассету в видеомагнитофон Овального кабинета и нажал на кнопку «Пуск».
      — Господи, — произнёс Райан. То, что раньше было дорогим автомобилем, годилось теперь только для свалки. — Кого же они убили вместо Головко?
      — Некоего Григория Филипповича Авсеенко, возраст пятьдесят два года.
      — Мне знакомо это имя. Откуда я знаю его?
      — Он более широко известен как Распутин. В прошлом он заведовал Воробьиной школой КГБ.
      Глаза Райана расширились от удивления.
      — Этот ублюдок! О'кей, что известно про него?
      — Его уволили по сокращению штатов примерно в 93-м году, и он, очевидно, продолжил заниматься тем же делом. По-видимому, оно приносило немалый доход, судя по автомобилю, по крайней мере. Полагают, что в «Мерседесе» вместе с ним сидела молодая женщина, а также водитель. Все погибли.
      Райан кивнул. Воробьиная школа была заведением, где на протяжении многих лет Советы готовили привлекательных молодых женщин для работы в качестве проституток.
      Закончив школу, они служили своей стране, как дома, так и за границей, потому что ещё с незапамятных времён стало известно, что у мужчин с определённой слабостью к женщинам язык развязывается в интимной обстановке. Благодаря этому методу в КГБ попало немало секретов. Кроме того, выпускницы школы — «воробушки» — приносили пользу при вербовке иностранцев, которые затем использовались офицерами КГБ. Таким образом, после того как его официальная должность была ликвидирована, Распутин — он получил это имя в Советском Союзе за способность подчинять женщин своей воле — просто занялся этой же работой в новой атмосфере свободного предпринимательства.
      — Значит, у Авсеенко могли оказаться настолько серьёзные враги в его «бизнесе», что они решили убрать его, а Головко совсем не был целью покушения?
      — Совершенно верно, господин президент. Такая возможность существует, но у нас нет надёжных данных, поддерживающих ту или иную версию.
      — Как мы можем получить эти данные?
      — Юридический атташе в нашем посольстве поддерживает тесные контакты с русской милицией, — сообщил советник по национальной безопасности.
      — О'кей, свяжись с Дэном Мюрреем в ФБР, пусть поручит своему человеку разнюхать обстановку, — сказал Райан. Он уже обдумывал, не стоит ли ему позвонить Головко — они знали друг друга уже более десяти лет, хотя их первая встреча состоялась на одной из взлётно-посадочных дорожек аэропорта Шереметьево, причём пистолет Головко был направлен прямо в лицо Райана, — но решил не делать этого. Он не мог продемонстрировать такой уж непосредственный интерес, хотя позднее, если у них состоится личная встреча, он сможет задать ему, словно случайно, вопрос об этом инциденте. — Пусть займутся этим также Эд и Мэри-Пэт.
      — Понял. — Гудли сделал пометку.
      — Что ещё?
      Гудли перевернул страницу.
      — Индонезия проводит учения своих военно-морских сил, которые заинтересовали австралийцев… — Бен продолжал утреннюю сводку новостей ещё двадцать минут, касаясь главным образом политических, а не военных вопросов, потому что именно в этом заключались проблемы национальной безопасности за последние годы. Даже объём международной торговли вооружениями сократился до такой степени, что многие страны рассматривали свои национальные военные ведомства скорее как магазины, чем как серьёзные инструменты государственной политики.
      — Итак, сегодня мир в хорошем состоянии? — подвёл итог президент.
      — Если не считать ухабов на московской дороге, то в хорошем, сэр.
      Советник по национальной безопасности ушёл, и Райан посмотрел на свой распорядок дня. Как обычно, у него практически не оставалось свободного времени. Те несколько минут в графике, составленном его секретарём, когда в кабинете не будет больше никого, ему придётся посвятить чтению документов, касающихся следующей встречи. Многие из таких встреч были запланированы буквально за несколько недель. Райан снял очки, которыми он пользовался при чтении — как он ненавидел их! — и потёр глаза, уже чувствуя приближение утренней головной боли, которая наступит примерно через тридцать минут.
      Быстрый повторный просмотр страницы показал, что сегодня у него не будет лёгких встреч. Не будет ни группы скаутов из Вайоминга, ни чемпионов Всемирной серии по бейсболу, ни мисс Помидор из калифорнийской имперской долины, которые позволили бы ему хоть немного улыбнуться. Нет. Сегодня только работа.
      «Проклятье», — подумал он.
      Природа самого президентства представляла собой серию взаимозависимых противоречий. Самый Могущественный Человек в мире не мог воспользоваться своей властью, за исключением крайне неблагоприятных обстоятельств, которых ему всячески следовало избегать, а не решать их этой властью. По сути дела, задача президента заключалась в переговорах, причём чаше в переговорах с конгрессом, чем с каким-либо другим государством или ведомством. Райан совсем не был подготовлен к этому процессу, пока глава его администрации Арнольд ван Дамм не прочитал ему краткий курс поведения в этой области. К счастью, Арни взял на себя значительную часть таких переговоров и затем приходил в Овальный кабинет, чтобы сообщить президенту, каким было его (Райана) решение и/или позиция по тому или иному вопросу. После этого он (ван Дамм) мог выступить с пресс-релизом или сделать заявление от его (Райана) имени для журналистов, получивших доступ в Белый дом. Райан полагал, что именно так поступает адвокат, защищая интересы своего клиента, одновременно не говоря ему, в чём заключаются эти интересы, до тех пор, пока по ним не принято решение. «Президента, — говорил всем Арни, — нужно защищать от непосредственных переговоров с кем бы то ни было — особенно с конгрессом». А ведь у него, напомнил себе Райан, был относительно ручной конгресс. Что было бы, если бы ему пришлось иметь дело с непокорным конгрессом?
      «Интересно, — подумал Райан уже в который раз, — какого черта я здесь делаю?»

* * *

      Процесс выборов представлял собой чистейшую разновидность ада — несмотря на то, что Арни неизменно заявлял ему, что выборы — простейшее дело. Он был вынужден произносить не меньше пяти речей в день, а нередко и девять. Выступать приходилось в различных местах перед самыми разными группами — но это всегда была одна и та же речь, произнесённая с карточек, которые он держал в кармане, изменялись только незначительные местные детали, вносимые в панической спешке его штабом в президентском самолёте во время перелётов. Спичрайтерам приходилось работать, одновременно следя за маршрутом его самолёта. Но самым поразительным было то, что он ни разу не заметил ошибок в их работе. Иногда для разнообразия президент менял порядок карточек. Однако интерес к этому исчезал уже после трех первых дней.
      Да, если существовал ад на земле, в наиболее ощутимой форме им являлась политическая кампания. Ему приходилась прислушиваться к самому себе, произносящему одно и то же раз за разом, до тех пор, пока его мозг не восставал и не начинал требовать, чтобы он делал случайные безумные вещи, которые могли развеселить его, но казались безумными слушающей его аудитории. Он не мог пойти на это, потому что кандидат в президентской гонке должен быть идеальным автоматом, а не обычным человеком, способным совершать ошибки.
      Впрочем, в этом была и положительная сторона. Райан купался в море всенародной любви в течение десяти недель изматывающей президентской гонки. Оглушительные радостные крики толпы, будь это на парковке в Ксени, штат Огайо, в торговом центре или в Мэдисон-сквер-гарден в Нью-Йорке, или в Гонолулу, или в Фарго, или в Лос-Анджелесе — повсюду происходило то же самое. Огромные толпы рядовых граждан, одновременно отвергающих и приветствующих тот факт, что Джон Патрик Райан был одним из них, но в то же время хотел стать выше их всех! Начиная с первой предвыборной речи в Индианаполисе, вскоре после катастрофы, которая возвела его в ранг президента, он понял, каким мощным наркотиком является такое поклонение, и действительно, его продолжающиеся встречи с народом давали ему такую же энергию, как и возбуждающее воздействие наркотических препаратов. Вместе с тем его охватило желание стать ради них идеальным президентом, правильно передавать текст выступлений, быть искренним — и он осуществлял это, хотя гораздо легче делать это один раз или два вместо трехсот одиннадцати, как показали подсчёты.
      В каждом месте, где совершал посадку его самолёт, средства массовой информации задавали одни и те же вопросы, записывали в блокноты или на видеоплёнку одни и те же ответы, а потом печатали их как последние новости в каждой местной газете. Во всех городах и городках редакционные статьи превозносили Райана и громко заявляли о своём беспокойстве, что эти выборы вообще-то не являются, по сути дела, настоящими выборами, разве что на уровне Конгресса. Тогда Райан разбудил общественное мнение, выступив с похвалой по отношению к представителям двух основных партий, чтобы сохранить свой статус независимого кандидата, и потому рискнул обидеть всех.
      Разумеется, эта любовь не была всеобщей. Были протестующие, они выступали на вечерних шоу со своими комментариями, описывая его профессиональное прошлое, критикуя его решительные действия, направленные на противодействие эпидемии Эбола , вызванной террористами и оказавшейся столь опасной для нации в те мрачные дни: «Да, ему удалось добиться успеха в том конкретном случае, но…» В особенности критике подвергали его политику, которая, как говорил Джек в своих выступлениях, совсем не является политикой, а представляет собой воплощение элементарного здравого смысла.
      В течение всего этого времени Арни был даром небес, заранее подготавливая ответ на каждое возражение. Некоторые говорили о богатстве Райана.
      — Мой отец был полицейским, — следовал ответ. — Я заработал каждый цент своего состояния — и к тому же (с обаятельной улыбкой) теперь моя жена зарабатывает гораздо больше, чем я.
      Райан ничего не знал о политике: политика — это одна из тех областей, в которой разбираются все, но никто не может заставить её работать. Ну что ж, возможно, я не знаю, что это такое, но я заставлю её работать, говорил он.
      Райан привлёк на свою сторону Верховный суд.
      — Я не юрист, вы уж меня извините, — сказал он, выступая на ежегодном собрании Ассоциации американских адвокатов. — Зато мне известна разница между правильным и неправильным, и это знают также судьи.
      Опираясь на стратегические советы Арни и тщательно обдуманные слова Кэлли Вестон, Райан сумел парировать все серьёзные выпады и всякий раз наносил ответный удар своим ответом, мягким и полным юмора. Иногда в ответ вставлялись суровые фразы, высказанные с твёрдой и спокойной убедительностью человека, которому не требуется доказывать свою точку зрения — настолько она очевидна.
      Поразительно то, что его самый удачный политический ход был сделан безо всякого внешнего влияния опытных политиков.

* * *

      — Доброе утро, Джек, — сказал вице-президент, входя в Овальный кабинет безо всякого приглашения.
      — Привет, Робби. — Райан поднял голову и улыбнулся. Он заметил, что его вице-президент все ещё чувствовал себя неловко в штатском костюме. Некоторые люди рождены, чтобы всю жизнь носить военную форму, и Роберт Джефферсон Джексон был одним из них, хотя на лацкане каждого пиджака у него виднелось миниатюрное изображение Золотых Крыльев ВМФ. — Знаешь, мне сообщили, что в Москве произошло неприятное событие, — сказал Райан и в течение нескольких секунд объяснил самую суть происшедшего.
      — Действительно, это вызывает некоторое беспокойство, — согласился Робби.
      — Попроси Бена сообщить тебе все подробности. Как распланирован твой день? — спросил президент.
      — Терра-дебит, Дельта-дайвер. — Это был их персональный код — ТДДД — такое же дерьмо, но другой день.— Я председательствую на заседании Космического совета на другой стороне улицы через двадцать минут, а вечером вылетаю в Миссисипи — завтра утром выступаю с речью в университете.
      — Сам сидишь за штурвалом? — спросил Джек.
      — Эй, Джек, единственноедостоинство этой работы заключается в том, что я снова могу летать. — Джексон настоял на допуске к полётам на VC-20B и часто летал по стране, выполняя официальные задания. Его позывной был «ВВС-2». Это выглядело очень хорошо в средствах массовой информации и являлось к тому же лучшей терапией для лётчика-истребителя, скучающего по штурвалу самолёта, хотя это и раздражало лётный экипаж. — Но всегда приходится не обращать внимания на детали, которые тебя не интересуют, — подмигнул он.
      — К тому же это единственный способ повысить тебе жалованье, Робби. И ты получил хорошую квартиру, — напомнил президент своему другу.
      — Но ты не платишь мне за часы, проведённые в полёте, — ответил вице-адмирал в отставке Р.Дж. Джексон. Он остановился у двери и обернулся. — Как повлияет это покушение на общую обстановку в России?
      Джек пожал плечами.
      — Ничего хорошего. Создаётся впечатление, что они никак не могут порвать с прошлым.
      — Пожалуй, — согласился вице-президент. — Проблема заключается в том, как, черт побери, мы окажем им помощь?
      — Я ещё не нашёл решения, — признался Джек. — У нас самих достаточно потенциальных проблем на горизонте, например с Азией, которая катится по сточной канаве…
      — Мне нужно получше ознакомиться с этим экономическим дерьмом, — согласился Робби.
      — Проведи некоторое время с Джорджем Уинстоном, — предложил Райан. — Это не так трудно, но тебе следует освоить новый язык. Основные товары, производные функции и тому подобное. Джордж знает все это наизусть.
      Джексон кивнул.
      — Принято во внимание, сэр.
      — Сэр? А это откуда взялось, черт побери, Роб?
      — Вы все ещё представляете Национальную командную власть, о великий человек, — ответил Робби с усмешкой, пользуясь акцентом жителя нижнего Миссисипи. — Я всего лишь твой помощник, следовательно, мне достаются все дерьмовые обязанности.
      — Тогда рассматривай это как школу младшего командного состава, Роб, и благодари бога, что у тебя появилась столь простая возможность овладеть этим. Для меня все было совсем по-другому.
      — Помню, Джек. Я ведь был здесь как J-3, директор оперативного управления, не забыл? И ты превосходно справился с делом. Почему, по твоему мнению, я позволил тебе загубить мою карьеру?
      — Ты хочешь сказать, что решился на это не ради хорошего дома и бесплатных водителей?
      Вице-президент покачал головой.
      — И не ради того, чтобы стать первым чернокожим вице-президентом. Разве я мог сказать «нет» моему президенту?
      — Увидимся за ланчем, Робби, — произнёс Джек в сторону закрывающейся двери.
      — Господин президент, директор Фоули на третьей линии, — донеслось из динамика.
      Джек поднял трубку кодированного телефона и нажал на соответствующую кнопку.
      — Доброе утро, Эд.
      — Привет. Джек. У нас новости из Москвы.
      — Как мы добываем их? — сначала спросил Райан, для того чтобы иметь возможность оценить информацию, которую он сейчас получит.
      — Радиоперехват, — ответил директор Центрального разведывательного управления, подчёркивая этим, что информация является достаточно достоверной. К тому же слово «радиоперехват» звучало псевдопрофессионально и потому убедительно. Разведка каналов связи всегда была самым надёжным способом получения информации, потому что люди редко лгут друг другу по радио или по телефону. — Похоже, что расследованию покушения придают в Москве первостепенное значение, и милицейское начальство свободно разговаривает о нем по радиосвязи.
      — О'кей, что стало тебе известно?
      — Сначала там думали, что целью покушения является Распутин. Он отвоевал себе видное место в преступном мире, у него огромные деньги от использования своих женщин… служащих, — деликатно произнёс Эд Фоули, — а теперь намеревался расширить своё влияние и в других областях деятельности. Может быть, он попытался оттеснить со своего пути кого-то, кому не хочется быть оттеснённым.

* * *

      — Ты так думаешь? — спросил Майк Райли.
      — Миша, я и сам не знаю, что думать. Как и вас, меня учили не верить в случайные совпадения, — ответил капитан московской милиции Олег Провалов. Они повстречались в баре, обслуживающем иностранцев, что было заметно по качеству водки.
      Райли не был таким уж новичком в Москве. Он находился здесь четырнадцать месяцев, а до этого был помощником старшего специального агента ФБР, в ведении которого находился Нью-Йорк, — но он не занимался контрразведкой. Райли был экспертом по ОП — организованной преступности и провёл пятнадцать тяжёлых лет, преследуя Пять Семей нью-йоркской мафии, которую ФБР чаще называл КН — коза ностра. Русские знали об этом, и у него были хорошие отношения с местными полицейскими — милиционерами — особенно после того, как он организовал поездку нескольких высокопоставленных милицейских чинов в Америку, где они приняли участие в программе Национальной академии ФБР. Фактически это был курс для получения учёной степени доктора философии копами, занимающими высокое положение. Эта степень очень ценилась в американских департаментах полиции.
      — У вас в Америке случалось подобное убийство?
      Райли отрицательно покачал головой.
      — В Штатах вы можете легко приобрести огнестрельное оружие, но не противотанковые гранатомёты. К тому же применение такого вооружения сразу влечёт за собой расследование в федеральном масштабе, а преступники знают, что нужно всячески избегать ФБР. Да, конечно, у нас есть умники, применяющие бомбы в автомобилях, но только для того, чтобы убить сидящих в них людей. Покушение вроде этого кажется им слишком эффектным. Итак, что за человек был этот Авсеенко?
      Провалов презрительно фыркнул, и его ответ прозвучал словно плевок:
      — Он был сутенёром. Наживался на женщинах, заставлял их раздвигать ноги и затем забирал у них деньги. Я не оплакиваю его смерть, Миша. Мало кто будет скорбеть об этом ублюдке, но, по-моему, смерть Авсеенко оставила свободную нишу в преступном мире, и через несколько дней кто-то заполнит её.
      — Значит, ты считаешь, что именно он был целью покушения, а не Сергей Головко?
      — Головко? Покушение на него — это безумие. Человек, стоящий во главе такого важного государственного органа? Не думаю, что у кого-нибудь из наших преступников хватит смелости для этого.
       Может быть,— подумал Райли, — но никто не начинает столь важное расследование, делая заключения, не подтверждённые фактами, Олег Григорьевич.К сожалению, произнести это вслух он не мог. Они были друзьями, но Провалов — обидчивый человек и в душе понимает, что департамент милиции уступает ФБР.
      Сейчас он начинал с самых рутинных вещей, так сказать, «шуровал палкой в кустах», послал своих следователей говорить с известными милиции подельниками Авсеенко, чтобы узнать, не упоминал ли он в разговорах своих врагов, не рассказывал ли о ссорах, проверял через осведомителей, не говорил ли кто-нибудь в московском преступном мире о подобных угрозах.
      Райли знал, что в сфере расследования преступлений русские нуждаются в помощи.
      Пока они даже не сумели найти самосвал, из которого стрелял гранатомётчик. Правда, в городе несколько тысяч таких самосвалов, так что один из них могли украсть и его владелец или водитель мог пока даже не заметить исчезновения машины. Поскольку свидетели утверждали, что выстрел был направлен под углом, сверху вниз, в кузове самосвала вряд ли остались следы пуска ракетной гранаты, что могло бы помочь опознать самосвал, принимавший участие в преступлении. А такой самосвал был нужен, потому что в нём могли оказаться волосы или волокна с одежды стрелявшего. Разумеется, никто не заметил номера машины, и, как назло, в часы пик на площади не было ни одного человека с камерой — по крайней мере, пока такого фотографа обнаружить не удалось. Бывали случаи, когда такой парень появлялся через день-другой, и при важном расследовании приходилось полагаться на удачу, причём обычно такая удача заключалась в человеке, который не держал свой рот на замке. Расследование, когда все, с кем приходилось сталкиваться, предпочитали молчать, — это трудный способ заработать на жизнь. К счастью, криминальный ум редко бывает осторожным — за исключением особенно умных преступников, а в Москве, как знал Райли, таких немало.
      Существует два типа умных деятелей преступного мира. Первый состоит из офицеров КГБ, ставших жертвами крупного сокращения штатов — в Америке именуемого RIF (reduction in force), — аналогичное явление произошло с американскими военнослужащими.
      Эти потенциальные преступники наводят страх, потому что они обладают отличной профессиональной подготовкой и опытом проведения «чёрных» операций, знают, как вербовать людей и использовать их в своих интересах. Кроме того, они умеют действовать незаметно — люди, которые, по мнению Райли, нередко одерживали верх над ФБР, несмотря на отчаянные старания департамента контрразведки, следящего за иностранными агентами.
      Второй тип — это ещё оставшееся эхо усопшего коммунистического режима. Их называли «толкачами»,что в точности соответствовало американскому термину «лоббисты»,и во времена рухнувшей экономической системы они являлись той смазкой, которая давала возможность продвигаться вперёд, успешно функционировать бизнесу. Это были люди, чьи связи с представителями самых разных слоёв общества помогали предпринимателям осуществлять различные операции. Они были вроде повстанцев, использующих тайные тропы в дикой местности для перемещения товаров из одного места в другое. После падения коммунизма их бизнес стал по-настоящему прибыльным, поскольку почти никто не понимал, как функционирует капитализм, и способность осуществления операций ценилась ещё больше, чем раньше, к тому же теперь она щедро оплачивалась. Талант, как всегда, направлялся в ту область, где есть деньги, а в стране, все ещё пытающейся понять, что означает власть закона, вполне естественно для людей, обладающих таким талантом, было нарушать существующие законы. Сначала они состояли на службе у тех, кто в них нуждался, но затем они довольно быстро поняли, что им более выгодно, и сами занялись предпринимательством. Бывшие толкачистали теперь самыми богатыми людьми в стране, а с богатством пришла власть. Но с властью пришла коррупция, которая привела за собой преступность, причём преступность эта достигла такого размаха, что ФБР приходилось действовать в Москве почти с такой же активностью, как это делало ЦРУ. Для этого были серьёзные причины.