– Вы вернулись! – радостно воскликнул владелец фирмы по прокату мотоциклов.
      Номури улыбнулся и кивнул.
      – Да. Вчера у меня был особенно удачный день. Думаю, вам не стоит говорить о том, что значит «удачный» день для владельца небольшой компании, верно?
      Его собеседник согласно кивнул.
      – Летом у меня самые удачные дни – это те, когда не хватает времени на то, чтобы поспать. Извините меня за мой вид, – добавил он. Механик занимался своими мотоциклами все утро, которое начиналось у него чуть позже пяти. Номури встал так же рано, хотя и по другой причине.
      – Хорошо вас понимаю. У меня тоже свое дело, а кто трудится усерднее людей, работающих на себя, а?
      – Вы полагаете, что дзайбацу разделяют эту точку зрения?
      – Те, с которыми я встречался, – нет. И все-таки вам повезло – вы живете в такой тихой и живописной местности.
      – Ну, не всегда такой тихой. Вчера ночью наши военно-воздушные силы занимались здесь своими играми. Совсем рядом и очень низко пролетел реактивный самолет. Я проснулся от рева двигателей да так и не сумел снова уснуть. – Он вытер руки масляной тряпкой, налил две чашки чая и предложил одну гостю.
      – Дозо, – поблагодарил Номури. – Сейчас они играют в очень опасные игры, – заметил он, ожидая, какой последует ответ.
      – Чистое безумие, но кого интересует моя точка зрения? Уж во всяком случае не наше правительство. Они прислушиваются к тому, что говорят «великие люди». – Механик отпил несколько глотков и обвел взглядом свою мастерскую.
      – Это беспокоит и меня. Надеюсь, Гото сумеет найти решение проблемы до того, как ситуация выйдет из-под контроля. – Номури выглянул наружу. Погода становилась хмурой. Надвигались тучи. Сзади послышалось сердитое ворчание. – Гото? Да он такой же, как и все остальные, в полном подчинении у хозяев, повинуется каждому их слову. Они водят его за нос, как быка, или за другую часть тела, ниже пояса, если верить слухам.
      Номури усмехнулся.
      – Да, я тоже слышал об этом. И все-таки он производит впечатление весьма энергичного мужчины, правда? – Чет сделал паузу. – Могу я снова взять один из мотоциклов?
      – Берите номер шесть. – Механик указал на него пальцем. – Только что проверил и смазал его. Не забывайте о погоде, – предостерег он. – Вечером пойдет снег.
      Номури поднял рюкзак.
      – Хочу сделать фотографии горных вершин, затянутых облаками, для своей коллекции. Здесь так все тихо, и в голову приходят хорошие мысли.
      – Тут тихо только зимой, – хмыкнул механик и снова взялся за работу.
      Теперь Номури знал дорогу и поехал вдоль реки Таки вверх по течению тропинкой, обледеневшей от холода. Он чувствовал бы себя намного спокойнее, если бы у проклятого четырехколесного мотоцикла был получше глушитель. По крайней мере туман и влажный воздух должны отчасти заглушить рев мотора – так он надеялся, направляясь по тому же пути, что и несколько дней назад. Через некоторое время он остановился, глядя на горную лужайку внизу и не видя там ничего необычного. Оставалось только догадываться… Что, если солдаты при высадке напоролись на засаду? Тогда мне конец, решил он. Но поворачивать обратно нельзя. Он снова опустился в седло мотоцикла и начал осторожно спускаться вниз по склону, пока не остановился посреди лужайки. Сбросив капюшон своей красной парки, он огляделся и заметил, что в нескольких местах помят дерн, а к деревьям ведут едва заметные следы. В этот момент на опушке появилась фигура, которая знаками подзывала его к себе. Агент ЦРУ включил двигатель и подъехал к человеку, следом за которым из леса вышли солдаты. Их оружие не было направлено на Номури, и по их лицам, покрытым маскировочной краской, и камуфляжным комбинезонам он все понял.
      – Меня зовут Номури, – произнес он. – Пароль – «Фокстрот».
      – Я – капитан Чека, – представился офицер, протягивая руку. – Нам и раньше доводилось работать с парнями из управления. Это вы выбрали для нас место десантирования?
      – Нет, но я побывал здесь и проверил его пару дней назад.
      – Странно, что в такой живописной местности никто не додумался построить себе охотничий домик, – задумчиво произнес Чека. – Мы даже видели здесь несколько оленей, маленьких таких. Надеюсь, сейчас не сезон охоты на них? – Замечание капитана застало Номури врасплох. Он совсем не задумывался об этом и ничего не знал о правилах охоты в Японии. – У вас есть что-нибудь для нас?
      – Вот. – Номури расстегнул рюкзак и достал оттуда несколько телефонов сотовой связи.
      – Вы меня не разыгрываете? – недоуменно спросил капитан.
      – Японские военные имеют отличное оборудование для прослушивания радиопереговоров. Не забывайте, они изобрели много приборов, которыми пользуемся и мы. Но вот эти, – Номури усмехнулся, – есть практически у каждого японца, и ведущиеся переговоры автоматически кодируются. Сотовая связь охватывает всю страну, даже самые отдаленные районы вроде этого. Между прочим, вон на той вершине находится вышка ретранслятора. Короче говоря, пользоваться этими аппаратами гораздо безопаснее, чем вашими рациями. Счет за пользование ими оплачен до конца месяца, – добавил он.
      – Вот будет приятно позвонить жене домой и сказать, что все идет хорошо, – мечтательно произнес Чека.
      – Я бы проявил осторожность. Здесь список телефонов, по которым вы можете звонить. – Номури передал капитану листок бумаги. – Этот – мой. Вот номер телефона одного парня по фамилии Кларк. С ним еще один наш сотрудник – Чавез…
      – Динг тоже здесь? – удивился старший сержант Вега.
      – Вы знаете обоих?
      – Прошлой осенью выполняли вместе операцию в Африке. Нам приходится выполнять много «специальных» заданий. Вы уверены, приятель, что можно называть их имена?
      – Они работают под прикрытием. Будет лучше, если вы станете говорить с ними по-испански. Здесь не так много людей, говорящих на этом языке. Думаю, вас не стоит предупреждать о том, чтобы переговоры длились минимальное время, – заметил Номури. Действительно, подобного предупреждения не требовалось. Чека кивнул и задал самый важный вопрос:
      – Как насчет нашего вывода отсюда? Номури повернулся и протянул руку, но местность в этом направлении была затянута туманом.
      – Вон там лощина. Направитесь к ней, затем спуститесь к городу Хирозе. Там я встречу вас, посажу на поезд, идущий до Нагойи, и оттуда вы полетите или на Тайвань, или в Корею.
      – Так просто? – Вопрос прозвучал скорее как сомнение.
      – В Японии сейчас около двухсот тысяч иностранных бизнесменов. Вы ведь одиннадцать парней, приехавших из Испании, чтобы договориться о поставках вина, помните?
      – Было бы неплохо пропустить сейчас стаканчик сангрии… – Чека с удовлетворением убедился, что этот сотрудник ЦРУ получил должный инструктаж по поводу предстоящей операции. По опыту он знал, что так не всегда получалось. – И что теперь?
      – Вы ждете здесь прибытия остальных участников операции. Если произойдет что-то непредвиденное, вы звоните мне, и я отправляю вас обратно. Если по какой-то причине не можете связаться со мной, проявляете инициативу и уходите сами. У вас должны быть паспорта, одежда, и…
      – Да, все это у нас есть.
      – Тогда все в порядке. – Номури достал из рюкзака фотоаппарат и принялся фотографировать горные вершины, окутанные облаками.

***

      – Передачу вела компания Си-эн-эн, в прямом эфире из Пирл-Харбора, – закончил ведущий, и на экране появилась реклама. Аналитик разведывательной службы перемотал пленку, чтобы просмотреть ее еще раз. Казалось поразительным и в то же время совершенно обычным, что он получает столь важную информацию без всяких усилий. За несколько прошедших лет он узнал, что по сути дела американские средства массовой информации управляют страной. Это является неисчерпаемым. источником разведывательной информации и одновременно приносит, к сожалению, немало вреда. То, как они раздули тот несчастный случай в Теннесси, возбудило гнев всей страны и подтолкнуло народ к необдуманным действиям, затем то же самое случилось и с его страной. Единственное, что радовало, это кадры, которые он только что видел на телевизионном экране: два атомных авианосца по-прежнему находились в своих сухих доках, еще два, судя по последним сообщениям из той части мира, – в Индийском океане, а два оставшихся авианосца Тихоокеанского флота стояли в гавани Лонг-Бич, тоже в сухих доках, далекие от того, чтобы войти в строй. По сути именно это имело решающее значение в судьбе Марианских островов. Ему придется составить официальную оценку состояния американского флота, написав несколько страниц сухого текста, но на самом деле все сводилось теперь к одному: Америка по-прежнему могла причинить ущерб его стране, но ее возможность нанести решающий удар вдали от собственных берегов осталась в прошлом. Это означало, что в ближайшее время не следует ожидать серьезных военных действий.

***

      Джексон не испытывал никаких угрызений совести по поводу того, что оказался единственным пассажиром на борту самолета VC-20B. К такой роскоши можно и привыкнуть, не говоря уже о том, что – он был вынужден признать – птички ВВС, предназначенные для высокопоставленных пассажиров, были куда удобнее, чем у Военно-морского флота. К тому же у флота они представляли собой главным образом переоборудованные Р-3 «орионы», чьи турбовинтовые двигатели позволяли самолетам развивать скорость чуть больше половины скорости двухмоторных реактивных птичек ВВС. Совершив только одну непродолжительную остановку для дозаправки на базе ВВС Тревис, недалеко от Сан-Франциско, он меньше чем через девять часов оказался на Гавайях. Когда самолет зашел на посадку на авиабазу Хикэм, адмирал посмотрел вниз и увидел, что «Энтерпрайз» все еще находится в сухом доке. Первый атомный авианосец США, гордость американских ВМС, все еще стоял на ремонте, не готовый принять участие в боевых действиях. С эстетической точки зрения это произвело на Джексона тягостное впечатление. Но еще важнее было то, что всегда лучше иметь в своем распоряжении две огромные палубы для взлета и посадки самолетов морской авиации, чем одну.
      – Ты получил боевую авианосную группу, парень, – тихо прошептал Джексон. Это было пределом мечтаний каждого морского летчика. Боевая авианосная группа 77, олицетворяющая воздушную мощь Тихоокеанского флота, и теперь, независимо от того, состоит она из двух авианосцев или только одного, подчиняется лишь ему и готова отплыть навстречу опасности. Лет пятьдесят назад он, может быть, испытывал бы волнение. Может быть, когда авианосцы Тихоокеанского флота с сотнями самолетов палубной авиации плавали под командованием Билла Хэлси или Рэя Спрюанса, люди стремились занять такой пост. По крайней мере так явствовало из кинофильмов военного времени и то же самое гласили бортовые журналы. Но что из этого было всего лишь рисовкой? – подумал теперь Джексон, размышляя о боевой авианосной группе, командиром которой стал. Интересно, проводили Хэлси и Спрюанс бессонные ночи, думая о судьбе молодых людей, которых они посылали на смерть, или нет? А может быть, в то время мир просто был иным и тогда война считалась всего лишь естественным событием, чем-то вроде эпидемии полиомиелита – еще одним бедствием, исчезнувшим сейчас. Да, действительно, целью его жизни было стать командиром боевой авианосной группы, но Джексон никогда не собирался руководить боевыми действиями – конечно, признался он, в бытность младшим лейтенантом или даже лейтенантом ему хотелось принять участие в воздушном бою, зная, что он летчик американских ВМС, а значит, лучший в мире, отлично подготовленный и снаряженный, и способен на деле доказать это.
      Но с течением времени он был свидетелем гибели в авиакатастрофах слишком многих друзей. Во время войны в Персидском заливе Джексону удалось сбить истребитель противника, и еще четыре он сбил одной безоблачной ночью под усыпанным звездами небом над Средиземным морем, но эти четыре победы были, скорее, несчастным стечением обстоятельств. Джексон стал причиной гибели людей без всякой разумной на то причины, и, хотя он никому не говорил об этом, даже жене, его терзало то обстоятельство, что он по сути дела стал жертвой обмана, который вынудил его убить людей. Это не было его собственной ошибкой, а всего лишь вынужденными действиями. Но для военных сама война почти всегда являлась одной огромной ошибкой, а теперь ему приходилось сыграть свою роль в еще одной такой ошибке, вместо того чтобы использовать боевую авианосную группу – БАГ-77 – для выполнения главной задачи – задачи сдерживания и с помощью самого факта ее существования не допустить развязывания войны. Единственным утешением было то, что и сейчас в допущенной ошибке, в трагическом стечении обстоятельств не было его вины.
      Бывает, и свинья летает, подумал он, когда самолет замер на месте. Стюард открыл дверцу и бросил чемодан Джексона в руки сержанта ВВС, который проводил адмирала к вертолету, готовому доставить Джексона в штаб главнокомандующего Тихоокеанским флотом адмирала Дейва Ситона. Пора вести себя, как подобает профессиональному военному, напомнил себе Джексон. Каким бы неприятным ни было задание, он обязан выполнить его и возглавить авианосную группу. За время перелета Робби обдумал ситуацию, и теперь пришло время забыть о вопросах и сомнениях.

***

      – За это мы перед ними в большом долгу, – заметил Дарлинг и, нажав на кнопку пульта дистанционного управления, выключил телевизор.
      Самым странным было то, что технику такого показа разработали для демонстрации рекламы во время бейсбольных матчей. Это было модификацией системы «голубого экрана», используемой при съемках кинофильмов. Теперь с помощью новейшей компьютерной технологии стало возможным пользоваться такой техникой в масштабе реального времени, и таким образом на заднем плане за спиной игрока с битой могла появляться реклама местного банка или автомобильной фирмы, тогда как на самом деле задний план представлял собой всего лишь зеленое поле бейсбольного стадиона. В данном случае телерепортер мог вести передачу в прямом эфире из Пирл-Харбора – за пределами военно-морской базы, разумеется, – а позади виднелись очертания двух авианосцев в сухих доках с летающими вокруг чайками и крошечными фигурками рабочих, похожими на муравьев, двигающихся внутри доков, причем все это выглядело так же реально, как любое другое изображение на телевизионном экране, которое, в конце концов, представляло собой всего лишь комбинации разноцветных точек.
      – Они американцы, – коротко ответил Джек. К тому же именно он принудил их к этому, снова изолировав президента от не слишком этичных действий, способных повлечь за собой самые опасные политические последствия. – Их долг – быть на нашей стороне. Нам пришлось всего лишь напомнить им об этом.
      – Это приведет к желаемым результатам? – На этот раз вопрос был более трудным.
      – Какое-то время мы сумеем держать их в неведении, но, может быть, этого будет достаточно. Нами разработан хороший план, хотя и требуется немного везения, чтобы его осуществить. В двух случаях нам уже повезло. Самое главное заключается в том, что они ожидают увидеть это. Они ожидают увидеть оба авианосца в сухих доках, рассчитывают, что средства массовой информации раструбят об этом по всему миру. Сотрудники разведывательных служб мало чем отличаются от рядовых обывателей, сэр. У них заранее создается какое-то впечатление, и, когда они видят это в реальной жизни, зрелище всего лишь подтверждает их проницательность и дальновидность – так им кажется.
      – Сколько человек нам придется убить? – последовал прямой вопрос президента.
      – Немало. Точное число нам неизвестно, и мы сделаем все возможное, чтобы жертв было как можно меньше, но, сэр, операция заключается…
      – Я знаю. Мне ведь приходилось принимать участие в боевых операциях, помните? – Дарлинг закрыл глаза, вспоминая школу пехотной подготовки в Форт-Беннинге, в штате Джорджия. Успех операции – прежде всего. Только так должен думать лейтенант, и вот теперь впервые он понял, что и президент должен думать точно так же. Это показалось ему несправедливым.

***

      В это время года в высоких широтах солнце редко появляется на небе, что вполне устраивало полковника Закариаса. Потребовалось всего пять часов на перелет с базы Уайтмен в Элмендорф, и весь полет проходил в темноте, потому что бомбардировщик Б-2А летает при дневном свете, только когда надо, чтобы его видели, а спроектирован он как раз не для этого. Бомбардировщик оказался великолепным самолетом с прекрасными
      летными данными и стал запоздалым доказательством того, что идея Джека Нортропа, появившаяся у него еще в тридцатые годы, была правильной: самолет, который состоит только из несущих плоскостей, имеет наиболее выгодные аэродинамические формы. Дело было всего лишь в том, что системы управления таким самолетом нуждались в компьютеризованном контроле для придания летательному аппарату необходимой стабильности в полете, а компьютеры появились незадолго до смерти Нортропа. По крайней мере он успел увидеть если не сам самолет, то его модель, созданную разумом конструктора.
      Почти все в бомбардировщике Б-2А было функционально. Его форма позволяла разместить в одном ангаре, предназначенном для одного обычного бомбардировщика, три таких самолета. Он стремительно поднимался ввысь, а затем, набрав высоту, при полете на крейсерской скорости пил топливо чашками, а не галлонами. По крайней мере так утверждал командир авиакрыла.

***

      Поврежденный Б-1Б после проведения первоочередных ремонтных работ был готов к возвращению на авиабазу Элмендорф. Лететь придется на трех двигателях, что не составляло особой трудности для самолета, несущего в качестве полезного груза только запас горючего и экипаж. Сейчас на Шемье разместились и другие самолеты. Три птички Е-ЗВ АВАКС раннего радиолокационного обнаружения, высланные с базы ВВС Тинкер в Оклахоме, поочередно вылетали для воздушного патрулирования, хотя на острове имелись и наземные РЛС, самой большой из которых была мощная система обнаружения баллистических ракет «Кобра-дейн», построенная в семидесятые годы. Нельзя было исключить теоретическую возможность того, что японцы, прибегнув к помощи воздушных заправщиков, нанесут бомбовый удар по Шемье, повторив то, что сумели сделать израильтяне, уничтожив штаб Организации освобождения Палестины в Северной Африке, и, хотя вероятность подобной операции была ничтожной, ее все равно следовало принимать во внимание.
      В качестве, защиты от такой угрозы ВВС США сумели расположить на острове всего четыре истребителя F-22 «рапира», это были первые истребители в мире, созданные целиком с использованием технологии «стелс». Они проходили летные испытания на базе ВВС Неллис и были переброшены на самый край земли вместе с четырьмя опытными пилотами и группами наземного технического обеспечения. Однако «рапира», известная пилотам как «Молния-П» – такое название первоначально было выбрано фирмой-производителем «Локхид», – была предназначена не для целей обороны, и теперь, когда солнце после недолгого пребывания над горизонтом исчезло за его кромкой, наступило время операций, для которых этот истребитель был создан. Как всегда, первым взлетел воздушный заправщик, летчики-истребители после предполетного инструктажа еще не успели подойти к укрытиям, где стояли их самолеты, как он уже был в воздухе.

***

      – Если он улетел еще вчера, почему в квартире горит свет? – спросил Чавез, глядя на освещенные окна пентхауса.
      – Может быть, это работает таймер, чтобы отпугнуть воров? – пошутил Джон.
      – Это тебе не Лос-Анджелес.
      – Тогда остается предположить, что там кто-то есть, Евгений Павлович. – Кларк круто повернул руль, сворачивая в соседнюю улицу.
      Хорошо, нам известно, что Кога не арестован местной полицией, думал он. Мы знаем, что во главе всей гигантской операции стоит Ямата. Нам также известно, что Канеда, начальник его службы безопасности, по-видимому, убил Кимберли Нортон. Мы знаем, что Ямата улетел из Токио. А теперь мы убедились, что в его квартире горит свет…
      Кларк нашел свободное место и поставил машину у тротуара. Затем они с Чавезом покинули автомобиль и прежде всего обошли квартал. Внимательно глядя по сторонам, они провели так называемую рекогносцировку, которая оказалась гораздо обыденнее, чем предполагалось.
      – Мы еще многого не знаем, – покачал головой Чавез.
      – Похоже, ты рассчитывал посмотреть ему в глаза, Доминго, – улыбнулся Кларк.

***

      У него безжизненные глаза, подумал Кога, совсем непохожие на человеческие; большие и темные, они кажутся сухими и смотрят не отрываясь на него, а может, просто в его сторону да так и замерли, подумал бывший премьер-министр. Какими бы ни были эти глаза, догадаться, что скрывается за ними, невозможно. Кога слышал о Киоши Канеде, и чаще всего, говоря о нем, употребляли слово ронин – так называли самурая, который потерял своего повелителя и не сумел найти нового, что считалось величайшим позором в давние времена. Такие люди превращались в бандитов или, что того хуже, утрачивали связь с самурайским кодексом чести бусидо, которым тысячелетиями руководствовались японцы, имевшие привилегию носить оружие и пользоваться им. Найдя нового хозяина, они становились фанатиками, потому что были готовы на все, лишь бы снова не превратиться в изгоев.
      Кога понимал, что это пустые размышления, потому что век самураев вместе с правившими ими феодалами остался в далеком прошлом, но вот перед ним сидел живой анахронизм и смотрел на телевизионный экран, где по каналу Эн-эйч-кей показывали драму из жизни самураев. Канеда пил чай и зачарованно следил за тем, как развиваются события. Он сидел не двигаясь, словно загипнотизированный стилизованными действиями героев фильма, по сути дела представляющего собой японский вариант американских вестернов пятидесятых годов, несложных мелодрам, где добро боролось со злом, правда, в японском варианте было одно исключение: герой, всегда немногословный, всегда непобедимый, всегда таинственный, пользовался вместо револьвера двухручным мечом. И как успел убедиться за последние полтора дня Кога, этот кретин Канеда не пропускает ни одной такой мелодрамы.
      Кога встал и подошел к книжной полке. Голова Канеды тут же повернулась, и глаза уставились на него. Сторожевой пес, не оглядываясь, подумал Кога, выбирая книгу, бдительный и грозный, особенно при поддержке еще четырех охранников, двое из которых сейчас спали – один на кухне, другой за дверью. Кога знал, что у него нет ни малейшей надежды на побег.
      Возможно, Канеда кретин, но таких людей всегда следует опасаться.
      Интересно, кто он? – подумал Кога. Не иначе бывший якудзи. На теле у него нет чудовищных татуировок, как у других членов этих бандитских кланов, которые намеренно стараются выделиться, демонстрируя свою принадлежность к преступной среде. Канеда был в строгом костюме бизнесмена, разве что позволил себе расстегнуть пиджак. Даже поза этого ронина казалась застывшей, словно он окаменел, заметил Кога, раскрыв перед собой книгу, но глядя на тюремщика. Он понимал, что не сможет победить его в рукопашной схватке – Кога никогда не увлекался боевыми единоборствами, родившимися в Японии, да и физически Канеда выглядел очень сильным. К тому же он был здесь не один.
      Действительно, Канеда походил на сторожевого пса. Неподвижный и на первый взгляд словно оцепеневший, на самом деле он был подобен сжатой пружине, готовый в любой момент вскочить и вступить в схватку. Вел он себя вежливо, но только до тех пор, понимал Кога, пока выполнялись его требования. Было ясно, насколько он опасен, так что будить в нем зверя было чистым безумием. Бывший премьер-министр ощущал стыд от мысли, что боится этого неотесанного бандита. С другой стороны, он испытывал страх перед ним именно потому, что был умным и осторожным человеком, не желающим упускать единственный шанс на спасение – каким бы крохотным этот шанс ни был – на безнадежную схватку, в которой не сможет победить. У многих промышленников служили такие люди. Некоторые из них даже носили оружие, что было почти немыслимо в Японии, однако кое-кто умел найти подход к чиновникам и получить крайне необычное, но вполне официальное разрешение. Подобная процедура не столько пугала Когу, сколько вызывала у него отвращение. Двухручный меч ронина был достаточно ужасен, но сегодня выглядел бы просто театрально, однако огнестрельное оружие казалось ему воплощением зла, оружием труса и не могло иметь места в японской культуре. А в данном случае дело обстояло именно так. Канеда был трусом, без сомнения, человеком, не способным наладить собственную жизнь, и даже закон осмеливался нарушить только по прямому приказу своего хозяина. Подобные люди использовались для того, чтобы подчинять себе профсоюзы и устранять конкурентов. Они нападали на демонстрантов, иногда совершенно открыто, и добивались своего, потому что полиция предпочитала не обращать на них внимания или просто не приезжала вовремя, хотя репортеры и фотографы каждый раз успевали на место столкновения, собирая материал на злобу дня. Все эти бандиты и те, кто повелевали ими, мешали торжеству подлинной демократии в стране. Теперь он особенно остро осознал это и испытывал горечь от того, что, посвятив свою жизнь искоренению зла, потерпел неудачу. И вот он здесь, в пентхаусе Яматы, под охраной таких бандитов. Может быть, его выпустят на свободу, когда он уйдет в политическое небытие, став свидетелем того, как его страна полностью окажется во власти новых хозяев – или старых, скрывавшихся раньше в тени. И он будет бессилен что-либо предпринять. Вот почему Кога сидел с книгой в руках, наблюдая за Канедой, увлеченным драмой, которая развертывалась на экране телевизора. Начало, развитие и конец ее были ясны с первых кадров, а Канеда делал вид, что все это реально и ново, хотя на самом деле происходящее было старо как мир.

***

      Подобные бои происходили только на тренажерах или, скорее, на аренах римских цирков в другие времена. Оба противника располагали самолетами раннего радиолокационного обнаружения – на стороне японцев Е-767, на стороне американцев Е-ЗВ, которые находились так далеко, что не могли видеть друг друга даже на многочисленных экранах, хотя и те и другие с помощью приборов следили за сигналами противника. Между ними находились гладиаторы. Вот уже в третий раз американцы прощупывали противовоздушную оборону Японии и в третий раз терпели неудачу.
      Американские самолеты АВАКС находились в шестистах милях от Хоккайдо, а в сотне миль впереди них летели истребители F-22, занимаясь «прочесыванием», как назвал это командир эскадрильи. К ним приближались японские «иглы» F-15, которые входили сейчас в радиолокационную зону американских самолетов раннего обнаружения, но по-прежнему оставались в зоне действия своих Е-767. По команде американские истребители разошлись попарно в стороны. Одна пара на крейсерской скорости, превышающей девятьсот миль в час, устремилась на юг и постепенно сближалась с японским патрульным периметром.

***

      – У них огромная скорость, – заметил японский диспетчер. «Вести» американцев было трудно. В конструкции американских истребителей использовались элементы технологии «стелс», однако размеры и мощность радиолокационных антенн на самолетах «ками» снова позволили преодолеть это препятствие. Диспетчер направил свои «иглы» на юг, прикрывая направление возможного прорыва. Стремясь продемонстрировать американцам, что их «ведут», он выбрал электронной указкой соответствующие характерные вспышки и распорядился, чтобы радиолокатор каждые несколько секунд направлял на них свои импульсы, удерживая их на цели. Теперь у американцев не будет ни малейшего сомнения, что ведется слежение за всеми их маневрами, что хваленая технология «самолетов-невидимок», призванная побеждать радиолокаторы, для новых, более мощных радаров недостаточно эффективна. Чтобы обострить ситуацию, японский диспетчер переключил частоту передатчика с поисковой на управление огнем. Вообще-то самолеты раннего радиолокационного обнаружения находились слишком далеко, чтобы наводить ракеты на цель, но даже в таком случае это послужит еще одним доказательством того, что в любой момент японские радиолокаторы способны ярко осветить цель и навести на нее ракеты. По крайней мере американцы поймут преподанный им урок. Вначале сигнал стал постепенно затухать и в конце концов почти исчез, но потом за дело принялся компьютер и выделил его из беспорядочного потока помех и усилил. Теперь мощный радиолокационный сигнал замкнулся на американских истребителях – по крайней мере диспетчер полагал, что это должны быть истребители. Бомбардировщик Б-1 обладал неменьшей скоростью, но заметно уступал в маневренности. Да, это, конечно, истребители, и они представляют собой козырную карту американцев, но все-таки недостаточно выигрышную. Может быть, теперь, когда американцы поймут это, дипломатия изменит положение раз и навсегда, и в северной части Тихого океана снова воцарится мир.