Охрану базы несли всего пятьдесят вооруженных служащих полиции ВВС. Такая же картина была и на военно-морской базе, чей аэродром использовался теперь и Военно-воздушными силами. Морских пехотинцев, охранявших когда-то базу из-за расположенных здесь раньше запасов ядерного оружия, заменили гражданские охранники, и в бухте не было видно серых корпусов военных кораблей. И все-таки захват Гуама должен стать самой важной частью всей операции. Взлетно-посадочные дорожки базы ВВС Андерсен играли в этом ключевую роль.

***

      – Красивые корабли, – подумал вслух Санчес, глядя в бинокль. Он сидел в своем кресле на острове авианосца. – Да и идут тесным строем. – Командир авиакрыла заметил, что четыре эсминца типа «конго» направляются навстречу эскадре и находятся от него милях в восьми.
      – У них что, матросы выстроены вдоль бортов? – спросил начальник палубной команды обслуживания. Казалось, что у лееров всех четырех приближающихся эсминцев вытянулись белые полосы.
      – Действительно, нас приветствуют. Благородно с их стороны. – Санчес поднял телефонную трубку и нажал кнопку связи с мостиком. – Шкипер? Это командир авиакрыла. Похоже, наши друзья оказывают нам официальный прием.
      – Спасибо, Бад. – Командир авианосца «Джонни Реб» связался с командующим боевой группы на «Энтерпрайзе».

***

      – Что? – спросил Райан, подняв телефонную трубку.
      – Вылет через два с половиной часа, – сказала секретарь президента. – Приготовьтесь к отъезду. Выезжаем через девяносто минут.
      – Из-за Уолл-стрита?
      – Совершенно верно, доктор Райан. Президент считает, что нам нужно вернуться домой немного раньше. Мы сообщили об этом русским. Президент Грушевой согласен, что причина важная.
      – Хорошо, спасибо, – ответил Райан, не испытывая восторга. Он надеялся съездить и повидать Нармонова. Теперь будет самое забавное. Он протянул руку и разбудил жену.
      – Не смей даже произносить это, – послышался слабый стон.
      – Отоспишься в самолете. Нужно собрать вещи и приготовиться к отъезду.
      – Что? Почему?
      – Вылетаем раньше, чем предполагалось, – объяснил Джек. – Неприятности дома. На Уолл-стрите очередной крах.
      – Действительно плохо? – Кэти открыла глаза, потерла лоб и даже попробовала улыбнуться, пока не посмотрела на часы.
      – Судя по всему, серьезное несварение желудка.
      – Сколько сейчас времени?
      – Достаточно, чтобы собраться.

***

      – Нам нужен простор для маневра, – заметил капитан третьего ранга Харрисон.
      – А ведь он совсем не дурак, правда? – Вопрос адмирала Дюбро был чисто риторическим. Соперник, адмирал Чандраскатта, накануне вечером повернул на запад, очевидно поняв наконец, что боевое соединение с авианосцами «Эйзенхауэр» и «Линкольн» находится совсем не там, где он ожидал раньше. У него не осталось выбора, и он изменил курс на западный, снова прижимая американцев к гряде островов, принадлежащих главным образом Индии. Половина Седьмого флота США представляла собой мощную боевую единицу, но эта мощь уменьшится вдвое, если станет известно, где находится авианосное соединение. Весь смысл операции Дюбро заключался в том, чтобы не дать сопернику узнать это. Ну что ж, соперник решил, что ему удалось разгадать карты американцев. Неплохо с его стороны.
      – Как у нас с топливом? – спросил Дюбро, имея в виду запас топлива у кораблей охранения. Авианосцы могут оставаться в море, пока на них не кончатся запасы продовольствия. Их атомные реакторы будут действовать несколько лет.
      – Запасы топлива у всех кораблей – девяносто процентов. В течение двух предстоящих дней ожидается хорошая погода. Если понадобится, мы можем совершить скоростной бросок.
      – Вы разделяете мою точку зрения?
      – Он не осмелится приближаться со своими авианосцами к побережью Шри-Ланки. Их силуэты могут показаться на экранах радиолокаторов, контролирующих полеты гражданских самолетов, и это вызовет подозрение. Если мы увеличим скорость, направимся на северо-восток и затем свернем на восток, нам удастся ночью миновать мыс Дондра и снова направиться на юг. Скорее всего никто нас не заметит.
      Адмиралу не нравилась ситуация, при которой приходилось рассчитывать на «скорее всего». Это означало, что кто-то все-таки сумеет обнаружить эскадру, и тогда индийский флот повернет на северо-восток, вынудив американцев удалиться от побережья – или пойти на столкновение. Такими играми нельзя заниматься бесконечно, подумал Дюбро. Наступит момент, когда соперник пожелает заглянуть в твои карты.
      – Можете сделать так, чтобы нас никто не заметил сегодня? Ответ на этот вопрос был вообще-то очевиден. Американские авианосцы вышлют самолеты с южного направления, и, можно предположить, индийцы отойдут к югу. Харрисон представил план летных операций на предстоящий день.
      – Приступайте.

***

      По системе корабельного вещания пробило восемь склянок. Шестнадцать ноль-ноль. Дневная вахта сменилась, заступила вечерняя. Офицеры и матросы, не только мужчины, но и женщины, принимали боевые посты и уходили с них. Летчики авиакрыла на «Джонни Ребе» почти все отдыхали или знакомились с результатами только что завершившихся учений. Половина самолетов палубной авиации стояла со сложенными крыльями, остальные расположились в ангарах. Возле нескольких возились механики, занятые мелким ремонтом и техобслуживанием, но почти весь технический персонал тоже отдыхал, наслаждаясь тем, что на военно-морском флоте называлось «стальным пляжем».
      Да, ныне многое изменилось, подумал Санчес, глядя вниз на участки палубы, свободные от черного слоя нескользящего покрытия. Сейчас там загорали на солнце женщины, отчего моряки на мостике гораздо чаще подносили к глазам бинокли. Появление женщин в составе команд привело к возникновению очередной административной проблемы. Какие разновидности купальных костюмов приличны для моряков ВМФ? К разочарованию многих, было принято решение в пользу купальников. Впрочем, даже они заслуживают внимания, особенно если их обладательницы наполняют купальники должным образом и в соответствующих местах, подумал командир авиакрыла и снова направил бинокль на приближающиеся японские корабли.
      Четыре эсминца мчались прямо к американской эскадре на скорости в добрых тридцать узлов, стараясь, по-видимому, продемонстрировать нынешним друзьям и бывшим врагам свое мастерство. На мачтах развевались приветственные сигнальные флаги, и матросы в белых форменках выстроились вдоль бортов.
      – Слушайте все, слушайте все! – раздалось из системы корабельной трансляции. – Внимание на левый борт. Всем выстроиться у лееров для отдачи приветствия. – Матросы, одетые в приличную форму, направились к галереям левого борта под летной палубой и выстроились по секторам. Для авианосца это было достаточно сложно и требовало немало времени, особенно в часы «стального пляжа». Впрочем, положение спасла смена вахт. Оказалось достаточно должным образом одетых матросов, способных принять участие в торжественной церемонии, прежде чем спуститься в кубрики и переодеться в купальники и плавки, чтобы успеть позагорать.

***

      Для Сато решающим моментом в проведении операции был запрос о точном времени, который он послал через спутник. Со спутника радиосигнал направился к поверхности земли, в штаб флота, и немедленно поступил обратно по другому каналу связи. Миновала последняя возможность отменить операцию. Жребий брошен. Адмирал вышел из боевой рубки «Мутсу» и вернулся на мостик, оставив внизу своего начальника оперативного управления. Пока он сам будет руководить действиями группы эсминцев.

***

      Эсминец поравнялся с авианосцами «Энтерпрайз» и «Джон Стеннис», оказавшись точно на середине между ними, меньше чем в двух тысячах метров от каждого. «Мутсу» мчался со скоростью тридцать узлов. На всех боевых постах находились матросы и офицеры, за исключением тех, что стояли в это время у бортовых лееров корабля. В тот момент, когда эсминец пересек невидимую линию между двумя авианосцами, матросы, выстроившиеся у правого и левого борта, отсалютовали в точном соответствии с законами моря.

***

      Из динамиков донесся свист боцманской дудки:
      – Внимание… салют! – Матросы на галереях «Джонни Реба» поднесли руки к головным уборам. Через несколько мгновений три коротких свистка вахтенного боцмана разрешили им расходиться.
      – Может быть, теперь нам позволят вернуться домой? – усмехнулся начальник палубной службы. Учения «Океанские партнеры» завершились, и боевое соединение направится обратно в Пирл-Харбор, где проведет неделю, занимаясь техническим осмотром, а команда получит возможность увольняться на берег, прежде чем снова выйти в Индийский океан. Санчес решил остаться в своем удобном кожаном кресле и продолжить чтение документов, наслаждаясь свежим океанским бризом. Движение соединений навстречу друг другу гарантировало, что они скоро разойдутся.
      – Смотрите! – послышался возглас впередсмотрящего. Осуществляемый маневр был впервые применен на немецком флоте и носил название Gefechtskehrtwendung, или «боевой разворот». На мачте флагманского корабля взмыл сигнальный флаг, и все четыре эсминца резко повернули направо, причем первым начал разворот замыкающий корабль. Как только фор-штевень эсминца пошел в правую сторону, последовал разворот следующего, затем еще одного и, наконец, флагманского корабля. Это был маневр, рассчитанный на то, чтобы вызвать восхищенное внимание американцев, изрядно удивить их, так как пространство между двумя авианосцами было крайне ограничено. Прошло всего несколько секунд, и японские эскадренные миноносцы закончили разворот на сто восемьдесят градусов, двигаясь теперь на запад со скоростью тридцать узлов и обгоняя авианосцы, к которым они только что приблизились с противоположного направления. Несколько американцев на мостике одобрительно присвистнули при виде столь искусно выполненного маневра. Борта всех четырех эсминцев типа «иджис» уже опустели.
      – А ведь здорово, – заметил Санчес, снова опуская взгляд на документы.
      Авианосец ВМС США «Джон Стеннис» продолжал двигаться по прежнему курсу с неизменной скоростью – его четыре винта делали по семьдесят оборотов в минуту. Команда занимала места по обычному расписанию, что означало готовность номер три для всех, за исключением авиакрыла, личный состав которого отдыхал после нескольких суток напряженных полетов. На верхней части острова расположились впередсмотрящие, каждый из которых вел наблюдение главным образом в назначенном ему секторе, однако все они то и дело поглядывали на японские корабли – в конце концов, они отличались от американских. Некоторые впередсмотрящие пользовались морскими биноклями 7х50 главным образом японского производства, некоторые вели наблюдение с помощью гораздо более массивных стационарных «больших глаз» 20х120, установленных по всему мостику.

***

      Адмирал Сато теперь не опускался в кресло, хотя и смотрел в бинокль. Вообще-то жаль. Такие гордые, такие красивые корабли. Затем он вспомнил, что авианосец с левого борта носит название «Энтерпрайз», традиционное на американском Военно-морском флоте, и что когда-то авианосец с таким же названием терзал его страну, вместе с эскадрой Джимми Дулиттла приближался к японскому побережью, принимал участие в сражениях у атолла Мидуэй, у восточных Соломоновых островов, у островов Санта-Круз и вообще во всех крупных морских баталиях, получал пробоины, но ни разу не вышел из строя. Название врага, который заслуживает уважения, но все-таки остается врагом. Он решил не сводить с него глаз. Адмирал не знал, кем был Джон Стеннис, имя которого дали второму авианосцу.
      На встречном курсе «Мутсу» миновал авианосцы и оказался уже рядом с американскими эсминцами, замыкающими охранение, но после разворота начал догонять огромные корабли. Они приближались, казалось, мучительно медленно. Руки адмирала в белых перчатках держали бинокль. Он следил за меняющимся пеленгом на американский авианосец.
      – Пеленг на цель номер один три-пять-ноль, пеленг на цель номер два ноль-один-ноль, – доложил старшина. Иссо пытался понять, что происходит и почему, но больше всего его интересовало, доживет ли он до того момента, когда сможет рассказать о происшедшем, и пришел к заключению, что это маловероятно.
      – Принимаю на себя, – произнес офицер-торпедист, садясь на место управления торпедной стрельбой. Он уже получил команду и ознакомился с огневым решением. Прошло несколько секунд, на пульте управления вспыхнула лампочка, офицер повернул ключ в замке, включил питание, откинул крышку на панели управления торпедным аппаратом левого борта и нажал кнопку/ пуска. Затем он сделал то же самое с аппаратом правого борта.
      Трехтрубные торпедные аппараты на обоих бортах эсминца стремительно развернулись на угол сорок градусов от курса корабля. Выпуклые крышки на концах пусковых труб откинулись. Торпеды вылетели из труб под давлением сжатого воздуха, нырнули в воду слева и справа от эсминца почти одновременно, с промежутком всего в десять секунд. Винты уже вращались, когда торпеды нырнули в воду и устремились к цели, таща за собой провода управления, соединяющие их с боевой рубкой на «Мутсу». Торпедные аппараты, теперь уже с пустыми трубами, тут же вернулись на прежнее место и снова вытянулись вдоль оси корабля.

***

      – …твою мать! – послышался возглас впередсмотрящего на авианосце «Джонни Реб».
      – Что такое, Синди?
      – Они только что пустили в нас гребанную рыбу! – воскликнула она. Впередсмотрящим была невысокий матрос (еще не удалось найти официального наименования для матроса женского пола) восемнадцати лет от роду. Она служила на своем первом корабле и осваивала ругательства, чтобы ничем не отличаться от соленых моряков, входящих в состав команды. Синди вытянула руку, указывая направление. – Я видела, как с него в воду нырнула торпеда – вон там!
      – Ты уверена? – спросил второй впередсмотрящий, поворачивая туда «большие глаза». Ему поручили присматривать за Синди.
      Девушка заколебалась. Ей еще никогда не приходилось принимать такое решение, и она подумала, что скажет ее старшина, если выяснится, что она ошиблась. – Мостик, докладывает впередсмотрящий номер шесть. Последний эсминец в японской кильватерной колонне выпустил торпеду! – Ее голос разнесся по сети трансляции мостика.
      Бад Санчес, который сидел на острове уровнем ниже, поднял голову:
      – Что такое?
      – Повторите, шестой! – скомандовал вахтенный офицер.
      – Я сказала, что видела, как вон тот японский эсминец выпустил торпеду с правого борта!
      – Говорит пятый. Я не видел этого, сэр, – доложил мужской голос.
      – А вот я видела, черт побери! – выкрикнул взволнованный женский голос, причем так громко, что Санчес услышал ее восклицание, даже не по трансляционной сети. Он бросил документы на палубу, вскочил на ноги и побежал к трапу. Поднимаясь наверх, капитан первого ранга споткнулся, разбил до крови колено, порвал брюки и, отчаянно ругаясь про себя, добежал до впередсмотрящих.
      – Говорите, милая!
      – Я видела это, сэр, видела собственными глазами! – Девушка даже не имела представления, кто такой Санчес, и серебряные орлы на его воротнике напугали ее больше, чем приближающиеся торпеды, но она видела их и не собиралась отказываться от своих слов.
      – А вот я ничего не видел! – повторил старший матрос, стоящий рядом. Санчес направил бинокль на эсминец, находящийся сейчас всего в двух тысячах ярдов. Что это? Он оттолкнул матроса от «больших глаз» и направил мощную оптику на шканцы флагманского японского корабля. Вон трехтрубный торпедный аппарат, вытянувшийся вдоль палубы эсминца, как и полагается в походе, но…
      …но концы его труб черные, а не серые. Крышки, защищающие торпедные трубы от водяных брызг, сняты… Не отрывая взгляда от бинокля, капитан первого ранга Рафаэл Санчес сорвал наушники с микрофоном с головы матроса.
      – Мостик, говорит командир авиакрыла. На нас идут торпеды! Повторяю, на нас по левому борту направлены торпеды! – Он повернул бинокль в сторону кормы, пытаясь увидеть следы торпед на морской поверхности, но ничего не заметил. Впрочем, это не имело теперь значения. Санчес громко выругался, выпрямился и посмотрел на молодого матроса Синтию Смидерз. – Правы вы или нет, матрос, вы поступили правильно, – произнес он. Его слова заглушил грохот колоколов громкого боя, разнесшийся по кораблю. И в следующее мгновение на палубе японского эсминца замигал сигнальный прожектор.

***

      – Предупреждение, предупреждение, у нас только что случилось короткое замыкание в электрической цепи, произошел случайный пуск нескольких торпед, – произнес в микрофон командир «Мутсу», покраснев от собственной лжи, и прислушался к переговорам, которые велись по открытому каналу между кораблями.
      – «Энтерпрайз», это «Файф», в воде торпеды, – громко прозвучал мужской голос.
      – Торпеды – где?
      – Это наши торпеды, – вмешался в разговор командир «Мутсу». – У нас в рубке вспыхнул пожар и произошло короткое замыкание. Торпеды могут быть с боевыми зарядами. – Он заметил, что «Стеннис» уже поворачивался кормой к торпедам, и сзади кипела вода от винтов, работающих теперь на полную мощность. Это не спасет авианосец, но японский офицер надеялся, что по крайней мере никто из американцев не погибнет.

***

      – Что нам делать теперь, сэр? – растерянно спросила Смидерз.
      – Прочитать молитву о спасении, пожалуй, – мрачно ответил Санчес. Это ведь противолодочные торпеды, верно? На них маленькие боеголовки. Они вряд ли нанесут серьезный ущерб такому огромному кораблю, как «Джонни Реб», правда? Глядя вниз, на палубу, капитан увидел снующих людей, часто с полотенцами в руках, которые спешили занять места по боевому расписанию.
      – Сэр, мне нужно явиться в группу номер девять борьбы за живучесть на ангарной палубе.
      – Нет, оставайтесь здесь, – распорядился Санчес. – А вы можете отправляться, – сказал он другому матросу.
      «Джон Стеннис» круто накренился на левый борт. Начался резкий поворот вправо, и палуба вибрировала от возросшей мощи двигателей. В чем не откажешь атомным авианосцам, так это в избытке мощности силовых установок, но водоизмещение корабля превышало девяносто тысяч тонн, и требовалось время, чтобы разогнать его. «Энтерпрайз», меньше чем в двух милях отсюда, отреагировал медленнее, только сейчас начал поворот. Проклятье…
      – Внимание, внимание! – донесся из громкоговорителей голос вахтенного офицера. – Выпустить «никси»!

***

      Три противолодочные торпеды Мк-50, устремившиеся к «Стеннису», представляли собой небольшие, но умные орудия разрушения. Их целью было пробивать маленькие смертельные отверстия в корпусах субмарин. Действительно, они не могли причинить значительного вреда кораблю в девяносто тысяч тонн, зато были способны выбрать место, куда нанести удар. Они мчались вперед на расстоянии ста метров одна от другой, причем каждая наводилась на цель по тянущемуся позади тонкому изолированному проводу. Огромное преимущество в скорости этих торпед и небольшое расстояние до цели практически гарантировали попадание, а маневр, предпринятый американским авианосцем, всего лишь открыл перед торпедами самое уязвимое место, так как все они были нацелены на гребные винты гигантского корабля. Проплыв тысячу ярдов, система наведения первой торпеды перешла в активный режим. Передаваемое ей гидроакустическое изображение имело вид ярко-желтого силуэта на черном экране, установленном в боевой рубке «Мутсу». Офицер-торпедист направил первую торпеду прямо в цель, а две другие автоматически последовали за ней. Цель приближалась. Восемьсот метров, семьсот, шестьсот…
      – Вы оба у меня в руках, – произнес офицер. Через мгновение картинка исказилась из-за попыток глушения, осуществляемого американскими «никси», имитирующими сверхвысокие частоты торпедных головок наведения. Новые противоторпедные приманки создавали мощное пульсирующее электромагнитное поле, предназначенное для того, чтобы увести под киль торпеды с дистанционными взрывателями, реагирующими на близость цели, разработанными русскими. Однако противолодочные торпеды Мк-50 представляли собой контактное оружие, и, направляя их в цель по проводам, офицер мог заставить их игнорировать акустические помехи. Это несправедливо, нарушает законы честной спортивной борьбы, но кто может утверждать, что война должна быть честной? – мысленно обратился он к управляющему устройству, которое промолчало.

***

      На мгновение воцарилось странное разобщенное восприятие между зрением, слухом и ощущениями. Корабль едва заметно вздрогнул, когда за кормой взлетел к небу первый столб воды. Грохот взрыва был явно реальным, он раздался неожиданно, и Санчес, стоя в правом кормовом углу острова, едва не подпрыгнул. Сначала ему показалось, что все обошлось, что «рыба» взорвалась в кильватерной струе, отбрасываемой винтами «Джонни Реба». Но он ошибался.
      Японская модификация противолодочной торпеды Мк-50 имеет небольшую боеголовку, в ней всего шестьдесят килограммов взрывчатого вещества, но это кумулятивный заряд, он концентрирует действие взрыва в одном направлении, и первая торпеда взорвалась, попав во втулку винта номер два со стороны левого борта. Взрывная волна мгновенно оторвала три из пяти лопастей гребного винта, вращающегося сейчас со скоростью сто тридцать оборотов в минуту, что резко нарушило балансировку. Сразу вступили в действие огромные физические силы, они разнесли крепление вала винта и ту часть ахтерштевня, которая удерживала его на месте. В следующее мгновение была затоплена кормовая часть коридора вала гребного винта, и вода хлынула внутрь корабля через его самую уязвимую часть. Однако то, что последовало дальше, внутри машинного отделения, оказалось намного хуже.
      Подобно большинству крупных боевых кораблей, «Джон Стеннис» приводился в движение паросиловой установкой. В данном случае два атомных реактора вырабатывали энергию, которая превращала воду в пар. Этот радиоактивный пар направлялся в теплообменник и там превращал в пар прокачиваемую через него нерадиоактивную воду. Этот вторичный пар поступал из теплообменника на турбину высокого давления и ударял по лопаткам турбины, заставляя ее вращаться подобно ветряной мельнице (по сути дела турбина мало чем от нее отличается); затем пар подавался в турбину низкого давления для использования еще сохранившейся энергии. Турбины вращались намного быстрее, чем требовалось для гребного винта, и, чтобы снизить число оборотов, между турбиной и валом гребного винта находилась система шестерней, понижающих передаточное число, что в принципе являлось корабельным вариантом автомобильной коробки передач. Эти точно обработанные шестерни бочкообразной формы представляют собой самый уязвимый элемент силовой установки корабля, и взрывная энергия боеголовки, распространяющаяся вдоль вала гребного винта, заклинила эти шестерни, потому что они не были рассчитаны на поглощение силы такого взрыва. Это быстро привело к полному разрушению всей силовой установки номер два. Матросы, находившиеся в машинном отделении, поотскакивали от грохота в стороны еще до того, как произошел взрыв второй боеголовки у третьего винта.
      Этот взрыв поразил наружный край гребного винта, и от него одновременно пострадал винт номер четыре, у которого оторвало половину лопасти. Ущерб, нанесенный силовой установке номер три, ничем не отличался от того, что был нанесен силовой установке номер два. Четвертой установке повезло больше. При первых же признаках вибрации обслуживающие установки механики мгновенно перевели ее на реверс. Тарельчатые клапаны тут же открылись, пар ударил в лопатки турбины со стороны кормы, и вал гребного винта остановился еще до того, как разрушительная сила достигла редукционной коробки, именно в тот момент, когда третья торпеда завершила разрушение внешнего винта правого борта.
      В следующее мгновение прозвучал колокол. Он подал команду остановить машину, и механики во всех четырех турбинных отделениях осуществили ту же процедуру, которую только что закончила команда силовой установки правого борта. Зазвенели колокола громкого боя, извещающие о нанесенном кораблю ущербе. Группы борьбы за живучесть устремились в нижние кормовые отсеки, чтобы поставить преграду воде, хлынувшей внутрь корабля. Авианосец начал постепенно замедлять ход, двигаясь извилистым зигзагом – пострадало и перо одного из рулей.
      – Что случилось, черт побери? – спросил один механик у другого.
      – Боже мой… – выдохнул Санчес. Ему казалось, что ущерб, нанесенный «Энтерпрайзу», находящемуся в двух милях, еще более значителен. Все еще тревожно гремели колокола громкого боя, и снизу, из-под мостика, доносились голоса, запрашивающие информацию, причем так громко, что потребность в телефонах была излишней. Все корабли соединения предприняли маневры уклонения. «Файф», один из эсминцев охранения со стороны кормы, развернулся и полным ходом уходил от места катастрофы. Его шкипер был явно перепуган вероятностью попадания других торпед. Санчес почему-то не сомневался, что больше торпед не будет. Он видел три взрыва у кормы «Джонни Реба» и три у «Энтерпрайза».
      – Смидерз, следуйте за мной.
      – Но, сэр, расписание боевой тревоги требует…
      – Они справятся и без вас, да и впередсмотрящих больше не требуется. Пока мы останемся на месте. Вам придется поговорить с капитаном.
      – Господи, сэр! – Восклицание прозвучало как мольба избавить ее от этого испытания.
      Командир авиакрыла повернулся к девушке.
      – Сделайте глубокий вдох и выслушайте меня: вы оказались единственным человеком на всем этом проклятом корабле, сумевшим справиться со своими обязанностями за последние десять минут. Пошли, Смидерз.
      – Валы гребных винтов номер два и три полностью разрушены, шкипер, – услышали они через минуту, когда поднялись на мостик.
      Командир авианосца стоял посредине, глядя по сторонам, как человек, пострадавший от дорожной катастрофы. – Вал номер четыре тоже поврежден… вал номер один, похоже, пока уцелел.
      – Хорошо, – пробормотал шкипер, затем прибавил, словно думая вслух:
      – Так что же, черт возьми…
      – В нас попали три противолодочные торпеды, сэр, – доложил Санчес. – Матрос Смидерз заметила их пуск с японского эсминца.
      – Это верно? – командир посмотрел на девушку-матроса. – Вот что, мисс, садитесь в это кресло. Когда я закончу с неотложными делами и буду уверен, что мой корабль останется на плаву, вы расскажете мне обо всем, что видели. – Затем пришла очередь самого неприятного. Капитан авианосца ВМС США «Джон Стеннис» повернулся к офицеру связи и начал составлять донесение главнокомандующему Тихоокеанского флота. Донесению будет предшествовать гриф «Синий» – «Нэви блю».

***

      – Рубка, докладывает гидроакустик, в воде торпеда, пеленг два-восемь-ноль, по звуку похожи на японскую 89-ю, – доложил Лаваль-младший без особого волнения. Субмарины нередко пускают торпеды в подводные лодки союзников.
      – Полный вперед! – скомандовал капитан третьего ранга Кеннеди. Учения это или нет, к ним все-таки движется торпеда, а такое всегда вызывает у подводников неприятное ощущение. – Погружаемся на шестьсот футов.
      – Шестьсот футов, слушаюсь, – отрепетовал боцман, стоящий у рулей глубины. – Горизонтальные рули опущены на десять градусов. – Рулевой толкнул штурвал от себя, «Эшвилл» начал погружение, проходя через слой термоклина.
      – Расстояние до торпеды? – спросил капитан у группы слежения.
      – Три тысячи ярдов.
      – Мостик, докладывает гидроакустик. Утратили контакт с торпедой, когда прошли через слой. Слышу постоянные щелчки, она работает в режиме поиска, по моим оценкам, скорость торпеды сорок-сорок пять узлов.
      – Выключить шумовое устройство, сэр? – спросил старпом. Кеннеди почувствовал искушение дать утвердительный ответ, чтобы проверить, насколько по-настоящему хороши японские торпеды. Как было ему известно, до сих пор еще ни одна американская подводная лодка не пыталась уклоняться от них. По-видимому, это был японский вариант американской торпеды Мк-48, ничем не уступающий ADCAP.
      – Вот она, – послышался голос гидроакустика. – Только что появилась под слоем. Пеленг на торпеду прежний, два-восемь-ноль, сила сигнала увеличивается.
      – Право руля двадцать градусов, – скомандовал Кеннеди. – Приготовиться в отсеке пятидюймовок.
      – Скорость превышает тридцать узлов, – доложил матрос о продолжающемся ускорении «Эшвилла».
      – Руль положен на правый борт двадцать градусов, указаний о новом курсе не поступило.
      – Хорошо, – произнес Кеннеди. – Отсек пятидюймовок, выпускайте приманку – пуск! Боцман, всплываем до двухсот футов!
      – Слушаюсь, – отозвался боцман. – Поднять горизонтальные рули на десять градусов!
      – Хотите максимально затруднить их торпедную атаку? – спросил старпом.
      – Пусть стараются изо всех сил.
      Из отсека, оборудованного устройством для запуска противоторпедных приманок, носившего название отсека пятидюймовок из-за диаметра пускового устройства, вылетела канистра и тут же начала пускать пузыри подобно таблетке «Алка-зельтцер», создавая новую, пусть неподвижную, акустическую цель для поискового гидролокатора торпеды. Резкий поворот субмарины создал в воде завихрение, что должно еще больше запутать японскую торпеду.
      – Прошли слой термоклина, – доложил оператор у батитермографа.
      – Глубина? – запросил Кеннеди.
      – Один-девять-ноль, руль положен на правый борт двадцать градусов.
      – Прямо руля, поддерживать глубину два-ноль-ноль.
      – Есть прямо руля, глубина два-ноль-ноль.
      – Машины вперед, треть мощности.
      – Есть вперед, треть мощности. – Указатель на машинном телеграфе изменился, и субмарина замедлила ход, находясь теперь снова на глубине двести футов, над слоем термоклина, оставив позади прекрасную, хотя и обманчивую, цель.
      – О'кей, – улыбнулся Кеннеди. – Теперь посмотрим, насколько умна эта «рыба».
      – Рубка, докладывает гидроакустик. Торпеда только что прошла сквозь завихрение. – Голос прозвучал чуть нервно, подумал Кеннеди.
      – Ну что? – спросил командир, войдя в гидропост. – Возникли трудности?