– Неужели все настолько плохо? – удивленно спросил мнимый Клерк, доставая блокнот, чтобы сделать записи, как и подобает репортеру.
      – Начинается торговая война. – Служащий Министерства внешней торговли и промышленности с трудом выдавил эту фразу.
      – Но разве такая война не нанесет ущерба обеим странам? – Кларк слышал об этом достаточно часто и потому не сомневался в правдивости слов Кимуры.
      – Мы говорили так на протяжении ряда лет, но на самом деле все обстоит иначе. Вообще-то ситуация очень простая, – продолжил японец, полагая, что этот русский нуждается в уроках капиталистических отношений. – Нам нужен их рынок, чтобы продавать произведенные нами товары. Вам известно, что такое торговая война? Это значит, что они прекращают закупки наших промышленных товаров и сохраняют деньги у себя. Эти деньги поступают в их собственную промышленность, которой мы помогли – в определенной степени – стать более эффективной. Американская промышленность будет расширяться и процветать, следуя нашему примеру, и в результате они восстановят свои позиции в тех сферах биржевого рынка, где мы в течение двадцати лет занимали доминирующее положение. Утратив свои позиции на рынке, мы больше никогда не сможем их восстановить.
      – Но почему? – недоуменно спросил Кларк, делая поспешные записи. Он заметил, что тема разговора по-настоящему заинтересовала его.
      – Когда мы впервые появились на американском рынке, курс иены был втрое ниже нынешнего. Таким образом, нам представилась возможность успешно конкурировать с американскими товарами. Затем, завоевав место на американском рынке, создав высокую репутацию товарам, носящим названия японских корпораций, мы смогли повысить цены на них. При этом мы не только сохраняли завоеванный нами рынок, но и расширяли его в некоторых областях, несмотря на рост иены. Сегодня добиться этого будет намного труднее.
      Какие сказочные новости, подумал Кларк, скрывая интерес за бесстрастной маской равнодушия.
      – Но разве они смогут найти замену всем товарам, которые вы им поставляли?
      – Полагаясь на собственных рабочих? Вряд ли, но им это и не требуется. В прошлом году автомобили и комплектующие составляли шестьдесят один процент общего объема нашей торговли с Америкой. Американцы умеют производить автомобили, а то, что они не умели, узнали от нас. – Кимура склонился над столом. – Что же касается производства других товаров, например фотоаппаратов, их изготавливают теперь повсюду – в Корее, Сингапуре, Малайзии. То же самое относится к бытовой электронике. Дело в том, Клерк-сан, что никто еще по-настоящему не понимает, что сейчас происходит на самом деле.
      – Значит, американцы действительно могут причинить вам такой ущерб? Неужели это возможно? – Черт побери, подумал Кларк, а вдруг это правда?
      – Да, вполне возможно. Моя страна не сталкивалась с подобной ситуацией с 1941 года. – Эта фраза вырвалась у него случайно, но Кимура обратил внимание на точность исторических ассоциаций в тот самый
      момент, когда произнес ее.
      – Я не могу написать об этом в своей статье. Меня обвинят в паникерстве.
      Кимура поднял голову и посмотрел на него.
      – Я говорил с вами не для того, чтобы вы написали об этом в газете. Мне известно, что ваша организация поддерживает контакты с американцами. Это неизбежно. Сейчас они отказываются прислушиваться к нам. Может быть, они выслушают вас. Американцы загнали нас в угол и поставили в безвыходное положение. Наши дзайбацу обезумели. Все произошло слишком быстро и зашло очень далеко. Как может отреагировать страна при такой угрозе экономике, которая может закончиться полным крахом?
      Кларк откинулся на спинку стула и задумчиво прищурил глаза, как и подобает русскому журналисту. При первом контакте с Кимурой не предполагалось получать разведывательную информацию, но внезапно характер встречи приобрел немалый интерес. Кларк не был готов к такому повороту, однако решил все-таки воспользоваться им. Сидевший перед ним японец, похоже, располагал весьма ценной информацией и говорил, по-видимому, с полной откровенностью, продиктованной отчаянием. Более того, Кимура – знающий свое дело и преданный государственный служащий, и если такое положение было печальным – ничего не поделаешь, так и действуют разведывательные службы.
      – Однажды американцы так поступили и с нами, в восьмидесятые годы. Наращивание вооружений, их безумный план вывести в космос системы оборонительного оружия, безрассудное балансирование на грани войны, которое затеял президент Рейган. А вы знаете, что, работая в Нью-Йорке, я участвовал в проекте «Райан»? Нам казалось, что американцы собираются нанести ракетно-ядерный удар по Советскому Союзу. Я потратил год, пытаясь проникнуть в их планы. – Джон держался, как и подобает полковнику И. С. Клерку из русской разведывательной службы, он говорил спокойно, негромко, словно читая лекцию. – Однако мы искали ответ не там, где он находился – впрочем, нет, я ошибаюсь. Ответ находился прямо перед нами, и мы не сумели увидеть его. Американцы заставили нас пойти на безрассудные траты и в результате нанесли непоправимый ущерб нашей экономике. Маршал Агарков в своем выступлении потребовал, чтобы наша экономика все свои усилия направила на противодействие американцам, но у нас не осталось сил. Короче говоря, я могу так ответить на ваш вопрос, Исами: у нас был выбор либо сдаться на милость победителя, либо начать войну. Мысль о войне казалась слишком страшной… и вот теперь я здесь, в Японии, и представляю уже другую страну.
      То, что ответил Кимура, было одновременно и поразительным и удивительно точны:
      – Но вы не теряли столько, сколько можем потерять мы. Американцы, по-видимому, не понимают этого. – Он встал и вышел из ресторана, оставив на столе достаточно денег, чтобы расплатиться по счету – японец знал, что русский вряд ли сможет – заплатить за обед в Токио.
      Боже милостивый, подумал Кларк, глядя ему вслед. Их встреча проходила открыто, и потому ее не требовалось скрывать. Это значило, что он тоже может просто встать и уйти. Но Кларк не сделал этого. Исами Кимура занимает слишком высокое положение в японской государственной машине, напомнил себе оперативник, допивая остатки сакэ. Над ним находился только один уровень государственных чиновников, а выше стоял уже администратор, который назначался из политических соображений и выражал государственные интересы. Подобно заместителю государственного секретаря, Кимура имел доступ ко всему. Он уже однажды продемонстрировал это, обеспечив их информацией о переговорах в Мексике, где Джон с Дингом арестовали Исмаила Куати и Ибрагима Госна. Уже за одно это Америка была многим ему обязана. Еще более важным являлось то, что Кимура служил превосходным источником крайне ценных сведений. ЦРУ могло полагаться почти на всю предоставляемую им информацию, К этой встрече никто не готовился, она не была запланированной, и потому не могло быть сомнений в искренности мыслей и опасений Кимуры. Кларк понял, что необходимо как можно быстрее связаться с Лэнгли.

***

      Это не явилось сюрпризом ни для кого, кто знал, что Гото – слабый человек. И хотя такое обстоятельство являлось проклятием для политической верхушки его страны, сейчас это было на руку Ямате.
      – Я не собираюсь становиться премьер-министром, – актерски заявил Хироши Гото, – чтобы привести свою родину к экономическому краху. – – Его слова и манера говорить напоминали сцену театра «кабуки». Промышленник знал, что Гото – образованный человек, посвятивший немало времени изучению истории и искусства. Как и многие политические деятели, он уделял большое внимание внешнему впечатлению от своих высказываний в ущерб их содержанию. К тому же, подобно многим слабым людям, он старался продемонстрировать всем свою личную силу и могущество. Именно по этой причине часто в одной комнате с ним находилась эта девушка – Кимберли Нортон. Она постепенно овладевала искусством поведения любовницы влиятельного политического деятеля. И сейчас тихо сидела поблизости, наполняя чашки чаем или сакэ, и терпеливо ждала ухода Яматы, после чего, это было ясно, Гото отправится с нею в постель. Он явно считал, что это производит благоприятное впечатление на гостя. Ну и дурак, думает не мозгами, а яйцами, сказал себе Ямата. Ну ничего, я стану его мозгом, решил промышленник.
      – Именно такая задача и встанет перед нами, – прямо и недвусмысленно ответил Ямата. Его взгляд остановился на девушке, – отчасти из любопытства, отчасти от желания создать у Гото впечатление, будто он завидует, что у него такая молодая и привлекательная любовница. Глаза девушки были бесстрастными, словно она не понимала, что здесь происходит. Неужели девушка так глупа, как пытаются убедить его в этом? Соблазнить ее поездкой в Японию не составило труда. Такая деятельность приносила немалую выгоду якудзе – японскому преступному синдикату, и некоторые коллеги Яматы пользовались его услугами. Свести американку с Гото оказалось несложным, его слабость к женскому полу и особенно к блондинкам была широко известна. Разумеется, Ямата не принимал в этом прямого участия, он же не сутенер, просто принял меры, чтобы один из его единомышленников в нужный момент сделал соответствующее предложение этому видному политическому деятелю. Как это по-американски? Вести на поводу? Именно так и поступил Ямата, с удивлением узнав, что даже гайджин способны на такую тонкую восточную хитрость.
      – Тогда как нам поступить? – спросил лидер оппозиции – пока еще лишь лидер.
      – У нас два выбора, – произнес Ямата и задумался, глядя на девушку и жалея, что Гото не приказал ей выйти из комнаты. В конце концов, вопрос, который они обсуждают, в высшей степени деликатный. Вместо этого Гото погладил девушку по волосам, и та улыбнулась. Ну что ж, хорошо уже то, что Гото не раздел ее догола перед самым его приездом, подумал Ямата, как это случилось несколько недель назад. Ямата и раньше видел женские груди, даже высокие груди европейских женщин, и у него не было сомнений в том, чем занимается Гото, когда остается наедине с нею.
      – Она не понимает ни единого слова, – засмеялся политик. Кимба-чан улыбнулась, и Ямата уловил что-то в выражении ее лица. Тут же у него промелькнула тревожная мысль: действительно ли она просто вежливо реагирует на смех своего хозяина или за этим кроется что-то иное? Сколько ей лет?, Наверно, чуть больше двадцати, но он не умел оценивать возраст иностранок. Затем он вспомнил, что в обычае его страны иногда обеспечивать женское общество приезжающим высокопоставленным зарубежным сановникам, как он делает это и сам, принимая бизнесменов. Эта традиция уходила корнями в историю, целью ее было, с одной стороны, облегчить заключение сделок, так как ублаготворенный услугами искусной проститутки, мужчина с большей готовностью шел на уступки при переговорах, а с другой – получить информацию, ведь мужчинам свойственно, развязывая пояс, развязывать и язык. О чем говорит Гото с этой девушкой? С кем она встречается? Внезапно собственное участие в том, что он сумел познакомить Гото с этой американкой, показалось ему не самым удачным шагом.
      – Прошу тебя, Хироши, уступи мне на этот раз, – попросил Ямата.
      – Ну ладно. – Он повернулся к девушке и заговорил по-английски:
      – Кимба-чан, мы с другом хотели бы несколько минут поговорить с глазу на глаз.
      Американка была достаточно воспитанной, чтобы не возражать, заметил Ямата, но на ее лице появилось разочарованное выражение. Означало ли это, что ее научили сдерживать эмоции, или это была просто реакция легкомысленной девушки? И насколько существенно, что она сейчас уйдет? А вдруг Гото все ей расскажет? А если он до такой степени подпал под ее влияние? Ямата не знал этого, и такое неведение вдруг показалось ему опасным.
      – Люблю трахать американских девок, – грубо заметил Гото, после того как за ушедшей девушкой задвинулись двери. Странно. При всей своей культуре тут он пользовался уличным языком. Это было, совершенно очевидно, его самым слабым местом и потому вызывало тревогу.
      – Рад слышать такое признание, мой друг, потому что в ближайшее время тебе предоставится возможность сделать это со всей Америкой, – отозвался Ямата, беря кое-что себе на заметку.

***

      Час спустя Чет Номури, подняв голову от игрового автомата, увидел, что Ямата вышел на улицу. Как всегда, его ждала машина с водителем и еще одним человеком весьма серьезного вида – по-видимому, телохранителем или каким-то сотрудником службы безопасности. Внешность и поведение выдавали его с головой. Промышленник что-то сказал – короткое замечание, всего несколько слов, – Номури не смог понять, о чем идет речь. Затем все трое уехали. Гото вышел на улицу через полтора часа, как всегда освеженный и улыбающийся. Теперь Номури оставил игровой автомат и, выйдя из зала, занял место в закусочной на углу. Миновало еще тридцать минут, и появилась Кимберли Нортон. На этот раз Номури не следовал за ней, а пошел впереди и свернул в переулок, ожидая, когда она догонит его. Ну, теперь все в порядке, подумал он спустя минут пять. Он больше не сомневался, в каком доме живет девушка. Нортон зашла в магазин, купила какую-то еду и понесла ее с собой. Отлично.

***

      – Доброе утро, МП. – Райан только что вернулся после утреннего брифинга президента. В начале каждого дня он тридцать-сорок минут согласовывал данные, полученные от различных разведывательных агентств, а затем информировал президента в Овальном кабинете. Сегодня утром он снова сообщил боссу, что горизонт чист и ничто не грозит неприятностями.
      – Операция «Сандаловое дерево», – произнесла заместитель директора ЦРУ вместо приветствия.
      – Есть что-нибудь новое? – Джек откинулся на спинку кресла.
      – У меня возникла идея, и я решила осуществить ее.
      – И в чем же она состоит? – поинтересовался советник по национальной безопасности.
      – Я дала указание Кларку и Чавезу восстановить деятельность «Чертополоха» – прежней агентурной сети Лялина в Японии.
      Райан недоуменно посмотрел на нее.
      – Ты хочешь сказать, что никто…
      – Лялин занимался главным образом сбором коммерческой информации, и у нас есть исполнительное распоряжение президента, помнишь?
      Райан подавил возглас недовольства. «Чертополох» сослужил однажды хорошую службу Америке, причем полученная тогда из Японии информация не имела отношения к коммерческому шпионажу.
      – Ну хорошо, что тебе удалось выяснить?
      – Вот это. – Миссис Фоули передала ему страницу убористого печатного текста с грифом «Секретно».
      Прочитав первый параграф, Райан поднял голову и посмотрел на нее.
      – Неужели в Министерстве внешней торговли и промышленности на самом деле паника?
      – Так утверждает сотрудник этого ведомства. Читай дальше.
      Райан, покусывая карандаш, продолжил чтение.
      – Что еще? – спросил он, закончив с документами.
      – Их правительство скоро уйдет в отставку, можно не сомневаться. Пока Кларк говорил с одним агентом Лялина, Чавез – с другим. Госдеп узнает об этом через день-другой, однако на этот раз информацию мы получили первыми.
      Джек задумался. Вообще-то сообщение не было таким уж сюрпризом. Бретт Хансон предупреждал о возможности подобного поворота событий. Более того. Госдепартамент был единственным правительственным учреждением, выразившим опасения в связи с принятием закона о реформе торговли, хотя это беспокойство не вышло за пределы ограниченного круга.
      – Есть еще новости?
      – Да. Нам все-таки удалось разыскать пропавшую девушку, Кимберли Нортон, и она действительно является любовницей
      Гото, который вскоре станет новым премьер-министром, – с улыбкой закончила миссис Фоули.
      Вообще– то что тут смешного? Все зависит от точки зрения. Теперь у Америки появилось средство воздействия на Гото, который, похоже, вот-вот возглавит новый кабинет. Не так уж плохо…
      – Продолжай, – распорядился Райан.
      – У нас есть выбор. Можно предложить ей бесплатный авиабилет домой, а можно использовать ее…
      – МП, мы не должны так поступать. – Райан смежил веки. Он уже думал об открывающихся возможностях. Он смотрел на все это отрешенным взглядом, словно издалека, но, после того как увидел фотографию этой Нортон, его отрешенность улетучилась, едва он вернулся домой и посмотрел на собственных детей. Возможно, это было слабостью – он не мог, не способен был рассматривать жизни людей как средство в достижении каких-либо целей даже в интересах своей страны, Если так, его совесть оказалась сильнее подобной слабости. Он посмотрел на Мэри-Пэт.
      – Неужели можно рассчитывать на то, что эта Нортон способна действовать в качестве подготовленного агента? Господи, умственно отсталая девица, сбежавшая из дома, чтобы не учиться в школе!
      – Джек, мое дело предложить, правда? – Этим, разумеется, занимались все разведслужбы мира, даже Америка, даже теперь, в век женского равноправия. Такие девушки, по общему мнению, были умны и хороши собой, обычно состояли на государственной службе в качестве секретарш, после того как проходили соответствующее обучение, и зарабатывали неплохие деньги. Райан не имел ни малейшего представления о подобных операциях и не проявлял к ним интереса, не желая оказаться замешанным в них. Появись у него официальная информация об использовании девушек для таких целей, разве он мог бы удержаться, чтобы не выступить против? Большинство людей считало, что высокопоставленные государственные чиновники всего лишь роботы, без чувств и жалости, которые делают свое дело на благо своей страны, не испытывая никаких сомнений, с чистой незапятнанной совестью. Когда-то, может быть, это обстояло именно так, и даже сейчас многие государственные служащие придерживались подобной точки зрения, но мир переменился, а Джек Райан был к тому же сыном полицейского.
      – Но ведь ты первая заговорила об этом, помнишь? У этой девушки – американское гражданство, и она нуждается, по-видимому, в нашей помощи. Давай не будем поступать наперекор собственной совести, чтобы потом не пожалеть, хорошо? Этим занимаются Кларк и Чавез?
      – Да.
      – Думаю, нам нужно проявить осмотрительность, но стоит предложить ей бесплатный билет в Америку. Если она откажется, вот тогда подумаем о чем-то другом, но не нужно впутывать ее в наши дела. Будет только справедливо, если мы предложим ей возвратиться домой. – Райан еще раз внимательно прочитал информацию, полученную от Кларка. Если бы эти сведения поступили от кого-то другого, он не отнесся бы к ним так серьезно, но Райан знал Джона Кларка, потратил немало времени, изучив все подробности его жизни. Когда-нибудь такая тема станет очень интересной.
      – Оставь это мне. Не исключено, президент пожелает ознакомиться с полученной информацией.
      – Не возражаю, – ответила заместитель директора ЦРУ по оперативной работе.
      – Если поступит что-то еще…
      – Я сразу сообщу тебе, – пообещала Мэри-Пэт.
      – Это была отличная мысль – воспользоваться агентурной сетью «Чертополоха».
      – Мне хочется, чтобы Кларк попробовал – ну надавил бы, может быть, чуть сильнее. Тогда мы убедимся, насколько совпадают у нас точки зрения.
      – Согласен, – тут же ответил Райан. – Пусть действует как можно энергичней.

***

      Личным самолетом Яматы был старый «Гольфстрим» G-IV. И хотя он был оборудован дополнительными топливными баками, при обычных условиях не мог пролететь без дозаправки 6740 миль от Токио до Нью-Йорка. А вот сегодня обстановка была иной, сообщил Ямате пилот. Скорость струйного течения над северной частью Тихого океана достигала ста девяноста узлов и продержится еще несколько часов. В результате скорость самолета по отношению к земной поверхности увеличивалась до 782 миль в час, что сокращало полетное время по сравнению с обычным на целых два часа.
      Ямата не скрывал, что доволен этим. Сейчас главным был временной фактор. Все составленные им планы он держал в уме, так что просматривать было нечего. Несмотря на смертельную усталость от непрерывной работы, растянувшейся на дни, а за последнее время и на недели, Ямата понял, что не сумеет уснуть. Он любил читать запоем, но сейчас не мог заставить себя взяться за книгу. Он был совсем один; говорить не с кем. Заняться нечем, совершенно нечем, и это казалось странным. Самолет неслышно скользил на высоте сорока одной тысячи футов. Вокруг было ясное утро, и далеко внизу он видел поверхность Тихого океана с бесконечными рядами катящихся волн, увенчанных белыми гребешками. Бессмертный океан. На протяжении почти всей его жизни эта бескрайняя водная гладь была американским озером, принадлежащим их военно-морскому флоту. Знает ли сам океан об этом? Догадывается ли, что скоро наступят перемены?
      Перемены, подумал Ямата. Они начнутся через несколько часов после его прибытия в Нью-Йорк.

***

      – Это Бад, захожу на посадку. У меня на борту восемь тысяч фунтов горючего, – сообщил по каналу радиосвязи капитан первого ранга Санчес. Поскольку он занимал должность командира авиакрыла, базирующегося на авианосце «Джон Стеннис» (CVN-74), его F/A-18F первым сядет на его палубу. Хотя Санчес был самым опытным летчиком авиакрыла, как ни странно, на «хорнете» он начал летать совсем недавно. До этого он летал на «томкэте» F-14. «Хорнет» был легче, обладал большей маневренностью, наконец, его запас топлива позволял не только взлететь, описать круг над авианосцем и тут же заходить на посадку (по крайней мере так теперь ему казалось), но и долго оставаться в воздухе. Он привыкал к новому самолету, и ему начинало нравиться летать в одиночку после стольких лет, проведенных за штурвалом двухместного истребителя-бомбардировщика. Может быть, у этих парней из ВВС действительно время от времени появляются хорошие идеи…
      Перед ним на огромной летной палубе нового авианосца матросы заканчивали регулировку натяжения стальных тросов у аэрофинишеров, исходя из сухого веса его истребителя и веса топлива, о котором он сообщил при заходе на посадку. Так приходилось поступать каждый раз. Не такая уж огромная эта палуба, с иронией подумал он, особенно когда смотришь с полумильной высоты. Для стоящих на палубе она на самом деле казалась огромной, но для Санчеса сейчас не превышала размеров спичечного коробка. Он выбросил из головы эту предательскую мысль и сосредоточил все внимание на посадке. «Хорнет» пролетел через воздушное завихрение от массивного «острова» авианосца, и его бросило в сторону, но летчик автоматически, легким движением руки исправил отклонение, не отрывая взгляда от «фрикадельки» – красного огня, отражающегося в зеркале, – стараясь держать его в центре. Санчеса называли «мистер Машина», потому что из более полутора тысяч посадок, совершенных им на палубы авианосцев – в летный журнал заносилась каждая из них, – меньше чем в полусотне случаев он не сумел захватить крюком наиболее удобный третий трос.
      Спокойно, спокойно, говорил он себе, правой рукой плавно отводя назад ручку управления, а левой регулируя сектор газа и неотрывно наблюдая за скоростью снижения, и вот… да. Он почувствовал, как истребитель вздрогнул, захватив стальной трос аэрофинишера – Санчес не сомневался, что это снова был третий, – и начал замедлять бег, хотя дальний край палубы стремительно приближался и казалось, что самолет вот-вот рухнет в море. Наконец самолет замер, по ощущениям Санчеса, в нескольких дюймах от того места, где кончалось черное покрытие стальной палубы над кипевшей далеко внизу голубой водой, рассекаемой форштевнем авианосца. На самом деле до конца палубы оставалось около сотни футов. Санчес нажал на кнопку, убирающую внутрь крюк, которым истребитель цеплялся за трос аэрофинишера, и стальная змея отползла назад, на прежнее место. Матрос палубной команды начал подавать ему знаки, показывая, куда следует поставить самолет, и чудо авиационной технологии, стоящее многие миллионы долларов, превратилось в поразительно неуклюжую наземную машину, двигающуюся по самой дорогой стоянке в мире. Через пять минут реактивные двигатели были выключены и крепежные цепи надежно удерживали истребитель на палубе. Санчес откинул фонарь кабины и спустился на палубу по стальной лестнице, которую установил у борта самолета его механик.
      – Добро пожаловать на борт, шкипер. Были проблемы с птичкой?
      – Никаких. – Капитан передал механику летный шлем и поспешно пошел к острову. Три минуты спустя он наблюдал за прибытием остальных самолетов авиакрыла.
      Авианосец уже носил полуофициальное название «Джонни Реб», поскольку он был назван в честь сенатора от штата Миссисипи, длительное время занимавшего этот пост в Конгрессе, верного друга военно-морского флота. Санчесу показалось, что корабль даже пахнул по-новому – он совсем недавно был спущен на воду с верфи судостроительной компании «Ньюпорт ньюз шипбилдинг энд драй док». «Стеннис» прошел ходовые испытания у Восточного побережья Соединенных Штатов, затем обогнул мыс Горн и прибыл в Пирл-Харбор. Следующий авианосец такого типа – «Соединенные Штаты» – через год будет спущен на воду и готов к ходовым испытаниям, а еще один только что заложен. Было приятно сознавать, что по крайней мере один тип боевых кораблей продолжал развиваться более или менее успешно.
      Самолеты авиакрыла заходили на посадку с интервалами в полторы минуты: две эскадрильи по двенадцать F-14 «томкэт», еще две с таким же количеством истребителей F/A-18 «хорнет», одна эскадрилья из десяти средних бомбардировщиков А-6Е «интрудер», три самолета раннего радиолокационного обнаружения Е-ЗС «хокай», два грузовых С-2, четыре ЕА-6В «праулер»… Вот и все, подумал Санчес, не испытывая особого восторга.
      Действительно, на «Джонни Ребе» вполне могли разместиться еще двадцать самолетов, но теперь авианосное крыло стало не таким, как раньше. Санчес вспомнил, какими переполненными казались в прошлом палубы авианосцев. Впрочем, даже в этом была своя светлая сторона – легче стало перемещать самолеты по палубе. Хуже было то, что ударная мощь его авиакрыла составляла едва две трети от того, чем она была прежде. А еще хуже, что морская авиация оказалась в тяжелом положении как род войск. Истребители-бомбардировщики «томкэт» впервые начали поступать на вооружение в шестидесятые годы – в то время Санчес заканчивал среднюю школу и думал о том, когда ему разрешат сесть за руль автомобиля. «Хорнет» прошел испытания как модель YF-17 в начале семидесятых, а «интрудер» сконструировали в пятидесятые, когда Баду купили первый двухколесный велосипед. Сейчас для морской авиации не проектировалось ни единого нового самолета. ВМС совершили две неудачные попытки обновить свой авиапарк с помощью новейших самолетов технологии «стеле» – первую, когда отказались принимать участие в проекте ВВС, связанного с разработкой самолета F-117, и вторую, когда закупили штурмовики А-12 "эвенджер, у которых с технологией «стелс» оказалось все в порядке, они успешно избегали обнаружения радиолокаторами противника, но вот только летали из рук вон плохо. А теперь этот летчик-истребитель после двадцати лет полетов с палуб авианосцев, «счастливчик», выдвинутый на звание адмирала, получивший наконец возможность командовать самым крупным соединением за всю свою летную карьеру, теперь он имел в своей власти меньшую ударную мощь, чем все остальные командиры авианосных крыльев до него. То же самое относилось и к авианосцу «Энтерпрайз», находившемуся в пятидесяти милях к востоку. И все-таки авианосец был королем морей. Даже с меньшим количеством боевых самолетов, базирующихся на нем, «Джонни Реб» превосходил по ударной мощи оба индийских авианосца вместе взятых, и Санчес считал, что при таких обстоятельствах будет не слишком трудно сдерживать индийский Военно-морской флот, не позволяя ему стать чрезмерно агрессивным. Хорошо, что эта проблема была единственной, стоящей перед ним.
      – Вот и все, – заметил начальник летных операций авианосца, когда последний ЕА-6В совершил посадку, зацепив крюком тросе номер два аэрофинишера. – Посадочные операции завершены. У тебя отличные летчики, Бад.
      – Прилагаем все усилия, Тод. – Санчес встал со своего кресла на мостике и направился вниз в каюту, чтобы принять душ перед встречей сначала с командирами эскадрилий, а затем с офицерами оперативного отдела для планирования операций, связанных с маневрами «Океанские партнеры». Это послужит отличной подготовкой, сказал себе Санчес. На протяжении почти всей летной карьеры он служил на Атлантике, и маневры станут его первой возможностью познакомиться с японским Военно-морским флотом. Любопытно, как отнесся бы к этому его дед, подумал Санчес. Генри Гейбриел «Майк» Санчес в 1942 году командовал авиакрылом на авианосце «Уосп» и сражался с японцами при Гуадалканале. Было бы интересно узнать, как относится Большой Майк к предстоящим маневрам.

***

      – Брось, ты должен для меня что-то сделать, – настаивал лоббист. Одним из признаков того, насколько отчаянным стало положение, оказалось сообщение от работодателей, в котором говорилось, что им, возможно, скоро Придется резко сократить расходы на его деятельность в Вашингтоне, округ Колумбия. Эта новость подействовала ошеломляюще. Ведь речь идет не обо мне одном, подумал бывший конгрессмен от штата Огайо. От этого зависит благополучие еще двадцати служащих, работающих у меня в конторе. А разве они не американцы? Вот почему он с такой тщательностью выбирал следующую цель. У этого сенатора возникло немало проблем, среди них были и появление серьезного соперника на первичных выборах и еще одного на втором их этапе. Ему понадобится немало средств для финансирования избирательной кампании. Может быть, хотя бы поэтому сенатор будет готов прислушаться к голосу разума.
      – Рой, я знаю, мы сотрудничаем уже десять лет, но если я проголосую против закона о реформе торговли, на моей политической карьере можно навсегда поставить крест. Понимаешь? Навсегда. Похоронить, вонзить осиновый кол. Мне придется вернуться в Чикаго, чтобы снова проводить дурацкие семинары по государственной политике и продавать свой опыт за несколько долларов тому, кто заплатит больше. – Может быть, даже превратиться в подобного тебе, подумал сенатор, но промолчал. Впрочем, смысл сказанного был и без того ясен. Такая вероятность казалась ужасной. Он провел на Капитолийском холме почти двенадцать лет, и ему здесь нравилось. Ему нравились его служащие, нравилась жизнь в Вашингтоне, нравилось, что он может ставить свой автомобиль, где пожелает, нравилось, что не приходится платить за авиабилеты в Иллинойс и обратно, нравилось, с каким уважением относятся к нему всюду, где бы он ни появился.